Иройскіе хамнеганы.*)
править- ) Выдержки, изъ лекціи Ю. Д. Талько-Грынцевича, прочитанной 2 мая с. г. на засѣданіи мѣстнаго отдѣленія И. Р. Г. О.
Тунгусы, какъ извѣстно, принадлежатъ къ одному изъ азіатскихъ племенъ, нѣкогда весьма распространенному на сѣверовостокъ азіатскаго материка и занимавшему огромную территорію отъ р. Енисея до низовьевъ Амура; однако, вслѣдствіе неблагопріятныхъ условіи, раса тунгусская стала ассимилироваться тюркскою и монгольскою, и дальнѣйшая ея метизація происходитъ даже на нашихъ глазахъ. Благодаря послѣдней, тунгусы представляютъ особую трудность для изученія, не только въ этнографическомъ, но еще больше въ антропологическомъ отношеніи.
Древнѣйшія поселенія тунгусовъ, можно полагать, составляли низовья Амура, откуда они подвинулись далѣе на сѣверъ и сѣверо-западъ, но будучи тѣснимы съ юга бурятами, со своей стороны должны были оттѣснять живущихъ сѣвернѣе ихъ якутовъ и самимъ подвигаться все сѣвернѣе. Мы уже не разъ высказывали свое мнѣніе, что на нынѣ разбросанныя группы тунгусовъ среди сплошного монгольскаго, бурятскаго, а сѣвернѣе и якутскаго населенія, какъ по берегу Байкала къ югу отъ него, по верховьямъ р. Джиды, по р.р. Онону и Иро въ Монголіи и т. д., нужно смотрѣть, какъ на остатки нѣкогда болѣе численнаго населенія, которое, какъ шаманы и звѣроловы, не могли устоять противъ высшей культуры, представителями которой явились съ принятіемъ ламайства буряты и монголы, почему тунгусы стали постепенно ассимилироваться чуждыми для нихъ племенами, обурятиваться или омонголиваться, а съ принятіемъ христіанства обрусѣвать, или объякуиваться. Слѣдовательно, тунгусовъ въ значительной степени постигла та же печальная участь, которая была удѣломъ многихъ племенъ Сибири и въ соприкосновеніи съ высшей культурой они вымирали, или же перемѣняли форму существованія. Можно полагать, что на территоріи современной Сибири есть народы, которые въ разныя эпохи своего существованія, мѣняли свою наружную оболочку и извѣстны были подъ другими названіями, сообразно принимаемому ими языку и культу. Съ перемѣной этнографическихъ особенностей въ нихъ дольше могъ уцѣлѣть антропологическій типъ. Тѣ племена, которыя могли сплотиться въ одно цѣлое, достигнувъ извѣстной культуры и законченности въ сознаніи обособленности этнографической единицы могли легче отстаивать свои особенности, нежели, напр., тунгузское племя, которое не только не достигло извѣстнаго сплоченія культурнаго и территоріальнаго, но напротивъ, удалившись отъ своей первоначальной колыбели и разсѣявшись на огромныхъ пространствахъ, оно распалось на много мелкихъ народовъ и не могло не подпасть подъ вліяніе чуждыхъ себѣ по крови и болѣе культурныхъ народовъ. Но какъ и всякое племя, нѣкоторыя вѣтви тунгусовъ имѣли періодъ своего процвѣтанія и проявленія высшихъ духовныхъ силъ. Такая судьба выпала на долю этого племени, поселившихся по теченію р. Амура, изъ которыхъ нѣкоторые сыграли выдающуюся роль въ исторіи востока. Напримѣръ, народъ обитающій по среднему теченію Амура Нюху или Нючжи, выдвигается въ VIII в. и во время Чингисъ-Хана въ XIII в. достигаетъ извѣстнаго могущества, далѣе киданцы дѣлаются извѣстными въ X. вѣкѣ и основываютъ въ Китаѣ свою династію, царствовавшую болѣе двухъ столѣтій и завладѣвшую огромными пространствами отъ Байкала, до Кореи и отъ Хами до устья Амура. Династія эта потомъ низвергается другимъ храбрымъ тунгузскимъ племенемъ Юэджи, которые, совмѣстно съ монгольскими ханами, образуетъ тунгузское государство, достигшее извѣстнаго могущества. Династія эта извѣстна подъ именемъ Гинь (золотыхъ государейі падаетъ подъ ударами чингисхановскихъ полчищъ въ XIII вѣкѣ. Черезъ нѣсколько вѣковъ выдвигается новый тунгузскій народъ — Маньчжуры, возсоединяющій подъ своей династіей весь Китай, Тибетъ, Малую Бухарію, Джунгарію и Монголію; самая сѣверная, изъ Маньчжурскихъ ордъ Дауры, жившіе по притоку рѣку Сунгари — Науне завладѣваютъ современнымъ Зебайкальемъ, которое получаетъ отъ нихъ названіе Дауріи.
