Искатели клада (Джекобс)/ДО

Искатели клада
авторъ Уильям Уаймарк Джекобс, пер. О. Ч. (Ольги Чюминой?)

Оригинал: англ. Dialstone Lane, by W. Jacobs. London. 1905, опубл.: 1905. — Источникъ: az.lib.ru • Текст издания: «Вѣстникъ Европы», №№ 8-9, 1905.

ИСКАТЕЛИ КЛАДА
РОМАНЪ.

Dialstone Lane, by W. Jacobs. London. 1905.

I.

Мистеръ Эдуардъ Тредгольдъ сидѣлъ въ частной конторѣ нотаріуса «Тредгольдъ и сынъ», глядя изъ окна съ проволочной шторою на Большую улицу города Винчестера. Тредгольдъ-старшій, находившій, что работа полезна для молодежи, рано ушелъ изъ конторы, а Тредгольдъ-сынъ, раздѣляя взгляды отца, засадилъ за работу клерка, бывшаго моложе его на одинъ мѣсяцъ.

«Винчестеръ становится все скучнѣе и скучнѣе, — подумалъ м-ръ Тредгольдъ. — За эти пять минутъ по улицѣ прошли счетомъ двое стариковъ, сумрачная нянька съ еще болѣе сумрачнымъ младенцемъ и пробѣжали три собаки… Эге! Это что такое?»

Онъ положилъ перо и слѣдилъ глазами за перешедшею черезъ улицу дѣвушкою, очевидно, искавшею какой-то домъ.

"Пріѣзжая, должно быть, — рѣшилъ про себя м-ръ Тредгольдъ, — такія барышни бываютъ здѣсь только проѣздомъ и уѣзжаютъ съ первымъ же поѣздомъ… Но она направляется сюда. За какими-нибудь справками, вѣроятно?

Онъ сѣлъ за столъ и, взявъ перо, принялся съ озабоченнымъ видомъ его разсматривать. Клеркъ доложилъ о посѣтительницѣ. М-ръ Тредгольдъ всталъ и вѣжливо придвинулъ ей стулъ.

— Я зашла за ключемъ отъ коттеджа въ долинѣ Солнечныхъ Часовъ, — сказала дѣвушка, не садясь, — дядя мой, капитанъ Бауэрсъ еще не пріѣхалъ, а я слышала, что вы — хозяинъ.

М-ръ Тредгольдъ поклонился и, взглянувъ на расписаніе, объяснилъ, что капитанъ, вѣроятно, пріѣдетъ со слѣдующимъ — шестичасовымъ поѣздомъ. Онъ заѣзжалъ въ понедѣльникъ узнать насчетъ мебели. Пріѣзжая, вѣроятно — миссъ Дрюиттъ?

— Да, и если вы будете такъ добры, дадите мнѣ ключъ, я пройду домой и подожду его тамъ.

М-ръ Тредгольдъ досталъ ключъ изъ ящика и, осмотрѣвъ его, пробормоталъ что-то о томъ, что замокъ плохо отпирается и потому миссъ Дрюиттъ, бытъ можетъ, позволитъ ему проводить ее? О, нѣтъ, это не причинитъ ему ни малѣйшаго безпокойства. Они обязаны заботиться объ удобствахъ своихъ жильцовъ…

Дорогою онъ указалъ пріѣзжей на нѣкоторыя мѣстныя достопримѣчательности и выразилъ опасеніе, что она найдетъ Винчестеръ слишкомъ тихимъ, соннымъ городомъ, на что миссъ Дрюиттъ отвѣтила, что она любитъ тишину.

Ей понравились старомодные коттэджи въ долинѣ Солнечныхъ Часовъ, крылечки изъ кирпича, узкія оконца. Остановившись у послѣдняго домика, м-ръ Тредгольдъ вложилъ ключъ въ замокъ варужной двери и безъ всякаго труда повернулъ его.

— Кажется, все въ порядкѣ, и я напрасно побезпокоила васъ, — замѣтила дѣвушка, серьезно взглянувъ на него.

М-ръ Тредгольдъ покачалъ головою и замѣтилъ, что тутъ все же нужна особая сноровка. Въ отвѣтъ на это миссъ Дрюиттъ, въ свою очередь, нѣсколько разъ открыла и закрыла дверь — безъ всякаго труда.

— Ну, вы сразу приноровились, — проговорилъ онъ невозмутимо.

— Благодарю васъ, — сказала она, давая ему понять, что онъ можетъ удалиться.

Но упрямство было одною изъ основныхъ чертъ его характера, и молодой человѣкъ, объявивъ, что онъ обѣщалъ капитану Бауэрсу наблюсти за починкою петель и крючковъ, принялся осматривать оконныя задвижки и дверныя ручки, между тѣмъ какъ она, усѣвшись въ креслѣ у камина, наблюдала за нимъ, очевидно, забавляясь на его счетъ, что не могло не злить заботливаго хозяина. Онъ объяснилъ, что капитанъ велѣлъ сдѣлать въ этой комнатѣ панели и выдвижные ящики, чтобы она напоминала ему каюту. Онъ зоветъ погребъ — трюмомъ, кухню — каютъ-компаніей, и устроилъ въ саду фокъ-мачту съ площадкою для вахтеннаго. Оттуда открывается чудный видъ — до самаго моря.

Миссъ Дрюиттъ почти машинально послѣдовала за нимъ въ тѣнистый старый садъ, въ концѣ котораго возвышалась мачта. М-ръ Тредгольдъ освѣдомился, довольна ли она меблировкой дома и, услышавъ данный холоднымъ тоѣомъ утвердительный отвѣтъ, облегченно вздохнулъ. Вѣдь онъ ѣздилъ съ капитаномъ въ Толлминстеръ и помогалъ ему выбирать вещи. Больше всего имъ пришлось повозиться съ ея комнатою.

— Съ моею комнатою? — проговорила пораженная дѣвушка.

— Это настоящая мечта въ нѣжно алыхъ и блѣдно-зеленыхъ тонахъ, — сказалъ м-ръ Тредгольдъ скромно, — двѣ-три старинныхъ вещицы, капитанъ былъ противъ нихъ, но я настоялъ на своемъ…

— Развѣ покупка мебели также входитъ въ кругъ вашихъ занятій? — спросила она, изумленно раскрывая глаза.

— О, нѣтъ, я дѣлалъ это для развлеченія. Я выбиралъ, а капитанъ платилъ, это — совершенно новое ощущеніе. Можетъ быть, вы пожелаете взглянуть на вашу комнату? Она тамъ наверху, надъ кухнею.

Миссъ Дрюиттъ согласилась — не безъ злорадной задней мысли. Быть можетъ, все окажется никуда не годнымъ? Вскорѣ она вернулась.

— Очень хорошо, — сказала она нелюбезно, — но я рѣшительно не понимаю: изъ-за чего вамъ было хлопотать?

— Вы бы поняли, еслибы увидѣли, что хотѣлъ купить капитанъ. Онъ выбралъ обои съ рисункомъ, изображавшимъ невѣдомый кустъ въ цвѣту, наверху котораго сидитъ пѣвчая птица, пожирающая мотылька. Самый простой разсчетъ подсказалъ мнѣ, что каждое утро, раскрывъ глаза, вы увидите пятьдесятъ семь совершенно одинаковыхъ пѣвчихъ птицъ, пожирающихъ пятьдесятъ семь мотыльковъ. Занавѣси же, выбранныя имъ, были краснаго цвѣта, усѣянныя маленькими желтыми тиграми…

— Выборъ дяди, безъ сомнѣнія, удовлетворилъ бы меня, — проговорила миссъ Дрюиттъ съ достоинствомъ.

Положеніе становилось натянутымъ, но тутъ въ дому подкатилъ кабріолетъ, и изъ него вышелъ пожилой господинъ съ краснымъ, загрубѣвшимъ отъ загара лицомъ, обросшимъ сѣдою бородою. Онъ остановился съ нѣкоторымъ замѣшательствомъ на порогѣ.

— Это… Да неужели это Прюденса? — проговорилъ онъ наконецъ, протягивая дѣвушкѣ руку.

— Да, дядя, это я.

Они пожали другъ другу руки, и затѣмъ капитанъ, взявъ изъ экипажа клѣтку съ попугаемъ, всю дорогу просившимъ извозчика поцѣловать его, отдалъ возницѣ деньги и снова вошелъ въ домъ, привѣтливо поздоровавшись съ Тредгольдомъ.

— Я опоздалъ на поѣздъ, — сказалъ капитанъ, — я… я надѣюсь, что тебѣ будетъ здѣсь хорошо? — обратился онъ съ тою же застѣнчивостью въ дѣвушкѣ.

— Благодарю васъ, дядя.

— Ты очень похожа на свою мать.

— Надѣюсь, — проговорила Прюденса и, подойдя къ капитану, поцѣловала его въ щеку. Въ ту же минуту она почувствовала себя въ его добродушныхъ медвѣжьихъ объятіяхъ. Лицо его просіяло.

— Чортъ меня побери, если я зналъ сначала, какого курса мнѣ съ тобою держаться! Маленькія дѣвочки — одно, а когда онѣ превратятся въ красивыхъ чинныхъ барышень — не знаешь, съ какой стороны и подойти къ нимъ. Вѣдь мы десять лѣтъ не видались.

Онъ снова поцѣловалъ ее въ лобъ и радостно подмигнулъ м-ру Тредгольду, который изъ деликатности смотрѣлъ въ окно. Затѣмъ онъ объявилъ, что нанялъ слугу, — съ нимъ меньше возни, чѣмъ со служанкою. Кажется, человѣкъ подходящій.

— Быть можетъ, онъ хитеръ и скрываетъ свои недостатки? — замѣтивъ м-ръ Тредгольдъ.

— Покуда онъ скрываетъ ихъ, не къ чему придраться, — заявилъ капитанъ, — лучшій поваръ, какого я когда-либо имѣлъ на кораблѣ, былъ бѣглый каторжникъ.

— Насколько мнѣ извѣстно, Таскеръ никогда не былъ на каторгѣ, — сказалъ Тредгольдъ, — во всякомъ случаѣ, я увѣренъ, что онъ не бѣжалъ оттуда: онъ слишкомъ для этого глупъ.

Въ эту минуту вошелъ нагруженный свертками тотъ, о комъ шла рѣчь; онъ застѣнчиво прошелъ на цыпочкахъ на кухню, гдѣ сейчасъ же принялся возиться съ устройствомъ на новосельѣ, а Тредгольдъ, отказавшись отъ приглашенія капитана напиться чаю, простился съ хозяевами.

— Славный малый, — сказалъ капитанъ, проводивъ его, — у него еще немножко вѣтеръ въ головѣ, но съ годами это пройдетъ.

Озъ усѣлся въ кресло и окинулъ довольнымъ взглядомъ свои владѣнія.

— Чуть ли не впервые за сорокъ пять лѣтъ мнѣ приходится жить въ собственномъ домѣ. Надѣюсь, что ты почувствуешь себя здѣсь счастливою, и ужъ не я буду виноватъ, если этого не случится.

II.

Менѣе чѣмъ въ недѣлю капитанъ Бауэрсъ окончательно устроился въ своемъ домѣ. Въ «каютъ-компаніи» были вывѣшены «правила», сообразно которымъ Джозефъ Таскеръ долженъ былъ распоряжаться своимъ временемъ и, боясь преступить случайно которое-нибудь изъ нихъ, онъ старательно заучивалъ ихъ по складамъ. Мѣстныя хозяйки очень интересовались дѣятельностью м-ра Таскера, но оказалось, что онъ держитъ домъ въ образцовомъ порядкѣ, что капитанъ не замедлилъ приписать благодѣтельному вліянію «правилъ». Однако, дѣло не обошлось безъ ихъ нарушенія, и это привело въ неожиданному знакомству.

Однажды послѣ полудня послышался рѣзкій стукъ въ дверь, и въ отвѣтъ на вовгласъ капитана: войдите! — въ комнату вбѣжалъ взволнованный, небольшого роста человѣкъ.

— Мое имя Чокъ! — проговорилъ онъ, запыхавшись.

— Пріятель м-ра Тредгольда-отца? Я слышалъ о васъ, сэръ, — отозвался капитанъ.

Гость пропустилъ фразу мимо ушей.

— Жена моя желаетъ знать: неужели ей придется ежедневно одѣваться впотьмахъ до конца ея жизни? — продолжалъ онъ гнѣвнымъ, но дрожащимъ голосомъ.

— Одѣваться впотьмахъ? — повторилъ изумленный капитанъ.

— Съ опущенною шторою, — пояснилъ гость, нервно теребя кончики рыжеватыхъ усовъ. — Какъ бы вамъ самимъ понравилось, — продолжалъ онъ, уже смягчаясь, — еслибы на васъ навели въ упоръ подзорную трубу?

— Джозефъ! — рявкнулъ капитанъ, срываясь съ мѣста и подбѣгая къ окну, изъ котораго виднѣлась пресловутая мачта.

— Что прикажете, сэръ? — спросилъ, перевѣшиваясь черезъ перила, Таскеръ, въ рукѣ у котораго оказался вышеупомянутый инструментъ.

— Что вы дѣлаете тамъ съ подзорною трубою? Какъ смѣете вы глазѣть на чужія окна?

— Я не глазѣю на окна, сэръ, — возразилъ м-ръ Таскеръ тономъ оскорбленной невинности, — мнѣ даже въ голову не могло придти ничто подобное.

— Вы наводите трубу прямо на окно спальни, — закричалъ м-ръ Чокъ, выйдя вслѣдъ за капитаномъ въ садъ, — и это уже не въ первый разъ.

— Право же нѣтъ, сэръ, — протестовалъ слуга, обращаясь въ своему барину, — я смотрѣлъ на зябликовъ, они свили себѣ гнѣздо подъ карнизомъ. Притомъ я видѣлъ, что вы всегда спускаете штору, какъ только меня увидите, — обернулся онъ уже къ посѣтителю, — и потому думалъ, что я не мѣшаю…

— Я крайне сожалѣю, — проговорилъ капитанъ и приказалъ Джозефу, все еще продолжавшему оправдываться, немедленно слѣзть, и приготовить чай.

— Я готовъ вѣрить, что онъ не имѣлъ дурного умысла, — проговорилъ смягчившійся м-ръ Чокъ, между тѣмъ какъ смущенный Джозефъ ретировался. — Надѣюсь, сэръ, что я не сказалъ ничего лишняго? Жена такъ настаивала, чтобы я пошелъ въ вамъ.

— Вы были совершенно правы, и я благодарю васъ за то, что вы пришли.

— Мнѣ думается, — сказалъ м-ръ Чокъ, съ большимъ интересомъ разглядывая сооруженіе, — мнѣ думается, что оттуда долженъ быть прекрасный видъ? Нѣчто въ родѣ корабля въ саду. Оно наводитъ на мысль о полюсѣ, буряхъ, сѣверномъ сіяніи…

Пять минутъ спустя Таскеръ, выглянувъ изъ окна каютъ-компаніи, увидѣлъ м-ра Чока поднимающимся съ безконечными предосторожностями на мачту. Шляпа его была нахлобучена на глаза, и онъ крѣпко прижималъ въ себѣ телескопъ.

Когда Таскеръ вошелъ въ садъ доложить о томъ, что чай готовъ, м-ръ Чокъ все еще занималъ свой возвышенный постъ, и для находившихся внизу было ясно, что онъ опасается трудностей спуска, но слишкомъ гордъ для того, чтобы въ этомъ сознаться.

— Славный видъ отсюда! — крикнулъ капитанъ.

— И… и… прекрасный! — отозвался м-ръ Чокъ, блѣдность котораго была очень замѣтна.

Чай остывалъ и капитанъ, поднявшись, наконецъ, до платформы, предложилъ м-ру Чоку освободить его отъ телескопа, что было принято съ благодарностью.

— Я… у меня затекла нога! — пробормоталъ онъ.

— Вотъ какъ! Въ такомъ случаѣ спускайтесь осторожнѣе!

Благодаря соединеннымъ усиліямъ капитана и слуги, м-ру Чоку удалось благополучно стать на землю, и онъ принялъ приглашеніе на чашку чая, причемъ видъ комнаты привелъ его въ искренній восторгъ. Настоящая каюта! Можно вообразить себя на кораблѣ.

— А вы любите море? — спросилъ капитанъ.

— Очень люблю! — съ жаромъ воскликнулъ м-ръ Чокъ, — я еще мальчикомъ желалъ уйти въ море, а вмѣсто этого пришлось замѣнить отца въ его дѣлѣ, къ которому у меня никогда не лежала душа. Нѣкоторые люди любятъ домашнюю жизнь, а я всегда стремился въ приключеніямъ. Воображаю, сколько вамъ пришлось пережить ихъ, капитанъ. Эдуардъ Тредгольдъ мнѣ кое-что поразсказалъ…

— Когда проплаваешь сорокъ-пять лѣтъ — на многое насмотришься. Вѣдь это — цѣлая жизнь.

— А вотъ мнѣ пятьдесятъ-первый годъ, — мрачно проговорилъ м-ръ Чокъ, — а я только и видѣлъ на своемъ вѣку, какъ человѣкъ остановилъ взбѣсившуюся лошадь.

Когда Прюденса черезъ полчаса вошла въ комнату, она увидѣла м-ра Чока, прислушивающагося съ напряженнымъ вниманіемъ въ морскимъ разсказамъ капитана.

За этимъ визитомъ послѣдовали многіе другіе; иногда Чокъ приводилъ м-ра Тредгольда, а иногда м-ръ Тредгольдъ приводилъ его. М-ръ Чокъ освоился съ трудностями восхожденія на мачту и, взобравшись туда, осматривалъ окрестности съ видомъ путешественника, обозрѣвающаго чужую враждебную страну. Это служило обыкновенно прелюдіей въ разсказамъ капитана, переносившимъ слушателей то на поросшіе пальмами острова южнаго океана, то въ Китай или Японію. М-ръ Чокъ освоился съ морскими терминами и какъ-то разъ заявилъ, что онъ намѣренъ предпринять въ скоромъ времени морское путешествіе. Онъ еще не рѣшилъ — куда.

— Я подговариваю и вашего отца, — обратился онъ къ Тредгольду.

— Непремѣнно возьмите его съ собою, — поддакнулъ почтительный сынъ, — это принесетъ ему пользу и мнѣ — тоже.

— Да, но онъ сказалъ, что отправился бы лишь въ томъ случаѣ, еслибы понадобилось поднять изъ воды затонувшее съ золотымъ грузомъ судно. Вѣдь такіе случаи бывали, капитанъ?

— Дно океана вымощено такими судами, — проговорилъ Тредгольдъ, слѣдуя за миссъ Дрюиттъ въ садъ, гдѣ она собиралась сѣять сѣмена.

М-ръ Чокъ скова закурилъ трубку; онъ смотрѣлъ въ окно, но передъ его умственнымъ взоромъ разстилались синія моря.

— Вамъ не случалось слышать о подобныхъ находкахъ, капитанъ?

— Насколько могу припомнить — нѣтъ, хотя странно, что мы подумали одновременно объ одномъ и томъ же.

— Почему — странно? — освѣдомился м-ръ Чокъ, осторожно кладя трубку на столъ.

— Да такъ! — отвѣтилъ капитанъ и отрывисто засмѣялся, между тѣмъ какъ м-ръ Чокъ завертѣлся на мѣстѣ.

— Вы знаете что-нибудь о затонувшемъ кладѣ?

— О затонувшемъ — нѣтъ.

— Въ такомъ случаѣ, о кладѣ, зарытомъ въ землѣ?

Блѣдно-голубые глаза м-ра Чока раскрылись во всю ихъ ширину.

Капитанъ покачалъ головою. Въ сущности онъ не имѣетъ права объ этомъ говорить. Это — чужая тайна.

— Вѣдь я не спрашиваю у васъ подробностей, — настаивалъ м-ръ Чокъ, — мнѣ просто хотѣлось бы знать, въ чемъ дѣло.

— Пожалуй, не будетъ особенной бѣды, если я и скажу вамъ, — проговорилъ капитанъ послѣ долгаго раздумья, — кладъ зарытъ на одномъ изъ острововъ Тихаго океана.

— Вы видѣли его?

— Я самъ его зарылъ.

М-ръ Чокъ откинулся назадъ, пораженный священнымъ ужасомъ, между тѣмъ какъ капитанъ, улыбаясь, набилъ трубку.

— Да, — повторилъ онъ, — я самъ вырылъ яму обломкомъ весла и похоронилъ въ ней кладъ вмѣстѣ съ мертвецомъ.

Трубка едва не выпала изъ рукъ слушателя. Любопытство его не знало границъ, и, наконецъ, уступая его просьбамъ, капитанъ разсказалъ ему исторію клада. Шкуна, которою онъ командовалъ, потерпѣла крушеніе во время бури; спаслись, приставъ въ острову, только онъ самъ и пассажиръ, называвшій себя донъ-Діего, который всего больше заботился о сохраненіи бывшей на немъ сумки, наполненной драгоцѣнными камнями — алмазами, рубинами; нѣкоторые изъ нихъ были величиною съ птичье яйцо. Онъ исчислялъ стоимость ихъ въ полъ-милліона. Донъ-Діего заболѣлъ и передъ смертью просилъ своего спутника похоронить вмѣстѣ съ нимъ и драгоцѣнную сумку. Капитанъ исполнилъ его желаніе и, мѣсяцъ спустя, былъ подобранъ проходившимъ мимо кораблемъ и доставленъ въ Сидней.

— И вы могли бы найти эти драгоцѣнности? — освѣдомился м-ръ Чокъ.

— Почему же нѣтъ? Я начертилъ карту острова и узналъ на кораблѣ, въ какихъ мѣстахъ онъ находится.

— Значитъ, вы могли бы найти ихъ и теперь?

— Если только островъ не убѣжалъ! — отвѣтилъ капитанъ съ отрывистымъ смѣхомъ и, выбивъ пепелъ изъ трубки, предложилъ гостю пройти по саду, но отъ продолженія разговора уклонился.

III.

М-ръ Чокъ подъ впечатлѣніемъ удивительнаго разсказа вернулся домой, какъ во снѣ. На дворѣ стояла весна, и запахъ сирени перенесъ его къ давно прошедшимъ временамъ, когда онъ былъ одиннадцатилѣтнимъ мальчикомъ и мечталъ о морскихъ путешествіяхъ. Мысли его еще были всецѣло въ прошедшемъ, и м-ссъ Чокъ, дама представительной наружности, сидѣвшая за шитьемъ у окна, окинула его проницательнымъ взглядомъ.

— Я-таки заполучила ее, — сказала она тономъ торжества.

— А! — отозвался м-ръ Чокъ.

— Сначала она не соглашалась. Она обѣщала поступить къ миссъ Моррисъ… М-ссъ Моррисъ слышала о ней отъ Гарриса, бакалейщика, который одинъ зналъ, что она случайно осталась безъ мѣста.

М-ръ Чокъ разсѣянно выслушалъ длинный разсказъ, который, еслибы только измѣнить имена и мѣсто дѣйствія, могъ бы сойти за разсказъ о борьбѣ между ловкимъ рыбакомъ и упорною рыбкой.

— Но вы не слушаете! — воскликнула она наконецъ, — не говорите мнѣ: нѣтъ, милая! На чемъ я остановилась?

— Ты сказала, — медленно проговорилъ м-ръ Чокъ, — что удивляешься, какъ могла приличная дѣвушка прослужить тамъ столько времени…

— Хорошо, а что я говорила еще? — продолжала, прикусивъ губу, м-ссъ Чокъ.

— Что нужно вычистить весь домъ, съ чердака и до подвала…

— Превосходно! Продолжайте, пожалуйста!

— Еще ты сказала, что тебѣ жаль мужа, — закончилъ задумчиво м-ръ Чокъ.

М-ссъ Чокъ поднялась съ мѣста и встала передъ нимъ.

— Я никогда не говорила ничего подобнаго! Какъ вамъ не стыдно? Я сказала, что баринъ ея, м-ръ Уильсонъ, умеръ и семья переѣхала въ Лондонъ. Что тутъ похожаго?

— Мысли мои были далеко отсюда, — сознался м-ръ Чокъ, — я думалъ о морѣ.

— Опять эти бредни! — воскликнула м-ссъ Чокъ, съ достоинствомъ выплывая изъ комнаты, и м-ръ Чокъ вернулся въ своему острову.

Съ этого дня онъ сталъ бредить морскимъ путешествіемъ, и капитанъ, сначала забавлявшійся его энтузіазмомъ, уже начиналъ сердиться, когда рѣчь заходила объ островѣ, и упорно отказывался показать карту. Исторія острова дошла и до Тредгольда, заинтересовавшагося ею, судя по частымъ его посѣщеніямъ, не менѣе самого м-ра Чока.

Вѣроятно, карта такъ бы и осталась непоказанной, еслибы Тредгольдъ не побился объ закладъ на два золотыхъ соверена, что Чоку не видать ее, какъ своихъ ушей, а миссъ Дрюиттъ, изъ чувства противорѣчія, не употребила своего вліянія на дядю въ пользу м-ра Чока. Въ одинъ прекрасный вечеръ на столѣ появилась пожелтѣвшая отъ времени и протершаяся мѣстами карта, набросанная карандашомъ. Островъ былъ овальной формы, изрѣзанный мысами и бухтами. М-ръ Чокъ уставился на нее съ благоговѣніемъ созерцающаго реликвію пилигрима и съ жадностью читалъ названія: «Мысъ Сильвіо», «Бухта Бауэрса», «Одинокая гора».

— А вотъ это, не могила ли? — освѣдомился онъ, указывая на точку въ сѣверо-восточномъ углу.

— Нѣтъ, — сказалъ капитанъ, — подробный планъ на оборотѣ.

Но вмѣсто того, чтобы перевернуть карту, онъ скаталъ ее въ трубку и бросилъ въ ящикъ стола, къ великому разочарованію м-ра Чока.

— Вы проиграли, — обратилась миссъ Дрюиттъ въ Тредгольду.

— Я знаю, — отвѣтилъ онъ съ выраженіемъ лица, которое можетъ быть лишь у разорившагося въ конецъ игрока. Сначала онъ полѣзъ рукою въ лѣвый карманъ и досталъ оттуда горсть монетъ — преимущественно мѣдныхъ, къ нимъ присоединились нѣсколько серебряныхъ монетъ изъ жилетнаго кармана, и, наконецъ, послѣ нѣсколькихъ минутъ мрачнаго размышленія, онъ пошарилъ въ правомъ карманѣ…

— Одиннадцать шиллинговъ, десять пенсовъ, — сосчиталъ онъ машинально.

— Пожалуйста, не безпокойтесь… Отдадите потомъ… — смутился м-ръ Чокъ.

— Да напишите вы ему чекъ! — воскликнулъ нетерпѣливо капитанъ, которому наскучила эта процедура.

— Нѣтъ, нѣтъ, лучше ужъ сразу расплатиться, — бормоталъ тотъ, роясь по своимъ карманамъ. — Миссъ Дрюиттъ правду сказала, что тотъ, кто бьется объ закладъ, долженъ быть готовъ къ проигрышу. Но я былъ слишкомъ самонадѣянъ, какъ оказалось.

Наступила пауза, во время которой покраснѣвшая миссъ Дрюиттъ чувствовала себя очень неловко, и неловкость эта еще усилилась, когда м-ръ Тредгольдъ, найдя въ карманѣ нѣсколько банковыхъ билетовъ и золотыхъ монетъ, выразилъ по этому поводу свое удовольствіе. Простодушный капитанъ и м-ръ Чокъ ощутили облегченіе, а свѣтлые сѣрые глаза миссъ Дрюиттъ отлично замѣтили подозрительныя подергиванія въ углахъ рта м-ра Тредгольда, хотя она и смотрѣла черезъ его голову.

Послѣ ухода гостей капитанъ усѣлся у окна и погрузился въ задумчивость, какъ вдругъ до него явственно донесся изъ кухни шопотъ голосовъ. Послышался рѣзкій женскій смѣхъ. Капитанъ позвонилъ и спросилъ у появившагося на звонокъ Джозефа: не самъ ли онъ съ собою разговариваетъ? М-ръ Таскеръ казался сконфуженнымъ, но не отвѣчалъ. Въ то же время дверь тихо пріотворилась.

— Я не желаю этого, — проговорилъ капитанъ, — можете разговаривать съ собою въ другомъ мѣстѣ. И что за смѣхъ? Точно кашель простуженной старой бабы!

Онъ коварно улыбался въ темнотѣ, но тутъ изъ кухни снова послышался вызывающій кашель, а затѣмъ визгливый женскій голосъ затянулъ пѣсню.

