ИНОСТРАННОЕ ОБОЗРѢНІЕ.
правитьПоложеніе вещей въ Германской имперіи продолжаетъ быть напряженнымъ и усилія реакціонныхъ партій, попрежнему, сопровождаются успѣхомъ. Надежды и намеки либеральныхъ газетъ на то, что законнымъ стремленіямъ здравомыслящей части германскаго общества будетъ предоставленъ достаточный просторъ, не суждено было оправдаться. Правда, прусскій министръ внутреннихъ дѣлъ уволенъ, наконецъ, въ отставку; но это совершилось послѣ парламентскихъ преній, въ которыхъ вожди свободномыслящихъ разоблачили вопіющія злоупотребленія Путкаммера при выборахъ въ прусскую палату депутатовъ. Архаическое представленіе объ авторитетѣ власти, который будто бы колеблется, когда несправедливый или неспособный министръ лишается, подъ давленіемъ общественнаго мнѣнія, своего отвѣтственнаго поста, — это ошибочное представленіе устраняется до нѣкоторой степени мудрымъ актомъ императора Фридриха. Князь Бисмаркъ рѣшилъ пожертвовать своимъ вѣрнымъ слугою и выторговалъ за то согласіе императора на реакціонный законъ, удлиняющій періодъ депутатскихъ полномочій членовъ парламента съ трехъ на пять лѣтъ. Конечно, и паденіе министра, олицетворявшаго собою реакцію, относившагося съ высокомѣріемъ и грубостью къ правамъ и достоинству парламента, является утѣшительнымъ фактомъ для нѣмецкихъ либеральныхъ партій. Важно и то вѣское осужденіе вмѣшательству правительства въ избирательную агитацію, которое произнесено императоромъ Фридрихомъ. Въ упованіи на то, что свободолюбивый государь не приметъ, по своей тяжкой болѣзни, никакихъ рѣшительныхъ мѣръ противъ одного изъ крупнѣйшихъ представителей реакціоннаго направленія въ правительственныхъ сферахъ, противъ Путкаммера, средняя и низшая прусская администрація быстро могла бы спуститься до позорнаго уровня наполеоновской бюрократіи. Ударъ, поразившій прусскаго министра внутреннихъ дѣлъ, будучи не лишенъ и политическаго значенія, имѣетъ значеніе акта справедливости, доказываетъ торжественно возвѣщенное императоромъ Фридрихомъ намѣреніе — строго и точно охранять конституцію.
Тѣмъ не менѣе, реакціонное движеніе, поощряемое имперскимъ канцлеромъ и другими высокопоставленными лицами, продолжаетъ заявлять о себѣ съ шумомъ и наглостью, которые поражаютъ удивленіемъ въ народѣ, прославленномъ философскимъ спокойствіемъ и поэтическою сантиментальностью. Во главѣ реакціонно-лютеранскихъ вакханалій на этотъ разъ надо упомянуть постановку на сценѣ одного изъ берлинскихъ театровъ духовной пьесы пастора Трюмпельмана. Это произведеніе въ самыхъ рѣзкихъ и циническихъ выраженіяхъ осмѣиваетъ католицизмъ и восторженно прославляетъ протестантскій піэтизмъ. Разыграть эту патріотическую, по мнѣнію реакціонеровъ, пьесу взялись студенты Берлинскаго университета, давно уже утратившіе не патріотическую репутацію умныхъ, серьезно-трудящихся людей. Власти, однако, задержали представленіе и потребовали нѣкоторыхъ сокращеній и смягченій пьесы. И, по нашему мнѣнію, напрасно: лучшимъ лѣкарствомъ отъ злоупотребленій свободою является сама свобода. Теперь обозленные реакціонеры-лютеране будутъ вопіять противъ стѣсненій, которыя налагаетъ на нихъ правительство. Въ надеждѣ на скорое наступленіе благопріятныхъ для нихъ временъ, всѣ эти піэтисты не прочь разыграть роль (непродолжительную, иначе они не рискнули бы) чуть ли не мучениковъ за идею. Не вмѣшайся администрація, грубый лютеранскій фарсъ былъ бы разыгранъ при неистовыхъ рукоплесканіяхъ лицемѣрно-благочестивыхъ реакціонеровъ и въ скоромъ времени былъ бы забытъ. Бѣсноватымъ студентамъ, предводимымъ пасторами, утратившими всякое пониманіе духа того великаго движенія, которое называется реформаціею, скоро надоѣла бы роль комедіантовъ. А теперь броженіе можетъ пойти въ глубь.