Съ прибытіемъ русскихъ, Дауры удалились на другую сторону Аргуни, а ихъ мѣста заняли Монголы и Тунгусы. Кромѣ Дауровъ другіе мелкіе тунгускіе народы, какъ Дауры, Тагуры, Дани, Таргазины и Мергенцы еще до водворенія русскихъ въ Сибири поселились по среднему теченію Амура и присоединились къ манчжурамъ, другіе же разселились по Забайкалью. Кромѣ Манчжуровъ и Дауровъ, Шреинъ къ тунгусамъ Амурскаго края причисляетъ Солоповъ, кочующихъ по верховьямъ р. Сунгари, Орочонъ иМапегирцевъ но нижнему теченію Амура, Гольдовъ за хребтомъ по низовьямъ правыхъ притоковъ Амура, но ниже ихъ Ольговъ и и Мангунъ. По лѣвымъ притокамъ Амура, расположились по р. Буреѣ — Бирары, по Куру — Кили, по Горину — Самагирцы, по Ангуни — Негмдальцы. Къ востоку отъ нижняго Амура и отъ Уссури по верховьямъ ихъ правыхъ притоковъ по береговому горному хребту и вдоль морского берега тянутся кочевья Орочей, а въ средней части Сахалина Ороки. Есть еще мелкія тунгузскія племена, кочующія, по берегамъ Охотскаго моря, по притокамъ нижняго Амура и отъ бассейновъ Уды и Лены къ южному склону станового хребта и къ притокамъ Бурей — Зеи. Въ Забайкальской области кочующія тунгузскія племена называютъ ороченами, а осѣдлыхъ, отчасти обрусѣвшихъ тунгусами. Они живутъ преимущественно въ Читинскомъ и Баргузинскомъ уѣздахъ. Послѣднее названіе даютъ и живущимъ по р. р. Ленѣ, Витиму, Олекмѣ и въ Якутской Области. Тунгусы, живущіе какъ бы оазами среди сплошнаго населенія бурятскаго или монгольскаго, какъ напр. въ Армакской инородной управѣ по верховьямъ р. Джиды, Селенгинскаго уѣзда, какъ равно въ сѣверо-восточной Монголіи, по верховьямъ р. Про, извѣстны подъ именемъ Хамнеганъ. Первые изъ нихъ были уже изслѣдованы мною и свѣдѣнія о нихъ читатель найдетъ въ моемъ трудѣ "Матеріалы къ антропологіи Монголіи и Забайкалья)), вторымъ же посвящена настоящая работа.
Болѣе подробныя свѣдѣнія о размѣщеніи тунгузскихъ племенъ помѣщены въ вышеупомянутой работѣ, а теперь, прежде нежели перейти къ собственно антропологической части настоящаго трупы предпосылаемъ ему краткія, собранныя нами среди хамнеганъ, этнографическія свѣдѣнія.
ИРОЙСКІ;Е ХАМНЕГАНЫ.