— Что?! — загремѣлъ капитанъ съ хорошо разыграннымъ изумленіемъ, — да вы никакъ привели кого-то въ мою каютъ-компанію? Принесите-ка сюда «правила!»

М-ръ Таскеръ вылетѣлъ вонъ, а затѣмъ въ кухнѣ поднялся споръ, причемъ рѣзкій женскій голосъ звучалъ все настойчивѣе, и лицо капитана выразило недоумѣніе, когда въ комнату неожиданно влетѣла тонкая женская фигура.

— Вотъ ваши «правила!» — воскликнула вошедшая, — но вы бы лучше зажгли лампу, а то впотьмахъ вамъ все равно ихъ не прочесть!

Негодующій взоръ капитана пропалъ во мракѣ даромъ. Онъ съ достоинствомъ зажегъ лампу и при свѣтѣ ея обнаружилъ присутствіе въ комнатѣ рыжеватой тоненькой дѣвицы, очевидно ничуть не устрашенной его величественнымъ видомъ.

— Кто вы? — спросилъ онъ рѣзко.

— Мое имя Виккерсъ. Селина Виккерсъ. Я слышала, что вы говорили моему Джозефу. Можете, если желаете, повторить это мнѣ въ лицо.

— Что вы дѣлаете въ моей каютъ-компаніи? — продолжалъ капитанъ, взглядъ котораго миссъ Виккерсъ спокойно выдержала, не опуская своихъ зеленоватыхъ главъ.

— Я пришла къ вамъ на, — подчеркнула она, — въ гости въ моему жениху.

— Но этого нельзя, — возразилъ капитанъ съ кротостью, удивившей его самого, — одно изъ правилъ…

— Знаю ихъ вдоль и поперекъ, — нетерпѣливо прервала миссъ Виккерсъ, — не убудетъ отъ этого вашей кухни. Пожалуйста, не становитесь между мною и моимъ Джозефомъ, — я этого не допущу. Сами вы не женаты, такъ не хотите, чтобы женились и другіе люди. Почему бы мнѣ не говорить и не смѣяться? Не для показа одного мнѣ данъ отъ Бога языкъ.

— Послушайте, моя милая, — началъ-было капитанъ, но онъ былъ безсиленъ остановить новый потокъ ея рѣчей.

— Пожалуйста не называйте меня вашею милой! Слава Богу, я — не ваша милая. А еслибы вы побольше знали дѣвушекъ, вы бы поняли, что нельзя ихъ разлучать съ ихъ милыми. И ни одна дѣвушка…

Капитанъ для проформы сдѣлалъ видъ, что желаетъ позвонить въ колокольчикъ. Миссъ Виккерсъ осталась невозмутимой.

— Я рѣшила, что лучше всего объясниться съ вами на чистоту. Я всегда говорила Джозефу, что вы не такъ страшны, какъ кажетесь. Рѣшительно не понимаю: почему онъ такъ боится васъ? Одна нервность и больше ничего… Добрый вечеръ!

Она тряхнула головою и удалилась на кухню, заперевъ за собою дверь. Капитанъ Бауэрсъ, все еще ошеломленный, снова усѣлся въ креслѣ и, взглянувъ на лежавшія на столѣ «правила», усмѣхнулся себѣ въ бороду.

IV.

Скрывать про себя какую-нибудь тайну было рѣшительно не подъ силу м-ру Чоку, и намеки, дѣлаемые имъ его ближайшимъ друзьямъ — Тредгольду старшему и подрядчику, м-ру Роберту Стобеллю, — вселили въ нихъ нѣкоторое сомнѣніе относительно его умственныхъ способностей.

— Онъ забѣгаетъ во мнѣ въ самое горячее время, — жаловался этотъ послѣдній, — говоритъ что-то несуразное о полумилліонномъ дѣлѣ… Онъ вскакиваетъ и выскакиваетъ отъ меня изъ конторы, какъ фигурка на часахъ съ музыкой.

Кончилось тѣмъ, что м-ръ Чокъ во всемъ признался пріятелямъ, и всѣ выразили свое изумленіе по поводу образа дѣйствій капитана. Но, можетъ быть, у него нѣтъ денегъ для снаряженія экспедиціи? Не предложить ли ему долю въ предпріятіи, которое они могутъ оборудовать втроемъ, причемъ каждый внесетъ равную долю издержекъ; добыча также должна быть раздѣлена на равныя части.

— Соединить пріятное съ полезнымъ… — фантазировалъ Тредгольдъ-отецъ, — я провѣтрюсь, а Эдуарду будетъ полезно поработать одному…

— Если вы соедините пріятное съ полезнымъ, то и платить вамъ слѣдуетъ больше, — ввернулъ неумолимо практическій м-ръ Стобелль, окинувъ пріятеля сумрачнымъ взоромъ.

— Чокъ поѣдетъ удовольствія ради, — продолжалъ Тредгольдъ-отецъ.

— Значитъ и ему слѣдуетъ внести большую долю расходовъ, — дополнилъ м-ръ Стобелль.

— Ну, это мы рѣшимъ впослѣдствіи, а пока нужно переговорить съ капитаномъ, — предложилъ нотаріусъ.

Но ожиданія союзниковъ оказались тщетными. Капитанъ остался глухъ ко всѣмъ намекамъ, а когда съ нимъ заговорили напрямикъ, пытаясь соблазнить его перспективою сдѣлаться благодѣтелемъ всего Винчестера и богатѣйшимъ его гражданиномъ, онъ заявилъ, что не можетъ нарушить даннаго имъ слова. Карту онъ показалъ, но планъ на ея оборотной сторонѣ рѣшительно отказался показать.

— А еслибы намъ вздумалось поискать клада за нашъ собственный страхъ и счетъ, вы дали бы намъ разрѣшеніе? — дѣловито освѣдомился нотаріусъ.

— Конечно, — засмѣялся капитанъ, — охотно даю вамъ разрѣшеніе перерыть всѣ острова Тихаго океана, — ихъ, кстати, очень много, и всѣ они похожи другъ на друга. Попытайтесь!

— Вы во всякомъ случаѣ получите вашу долю! — замѣтилъ Тредгольдъ-отецъ, и компанія чокнулась за успѣхъ предпріятія. Въ эту минуту м-ръ Чокъ приложилъ палецъ къ губамъ и указалъ глазами по направленію къ двери, за которою мелькнулъ женскій силуэтъ въ большой шляпкѣ.

— Насъ подслушали… Чего добраго, состоится другая экспедиція! Вамъ бы лучше отплыть сегодня же ночью, господа! — засмѣялся капитанъ, откидываясь назадъ въ своемъ креслѣ и окидывая общество веселымъ взглядомъ.

По уходѣ гостей капитанъ позвалъ Таскера, вторично нарушившаго дисциплину, и освѣдомился: ушла ли «та женщина»? Да? Въ такомъ случаѣ м-ръ Таскеръ, можетъ быть, объяснитъ ему: что, наконецъ, все это значитъ?

— Я не виноватъ, сэръ, — отвѣтилъ виновный съ тоскою, — по мнѣ, хоть бы она и не ходила.

— Какъ? Что за вздоръ вы говорите? Зачѣмъ же она ходитъ?

— Потому что ей вздумалось, сэръ, а если ужъ она заберетъ себѣ что-нибудь въ голову, не намъ съ вами помѣшать ей въ этомъ, сэръ.

— Что за, вздоръ! Но вѣдь вы же пригласили ее?

— Пригласилъ? Ее незачѣмъ было и приглашать, сэръ. Сама пришла. Мы какъ-то встрѣтились недѣли три тому назадъ, и я прошелъ съ нею часть дороги, затѣмъ я увидѣлъ ее у Гарриса, бакалейщика, и она проводила меня до дому, а потомъ и повадилась сюда… Сегодня она уже и обручальное кольцо надѣла мнѣ на палецъ, и взяла съ меня первый шиллингъ для уплаты. Кольцо куплено въ разсрочку.

— На кой чортъ вы покупали кольцо, если она вамъ не нравится? — воскликнулъ капитанъ, глядя на него съ неподдѣльнымъ состраданіемъ.

. — Легко вамъ говорить, сэръ! — воскликнулъ несчастный, — видать, что вы не энаете Селины. Она сама принесла кольцо. Она съ семнадцати лѣтъ всѣмъ домомъ командуетъ, недавно отца родного выгнала на улицу въ одной рубашкѣ и жилеткѣ за то, что онъ хлебнулъ малую толику. Она и трактирщиковъ такъ запугала, что ему нелегко бываетъ достать водки. Вотъ она какой сахаръ!

— Ну… скажи ей просто, что я не желаю пускать ее сюда.

— Не разъ говорилъ, сэръ, но она и ухомъ не ведетъ.

Капитанъ, сдвинувъ брови, погрузился въ раздумье, и м-ръ Таскеръ при мысли о томъ, что онъ держалъ когда-то въ повиновеніи и страхѣ свой экипажъ, безмолвно взиралъ на него въ трепетномъ ожиданіи, сквозь которое просвѣчивалъ лучъ надежды.

— Ну? — спросилъ вдругъ капитанъ, замѣтивъ его присутствіе, — чего ты ждешь?

— Я… я думалъ, сэръ, вы, можетъ быть, придумаете что-нибудь такое, чтобы ее отвадить, сэръ. Мнѣ, видите ли, приглянулась другая дѣвица…

Капитанъ въ отвѣтъ на это заявленіе только гнѣвно сверкнулъ глазами, и м-ръ Таскеръ поспѣшилъ убраться во-свояси.

Экспедиція м-ра Чока послужила для капитана предметомъ неистощимыхъ шутокъ; онъ постоянно освѣдомлялся о томъ, какъ идутъ приготовленія, и однажды такъ вывелъ м-ра Чока изъ терпѣнія, что тотъ надулся и недѣли двѣ не показывался въ коттэджѣ, предоставивъ капитана обществу м-ра Тредгольда младшаго. Къ послѣднему капитанъ чувствовалъ большое влеченіе, — молодой человѣкъ забавлялъ его своимъ добродушнымъ юморомъ; къ сожалѣнію, миссъ Дрюиттъ не раздѣляла симпатіи дяди. Если капитанъ хвалилъ умъ и дѣловитость Эдуарда, она замѣчала, что не любитъ молодыхъ людей, ушедшихъ съ головою въ наживу.

— Я только хотѣлъ сказать, что онъ не лѣнится, — оправдывался капитанъ.

— Приходить сюда, — докончила миссъ Дрюиттъ: — онъ интересуется вашими разсказами…

— И кое-чѣмъ еще… — пробовалъ-было закинуть удочку капитанъ, но строгое дицо племянницы обезкуражило его.

— Чѣмъ?

— Вышкою на мачтѣ! — вывернулся капитанъ, — онъ очень любитъ лазить туда.

— Да, у нихъ съ Джозефомъ одинаковые вкусы, — спокойно замѣтила миссъ Дрюиттъ. — Вообще я нахожу, что между ними есть сходство.

— Сходство?! — воскликнулъ пораженный капитанъ: — сходство между Эдуардомъ Тредгольдомъ и Джозефомъ? Ни одной похожей черты! У тебя, душа моя, просто неладно съ глазами…

— Не думаю, — серьезно отвѣтила миссъ Дрюиттъ.

Дня два спустя м-ру Тредгольду пришлось пожать плоды этого разговора. Зайдя въ капитану и довольно долго прождавъ его, онъ собирался уже уходить, когда миссъ Дрюиттъ, наконецъ, вышла въ нему. Онъ выразилъ надежду, что капитанъ скоро вернется.

— Можетъ быть, и не скоро, — отвѣтила дѣвушка.

— Ну, я во всякомъ случаѣ радъ, что подождалъ. Я очень утомился, и отдыхъ полезенъ мнѣ. Иногда мнѣ кажется, что я слишкомъ заработался.

— Въ такомъ случаѣ я рада, что вы отдохнули, — сказала миссъ Дрюиттъ, слегка приподнявъ брови въ знакъ изумленія.

— Благодарю васъ, — сказалъ серьезно м-ръ Тредгольдъ. — Я пришелъ поговорить съ капитаномъ относительно столика временъ королевы Анны, который мнѣ случайно удалось открыть. Онъ какъ-разъ подошелъ бы для вашей комнаты. Это — настоящая рѣдкость.

— Вы очень добры, — сказала миссъ Дрюиттъ холодно, — но въ моей комнатѣ уже нѣтъ мѣста для какихъ бы то ни было вещей. Почему вы не оставите его для себя?

— У меня нѣтъ денегъ. Вы забываете, что, благодаря вашимъ стараніямъ, я проигралъ Чоку цѣлыхъ два фунта.

Возвратившійся капитанъ обрадовался, заставъ ихъ вмѣстѣ, и пригласилъ Тредгольда къ чаю, во время котораго произошла забавная сцена. При появленіи Таскера, съ чаемъ капитанъ съ помощью различныхъ знаковъ и подмигиваній старался обратить вниманіе племянницы на полнѣйшее отсутствіе сходства между Таскеромъ и гостемъ. Въ концѣ концовъ замѣтившій эти маневры Тредгольдъ освѣдомился: не въ сажѣ ли у него носъ?

Уже стемнѣло, и пришлось зажечь лампу, когда за окномъ вдругъ послышался тонкій голосъ м-ра Чока, который о чемъ-то спорилъ, очевидно, съ медвѣдемъ, такъ какъ въ отвѣтъ на его доводы слышалось сердитое ворчаніе. Вслѣдъ затѣмъ въ дверь постучали, и явился м-ръ Чокъ въ сопровожденіи сумрачнаго м-ра Стобелля, молча опустившагося въ кресло. М-ръ Чокъ казался сконфуженнымъ.

— Я такъ и думалъ, что найду васъ здѣсь, — обратился онъ къ Тредгольду.

— Почему? — откликнулся тотъ съ рѣзкостью, повидимому неоправдываемою обстоятельствами.

— Ну, потому… потому что вы всегда здѣсь! — попытался тотъ объясниться, за что и былъ вознагражденъ свирѣпымъ взглядомъ.

— Стобелль хотѣлъ непремѣнно повидать васъ, — обернулся м-ръ Чокъ въ капитану, — это все по поводу острова, онъ не можетъ говорить ни о чемъ другомъ…

Капитанъ чуть не застоналъ, а Тредгольдъ попытался, но безуспѣшно, обмѣняться взглядомъ съ миссъ Дрюиттъ.

— Онъ интересуется имъ, какъ ребенокъ, котораго повели впервые смотрѣть пантомиму, — продолжалъ Чокъ, но сразу осѣкся — такъ свирѣпо было выраженіе лица Стобелля и его вытаращенные глаза.

— Вы говорили о пантомимѣ, — напомнилъ Тредгольдъ.

— Да, да… Мой другъ просто не можетъ спать по ночамъ, — подхватилъ Чокъ, умоляюще глядя на упорно молчащаго союзника.

— А онъ не пробовалъ, закрывъ глаза, считать овецъ, прыгающихъ черезъ изгородь? — сочувственно посовѣтовалъ Тредгольдъ.

— И не намѣренъ пробовать! — вдругъ разразился Стобелль изъ своего угла, но Чокъ поспѣшилъ заявить, что они — болѣе, чѣмъ прежде, — заняты мыслью о путешествіи, и просили бы капитана показать имъ еще разъ «для освѣженія памяти» набросанную имъ карту. Можно взглянуть на нее?

— Нѣтъ, — сухо отрѣзалъ капитанъ.

— Не особенно пріятно отказывать друзьямъ, — заговорилъ онъ мягче, подливая виски въ стаканы гостей, — между тѣмъ я связанъ словомъ и потому предпочелъ устранить искушеніе…

— Какимъ образомъ? — освѣдомился м-ръ Чокъ.

— Я сжегъ ее, — отвѣтилъ капитанъ съ улыбкою.

— Сожгли?! — задохнулся м-ръ Чокъ: — вы сожгли карту?

— Да, вчера поутру, раскуривая трубку, я поднесъ спичку къ «Мысу Сильвіо» и вскорѣ «Одинокая гора» превратилась въ вулканъ!

Онъ громко расхохотался, но смѣхъ его не нашелъ отклика. Стобелль шумно поставилъ свой стаканъ на столъ и нахмурился.

— Ничего тутъ нѣтъ смѣшного! — проворчалъ онъ, — весь городъ могли облагодѣтельствовать!

— Ну, теперь все равно дѣла не поправишь, — развелъ руками капитанъ. — Какъ? Вы уже уходите?

— Ухожу, — мрачно проговорилъ Стобелль и, молча простившись, вышелъ изъ коттэджа, съ такою силою захлопнувъ входную дверь, что напугалъ проходившую мимо старушонку.

V.

Послѣ ухода посѣтителей миссъ Дрюиттъ сидѣла нѣкоторое время у себя, поглядывая неблагосклонно на нѣкоторыя рѣдкости, пріобрѣтенныя для нея дядею, благодаря навязчивости м-ра Тредгольда; затѣмъ, вспомнивъ, что она оставила внизу на каминѣ ключъ отъ часовъ, миссъ Дрюиттъ сошла въ пріемную, гдѣ застала капитана нагнувшимся надъ раскрытымъ ящикомъ бюро. Онъ съ несвойственною ему лихорадочною поспѣшностью перерывалъ бумаги и, очевидно, чего-то не находилъ.

— Пропала! — проговорилъ онъ, пораженный.

— Что такое пропало?

— Карта! — воскликнулъ капитанъ, теребя свою бороду. — Я сунулъ ее прошлый разъ вотъ въ это отдѣленіе и съ тѣхъ поръ не дотрогивался до нея, а теперь ея нѣтъ и нѣтъ.

— Но вѣдь вы сожгли ее! — изумилась Прюденса. — Вы сказали, что мысъ Сильвіо превратился въ вулканъ.

— Вѣрнѣе сказать: я собирался ее сжечь, а вулканъ — это я такъ: для краснаго словца! — объяснилъ сконфуженный каштанъ, чувствуя легкій укоръ въ ея голосѣ. — Ты знаешь, Чокъ все время приставалъ ко мнѣ, и я не зналъ, какъ ему отказать…

— А можетъ быть, вы сожгли ее и забыли?

— Я навѣрно знаю, что не сжегъ! — разсердился капитанъ. — Надо спросить у Джозефа.

— Вы сказали при немъ, что сожгли ее, — остановила его миссъ Дрюиттъ.

— Правда. Но значитъ, кто-нибудь ее стащилъ. Великій Боже! А вдругъ они все же отправятся?

— Ужъ это будетъ не ваша вина, — спокойно отвѣтила миссъ Дрюиттъ.

Капитанъ продолжалъ ерошить свои волосы, покуда они не встали у него ершомъ. На лицѣ его отражались волновавшія его чувства.

— Кто-то ее стащилъ, — повторилъ онъ, — а если карта украдена, они, пожалуй, отправятся на поиски клада.

— Но, можетъ быть, ничего не найдутъ?

— Можетъ быть, и не найдутъ, — проворчалъ онъ, вставъ и зашагавъ по комнатѣ. Прюденса, пораженная внезапною мыслью, подошла въ нему.

— Эдуардъ Тредгольдъ одинъ оставался здѣсь сегодня.

— Нѣтъ! нѣтъ! — воскликнулъ капитанъ: — кто бы ни взялъ ее, это навѣрно былъ не Тредгольдъ. По всему городу уже трезвонили о ней.

— Онъ вздрогнулъ, когда вы сказали, что сожгли ее, — настаивала миссъ Дрюиттъ, — я убѣждена, что въ скоромъ времени отецъ его съ Чокомъ и Стобеллемъ отправятся въ далекое плаваніе. Покойной ночи!

Между тѣмъ союзники возвращались по домамъ разочарованные. Полъ-милліона изъ-подъ носу уплыло, по выраженію м-ра Стобелля.

Миссъ Виккерсъ, узнавъ отъ Джозефа о сожженіи карты, была такъ поражена, что даже отказалась повѣрить «своимъ собственнымъ ушамъ».

— Почему? — освѣдомился ея нареченный.

— Потому… ну, потому, что это было бы слишкомъ глупо! Ну-ка, повторите еще разъ, какъ все это было… Ничего не разберу.

М-ръ Таскеръ покорно повторялъ, выразивъ при этомъ убѣжденіе, что все очень просто.

— Да, все, чего мы не понимаемъ, кажется простымъ! — неопредѣленно замѣтила миссъ Виккерсъ.

Она задумчиво вернулась домой и дня два-три продолжала находиться въ этомъ состояніи, къ удивленію ея семьи. Шестилѣтній Джорджъ Виккерсъ, претерпѣвъ операцію умыванія трижды въ одно утро, едва не сошелъ съ ума, между тѣмъ какъ Марта и Чарльсъ не были подвергнуты ей ни разу. Разсѣянность миссъ Виккерсъ продолжалась, однако, не долѣе трехъ дней; на четвертый она, окончивъ свой дневной трудъ, одѣлась съ необычайномъ стараніемъ и вышла изъ дому.

М-ръ Чокъ работалъ у себя въ саду, соединяя пріятное съ полезнымъ, какъ вдругъ въ противоположномъ концѣ сада ему послышался тихій продолжительный свистъ. Онъ машинально обратилъ голову въ ту сторону и едва не выронилъ лопату, замѣтивъ возвышавшуюся надъ заборомъ женскую шляпку, показавшуюся ему странно знакомой. Взглянувъ въ другую сторону, онъ увидѣлъ у окна бывшую очевидно насторожѣ м-ссъ Чокъ.

Свистъ все усиливался, и м-ръ Чокъ, отеревъ лобъ, внезапно покрывшійся потомъ, съ удвоенною силою принялся за работу; проведя языкомъ по слегка запекшимся губамъ, онъ принялся насвистывать въ свою очередь, но этотъ пріемъ оказался неудачнымъ: таинственный свистъ усилился, и — какъ это ни странно — принялъ какой-то оттѣнокъ мольбы. Поблѣднѣвшій м-ръ Чокъ не въ силахъ былъ выносить долѣе это испытаніе.

— Ну, кажется, на сегодня будетъ! — проговорилъ онъ громко и весело, втыкая лопату въ землю и надѣвая жакетку, висѣвшую тутъ же на кустѣ. Когда онъ проходилъ мимо окна гостиной, повелительный голосъ окликнулъ его.

— Что, милая? — отозвался м-ръ Чокъ.

— Тамъ какой-то пріятель вызываетъ васъ свистомъ, — проговорила м-ссъ Чокъ дѣланно-спокойнымъ голосомъ.

— Свистомъ? — повторилъ м-ръ Чокъ, продолжая по мѣрѣ силъ разыгрывать роль глухого, — я думалъ, что это птица свиститъ.

— Птица? — едва не задохнулась м-ссъ Чокъ: — взгляните сюда! Вы называете это птицей?

М-ръ Чокъ взглянулъ и испустилъ восклицаніе изумленія.

— Вѣроятно, онъ вызываетъ кого-нибудь изъ слугъ? Я долженъ буду поговорить съ ними.

— Поговорите лучше съ нею! — произнесла м-ссъ Чокъ съ величественнымъ презрѣніемъ.

— Я этого не сдѣлаю.

— Почему?

— Потому что ты станешь меня разспрашивать и все равно не повѣришь мнѣ, что бы я ни сказалъ.

— Итакъ, ты отказываешься идти? — спросила она дрогнувшимъ голосомъ.

— Отказываюсь. Почему бы тебѣ не пойти самой?

М-ссъ Чокъ смотрѣла на него нѣсколько секундъ въ гнѣвномъ безмолвіи, затѣмъ, подобравъ юбки, величественно выплыла въ садъ, и м-ръ Чокъ вздохнулъ съ облегченіемъ, услышавъ, что свистъ прекратился. Но когда она возвратилась, лицо ея выражало такое негодованіе, что м-ръ Чокъ, не смѣя ее разспрашивать, окаменѣлъ на мѣстѣ.

На слѣдующій день за завтракомъ м-ру Чоку пришлось плохо. Выказывать сочувствіе м-ссъ Чокъ, сумрачно разливавшей кофе, и разыгрывать роль человѣка, ни о чемъ не догадывающагося, — было свыше его силъ. Онъ старался дѣлать какъ можно менѣе шума, разбивая яйцо, но, тѣмъ не менѣе, онъ все время чувствовалъ за себѣ ея укоризненный взглядъ, между тѣмъ какъ она демонстративно отставила отъ своего прибора поджаренный хлѣбъ и яйца.

— Ты ничего не кушаешь, моя милая, — сказалъ м-ръ Чокъ.

— Я не въ состояніи проглотить ни кусочка, — было отвѣтомъ.

Принимая изъ рукъ супруги вторую чашку кофе, м-ръ Чокъ ощутилъ угрызеніе совѣсти, а когда онъ взялъ другой кусочекъ поджареннаго хлѣба, она только вздохнула, возведя глаза къ потолку.

— Ты не похожа на себя, — замѣтилъ заботливый супругъ, — это огорчаетъ меня.

— Конечно, я не молодѣю, — согласилась м-ссъ Чокъ, — но это еще не можетъ служить извиненіемъ для вашихъ поступковъ. Вы прекрасно понимаете, что я хочу сказать. Вчера, когда эта особа высвистывала васъ изъ-за забора, не сказали ли вы, что это — птица?

— Да, я сказалъ, — отвѣтилъ м-ръ Чокъ.

Лицо м-ссъ Чокъ запылало.

— Какого сорта птица? — спросила она вызывающе.

— Пѣвчая птица, — проговорилъ онъ съ попыткою на юморъ.

М-ссъ Чокъ вышла изъ комнаты.

М-ръ Чокъ грустно окончилъ завтракъ; мысли его невольно обратились въ вчерашней незнакомкѣ, — онъ даже перебралъ въ умѣ имена винчестерскихъ красавицъ и бросилъ мимоходомъ взглядъ въ зеркало. Послѣ завтрака онъ вздумалъ пройтись по городу и заглянулъ отъ нечего дѣлать къ Тредгольду-старшему, который, противъ обыкновенія, любезно принялъ его и объявилъ, что онъ ждетъ ихъ обоихъ со Стобеллемъ сегодня въ 8 час. вечера; Эдуарда онъ нарочно отослалъ съ порученіемъ.

Въ назначенный часъ м-ръ Чокъ входилъ въ контору; при появленіи его худощавая фигура, сидѣвшая въ большомъ креслѣ, обернулась къ нему, и онъ съ изумленіемъ узналъ выразительныя черты миссъ Селины Виккерсъ. Насупротивъ нея помѣщался м-ръ Стобелль.

— Моя новая кліентка! — отрекомендовалъ ее нотаріусъ.

— Я хотѣла потолковать съ вами вчера вечеромъ, — обратилась къ м-ру Чокъ кліентка, — я свистѣла цѣлыя десять минутъ… Удивляюсь, какъ вы не слышали!

— Что это вамъ вздумалось? — освѣдомился м-ръ Чокъ не безъ нѣкотораго разочарованія.

— Нужно было потолковать о дѣлѣ, — спокойно заявила миссъ Виккерсъ, — но я все равно обратилась въ м-ру Тредгольду по дѣлу о…

— О землѣ, съ которою связаны ея интересы, — дѣловито пояснилъ нотаріусъ.

— Объ островѣ! — докончила миссъ Виккерсъ.

— Какъ? Еще островъ? — вырвалось у м-ра Чока.

Тредгольдъ кашлянулъ.

— Моя довѣрительница не имѣетъ состоянія, — началъ-было онъ, но Стобелль прервалъ его.

— Да будетъ вамъ съ этими фокусами! Она еще не такъ станетъ ломаться.

— Но у нея есть собственность, — вмѣшался м-ръ Тредгольдъ, предупреждая возможность стычки между м-ромъ Стобеллемъ и миссъ Виккерсъ, — дѣло — деликатное, и всѣ вы должны дать сперва обѣтъ молчанія. Это — непремѣнная ея воля.

Когда м-ръ Чокъ произнесъ условную формулу, Тредгольдъ пошептался со своею довѣрительницею и затѣмъ миссъ Виккерсъ вынула изъ-за корсажа документъ, въ которомъ всѣ узнали исчезнувшую карту.

— Но вѣдь капитанъ сказалъ, что сжегъ ее! — воскликнулъ м-ръ Чокъ, — значитъ, это — другая карта?

— Возможно! — коротко отрѣзала миссъ Виккерсъ.

— Мы не можемъ не вѣрить капитану Бауэрсу, слѣдовательно, у насъ въ рукахъ дубликатъ, — холодно резюмировалъ нотаріусъ. — Моя довѣрительница не сообщила, какимъ образомъ удалось ей пріобрѣсти его…

— И не намѣрена сообщать, — безстрастно заявила миссъ Виккерсъ.