Больше, чѣмъ въ Германіи, подвинулось разрѣшеніе внутренняго политическаго кризиса во Франціи. Бравый генералъ Буланже внесъ, наконецъ, въ палату депутатовъ свое заранѣе прославленное предложеніе о пересмотрѣ конституціи. Буланже читалъ свое предложеніе, — стало быть, его мотивы и изложеніе тщательно обдуманы имъ. Тѣмъ болѣе жалкое впечатлѣніе производитъ этотъ документъ. Нѣсколько избитыхъ и нелѣпыхъ нападеній на парламентаризмъ, да нѣсколько туманныхъ фразъ и противорѣчій — вотъ все содержаніе пресловутой рѣчи. Генералъ Буланже ухитрился единовременно высказаться и за отмѣну поста павы государства — президента республики, и за подчиненіе министровъ не парламенту, а именно главѣ государства. На поддержку предложенію о роспускѣ палаты и о пересмотрѣ конституціи выступили Кассаньякъ (бонапартистъ) и герцогъ Ларошфуко (легитимистъ). Противъ выступили министръ-президентъ Флокэ и вождь крайней лѣвой Клемансо. Въ краткихъ, полныхъ ума, любви къ родинѣ и свободнымъ учрежденіямъ рѣчахъ, оба республиканскіе ораторы съ негодованіемъ заклеймили демагогическую агитацію претендента въ диктаторы, въ спасители Франціи. Восторженныя рукоплесканія покрыли рѣчи Флокэ и Клемансо, и всѣ фракціи республиканскаго большинства палаты единодушно отвергнули предложеніе честолюбиваго, потерявшаго голову, генерала.
Правительство не отказывается отъ пересмотра конституціи, о согласіи на который оно заявило при своемъ вступленіи во власть. Флокэ сказалъ въ коммиссіи по пересмотру конституціи, что въ данномъ случаѣ положеніе кабинета вполнѣ опредѣленно. При нынѣшнихъ обстоятельствамъ, внѣшнихъ и внутреннихъ, правительство полагаетъ, что часъ пересмотра еще не насталъ. Кабинетъ Флокэ понимаетъ этотъ пересмотръ въ смыслѣ, разумѣется, упроченія республиканскихъ учрежденій и согласованія законныхъ требованій всѣхъ республиканскихъ группъ. Правительство можетъ совершить этотъ трудъ лишь при поддержкѣ исключительно республиканскаго большинства, отвергая самымъ рѣшительнымъ образомъ всякое содѣйствіе бонапартистовъ, буланжистовъ и орлеанистовъ. И нельзя не признать, что настоящій моментъ дѣйствительно неудобенъ для сложной работы пересмотра конституціи. Она вызоветъ, — нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣнія, — страстныя и запальчивыя пренія, а международныя отношенія Франціи требуютъ теперь особенной зоркости и сдержанности. Ожесточенныя усилія князя Бисмарка онѣмечить отнятыя у Франціи провинціи вызвали новую несправедливую и очень стѣснительную для ни въ чемъ неповинныхъ людей мѣру. Проѣздъ черезъ Эльзасъ и Лотарингію изъ Франціи обставленъ теперь, по распоряженію германскаго правительства, массою крайне обременительныхъ для каждаго путешественника формальностей. Нѣсколько депутатовъ внесли было по этому поводу предложеніе принять репрессивныя мѣры по отношеніе къ лицамъ, пріѣзжающимъ изъ-за нѣмецкой границы, но предложеніе это, послѣ превосходной рѣчи министра иностранныхъ дѣлъ, было отвергнуто почти единогласно. Гобле сказалъ, что Французская республика считаетъ домомъ чести держать свои границы открытыми для иностранцевъ, и эти слова должны болѣзненно отозваться въ душѣ каждаго нѣмца, не изувѣченнаго милитаризмомъ и піэтизмомъ.
