Тут был либеральный профессор,
Нарядная, пухлая дама;
Тут был адвокатик, болтавший
Направо, налево и прямо;
Тут был петербургский чиновник —
Отродье чухонца и немца,
Поэт белокурый и грустный,
Два громко сморкавшихся земца.
Тут был знаменитый художник,
Писавший «с идеей» пейзажи;
Известный наш критик Экстазов,
В обычном искусственном раже,
Барон Мордохай благородный,
Владелец банкирской конторы,
И Пьер де Кокоткин, на даму
Бросавший влюбленные взоры.
Все громко и строго судили
Отчизны несчастной порядки.
«В России — промолвил профессор —
Права либеральные шатки».
«Еще бы! — вскричал адвокатик —
Чего ж вы хотите иного
В стране, где доселе не могут
Порядка ввести правового?»
Барон Мордохай засюсюскал:
«А курс-то, а курс-то как низок!»
Поэт прошептал с тихой грустью:
«Да, день возрожденья не близок».
«Навоз мой», — заметил художник —
«Из скорби о родине вытек».
«Тузовая вещь по идее!» —
Воскликнул восторженно критик.
«Во всем мы, сказал де-Кокоткин, —
Досель эскимосы, чуваши:
Работы парижской ботинки
Возьмите — и русские наши?!»..
«Конечно, какое ж сравненье!»
Ответила дама, и ножка
Невольно у ней из-под платья
Вперед потянулась немножко.
Сморкнулись два земца, и каждый
Свой нос обстоятельно вытер,
И, что-то промямлив, чиновник
Нахмурился, точно Юпитер.
См. также одноимённые страницы.