— Достаточно того, что онъ — у насъ въ рукахъ, — продолжалъ нотаріусъ. — Итакъ, мы намѣрены снарядить экспедицію на паевыхъ началахъ: равные расходы и равныя доли.

— А какъ же относительно капитана? — освѣдомился м-ръ Токъ.

— Онъ тоже получитъ свой пай — безъ всякихъ расходовъ съ его стороны къ тому же, — выразительно объявивъ Тредгольдъ.

— И вы получите пять тысячъ фунтовъ, Селина! — сказалъ м-ръ Стобелль съ благосклонною улыбкой.

Миссъ Виккерсъ обратила въ нему лицо, дышавшее чувствомъ собственнаго достоинства, и только прищурила одинъ глазъ.

— Не называйте меня Селиною, если не желаете, чтобы я звала васъ Боби.

Восклицаніе м-ра Тредгольда заглушило ругательство, сорвавшееся съ устъ м-ра Стобелля.

— Я не обращаю вниманія! — пожала плечами миссъ Виккерсъ: — сожалѣю только, что согласилась на его участіе въ дѣлѣ. Одинъ изъ писцовъ его говорилъ, что онъ — джентльменъ только вполовину, но и этой половины онъ никогда не видалъ.

М-ръ Стобелль, не довѣряя своему самообладанію, подошелъ въ окну и высунулся изъ него.

— Итакъ, мы, кажется, обо всемъ условились? — спросилъ м-ръ Тредгольдъ, оглядывая присутствующихъ.

— Одну секунду! — остановила его миссъ Виккерсъ: — прежде чѣмъ подпишу бумагу и отдамъ карту, я желаю получить двадцать фунтовъ.

М-ръ Тредгольдъ омрачился, м-ръ Чокъ замычалъ, а м-ръ Стобелль отошелъ отъ окна.

— Двадцать фунтовъ! — проворчалъ онъ.

— Двадцать фунтовъ, — повторила миссъ Виккерсъ, или четыреста шиллинговъ, если вы это предпочитаете.

М-ръ Тредгольдъ попытался поторговаться съ нею, но — напрасно.

— Таковы мои условія, — заявила миссъ Виккерсъ, — даю вамъ пять минутъ на размышленіе, м-ру Стобеллю — шесть, потому что мозги у него тяжелѣе поворачиваются.

Разумѣется, до истеченія срока условія ея были приняты, и м-ръ Тредгольдъ составилъ бумагу, а затѣмъ джентльмены, опорожнивъ свои карманы, собрали необходимую сумму, которая и была вручена миссъ Виккерсъ въ обмѣнъ за карту.

Она пожелала имъ добраго вечера, но, дойдя до двери, положила руку на дверную ручку и задумалась.

— Мнѣ кажется, я правильно поступила, — проговорила она нѣсколько нервно, — деньги эти — ничьи, и онѣ лежали безъ пользы. Вѣдь я ничего не украла…

— Нѣтъ, нѣтъ! — поспѣшно произнесъ нотаріусъ.

— Теперь онѣ пойдутъ на пользу людямъ. Я отдамъ часть моихъ денегъ бѣднымъ. Надо бы приписать это въ бумагѣ.

— Мы и такъ сдѣлаемъ все по совѣсти, — успокоительно замѣтилъ м-ръ Чокъ.

Миссъ Виккерсъ милостиво улыбнулась ему.

— Вы-то сдѣлаете и м-ръ Тредгольдъ — также, а вотъ…

— Закройте дверь, — холодно прервалъ м-ръ Стобелль, — вы дѣлаете такой сквознякъ, что онъ можетъ голову снести съ плечъ.

Миссъ Виккерсъ гнѣвно окинула его взглядомъ и, не найдя достаточно сокрушительнаго отвѣта, молча скрылась, захлопнувъ за собою дверь.

Счастливые обладатели карты нагнулись надъ нею втроемъ.

— Удивительно! — говорилъ м-ръ Чокъ, — я поклялся бы передъ судомъ, что это — та самая.

— Нечего ломать надъ этимъ голову! — посовѣтовалъ м-ръ Стобелль.

— Желаніе ваше исполнилось, — проговорилъ Тредгольдъ, — а вы еще о чемъ-то разсуждаете.

— Кстати, по поводу путешествія, — вдругъ испугался м-ръ Чокъ, — какъ же намъ быть съ м-ссъ Чокъ? Вѣдь она захочетъ съ нами поѣхать?

— И м-ссъ Стобелль захочетъ, но не поѣдетъ! — заявилъ супругъ этой дамы.

М-ръ Тредгольдъ объявилъ, что дамы до послѣдней минуты ничего не должны знать, да и вообще болтать не годятся. Въ среду необходимо отправиться въ Биддлькомбъ и осмотрѣться. Лучше всего пріобрѣсти небольшое, солидное парусное судно, набрать экипажъ и отплыть въ возможно скоромъ времени.

Лицо м-ръ Чока просіяло. Они заберутъ съ собою бусы, зеркала — для торговли съ дикарями. Необходимо оружіе, всевозможные инструменты… Право, это все похоже на сказку. Но только- какъ быть съ женою?

— У меня тоже есть жена, — фыркнулъ м-ръ Стоббель, — однако я не тревожусь.

— Да, — вырвалось у м-ра Чока въ порывѣ необычной откровенности, — но у меня — жена, а у м-ссъ Стобелль — мужъ. Вотъ въ чемъ разница.

М-ръ Стобелль пережевывалъ это замѣчаніе во время всего обратнаго пути и, наконецъ, пришелъ къ заключенію, что событія этого дня повредили мозги м-ра Чока.

VI.

До самой среды, покуда онъ со своими собратьями, искателями клада, не очутился на платформѣ станціи въ Биддлькомбѣ, м-ръ Чокъ находился въ состояніи восторженной мечтательности, еще болѣе подтвердившей подозрѣнія его жены. Еще сидя въ вагонѣ, онъ усиленно втягивалъ воздухъ носомъ, увѣряя, что уже чувствуетъ запахъ моря.

Для небольшого порта Биддлькомбъ оказался хорошо снабженнымъ судами, и сердце м-ра Чока усиленно билось, между тѣмъ какъ взоръ его перебѣгалъ отъ стройной шкуны къ грязнымъ угольщикамъ и миніатюрнымъ яхтамъ. Не зная, какъ приступить къ переговорамъ, они задумчиво бродили по набережной и, наконецъ, почувствовавъ аппетитъ, прослѣдовали въ гостинницу, гдѣ м-ръ Стобелль, поколебавшись въ выборѣ между ростбифомъ и бараньей котлеткой, заказалъ то и другое.

Единственнымъ кромѣ нихъ посѣтителемъ столовой былъ приземистый, краснолицый, гладко выбритый человѣкъ, потягивавшій виски за столомъ у окна. М-ръ Чокъ почуялъ въ немъ моряка и немедленно почувствовалъ въ нему симпатію, не взирая на маленькіе бѣгающіе глазки и непріятный ротъ незнакомца.

— Добрый день, джентльменъ, — сказалъ тотъ, привѣтливо кивая м-ру Чоку.

Завязался разговоръ о погодѣ, затѣмъ Незнакомецъ, котораго подававшій ему виски служитель назвалъ капитаномъ Брискетомъ, освѣдомился у друзей: впервые ли они эдѣсь?

— Много разъ бывали, — отвѣтилъ м-ръ Чокъ, — я очень люблю море.

Капитанъ Брискетъ кивнулъ и, взявъ свой стаканъ, подсѣлъ къ ихъ столу.

— Плохи дѣла въ Биддлькомбѣ, — сказалъ онъ, — половина судовъ не зафрахтована, да и вообще игра свѣчъ не стоитъ.

М-ръ Тредгольдъ переглянулся съ товарищами и поигралъ вилкой.

— А мы именно высматривали себѣ судно.

— Вы желаете отплыть на немъ въ качествѣ пассажировъ?

— Нѣтъ, мы желали бы пріобрѣсти его въ собственность.

Капитанъ Брискетъ, сильно заинтересованный, придвинулся еще ближе.

— Вы желаете купить новое судно?

— Да, еслибы удалось пріобрѣсти его по недорогой цѣнѣ, — объяснилъ Тредгольдъ, — мы намѣрены отправиться въ Тихій океанъ — ради удовольствія. Можетъ быть, займемся немного торговлею. Я думаю, что какую-нибудь подержанную шкуну можно купить за грошъ?

— На ловца и звѣрь бѣжитъ! — воскликнулъ капитанъ Брискетъ съ громкимъ смѣхомъ: — я знаю шкуну въ двѣсти сорокъ тоннъ, которая, какъ нельзя лучше, подошла бы вамъ. Судно почти новое и цѣлешенькое, какъ колоколъ. Вы сами примете командованіе?

— Нѣтъ, онъ не приметъ, — отвѣтилъ м-ръ Стобелль.

— Значитъ, вамъ нуженъ шкиперъ? — воскликнулъ капитанъ Брискетъ съ возрастающимъ возбужденіемъ: — не говорите мнѣ, что вы уже съ кѣмъ-нибудь порѣшили.

— Почему же нѣтъ? — проворчалъ Стобелль, продолжая рѣзать сыръ.

— Потому что, джентльмены, лучше Билля Брискета вамъ никого не найти! — воскликнулъ морякъ, стукнувъ кулакомъ по столу съ такою силою, что расплескалъ половину виски изъ своего стакана.

Это поразительное сообщеніе было, однако, принято съ такимъ недостаткомъ энтузіазма, что капитанъ Брискетъ, съ цѣлью скрыть то, что всякій другой назвалъ бы смущеніемъ, позвонилъ слугу, приказавъ ему подать полный стаканъ.

— Мы не можемъ ничего рѣшить въ пять минутъ, — проговорилъ, наконецъ, м-ръ Тредгольдъ послѣ долгой неловкой паузы, — прежде всего намъ нуженъ корабль.

— Подходящее для васъ судно стоитъ въ томъ концѣ гавани, — отвѣтилъ капитанъ Брискетъ, — пойдемте вмѣстѣ осмотрѣть его или ступайте одни. Билль Брискетъ не такой человѣкъ, чтобы напортить кому-нибудь, получитъ онъ отъ этого пользу или нѣтъ…

— Стойте, — проговорилъ м-ръ Стобелль, поднявъ руку, — сколько можетъ стоить такое судно?

— Это зависитъ, — отвѣтилъ Брискетъ, — разумѣется, если куплю я…

М-ръ Стобелль вторично поднялъ руку.

— Зависитъ отъ того: купите ли вы его для насъ, или продадите намъ отъ имени владѣльца судна?

Брискетъ вскочилъ и, къ ужасу м-ра Чока, крѣпко хлопнулъ м-ра Стобелля по спинѣ. М-ръ Стобелль, сжавъ кулакъ величиною съ баранью ногу, оттолкнулъ стулъ и приготовился встать.

— Вы — молодецъ! — воскликнулъ капитанъ Брискетъ тономъ искренняго уваженія, — вотъ что вы такое, сэръ!

М-ръ Стобелль снова опустился на мѣсто и впервые на губахъ его заиграла улыбка.

— Разрѣшите мнѣ вступить въ переговоры съ Тоддомъ и дайте мнѣ одинъ фунтъ изъ каждыхъ десяти, которыя я выторгую для васъ, — убѣдительно проговорилъ Брискетъ.

М-ръ Тредгольдъ взглянулъ на товарищей.

— Если мы на это согласимся, — обратился онъ въ капитану, — вамъ будетъ выгодно купить корабль во что бы то ни стало. А почему мы будемъ знать: годенъ ли онъ для плаванія?

— Въ этомъ-то и суть! — засмѣялся Брискетъ: — если останетесь довольны моими рекомендаціями, вы возьмете меня въ капитаны, и здравый смыслъ подскажетъ вамъ, что я не стану рисковать моею шкурой, купивъ для васъ гнилое судно.

Расплатившись въ гостинницѣ, они вышли на улицу, и Брискетъ указалъ товарищамъ на шкуну, носившую имя «Красавицы Эмиліи»: пусть они предварительно переговорятъ со старымъ Тоддомъ, а онъ подождетъ ихъ въ гостинницѣ.

— Не предлагайте ему слишкомъ много для начала.

— Я думаю предложить ему фунтовъ сто! — сказалъ Тредгольдъ.

Капитанъ вытаращилъ глава, но сдержался и проговорилъ серьезно:

— Нѣтъ, давайте ему семьдесятъ. Желаю успѣха.

Онъ вернулся въ гостинницу, проводивъ ихъ загадочною улыбкою, и тамъ, снова усѣвшись у окна, принялся терпѣливо ожидать ихъ возвращенія.

Прошло полчаса. Капитанъ выкурилъ одну трубку и принялся за другую. Онъ взглянулъ на часы, висѣвшіе надъ прилавкомъ, и у него мелькнула непріятная мысль, что торгъ все же, быть можетъ, состоялся безъ его участія. Но тутъ до слуха его донесся недалека шумъ, и лицо его смягчилось.

— Это что же такое? — спросилъ какой-то посѣтитель.

Просматривавшій газету хозяинъ опустилъ ее и прислушался, а затѣмъ, выразивъ мнѣвіе, что это буянитъ старый Тоддъ, подошелъ къ дверямъ.

Шумъ дѣлался все слышнѣе.

— Да, это Тоддъ! — сказалъ другой посѣтитель и, поспѣшно допивъ свое пиво, также двинулся къ выходу; за нимъ послѣдовалъ съ небрежнымъ видомъ и капитанъ Брискетъ, съ тѣмъ, чтобы изъ-за спины другихъ насладиться зрѣлищемъ предстоящаго скандала.

Три его патрона, тщетно старавшіеся дѣлать видъ, что это ничуть ихъ не касается, шли серединою улицы, а за ними слѣдовалъ почтенный сѣдобородый человѣкъ, котораго всего передергивало отъ гнѣва. Подходя въ гостинницѣ, они ускорили шагъ и почти вбѣжали въ подъѣздъ, причемъ мрачный, какъ туча, Стобелль одинъ пріостановился въ дверяхъ.

— Подать ихъ сюда! — рычалъ старикъ. — Дайте мнѣ этого — съ рыжими усами, и я покажу ему!!

— Въ чемъ дѣло, м-ръ Тоддъ? — спросилъ хозяинъ, становясь въ дверяхъ и загораживая ее своею особою отъ старика, пытавшагося проникнуть въ домъ. — Что онъ вамъ сдѣлалъ?

— Сдѣлалъ?.. — повторилъ возбужденный до крайности м-ръ Тоддъ. — Онъ имѣлъ наглость… Нѣтъ! Подайте мнѣ его сюда! Я сниму съ него живого шкуру… Боится, небось?

— Что вы ему сдѣлали? — обратился капитанъ Брискетъ въ поблѣднѣвшему м-ру Чоку.

— Ничего, — послѣдовалъ отвѣтъ.

— Выйдетъ ли онъ, наконецъ? — повторялъ грозный голосъ. — Я переломаю ему всѣ ребра…

М-ръ Стобелль стоялъ въ недоумѣніи, но когда взоръ его упалъ на улыбающіяся лица согражданъ м-ра Тодда, его собственныя черты прояснились.

— Онъ — старикъ, — проговорилъ онъ медленно, — но если кто-нибудь изъ васъ пожелаетъ стать на его мѣсто, пусть онъ скажетъ одно словечко… Я готовъ раздѣлаться съ нимъ.

Въ виду того, что никто не отозвался на это приглашеніе, онъ отвернулся и, войдя въ столовую, сѣлъ рядомъ съ негодующимъ Тредгольдомъ. М-ръ Тоддъ, истощенный послѣднею вспышкою, сразу осѣлъ и, хотя не безъ сопротивленія, но дозволилъ себя увести.

— Вы предложили ему семьдесятъ фунтовъ? — обратился Брискетъ къ м-ру Чоку.

— Предложилъ, — жалобно отвѣтилъ тотъ.

— Ахъ, --сказалъ капитанъ, задумчиво глядя на него, — быть можетъ, вамъ слѣдовало дать ему восемьдесятъ. Насколько я понялъ, онъ желаетъ получить за нее восемьсотъ.

Услышавъ о такой суммѣ, м-ръ Тредгольдъ объявилъ, что онъ знать ничего не хочетъ обо всемъ дѣлѣ, но подъ вліяніемъ трубки и стакана вина мало-по-малу смягчился, и кончалось тѣмъ, что друзья оставили капитану Брискету довѣренность на пріобрѣтеніе «Красавицы Эмиліи».

VII.

Колокола звонили къ обѣднѣ, когда м-ръ Виккерсъ вернулся съ прогулки къ завтраку. Противъ обыкновенія, кухня и общая комната были пусты, а завтракъ, за исключеніемъ хвоста отъ селедки и остатковъ чая въ чайникѣ, былъ убранъ.

— Знаю я людей, — съ горечью прошепталъ м-ръ Виккерсъ, — которые мазнули бы ее по лицу этою самою селедкою за непочтительность.

Онъ отрѣзалъ себѣ ломоть хлѣба, налилъ стаканъ остывшаго чаю и принялся за ѣду, съ удивленіемъ прислушиваясь въ стуку наверху, походившему на скрипъ новыхъ сапогъ, хотя м-ру Виккерсу, въ качествѣ умудреннаго опытомъ человѣка, и показалась подобная мысль неправдоподобной.

Дверь отворилась, и м-ръ Виккерсъ не донесъ ломоть до рта, который онъ невольно раскрылъ при появленіи юнаго Чарльса Виккерса, одѣтаго въ первый разъ въ жизни во все новое съ ногъ до головы. Отецъ не успѣлъ сдѣлать ни одного вопроса, такъ какъ вслѣдъ за Чарльсомъ появились и остальныя дѣти, также одѣтыя во все новое, а за ними — Селина.

— Что это такое? — спросилъ м-ръ Виккерсъ хриплымъ отъ изумленія голосомъ.

Миссъ Виккерсъ, натягивавшая перчатку, на которой было больше пуговицъ, чѣмъ на его курткѣ, хладнокровно подняла на него глава и пояснила:

— Это — новое платье; давно уже пора было пріодѣться.

— Новое платье? — повторилъ онъ, скандализированный, — откуда же оно взялось?

— Изъ лавки! — отвѣтила коротко миссъ Виккерсъ.

М-ръ Виккерсъ поднялся и, подойдя къ своей дочери, осмотрѣлъ ее съ такимъ же любопытствомъ, какъ онъ осмотрѣлъ бы восковую фигуру. Нѣкоторая неподвижность позы и стеклянный взглядъ ея довершали иллюзію. Но, прежде чѣмъ онъ успѣлъ выразить волновавшія его чувства, послышался скрипъ еще болѣе громкій, чѣмъ другіе, и передъ м-ромъ Виккерсомъ предстала его супруга, имѣвшая нѣсколько сконфуженный видъ. Онъ взиралъ съ гнѣвнымъ изумленіемъ на ея синее шерстяное платье и черную бархатную съ пряжками, столь возмутительно новую шляпу, что она совсѣмъ не согласовалась съ обычнымъ стилемъ прически м-ссъ Виккерсъ.

— Продолжайте! Продолжайте! — возопилъ онъ. — Не обращайте на меня вниманія! Неужели у васъ хватитъ духу пойти въ церковь?

М-ссъ Виккерсъ взглянула на свой, тоже новый, молитвенникъ и вздрогнула.

— А почему бы намъ и не идти въ церковь? — отозвалась Селина.

— Откуда у васъ деньги?

— Я скопила ихъ, — отвѣтила дочь, невольно покраснѣвъ.

— Скопила? — повторилъ онъ съ негодованіемъ. — Скопила изъ заработанныхъ мною же денегъ, изъ моего пота-крови, изъ денегъ, которыя должны были бы идти на ѣду?.. Но я этого не желаю, не желаю, слышите ли вы? У меня есть права…

— Не шумите, — прервала его дочь, наклоняясь, чтобы помочь матери разстегнуть ботинку. — Я говорила вамъ, мама, что слѣдовало взять четырнадцатый нумеръ…

— Я прежде всегда носила тринадцатый…

— Полагаю, что и для меня приготовлена новая пара и съ полъ-дюжины крахмальныхъ рубашекъ тамъ наверху? — съязвилъ м-ръ Виккерсъ.

— Конечно, вотъ вы и полюбуйтесь ими покуда, — отвѣтила почтительно дочь.

— Мое собственное потомство грабило меня годами! — продолжалъ м-ръ Виккерсъ. — Родныя дѣти вынимаютъ у меня хлѣбъ изо рта и покупаютъ себѣ сапоги…

Но никто не слушалъ его жалобъ. Миссъ Виккерсъ скомандовала: «Налѣво кругомъ!» — и отрядъ ея двинулся въ путь, причемъ глаза ея сверкали удовольствіемъ при видѣ возбуждаемой ими сенсаціи. Мгновенно воцарившееся по всей улицѣ молчаніе свидѣтельствовало о впечатлѣніи, произведенномъ этимъ параднымъ «выходомъ». Дѣти шли съ надутыми важными лицами, но поклоны и улыбки миссъ Виккерсъ, которыми она обмѣнивалась со встрѣчавшимися ей по пути знакомыми, были такъ изящны, что нѣкоторыя черезчуръ неряшливыя матроны предпочли скрыться въ глубинѣ своихъ жилищъ, чтобы тамъ излить на свободѣ волновавшія ихъ чувства.

— Вороны въ павлиньихъ перьяхъ! — пробормоталъ м-ръ Виккерсъ вслѣдъ своему семейству.

Тѣмъ не менѣе, изумленіе сосѣдей пробудило въ немъ новое чувство — тщеславіе. Сосѣдъ въ полосатыхъ плисовыхъ штанахъ и одной подтяжкѣ перешелъ черезъ улицу и приблизился къ нему.

— Что это значитъ? — проговорилъ онъ, указывая пальцемъ на удаляющихся, — кто-нибудь померъ и оставилъ вамъ наслѣдство?

— Насколько мнѣ извѣстно — нѣтъ. Но почему вы спрашиваете?

— Почему? Всѣ вырядились въ обновки. Никогда не видывалъ ничего подобнаго.

М-ръ Виккерсъ взглянулъ на него съ видомъ превосходства.

— Не идти же имъ въ воскресенье въ церковь оборванцами — въ рваныхъ штанахъ и рубашкахъ?

— Да вѣдь раньше-то они ходили!

М-ръ Виккерсъ не нашелся что отвѣтить, и, во избѣжаніе щекотливыхъ разспросовъ, скрылся у себя, пытаясь высчитать стоимость новыхъ платьевъ и разрѣшить вопросъ о томъ: откуда взялись на нихъ деньги? Внезапно ему вспомнился м-ръ Таскеръ и тѣ безумства, на которыя способны влюбленные молодые люди. Когда-то онъ самъ тратился по глупости на будущую м-ссъ Виккерсъ, и онъ пришелъ въ заключенію, что Джозефъ еще глупѣе его.

Дойдя до такого вывода, онъ успокоился, выбилъ пепелъ изъ трубки и умылся.

— Если онъ не одолжитъ бездѣлицы своему будущему тестю, — говорилъ онъ себѣ, усердно растирая лицо грубымъ полотенцемъ, — я такъ и скажу ему, что не жениться ему на Селинѣ. Надо повидать его раньше, чѣмъ она успѣла все отъ него повытянуть.

Онъ отправился прямо въ долину Солнечныхъ Часовъ и вошелъ въ коттэджъ съ задняго крыльца, радостно улыбаясь изумленному Таскеру.

— Ты, кажется, занятъ, сынокъ? — освѣдомился онъ.

— Что вамъ нужно? — спросилъ м-ръ Таскеръ, лицо котораго раскраснѣлось отъ стряпни.

М-ръ Виккерсъ вошелъ въ кухню, заперъ за собою дверь и опустился на стулъ.

— Не тревожься, сынокъ, — проговорилъ онъ, — съ Селиною ничего не случилось.

— Что вамъ нужно? — повторилъ Таскеръ. — Кто позволилъ вамъ приходить сюда?

— Полагаю, что отецъ можетъ навѣстить своего будущаго сана, — сказалъ тотъ съ достоинствомъ, — я не желаю мѣшать тебѣ, Джозефъ, я только зашелъ сказать, какъ они всѣ принарядились. Не понимаю: откуда ты взялъ столько денегъ?

— Выжили вы, что ли, изъ ума? — спросилъ Таскеръ, старательно протирая соусникъ. — Кто принарядился?

М-ръ Виккерсъ качнулъ головою и широко улыбнулся.

— Кто? Говорю тебѣ: моему родительскому сердцу пріятно было видѣть ихъ въ обновкахъ, вотъ я и зашелъ тебя поблагодарить.

— Ступайте, — воскликнулъ м-ръ Таскеръ, со стукомъ поставивъ соусникъ, — если вы не можете говорить простымъ англійскимъ языкомъ, то лучше убирайтесь вонъ. Вообще-то я не желаю васъ видѣть здѣсь, а слушать вашъ дурацкій бредъ — прямо свыше силъ моихъ.

— Слѣдовательно, не ты далъ Селинѣ денегъ на покупку новыхъ платьевъ для нея и для матери? Не ты одѣлъ малышей съ ногъ до головы?

— Да что вы, за сумасшедшаго меня считаете, что ли? — воскликнулъ Таскеръ: — съ какой стати я вздумаю одѣвать малышей? Это ваша обязанность. И Селинѣ я ничего не дарилъ, кромѣ кольца, да и то она одолжила мнѣ на него деньги. Не думаете ли вы, что я — денежный мѣшокъ?

— Ну, хорошо, хорошо, Джозефъ! — прервалъ м-ръ Виккерсъ, мысленно выходя изъ себя. — Но у меня въ горлѣ пересохло отъ разговоровъ… Нѣтъ ли у васъ глоточка чего-нибудь?..

Игнорируя взглядъ тестя, устремленный на пріютившійся въ углу кухни симпатичнаго вида боченокъ, м-ръ Таскеръ нацѣдилъ и поднесъ ему стаканъ воды, изъ котораго тотъ отпилъ глотокъ. Затѣмъ онъ заговорилъ обиняками о парѣ фунтовъ, изъ которыхъ — обладай онъ ими — онъ черезъ недѣлю сдѣлалъ бы пять.

— Такъ что же вамъ мѣшаетъ! — разсѣянно спросилъ Таскеръ, занятый растопкою печи.

М-ръ Виккерсъ заговорилъ опредѣленнѣе. Еслибы онъ былъ молодымъ человѣкомъ и ухаживалъ за дѣвицею, онъ никогда не отказался бы ссудить своего тестя парою фунтовъ.

— Въ самомъ дѣлѣ? — разсѣянно проговорилъ Таскеръ, измѣряя собственною рукою температуру печи.

М-ръ Виккерсу показалось, что въ немъ сейчасъ что-то лопнетъ — настолько преисполнился онъ негодованіемъ.

— Ну, такъ я вамъ скажу безъ обиняковъ, сэръ, намѣрены ли вы одолжить пару фунтовъ честному труженику и вашему будущему отцу?

М-ръ Таскеръ расхохотался, прибавивъ, что еслибы у него была за душою пара фунтовъ, онъ сдѣлалъ бы изъ нея любое, но только не это употребленіе.

М-ръ Виккерсъ всталъ и оглядѣлъ его съ невыразимымъ презрѣніемъ.

— И подобный человѣкъ желаетъ жениться на моей дочери, войти въ семью? Если я что-нибудь презираю, такъ именно скряжничество. И моя дочь, моя бѣдная дочь не знаетъ, съ кѣмъ она имѣетъ дѣло! Но я открою ей глаза! Ты у меня подожди… Я тебѣ…

Онъ вдругъ осѣкся. Въ дверяхъ показался капитанъ Бауэрсъ.

— Что это за шумъ, Джозефъ? — освѣдомился капитанъ рѣзко.

М-ръ Таскеръ попробовалъ дать объясненіе, но такъ какъ оно существенно расходилось со взглядомъ на тотъ же предметъ м-ра Виккерса, послѣдній прервалъ его. Съ изумленію Джозефа, капитанъ терпѣливо выслушалъ его разсказъ.

— Вы купили всѣ эти вещи, Джозефъ? — спросилъ онъ, когда м-ръ Виккерсъ сдѣлалъ передышку.

— Конечно, нѣтъ, сэръ. Откуда бы у меня взялись деньги?

Капитанъ молча смотрѣлъ на него. Странное исчезновеніе карты, вслѣдъ за которымъ прекратились визиты м-ра Чока, получило неожиданную связь съ этимъ разсказомъ о свалившемся съ неба богатствѣ.