Еще болѣе серьезнымъ показателемъ тревожнаго политическаго состоянія Европы и изолированности Французской республики служитъ рѣчь венгерскаго министра-президента. Тисса выступилъ въ палатѣ депутатовъ съ рѣшительнымъ совѣтомъ мадьярскимъ предпринимателямъ не посылать своихъ произведеній на всемірную выставку въ Парижѣ въ будущемъ году. Глава транслейтанскаго правительства имѣлъ развязность сказать, что французское правительство до такой степени слабо и неустойчиво, что оно не можетъ оградить интересовъ венгерскихъ гражданъ отъ ущерба, а венгерскаго флага отъ оскорбленія. Въ Берлинѣ очень понравилось это удивительное заявленіе, но оппозиція въ палатѣ депутатовъ выразила горячій протестъ противъ опрометчивыхъ словъ министра-президента. Депутаты крайней лѣвой венгерскаго парламента немедленно обнародовали слѣдующее заявленіе: «Партія независимости была очень изумлена образомъ дѣйствій министра торговли по отношенію къ гражданамъ, которые имѣютъ намѣреніе принять участіе въ парижской выставкѣ. Члены этой партіи съ негодованіемъ выслушали отвѣты Сечени и Тиссы на запросъ, внесенный отъ нашего имени депутатомъ Гельфи. Слова министра не только изобличаютъ реакціонныя чувства, совсѣмъ неприличныя министру свободнаго и конституціоннаго государства и несовмѣстимыя съ интересами венгерской промышленности, но они еще способны оскорбить чувства французской націи, съ которою мы находимся въ дружественныхъ отношеніяхъ. Хотя принципы партіи независимости имѣютъ базисомъ конституціонную монархію, и хотя эта партія желаетъ поддержанія союза съ Германіей, она считаетъ, однако, необходимымъ высказать самое энергическое порицаніе поведенію министра торговли и словамъ Тиссы. Члены партіи независимости выражаютъ самыя искреннія пожеланія успѣху выставки въ память 1789 года, — эпохи благодѣтельной для человѣчества, которую партія не смѣшиваетъ съ періодомъ, слѣдовавшимъ за этою эпохой. Партія желаетъ, чтобы Французская республика шествовала по пути внутренняго и внѣшняго мира. Члены партіи независимости не сомнѣваются, что ихъ чувства раздѣляетъ вся венгерская нація».
Французское правительство не могло, конечно, ограничиться выраженіями любви со стороны оппозиціи венгерской палаты депутатовъ, и посолъ республики при вѣнскомъ дворѣ пожелалъ получить объясненія отъ общеимперскаго министра иностранныхъ дѣлъ. Графъ Кальноки разсыпался въ дипломатическихъ любезностяхъ, рѣшительно отрицая, чтобы Тисса имѣлъ самое отдаленное намѣреніе оскорбить Францію. Само собою разумѣется, что выходка венгерскаго министра-президента послужила поводомъ къ запросу во французскомъ парламентѣ, — запросъ этотъ повелъ въ новому торжеству Гобле. Отвѣтъ министра иностранныхъ дѣлъ Французской республики отличался такимъ спокойствіемъ, вѣжливостью и, въ то же время, былъ полонъ такимъ достоинствомъ, что произвелъ глубокое впечатлѣніе во всей Европѣ. Гобле сказалъ: «Я понимаю волненіе, овладѣвшее почтеннымъ ораторомъ (Жервиль-Реашемъ, внесшимъ запросъ), когда онъ узналъ о событіи, о которомъ онъ только что говорилъ, — волненіе, которое раздѣлила съ нимъ вся палата». Правительство, сообщилъ министръ иностранныхъ дѣлъ, уже приняло свои мѣры. Не слѣдуетъ, однако, преувеличивать значеніе происшедшаго. Празднованіе столѣтія французской революціи не можетъ, конечно, вызвать всеобщаго сочувствія со стороны иностранныхъ правительствъ. «Въ настоящее время, — продолжалъ Гобле, — какъ и первоначально, мы расположены принять съ благодарностью всякое согласіе, хотя число участниковъ будущей выставки теперь уже настолько велико, что можно увѣритъ васъ въ ея полномъ успѣхѣ, каковы бы ни были колебанія послѣдняго часа. Мы ничего не имѣемъ, — замѣтилъ министръ, — противъ тѣхъ, кто предпочелъ воздержаться отъ участія на выставкѣ». Переходя затѣмъ къ рѣчи Тиссы, Гобле представилъ краткій очеркъ отношеній къ выставкѣ австро-венгерскаго комитета, которому въ прошломъ году самъ Тисса обѣщалъ содѣйствіе правительства. Никто не сомнѣвается, что это правительство могло перемѣнить свое рѣшеніе; но, — говорилъ Гобле, — «венгерскій министръ не могъ для того, чтобъ оправдать свое мнѣніе, употребить тѣ два выраженія, которыя онъ употребилъ, которыя напомнилъ г. ЖервильРеашъ, которыя сами по себѣ непозволительны и которыя, очевидно, превзошли мысль оратора». Сообщивъ палатѣ объ объясненіяхъ графа Кальноки, французскій министръ иностранныхъ дѣлъ представилъ нѣсколько соображеній о международной политикѣ республики и кончилъ свою покрытую взрывомъ рукоплесканій рѣчь такими словами: «наша внѣшняя политика никому не угрожаетъ, никого не вызываетъ, она проста, ясна, миролюбива и исполнена достоинства; она отвѣчаетъ, я убѣжденъ, истиннымъ желаніямъ страны».
