ИНОСТРАННОЕ ОБОЗРѢНІЕ.
правитьВъ послѣдніе дни для европейскаго мира неожиданно возникла было серьезная опасность отъ избытка дипломатическихъ любезностей и тонкостей. Основнымъ факторомъ, опредѣляющимъ отношенія между Германіей и Франціей, было и остается отторженіе отъ послѣдней Страсбурга и Меца. Съ тѣмъ разореніемъ, которое внесла война, съ утратою тѣхъ пяти милліардовъ франковъ, которые взялъ побѣдитель, въ качествѣ контрибуціи, французы примирились, быть можетъ, почти забыли объ этомъ. Но потеря Эльзаса и Лотарингіи составляетъ больное мѣсто французскаго національнаго чувства, общественное мнѣніе этой великой страны продолжаетъ лелѣять мысль объ обратномъ пріобрѣтеніи двухъ провинцій, отнятыхъ грубою силой. Нѣмецкое правительство, при новомъ курсѣ, вообразило, что это затрудненіе можно преодолѣть, что между Германскою имперіей и Французскою республикой возможно установленіе дружественныхъ отношеній на почвѣ франкфуртскаго мирваго договора. Въ вознагражденіе за Эльзасъ и Лотарингію было послано любовное письмо императора Вильгельма II, выражавшее сожалѣніе по поводу смерти знаменитаго французскаго художника Нейсонье. Вдовствующая императрица Викторія поѣхала въ Парижъ, чтобы пригласить французскихъ живописцевъ участвовать на берлинской выставкѣ. Нѣкоторые художники дали согласіе, но это возбудило неудовольствіе общественнаго мнѣнія. Императрица Викторія, встрѣтивши въ Парижѣ любезную предупредительность, имѣла неосторожность чрезмѣрно продлить свое пребываніе. Она посѣтила Сенъ-Клу, разрушенный нѣмецкими ядрами, она побывала и въ версальскомъ дворцѣ, гдѣ была провозглашена Гогенцоллернская имперія. Все это не могло не задѣть національнаго тщеславія. Деруледъ и его единомышленники забили тревогу, нечистый хвостъ буланжизма пришелъ въ движеніе. Императрица Викторія поспѣшила оставить Парижъ, нѣмецкое общество обнаружило негодованіе, а императоръ Вильгельмъ вымѣстилъ свое раздраженіе на несчастныхъ жителяхъ Эльзаса и Лотарингіи: было предписано немедленно возобновить всѣ паспортныя стѣсненія при сношеніяхъ съ Франціей. Sic volo, sic jubeo… Въ чемъ же виноваты жители этихъ провинцій? Какова же дѣйствительная цѣна равнымъ гуманнымъ завѣреніямъ?
Французское правительство и французское общественное мнѣніе, кромѣ упомянутой группы шовинистовъ, отнеслись ко всему происшедшему съ большою сдержанностью и достоинствомъ Конечно, князь Бисмаркъ обнаружилъ въ данномъ случаѣ несравненно большую прозорливость, чѣмъ императоръ Вильгельмъ и его податливый новый канцлеръ. Князь Бисмаркъ понимаетъ, что оскорбленное національное самолюбіе можно смягчить различными любезностями, но нельзя смягчить горькаго для французовъ факта отторженія Эльзаса и Лотарингіи. Разумѣется, для интересовъ міра и цивилизаціи современныя отношенія между Франціей и Германіей въ высшей степени прискорбны. Несправедливость, совершенная побѣдительницей, грозитъ новою войной, новыми и неслыханными страданіями и ужасами. Было бы лучше, еслибъ французы примирились съ плачевными послѣдствіями ихъ пораженія. Но могутъ ли они примириться? Факты говорятъ противуположное.