правитьИройскіе тунгусы, обыкновенно называемые хамнеганами (чертовыми людьми), живутъ въ сѣверо-восточной Монголіи, 150—200 верстъ на Ю.-В. отъ Троицкосавска и въ 400 верстахъ въ такомъ же направленіи отъ арматскихъ тунгусовъ или хамнеганъ, изслѣдованныхъ мною раньше. Они кочуютъ въ мѣстности отдаленной отъ большой трактовой дороги, въ пустынныхъ лѣсныхъ падяхъ верховьевъ р. Про — праваго притока р. Орхона, и по падямъ, образующимся между притоками р. Про. Въ пади Тангуй по р. р. Акѣ и Бугунтую до впаденія р. р. Бырлыка и Ялбыка, по р. р. Шаралуну и Керелюну и далѣе по притокамъ р. Чикоя, Голтотаю и Турмуртую узкой полосою до р. Мензы, а отуда еще болѣе узкой лентой поселенія ихъ тянутся до р. Амура. Такимъ образомъ иройскіе тунгусы живутъ среди сплошного монгольскаго населенія, образуя какъ бы базисъ занимающій приблизительно 80 верстъ вверхъ по теченію р. Про. Въ самой вершинѣ этой рѣки въ центрѣ поселенія хамнеганъ лежатъ извѣстные горячіе источники, вокругъ которыхъ расположилось 250 юртъ свыше 1000 человѣкъ, состоящихъ въ подданствѣ Цеценъ-хана, по ниже ихъ, по р. Про 200 юртъ 800 человѣкъ въ подданствѣ Ургинскаго Богдо-гэгена, числящихся въ т. п. Шабинскомъ вѣдомствѣ. Нѣтъ ни какихъ указаніи въ преданіяхъ о времени пришествія хамнеганъ на савременныя ихъ поселенія. Очень возможно предпологать, что они пришли раньше монголовъ, часть ихъ была оттѣснѣна на сѣверъ послѣдними, а остатки тунгусовъ хамнеганъ, сохранились мѣстами какъ обособленная антропологическая единица, ассимиллированная этнографически монголами, съ оставленіемъ шаманства и съ принятіемъ отъ нихъ ламаизма и потерявшая свой первобытный языкъ, правы, обычаи и даже преданія, подпавши почти всецѣло чуждой для нихъ культурѣ. Хамнеганы, однако, помимо этого ясно сознаютъ, что они чужды кровью монголомъ и у нихъ существуетъ легенда, что будто бы за три тысячи лѣтъ тому назадъ они жили на западѣ на Алтаѣ и когда у сосѣдняго съ ними народа сойтовъ, во время княженія у послѣднихъ Байды-хана и Буръ-хана возникли безурядицы и голодъ, тяжело отозвавшіеся на нихъ, хамнеганы должны были бѣжать и потомъ стали постепенно подвигаться на востокъ, идя гуськомъ съ Алтая на Амуръ въ теченіи вѣка. Съ Алтая на Про они шли лѣтъ 30. Первыми выходцами изъ древней своей родины были три брата, нѣкогда очень богатые, но потомъ раззоренные вышесказанными ханами. За этими братьями потянулись цѣлыя полчища, вооруженныя стрѣлами и луками. Они были хорошій звѣровщики, подоро гѣ стрѣляли дичь и ею кормились. Гуськомъ ползущіе на Амуръ тунгусы но дорогѣ оставляли время отъ времени своихъ единопилеменниковъ и такимъ образомъ послѣдніе остались разсѣянными, какъ орочены, подлѣ Байкала, на Армакѣ и на Про. Хамнеганы, какъ видно изъ этой легенды, сознаютъ кровную связь съ другими народами тунгузскаго племени. На то что мѣста, занятыя нынѣ хамнеганами, были впервые ими заняты и раньше не были извѣстны монголамъ, указываетъ разсказъ объ Принскихъ горячихъ источникахъ, подлѣ которыхъ жили хамнеганы звѣроловы, въ шалашахъ изъ древесной коры, осквернявшіе источникъ и пользовавшіеся имъ для варки кроваваго мяса только что убитыхъ ими звѣрей. Хамнеганы не знали цѣлебнаго значенія источника и только пріѣхавшіе ламы (монголы), удостовѣрившись въ томъ, что источникъ можетъ исцѣлять всякаго рода болѣзнь, стали туда посылать больныхъ. Впрочемъ монгольскіе ламы о происхожденіи хамнеганъ передаютъ другое сказаніе. Когда однажды захворалъ уртискій хутухта, ламы порѣшили, что смерть его неизбѣжна, если не перевести болѣзни на кого нибудь другого. Узнавши объ этомъ владѣтельныя князья послали гэгену, но нѣсколько подданныхъ съ этой цѣлью. Богдо остался живъ, а часть присланныхъ людей были посланы для заселенія лѣсистыхъ горъ на верховья р. Иро и составили впослѣдствій гэгэновскихъ подданныхъ Шабинскаго вѣдомства. Со временемъ они, живя въ лѣсахъ и будучи звѣроловами, одичали и въ отличіе отъ монголовъ стали называться хамнеганами. Нѣкоторые изъ тунгусовъ меня увѣряли, что названіе хамнеганъ принесено съ Алтая.