— А вы за послѣднее время ничего не продали?-- проговорилъ онъ сурово.

— Мнѣ нечего было продать, сэръ, — отвѣтилъ Таскеръ съ искреннимъ изумленіемъ. — Мнѣ думается, что весь шумъ былъ поднятъ м-ромъ Виккерсомъ изъ-за пары сапогъ, остальное ему пригрезилось.

М-ръ Виккерсъ вздумалъ громко запротестовать, но капитанъ осадилъ его.

— Довольно! Какъ вы смѣете буянить въ моемъ домѣ? Относительно обновокъ — все вѣрно, я самъ видѣлъ ихъ на пути въ церковь, — обратился онъ къ Джозефу, — и вы, дѣйствительно, ничего объ этомъ не знаете?

Изумленіе Таскера было слишкомъ искренно для того, чтобы можно было въ немъ усомниться, и подозрѣнія капитана обратились на другой предметъ. М-ръ Виккерсъ поймалъ его взглядъ и попробовалъ улыбнуться.

— Въ горлѣ что-то пересохло, сэръ, — мягко замѣтилъ онъ.

— У насъ есть пиво, Джовефъ? — освѣдомился капитанъ: — Ну, такъ я вамъ совѣтую приглядѣть за нимъ.

Разочарованный и негодующій м-ръ Виккерсъ ретировался.

VIII.

Покуда шли переговоры о покупкѣ «Красавицы Эмиліи», м-ръ Чокъ ходилъ, какъ маятникъ, между конторами м-ра Тредгольда и Стобелля, хозяева которыхъ по мѣрѣ силъ и возможности скрывались отъ него. Послушный наставленіямъ друзей, дорожившихъ сохраненіемъ приличій, онъ трижды направлялся къ капитану и трижды возвращался съ полъ-дороги. У него не хватало мужества показаться ему на глаза. Капитанъ Бауэрсъ, желавшій въ свою очередь повидать и кое-о-чемъ поразспросить его, кончилъ тѣмъ, что самъ отправился къ нему. М-ръ Чокъ вскочилъ смущенный при его входѣ и пододвинулъ ему стулъ, уже занятый рабочею корзинкою м-ссъ Чокъ. Капитанъ взялъ себѣ другой стулъ и, выслушавъ весьма безсвязное замѣчаніе о погодѣ, укоризненно покачалъ головою.

— А я думалъ, что съ вами что-нибудь случилось? Я не видѣлъ васъ болѣе мѣсяца.

— Болѣе мѣсяца? — встрепенулась м-ссъ Чокъ: — да онъ третьяго дня ходилъ къ вамъ.

— Да, — проговорилъ, запинаясь, м-ръ Чокъ, — но мнѣ въ башмакъ попалъ гвоздь, и я долженъ былъ вернуться съ полъдороги домой.

— Домой? Но вы были въ отсутствіи два часа тридцать пять минутъ?

— Я такъ накололъ ногу, что едва добрался до дому, — пояснилъ м-ръ Чокъ, между тѣмъ какъ капитанъ изумился столь основательному счету времени.

— Однако, вы ничего объ этомъ не сказали? — продолжала допытываться м-ссъ Чокъ.

— Не хотѣлъ тревожить тебя, мой другъ.

— Я много проигралъ, оставшись холостымъ, — замѣтилъ капитанъ, — какъ пріятно, если кто-нибудь считаетъ часы и минуты до вашего возвращенія!

Супруги не безъ подозрительности обернулись въ нему, но "го чистосердечіе было очевидно.

— Очень жаль, что вы не женились, капитанъ Бауэрсъ, — медленно произнесла м-ссъ Чокъ, — большинство мужчинъ предпочитаетъ скрывать правду отъ женъ…

Она закончила сентенцію выразительнымъ взглядомъ по адресу мужа, и положеніе дѣлъ сразу стало ясно для капитана. Онъ замѣтилъ, что не видитъ также ни Тредгольда, ни Стобелля.

— Они… они о васъ спрашивали, — прервалъ м-ръ Чокъ, — а какъ здоровье миссъ Дрюиттъ?

— Благодарю васъ. Я уже началъ думать, не отправились ли вы всѣ втроемъ въ дальнее плаваніе?

М-ръ Чокъ смущенно засмѣялся и замѣтилъ, что Джозефъ показался ему прошлый разъ нездоровымъ.

— Нѣтъ, Джозефъ здоровъ, и попугай также, — проговорилъ капитанъ.

— Джозефъ — славный попугай, — окончательно зарапортовался м-ръ Чокъ, — т.-е. попугай — славный малый, хочу я сказать…

— Томасъ! Что съ тобой? — воскликнула м-ссъ Чокъ.

— Джозефъ — славный малый, — поправился, овладѣвъ собою, м-ръ Чокъ, — и я думалъ часто…

Онъ не докончилъ фразы: послышался громкій звонокъ, а затѣмъ — знакомый хриплый голосъ въ прихожей, при звукѣ котораго м-ръ Чокъ, бросивъ испуганный взглядъ въ сторону капитана, безпомощно откинулся на спинку кресла.

— Капитанъ Брискетъ, — доложила горничная.

Брискетъ вошелъ бодрымъ шагомъ, съ жаромъ пожалъ руку м-ру Чоку и, раскланявшись съ м-ссъ Чокъ и гостемъ, усѣлся на вытяжку, радостно улыбаясь м-ру Чоку.

— Я съ хорошими вѣстями, — проговорилъ онъ хрипло, — наконецъ-то намъ удалось заполучить ее.

М-ссъ Чокъ насторожилась.

— Да, пришлось-таки походить вокругъ да около! — весело продолжалъ Брискетъ: — старикъ Тоддъ не хотѣлъ разставаться съ нею, но теперь все оборудовано: «Красавица Эмилія» — ваша, сэръ.

— Какая такая красавица? — грозно воскликнула м-ссъ Чокъ, — какая Эмилія? Что это за Эмилія?

Брискетъ съ недоумѣніемъ посмотрѣлъ на нее и растерялся.

— Молчите! — отчаянно воскликнулъ м-ръ Чокъ, — это — секретъ.

— Это секретъ! — повторилъ Брискетъ, успокоительно кивая м-ссъ Чокъ.

— Секретъ? — повторила негодующая супруга, между тѣмъ какъ м-ръ Чокъ, находясь между нею и капитаномъ Бауэрсомъ, какъ между двухъ огней, вспоминалъ христіанскихъ мучениковъ. — Какъ вы смѣете отвѣчать мнѣ такимъ образомъ?

— Я сказалъ бы тебѣ, — отвѣтилъ м-ръ Чокъ, — но это не моя тайна.

— Это не его тайна, — подтвердилъ Брискетъ.

— Ужъ это не та ли самая Эмилія, которая свистала за заборомъ? — обратилась м-ссъ Чокъ въ Брискету, который, уловивъ отчаянный взоръ своего патрона, отвѣтилъ наугадъ:

— Нѣтъ, не та, она — совсѣмъ другого сорта особа.

— Какія же у нея дѣла съ моимъ мужемъ? — спросила м-ссъ Чокъ, невольно воэвышая голосъ.

— Я вотъ именно это и хочу объяснить, — отвѣтилъ Брискеть, уставясь глазами въ полъ и отчаянно ломая себѣ голову, — м-ръ Чокъ нашелъ для нея новое мѣсто, ей… ей было нехорошо на прежнемъ, и м-ръ Чокъ по добротѣ сердечной…

Его смущалъ взглядъ м-ссъ Чокъ, смотрѣвшей на него во всѣ глаза, какъ птица на боа-констриктора.

— Но вы сказали, вы сказали мужу: красавица Эмилія — ваша!

— Сказалъ и не отрицаю, — путался Брискетъ, — я хотѣлъ этимъ сказать, что она прибудетъ сюда.

— Вотъ какъ? Она сюда прибудетъ?

— Т.-е. въ томъ случаѣ, если мать ее отпуститъ. Старая лэди прихворнула и не можетъ безъ нея обойтись.

М-ръ Чокъ уже не дѣлалъ никакихъ попытокъ къ спасенію съ этой стороны. Онъ желалъ одного: скрыть истину отъ капитана Бауэрса.

Но самъ капитанъ Бауэрсъ неожиданно прервалъ молчаніе.

— Какая у нея вмѣстимость? — отрывисто проговорилъ онъ, обернувшись къ Брискету.

--иДвѣсти сорокъ тоннъ! — послѣдовалъ быстрый отвѣтъ.

— «Красавица Эмилія» — судно! — сказалъ капитанъ Бауэрсъ, обращаясь къ м-ссъ Чокъ и тщетно пытаясь уловить взглядъ м-ра Чока.

— Судно? — повторила она пораженная. — Судно съ больною матерью, — судно — нуждающееся въ новомъ мѣстѣ, о которомъ хлопочетъ мой мужъ! Или и вы тоже пытаетесь выгородить его?

— Это судно, — сурово повторилъ капитанъ, — вмѣстимостью въ двѣсти сорокъ тоннъ, но, по какой-то особенной причинѣ, м-ръ Чокъ считаетъ необходимымъ это скрывать…

— Это правда, Томасъ? — спросила м-ссъ Чокъ.

— Правда, моя дорогая.

— Почему же ты плелъ всѣ эти несообразности?

— Я… хотѣлъ сдѣлать тебѣ сюрпризъ, — проговорилъ м-ръ Чокъ, бросивъ робкій взглядъ на капитана Бауэрса, — видишь ли, я купилъ долю въ этомъ суднѣ, намѣреваясь предпринять для удовольствія маленькое путешествіе…

— Фирма: Тредгольдъ, Стобелль и Чокъ! — отчетливо проговорилъ капитанъ Бауэрсъ.

— Я ждалъ, покуда его выкрасятъ и приведутъ въ порядокъ, но неожиданное появленіе капитана Брискета испортило сюрпризъ, — продолжалъ м-ръ Чокъ.

— Да, это я виноватъ, сударыня, — смиренно покаялся виновникъ переполоха.

Но м-ссъ Чокъ уже не слушала. Для нея каждое судно было яхтой, и она, увлекшись мыслью о путешествіи, принялась обсуждать подробности увеселительной поѣздки, причемъ въ теченіе четверти часа «Красавица Эмилія» превратилась въ одну изъ роскошнѣйшихъ «собственныхъ» яхтъ. Сердце у м-ра Чока упало при мысли о томъ, что скажутъ его товарищи.

Капитанъ Бауэрсъ, узнавъ болѣе, чѣмъ ожидалъ, простился. По дорогѣ онъ бросилъ долгій взглядъ на окна конторы нотаріуса. Мѣстопребываніе пропавшей карты выяснилось для него, и онъ подумалъ не безъ ужаса о готовящейся экспедиціи.

Прюденса, сидѣвшая съ книгою у окна, встрѣтила его улыбкою и сообщила, что въ нему заходилъ Эдуардъ Тредгольдъ.

— Почему же онъ не могъ подождать? — спросилъ капитанъ.

— Не знаю. Я не выходила въ нему. Я послала сказать, что у меня болитъ голова.

Несмотря на свои шестьдесятъ лѣтъ, капитанъ слегка покраснѣлъ отъ досады.

— Но, кажется, теперь тебѣ лучше?

— Да. Странно, что она сразу разболѣлась послѣ вашего ухода. Это у насъ семейное.

Къ облегченію капитана, она взялась за книгу и читала до тѣхъ поръ, покуда Джозефъ не подалъ чай. Капитанъ задумчиво пилъ чашку за чашкою и, уже покончивъ съ чаемъ и закуривъ трубку, сообщилъ о событіяхъ нынѣшняго вечера.

— Ну, вотъ! Что я вамъ говорила? — воскликнула Прюденса, глава которой засверкали отъ негодованія. — Не говорила ли я, что они всѣ трое въ скоромъ времени отправятся въ плаваніе? И послѣ этого м-ръ Тредгольдъ еще осмѣливается являться сюда!

— Объ ничего не знаетъ объ ихъ планахъ, — протестовалъ капитанъ.

— Посмотримъ! — миссъ Дрюиттъ упрямо покачала головою. — Не безчестно ли это: отправиться на поиски клада, который запрещено было трогать?

— Можетъ быть, они и не найдутъ его, — отвѣтилъ капитанъ, окруживъ себя облакомъ дыма.

— Найдутъ. Капитанъ Брискетъ отыщетъ островъ. Остальное — пустяки.

— А можетъ и не отыскать, — изрекъ капитанъ изъ своего облака, совершенно скрывшаго его лицо. — Нѣкоторые маленькіе острова обладаютъ свойствомъ неожиданно исчезать… Явленіе чисто вулканическаго характера… Чему ты смѣешься?

— Я сейчасъ подумала, — проговорила миссъ Дрюиттъ, съ улыбкою обхвативъ руками колѣна, — я подумала: вотъ было бы странно, еслибы островъ исчезъ какъ разъ въ то время, какъ они высадятся на берегъ!

IX.

За завтракомъ м-ру Чоку было очень тяжело выслушивать восторженныя рѣчи жены по поводу предстоящаго путешествія, такъ какъ наканунѣ онъ получилъ отъ компаньоновъ строгій приказъ: объявить м-ссъ Чокъ, что ея пребываніе на шкунѣ совершенно нежелательно.

Послѣ завтрака она разослала съ полъ-дюжины записокъ и объявила, что въ пять часовъ они отправятся къ Стобеллямъ, такъ какъ ей нужно поговорить съ нимъ самимъ. Бѣдная м-ссъ Стобелль пишетъ, что онъ не желаетъ брать ее.

— Хотѣла бы я, чтобы онъ былъ моимъ мужемъ! — заключила она угрожающимъ тономъ.

Они застали Стобеллей за чаемъ. Дамы поцѣловались.

— Какой милый сюрпризъ! — проговорила м-съ Стобелль, усаживая гостей, причемъ м-ссъ Чокъ помѣстилась насупротивъ м-ра Стобелля.

— Ну, что, вы слышали, конечно, о поѣздкѣ? — громко начала м-есъ Чокъ, принимая изъ рукъ хозяйки чашку чая.

— О какой поѣздкѣ? — проговорила м-ссъ Стобелль, трепетавшая передъ своимъ супругомъ.

— О поѣздкѣ на яхтѣ, разумѣется. Она принесетъ вамъ громадную пользу и подрумянить немного ваши щеки, моя милая, — ласково проговорила м-ссъ Чокъ.

М-ссъ Стобелль вспыхнула. Это была маленькая, поблекшая женщина. Глаза, волосы, щеки — все въ ней словно поблекло. Носились слухи, что и самая ея любовь къ м-ру Стобеллю начинаетъ блекнуть.

— Я думаю, — началъ дипломатически м-ръ Чокъ, терзаясь мыслью, что онъ еще не исполнилъ возложеннаго на него порученія: объявить м-ссъ Чокъ ультиматумъ, — я полагаю, что м-ссъ Стобелль освоится современемъ съ морскою болѣзнью, а также съ бурями, циклонами, туманами и столкновеніями…

— Если вы перенесете ихъ, то перенесетъ и она! — сердито прервала его м-ссъ Чокъ.

— Я не понимаю, о чемъ идетъ рѣчь, — вопросилъ м-ръ Стобелль, сдвинувъ свои тяжелыя брови и принимаясь за второй ломоть хлѣба съ масломъ.

М-ссъ Чокъ объяснила, и м-ссъ Стобелль замѣтила, что, можетъ быть, дѣйствительно, поѣздка по морю принесетъ ей пользу, — она уже перепробовала много средствъ.

— М-ру Стобеллю давно слѣдовало объ этомъ подумать, душечка, но лучше поздно, чѣмъ никогда, — замѣтила м-ссъ Чокъ.

— Дѣло въ томъ, — началъ снова м-ръ Чокъ, — что еслибы море не оказалось полезнымъ для м-ссъ Стобелль, ей уже нельзя было бы вернуться. А безъ сомнѣнія, такая поѣздка сильно потрясетъ ея нервы.

— Нѣтъ, не потрясетъ, — изрекъ м-ръ Стобелль, отирая усы.

— Развѣ она хорошо переноситъ море? — освѣдомился м-ръ Чокъ, дивясь такому замѣчанію.

— Не знаю, но эта поѣздка не потрясетъ ея нервы: она не поѣдетъ, — заключилъ м-ръ Стобелль, передавая свою чашку.

М-ссъ Чокъ вскрикнула и обмѣнялась съ м-ссъ Стобелль взглядомъ, полнымъ огорченія, а хозяинъ, объяснивъ положеніе дѣла, принялся за ѣду.

— Развѣ вы не думаете, что поѣздка можетъ принести ей пользу? — выговорила наконецъ м-ссъ Чокъ.

— Можетъ принести, а можетъ и не принести.

— Но вѣдь можно попробовать, — настаивала м-ссъ Чокъ, — наконецъ, это избавляетъ васъ отъ массы расходовъ… Я, напримѣръ, разсчитываю запереть домъ и распустить слугъ, изъ содержаніе такъ дорого стоитъ… А главное — подумайте объ ея здоровья! Она такъ измѣнилась послѣ этого бронхита. Подумайте, что бы вы стали дѣлать, какъ упрекать себя, еслибы съ нею что-нибудь случилось! Вы не вернете ее, если она уйдетъ…

— Куда? — довольно невнимательно освѣдомился м-ръ Стобелль.

— Я хочу сказать: если она умретъ.

— Всѣ мы умремъ современемъ, — философски замѣтилъ супругъ, — а ей сорокъ-шесть лѣтъ.

— Исполнится въ сентябрѣ, Робертъ, — довольно рѣшительно поправила кроткая м-ссъ Стобелль.

— Не очень пріятно быть погребеннымъ въ морѣ, — замѣтилъ м-ръ Чокъ, причемъ глава м-ссъ Стобелль расширились отъ ужаса, а м-ссъ Чокъ метнула своему мужу угрожающій взглядъ.

— Мы желаемъ ѣхать въ качествѣ троихъ веселыхъ холостяковъ, — замѣтилъ безчувственный Стобелль, открыто подмигивая Чоку.

— Въ самомъ дѣлѣ? — воскликнула, выпрямляясь, м-ссъ Чокъ. — Но вы забываете, что ѣду я!

— Ну, будетъ двое веселыхъ холостяковъ.

— Нѣтъ, — возразила м-ссъ Чокъ, — я не поѣду одна; если м-ссъ Стобелль не ѣдетъ, я тоже остаюсь дома.

Лицо м-ра Стобелля прояснилось, выраженіе рта смягчилось, и мрачные глаза сдѣлались почти добрыми.

— Самое лучшее мѣсто для дамъ, — проговорилъ онъ любезно, — вы можете каждый день навѣщать другъ друга, можете даже иногда и заночевать одна у другой.

Онъ взялъ кусочекъ кэка и въ припадкѣ любезности предложилъ его и м-ссъ Чокъ, но та нетерпѣливо отмахнулась, заявивъ, что она рѣшила не ѣхать безъ м-ссъ Стобелль.

— А онъ, — продолжала она, сурово кивнувъ въ сторону мужа, — не поѣдетъ безъ меня. Не отпущу его ни на шагъ!

При такомъ заявленіи Чокъ едва не лишился чувствъ, а Стобелль, сдѣлавъ страшные глаза, оперся обѣими руками за столъ.

— Мнѣ кажется… — началъ-было онъ.

— Знаю, что вамъ кажется, но вотъ какъ оно есть на самомъ дѣлѣ. Если вы желаете имѣть спутникомъ моего мужа, то должны взять и меня, а если вы желаете имѣть меня, то должны взять и свою жену…

— Еще кого? — съ большою горечью спросилъ Стобелль.

— Мой мужъ не можетъ быть счастливъ безъ меня, — объявила она, игнорируя дерзкій вопросъ, — не правда ли, Томасъ?

— Нѣтъ, — поперхнулся м-ръ Чокъ.

— Мы ѣдемъ очень далеко, — сказалъ м-ръ Стобелль.

— Чѣмъ дальше, тѣмъ лучше.

— Въ страны, населенныя дикарями, людоѣдами…

— Они не съѣдятъ ее, — возразила м-ссъ Чокъ, оглядѣвъ хрупкую фигурку своей, пріятельницы, — при васъ, по крайней мѣрѣ.

— Я не желаю подвергать ее опасности, — заговорилъ Стобелль, — да она и сама не пожелаетъ ѣхать.

— Я желаю раздѣлять съ тобою опасности, Робертъ, — отозвалась м-ссъ Стобелль.

— Скажи безъ увертокъ: хочешь ты ѣхать или нѣтъ? — скомандовалъ онъ, замѣтивъ какъ она переглянулась съ м-ссъ Чокъ.

М-ссъ Стобелль затрепетала.

— Она не желаетъ, чтобы изъ-за нея остался м-ръ Чокъ и…

— Оставь это, — прервалъ Стобелль. — Ты хочешь ѣхать?

— Да!

Съ секунду онъ глядѣлъ на нее, не вѣря своимъ ушамъ, а затѣмъ крикнулъ голосомъ, отъ котораго дрогнули и задребезжали чашки:

— Хорошо, ты поѣдешь!

Торжествующая м-ссъ Чокъ заговорила о новыхъ платьяхъ и покупкахъ для поѣздки, и взбѣшенный Стобелль, не будучи въ состояніи этого выносить, всталъ изъ-за стола, предложивъ Чоку выкурить трубку въ саду, отъ чего тотъ благоразумно уклонился во избѣжаніе жестокой нотаціи.

Нотацію ему все же пришлось выслушать на слѣдующій день по пути въ Биддлькомбъ, и только видъ заново выкрашенной швуны и ожидавшаго ихъ у лѣстницы капитана Брискета вернулъ ему хорошее настроеніе.

— Намъ посчастливилось, джентльмены, — сказалъ капитанъ, провожая ихъ наверхъ, — видите этого человѣка? — онъ указалъ на худощаваго, сумрачнаго малаго, ожидавшаго ихъ на палубѣ: — это Питеръ Дёккетъ. Какъ онъ управляется съ командою — описать невозможно, какъ правитъ кораблемъ — вообразить нельзя.

— Это хозяева, Питеръ, — обратился онъ въ сумрачному субъекту, который, снявъ колпакъ, прочистилъ горло и замѣтилъ, что погода прекрасная.

— Не очень разговорчивъ, но зато на дѣло — первый человѣкъ, — шепнулъ веселый Брискетъ, а теперь не угодно ли валъ, джентльмены, осмотрѣть судно?

На бортѣ «Красавицы Эмиліи» все оказалось въ образцовомъ порядкѣ. Взоръ м-ра Чока мгновенно пріобрѣлъ блескъ, походка его — эластичность. Онъ носился съ бака въ каюту, изъ каюты въ камбузъ и, наконецъ, въ качествѣ человѣка, довольно напрактиковавшагося въ лазаніи на вышку, взобрался на самую верхушку гротъ-мачты, откуда привѣтствовалъ изумленныхъ друвей.

Послѣ внимательнаго осмотра джентльмены отбыли на берегъ, въ гостинницу, куда къ нимъ долженъ былъ присоединиться и капитанъ Брискетъ для обсужденія разныхъ подробностей.

Вернувшись на корабль, капитанъ Брискетъ посовѣтовалъ ожидавшему его Питеру Дёккету «поменьше болтать объ этой поѣздкѣ» и вербовать матросовъ — предпочтительнѣе не изъ числа уроженцевъ Биддлькомба.

— Почему? — спросилъ боцманъ.

— Потому что тутъ что-то кроется, — замѣтилъ Брискетъ, понижая голосъ, — не такіе они люди, — за исключеніемъ Чока, разумѣется, — чтобы крейсировать среди острововъ для собственнаго удовольствія. Понялъ?

М-ръ Дёккетъ съ хитрымъ видомъ кивнулъ головою, но промолчалъ.

— Ладно. Ужъ навербуемъ экипажъ, какой полагается. Ни одного здѣшняго. Они ненадежны. Ну, а какъ же насчетъ виски, о которомъ ты такъ много толковалъ?

X.

Хранить въ тайнѣ планъ путешествія — оказывалось безполезнымъ, и м-ръ Тредгольдъ-старшій, старавшійся держать себя какъ можно непринужденнѣе, принялся открыто обсуждать его. Онъ заговорилъ съ изумленнымъ Эдуардомъ въ трогательномъ тонѣ о своемъ желаніи повидать свѣтъ, покуда преклонный возрастъ и связанные съ нимъ недуги не сдѣлали этого невозможнымъ. Встрѣтившись съ капитаномъ Бауэрсомъ на Главной улицѣ, онъ заговорилъ объ этомъ предметѣ съ видомъ человѣка, которому рѣшительно нечего скрывать. Если бы ему была предоставлена свобода выбора, онъ предпочелъ бы отправиться по направленію къ Сѣверной Америкѣ.

— Вы могли бы сдѣлать худшій выборъ, — мрачно отвѣтилъ капитанъ.

— Что касается Чока, — задумчиво продолжалъ нотаріусъ, — его больше привлекаетъ югъ. Онъ все еще находится подъ впечатлѣніемъ вашихъ разсказовъ объ островахъ…

— Если вы намѣрены отыскать островъ, о которомъ я говорилъ, — нетерпѣливо прервалъ капитанъ, — предупреждаю васъ, что вы даромъ потратите и время, и деньги. Если бы я зналь о вашемъ путешествіи, я заблаговременно предупредилъ бы васъ. Послушайтесь меня: продайте вашу шкуну и оставайтесь дома.

М-ръ Тредгольдъ засмѣялся и сказалъ, что Чокъ уже пріобрѣлъ заступъ на случай находки клада, — онъ склоненъ къ романтическимъ предчувствіямъ.

— Прекрасно. Только не обвиняйте меня, если съ вами случится бѣда. Помните, что я предостерегалъ васъ.

Онъ взмахнулъ своею палкою и зашагалъ по дорогѣ. М-ръ Тредгольдъ посмотрѣлъ ему вслѣдъ со снисходительной улыбкой и задалъ себѣ вопросъ: возьметъ ли онъ, въ случаѣ удачи, свою долю?

Волненіе миссъ Виккерсъ было чрезвычайно сильно, а ея желаніе поговорить объ экспедиціи — такъ непреодолимо, что, рѣшившись подстеречь однажды м-ра Стобелля, она, не взирая за отсутствіе всякаго поощренія съ его стороны, прошла съ нимъ часть пути.

М-ръ Чокъ проводилъ время среди приготовленій къ путешествію, закупая, между прочимъ, всевозможное оружіе, съ которымъ онъ упражнялся въ стрѣльбѣ въ саду. Большинство стрѣлковъ уменьшаютъ постепенно размѣръ мишени, но м-ръ Човъ поступилъ наоборотъ, и, начавъ съ бутылки, поставленной на разстояніи ста шаговъ, онъ закончилъ бесѣдкою, находившейся всего въ пятнадцати. Когда же точное измѣреніе показало, что пуля попала въ цѣль на разстояніи шести вершковъ отъ м-ссъ Чокъ, подвязывавшей по близости кустъ герани, стрѣльбище было закрыто. Къ тому времени, когда закончились поправки на «Красавицѣ Эмиліи», лѣто уже было на исходѣ, и лишь 20-го августа будущіе мореплаватели встрѣтились на винчестерскомъ дебаркадерѣ.

М-ссъ Чокъ, въ нарядномъ яхтенномъ костюмѣ, въ остроконечной бѣлой шапочкѣ, стояла возлѣ груды багажа, окруженная восхищенными друзьями, явившимися проводить ее. Она заперла домъ, разсчитала своихъ служанокъ, и чувство состраданія по отношенію въ м-ссъ Стобелль, которой мужъ не позволилъ сдѣлать то же самое, послужило ей подходящею и пріятною темою для разговора.

М-ссъ Стобелль съэкономничала совсѣмъ на другомъ, и м-ссъ Чокъ взглянула съ негодованіемъ на сундучокъ и дорожный сакъ, заключавшіе въ себѣ гардеробъ м-ссъ Стобелль.

— Ей незачѣмъ рядиться на кораблѣ, — сказалъ м-ръ Стобелль.

М-ссъ Чокъ оглядѣла костюмъ своей пріятельницы — простую суконную юбку и кофточку, сшитыя еще предпрошлою весной.

— Если мы пробудемъ въ плаваніи цѣлый годъ, вы останетесь въ лохмотьяхъ, — проговорила она рѣшительно.

Когда подошелъ поѣздъ, м-ръ Чокъ, показавшись изъ-за груды багажа, за которою онъ спрятался при видѣ узкаго, растревоженнаго лица миссъ Виккерсъ, поспѣшно вскочилъ въ вагонъ, весело посылая изъ окна привѣтствія друзьямъ. Ему и женѣ его показалось, что, по случаю ихъ прибытія, Биддлькомбь принялъ праздничный видъ. Они съ самодовольною улыбкою прослѣдовали на паромъ, и костюмъ м-ссъ Чокъ произвелъ такую сенсацію, что остальная часть общества остановилась, чтобы подождать Эдуарда Тредгольда, у котораго развязался башмакъ. Для перевозки багажа на шкуну понадобились двѣ лодки, причемъ онѣ оказались до того нагружены, что часть его пришлось положить одному изъ гребцовъ на колѣни. Къ несчастью, уста его остались незагражденными. М-ръ Чокъ не могъ удержаться отъ возгласа восхищенія: палуба «Красавицы Эмиліи» блистала чистотою, металлическія части судна горѣли, какъ жаръ. Здоровый запахъ смолы дополнялъ его удовольствіе; грудь его расширилась, вдыхая свѣжій морской воздухъ, и онъ съ легкимъ раскачиваніемъ прошелся по палубѣ. Капитанъ Брискетъ освѣдомился: которая изъ двухъ лэди займетъ его каюту, а которая — каюту помощника?

М-ссъ Чокъ вздрогнула; ей казалось дѣломъ рѣшеннымъ, что капитанская каюта достанется ей, и она тревожно взглянула на пріятельницу.

— Въ каютѣ помощника больше воздуха, и она, кажется, ближе къ лѣстницѣ? — Это удобно на случай какой-нибудь опасности, — проговорила м-ссъ Стобелль.

— Возьмите ее, душечка, — нѣжно отвѣтила м-ссъ Чокъ, — я не труслива.

— Но вы любите свѣжій воздухъ, — возразила м-ссъ Стобелль, поглядывая на капитанскую каюту, — я не хочу быть эгоисткой.

— Мы кинемъ жребій, — прервалъ съ нѣкоторымъ нетерпѣніемъ м-ръ Стобелль.

Онъ бросилъ на воздухъ монету, и когда оказалось, что капитанская каюта досталась м-ссъ Стобелль, м-ру Чоку стоило большихъ трудовъ убѣдить свою жену въ преимуществахъ каюты помощника.

— Когда мы снимаемся съ якоря? — освѣдомился Тредгольдъ-старшій.

— Въ четыре часа, сэръ, — отвѣтилъ Брискетъ.

М-ръ Стобелль, суровыя черты котораго были озарены необычною для него улыбкою, обернулся къ обществу, заявивъ, что онъ заказалъ въ гостинницѣ въ половинѣ перваго прощальный завтракъ. Они вернутся на судно въ половинѣ четвертаго.

Капитанъ поклонился, и общество собралось въ обратный путъ, какъ вдругъ явилось неожиданное препятствіе со стороны м-ссъ Чокъ, все еще не примирившейся съ положеніемъ дѣлъ. Она заявила въ самыхъ ясныхъ выраженіяхъ, что не желаетъ завтракать и останется на кораблѣ. Ея мрачное настроеніе угнетающимъ образомъ подѣйствовало на остальныхъ, и м-ссъ Стобелль съ удивленіемъ замѣтила, что болѣе всѣхъ огорченнымъ казался ея мужъ.

— Вы все испортите своимъ отказомъ, — проговорилъ онъ съ неуклюжею застѣнчивостью, — я для васъ-то главнымъ образокъ и хлопоталъ… Это будетъ нашимъ послѣднимъ завтракомъ на сушѣ.

М-ссъ Чокъ отвѣтила, что она часто завтракала на сушѣ, а потому можетъ и пропустить одинъ завтракъ, и м-ръ Стобелль, окинувъ ее свирѣпымъ взглядомъ, противорѣчившимъ его любезнымъ словамъ, отвелъ свою жену въ сторону и пошепталъ ей что-то на ухо.

— Я тоже не поѣду безъ м-ссъ Чокъ, — заявила м-ссъ Стобелль, — эта душная каюта лишила меня всякаго аппетита.

Лицо м-ссъ Чокъ просвѣтлѣло.

— Вамъ не нравится тамъ, дорогая? — спросила она ласково. — Помѣняемся, если хотите. Что за глупое киданье жребія!

М-ссъ Стобелль согласилась, и Тредгольдъ-старшій, выдержавъ паузу, снова предложилъ дамамъ принять участіе въ завтракѣ. Не будучи въ состояніи долѣе противиться, м-ссъ Чокъ уступила, и лодка, управляемая опытными гребцами, принадлежавшими къ экипажу, мигомъ доставила общество на берегъ.

Завтракъ былъ накрытъ въ лучшей комнатѣ; на столѣ красовались цвѣты и шампанское.

Лакей, ради такого исключительнаго случая, служилъ съ особенною торжественностью, и даже сама хозяйка порою заглядывала въ залу, чтобы убѣдиться, все ли въ порядкѣ.

— Пью за нашъ слѣдующій обѣдъ на берегу! — сказалъ м-ръ Чокъ, чокаясь съ Эдуардомъ.

— Дайте скорѣе о себѣ вѣсточку, — отвѣтилъ тотъ.

— Черезъ шесть-семь мѣсяцевъ сообщимъ по кабелю изъ Сиднея, — сказалъ Тредгольдъ-старшій.

— Не тратьтесь на ласковыя слова, — пошутилъ сынъ, — много придется заплатить, — но если, вернувшись домой, вы найдете меня умершимъ отъ переутомленія…

— То я откажусь выдать въ томъ свидѣтельство! — воскликнулъ отецъ, чувствовавшій себя въ какомъ-то легкомысленномъ настроеніи.

— Какъ-то мы заснемъ сегодня ночью? — проговорила съ дрожью м-ссъ Стобелль: — подумайте только, что дощатая перегородка отдѣляетъ насъ отъ воды!

— Ну, это не лишитъ меня сна, — сказала м-ссъ Чокъ рѣшительно; — но я бы цѣлую ночь не сомкнула глазъ, еслибы я, какъ вы, оставила весь домъ на служанокъ.

— Но вы оставили вашъ домъ безъ надзора, — возразила ей пріятельница.

— Домъ не убѣжитъ, всѣ цѣнности я отослала въ банкъ, ковры выколочены и снесены въ кладовую. Не понимаю, о чемъ думалъ м-ръ Стобелль, не позволивъ сдѣлать вамъ то же самое.

— Многимъ было бы интересно узнать, о чемъ я думаю, — самодовольно проговорилъ м-ръ Стобелль.

М-ссъ Чокъ презрительно взглянула на него, но, вспомнивъ, что она у него въ гостяхъ, воздержалась отъ замѣчаній, которыя она могла бы сдѣлать по этому поводу.

Разговоръ, тактично направляемый Эдуардомъ Тредгольдомъ, вращался преимущественно вокругъ кораблекрушеній, пожаровъ на морѣ и прочихъ утѣшительныхъ для обитателей суши сюжетовъ; м-ръ Чокъ угостилъ всѣхъ разсказомъ о гигантскомъ восьминогѣ, почерпнутымъ изъ сборника морскихъ приключеній капитана Бауэрса, причемъ глаза м-ссъ Стобелль расширились отъ ужаса.

— Ты не увидишь восьминоговъ, — замѣтилъ ея супругъ, — нечего тебѣ тревожиться изъ-за нихъ.

Онъ всталъ изъ-за стола и остановился у окна, сложивъ руки за спиною и держа во рту сигару.

— А здѣсь въ гостинницѣ недурныя сигары, — проговорилъ онъ, вынувъ сигару изо рта и разглядывая ее съ видомъ знатока: — я думаю взять съ собою ящика два.

— Мнѣ тоже это пришло въ голову, — подхватилъ Тредгольдъ-старшій; — пройдемъ въ буфетъ въ хозяину.

М-ръ Стобелль медленно послѣдовалъ за нимъ, предоставивъ занимать дамъ м-ру Чоку и Эдуарду. Первый — въ лѣтнемъ сѣренькомъ костюмѣ, въ рубашкѣ съ отложнымъ воротникомъ и въ галстухѣ узломъ — благодушно попыхивалъ мѣстною сигарой, заслужившей одобреніе его друзей, и уже собирался подлить себѣ шампанскаго, когда появившійся въ дверяхъ м-ръ Стобелль позвалъ его помочь имъ въ выборѣ сигаръ.

— Онѣ — разныхъ сортовъ, а вѣдь вы — знатокъ по этой части.

М-ръ Чокъ всталъ и сошелъ за ними внизъ, гдѣ, къ большому его удивленію, м-ръ Тредгольдъ схватилъ его за руку и увлекъ за собою въ выходу.

— Что-нибудь случилось? — спросилъ м-ръ Чокъ.

— Мы сейчасъ должны ѣхать на судно, — проговорилъ нотаріусъ тревожнымъ шопотомъ: — команда… — онъ не докончилъ.

М-ръ Чокъ хлопнулъ себя по головѣ и хотѣлъ вернуться за шляпою.

— Бросьте! — нетерпѣливо прервалъ Стобелль, — мы тоже безъ шляпъ.

Онъ подхватилъ его подъ руку, и всѣ трое быстро направились въ берегу.

— Но въ чемъ дѣло? — вопрошалъ м-ръ Чокъ, оборачиваясь отъ одного въ другому.

— Капитанъ прислалъ за нами; если мы не прибудемъ немедленно, онъ не отвѣчаетъ за послѣдствія, — взволнованнымъ шопотомъ пояснялъ Тредгольдъ; — главнымъ образомъ онъ разсчитывалъ для усмиренія команды на м-ра Чока…

М-ръ Чокъ смертельно поблѣднѣлъ.

— Бунтъ? — пробормоталъ онъ дрожащимъ голосомъ: — уже бунтъ?

— Что-то въ этомъ родѣ, — подтвердилъ Стобелль.

Не взирая на большую физическую силу своего пріятеля, м-ръ Чокъ заставилъ его пріостановиться и заговорилъ о полиціи.

— Не надо намъ полиціи, — рѣзко прервалъ Тредгольдъ: — если вы боитесь, Чокъ, оставайтесь съ дамами, покуда мы не уладимъ дѣла.

М-ръ Чокъ вспыхнулъ и, выпрямившись, замолчалъ. Питеръ Дёккетъ съ другимъ гребцомъ ожидали ихъ у пристани и, едва давъ имъ время спрыгнуть въ лодку, быстро принялись грести по направленію въ шкунѣ. Сердце у м-ра Чока упало при видѣ толпившихся на палубѣ людей; когда онъ поднимался на бортъ, его послѣднею мыслью была мысль о его женѣ.

Въ счастливомъ невѣдѣніи событій, м-ссъ Чокъ, надѣвъ тѣмъ временемъ шапочку и натянувъ перчатки, терпѣливо ждала возвращенія мужчинъ. Она даже провела параллель между выборомъ шляпокъ и сигаръ, замѣтивъ благодушнымъ тономъ, что то и другое требуетъ немало времени.

— Еще успѣемъ, — отвѣтила она встревожившейся м-ссъ Стобелль: — теперь всего три часа, а мы снимаемся съ якоря въ четыре. Но что это за несносный шумъ и лязгъ?

— Какая-нибудь яхта поднимаетъ якорь, — сказалъ Эдуардъ, подходя къ окну и высовываясь изъ него. — Стой! Что это такое?.. Эй!

— Что случилось? — разомъ воскликнули дамы.

Эдуардъ въ полномъ недоумѣніи обернулся къ нимъ.

— Это «Красавица Эмилія», — медленно проговорилъ онъ: — она распускаетъ паруса!

— Вѣроятно, хочетъ испробовать, какъ дѣйствуетъ машина? Мужъ говорилъ, что капитанъ Брискетъ — очень предусмотрительный человѣкъ, — предположила м-ссъ Чокъ.

Эдуардъ Тредгольдъ не отвѣчалъ. Онъ поглядѣлъ на три, стоявшихъ рядомъ, шляпы, затѣмъ — на подошедшихъ къ окну и довѣрчиво смотрѣвшихъ изъ него дамъ. На ихъ глазахъ шкуна сдѣлала медленный оборотъ, открывъ такимъ образомъ нагруженную багажемъ лодку, которую она до сихъ поръ заслоняла собою. М-ссъ Чокъ, пораженная, глядѣла на нее.

— Не можетъ быть, чтобы это была наша! — воскликнула она, задыхаясь: — они, они никогда не… Они, они…

Съ секунду она стояла, глядя на шляпы, а затѣмъ сбѣжала внявъ съ быстротою, изумительною для дамы ея лѣтъ и ея фигуры. М-ссъ Стобелль, поддерживаемая Эдуардомъ, старалась, какъ могла, поспѣвать за нею, но м-ссъ Чокъ, опередивъ ее, тяжело спрыгнула въ лодку, приказывая перевозчику догнать, во что бы то ни стало, быстро удалявшуюся шкуну.

— Невозможно, сударыня, — отвѣтилъ тотъ, — у насъ нѣтъ крыльевъ.

— Гребите сильнѣй! — энергически воскликнула м-ссъ Чокъ.

Гребецъ, не любившій лишнихъ словъ, указалъ большимъ пальцемъ на «Красавицу Эмилію», уже выходившую въ открытое море.

— Влѣзьте вотъ на ту скалу и помахайте имъ! — проговорилъ онъ неспѣшно: — махайте сильнѣй!

М-ссъ Чокъ съ секунду колебалась, но затѣмъ, выйдя изъ лодки, продолжала преслѣдованіе сухимъ путемъ. Минутъ черезъ десять, она, запыхавшись, достигла скалъ, и тамъ, смѣло стоя на краю утеса, она, къ большому удовольствію небольшой толпы, — разыграла роль живого семафора.

Шкуна, все увеличивавшая скорость своихъ узловъ, не подавала вначалѣ признаковъ жизни, но затѣмъ собравшаяся у руля группа людей замахала ей шляпами и платками на прощанье.

XI.

М-ссъ Чокъ слѣдила за шкуною, покуда та не стала бѣлымъ пятнышкомъ на горизонтѣ; ее удерживала здѣсь слабая надежда на то, что за ними вернутся. Принужденная, однако, примириться съ неизбѣжнымъ, она съ пылающимъ лицомъ поднялась съ травы, на которой сидѣла, и принялась громить мужей вообще и своего собственнаго — въ особенности.

— Это все устроилъ мой мужъ, — сказала м-ссъ Стобелль, бросивъ на костюмъ своей пріятельницы взглядъ, не чуждый, легкаго злорадства: — теперь я понимаю, почему онъ не желалъ, чтобы я сдѣлала себѣ яхтенный костюмъ…

М-ссъ Чокъ поглядѣла на нее презрительно-гнѣвными глазами.

— И вотъ почему онъ велѣлъ мнѣ взять съ собою всего одинъ сундукъ и не позволилъ запереть домъ, — продолжала м-ссъ Стобелль съ видомъ человѣка, которому внезапно открылась истина. — Подумайте, что было бы со мною! Я должна сказать, что онъ выказалъ въ этомъ случаѣ заботливость…

— Заботливость!-- воскликнула м-ссъ Чокъ, задыхаясь.

— И какъ это я ничего не подозрѣвала? А онъ еще поцѣловалъ меня сегодня поутру! На прощаніе, конечно… Я должна была бы знать, что Робертъ всегда поставитъ на своемъ.

— Еслибы вы не убѣдили меня отправиться на этотъ злосчастный завтракъ, ничего бы не случилось, — проговорила м-ссъ Чокъ глухимъ голосомъ.

— Почему же я знала? Помните, Робертъ еще сказалъ, что онъ, главнымъ образомъ, хлопоталъ для васъ? Мнѣ показалось, что вы были немножечко польщены, но я, по правдѣ говоря, удивилась.

Дрожавшая отъ гнѣва, м-ссъ Чокъ не находила отвѣта.

— Ну, нечего тутъ сидѣть, — философски продолжала м-ссъ Стобелль, — лучше намъ отправиться домой.

— Домой! — воскликнула м-ссъ Чокъ, вспомнивъ о своихъ комнатахъ безъ ковровъ и драпировокъ: — какъ только я подумаю объ этихъ людяхъ, угощавшихъ насъ шампанскимъ и говорившихъ о долгихъ вечерахъ на морѣ, — я не знаю, что я готова сдѣлать! И вашъ отецъ былъ однимъ изъ нихъ!.. — набросилась, она на Эдуарда, который даже не попытался защитить своего заблуждающагося родителя.

Когда они вернулись въ гостинницу, гдѣ лакей вручилъ м-ссъ Чокъ письмо, лицо ея и осанка были такъ выразительны, что податель письма поспѣшилъ ретироваться.

Оно было отъ м-ра Стобелля и заключало въ себѣ лишь нѣсколько строкъ. М-ръ Стобелль извѣщалъ, что м-ръ Чокъ былъ заманенъ на судно обманомъ, и заканчивалъ замѣчаніемъ, что женщинамъ, вообще, не мѣсто на кораблѣ. Эту фразу, по мнѣнію м-ссъ Стобелль, слѣдовало считать за нѣчто вродѣ извиненія.

М-ссъ Чокъ прочла извѣщеніе, погруженная въ каменное молчаніе; она отказалась отъ чаю и прямо отправилась со своимъ багажемъ на станцію; во время переѣзда до Винчестера, она продолжала безмолвствовать и, по прибытія туда, поѣхала домой въ кэбѣ, несмотря на убѣдительныя просьбы м-ссъ Стобелль погостить у нея, покуда ея собственный домъ не будетъ приведенъ въ порядокъ.

М-ръ Тредгольдъ почувствовалъ истинное облегченіе, разставшись съ дамами. Все это путешествіе казалось ему загадочнымъ, а сегодняшнія событія еще усилили его таинственность. Онъ слегка закусилъ, но тишина въ домѣ угнетала его, и онъ рѣшилъ прогуляться. Лавки уже были закрыты, на улицахъ — пусто, и онъ задалъ себѣ вопросъ: не слишкомъ ли поздно зайти къ капитану, чтобы потолковать съ нимъ о случившемся? Занятый рѣшеніемъ этого вопроса, онъ, незамѣтно для самого себя, очутился близъ коттеджа.

Сосѣдніе дома были погружены во мракъ, но въ окнѣ гостиной капитана свѣтился сквозь драпировку гостепріимный огонекъ. Послѣ нѣкотораго колебанія, Тредгольдъ постучалъ. Дверь отворилась, и онъ увидѣлъ привѣтливое лицо м-ра Таскера.

— Капитанъ Бауэрсъ уѣхалъ въ Лондонъ, сэръ.

Тредгольдъ, уже занесшій-было ногу за порогъ, отступилъ, но въ то же время попытался заглянуть во внутренность дома.

— Мы ожидаемъ его съ минуты на минуту, — сказалъ ободряющимъ тономъ м-ръ Таскеръ.

Эдуардъ снова занесъ ногу за порогъ. Конечно, уже поздно, но ему очень необходимо повидать сегодня капитана:

— Миссъ Дрюиттъ въ саду, — объявилъ Таскеръ.

М-ръ Тредгольдъ подозрительно взглянулъ на него, но черты Таскера выражали свойственное имъ простодушіе, и онъ успокоился.

— Не пройти ли и мнѣ въ садъ? — проговорилъ онъ.

— Я прошелъ бы туда, будь я на вашемъ мѣстѣ, сэръ. Въ саду прохладнѣе.

Луны не было, небо закрылось тучами, и м-ръ Тредгольдъ очутился въ полной темнотѣ, чѣмъ можно было объяснить его непостижимую вѣжливость по отношенію въ стройному молодому кипарису, находившемуся въ углу лужайки. Онъ поспѣшилъ надѣть шляпу, и его извиненіе по поводу поздняго визита — такъ и осталось недоконченнымъ. Нѣсколько сконфуженный, онъ прошелъ по саду раза два, не находя того, чего искалъ, какъ вдругъ раздавшійся надъ его головою легкій шумъ — открылъ ему истинное положеніе дѣлъ. Благоразуміе и чувство приличія подсказали ему, что онъ долженъ уйти домой, но сердечное влеченіе склоняло его къ тому, чтобы сѣсть на скамью у подножія мачты и выжидать событій.

Прислонившись къ спинкѣ, онъ закурилъ сигару, чутко прислушиваясь въ малѣйшему шуму. Но плѣнница на вышкѣ не подавала признаковъ жизни. Въ тепломъ воздухѣ чувствовалось благоуханіе цвѣтовъ, и ничто не шевелилось, за исключеніемъ тѣни м-ра Таскера на кухонной шторѣ.

Часы сосѣдней церкви пробили три-четверти, а затѣмъ — и десять часовъ. Сигара была докурена, и м-ръ Тредгольдъ принялся серьезно обдумывать свое положеніе:

— М-ръ Тредгольдъ! — послышался сверху рѣзкій голосъ.

М-ръ Тредгольдъ поспѣшно вскочилъ и устремилъ глаза вверхъ.

— Миссъ Дрюиттъ! — воскликнулъ онъ тономъ невыразимаго изумленія.

— Я спускаюсь, — послышался голосъ.

— Пожалуйста, будьте осторожнѣе. Очень темно… Могу я помочь вамъ?

— Можете — войдя въ домъ.

Тонъ ея былъ такъ рѣшителенъ и рѣзокъ, что ему оставалось лишь повиноваться. Онъ сконфуженно шагалъ по гостиной, когда вошла миссъ Дрюиттъ съ раскраснѣвшимся лицомъ.

— Я зашелъ въ капитану — началъ онъ поспѣшно, — Джозефъ сказалъ мнѣ, что вы въ саду, но я не нашелъ васъ, а потому взялъ на себя смѣлость посидѣть и подождать капитана…

— Вы знали, что я на вышкѣ? — нетерпѣливо спросила миссъ Дрюиттъ.

— Джозефъ ничего мнѣ объ этомъ не сказалъ, я, не видя васъ въ темнотѣ, я подумалъ, что онъ ошибся.

— Вы знали, что я на вышкѣ? — повторила она съ грозною настойчивостью.

— Я… мнѣ приходило это на мысль, — сознался обвиняемый.

— Знали вы, что я тамъ?

— Да, — проговорилъ онъ медленно, видя невозможность дальнѣйшаго отпирательства.

— Благодарю васъ, — проговорила она презрительно, — вы знали, что я тамъ, я держали меня въ плѣну. Истинно джентльменскій поступокъ. Я вижу, что я вѣрно оцѣнила вашъ характеръ.

— Это — чистѣйшая случайность, — попытался онъ оправдаться: — я провелъ очень непріятный день въ Бидлькомбѣ, зашелъ сюда, и услышавъ, что вы сидите тамъ наверху, не устоялъ противъ искушенія. Но еслибы я могъ подозрѣвать, какъ вы меня отчитаете, я, конечно, не позволилъ бы себѣ…

Миссъ Дрюиттъ, уже положившая руку на ручку двери въ знакъ того, что аудіенція окончена, не смогла удержать взрывъ негодованія.

— Вашъ отецъ и друзья его отправились за кладомъ, принадлежащимъ моему дядѣ, а вы, проводивъ ихъ, являетесь сюда! Или вы думаете, что его долготерпѣнію не будетъ конца?

— Кладъ? — воскликнулъ со смѣхомъ Тредгольдъ: — но вѣдь всѣ ихъ планы рушились, какъ только капитанъ сжегъ карту.

— Нечего смѣяться, — прервала она: — дядя, дѣйствительно, собирался сжечь карту, и былъ очень пораженъ, удостовѣрившись, что она исчезла.

— Изчезла?-- повторилъ Тредгольдъ тономъ, не допускавшимъ сомнѣнія въ его правдивости: — да развѣ капитанъ не сжегъ ее? Онъ сказалъ, что она сожжена.

— Онъ намѣревался сжечь ее, — отвѣчала она, наблюдая за нимъ, — но кто-то взялъ ее изъ бюро.

— Взялъ ее? когда? — воскликнулъ онъ, и исторія дальняго плаванія вмигъ предстала ему въ настоящемъ свѣтѣ.

— Въ тотъ самый вечеръ, когда вы ожидали здѣсь дядю.

— Въ тотъ вечеръ, въ тотъ вечеръ, когда я… — повторилъ машинально м-ръ Тредгольдъ, и вдругъ, выпрямившись, посмотрѣлъ на нее гнѣвными глазами: — вы, кажется, думаете, что я взялъ ее?

— Не все ли равно, что я думаю? Вы не будете отрицать, что она — въ рукахъ у вашихъ друзей?

— Да, но вы сказали, что я въ тотъ вечеръ былъ здѣсь.

Миссъ Дрюиттъ съ негодованіемъ взглянула на него. Кающійся грѣшникъ исчезъ, и вмѣсто него передъ нею стоялъ громко требовавшій объясненія дерзкій молодой человѣкъ.

— Вы кричите на меня! — сказала она сухо.

Онъ извинился, но продолжалъ настаивать. Онъ отвѣтилъ на ея вопросъ, и проситъ ее, въ свою очередь, отвѣтить ему. Думаетъ ли она, что онъ взялъ карту?

— Вы, кажется, приказываете мнѣ? — воскликнула она высокомѣрно.

— Я хочу, чтобы все было на чистоту. Отвѣтъ за отвѣтъ. Вы это думаете?

Миссъ Дрюиттъ посмотрѣла на него; она съ секунду колебалась, но затѣмъ неохотно сказала: — Нѣтъ.

Лицо его прояснилось и глаза смягчились.

— Но она — у вашего отца. Какимъ образомъ онъ досталъ ее?

М-ръ Тредгольдъ, покачавъ головою, заявилъ, что если эти три взрослыхъ младенца найдутъ кладъ, онъ готовъ дать навѣки обѣтъ безбрачія. На это миссъ Дрюнттъ сказала, что она отвѣтила на его вопросъ, имѣя въ виду также предложить ему вопросъ: вѣритъ ли онъ разсказу ея дяди о схороненномъ въ землѣ кладѣ?

М-ръ Тредгольдъ попытался вначалѣ увернуться отъ прямого отвѣта, — исторія показалась ему слишкомъ похожею на романъ, — но въ концѣ концовъ сознался, что не вѣритъ.

Дѣвушка перевела духъ; во взорѣ ея отразилась смѣсь гнѣва и торжества, но она сухо выразила свое удивленіе по поводу того, что онъ продолжаетъ посѣщать человѣка, способнаго говорить ложь. Она не преминетъ передать дядѣ мнѣніе о немъ м-ра Тредгольда, а пока желаетъ ему спокойной ночи.

Прощаясь, онъ попробовалъ смягчить ее и извинился за свое поведеніе въ саду, на что она спокойно отвѣтила, что ничуть не была удивлена. М-ръ Тредгольдъ тотчасъ увидѣлъ, что онъ сдѣлалъ ошибку.

— Разумѣется, войдя въ садъ, я не могъ предположить, что вы находитесь въ такомъ неподходящемъ мѣстѣ, — проговорилъ онъ съ доброю улыбкою; — будемъ надѣяться, что это уже не повторится.

Такое заявленіе до того ошеломило миссъ Дрюиттъ, что она не могла выговорить ни слова, и когда капитанъ вернулся домой, онъ засталъ ее сидящею у окна въ застывшей и неудобной позѣ.

Онъ такъ усталъ послѣ поѣздки въ городъ, что она дала ему спокойно поужинать и уже тогда приступила въ изложенію многочисленныхъ преступленій м-ра Тредгольда, причемъ она тщетно ожидала выраженій сочувствія со стороны капитана.

— Я говорилъ тебѣ, что онъ не бралъ карты; а что касается до этихъ безмозглыхъ идіотовъ…

— Но онъ не вѣритъ вамъ, — воскликнула она, сверкая глазами; — я дала, ему понять, что ему немыслимо являться въ домъ, хозяина котораго онъ считаетъ способнымъ на обманъ.

Капитанъ хладнокровно выбилъ пепелъ изъ трубки и заявилъ, что они живутъ въ свободной странѣ, гдѣ каждый можетъ имѣть свое сужденіе, а что касается до этого клада — онъ не желаетъ больше слышать о немъ! И безъ того онъ вызвалъ немало бѣдъ.

ХII.