Въ февралѣ одна изъ парижскихъ газетъ, L’Eclair, напечатала разговоръ своего сотрудника съ извѣстнымъ вождемъ германскихъ соціалъ-демократовъ, Либкнехтомъ. Либкнехтъ возмущался дружественными отношеніями между Франціей и Россіей", ибо отношенія эти, по мнѣнію нѣмецкаго соціалъ-демократа, лишены всякаго идейнаго основанія. Либкнехтъ — неизмѣнный врагъ войны и онъ совѣтуетъ Франціи разоружиться. Совѣтъ этотъ вызвалъ рѣшительный отпоръ со стороны французской печати. Такъ, Paris говоритъ по этому поводу слѣдующее: «Это невозможно, я скажу даже[1]: для французовъ это — несерьезно. Надо возвратить намъ наше достояніе, чтобы отвлечь насъ отъ союзовъ, которые предписываетъ самый очевидный патріотизмъ». Согласіе между французскимъ и русскимъ народомъ будетъ, какъ полагаетъ авторъ статьи, длиться до тѣхъ поръ, пока международное право и интересы Европы не будутъ удовлетворены, покуда не прекратится тягостная гегемонія Германіи. Мы прибавимъ къ этому, что съ наступленіемъ такой благословенной эпохи, — а она наступитъ, — согласіе между русскимъ и французскимъ народомъ получитъ непоколебимое основаніе. Предстоящая весною французская выставка въ Москвѣ поведетъ къ ближайшему ознакомленію двухъ націй, у которыхъ много общихъ симпатій и интересовъ. Пусть Деруледы и г-жи Аданъ братаются съ Ашиновыми — серьезное общественное мнѣніе и во Франціи, и у насъ не дастъ сбить себя съ толку.
Къ сожалѣнію, въ защиту войны выступаютъ и писатели съ большимъ умомъ и знаніями. Въ числу ихъ, — число это невелико, — недавно присоединился извѣстный знатокъ нашей литературы, Вогюэ. «Еслибъ, — говоритъ онъ, — миръ былъ несомнѣнно обезпеченъ, то менѣе чѣмъ въ полвѣка произошло бы паденіе и развращеніе человѣка, болѣе разрушительныя, чѣмъ худшія изъ. войнъ». Странное, по малой мѣрѣ, утвержденіе! Если бы сотни милліоновъ, теперь ждущихъ на пушки, на ружья, пошли на школы, на музеи, на улучшеніе въ состояніи рабочихъ классовъ, то это, по мнѣнію Вогюэ, имѣло бы результатомъ нравственное паденіе! Если бы сотни тысячъ людей были оторваны отъ военныхъ упражненій, отъ казармы, и обращены въ производительному труду, то произошли бы послѣдствія, худшія чѣмъ отъ кровопролитныхъ войнъ! Особенно возмутительно читать такія мысли у спиритуалиста, какъ Вогюэ, который пробуетъ ихъ поддержать, съ одной стороны, ссылкой на божественный (!) законъ войны, а съ другой стороны — на дарвиновскую борьбу за существованіе, которая будто бы составляетъ вѣчную и неизмѣнную принадлежность человѣческаго общежитія.
Въ счастью, такія рѣчи приходится слышать все рѣже и рѣже. Мирная законодательная дѣятельность французскаго парламента показываетъ, какими серьезными задачами проникнуты лучшіе представители республиканскаго большинства. Укаженъ на законопроектъ Бриссона, внесенный въ палату депутатовъ и имѣющій цѣлью облегчить небогатымъ людямъ судебные иски, сокративши издержки судопроизводства. Бриссонъ предлагаетъ установить судебную пошлину, пропорціональную суммѣ иска, тогда какъ при теперешней системѣ издержки процесса уменьшаются, относительно, съ каждымъ возростаніемъ этой суммы. Другой важный законопроектъ вносится на обсужденіе парламента по почину правительства: министерствомъ внутреннихъ дѣлъ приготовлены новыя законоположенія объ ассоціаціяхъ. Еще при Гамбеттѣ былъ поднятъ этотъ вопросъ, занялось имъ и министерство Флоке. Теперь, повидимому, эти начинанія блзки къ осуществленію, и свобода ассоціацій получитъ, наконецъ, во Франціи вполнѣ ясную и прочную законодательную основу.