Если есть въ преданіяхъ хамнеганъ что нибудь отличающее ихъ отъ монголовъ, то это выступаетъ очень неясно, въ видѣ варіантовъ, позаимствованныхъ отъ послѣднихъ. Будутъ ли это миѳическія повѣствованія болѣе древнія, или же историческія сказанія болѣе позднихъ временъ о родствѣ народовъ и династій, перемѣшанныя съ фантастическими приключеніями, религіозными вѣрованіями и фактами изъ обыденной жизни. Я приведу для примѣра нѣсколько записанныхъ мною разсказовъ со словъ или по записямъ хамнегана въ пади Тангуѣ ламы Данцзина. Многимъ сказаніямъ, по его мнѣнію, до 3000 лѣтъ. Первый человѣкъ по пред ставленію хамнеганъ, которое впрочемъ свойственно и всѣмъ вѣрующимъ буддистамъ, произошелъ изъ бѣлаго цвѣтка «ленхаба» (лотосъ), созданаго Богомъ первоначальнаго, который постепенно превратился въ человѣка. Первое поколѣніе людей было очень слабое и хило, и только тогда, когда люди стали размножаться, они стали крѣпнуть.
Еще есть у халмеганъ легенды, варіантъ которыхъ записанъ Я. С. Смолевымъ, у бурятъ-табангутскаго рода[1], вѣроятно позаимствованныя у монголовъ о какомъ то родствѣ царствующихъ династіи на землѣ. Въ одной легендѣ говорится, что у Чингисъ — хана была сестра, она отправилась куда то на западъ и воцарилась на одномъ изъ могущественныхъ престоловъ восточной Европы. Въ другой, что стряпка Чингисъ-хана родила ребенка и зарыла его въ соломѣ. Найденный ребенокъ былъ воспитанъ Чингисъ-ханомъ и, достигши возмужалости, прославился своимъ мужествомъ; прозваный Солонъ-ханомъ, царствовалъ гдѣ то на западѣ.
Слѣдующій разсказъ, варіантъ котораго тоже приводитъ Смолевъ[2], записанъ мною со словъ того же ламы. Въ мѣстности, лежащей на западѣ и называемъ Ганджу, одинъ звѣровщикъ пошелъ на промыселъ, а въ лѣсу былъ палъ. Вдругъ онъ видитъ, что передъ огнемъ ползетъ большая змѣя, длиною въ 1 алданъ (размахъ рукъ). Желая ее спасти, звѣровщикъ взялъ змѣю на длинную палку и отнесъ въ сторону, а самъ пошелъ, дальше въ лѣсъ. Тамъ онъ встрѣтилъ человѣка въ дорогой бѣлой одеждѣ, сидящаго верхомъ на бѣлой лошади, который сказалъ ему: ты мнѣ оказалъ большую услугу, т. к. спасъ не змѣю, а мое дитя. Онъ повелъ звѣровщика въ домъ и подарилъ — ему за это маленькую золотую шкатулку, совѣтуя открывать ее только ночью, чтобы она не была замѣчена людьми, предупредивъ при этомъ, что въ шкатулкѣ сидитъ дочь его, которая и будетъ ему женой. Шкатулка эта осчастливила звѣровщика. Онъ обыкновенно открывалъ ее ночью, тогда выходила изъ шкатулки жена, въ юртѣ дѣлалась весело и богато и звѣровщикъ зажилъ; хорошо. По къ сожалѣнію, благоденствіе его было лишь ночное, днемъ же оно исчезало и звѣровщикъ по прежнему бѣдствовалъ. Желая имѣть одинаковое довольство и днемъ, и ночью, онъ порѣшилъ продать шкатулку, оставивши у себя жену. Послѣдняя стала упрекать мужа, говоря, что онъ продастъ съ этимъ и свое счастіе. Дѣйствительно, когда красоту жены увидѣли днемъ люди, то разнесли о ней молву, а когда вѣсть объ этомъ дошла до хана, онъ послалъ тысячу людей съ начальникомъ къ звѣровщику, чтобы отнять у него жену. Жена, уѣзжая, успѣла однако оставить записку мужу, чтобы онъ пріѣхалъ къ ней тайкомъ черезъ 25 дней. Звѣровщикъ, одѣвшись въ шубу изъ сорочьихъ шкурокъ, пошелъ къ хану; жена уже издали его замѣтила и предложила хану посмотрѣть на человѣка въ сорочьей шубѣ и, выйдя на балконъ, начала смѣяться, чему ханъ очень удивился, т. к. раньше ни когда не видалъ ея смѣющеюся. Веселье жены хану не понравилось и онъ велѣлъ убить человѣка въ сорочьей шубѣ. Но ханша заставила прежде снять съ него шубу, надѣла ее на хана и отправила его къ войску, повторявши вмѣстѣ съ тѣмъ ханское приказаніе. Войско, не узнавши хана, убило его, а звѣровщикъ, пробравшись въ ханскій дворецъ сталъ царствовать, какъ ханъ, со своей женой.
ИРОЙСКІЕ ХАМНЕГАНЫ.