Едва м-ръ Чокъ ступилъ на палубу, какъ м-ръ Тредгольдъ схватилъ его за руку и потащилъ въ каюту, шепнувъ, чтобы онъ досталъ свое оружіе, а затѣмъ шелъ наверхъ. Трепещущій м-ръ Чокъ прислушался къ шуму, топоту и лязгу, происходившимъ надъ его головою, а затѣмъ съ рѣшимостью отчаянія принялся собирать и заряжать свое оружіе. Но тутъ онъ услышалъ, какъ щелкнулъ замокъ его двери, и со страху выронилъ ружье: онъ былъ въ плѣну. Лязгъ превратился, но слышалось топанье ногъ въ тяжелыхъ сапогахъ и хриплый голосъ капитана Брискета. М-ръ Чокъ тщетно пытался собраться съ мыслями; Тредгольда и Стобелля совсѣмъ не было слышно, даже капитанъ смолкъ, а вскорѣ легкій скрипъ и покачиваніе судна дали ему понять, что «Красавица Эмилія» уже въ пути. Ожиданіе становилось нестерпимымъ; онъ вскочилъ на ноги и принялся стучать въ дверь, но она была изъ прочнаго дерева. Тогда у него мелькнула блестящая мысль, — онъ прицѣлился въ замокъ и выстрѣлилъ.

Шумъ выстрѣла въ маленькой каютѣ былъ оглушительный; крикъ ужаса былъ на него отвѣтомъ; кто-то стремглавъ взбѣжалъ по лѣстницѣ, и м-ръ Чокъ, держа дымящееся ружье въ рукахъ, старался разглядѣть въ образовавшееся отверстіе: не попалъ ли онъ въ кого-нибудь? Увидѣвъ чье-то лицо, онъ снова прицѣлился, и это лицо, весьма походившее на лицо м-ра Стобелля, мгновенно скрылось.

— Онъ едва не прострѣлилъ ему голову! — сказалъ Брикетъ, когда м-ръ Стобелль отскочилъ назадъ.

— Совсѣмъ взбѣсился! — воскликнулъ, дрожа, Тредгольдъ. — Скажите ему, что все успокоилось, Стобелль.

— Скажите сами! — послѣдовалъ отвѣтъ.

Раздался гулъ. М-ръ Чокъ вторично — и на этотъ разъ успѣшно — выстрѣлилъ въ замовъ. Капитанъ Брискетъ едва успѣлъ вскрикнуть, какъ м-ръ Чокъ, съ ружьемъ въ одной рукѣ и съ револьверомъ въ другой, появился на палубѣ. Крикъ капитана нашелъ себѣ откликъ среди матросовъ, и трое изъ команды съ необыкновенною быстротою кинулись на форвастель. Юнга и двое другихъ влетѣли въ камбузъ, перепугавъ повара; тамъ же нашли себѣ убѣжище Тредгольдъ, Стобелль и Брискетъ, оставивъ на палубѣ пораженнаго м-ра Чока въ обществѣ м-ра Дёккета, присѣвшаго за рулемъ. Они молча со страхомъ глядѣли другъ на друга, какъ вдругъ тяжелые шаги заставили м-ра Чока обернуться. М-ръ Стобелль, подкрадывавшійся, чтобы обезоружить его, поспѣшно ретировался за гротъ-мачту.

— Стобелль! — тихимъ голосомъ окликнулъ его м-ръ Чокъ.

— Все улажено, — отвѣтилъ тотъ, — опасность миновала.

— Чего же вы прячетесь за мачтою? — спросилъ Чокъ, направляясь въ нему.

Стобелль, не отвѣчая, снова кинулся въ камбузу, съ быстротою, весьма удивительной при его тѣлосложеніи.

Все окружающее начало казаться м-ру Чоку необычайно страннымъ. Онъ даже спросилъ себя; не видитъ ли онъ все это во снѣ? Онъ обернулся и поглядѣлъ на Питера Дёккета, а Дёккетъ, стараясь успокоительно ему улыбнуться, скорчилъ такую рожу, что Чокъ въ испугѣ отскочилъ. Онъ осмотрѣлся и увидалъ, что они уже шли открытымъ моремъ. Тишина и таинственность становились невыносимыми, и онъ, держа палецъ на куркѣ, сталъ осторожно спускаться въ камбузъ, но Стобелль и другіе, замѣтивъ его, кинулись опрометью заднимъ выходомъ на палубу.

— Да что они всѣ — съ ума, что-ли, сошли? — освѣдомился м-ръ Чокъ у Дёккета.

— Нѣтъ, сэръ, только вы одинъ, — отвѣтилъ тотъ съ величайшею вѣжливостью.

М-ръ Чокъ, увидавъ на лѣстницѣ три или четыре всклокоченныхъ головы, чуть не выронилъ ружье; инстинктивно онъ сдѣлалъ шагъ къ Питеру Дёккету, и не менѣе инстинктивно этотъ долготерпѣливый человѣкъ воздѣлъ руки, умоляя его не стрѣлять. Блѣдный и дрожащій м-ръ Чокъ напрасно старался успокоить его.

— Но вы направляете на меня дуло, сэръ, и держите палецъ у курка! — воскликнулъ помощникъ капитана.

М-ръ Чокъ извинился и спросилъ: почему убѣжали Стобелль и Тредгольдъ? — на что Дёккетъ отвѣтилъ, что, по всей вѣроятности, видъ огнестрѣльнаго оружія дѣйствуетъ имъ, какъ и ему самому, на нервы. Послѣ долгихъ переговоровъ и объясненій, экипажъ судна, вмѣстѣ съ м-ромъ Стобеллемъ во главѣ, появился на палубѣ.

— Все улажено, опасность миновала! — заявилъ Тредгольдъ.

— Люди стали смирными, какъ ягнята, — сказалъ Брискетъ, осторожно завладѣвая ружьемъ, между тѣмъ какъ Стобелль отбиралъ у друга револьверъ.

М-ръ Чокъ слабо улыбнулся и былъ очень смущенъ, увидѣвъ, съ какимъ ужасомъ таращатъ на него глаза матросы и упорно держатся поодаль, не взирая на приказаніе капитана: «По мѣстамъ!» Взявшись самъ за рулевое колесо, Брискетъ шопотомъ объяснилъ, что, въ сущности, бунта не было, Дёккетъ — нервный и склонный къ преувеличенію человѣкъ, но онъ, Брискетъ, проситъ пощадить чувства товарища и болѣе не упоминать объ этомъ прискорбномъ инцидентѣ.

— Кто-то заперъ меня, однако, въ каютѣ, — настаивалъ м-ръ Чокъ.

Капитанъ удивился. Вѣроятно, это случилось по ошибкѣ. Рядъ невѣроятныхъ случайностей… Но поразительнѣе всего было появленіе м-ра Чока на палубѣ — и его рѣшимость.

— Изумительно! — прошепталъ Тредгольдъ.

— Я не зналъ его до сихъ поръ, — замѣтилъ Стобелль, съ живѣйшимъ интересомъ оглядывая своего друга.

— Какъ же намъ, однако, быть съ дамами? — воскликнулъ м-ръ Чокъ, замеревъ на мѣстѣ, при видѣ появившейся на скалѣ фигуры, отчаянно махавшей платкомъ: — мы должны вернуться за ними!

— При такомъ-то вѣтрѣ, сэръ? — снисходительно посмѣиваясь, замѣтилъ Брискетъ: — вы сами настолько опытный морякъ, сэръ, что понимаете, насколько это невозможно.

— А ихъ багажъ? — вспомнилъ м-ръ Чокъ, между тѣмъ какъ Стобелль совѣтовалъ ему «примириться съ постигшимъ ихъ разочарованіемъ».

— Когда начались безпорядки, Дёккетъ отослалъ его на берегъ, — пояснилъ Брискетъ, — и, въ виду всего случившагося, я не скажу, чтобы онъ былъ неправъ, сэръ.

— Вы впервые выказали себя въ настоящемъ свѣтѣ, Чокъ, — сказалъ Тредгольдъ.

— Да онъ меня напугалъ, меня!-- воскликнулъ Брискетъ, — вы, сэръ, просто герой!

И при взглядѣ на расщепленную дверь, а также вечеромъ, когда поваръ, при видѣ его, едва не опрокинулъ котелокъ съ супомъ, — м-ръ Чокъ, дѣйствительно, почувствовалъ себя героемъ.

На слѣдующій день, геройства у него, однако, поубавилось. Вѣтеръ за ночь усилился, и покуда м-ръ Чокъ умывался, полъ каюты непріятно качался подъ его ногами. Было душно, спасти стонали и скрипѣли, а сапоги и другіе предметы шаловливо катались по полу.

Свѣжій, прохладный воздухъ оживилъ его, но на палубѣ было сыро, уныло. Земля исчезла изъ виду, и ему представилось свинцовое небо и безконечное пространство сѣрыхъ волнъ. Тѣмъ не менѣе, онъ объявилъ, что не стоитъ уходить въ каюту ради завтрака, и удовольствовался чашкою чая и сухаремъ на палубѣ. Звонъ чашекъ и запахъ жаркого доносились снизу, и когда Стобелль съ Тредгольдомъ, плотно позавтракавшіе, тоже вышли наверхъ, солнце появилось изъ-за тучъ, и море изъ сѣраго сразу сдѣлалось синимъ. Новые паруса бѣлѣли въ лучахъ солнца, реи пріятно поскрипывали, и друзья, выбравъ удобное мѣстечко, наслаждались моремъ.

— Чудное утро, сэръ, — сказалъ Брискетъ, — такое ясное и спокойное.

— Да, — коротко отвѣтилъ м-ръ Чокъ, съ отвращеніемъ смотрѣвшій на бригъ, видный со штирборта, который то поднимался въ небесамъ, то исчезалъ изъ виду. Тредгольдъ предложилъ пріятелю сигару, но тотъ отказался, и онъ закурилъ самъ съ помощью фитиля, отравившаго атмосферу.

— Кажется, никто изъ насъ не страдаетъ морскою болѣзнью, — замѣтилъ онъ.

— Морская болѣзнь — одно воображеніе, сэръ, — подхватилъ капитанъ Брискетъ, — отъ нея есть вѣрное средство.

— Средство? — освѣдомился м-ръ Чокъ, взглянувъ на него оживившимися глазами.

— Да, сэръ, — продолжалъ Брискетъ, подмигнувъ Стобеллю, который широко осклабился, — старое, но вѣрное: свинина. Возьмите кусочекъ свинины — и непремѣнно съ жиркомъ, и пусть поваръ воткнетъ его на вертелъ и подваритъ при васъ — такъ, чтобы жиръ шипѣлъ и брызгалъ во всѣ стороны… А всего лучше — сдѣлайте это сами. Тутъ главное — запахъ…

М-ръ Чокъ съ трудомъ поднялся и, едва волоча ноги, спустился въ каюту.

— Это на всѣхъ дѣйствуетъ, — сказалъ Брискеть, улыбаясь Стобеллю, все еще продолжавшему посмѣиваться: — если человѣку уже не по себѣ, этотъ разсказъ доканаетъ его. Не только свинины, онъ и поджаренной ветчины не перенесетъ.

— Воображеніе, — спокойно отозвался Тредгольдъ, продолжая курить.

— Разумѣется, нужно разсказать умѣючи. Замѣтили вы его глаза, когда я сталъ говорить о томъ, какъ она шипитъ и брызжетъ на огнѣ?

— Замѣтилъ, — сказалъ м-ръ Стобелль, отложивъ свою трубку.

— Нѣкоторые дополняютъ этотъ разсказъ подробностями, но, по моему, и одного описанія стряпни достаточно.

— Вполнѣ, — сказалъ Стобелль и предложилъ Тредгольду спичку, когда тотъ вздумалъ закурить сигару.

— Благодарю, — я предпочитаю трутъ.

Стобелль положилъ коробку въ карманъ и сидѣлъ съ застывшимъ лицомъ, устремивъ глаза въ одну точку.

— Говоря о свининѣ, — началъ снова Брискеть, но Стобелль мрачно уставился на него.

— Опять свинина?… Бѣдный Чокъ не виноватъ, если онъ не переноситъ…

— Конечно, нѣтъ.

— Люди не виноваты, если они заболѣваютъ морскою болѣзнью…

— Разумѣется, нѣтъ, сэръ.

— И тутъ ничего нѣтъ позорнаго, — продолжалъ Стобелль съ необычнымъ краснорѣчіемъ, — и… ничего забавнаго тоже нѣтъ…

— Безъ сомнѣнія, сэръ, — сказалъ удивленный капитанъ: — я именно хотѣлъ сказать вамъ, разъ уже зашла рѣчь о свининѣ…

— Знаю, — загремѣлъ Стобелль, тяжело поднимаясь съ мѣста, — или вы думаете, что я глухъ? Болтаете вы, болтаете, бол…

Онъ исчезъ внизу, а капитанъ, обмѣнявшись улыбкою съ Тредгольдомъ, заложилъ руки за спину и принялся шагать по палубѣ, раздумывая о томъ, насколько внѣшность бываетъ порою обманчива.

Черезъ день-два, мореплаватели оправились, и наступила обычная монотонная жизнь на кораблѣ. Недѣля за недѣлею они видѣли только море и небо, и жаждавшій перемѣны м-ръ Чокъ мечталъ о поросшихъ пальмами островахъ архипелага Фиджи, къ которымъ они держали курсъ. Тѣмъ временемъ капитанъ и м-ръ Дёккетъ келейно обсуждали между собою причины, по которымъ была предпринята эта экспедиція.

XIII.

— Пробовалъ ли я? — воскликнулъ капитанъ Бауэрсъ съ негодованіемъ: — всѣ средства были пущены мною въ ходъ.

— Значитъ, нужно придумать что-нибудь другое, — отвѣтилъ невозмутимый Эдуардъ. — Можно вамъ дать еще ростбифа?

Капитанъ передалъ ему свою тарелку и продолжала. — Вы бы только посмотрѣли на ея лицо, когда я сказалъ, что иду къ вамъ ужинать! Она, буквально, зашипѣла, и шипитъ постоянно, какъ только я упомяну ваше имя.

М-ръ Тредгольдъ положилъ ножъ и вилку, которыми собирался нарѣзать мясо для капитана, и продолжалъ задумчиво ѣсть самъ. Капитанъ, тщетно ожидавшій ростбифа, обезпокоился.

— Вамъ не мѣшаетъ моя тарелка? — освѣдомился онъ наконецъ.

— Нисколько.

— Въ такомъ случаѣ, вы, быть можетъ, передадите ее мнѣ?

Впавшій въ разсѣянность молодой человѣкъ повиновался, выразивъ сожалѣніе, что капитанъ не желаетъ взять еще кусочекъ. — Люди большого роста — плохіе ѣдоки. Почему бы это?

— Можетъ быть, потому, что имъ иногда не даютъ ѣсть.

М-ръ Тредгольдъ замѣтилъ, что и это случается; сознаніе вернулось къ нему лишь тогда, какъ голодный капитанъ всталъ самъ, чтобы отрѣзать себѣ кусокъ.

— Простите! — воскликнулъ Эдуардъ, расхохотавшись: — я думалъ о другомъ. Не разрѣшите ли вы мнѣ воспользоваться вашею вышкою на день или два? Въ окрестностяхъ есть мѣстечко, котораго я желалъ бы не терять изъ виду.

— Ничего не имѣю противъ этого, — отвѣтилъ капитанъ, не безъ труда сохраняя серьезность.

Два дня спустя, миссъ Дрюиттъ, осторожно выглянувъ изъ окна спальни, увидѣла м-ра Тредгольда, занявшаго, съ телескопомъ въ рукѣ, обсерваціонный постъ на вышкѣ. Былъ холодный, морозный январьскій день, и она пріятно улыбнулась при мысли, какъ тамъ должно быть холодно.

День за днемъ м-ръ Тредгольдъ храбро влѣзалъ на мачту и направлялъ трубу на заброшенный коровникъ, находившійся въ трехъ миляхъ отъ дома. На четвертый день, когда капитана не было дома, миссъ Дрюиттъ, случайно выглянувъ изъ окна кухни, пожала плечами и вернулась въ гостиную.

— М-ръ Тредгольдъ, должно быть, очень озябъ, миссъ, — сказалъ почтительно м-ръ Таскеръ, принесшій ей чай: — онъ похлопываетъ себя по груди и дуетъ на пальцы.

Миссъ Дрюиттъ сказала: — А! — и, придвинувъ столикъ къ креслу, отложила книгу и налила себѣ чашку чаю по вкусу: съ двумя кусками сахару и большимъ количествомъ сливокъ. Въ эту минуту въ дверь постучали, и въ отвѣтъ на возгласъ миссъ Дрюиттъ: «Войдите!» — ея негодующимъ взорамъ предсталъ м-ръ Тредгольдъ.

Уши и носъ его были ярко-краснаго цвѣта и глаза слезились отъ холода. Она вопросительно смотрѣла на него.

— Добрый день! — проговорилъ онъ, кланяясь.

Миссъ Дрюиттъ отвѣтила на привѣтствіе.

— Развѣ капитана Бауэрса нѣтъ дома? — освѣдомился м-ръ Тредгольдъ, оглядываясь вокругъ съ нѣсколько разочарованнымъ видомъ.

— Нѣтъ.

— Я хотѣлъ попросить его дать мнѣ чашку чая, — сказалъ м-ръ Тредгольдъ, вздрагивая отъ озноба: — я полузамерзъ, и боюсь, что схватилъ простуду.

Миссъ Дрюиттъ едва не выронила ложку — такъ она была поражена его нахальствомъ. Безъ сомнѣнія, онъ очень прозябъ, носъ его былъ изсиня-красный. Она оглядѣла уютную комнату, въ которую изъ открытой двери врывалась холодная струя, и повторила, что дяди нѣтъ дома.

— Благодарю васъ, — сказалъ онъ кротко, — прощайте.

Въ немъ было столько смиренія, что ей сдѣлалось неловко. За что онъ благодаритъ ее? Притомъ, изъ двери сильно дуло.

— Я могу вамъ дать чашку чая, если желаете, — сказала она, вздрогнувъ, — только, пожалуйста, скорѣе заприте дверь.

М-ръ Тредгольдъ вошелъ и поспѣшилъ закрыть дверь. Онъ сѣлъ по другую сторону камина и, отогрѣвая свои окоченѣвшіе пальцы у огня, горячо поблагодарилъ ее.

— Вы очень добры, — сказалъ онъ, принимая изъ ея рукъ чашку чая, — я продрогъ до костей.

— Вамъ лучше было бы пройтись скорымъ шагомъ домой для того, чтобы согрѣться.

— Меня напоили бы тамъ тепловатымъ чаемъ, — сказалъ онъ, грустно покачавъ головою: — никто не заботится обо мнѣ.

Онъ заговорилъ о катаньи на конькахъ, и по мѣрѣ того, какъ лицо его принимало нормальную окраску, а черты — свойственное имъ веселое выраженіе, состраданіе миссъ Дрюиттъ начало испаряться, и она освѣдомилась, лучше ли онъ чувствуетъ себя теперь.

— Немного лучше, — отвѣтилъ онъ, но лицо его вдругъ выразило безпокойство, и онъ слегка похлопалъ себя со стороны лѣваго легкаго, въ которомъ онъ ощущалъ какое-то колотье.

— Надѣюсь, что я не заболѣю здѣсь, — сказалъ онъ серьезно.

— Надѣюсь, что нѣтъ! — рѣзко воскликнула миссъ Дрюиттъ, считавшая его способнымъ на все.

— Я никогда бы себѣ этого не простилъ.

Миссъ Дрюиттъ тревожно посмотрѣла на него и не только сама налила ему третью чашку, но даже разрѣшила закурить папиросу. Опасаясь худшаго, она вступила съ нимъ въ разговоръ и даже поймала себя на томъ, что выразила ему сочувствіе по поводу его безпокойства объ отцѣ.

— М-ссъ Чокъ и м-ссъ Стобелль также очень тревожатся, — сказалъ онъ: — это — далекій путь для такого маленькаго судна…

— А въ концѣ-концовъ они и клада не найдутъ, — замѣтила миссъ Дрюиттъ съ женскимъ добродушіемъ.

М-ръ Тредгольдъ, украдкою взглянувъ на нее, спокойно сказалъ, что онъ и не думалъ отрицать существованіе клада, имѣющагося во владѣніи капитана.

— Вотъ видите, и вы повѣрили въ его существованіе! — воскликнула она съ торжествомъ.

— Конечно, я вѣрю въ то, что капитанъ обладаетъ сокровищемъ.

— Цѣною въ полмилліона?

— Даже болѣе… Оно безцѣнно, — проговорилъ онъ, продолжая глядѣть на огонь.

Миссъ Дрюиттъ выпрямилась въ креслѣ и затѣмъ откинулась назадь. Лицо ея сдѣлалось пурпуровымъ, и она молила небо, чтобы земля разверзлась и поглотила ее — въ случаѣ, если м-ръ Тредгольдъ вздумаетъ обернуться. Она начала смутно сознавать, что если не случится чуда, она никогда не избавится отъ него.

— Да, оно — безцѣнно, — повторилъ онъ вызывающимъ тономъ.

Миссъ Дрюиттъ молчала. Отвѣчать было опасно, но и молчать — рискованно. Она нервно позвонила, приказала Таскеру убрать чайный приборъ, размѣшать уголья въ каминѣ и перевѣсить двѣ картины, и лишь послѣ всего этого, отчасти возстановивъ свое душевное равновѣсіе, заговорила о живущихъ съ ними по сосѣдству мальчикахъ.

XIV.

Мѣсяцъ за мѣсяцемъ «Красавица Эмилія» медленно подвигалась по направленію къ югу, и вмѣсто Большой Медвѣдицы мореходы могли любоваться созвѣздіемъ Южнаго Бреста. М-ръ Чокъ уже смѣнилъ свое джерси и морскіе сапоги на полотняный костюмъ, шляпу-панама и полное отсутствіе сапогъ, и въ этомъ видѣ онъ былъ единственнымъ на кораблѣ предметомъ, доставлявшимъ нѣкоторое развлеченіе Стобеллю, настроеніе котораго очень страдало отъ вынужденнаго бездѣйствія. Его отзывы о морѣ настолько противорѣчили мысли о путешествіи ради удовольствія, что Тредгольдъ уже не разъ читалъ ему по этому поводу наставленія. Капитанъ Брискетъ тоже выражалъ Питеру Деккету свое недоумѣніе.

— Неужели вы ничего не можете мнѣ дать отъ м-ра Чока? — спрашивалъ помощникъ.

— Прячется, какъ устрица въ раковину, едва я вздумаю объ этомъ заговорить. Твердитъ, что Тредгольдъ изучаетъ образованіе острововъ и собирается написать о нихъ книгу.

— И мнѣ м-ръ Тредгольдъ говорилъ то же самое, даже спрашивалъ, какъ назвать ее.

— Я знаю, какъ бы я назвалъ его самого! — проворчалъ Брискетъ.

М-ръ Чокъ становился все безпокойнѣе по мѣрѣ приближенія къ цѣли. Онъ проѣхалъ тысячу миль, и не видѣлъ ничего, кромѣ летающихъ рыбъ и альбатросовъ. Прогуливаясь какъ-то поздно вечеромъ съ капитаномъ Брискетомъ, онъ выразилъ желаніе увидѣть что-нибудь новое, интересное.

— Вы жаждете приключеній, сэръ, — отозвался тотъ, покачивая головою; — съ полдюжиной такихъ людей, какъ вы, я повелъ бы это судно куда угодно. Вы родились морякомъ. Питеръ Дёккетъ вѣрить не хочетъ, что вы мальчикомъ не были на морѣ.

— Я всегда думалъ, что полюблю море, — скромно сказалъ м-ръ Чокъ.

— Полюбите? — повторилъ капитанъ: — вы морякъ по природѣ, и у васъ въ крови буйный духъ, который такъ и рвется наружу. И это безпокоитъ меня и Питера Дёккета — также.

— Безпокоитъ? — повторилъ м-ръ Чокъ.

— Видите ли, — капитанъ глубоко вздохнулъ, — намъ не по сердцу тайна, она тяготитъ насъ.

— Почему? — проговорилъ послѣ нѣкоторой паузы м-ръ Чокъ.

— Мы не знаемъ, на какое отчаянное приключеніе вы насъ ведете? Конечно, мы послѣдуемъ за вами, но согласитесь, что вы не совсѣмъ справедливо поступаете по отношенію къ намъ.

— Тутъ нѣтъ ни малѣйшей опасности, — убѣдительно произвелъ м-ръ Чокъ.

— Но тайна есть? Вы не станете этого отрицать. Вы таитесь отъ меня? — проговорилъ капитанъ тономъ укора, въ которомъ слышалась непритворная «слеза». Онъ отошелъ и прислонился въ борту, закрывъ лицо руками. М-ръ Чокъ подошелъ и положилъ руку ему на плечо.

— Вы мнѣ не довѣряете! — глухо сказалъ капитанъ.

— Это не моя тайна; будь она моею, я охотно открылся бы вамъ.

— Что дѣлать, сэръ? Въ первый разъ въ жизни, сэръ, Билль Брискетъ является незаслуживающимъ довѣрія человѣкомъ. И я особенно огорченъ тѣмъ, что это исходитъ отъ васъ.

М-ръ Чокъ молча стоялъ возлѣ него въ горестномъ недоумѣніи.

— А я довѣрилъ вамъ тайну, отъ которой зависитъ моя жизнь! — продолжалъ капитанъ съ рѣзкимъ смѣхомъ: — вы единственный человѣкъ, знающій, что я убилъ Веселаго Питта въ Санъ-Франциско.

— Но вѣдь вы убили его, защищаясь?

— Не все ли равно? Доказательствъ у меня нѣтъ. По одному вашему слову меня вздернутъ на висѣлицу. И это еще не все. Команда начинаетъ догадываться, а я, въ качествѣ капитана, отвѣчаю за ихъ жизнь. Понимаете ли вы, какой я подвергаюсь отвѣтственности?

— Команда догадывается! — воскликнулъ пораженный м-ръ Чокъ.

Понизивъ голосъ, капитанъ сообщилъ, что на-дняхъ вечеромъ онъ засталъ матроса заглядывающимъ въ окно, находящееся въ потолкѣ каюты. Отославъ матроса внизъ, онъ самъ заглянулъ въ окно, и увидѣлъ Стобелля, Тредгольда и м-ра Чока наклонившимися надъ какой-то бумагой. Онъ не желалъ шпіонить, но капитанъ корабля долженъ наблюдать за порядкомъ.

— Это ваше право, — твердо сказалъ м-ръ Чокъ.

Капитанъ не безъ волненія поблагодарилъ его и, стоя съ нимъ у борта, принялся восхищаться красотою моря и созвѣздій. Подъ впечатлѣніемъ разговора и чаръ южной ночи, онъ далъ волю своимъ чувствамъ и со странною смѣсью рѣзкости и робости заговорилъ о своей престарѣлой матери, объ одиночествѣ и печальной долѣ моряка, о безцѣнномъ сокровищѣ истинной дружбы. Онъ обнажилъ всю свою душу передъ сочувствующимъ слушателемъ; но когда изъ какого-то замѣчанія м-ра Чока онъ понялъ, что тотъ намѣревается открыть ему тайну, онъ отказался выслушать его по той причинѣ, что его считаютъ за «грубаго матроса, которому невозможно довѣриться». М-ру Чоку, горячо опровергнувшему такое предположеніе, удалось, наконецъ, убѣдить капитана въ томъ, что онъ ошибается, и тогда успокоенный Брискетъ заявилъ о своей готовности выслушать то, чего м-ръ Чокъ совершенно не намѣревался сообщать ему.

— Но, помните, — тономъ предостереженія проговорилъ капитанъ, — не надо никого въ это посвящать, даже Питера Дёккета.

М-ръ Чокъ, такъ неожиданно для себя попавшійся въ ловушку, не видя никакихъ путей отступленія, отвелъ капитана какъ можно далѣе отъ рулевого и шопотомъ сообщилъ ему о цѣли плаванія. Когда они разстались передъ отходомъ во сну, капитанъ Брискетъ былъ освѣдомленъ обо всемъ не менѣе самихъ членовъ экспедиціи, но онъ успокоилъ совѣсть м-ра Чока, сознавшись ему, что, въ сущности, онъ съ самаго начала уже догадывался о правдѣ.

Черезъ нѣсколько дней онъ съ большимъ интересомъ выслушалъ изъ устъ м-ра Тредгольда инструкцію относительно острова капитана Бауэрса, положеніе котораго нотаріусъ попытался опредѣлить съ возможною точностью. Этотъ островъ предполагалось посѣтить первымъ, и потому зашла рѣчь о вулканическомъ образованіи острововъ и коралловыхъ рифовъ.

Они шли теперь среди острововъ. Два изъ нихъ остались вдали, но мимо третьяго — простой скалы съ немногими растущими на ней пальмами — корабль прошелъ совсѣмъ близко,. и м-ръ Чокъ, по внимательномъ разсмотрѣніи острова въ свой бинокль, объявилъ его необитаемымъ.