Третій законопроектъ, о которомъ мы считаемъ нужнымъ упомянуть, вызванъ случайною причиной: запрещеніемъ представленія на сценѣ Французскаго театра (ему даетъ субсидію государство) пьесы Сарду:
Какъ извѣстно читателямъ, пьеса эта была первоначально дозволена, но она вызвала негодованіе республиканской печати и запросъ въ палатѣ депутатовъ. Термидоръ направленъ противъ французской революціи, основные принципы которой осуществлены нынѣшнею республикой.
Упомянутый нами законопроектъ принадлежитъ депутату Антонену Пру и имѣетъ въ виду отмѣну драматической цензуры. По мнѣнію составятся законопроекта, вообще очень хорошо мотивированнаго, правительство не должно, а фактически и не можетъ брать на себя литературную цензуру и гарантировать публикѣ произведенія, ни въ чемъ не нарушающія добрыхъ нравовъ. Между тѣмъ, при теперешнемъ порядкѣ пьесы, въ которыхъ проводятся безнравственныя мысли или изображаются циническія картины, какъ бы пользуются одобреніемъ правительства. «Если цензура будетъ отмѣнена (она существуетъ во Франціи только для сценическихъ произведеній), никакіе спектакли, — говоритъ Пру, — не будутъ находиться подъ прикрытіемъ правительства, и я думаю, что въ такомъ случаѣ директоры театровъ были бы очень осмотрительны при постановкѣ пьесъ, вызывающихъ какія-либо опасенія. Кромѣ того, многіе писатели не пользовались бы цензурой, какъ предлогомъ для написанія скандальныхъ произведеній, которыя, подвергшись запрещенію, привлекаютъ съ себѣ любопытство публики и приносятъ авторамъ крупные барыши. Я считаю отмѣну цензуры полезной для нравственности, такъ какъ учрежденіе это по необходимости функціонируетъ неправильно»[2].
Дѣйствительно, свобода печати, которая существуетъ теперь во Франціи, въ отдѣльныхъ случаяхъ могла, разумѣется, принести какой-нибудь вредъ, но въ общемъ принесла уже великую, ничѣмъ незамѣнимую услугу политическому воспитанію французскаго общества, его такту и самообладанію. Отбитъ почитать орлеанистскія, бонапартистскія и буланжистскія газеты, чтобы убѣдиться, какъ прочно нынѣшнее правительство, какую нравственную силу оно чувствуетъ въ себѣ. На самыя рѣзкія и лживыя нападки правительство это отвѣчаетъ презрѣніемъ. Независимая республиканская печать не дозволяетъ, конечно, вводить въ заблужденіе общественное мнѣніе и обличаетъ продѣлки и клеветы безцеремонныхъ газетъ, враждебныхъ республикѣ. Конечно, у такихъ газетъ не мало своихъ читателей, но уже отъ ихъ доброй воли зависитъ слѣпо довѣряться своимъ вождямъ или провѣрять ихъ свидѣтельствами противной стороны.