правитьВотъ еще одна легенда. "Подлѣ горы Малія на западѣ жилъ нѣкій богатый человѣкъ, подданный могущественнаго хана Балды, имѣвшій тысячи штукъ скота. Въ этомъ стадѣ была одна корова съ восемью рогами, и вдругъ она потерялась. Хозяинъ сѣлъ на быка и поѣхалъ искать корову. Но въ это самое время поднялась такая буря, что онъ не могъ ѣхать, остановился на ночлегъ у подошвы горы Малія и помолившись уснулъ на берегу ключа. Во снѣ явились ему два духа, хозяева этой мѣстности, которые сказали, что сдѣлаютъ его всевѣдущимъ. Пробудившись, онъ нашелъ подлѣ ключа корову, и получилъ способность отгадывать мѣстонахожденіе. пропавшихъ вещей. Когда онъ возвратился домой, къ нему приходитъ воръ и спрашиваетъ: «откуда ты добылъ корову и гдѣ ночевалъ?» Узнавъ отъ него обо всемъ подробно, воръ пошелъ подъ гору на то мѣсто, гдѣ ночевалъ этотъ человѣкъ, и сталъ молиться, чтобы получить силу всевѣдѣнія и затѣмъ уснулъ. Духи, по совѣщаніи, порѣшили въ наказаніе превратить вора въ женщину-дѣвушку, которая вышла замужъ за самаго бѣднаго человѣка вдовца. Отъ перваго брака у него было 3 дочери, а отъ послѣдняго родилось 3 сына. Однажды къ этой женщинѣ приходитъ человѣкъ съ опухолью на головѣ, узнавши о ея прошломъ, спрашиваетъ, какимъ образомъ она изъ мущины превратилась въ женщину. Она разсказала ему свое перерожденіе, добавивъ, что за добро платятъ добромъ, а за зло зломъ. Человѣкъ на это отвѣтилъ. «Надо и мнѣ помолиться чтобы избавиться отъ боли» и пошелъ ночевать къ ключу. На другой день опухоль исчезла. Духи рѣшили на совѣщаніи, что такъ какъ опухоль выросла у него безвинно, лишь потому что онъ срѣзалъ наростъ съ березы, спять съ него наказаніе. Къ этому человѣку пришелъ потомъ одинъ воръ съ шишкой на носу. Онъ передалъ вору о своемъ приключеніи, и послѣдній, желая избавиться отъ своего безобразія, отправляется тоже на ночлегъ къ ключу. Но когда онъ проснулся, то шишка на носу не только не исчезла, но духи надѣлили его еще другой шишкой на головѣ, тою самою, которая росла у человѣка съ опухшей головой, раньше къ нимъ обращавшагося и отъ нея избавившагося. Вернувшись домой онъ услышалъ неизвѣстный голосъ, который сказалъ ему. «Вотъ какъ платятъ за добро добромъ, а за зло зломъ. Съ тѣхъ поръ человѣкъ этотъ пересталъ воровать».
Живя среди природы, хамнеганы имѣютъ вѣроятно богатую сокровищницу народныхъ вѣрованій и предразсудковъ по отношенію животнаго и растительнаго міра; мы успѣли записать у нихъ лишь интересную для насъ сказку о тарбаганѣ (байбакѣ). "Въ старину было три солнца. Однажды Богъ сказалъ звѣровщику, что будетъ сильная засуха и что онъ долженъ застрѣлить три солнца, если же онъ этого приказанія не исполнитъ, то въ наказаніе превратится въ звѣря, который будетъ жить въ землѣ, вмѣсто воды росу пить и что у него будетъ отнятъ одинъ палецъ. Дѣйствительно, Богъ превратилъ звѣровщика въ тарбагана, потомство которого расплодилось повсюду въ громадномъ количествѣ: вся земля покрылась множествомъ норъ и ямъ и людямъ стало опасно ѣздить по землѣ. Но когда Богъ это увидѣлъ, то поймалъ тарбагана бывшаго звѣровщика и повелѣлъ ему уменьшать число своихъ чертей. Съ тѣхъ поръ тарбагановъ стало меньше и они начали водиться лишь въ сухихъ мѣстахъ, гдѣ поменьше воды.[3]
Приведу еще переводъ пѣсни, которую спѣлъ звѣровщикъ сынъ ламы Дзиндзына. «Была дѣвица-бурханъ и украла 33 табуна лошадей, изъ которыхъ 13 было иноходцевъ; одинъ изъ нихъ былъ съ такимъ мягкимъ ходомъ, что носилъ на спинѣ не проливая полную чашку воды несясь съ быстротой стрѣлы. У этой лошади сѣдло было изъ душистаго дерева, а стремена серебряныя вѣсомъ 4 фунта, путы были длиною въ алданъ (размахъ руки) и толщиною въ человѣческую руку. Дѣвица верхомъ на этой лошади поѣхала на войну и не столько стрѣляла, сколько ея лошадь истоптала ногами непріятелей. Возвращаясь домой она удивляется тому, что люди принимаютъ ее по оружію за мужчину а по косѣ за женщину и говоритъ: Какое ты мнѣ, мать, дала крѣпкое тѣло: хотя я получила въ сраженіи 13 ранъ, однако всѣ безболѣзненны»!