Черезъ два дня, со стороны штирборта показался четвертый островъ, — узкая сѣрая полоса земли, — и капитанъ, съ большимъ явтересомъ наблюдавшій за нею, со стукомъ закрылъ свою подзорную трубку и подошелъ къ Тредгольду.

— Вашъ островъ, сэръ! — проговорилъ онъ, видимо довольный.

Смѣвшій за чаемъ, м-ръ Тредгольдъ поднялся съ мѣста, выказывая нѣкоторый интересъ; за нимъ послѣдовалъ м-ръ Стобелль, и оба съ нескрываемымъ негодованіемъ смотрѣли на носившагося по палубѣ м-ра Чока.

Тредгольдъ вооружился капитанскою трубкою, Стобелль — старымъ полевымъ биноклемъ.

— Увѣрены ли вы, Брискетъ, что это — тотъ самый островъ? — небрежно спросилъ Тредгольдъ.

— Безъ сомнѣнія, сэръ, — сказалъ нѣсколько удивленный капитанъ.

— Не похожъ онъ на тотъ, что на картѣ, — шопотомъ сказалъ Стобелль: — гдѣ же гора?

— Можетъ быть, она — въ глубинѣ? Кажется, почва идетъ повышаясь въ серединѣ. Притомъ, тамъ сказано: пригорокъ, а не гора, — заявилъ Тредгольдъ послѣ продолжительнаго обзора.

Капитанъ, отошедшій изъ деликатности въ сторону, снова приблизился.

— Не помню, чтобы я ранѣе видѣлъ этотъ островъ, но онъ — тотъ самый, на который вы приказали мнѣ держать курсъ. Ихъ тутъ — около двухсотъ. Если же вы полагаете, что ошиблись, можно попытать счастья съ другими.

— Нѣтъ, — проговорилъ Тредгольдъ, — должно быть все вѣрно.

М-ръ Чокъ спустился съ верху, — въ глазахъ его свѣтилась чистѣйшая радость.

— Далеко ли мы отъ острова?

— Въ двухъ, а можетъ быть — и въ трехъ часахъ, — отвѣтилъ капитанъ.

Пріятели стали совѣщаться. М-ръ Чокъ призналъ сомнѣнія Тредгольда неосновательными. Когда, по мѣрѣ приближенія, ему стали указывать на несоотвѣтствіе между внѣшнимъ видомъ острова и очертаніями его на картѣ, онъ возразилъ, что картографія — цѣлая наука, и не-спеціалисту легко допустить при чертежѣ большія неточности.

— Вотъ вашъ пунктъ, — указалъ онъ пальцемъ, причемъ взбѣшенный Стобелль хлопнулъ его по рукѣ, — мы переночуемъ въ палаткѣ, а завтра съ зарею примемся за поиски.

Когда «Красавица Эмилія», подъ осторожнымъ управленіемъ капитана Брискета, пристала къ обѣтованному острову, оказалось, что размѣры его не превышаютъ трехъ-четвертей мили въ длину и двухъ съ чѣмъ-то — въ ширину. Песчаный берегъ круто спускался въ морю; въ глубинѣ виднѣлись кокосовыя деревья и другая растительность, что составляло въ общемъ картину, на. которую м-ръ Чокъ взиралъ съ благоговѣніемъ пилигрима, увидѣвшаго святыню.

Какъ только бросили якорь, онъ сошелъ внизъ и появился на палубѣ, обремененный оружіемъ.

Въ лодку положили небольшую палатку, одѣяла, провизію, колья, заступъ и кирку, и, по отдачѣ приказаній капитану, трое другей отчалили. Сидѣвшій у руля, Питеръ Дёккетъ ввелъ лодку въ небольшую бухту, откуда удобно было высадиться. Носъ лодки врѣзался въ песокъ.

— Хорошее мѣстечко, джентльмены, — проговорилъ онъ, — не думаю, чтобы здѣсь были люди.

— Мы обойдемъ островъ, чтобы въ этомъ удостовѣриться, — сказалъ Стоббель, — вылѣзайте, Чокъ.

Захвативъ ружья, они отправились на рекогносцировку; матросы, по приказанію Дёккета, разбили палатку, вынули съѣстные припасы и ко времени ихъ возвращенія — уже сидѣли въ лодкѣ, готовые вернуться на корабль.

Странное чувство одиночества охватило м-ра Чока, когда онъ слѣдилъ за удалявшеюся отъ берега лодкою. Шкуна подъ всѣми парусами, стоявшая на якорѣ въ полу-милѣ отъ берега, имѣла какой-то унылый, нежилой видъ. Ему пришло въ голову: черезъ сколько времени преданный Брискетъ успѣлъ бы подать имъ, въ случаѣ надобности, помощь, и онъ упрекнулъ себя, что не догадался захватить съ собою сигнальныхъ ракетъ. Задолго до наступленія вечера перспектива ночлега на берегу утратила всю свою прелесть.

— Одинъ изъ насъ долженъ караулить, — сказалъ онъ, когда Стобелль, послѣ сытнаго ужина и трубки, закутался въ одѣяло, готовясь заснуть.

Стобелль отвѣтилъ ворчаньемъ, вскорѣ перешедшимъ въ храпъ. Примѣру его послѣдовалъ Тредгольдъ, между тѣмъ какъ, томимый смутнымъ предчувствіемъ, м-ръ Чокъ продолжалъ бодрствовать, сжимая въ рукѣ револьверъ.

Новизна впечатлѣній, меланхолическій гулъ прибоя объ утесы и неопредѣленный слабый шумъ — все мѣшало ему заснуть. Ему мерещились тяжелые шаги, — перекликавшіеся подъ пальмами, тихіе гортанные голоса… Дважды онъ будилъ друзей и дважды былъ проклинаемъ ими.

— Чѣмъ это вы толкнули меня въ бокъ? Чуть рёбра не переломали? — спросилъ Стобелль, нѣжно потирая пострадавшее мѣсто.

— Мнѣ что-то послышалось, — отвѣтилъ м-ръ Чокъ; — я бы выстрѣлилъ, но побоялся задѣть васъ.

— Выстрѣлили? — повторилъ Стобелль: — ужъ не дуломъ ли вашего проклятаго револьвера вы ткнули мнѣ въ рёбра? Револьверъ заряженъ, а онъ тычетъ имъ въ людей! Еще о дикаряхъ толкуете!

Онъ зажегъ свѣчу и, прежде чѣмъ Чокъ успѣлъ угадать его намѣреніе, выхватилъ у него изъ рукъ револьверъ. Затѣмъ, поднявъ полу палатки, онъ вышвырнулъ револьверъ и, вспомнивъ кстати о ружьяхъ, выбросилъ и ихъ; покончивъ со всѣмъ этимъ, онъ потушилъ свѣчу, а черезъ минуту снова погрузился въ сонъ.

Прошелъ часъ, и м-ра Чока, не взирая на его опасенія, начало клонить ко сну. Онъ протянулся-было и натянулъ на себя одѣяло, но сейчасъ же снова сѣлъ, очнувшись отъ дремоты. На этотъ разъ уже нельзя было сомнѣваться въ томъ, что онъ слышитъ чьи-то шаги.

М-ръ Чокъ протянулъ руку и принялся расталкивать Стобелля. Чьи-то руки шарили у палатки, — онъ готовъ былъ въ этомъ поклясться.

— А? — промычалъ Стобелль спросонья.

М-ръ Чокъ снова принялся расталкивать его. Тотъ сердито приподнялся, но, прежде чѣмъ онъ успѣлъ заговорить, дикій крикъ раздался въ воздухѣ, палатка мгновенно рухнула на нихъ, и они, полузадушенные, отчаянно барахтались въ ея складкахъ.

XV.

М-ръ Стобелль выкарабкался первый и вытянулъ холстъ изъ-подъ своихъ товарищей. М-ръ Чокъ, вскочивъ на ноги и замѣтивъ стоявшую неподалеку темную фигуру, испустилъ дикій крикъ и кинулся бѣжать въ глубину острова, а вслѣдъ за нимъ — и другіе. Пущенные имъ вдогонку обломки коралловъ — еще усилили ихъ прыть. Наконецъ, запыхавшійся м-ръ Стобелль догналъ Чока и остановилъ его, опустивъ ему руку на плечо.

— Подождемъ Тредгольда! — проговорилъ онъ, едва переводя духъ.

— А гдѣ же онъ? — черезъ силу произнесъ м-ръ Чокъ.

— Они… они, должно быть, схватили его… Съ вами ваши пистолеты?

— Вѣдь вы ихъ выбросили… При мнѣ только ножъ.

Онъ дрожащими пальцами шарилъ за поясомъ; Стобелль, отстранивъ его руку, вытащилъ ножъ изъ футляра и кинулся обратно по направленію къ палаткѣ; м-ръ Чокъ слѣдовалъ за нимъ нѣсколько поодаль.

— Смотрите! — крикнулъ онъ вдругъ, замѣтивъ впереди фигуру человѣка. Стобелль, съ ножемъ въ рукахъ, бросился къ ней, но его окликнули по имени. Фигура оказалась м-ромъ Тредгольдомъ. Не говоря больше ни слова, они продолжали бѣжать, покуда не достигли противоположной части острова.

— Они догоняли меня дважды, — отрывисто говорилъ Тредгольдъ, — сорвали съ меня сюртукъ… Какъ я вырвался отъ нихъ — и самъ не знаю…

Онъ кинулся на песокъ и съ трудомъ переводилъ дыханіе; Стобелль чутко прислушивался въ малѣйшему шуму и всматривался въ темноту. М-ру Чоку показалось, что ночи этой не будетъ конца. Когда разсвѣло, онъ увидѣлъ Тредгольда въ порванной рубашкѣ и панталонахъ, а возлѣ него — спящаго крѣпкимъ сномъ Стобелля.

— Надо подать сигналъ кораблю. Въ этомъ — наше единственное спасеніе! — сказалъ онъ хриплымъ шопотомъ.

Тредгольдъ кивнулъ головою и разбудилъ Стобелля; царило удручающее молчаніе. Они поднялись и направились въ морю, но тутъ у всѣхъ троихъ вырвался громкій крикъ…

«Красавица Эмилія» исчезла!

Стобелль протеръ глаза и выругался; Тредгольдъ и Чокъ смотрѣли въ безнадежномъ отчаяніи на разстилавшуюся передъ ними необозримую сверкающую морскую даль.

— Должно быть, дикари напали врасплохъ и на нихъ, — вотъ почему они не явились выручить насъ.

Но тутъ Стобелль сдѣлалъ открытіе: въ бухтѣ оказалась лодка, изъ чего они заключили, что кто-нибудь изъ команды спасся на берегъ. Друзья осторожно двинулись въ мѣсту стоянки, но, послѣ самыхъ тщательныхъ поисковъ, они никого не нашли на островѣ; зато въ оставленной кѣмъ-то лодкѣ оказалось два боченка прѣсной воды, два ящика съ сухарями и кое-какіе припасы, а также выброшенное Стобеллемъ оружіе, два топора и куча одежды; поверхъ всего этого лежали немного порванные жилетъ и сюртукъ, за которые съ громкимъ восклицаніемъ схватился Тредгольдъ. Онъ вынулъ изъ кармана объемистый бумажникъ и дрожащими пальцами принялся рыться въ немъ.

— Нѣтъ карты! — воскликнулъ онъ, между тѣмъ какъ другіе тупо смотрѣли на него. — Брискетъ удралъ съ кораблемъ! На насъ напала ночью команда съ нашей собственной шкуны.

Стобелль молча кивнулъ головою.

— Они исчезли вмѣстѣ съ кладомъ! — прошепталъ Чокъ.

— Итакъ, это не островъ Бауэрса, — проговорилъ съ хладнокровіемъ отчаянія Тредгольдъ. — Но какъ могли они узнать? Кто-нибудь разоткровенничался съ этимъ честнымъ морякомъ?

Двѣ пары обвиняющихъ глазъ устремились на любезнаго, но склоннаго въ заблужденіямъ м-ра Чока, который, однако, выдержалъ искусъ. Полчаса тому назадъ, онъ рисковалъ быть убитымъ и съѣденнымъ; теперь на небѣ сіяло солнце, онъ успокоился, а двадцать-пять лѣтъ супружеской жизни съ м-ссъ Чокъ — дали ему нѣкоторую опытность въ благородномъ дѣлѣ самозащиты.

— А! такъ вотъ насчетъ чего Брискетъ подъѣзжалъ во мнѣ недѣли двѣ тому назадъ! — проговорилъ онъ, и разсказалъ, какъ капитанъ видѣлъ ихъ разглядывающими карту: — это было очень неосторожно съ вашей стороны, Тредгольдъ, — прибавилъ онъ, радуясь тому, что укоризненный взоръ Стобелля обратился теперь въ сторону Тредгольда.

— И еще я долженъ сказать, что Брискету казалось очень подозрительнымъ поведеніе Стобелля, все время проклинавшаго поѣздку, предпринятую имъ, будто бы, для удовольствія, — продолжалъ Чокъ. Насталъ чередъ Тредгольда — поглядѣть съ укоризною на оплошавшаго пріятеля, и они чуть не сцѣпились между собою, но лукавый м-ръ Чокъ, довольный результатами своей дипломатіи, поспѣшилъ произвести диверсію, посовѣтовавъ имъ перенести на берегъ припасы и заняться приведеніемъ въ порядокъ палатки.

День за днемъ они ждали появленія паруса на горизонтѣ, но — тщетно. Кокосовые орѣхи, застрѣленныя м-ромъ Стобеллемъ птицы и кое-какая ловившаяся въ заливѣ рыба — разнообразили ихъ столъ. Они научились управлять лодкою и порою выѣзжали довольно далеко въ море. Какъ-то разъ, въ дождливую погоду, м-ръ Стобелль съ чувствомъ вспомнилъ о своей женѣ — до такой степени жизнь на берегу казалась ему скучной. Онъ проводилъ время, строя адскіе планы мести Брискету, но однажды Тредгольдъ разбилъ его надежды, заявивъ, что если они спасутся сами и найдутъ его, то и тогда они ничего съ нимъ не сдѣлаютъ. Во-первыхъ, карта имъ не принадлежала, и они не имѣли ровно никакихъ правъ на кладъ; а во-вторыхъ, они послужили бы посмѣшищемъ для всего Винчестера, если бы тамъ узнали исторію съ перепугавшими ихъ до смерти лже-дикарями.

— Онъ похитилъ нашъ корабль, — проворчалъ Стобелль, — за это мы могли бы привлечь его къ суду.

— Возмущеніе въ открытомъ морѣ! — поддержалъ Чокъ.

— И правда немедленно бы обнаружилась, — рѣзво сказалъ Тредгольдъ, — а вердиктъ былъ бы таковъ: и подѣломъ! Если бы мы добыли кладъ, мы могли бы выдѣлить капитану Бауэрсу его долю, и все уладилось бы; теперь же никто не долженъ знать, зачѣмъ мы ѣздили.

М-ръ Стобелль свирѣпо зашагалъ взадъ и впередъ, — онъ не могъ говорить.

— Но если мы спасемся, правда, все равно, обнаружится, — замѣтилъ Чокъ.

— Мы можемъ сочинить что угодно, — сказалъ Тредгольдъ: — скажемъ, что корабль сѣлъ ночью на мель и разбился въ щепки, а мы спаслись въ лодкѣ. У насъ достаточно времени для того, чтобы сочинить исторію, и никто не станетъ ее опровергать.

Стобелль остановился передъ нимъ я задумчиво нахмурился.

— Я думаю, что вы правы; но если этотъ негодяй когда-нибудь встрѣтится мнѣ, — пусть онъ бережется.

Для препровожденія времени, они выстроили хижину у самой бухты и соорудили изъ дерева мачту, на вершинѣ которой развѣвался флагъ. Матеріаломъ для него послужили старыя рубашки, весело развѣвавшіяся по вѣтру, и потерпѣвшіе крушеніе мореходы надѣялись, что онъ привлечетъ вниманіе какого-нибудь проходящаго мимо корабля.

XVI.

Тѣмъ временемъ тайна, столь тщательно охраняемая друзьями, уже сдѣлалась достояніемъ едва ли не всего Винчестера, и случилось это очень просто. Слѣдуя тому правилу, что дѣти не должны имѣть секретовъ отъ родителей, а дочь его, несомнѣнно, что-то отъ него скрываетъ, м-ръ Виккерсъ подобралъ однажды, въ ея отсутствіе, ключъ отъ ея сундука и нашелъ въ немъ документъ, содержаніе котораго такъ и осталось бы для него тайною, при маломъ его знакомствѣ съ грамотою. Къ счастію, въ лицѣ друга его и собутыльника, м-ра Уильяма Ресселя, судьба послала ему помощника; благодаря учености этого джентльмена, они кое-какъ добрались до сути, изложенной въ бумагѣ, и это открытіе совершенно ошеломило ихъ. Селина станетъ богачкой, и если въ мірѣ существуетъ какая-нибудь справедливость, то ея родному отцу не придется работать на старости лѣтъ. Конечно, сенсаціонное извѣстіе не замедлило перейти изъ дома м-ра Виккерса въ окрестныя пивныя, гдѣ съ жаромъ обсуждались тѣ шансы на успѣхъ, которые имѣются у отважныхъ искателей клада.

Но прошелъ почти годъ, а отъ мореплавателей не было извѣстій; изъ Сиднея сообщили по кабелю, что никто ничего не знаетъ о судьбѣ «Красавицы Эмиліи», и многіе уже начали считать ее погибшею. Одинъ лишь капитанъ Бауэрсъ, болѣе опытный въ этомъ отношеніи, еще надѣялся на счастливый исходъ.

Зато, судя по тону, какимъ говорила о своемъ супругѣ м-ссъ Чокъ, приписывавшая ему всевозможныя ангельскія свойства, можно было понять, что она уже не надѣется видѣть его въ живыхъ. М-ръ Стобелль также являлся передъ отуманенными слезою главами своей жены человѣкомъ безконечной кротости, способнымъ на величайшее самопожертвованіе.

— За всѣ годы нашего супружества, я ни рагу не сказала ему дурного слова, — говорила она, изливая свою душу передъ нетерпѣливо слушавшею ее м-ссъ Чокъ; — онъ ничего для меня не жалѣлъ, я могла просить чего угодно.

— Почему же вы ничего не просили? — не выдержала м-ссъ Чокъ.

М-ссъ Стобелль поглядѣла на нее съ негодованіемъ.

— Покуда онъ былъ со мною, мнѣ не нужно было ничего другого. Онъ не могъ жить безъ меня. Однажды я поѣхала погостить къ бѣдной мамѣ, — такъ онъ прислалъ три телеграммы сряду, приказывая мнѣ вернуться домой.

— Томасъ не былъ эгоистомъ, — прошептала м-ссъ Чокъ: — однажды я прогостила у моей матери шесть недѣль, и онъ ни слова не сказалъ мнѣ. Уже позднѣе онъ сознавался, что никогда не переживалъ подобнаго времени.

— Я думаю, — проговорила съ нѣсколько загадочнымъ выраженіемъ м-ссъ Стобелль.

Самъ капитанъ Бауэрсъ уже началъ терять надежду и съ мрачнымъ видомъ шагалъ по своему коттэджу, но въ это время произошло одно обстоятельство, давшее отчасти другое направленіе его мыслямъ. М-ръ Таскеръ ухитрился, занимаясь пилкою дровъ, поранить себѣ топоромъ ногу, и такъ основательно, что его пришлось временно отправить домой. Его отвезли въ десять часовъ утра, а въ десять съ четвертью Селина Виккерсъ, въ большомъ передникѣ и съ засученными до локтя рукавами, уже растапливала печь, бросая черезъ плечо отрывистые отвѣты капитану Бауэрсу, протестовавшему противъ ея появленія.

— Я обѣщала Джозефу и всегда держу свои обѣщанія. Онъ безпокоился о томъ, какъ вы останетесь одни, и я обѣщала придти.

— Я отлично и самъ справлюсь, — повторялъ капитанъ, безпомощно глядя на нее.

— Отрубите себѣ ногу? Мужчины — мастера на этотъ счетъ.

— Въ отсутствіе миссъ Дрюиттъ я мало бываю дома.

— Тѣмъ лучше, — сказала миссъ Виккерсъ, шумно раздувая уголья, — вы не будете мнѣ мѣшать.

— Когда вы окончите ваше дѣло… — началъ снова капитанъ, но она прервала его:

— Ужъ я сама знаю, что мнѣ дѣлать! Идите къ себѣ и занимайтесь своимъ дѣломъ. Вамъ совсѣмъ не слѣдуетъ приходить на кухню. Положимъ, мнѣ все равно, что люди скажутъ, но все-таки…

Капитанъ хотѣлъ сначала телеграфировать Прюденсѣ, отправиться въ контору для прислуги, но затѣмъ примирился съ положеніемъ дѣлъ.

Миссъ Виккерсъ чистила, скребла, стряпала — на полной волѣ, и когда, по возвращеніи, капитанъ нашелъ гостиную перевернутою вверхъ дномъ, онъ отнесся къ этому такъ благодушно, что она сочла нужнымъ объяснить свой образъ дѣйствій. Гостиная давно нуждалась въ полной чисткѣ, — она совсѣмъ не для удовольствія это дѣлаетъ. Досадно, что пошелъ дождь. Она думала, что капитанъ посидитъ покуда въ саду.

Капитанъ отвѣтилъ, что это ничего не значитъ, и миссъ Виккерсъ, выжимая мокрую тряпку надъ ведромъ, сообщила, что нога у Джозефа, вѣроятно, не скоро заживетъ, на что капитанъ, уже стоявшій у дверей въ кухню, отвѣтилъ, что ему очень жаль это слышать.

— Конечно, бываютъ вещи и похуже, — продолжала миссъ Виккерсъ, намыливая щетку: — гибель на морѣ, напримѣръ? — И не получая отвѣта, она прибавила: — Вѣроятно, эти джентльмены утонули?

Пользуясь тѣмъ, что она стоитъ къ нему спиною, капитанъ окинулъ ее гнѣвнымъ взглядомъ.

Наглость этой дѣвушки превосходила всѣ границы. Тутъ взоръ его упалъ на бюро, и, при видѣ торчащаго въ ящикѣ ключа, онъ ощутилъ потребность дать ей урокъ, въ которомъ она давно нуждалась. Онъ перешагнулъ черезъ ведро, шумно повернулъ ключъ въ замкѣ и демонстративно опустилъ его въ свой карманъ. Селина мгновенно измѣнилась въ лицѣ, изъ чего онъ заключилъ, что маневръ его удался.

— Вы боитесь, что я украду что-нибудь? — спросила она пылко, видя, что онъ уходитъ.

— Нѣтъ, — поспѣшно проговорилъ смутившійся капитанъ, — но у меня взяли изъ этого ящика бумагу, и съ тѣхъ поръ я всегда держу его на запорѣ.

Миссъ Виккерсъ уронила щетку въ ведро и, медленно поднявшись на ноги, обтерла руки о передникъ. Лицо у нея пошло пятнами, и капитанъ приготовился «отчаливать».

— Уходите изъ моей кухни! — проговорила она глухо и, пройдя мимо него, захлопнула дверь.

Капитанъ остался одинъ въ разоренной гостиной и, глядя въ окно на дождь, закурилъ съ горя трубку. Затѣмъ, снявъ маленькій стулъ, стоявшій вверхъ ножками на большомъ, онъ занялъ его мѣсто, глядя безутѣшно на мокрыя пятна на полу и общій безпорядокъ. По истеченіи часа, онъ украдкою заглянулъ на кухню; Селина Виккерсъ сидѣла задомъ къ двери, — вѣроятно, она опасалась встрѣтить его взоръ, и онъ порадовался этому признаку раскаянія. Чтобы не смущать ее, онъ прошелъ наверхъ. Тамъ онъ оставилъ дверь открытою, но внизу ничто не шевелилось. Къ концу второго часа его тревожное состояніе перешло въ отчаяніе. Домъ былъ безмолвенъ, какъ могила, въ гостиной царилъ хаосъ, а сверхъ того — здоровый аппетитъ некстати напоминалъ объ обѣдѣ. Насвистывая веселый мотивъ, онъ сошелъ внизъ и просунулъ голову въ дверь кухни. Селина сидѣла въ томъ же положеніи.

— Какъ насчетъ обѣда? — спросилъ онъ голосомъ, которому попытался придать беззаботную интонацію.

— Уходите! — проворчала Селина: — я не хочу обѣдать.

— Но я хочу!

— Ну и стряпайте сами! — отвѣтила миссъ Виккерсъ, не поворачивая головы: — я могу украсть картофелину…

— Не говорите вздора.

— Я не воровка, — продолжала миссъ Виккерсъ, — я работаю болѣе чѣмъ кто-либо въ Винчестерѣ и не поживилась чужимъ фартингомъ. Я бѣдна, но честна.

— Всѣ это знаютъ, — поспѣшилъ поддакнуть капитанъ.

— Вы сказали, что бумага вамъ не нужна! — воскликнула она наконецъ, обернувшись къ нему. — Я слышала это моими собственными ушами, — иначе я не взяла бы ее. Если они вернутся, вы получите вашу долю. Вы и сами не воспользовались кладомъ, и другимъ не давали воспользоваться. Да онъ — и не вашъ, — я слышала, какъ вы сами это говорили…

— Хорошо, не станемъ больше объ этомъ говорить! — прервалъ капитанъ. — Если васъ спросятъ, можете сказать, что я зналъ о томъ, что бумага у васъ. Теперь ступайте и вложите ключъ.

Онъ бросилъ ключъ на столъ, и послѣ недолгаго колебанія миссъ Виккерсъ съ довольною улыбкою взяла его, и въ теченіе слѣдующаго часа капитанъ слышалъ, какъ она вихремъ летала изъ столовой на кухню и — обратно.

Недѣлю спустя, она была счастливѣйшимъ человѣкомъ въ Винчестерѣ. Эдуардъ Тредгольдъ получилъ сообщеніе по кабелю изъ Ауклэнда: «Все живы, возвращаемся домой», и она, наравнѣ съ м-ссъ Чокъ и Стобелль, также выслушивала сердечныя поздравленія многочисленныхъ друзей. Одно отравило ея радость: лихорадочное состояніе м-ра Таскера при полученіи этого извѣстія.

XVII.

Къ счастью для состоянія ихъ духа, м-ръ Чокъ съ друзьями, возвращавшіеся домой на суднѣ «Серебряная Звѣзда», не имѣли понятія о томъ, что тайна ихъ сдѣлалась общественнымъ достояніемъ. Миссъ Дрюиттъ съ оттѣнкомъ презрѣнія говорила объ искателяхъ клада и очень подчеркивала то обстоятельство, что дядя ея не возьметъ ни гроша изъ этихъ денегъ: онъ не похожъ «на другихъ».

— Отецъ мой и Стобелль поддались уговорамъ Чока, жаждавшаго приключеній, — сказалъ Тредгольдъ однажды, гуляя съ нею по саду.

— А вы будете отъ этого въ выгодѣ.

М-ръ Тредгольдъ выпрямился съ достоинствомъ, противорѣчившимъ лукавому выраженію его глазъ.

— Я не возьму ни копѣйки изъ этихъ денегъ, — я стараюсь во всемъ походить на капитана.

— Результатовъ этого старанія до сихъ поръ не замѣтно.

— Вы мнѣ льстите! — скромно улыбнулся м-ръ Тредгольдъ.

— Льщу вамъ? — возмутилась дѣвушка.

— По поводу моего умѣнья скрывать свои чувства. Я таюсь до тѣхъ поръ, покуда не сдѣлаюсь на него похожимъ, какъ двѣ капли воды, — вы, прямо, не отличите насъ другъ отъ друга. Я часто завидовалъ ему въ томъ, что у него такая племянница. Когда сходство сдѣлается полнымъ, тогда…

— Что тогда? — прервала нетерпѣливо миссъ Дрюиттъ.

— У васъ будетъ… двое дядей вмѣсто одного.

— Долго ли вы будете говорить такія безсмысленныя вещи? — спросила она, останавливаясь по серединѣ аллеи.

— Я предпочелъ бы говорить вещи, имѣющія смыслъ.

— Попробуйте.

— Только это очень трудно, — проговорилъ Эдуардъ задумчиво, — трудно — съ вами.

Миссъ Дрюиттъ снова остановилась.

— Для меня, — поспѣшилъ онъ добавить.

— Я тоже такъ думала, но для всего нужна практика.

— Увѣряю васъ, у меня — масса здраваго смысла, но я не имѣю возможности проявить его. Прежде всего, разъ уже рѣчь зашла о дядяхъ, позвольте мнѣ сказать, что я за всѣ сокровища міра не согласился бы сдѣлаться вашимъ дядею… Куда же вы?