Мы упомянули выше о новомъ курсѣ, который хотѣлъ придать нѣмецкому государственному кораблю императоръ Вильгельмъ. Бурсъ этотъ, повидимому, сбивается на старый, такъ что прежній кормчій, князь Бисмаркъ, имѣетъ основаніе злорадно торжествовать. Война, которую онъ велъ, въ преданныхъ ему газетахъ, противъ новаго имперскаго канцлера и противъ политики самого императора, можетъ кончиться не преданіемъ князя Бисмарка суду, о чемъ поговаривали въ Германіи, а сближеніемъ съ нимъ правительства, уступками представителю системы желѣза и крови. Едва ли можно ожидать возвращенія Бисмаркомъ того вліянія, которымъ онъ такъ Долго пользовался; но канцлеръ Каприви заговорилъ въ рейхстагѣ по отношенію къ свободомыслящимъ такимъ тономъ, какимъ отличался бывшій канцлеръ, и этимъ вызвалъ жестокую отповѣдь вождя свободомыслящихъ, Рихтера. Центръ, въ сторону котораго передъ своимъ паденіемъ сдѣлалъ нѣсколько шаговъ князь Бисмаркъ, въ настоящее время является главною опорой правительства въ парламентѣ. При такихъ условіяхъ естественно блѣднѣютъ надежды тѣхъ партій, которыя разсчитывали на близкое торжество въ Германіи либеральныхъ идей, на ослабленіе милитаризма и бюрократизма. Тревожные признаки замѣчаются и въ государственной жизни Австро-Венгріи. Не желая идти на уступки славянамъ, — главнымъ образомъ, дѣло касалось чеховъ, — императоръ Францъ-Іосифъ и графъ Таафе рѣшились до срока распустить цислейтанскій рейхсратъ и произвести новые выборы. Результаты этихъ выборовъ таковы, что во внутренней политикѣ Габсбургской монархіи можно предвидѣть измѣненія и новыя усложненія. Нѣмецко-либеральная партія возвращается въ парламентъ почти въ прежнемъ числѣ представителей, а старо-чехи потерпѣли сильное пораженіе, — до такой степени сильное, что вожди этой партіи обнародовали манифестъ, въ которомъ заявляютъ о своемъ временномъ удаленіи съ политической сцены (въ рейхсратѣ). Побѣдителями оказались младо-чехи, выступившіе рѣшительно и рѣзко противъ пресловутаго чешско-нѣмецкаго соглашенія, выработаннаго графомъ Таафе вмѣстѣ съ Ригеромъ и другими вождями старо-чешской партіи. Соглашеніе это шло очень далеко въ уступкахъ нѣмецкимъ притязаніямъ въ Богеміи и возбудило большое неудовольствіе чешскаго народа. Побѣда младо-чеховъ знаменуетъ собою твердое намѣреніе чеховъ отстаивать свою, самостоятельность, добиваться прочной постановки національной автономіи. Каково будетъ въ данномъ случаѣ положеніе правительства и удержится ли во власти кабинетъ графа Таафе? Судя по извѣстнымъ уже результатамъ выборовъ, правительственнаго большинства, въ прежнемъ его составѣ, въ парламентѣ не существуетъ. Если министерство будетъ опираться на нѣмецко-либеральную партію и на равныя группы, которыя могутъ идти рука объ руку съ этою партіей, то необходимо полное измѣненіе программы правительственной политики. Слѣдуетъ напомнить читателямъ, что усилилось нѣсколько представительство словенцевъ, что вообще славянскіе элементы начинаютъ играть въ АвстроВенгріи все болѣе и болѣе значительную роль, и умаляется эта роль внутренними раздорами, соперничествомъ различныхъ славянскихъ народностей между собою, — давняя и печальная особенность нашего племени. Бе надо упускать изъ вида и крайне плохой избирательной системы, дѣйствующей въ Австріи. Представительство разбито по разнымъ сословнымъ и инымъ категоріямъ и число депутатовъ вовсе не находится въ соотвѣтствіе съ числомъ населенія избирательныхъ округовъ. Славянскія племена составляютъ въ Австро-Венгріи вообще болѣе 45 % всего населенія, нѣмцы въ Цислейтаніи — почти 37 %, мадьяры Транслейтаніи — около 42 %, а, между тѣмъ, въ одной половинѣ имперіи господствуютъ нѣмцы, въ другой еще болѣе рѣшительнымъ образомъ преобладаютъ венгры.
