Здѣшній тонъ — такъ писано было о Парижѣ и Бонапартѣ, когда еще онъ неприсвоилъ себѣ Императорскаго титла — здѣшній тонъ не имѣетъ ни малѣйшаго слѣда прежней Французской приятности, легкости и живости. Всѣ окружаютъ и глядятъ съ раболѣпствомъ на перваго Консула, которое со всякимъ обходится равно сухо, холодно и сурово; даже когда старается бытъ ласковымъ и шутливымъ, снисхожденіе его надуто и язвительно. Образъ его изъясненія имѣетъ всегда нѣчто грубое и низкое; не рѣдко употребляетъ онъ такія выраженія, которыя перенялъ у солдатъ, и которыя не употребляются въ хорошихъ обществахъ. Онъ въ состояніи сказать людямъ прямо въ лицо весьма обидныя слова; всякая рѣчь его сопровождается глухимъ, осиплымъ хохотомъ, которой подавляетъ всякое доброхотство. Важнѣйшіе государственные чиновники принуждены бываютъ иногда слышать отъ него слова, которыя никогда не выходятъ изъ устъ вѣжливаго начальника; такъ на примѣръ онъ часто говоритъ, когда думаетъ, что уловилъ въ противорѣчіи кого нибудь изъ своихъ министровъ, или совѣтниковъ: Vous êtes un homme de manvaife foi, или vous me trompez (вы человѣкѣ лукавой — вы меня обманываете).
Собственной своей супругѣ (Іозефинѣ), равно какъ и прочимъ дамамъ, онъ дѣлаетъ нерѣдко самые грубые выговоры, когда, онѣ кажутся ему неприлично одѣтыми, или слишкомъ вольными въ большихъ собраніяхъ. Прекрасной г-жѣ Тальенъ, которая принадлежала къ числу тѣсныхъ приятельницъ Іозефины, сказалъ онъ однажды громко и прямо въ глаза, когда она, во время продолжительнаго отсутствія своего мужа; беременная вошла въ залу Госпожи Бонапарте, наполненную людьми: «Какъ вы смѣете придти въ такомъ состояніи къ моей супругѣ?» и велѣлъ ей тотчасъ удалиться. —
Когда оперные пѣвцы, которые пѣли Гайденово сочиненіе въ тотъ самой вечеръ, какъ случилось ужасное приключеніе съ адскою машиною, пришли на другой день поздравить Наполеона съ благополучнымъ избавленіемъ; то онъ сказалъ имъ: Vous avez chanté hier comme des cochons! (вы вчера пѣли какъ свиньи)!"
Когда намѣревались уничтожить Національной Институтъ и превратить его по прежнему въ Академіи, а ни одна изъ нихъ не хотѣла принять къ себѣ бывшихъ при Институтѣ музыкантовъ и актерокъ; то Бонапартъ сказалъ одному изъ сихъ: Les Mathématiciens vous jetteront le pot de chambre, sur la tête; ils ne veulent pas plus de vous[1].
Даже и чужестранные Посланники, въ которыхъ Правители всѣхъ просвѣщенныхъ государствѣ чтутъ особу ихъ Монарха, не избѣгаютъ суровыхъ и оскорбительныхъ выраженій. Особливо Шведской и Англійской посланники въ 1803-мъ году чувствовали ресурсную грубость его. и своенравіе. Когда онѣ говоритъ что нибудь приятное одному послу, то это по большей части клонится на счетѣ другаго, тутъ же находящагося. Онъ всегда старается унизить того, съ кѣмъ говорить начинаетъ.