Было бы весьма желательно, чтобы расширенныя этнографическія изслѣдованія въ будущемъ разъяснили намъ тѣ особенности, которыя еще сохранились у подпавшихъ монгольской культурѣ тунгусовъ, въ особенности повыше верхняго теченія р. Иро, близь горячаго источника, гдѣ еще съ остатками языка могли остаться и пережитки ихъ прошлаго.
Какъ я уже выше сказалъ въ настоящемъ очеркѣ, часть хамнеганъ состоитъ въ подданствѣ Ургинскаго гэгэна, составляя Шабинское вѣдомство, жители котораго находятся относительно въ лучшемъ матеріальномъ положеніи, нежели хамнеганы подданные Цэцэнъ-хана. Я говорю только — относительно, потому что и тѣ и другіе истощены большими податями, и живя еще дальше отъ болѣе населенныхъ центровъ, лишены и тѣхъ скудныхъ заработковъ, какими могутъ пользоваться монголы, какъ извозъ, поставка дровъ, сѣна и т. д. Въ отличіе отъ своихъ сородичей, подданныхъ Цэцэнъ-хана, хамнеганы гэгэновскіе не несутъ военной службы и платятъ меньше податей, хотя послѣднія и такъ очень высоки, съ 5 до 100 ланъ съ юрты, хотя въ послѣдніе годы по случаю падежей скота подати уменьшились, такъ какъ населеніе впало въ нищету. Подати, платимыя гэгэну хамнеганами шабинскаго вѣдомства, превышаютъ нынѣ 8 тые. лань. Подати же хамнеганъ цэцэнь-хановскаго аймака превышаютъ въ нѣсколько разъ эту сумму. Шабинскимъ вѣдомствомъ завѣдуетъ особый чиновникъ Даргуй въ зависимости отъ завѣдующаго всѣмъ шабинскимъ вѣдомствомъ, проживающаго въ Ургѣ, Шандзабы. Въ Цэцэнъ-хановскомъ аймакѣ каждыми 150 душами завѣдуетъ зайсанъ. Въ виду того, что хамнеганы живутъ очень мирно и преступленія среди нихъ встрѣчаются очень рѣдко, занятіе означенныхъ чиновниковъ низводится главнымъ образомъ до сбора податей, которыя распредѣляются выборными изъ среды населенія.
Хотя хамнеганы, какъ и монголы, въ отличіе отъ бурятъ, утратили свое родовое дѣленіе, тѣмъ не менѣе у нихъ осталось еще преданіе о значеніи рода (дугаръ), чего у монголовъ уже не существуетъ; многіе же изъ хамнеганъ знаютъ, что у нихъ нѣкогда различали 6 родовъ, которые нынѣ очень смѣшаны, а именно 4 рода Пійнханъ и два рода хамнеганъ.
Помимо утраты своей этнографической особенности, хамнеганы живутъ изолированію, не смѣшиваются кровнымъ родствомъ съ монголами (развѣ лишь на границахъ своихъ поселеній съ ними), отличаютъ себя по типу отъ монголъ, которые видятъ въ нихъ людей менѣе культурныхъ, болѣе суевѣрныхъ, смѣются надъ ихъ неуклюжестью, грубымъ обращеніемъ и надъ искаженнымъ языкомъ, которымъ они говорятъ. Хамнегане живутъ первобытнѣе и бѣднѣе, при болѣе грубыхъ привычкахъ, нежели монголы. При малыхъ потребностяхъ хамнеганы славились въ старину своей зажиточностью. Обиліе въ лѣсахъ дичи давало имъ значительную добычу, а богатыя пастбища въ лѣсахъ позволяли разводить большіе табуны лошадей и скота. При недостаткѣ другихъ промысловъ, звѣриный, составляя единственное средство для пропитанія, возведенъ былъ въ религіозный культъ. Но со временемъ количество дикаго звѣря стало уменьшаться, и когда въ старину главный предметъ охоты составляли сѣверные олени, изюбри, соболи, рыси, лоси, нынѣ охота низводится почти лишь до козьяго и бѣличьяго промысла. Скотоводство тоже пало, Въ прежніе годы многіе изъ хамнеганъ имѣли до 60 головъ рогатаго скота, лошадей отъ 20—30, баранъ до 300, а у богатыхъ нерѣдко табуны доходили до 1000 головъ, нынѣ же считаются богатыми имѣющіе до 100 головъ скота, 20 лошадей и до 50 баранъ. Какъ истребленіе лѣсовъ было поводомъ уменьшенія дичи, такъ чума рогатаго скота за послѣдніе 3—4 года значительно подорвала экономическое ихъ благосостояніе.