Исходъ выборовъ въ цислейтанскій парламентъ и его политика, которой будетъ слѣдовать въ ближайшее время австрійское правительство, имѣетъ огромное значеніе и для славянъ, населяющихъ Балканскій полуостровъ. Централязаторскія стремленія внутри государства неминуемо поведутъ и къ нѣкоторымъ измѣненіямъ въ международной политикѣ Габсбургской монархія. И въ настоящее время въ Босніи и Герцеговинѣ, фактически прмсоединенныхъ къ Австро-Венгріи, чувствуется довольно сильное давленіе въ смыслѣ онѣмеченія населенія этихъ областей. Поворотъ въ сторону нѣмецко-либеральной партіи, вызванный распаденіемъ прежняго парламентскаго большинства, если этотъ поворотъ совершится, вызоветъ усиленіе такого давленія. Славянскія Извѣстія и Свѣтъ сообщаютъ о сильномъ неудовольствіи среди босняковъ и герцеговинцевъ. Въ Константинополѣ эмигранты изъ Босніи и Герцеговины, безъ различія вѣроисповѣданія, собираются подать на-дняхъ Высокой Портѣ жалобу отъ имени всего народа оккупированныхъ провинцій. Въ этой жалобѣ эмигранты намѣрены изложить злополучное состояніе Босніи и Герцеговины и просить турецкаго султана передать содержаніе ихъ просьбъ великимъ европейскимъ державамъ. Тѣ же самые эмигранты обнародовали въ бѣлградской Великой Сербіи открытое письмо къ боснійскому уроженцу и храброму защитнику самостоятельности Босніи и Герцеговины противъ австро-венгерскихъ оккупаціонныхъ войскъ, Мехмедъ-али-бегу Ризванбеговичу. Въ этомъ письмѣ бывшіе его сподвижники просятъ ходатайства бега предъ султаномъ[3]. Да съ, конечно, можетъ только порадовать горячее отношеніе Свѣта къ національной самостоятельности босняковъ и герцеговинцевъ. Надо полагать, что въ основу своихъ симпатій и сужденій петербургская газета положила твердые принципы, ясныя идеи.
Нельзя отчасти не согласиться съ Септомъ и Петербургскими Вѣдомостями и по другому вопросу. Бывшій сербскій король Миланъ началъ съ своимъ бывшимъ первымъ министромъ Гарашанинымъ странную, компрометирующую ихъ обоихъ полемику. Миланъ напечаталъ въ Neue Freie Tresse письмо, въ которомъ заключается прямое обвиненіе Гарашанина въ убійствѣ двухъ женщинъ, заключенныхъ въ тюрьму за покушеніе на жизнь бывшаго короля. «Если, — справедливо замѣчаетъ Свѣтъ, — король Миланъ зналъ ранѣе о томъ, что Гарашанинъ такой подлый убійца, то какъ же онъ держалъ каторжника своимъ первымъ министромъ почти десять лѣтъ, величался имъ и скрывался за него?…»
Этотъ эпизодъ ярко, черезъ-чуръ ярко свидѣтельствуетъ, какъ управлялась Сербія королемъ Миланомъ. Общественное мнѣніе этой страны въ послѣднее время дѣлаетъ быстрые успѣхи, и все позволяетъ надѣяться, что династическіе счеты, раздоръ между Миланомъ и королевой Баталіей, борьба партій и интриги другихъ державъ пройдутъ благополучно для сербовъ, послуживши имъ серьезнымъ урокомъ. Нѣсколько лѣтъ такого управленія, при которомъ немыслимы грязныя тайны, хищенія и убійство административнымъ порядкомъ, несомнѣнно улучшатъ нравы сербскаго общества, укрѣпятъ въ немъ чувства самостоятельности и достоинства, неразлучныя съ сознаніемъ отвѣтственности и гражданскаго долга. Благодаря нынѣшнему устройству, Сербію нельзя вовлечь и въ такія кровавыя приключенія, какъ несчастная и несправедливая война короля Милана съ Болгаріей, жаль ребенка, короля Александра, дѣтство котораго проходитъ при столь печальныхъ для его нравственнаго развитія условіяхъ.
