Искатель. править
Вы жили въ счастливое время, любезный дядюшка, и потому скоро и успѣшно добрались и до званія и до имѣнья. Прежде, какъ вы сами говорили, искали явно и не почитали стыдомъ быть шутомъ у людей случайныхъ, парить ихъ въ банѣ, свистать соловьемъ, растирать для нихъ табакъ въ кристальной иготи, кормить собакъ и исправлять такія порученія, за которыя нынѣ возьмутъ, безъ обиняковъ, въ Полицію. Теперь, въ нашемъ просвѣщенному вѣкѣ, хотя существо дѣла осталось то же самое, но средства измѣнились, и для искателя, который не въ состояніи давать обѣдовъ и играть въ вистъ въ большую партію, на всякомъ шагу предстоятъ величайшія трудности. Я, пока добился до теплаго мѣстечка, исчахъ въ удушливой атмосферѣ переднихъ, и теперь стражду ломотою въ спинѣ и въ колѣняхъ отъ поклоновъ и бѣготни по лѣстницамъ. Тяжелый хлѣбъ, дядюшка! — Теперь на всѣ мѣста требуютъ работниковъ, грамотѣевъ, письменныхъ; если жъ кому не далась грамота, то надобно имѣть, по крайней мѣрѣ, столько богатыхъ и знатныхъ дядюшекъ и тетушекъ, сколько буквъ въ азбукѣ, чтобъ тебя не вычеркнули изъ представленія. Дѣла, я бы могъ кое-какъ сбывать съ рукъ, да боюсь, чтобъ меня не затерли, пока я буду сидѣть надъ бумагами; покровителей природныхъ у меня нѣтъ, и такъ должно пріискивать искуственныхъ, и, какъ говорится, искать въ людяхъ. Понынѣ я достигъ того, что меня знаютъ всѣ люди, занимающіе мѣста поважнѣе, не забываютъ, и при случаѣ, помогаютъ словомъ и дѣломъ. Вотъ какимъ образомъ я поступаю, чтобы втереться къ нимъ безъ всякаго посторонняго предстательства: — это совсѣмъ не по вашему.
Вы знаете, дядюшка, что нынѣ, какъ и встарину, въ Новый годъ и другіе годовые праздники двери отворены у всѣхъ начальниковъ для поздравленій; если же они не намѣрены принимать, то въ передней лежитъ листъ бумаги, гдѣ каждый можетъ записывать свое имя, въ знакъ своей преданности. Выписавъ изъ Адресъ-Календаря имена всѣхъ случайныхъ людей, и узнавъ отъ слугъ о днѣ ихъ именинъ и рожденія, я въ каждый общественный или домашній праздникъ, являюсь въ переднюю въ полномъ облаченіи, и при каждомъ насморкѣ ч несвареніи желудка, по нѣскольку разъ въ день освѣдомляюсь о здоровьѣ. Главное дѣло состоитъ въ томъ, чтобы представиться на глаза въ первый разъ, что иногда весьма трудно. Незнакомая фамилія пугаетъ случайныхъ людей: они полагаютъ встрѣтишь просители. Все дѣло зависитъ отъ камердинера или любимаго лакея, который докладываетъ о приходящихъ поклонникахъ. Пріобрѣвъ ласкою и подарками дружбу сего жреца моего идола, я прошу его, чтобы онъ при каждомъ докладѣ, объявлялъ, что я прихожу не съ тѣмъ, чтобы проситъ чего нибудь, по единственно изъ любви, уваженія и преданности къ великому человѣку, за рѣдкія добродѣтели, которыя составляютъ благо моего отечества, что за величайшее наслажденіе почитаю насладиться его лицезрѣніемъ и звуками его голоса. Послѣ пятидесяти Такихъ докладовъ, даже каменное сердце трогается: меня впускаютъ поклониться — а мнѣ это-то и надобно. Послѣ сего, я завожу знакомство (разумѣется полтинникомъ) съ кучеромъ случайнаго человѣка, чтобы узнать, гдѣ онъ чаще бываетъ; наконецъ стараюсь заглянуть въ книгу, съ которою развозятъ письма и пакеты по городу, и выписываю имена особъ, получающихъ не-офиціяльныя бумаги. Такимъ образомъ узнавъ и измѣривъ кругъ, въ которомъ обращается мое свѣтило, я начинаю тѣмъ, что стараюсь сдѣлаться извѣстнымъ всѣмъ короткимъ знакомымъ случайнаго человѣка, моими прислугами, рекомендаціями, покорностью, преданностью или тѣмъ же средствомъ, какое употребилъ для знакомства съ первою особою. Избравъ для себя нѣсколько такихъ солнцевъ съ цѣлою ихъ планетною системою и спутниками, я начинаю помаленьку приближаться къ самой эклиптикѣ (или солнечному пути) каждаго изъ нихъ, чтобы наконецъ согрѣться его лучами и озаришься свѣтомъ. Повторяю, дядюшка, что нынѣ не то, что было въ старину. Прежде, пошучивая, можно было иногда противорѣчить сильному, и насвистывая соловьемъ, просвистѣть въ уши правду. Нынѣ другое дѣло. Первая обязанность искателя состоитъ въ томъ, чтобъ вовсе не имѣть своего мнѣнія, и соглашаться со всякимъ вздорнымъ предположеніемъ своего покровителя, съ такою сильною и выразительною ужимкою искренности, что самъ Лафатеръ не могъ бы добиться толку по физіогноміи. Страшась, чтобы но глазамъ, (которые называютъ зеркаломъ души), нельзя было угадать чего либо противнаго, я притворяюсь близорукимъ и ношу очки. Изъявляя мое согласіе улыбкою, движеніемъ головы и придакивавшемъ, я между тѣмъ снимаю очки, начинаю вытирать глаза и стекла, и этмъ средствомъ избѣгаю необходимости смотрѣть въ глаза тому, кто говоритъ со мною. Не трудно было бы отвѣчать на каждый вопросъ, если бъ человѣкъ, въ которомъ вы ищете, прежде сказалъ свое мнѣніе и послѣ требовалъ вашего. Тогда можно было бы найти самые сильные силлогизмы для поддержанія самаго сумасброднаго толкованія, въ угоду покровителю; но бѣда въ томъ, что васъ иногда спрашиваютъ невзначай, какъ будто для испытанія: что вы думаете объ этомъ? Вотъ камень преткновенія, дядюшка! — Въ этомъ случаѣ надобно угадывать, чего ему хочется, изъ физіономіи, звука голоса, склада рѣчи, движенія членовъ и изъ взоровъ. Но опытность лучше всякой науки, и я собралъ нѣкоторыя примѣты, по которымъ управляю моими отвѣтами, какъ по компасу. Напримѣръ, если спрашивающій вашего мнѣнія вдругъ отвалится назадъ на стулѣ, подниметъ вверхъ голову, надуется и произнесетъ вопросъ громкимъ и протяжнымъ голосомъ, то это знакъ что онъ весьма доволенъ собою, и требуетъ подтвержденія. Если жъ онъ спрашиваетъ васъ, потупя голову и съ согнутымъ туловищемъ, голосомъ нѣжнымъ и какъ бы невнятнымъ, это значитъ, что онъ хочетъ, чтобъ его надоумили непримѣтнымъ образомъ, такъ, чтобъ вся честь изобрѣтенія принадлежала ему одному. Иногда случается, что выскажешь что и и будь не въ попадъ, тогда надобно тотчасъ сдѣлать поясненіе и дать сказаннымъ словамъ другой толкъ О, дядюшка, это такой трудъ, что иногда потъ льется градомъ, пока выжмешь одну мысль изъ какого нибудь Превосходительства! — Другая главная обязанность искателя есть та, чтобъ уморить всякое чувство самолюбія, и замѣнить его вполнѣ себялюбіемъ или эгоизмомъ. Человѣкъ самолюбивый не можетъ сносить гордости, презрѣнія, насмѣшекъ, уничиженія, но съ эгоиста все это сходитъ, какъ съ гуся вода; онъ молчитъ, жмется и все лѣзетъ впередъ. При этомъ надобно имѣть желѣзную настойчивость. Пускай вамъ передъ носомъ запираютъ двери, отворачиваются, морщатся при вашемъ появленіи, отвѣчаютъ кратко или вовсе не отвѣчаютъ; нѣтъ нужды: все являйтесь. Къ вамъ или привыкнутъ, или сдѣлаютъ, что вамъ угодно, чтобъ только отвязаться отъ васъ, или чтобы вознаградить за претерпѣнныя страданія, которыя иногда возбуждаютъ жалость даже въ людяхъ, презирающихъ васъ отъ искренняго сердца. Пустое говорятъ, дядюшка, будто грубая лесть оскорбляетъ благороднаго человѣка, и что надобно тонкою лестью уловлять сердца. Въ нынѣшнемъ просвѣщенномъ вѣкѣ на тонкости всѣ знатоки; напротивъ того грубая лесть имѣетъ видъ искренности, простодушія и скорѣе доходитъ до сердца чрезъ уши, притупленныя топкими ласкательствами. Если, по счастью, въ числѣ случайныхъ людей или ихъ пріятелей, находятся люди, любящіе слушать маленькія сплетни, соблазнительные анекдотцы на счетъ своихъ знакомыхъ, и все дурное о своихъ совмѣстникахъ и непріятеляхъ, — это кладъ для искателя, любезный дядюшка! Тогда-то открывается обильное поприще для показанія своего краснорѣчіи, усердія и преданности къ покровителю. Во мнѣ открылся такой даръ изобрѣтенія, любезный дядюшка, что я сожалѣю теперь, что съ самаго начала не сдѣлался сочинителемъ. Откуда что берется! Лишь только случайный человѣкъ произнесетъ какую фамилію, и при этомъ наморщитъ брови или изъявитъ голосомъ неудовольствіе, въ головѣ моей тотчасъ раждается полдюжина анекдотовъ на счетъ дурнаго сердца и еще худшаго образа мыслей человѣка, заслужившаго неблаговоленіе моего покровителя. — Я не забочусь, чтобъ мои анекдоты были справедливы, но стараюсь только, чтобъ они были правдоподобны: это главное.
Я и такъ уже слишкомъ записался, дядюшка, въ исчисленіи средствъ, употребляемыхъ нынѣшними искателями къ составленію себѣ цѣлаго ополченія покровителей, а не исчислилъ еще и половины, потому, что все зависитъ отъ времени, обстоятельствъ, характеровъ разныхъ лицъ, и болѣе отъ ихъ господствующихъ страстей. До сихъ поръ вы видѣли однѣ только трудности, но не видали противностей. Вообразите же себѣ отчаянье искателя, когда въ ту самую минуту, когда онъ думаетъ, что уже достигъ своей цѣли, когда вакансія на теплое мѣстечко открывается, представленіе къ наградамъ уже начинаетъ составляться, когда первая особа смотритъ на васъ благосклонно, а другіе обѣщаютъ замолвить словцо и даже просишь — вдругъ загремитъ гроза. — Одинъ начинаетъ вамъ поговаривать о пріятностяхъ сельской жизни, другой о разстроенномъ своемъ здоровьѣ и о теплыхъ водахъ, третій о пріятностяхъ путешествія по чужимъ краямъ, четвертый о желаніи отдохнуть послѣ трудовъ и о нѣжностяхъ семейной жизни и т. п. Всѣ эти откровенности столь же ужасны для искателя, какъ признаки моровой язвы. Это значитъ, что старое солнце уже склоняется на западъ, и что скоро появится на горизонтѣ новое солнце, во всемъ блескѣ и силѣ. Тогда всѣ искатели, подобно Азіятцамъ, обращаются на востокъ съ поклонами, и ожидаютъ появленія первыхъ лучей новаго свѣтила, чтобы объявить себя усердными его поклонниками, обожателями, и принесть ему въ жертву и прежнихъ своихъ идоловъ прежнюю вѣру. Новые хлопоты, новыя заботы, бѣготня, суета, толки и вѣсти! — Но пора кончить: новый мой покровитель поморщился на моего начальника, я спѣшу, испытать, нельзя ли столкнуть его, а самому занять мѣсто; у пріятеля новаго покровителя собачка свихнула ногу; у меня есть бальзамъ. Простите, дядюшка! кашель мучитъ меня, спина жестоко болитъ, не знаю, какъ придетъ изгибаться. Простите! — Подписано: Калистратъ Изгибалкинъ. Ѳ. Б.