ИРОЙСКІЕ ХАМНЕГАНЫ.
правитьТо, что высказывали многіе путешественники по отношенію тунгусовъ на счетъ ихъ «рыцарскихъ» нравовъ, называя ихъ дворянами «Сибири», можно примѣнить и къ хамнеганамъ. Если они суровѣе въ правахъ, зато прямѣе и не такъ лукавы, какъ монголы, испорченные лоскомъ внѣшней цивилизаціи, приносимой имъ русскими. Хлѣбосольство, готовность безвозмездно услужить другому, являются чертой ихъ характера. Такими ихъ представляютъ въ отношеніяхъ къ себѣ и русскіе казаки ближайшихъ станицъ Шарагольской и Усть-Урлукской, имѣющія съ ними многолѣтнія связи и пользующіеся постоянно ихъ услугами, свободной охотой, рыболовствомъ, сѣнокосами и пастбищами. Хамнеганы интересуются всѣмъ ихъ окружающимъ, отличаются наблюдательностью и миролюбіемъ. Благодаря подданству гэгэна и вліянію духовенства, хамнеганы шабинскаго вѣдомства особенно обращаютъ вниманіе на религіозное воспитаніе дѣтей и въ общемъ религіозный культъ среди нихъ больше развитъ, нежели среди монголъ. У хамнеганъ значительно большій процентъ, принимающихъ дамскій обѣтъ, нежели у монголъ, почему у нихъ больше, чѣмъ у послѣднихъ учащихся ховараковъ въ ургинской школѣ. Все это вліяетъ на огромный процентъ грамотныхъ среди хамнеганъ, значительно превышающій монголъ; многіе изъ нихъ достигли высшей ученой степени Гебчи и даже Габже и почетнаго положенія въ высшей духовной ургинской іерархіи. Такъ напр., старикъ Дахсу Джамсонь — ургинскій хамбо-лама — нѣсколько лѣтъ тому назадъ скончавшійся и пользовавшійся всеобщимъ уваженіемъ за свои нравственныя качества и добродѣтели, происходилъ изъ иройскихъ тунгусовъ.
Хамнеганы болѣе трудолюбивы и менѣе безпечны, нежели монголы. Они скорѣе примѣняются къ бытовымъ условіямъ и сознаютъ, что звѣриная ловля есть уже переживаемая форма ихъ экономическаго быта, и за послѣдніе годы при всякой возможности они берутся за разные заработки, какъ за достовку дровъ, перевозку, многіе стали наниматься на ближайшія пріисковыя работы, и т. д. На зиму они запасаютъ себѣ ягоды черемухи, сарану, черемшу, (дикій лукъ), мангиръ, мыкирь (дикій чеснокъ) и кедровые орѣшки, чего монголы не дѣлаютъ. Если монголы упрекаютъ хамнеганъ въ невѣжествѣ и неразвитости, называя дикарями, то послѣдніе сознаютъ, что они по характеру любознательнѣе, энергичнѣе и хозяйственнѣе первыхъ. Хамнеганы, не имѣя историческаго прошлаго, не создали привиллегированнаго класса, какъ монголы въ разныхъ градаціяхъ дворянскаго сословія, которое подавляющимъ образомъ дѣйствовало на массу населенія вмѣстѣ съ агентами духовенства, и что не могло не отразиться и на характерѣ народномъ. Хамнеганы независимѣе, а въ сравненіи съ монголами, если можно такъ выразиться, демократичнѣе. Можетъ быть, благодаря тому, что хамнеганы ближе къ природѣ и первобытнѣе, подальше отъ всеразрушающаго вліянія принесенной въ далекія пустыни Азіи европейской псевдо-цивилизаціи, которая такъ пагубно отразилась на многихъ азіатскихъ народахъ, подъѣдая основные корни ихъ нравственыхъ устоевъ. Изъ вышесказаннаго слѣдуетъ, что хамнеганы гораздо нравственнѣе въ сравненіи съ монголами, кражъ у нихъ не встрѣчается, долги выплачиваются добросовѣстно, пьянства они не знаютъ. Въ описаніи своей поѣздки къ иройскимъ тунгусамъ г. Шестинъ указываетъ двѣ не симпатичныхъ черты — это ихъ недовѣрчивость и желаніе извлечь для себя пользу изъ несчастія другого. Что касается перваго недостатка, то нѣтъ ничего удивительнаго, что жизнь въ глуши, вдали отъ всякихъ столкновеній съ посторонними людьми не могла не выработать въ нихъ особую замкнутость и недовѣрчивость къ людямъ, что же касается другого недостатка, то таковой въ значительной мѣрѣ присущъ и многимъ цивилизованнымъ народамъ и расамъ.