Немаловажное событіе произошло въ Норвегіи. Какъ извѣстно, норвежскій народъ давно уже недоволенъ тѣмъ преобладаніемъ Швеціи, которое установлено уніей 1815 года. Послѣдніе годы шведское правительство сдѣлало нѣсколько уступокъ норвежскимъ требованіямъ. Нынѣшнему норвежскому стортингу король Оскаръ представилъ законопроектъ, по которому въ рѣшеніи дипломатическихъ вопросовъ принимаютъ на равныхъ правахъ одинаковое число представителей шведскаго и норвежскаго государственныхъ совѣтовъ. Король былъ увѣренъ, повидимому, что его предложеніе доставитъ полное удовлетвореніе требованіямъ стортинга, но противъ законопроекта рѣзко выступилъ глава либеральной партіи Борнеръ. Онъ доказывалъ, что правительственный законопроектъ умалчиваетъ объ одномъ изъ главныхъ требованій Норвегіи, о томъ именно, чтобы министромъ иностранныхъ дѣлъ могли быть и лица норвежскаго происхожденія. Борнеръ предложилъ стортингу такую революцію: «Согласно съ мнѣніями прежняго стортинга, нынѣшній стортингъ считаетъ справедливыми требованія Норвегіи, какъ самостоятельнаго государства и пользующагося равноправностью въ уніи, и выражаетъ увѣренность, что норвежскій народъ никогда не одобритъ порядка, который можетъ послужить препятствіемъ къ полному осуществленію его правъ въ сферѣ дипломатическихъ сношеній»[4]. Борнеръ высказалъ въ своей рѣчи желаніе, чтобы Норвегія имѣла своихъ особыхъ посланниковъ, консуловъ и т. п. Первый министръ Стать, возражая вождю оппозиціи, замѣтилъ, что его требованія ведутъ къ расторженію союза между Норвегіей и Швеціей. Тѣмъ не менѣе, стортингъ большинствомъ голосовъ принялъ резолюцію Борнера, вслѣдствіе чего министерство Стата и король принуждены обратиться за составленіемъ новаго кабинета къ вождямъ оппозиціи. Корреспондентъ Новостей говоритъ по этому поводу: "Паденіе этого разумно-консервативнаго министерства, успѣвшаго заслужить себѣ довѣріе страны, повсемѣстно возбудило недовольство и какой-то неопредѣленный страхъ передъ будущимъ. Всѣмъ кажется, говорятъ здѣшнія газеты, что теперь наступило время всякаго рода приключеній и неожиданностей, а это особенно нежелательно теперь, «копта такъ сильно мы нуждаемся въ мирѣ и спокойствіи для развитія всѣхъ практическихъ мѣропріятій, стоящихъ на очереди, и когда намъ грозятъ съ Востока» (?). Намъ кажется, опасенія корреспондента Новостей представляются неосновательными. То демократическое движеніе, которое привело въ настоящее время къ отставкѣ консервативнаго кабинета, возникло въ Норвегіи уже давно и развивалось, хотя и медленно, но постоянно. Быть можетъ, движеніе это приведетъ и къ полному отдѣленію Норвегіи отъ Швеціи, государственный строй которой значительно отличается отъ норвежскаго. Возможны, разумѣется, волненія, тревоги, острыя проявленія борьбы изъ-за такихъ первостепенныхъ для народа интересовъ, но такія явленія составляютъ необходимую принадлежность всѣхъ глубокихъ общественныхъ и государственныхъ видоизмѣненій, и покуда нѣтъ никакихъ основаній предполагать наступленія для Норвегіи сколько-нибудь тягостнаго кризиса.
Это обозрѣніе было окончено, когда телеграфъ принесъ извѣстіе о смерти Виндгорста и принца Наполеона. Кончина вождя партіи центра безспорно ослабитъ ея значеніе въ парламентѣ, а смерть принца Наполеона, наоборотъ, нѣсколько усилитъ бонапартистовъ, которымъ вредило соперничество принца Виктора съ его отцомъ.