Министръ Талейранъ и Кардиналъ Капрара имѣли весьма сильное вліяніе на волю Наполеона. Сіе обстоятельство послужило поводомъ къ сочиненію каррикатуры, представляющей танцующаго Консула, котораго Талейранъ водитъ за обѣ руки, между тѣмъ какъ Капрара улыбаясь играетъ на скрыпкѣ. Мысль къ етому подалъ самъ Бонапартъ, вздумавши однажды ввечеру танцовать съ своею падчерицею, супругою Лудовика. Тутъ имѣлъ онъ случай показать въ первыхъ неискусство свое, а во вторыхъ жестокость сердца и властолюбіе. Собравшись танцовать, онъ снялъ съ себя шпагу, и протянулъ руку къ близь себя стоящему. Ето былъ, по несчастію, знатной фамиліи офицерѣ, котораго честь симъ оскорбилась; онъ отступилъ назадъ, и ожидалъ, чтобъ кто-нибудь изъ слугъ подоспѣлъ принять шпагу. Бонапартъ быстро взглянулъ на него, и сказалъ страшнымъ голосомъ: Mais oui! je me suis bien trompé (да, я ошибся)! подозвалъ къ себѣ Генерала, котораго услужливость была ему извѣстна, и отдалъ ему шпагу. Офицеръ приѣзжаетъ ночью домой, и находитъ уже повелѣніе отправиться на другой день на островѣ Сент-Доминго.
Обремененный и пресыщенный ласкательствами Парижанъ первый Консулъ надумалъ поѣхать въ Руанъ, Гавръ и къ западнымъ берегамъ, для приведенія ихъ съ лучшее оборонительное состояніе, и для принятія, сверхъ того, присяги отъ тамошнихъ жителей. Всѣ чины правленія муниципалитетовъ не отставали одинъ отъ другаго въ засвидѣтельствованіи неописанной рабской покорности, которую первой Консулъ и его супруга принимали съ великимъ удовольствіемъ. Муниципалитеты, духовенство, граждане и ихъ дочери, вездѣ подносили ему и ей особливые дары. Одинъ священникъ въ привѣтственной своей рѣчи именовалъ Бонапарту L’homme de la droite du Très haut, qui commande le respect et l'étonnement à tout l’univers (человѣкомъ десницы Всевышняго, внушающимъ къ себѣ почтеніе и удивленіе всей вселенной)! Невинныя дѣвицы въ Бове — которыя, какъ и сочинитель ихъ рѣчи, по живости своего воображенія вѣроятно представляли въ мысляхъ своихъ героя, — называли его l’Hercule Franèais, и говорили, что ему посвящаютъ первыя свои sacrifices et libations — сіи дѣвицы очень изумились, увидя маленькую, сухощавую, желтую фигуру вмѣсто воображаемаго ими Геркулеса! Наемные ораторы говорили Жозефинѣ: о Graces, toutes puissantes, о vertus et inepuisable bonté céleste, dont vous êtes la plus seduisante hpage (о всемогущія прелести, о добродѣтели и неистощимая благость небесная, коей вы наипрелестнѣйшій образъ)! Въ Гаврѣ передъ Наполеономъ и Іозефиною, какъ нѣкогда передъ добрымъ Лудовикомъ и прекрасною его Супругой), при публичномъ торжествѣ пѣли: ou peut-ori être mieux, qu’aг sein, de l’a famille (гдѣ сладостнѣе быть, какъ не въ нѣдрѣ своего семейства)! Въ доказательство, что французы потеряли чувство пристойности. Англійской посланникъ почти въ то же время былъ встрѣченъ въ Кале етоюжъ пѣснію!
Умерщвленіе Дюка Ангіеньскаго произвело такое омерзѣніе во Франціи. Особливо въ добромъ (какъ называетъ Наполеонъ Бонапартъ) городѣ Парижѣ, что тиранѣ долженъ былъ ввести двадцать тысячъ человѣкъ войска въ столицу и отдати приказъ, дабы всякаго, находящагося на улицѣ по пробитіи осьми часовъ, брати подѣ стражу. Полицейскіе Слушатели были весьма озабочены; ибо надлежало срывать прибитые листки не толико на улицахъ и перекресткахъ, но даже въ самыхъ чертогахъ убійцы. На одномъ изъ сихъ листковъ изображены были невинная жертва и Наполеонъ, обрызганный ея кровію. Внизу находилась надпись: Вотъ Принцъ крови!
- ↑ Пусть останутся безъ перевода слова премудраго Консула. Изд.