— Въ домъ.

— Одну секунду… Вы видите, я только-что началъ здраво разсуждать.

— Я подожду, покуда вы напрактикуетесь.

— Вы не даете мнѣ возможности для этого, — сказалъ Эдуардъ, слѣдуя за нею; — я хотѣлъ бы сказать вамъ нѣчто по секрету, вамъ одной. Неужели вамъ не любопытно?

— Нѣтъ, — отвѣтила она, глядя прямо передъ собою.

— Что-жъ? Я могу сказать это и въ домѣ, — прошепталъ онъ, покоряясь своей участи.

— Тамъ у васъ будетъ больше слушателей: дядя — дома, — сказала дѣвушка, вздохнувъ свободнѣе, когда они поднялись на крыльцо.

Она такъ быстро вошла въ гостиную, что читавшій у окна книгу капитанъ взглянулъ на нее съ удивленіемъ. Отъ него не ускользнуло выраженіе мрачной рѣшимости на лицѣ м-ра Тредгольда.

— М-ръ Тредгольдъ пришелъ сюда для того, чтобы говорить о вещахъ, имѣющихъ смыслъ, — скромно сказала дѣвушка.

— Какъ такъ? — изумился капитанъ.

— Онъ самъ такъ выразился, — отвѣчала миссъ Дрюиттъ, садясь на низенькій стулъ возлѣ капитана и съ чувствомъ полнѣйшей безопасности взирая на пришельца; — я сказала ему, что вамъ будетъ интересно его выслушать…

Она отвернулась, чтобы скрыть улыбку, а м-ръ Тредгольдъ и капитанъ обмѣнялись многозначительными взглядами. Когда она обернулась, лица ихъ были попрежнему непроницаемы, но все-же она инстинктивно придвинулась ближе въ капитану и положила руку, на его колѣно.

— Надѣюсь, что рѣчь будетъ не обо мнѣ? — замѣтилъ капитанъ послѣ неловкой паузы.

— М-ръ Тредгольдъ говорилъ именно о дядяхъ, — лукаво сказала Прюденса.

— Но онъ не говорилъ ничего дурного, надѣюсь? — спросилъ капитанъ съ притворною тревогою.

— Я просто заявилъ миссъ Дрюиттъ, что она счастлива, имѣя такого дядю, и собирался сказать ей о томъ, какъ я былъ счастливъ, еслибы онъ былъ и моимъ дядею, какъ вдругъ она неожиданно повернула домой. Вѣроятно, она желала, чтобы вы это слышали?

Миссъ Дрюиттъ вспыхнула отъ такой недостойной вылазки.

— Я самъ хотѣлъ бы этого, мой милый, — сказалъ капитанъ, глядя на него съ восхищеніемъ.

— Это была бы счастливѣйшая минута въ моей жизни! — увѣренно проговорилъ Эдуардъ.

— И въ моей тоже, — храбро поддержалъ его капитанъ.

— Благодарю васъ.

Миссъ Дрюиттъ безпомощно присутствовала при этомъ обмѣнѣ любезностей, спрашивая себя, скоро ли они кончатъ.

— Вы… вы, кажется, обѣщали показать мнѣ фотографію вашего перваго корабля, — сказалъ послѣ нѣкотораго молчаніи м-ръ Тредгольдъ, — но если она наверху, пожалуйста не трудитесь.

— Это совсѣмъ нетрудно, — поспѣшилъ отвѣтить капитанъ, поднимаясь съ мѣста, причемъ лежавшая на его колѣнѣ рука Прюденсы безпомощно опустилась. Она повернулась въ м-ру Тредгольду съ серьезнымъ, блѣднымъ лицомъ, при видѣ котораго мужество его поколебалось и онъ не находилъ словъ. Съ отчаянія онъ замѣтилъ, что часы тикаютъ сегодня необычайно громко.

— Нѣтъ, кажется, такъ же, какъ и всегда.

Часы продолжали тикать среди полной тишины. Наверху капитанъ благороднымъ образомъ исполнялъ свою роль. Онъ съ шумомъ выдвигалъ и задвигалъ ящики, хлопалъ дверцами шкаповъ и крышками сундуковъ. Комизмъ положенія становился нестерпимымъ, и, несмотря на свое негодованіе по поводу обращенія съ нею, миссъ Дрюиттъ чувствовала сильное желаніе разсмѣяться. Она отвернулась къ окну, и въ ту же минуту Тредгольдъ подошелъ и занялъ мѣсто капитана.

— Позвать его? — спросилъ онъ тихимъ голосомъ.

— Позвать? — повторила она холодно, но все еще не поворачивая головы: — да, если вы…

Громкій трескъ прервалъ ея слова. Въ усердіи своемъ капитанъ слишкомъ сильно потянулъ на себя тяжело нагруженный ящикъ и, очевидно, не только опрокинулъ его, но полетѣлъ вмѣстѣ съ нимъ. Слышно было, какъ онъ началъ чиститься щеткою, и миссъ Дрюиттъ съ величайшимъ трудомъ сохраняла свою серьезность. Ободренный этимъ обстоятельствомъ, молодой человѣкъ взялъ ея руку.

— М-ръ Тредгольдъ!

Несмотря на постигшее его бѣдствіе, неутомимый капитанъ снова принялся за свое, и, въ виду шума наверху, Прюденса Дрюиттъ не рѣшалась произнести ни слова. Она сидѣла, отвернувшись попрежнему, но Эдуардъ находилъ нѣкоторое утѣшеніе въ томъ фактѣ, что она забыла отнять у него свою руку.

— Господь съ нимъ! — воскликнулъ онъ нѣсколько позднѣе, когда на лѣстницѣ послышалось топанье капитана: — не думаетъ ли онъ, что мы оглохли?

XVIII.

Къ удивленію друзей, не ожидавшихъ ихъ ранѣе ноября или декабря, искатели клада прислали въ концѣ сентября телеграмму съ извѣщеніемъ, что они высадились и прибудутъ съ первымъ поѣздомъ. М-ссъ Чокъ рѣшила, что, найдя кладъ, они спѣшатъ вернуться домой по желѣзной дорогѣ, но капитанъ Бауэрсъ былъ другого мнѣнія. Онъ отправился на станцію, интересуясь видѣть, какъ будутъ держать себя путешественники; онъ разсчитывалъ занять обсерваціонный постъ гдѣ-нибудь въ углу платформы, но, къ изумленію его, она оказалась запруженною народомъ. Вѣсть о возвращеніи распространилась въ Винчестерѣ подобно огню, и полъ-города явилось на вокзалъ — встрѣтить согражданъ и поздравить ихъ со сказочно-пріобрѣтеннымъ богатствомъ.

Поѣздъ съ грохотомъ подкатилъ къ станціи; вагонъ съ нашими путешественниками остановился противъ того мѣста, гдѣ стоялъ капитанъ, и ихъ смущеніе и неудовольствіе — при видѣ собравшейся толпы народа — было слишкомъ очевидно. Они имѣли здоровый, загорѣлый видъ и, послѣ краткихъ привѣтствій по адресу м-ссъ Чокъ и м-ссъ Стобелль, поспѣшили къ выходу. Толпа хлынула вслѣдъ за ними, и разспросы о кладѣ и приблизительной цѣнности его мучительно отдавались въ головѣ осатанѣвшаго Стобелля. Онъ самымъ безцеремоннымъ образомъ растолкалъ осаждавшихъ его многолѣтнихъ пріятелей и предоставилъ м-ру Чоку сообщить любопытствующимъ о постигшемъ ихъ кораблекрушеніи.

Капитанъ Бауэрсъ узналъ его подробности на слѣдующій день. Теперь роли перемѣнились, и м-ръ Чокъ, внимавшій здѣсь когда-то разсказамъ капитана, преисполнился гордостью, замѣтивъ, съ какимъ глубокимъ интересомъ слушаетъ его, въ свою очередь, капитанъ. Разсказъ о самомъ кораблекрушеніи былъ, въ сущности, пустякомъ. Онъ передалъ въ нѣсколькихъ словахъ о томъ, какъ въ серединѣ ночи «Красавица Эмилія» наткнулась на рифъ, какъ имъ удалось втроемъ спастись въ лодкѣ, какъ во тьмѣ слышались какіе-то крики, а минуту спустя — шкуна со всею командою пошла ко дну.

— Я былъ, прямо, потрясенъ, — обратился онъ къ внимательно слушавшей его миссъ Дрюиттъ.

— Увѣрены ли вы, что она пошла во дну? — сказалъ капитанъ: — быть можетъ, она просто исчезла въ темнотѣ?

— Пошла во дну, какъ камень. Нашу лодку едва не вовлекло въ водоворотъ. Къ счастью, море было спокойное, и когда разсвѣло, мы увидѣли островокъ миляхъ въ трехъ отъ насъ, съ навѣтренной стороны.

— Гдѣ? — освѣдомился Эдуардъ, заглянувшій сюда по дорогѣ въ контору. — Вы разсказываете гораздо лучше, чѣмъ мой отецъ, — продолжалъ онъ: — судя по его словамъ, островъ чуть ли не былъ у васъ на носу.

М-ръ Чокъ нервно вздрогнулъ; онъ повторилъ, что островъ былъ съ навѣтренной стороны, небо ясное и море спокойное. Они усердно гребли и черезъ часъ достигли берега.

— Кто гребъ? — освѣдомился Эдуардъ мимоходомъ.

М-ръ Чокъ вздрогнулъ и старался припомнить редакцію м-ра Тредгольда. Нужно поскорѣе повидать его и условиться относительно деталей.

— Гребли многіе, — отвѣтилъ онъ уклончиво. — А тѣ, кто отдыхалъ, поощряли гребцовъ.

— Многіе?… — воскликнулъ капитанъ. — А тѣ, кто не гребъ?… Да сколько же васъ?..

— Событія этой ночи представляются мнѣ какъ бы въ туманѣ, — поспѣшно прервалъ м-ръ Чокъ: — неожиданность катастрофы, гибель товарищей…

— Удивляюсь, что вы и это помните! — сказалъ Эдуардъ, бросивъ въ сторону капитана предостерегающій взглядъ, не замѣченный м-ромъ Чокомъ.

По достиженіи берега, разсказъ пошелъ какъ по маслу. Онъ описалъ ихъ жизнь на островѣ — до того самаго дня, какъ ихъ подобралъ торговый австралійскій корабль, съ которымъ они крейсировали три мѣсяца среди острововъ. Онъ съ видомъ знатока говорилъ о миссіонерахъ, и даже упомянулъ о красавицахъ острововъ Фиджи, прелести которыхъ сильно преувеличены молвою. Выслушавъ, какъ они взяли мѣста на «Серебряной Звѣздѣ», совершавшей рейсы между Лондономъ и Ауклэндомъ, Эдуардъ простился.

Миссъ Виккерсъ, узнавъ о крушеніи своихъ надеждъ, провела безсонную ночь; поутру она приказала отцу умыться и пріодѣться. Она отправляется къ «этимъ тремъ», и ей нуженъ свидѣтель. М-ръ Виккерсъ повиновался --насколько это было въ его силахъ, и они отправились въ м-ру Стобеллю.

— Это что такое? Что вамъ нужно? — воскликнулъ м-ръ Стобелль, появляясь на порогѣ столовой.

— Я пришла получить мою долю.

— Долю? Вѣдь вамъ извѣстно, что мы потерпѣли крушеніе?

— Быть можетъ, вы извѣстили меня объ этомъ въ мое отсутствіе? — возразила миссъ Виккерсъ дрожащимъ, но саркастическимъ голосомъ: — я хочу слышать подробности. За этимъ я и пришла.

Она прошла мимо него въ столовую, сопровождаемая родителемъ. Послѣ нѣкотораго размышленія, м-ръ Стобелль занялъ свое мѣсто за столомъ и отрывистымъ, сердитымъ тономъ передалъ ей о судьбѣ «Красавицы Эмиліи». Миссъ Виккерсъ молча выслушала его до конца.

— Въ которомъ часу корабль сѣлъ на мель? — освѣдомилась сна.

— Въ одиннадцать, — проворчалъ Стобелль, вытаращивъ на нее глаза.

Миссъ Виккерсъ сдѣлала отмѣтку въ своей записной книжкѣ.

— Кто первымъ сѣлъ въ лодку? — спросила она.

М-ръ Стобелль слабо усмѣхнулся и отвѣтилъ, что, кажется, Чокъ.

Обративъ на этотъ фактъ вниманіе свидѣтеля, миссъ Виккерсъ сдѣлала другую отмѣтку.

— Далеко ли была лодка отъ корабля, когда онъ пошелъ ко дну?

— Послушайте, однако!… — началъ-было негодующій Стобелль.

— На какомъ разстояніи отъ корабля находилась лодка? Мы желаемъ это знать! — строго вмѣшался свидѣтель, но дочь, посовѣтовавъ ему «попридержать языкъ», повторила вопросъ.

— На разстояніи четырехъ саженъ. А если вамъ нужны подробности, — обратитесь къ Чоку. Я нездоровъ, и мнѣ надоѣла вся эта исторія. Вы не имѣли права распространять ее.

— У меня есть бумага за вашею подписью, и я хочу знать правду. Великъ ли этотъ островъ?

— А какого цвѣта были островитяне? — снова вмѣшался съ нескромнымъ любопытствомъ м-ръ Виккерсъ.

— Убирайтесь вонъ! — загремѣлъ Стобелль, поднимаясь, и м-ръ Виккерсъ довольно поспѣшно двинулся въ выходу; за нимъ медленно послѣдовала его дочь, но у двери она обернулась.

— Я вамъ не вѣрю, — рѣзво проговорила она; — я не вѣрю, что корабль потерпѣлъ крушеніе.

— Какъ? Что такое? — вытаращилъ на нее глаза Стобелль.

— Да, я не вѣрю! Вы завладѣли кладомъ, и желаете лишить меня моей доли, но я этого такъ не оставлю. Подождите. Вы еще обо мнѣ услышите.

М-ръ Тредгольдъ собирался въ контору, но, признавая права миссъ Виккерсъ, онъ сообщилъ ей свою версію о крушенія, нѣсколько развившуюся отъ разсказа м-ра Стобелля, и ему было не по себѣ, когда она, вынувъ карандашъ, записала его показанія. Онъ посовѣтовалъ ей обратиться за подробностями въ м-ру Стобеллю.

— Мы только-что отъ него, — отвѣтила миссъ Виккерсъ, и глава ея зловѣще блеснули: — вы говорите, что лодка находилась въ минуту крушенія въ двухъ или трехъ-стахъ саженяхъ отъ корабля?…

— Болѣе или менѣе, — осторожно сказалъ м-ръ Тредгольдъ.

— Я поняла изъ разсказа м-ра Стобелля, что это было въ полу-милѣ.

— Весьма можетъ быть.

— М-ръ Стобелль сказалъ, что она была въ четырехъ саженяхъ!… — воскликнула Селина возбужденно. — Я все записала. Вы потерпѣли такое же крушеніе, какъ и я сама.

— Мы потерпѣли большее крушеніе, — вмѣшался неугомонный м-ръ Виккерсъ.

Допросъ м-ра Чока еще болѣе усилилъ подозрѣнія миссъ Виккерсъ, и, приведя въ порядокъ показанія подсудимыхъ, она не замедлила огласить ихъ передъ всѣмъ Винчестеромъ. Она громко кричала, что ее ограбили, и даже подкарауливала вашихъ мореходовъ на улицѣ, требуя отъ нихъ своихъ денегъ. Одного только они не могутъ отнять у нея: Джозефа, ея лучшее сокровище.

И м-ръ Таскеръ глубоко вздыхалъ при такой высокой оцѣнкѣ своей особы.

XIX.

Мѣсяцъ спустя, въ чудный осенній вечеръ, капитанъ Брискетъ съ Питеромъ Дёккетомъ сидѣли на балконѣ гостинницы въ Хольмутѣ, приморскомъ городкѣ, миляхъ въ сорока отъ Биддлькомба. Дёккетъ имѣлъ мрачный видъ, но капитанъ Брискетъ съ упованіемъ поглядывалъ въ сторону покачивавшейся на волнахъ, «Красавицы Эмиліи».

— Намъ слѣдовало проѣхать прямо въ Биддлькомбъ, — проговорилъ Питеръ.

— И надѣлать переполоху? Лучше мы подготовимся. Повтори-ка исторію еще разокъ.

— Я уже повторялъ ее три раза, и всякій разъ она кажется мнѣ еще неправдоподобнѣе.

— Пустяки, — возразилъ, покуривая, Брискетъ: — мы возвращаемъ имъ корабль и карту. Чего же еще?

— А вотъ узнаете! Они какъ разъ махнутъ вторично за кладомъ.

— Послалъ бы я за нимъ этого капитана Бауэрса! — нахмурился Брискетъ: — безъ его дурацкой выдумки, мы бы не пошли на такое дѣло. Мало повѣсить его!

— Я полагаю, для нихъ лучше — не знать о томъ, что подобнаго острова совсѣмъ не существуетъ?

— Конечно. Мы возвращаемъ имъ карту, стоющую полъ-милліона. Ну, а какъ же съ разсказомъ?

Осушивъ кружку съ пивомъ, м-ръ Дёккетъ, деревяннымъ голосомъ, приступилъ къ изложенію «фактовъ».

Узнавъ о существованіи клада, команда связала ихъ во время сна и, поутру, угрозами принудила ихъ вести корабль къ острову, на которомъ находится кладъ. Матросъ Семъ Бетсъ зналъ, что островъ, на который съѣхали джентльмены — не тотъ, такъ какъ онъ слышалъ вечеромъ, какъ Брискетъ сознался Дёккету, что ошибся въ вычисленіяхъ, и собирался утромъ на берегъ — предупредить владѣльцевъ. Они долго крейсировали среди острововъ и, наконецъ, однажды ночью, воспользовавшись тѣмъ, что матросы перепились на берегу, взяли троихъ туземцевъ и поспѣшили на островъ, на которомъ остались хозяева, — но уже не нашли ихъ тамъ. Старыя подтяжки и сапогъ м-ра Стобелля служатъ вещественнымъ доказательствомъ.

— Надо завернуть ихъ въ газету, — сказалъ Брискетъ, вытаскивая эти реликвіи изъ-подъ стола.

— Пускай-ка они опровергнутъ это! Команда разбрелась… Кстати, какъ узнала команда о существованіи клада?

— Отъ м-ра Чока. Вѣдь сказалъ же онъ вамъ.

По дорогѣ въ Винчестеръ, Питеръ Дёккетъ снова принялся убѣждать своего шефа — сбѣжать.

— И околѣть съ голоду? — прервалъ Брискетъ. — А мое морское свидѣтельство? А твое?

Они прямо отправились къ м-ру Чоку, но, узнавъ, что онъ находится въ коттэджѣ «Солнечныхъ Часовъ», поспѣшили туда. Старые дома казались очень живописными при лунномъ свѣтѣ, и пріятели даже пріостановились у крыльца.

— Такъ вотъ гдѣ живетъ этотъ старый пиратъ! — проговорилъ Брискетъ. — Ну, подтянись, старина!

Онъ громко постучалъ кулакомъ въ дверь.

Внутри дома гулъ голосовъ мгновенно смолкъ, кто-то крикнулъ: «Войдите!» — и, вступивъ въ комнату, Брискетъ увидѣлъ всѣхъ трехъ своихъ жертвъ, играющихъ въ вистъ съ капитаномъ Бауэрсомъ.

Тредгольдъ и Чокъ полу-приподнялись; Стобелль, опершись обѣими руками на столъ, смотрѣлъ на него съ разинутымъ ртомъ.

— Добрый вечеръ, джентльмены! — проговорилъ задушевнымъ голосомъ Брискетъ и, схвативъ руку м-ра Чока, потрясъ ее. — Радъ видѣть васъ, сэръ. Погляди-ка на него, Питеръ!

Но м-ръ Дёккетъ, конфузливо улыбаясь, жался у двери.

— Это онъ! — воскликнулъ Стобелль, переведя духъ: — это Брискетъ! Это Брискетъ! Поверните-ка ключъ въ замкѣ, Чокъ! А теперь я долженъ сказать вамъ пару словъ. Я не видѣлъ вашу безобразную рожу со времени…

— Катастрофы! — громко и поспѣшно прервалъ Тредгольдъ.

— Со времени…

Сознаніе вернулось къ м-ру Стобеллю. Съ секунду онъ колебался, а затѣмъ, съ искаженнымъ отъ гнѣва лицомъ, безсильно опустился на мѣсто. Месть ускользала изъ его рукъ.

— Мы съ Питеромъ высадились только сегодня и поспѣшили сюда, — сказалъ Брискетъ.

— Знаю, знаю, — сказалъ Тредгольдъ, вставая я подавая ему руку; — мы очень рады, что вы спаслись.

Онъ не безъ труда пожалъ руку Дёккета, такъ какъ этотъ джентльменъ, побуждаемый смутнымъ опасеніемъ, пытался выдернуть у него руку, и самъ Брискетъ поглядѣлъ на него подозрительно, опасаясь ловушки.

— Значитъ, вы не пошли ко дну вмѣстѣ съ кораблемъ? — спросилъ очень заинтересованный капитанъ Бауэрсъ.

Брискетъ онѣмѣлъ отъ изумленія, но Тредгольдъ, стоявшій спиною въ другимъ, выразительно подмигнувъ ему, проговорилъ, что если капитанъ Брискетъ и не потонулъ, то онъ, безъ сомнѣнія, былъ послѣднимъ, покинувшимъ корабль, а м-ръ Дёккетъ — предпослѣднимъ.

М-ръ Дёккетъ, не довѣряя этимъ любезностямъ, съ тоскою поглядывалъ на дверь, и Брискетъ начиналъ подумывать, что надъ ними потѣшаются.

— Разскажите, какъ вы спаслись, — продолжалъ Тредгольдъ, — или, быть можетъ, вы желаете знать сначала, какъ спаслись мы?

— Пожалуй, такъ будетъ лучше, — произнесъ недоумѣвающій Брискетъ.

М-ръ Тредгольдъ поспѣшно передалъ обстоятельства, при которыхъ произошло крушеніе «Красавицы Эмиліи». Ни одинъ мускулъ не дрогнулъ въ лицѣ капитана Брискета, но перемѣна въ лицѣ м-ра Дёккета и его мимика были такъ поразительны, что разсказчикъ терялъ по временамъ нить повѣствованія.

— Ну, конечно, вы спаслись въ другой лодкѣ и не замѣтили васъ въ темнотѣ? — нервно заключилъ м-ръ Тредгольдъ, косясь въ сторону Джозефа, подавшаго виски и медлившаго у дверей.

Мозги Брискета усиленно заработали въ указанномъ ему направленіи. Онъ развязно сѣлъ, скрестилъ ноги и широко улыбнулся.

— Вы правы, сэръ, я не замѣтилъ васъ въ темнотѣ.

— Славный вы капитанъ, нечего сказать! — воскликнулъ негодующій капитанъ Бауэрсъ: — бросаете корабль и предоставляете пассажирамъ спасаться, какъ хотятъ!

— Я держу отвѣтъ только предъ моими хозяевами, — отвѣтилъ Брискетъ. — Имѣете ли вы ко мнѣ какія-нибудь претензіи, джентльмены?

Тредгольдъ и Чокъ поспѣшили успокоить его, и капитанъ Брискетъ, послѣ нѣкотораго колебанія, проговорилъ, что имъ съ Дёккетомъ было бы очень пріятно получить часть жалованья.

— Жалованья?.. — повторилъ пораженный Тредгольдъ.

Брискетъ выразительно подмигнулъ въ сторону капитана Бауэрса и отвѣтилъ, что они удовольствовались бы двадцатью фунтами — въ счетъ жалованья.

Тредгольдъ, переглянувшись съ друзьями, предложилъ Брискету зайти завтра для переговоровъ, но Брискетъ настаивалъ на немедленной уплатѣ двадцати фунтовъ. Остальное можно выслать. Они уѣзжаютъ сегодня же.

— Но намъ необходимо о многомъ переговорить, — сказалъ Тредгольдъ, думая о шкунѣ: — я хотѣлъ кое-что узнать о… о кораблѣ.

— Я готовъ сообщить вамъ все, что угодно, сейчасъ же, — некстати согласился Брискетъ, — только позвольте намъ сперва деньги.

Къ счастью или въ несчастью, Тредгольдъ побывалъ сегодня въ банкѣ, и, не слушая убѣжденій капитана Бауэрса и брани Стобелля, онъ, посовѣтовавшись съ Чокомъ, вынулъ бумажникъ и, отсчитавъ деньги, передалъ ихъ Брискету.

— А вотъ вамъ чекъ на остальныя, — сказалъ онъ, пытаясь улыбнуться, и написалъ нѣсколько словъ на лоскуткѣ бумаги.

Брискетъ взялъ его съ довольною улыбкою, и Дбкветъ прочелъ черезъ его плечо: «Гдѣ „Красавица Эмилія“?»

— Не дадите ли вы мнѣ росписку? — многозначительно спросилъ Тредгольдъ, подвигая къ нему бумагу и карандашъ.

Капитанъ Брискетъ подумалъ, пососалъ карандашъ, затѣмъ сталъ писать и, окончивъ, заставилъ подписаться и Дёккета.

М-ръ Тредгольдъ улыбнулся такой предусмотрительности, но улыбка мгновенно исчезла съ его губъ, когда онъ взялъ въ руки бумагу — простую росписку въ полученіи двадцати фунтовъ. О «Красавицѣ Эмиліи» — ни слова.

— Да, тяжелое время мы пережили, — сказалъ Брискетъ, укладывая деньги въ бумажникъ и глядя прямо въ глаза Тредгольду: — когда корабль сѣлъ на мель, я пошелъ во дну вмѣстѣ съ нимъ. Не помню, какъ я выплылъ, — Питеръ вытащилъ меня за волосы — спасибо ему. Къ несчастью, сэръ, насъ отнесло теченіемъ въ другую сторону; черезъ шесть дней насъ подобралъ корабль, направлявшійся къ Мельбурну. Тамъ матросы всѣ разбрелись, кто куда, и мы съ Питеромъ остались вдвоемъ. Съ тѣхъ поръ мы не разставались…

— И не разстанемся, — сказалъ съ волненіемъ м-ръ Дёккетъ, выразительно поглядывая на оттопырившійся грудной карманъ капитана.

— Какъ только я подумаю объ этой чудной маленькой шкунѣ, лежащей теперь на днѣ морскомъ, сердце у меня надрывается! — сказалъ Брискетъ, попрежнему глядя прямо въ глаза м-ру Тредгольду. — Ну, а теперь — мое почтеніе, джентльмены!

— Мы еще увидимся завтра, — поспѣшно сказалъ Тредгольдъ.

Брискетъ покачалъ головою. Они съ Питеромъ очень торопятся. Они намѣрены пустить въ ходъ свои небольшія сбереженія и пріобрѣсти шкуну…

— Шкуну? — со страннымъ взглядомъ проговорилъ Тредгольдъ.

— Да, прехорошенькую маленькую шкуну, и если вы, джентльмены, ничего противъ этого не имѣете, мы съ Питеромъ желали бы назвать ее «Красавицей Эмиліей». Питеръ немного сентименталенъ, но я не осуждаю его за это… Покойной ночи!

Онъ медленно открылъ дверь, и сентиментальный Дёккетъ, все еще державшій свертокъ съ сапогомъ м-ра Стобелля, радостно проскользнулъ въ нее. Капитанъ послѣдовалъ за нимъ, но затѣмъ пріостановился и просунулъ въ комнату свое красное лицо.

— Еще одно, — проговорилъ онъ лукаво: — она необыкновенно похожа на нашу погибшую «Красавицу Эмилію». Доброй ночи!

Дверь захлопнулась, но Тредгольдъ и Чокъ не шевелились. Они тупо уставились на дверь, и ихъ неподвижность обезпокоила даже м-ра Стобелля, отличавшагося тугимъ соображеніемъ.

— Случилось что-нибудь непріятное? — спросилъ капитанъ Бауэрсъ.

Отвѣта не было. Стобелль, тяжело поднявшись съ мѣста, двинулся къ выходу. Тредгольдъ и Чокъ машинально послѣдовали за нимъ и, остановясь въ дверяхъ, безмолвно смотрѣли на дорогу, ведшую къ долинѣ «Солнечныхъ Часовъ».

Капитанъ Брискетъ и его вѣрный помощникъ исчезли.

Съ англ. О. Ч.

"Вѣстникъ Европы", №№ 8—9, 1905