Хамнеганы имѣютъ обыкновенно по одной женѣ, и женщины у нихъ пользуются относительно лучшимъ положеніемъ нежели у монголъ; помимо грубыхъ нравовъ, мужчины обращаются съ ними мягче. Въ домашней работѣ мужъ часто пособляетъ женѣ, а иногда и выручаетъ ее въ этомъ, если находится дома, т. к. промыселъ звѣриный не позволяетъ взрослымъ мужчинамъ долго оставаться у семейнаго очага, а многіе большую часть времени года проводятъ въ погонѣ за дикимъ звѣремъ. Уже мальчиками они закаливаются въ этомъ занятіи. Мужчины и женщины вступаютъ въ брачный союзъ обыкновенно 18 лѣтъ.
Не имъя никакихъ болѣе положительныхъ даныхъ, нельзя сказать о ихъ производительной способности, большей или меньшей, нежели у монголъ. Чаще всего мы встрѣчали какъ и у послѣднихъ, въ семьѣ отъ 4—5 дѣтей, и какъ исключеніе — 13. Если приростъ населенія хамнеганъ будетъ меньше, чѣмъ у монголовъ, то лишь потому, что у первыхъ больше, нежели у вторыхъ, гибнетъ лучшихъ воспроизводительныхъ народныхъ силъ въ безбрачіи, благодаря ламскому обѣту. По характеру своему хамнеганы весельчаки, любители всякихъ сказокъ, разговоровъ и игръ и отличаются болѣе живымъ воображеніемъ и подвижностью отъ апатичнаго настроенія монголовъ.
Сильная эпидемія натуральной оспы послѣднихъ лѣтъ, жертвой которой пало много хамнеганъ, какъ и монголовъ, заставило и тѣхъ и другихъ увѣровать въ помощь прививокъ предохранительной оспы. Не такъ легко, однако, многимъ было воспользоваться прививками на мѣстѣ, по недостатку оспеннаго детрита. За то ургинскій Богдо-гэгэнъ принялъ дѣятельное участіе въ спасеніи своихъ подданныхъ и послалъ къ нимъ одного изъ своихъ довѣренныхъ ламъ съ предохранительными средствами противъ заболѣванія, состоящаго изъ зашитой въ сукно молитвѣ, которую совѣтовалъ носить на груди. Эти талисманы продавались за деньги. Вскорѣ послѣ этого я пріѣхалъ съ цѣлью антропологическихъ изслѣдованій хамнеганъ, въ сопровожденіи казака и переводчика Шарогольской станицы М. Д. Кожевникова и фельдшера Л. Ф. Бородія. Хамнеганы были заранѣе увѣдомлены о моемъ пріѣздѣ и о безвозмездномъ привитіи имъ оспенной лимфы, что дѣлалъ Бородій послѣ окончанія моего изслѣдованія. Къ сожалѣнію собраться могли лишь жители ближайшихъ мѣстностей; между ними были взрослые и дѣти, мужчины и женщины, причемъ большинство охотно поддавалось измѣреніямъ. Помимо моихъ многократныхъ объясненій о цѣляхъ изслѣдованія, каждый измѣренный требовалъ отъ меня выясненія о томъ, здоровъ ли онъ и много ли времени онъ проживетъ. Въ общемъ всѣ встрѣчавшіеся намъ хамнеганы, въ теченіи шестидневнаго пребыванія среди нихъ, относились привѣтливо и безъ нареканій и неудовольствія подвергались довольно продолжительнымъ и стѣснительнымъ для нихъ при обнаженіи частей — тѣла измѣреніямъ, — были ли то молодые, или старики.