Даже вѣнскія газеты вынуждены были признать, что въ данномъ случаѣ на сторонѣ Гобле были и справедливость, и тактъ, и правильное пониманіе государственныхъ интересовъ. Конечно, не республиканская Франція составляетъ угрозу европейскому миру и не Россія, о необходимости войны съ которой проповѣдуютъ въ Берлинѣ подручные имперскому канцлеру профессора, какъ Вагнеръ, и наемные публицисты въ союзѣ съ искренними сторонниками реакціи. Сломить Францію нельзя, покуда на это не послѣдуетъ согласіе нашего отечества, а такого согласія никогда быть не можетъ, потому что для Россіи и всего славянскаго міра безусловно необходимо существованіе сильной и свободной Франціи, министры которой не пойдутъ въ услуженіе князю Бисмарку и не ринутся, съ другой стороны, въ безумныя приключенія. Глубокая потребность мира всего болѣе нарушается политикою Германской имперіи. «Въ то время, — говоритъ профессоръ гр. Камаровскій, — какъ правительства, въ наши дни, истощаютъ всѣ свои средства въ соревнованіи превзойти другъ друга страшными вооруженіями, населеніемъ повсюду овладѣваетъ все рѣшительнѣе стремленіе къ миру. Раздаются голоса о необходимости для государствъ приступить къ разоруженію. Многіе серьезные умы, понимая, что эта задача разрѣшима только на почвѣ международной, трудятся надъ условіями введенія международной организаціи»[1].
Графъ Камаровскій указываетъ на главныя политическія причины, которыя угрожаютъ миру, превращаютъ европейскія государства въ военные лагери, ведутъ къ разоренію народа. Первое мѣсто въ этомъ отношеніи московскій ученый отводитъ антагонизму между Германіей и Франціей, между Англіей и Россіей. «Своимъ объерненіемъ Германія, — говоритъ графъ Камаровскій, — достигла вполнѣ законной цѣли, но въ завершительной части этого акта она совершила два тяжкихъ нарушенія международнаго права: она вела войну съ Франціей съ совершенно излишнею суровостью и безпощадностью и она отторгла отъ нея Эльзасъ-Лотарингію». Гр. Камаровскій видитъ исходъ изъ невыносимаго положенія, созданнаго жестокостью побѣдителей, въ рѣшеніи Европы, которая или создала бы изъ Эльзасъ-Лотарингіи нейтральное государство, или присоединила бы ее къ Швейцаріи, или подѣлила бы между Франціей и Германіей. При всемъ идеализмѣ и мечтательности предложенія московскаго профессора, оно въ существѣ дѣла является самымъ практическимъ, если бы государственные люди Европы поставили себѣ цѣлью дѣйствительное успокоеніе нашей части свѣта, дѣйствительное установленіе прочнаго мира. Всякое иное рѣшеніе, то-есть новая война, кто бы въ ней ни побѣдилъ, въ высокой степени опасно. Окончательнаго разгрома Франціи нельзя допустить въ интересахъ и справедливости, и цивилизаціи. Побѣда надъ Германіей повела бы къ стремленію послѣдней добиться возмездія. Остается еще одинъ исходъ, о которомъ не говоритъ графъ Камаровскій: успокоеніе на совершившемся, примиреніе французовъ и жителей Эльзасъ-Лотарингіи съ нѣмецкимъ захватомъ. Но это предположеніе очень мало вѣроятно вслѣдствіе сильно развитаго національнаго чувства у французовъ и грубыхъ насилій германскаго правительства, стремящагося онѣмечить завоеванныя области.
Нашъ авторъ-идеалистъ непоколебимо вѣрить въ побѣдоносное и быстрое развитіе идеи европейскаго конгресса, который состоялъ бы не изъ цеховыхъ дипломатовъ и разрѣшалъ бы международные споры и притязанія. Указывая на давнюю враждебность Россіи и Англіи, графъ Камаровскій говоритъ, что, кромѣ борьбы изъ-за восточнаго вопроса, вражда эта объясняется противуположностью всего внутренняго строя названныхъ государствъ. «Англія всегда сочувствовала успѣху либеральныхъ идей и учрежденій въ Европѣ. Россія смотрѣла на себя, какъ на главный оплотъ неограниченной монархической власти и консервативныхъ тенденцій въ политикѣ». Авторъ статьи Ученыхъ Записокъ Московскаго университета глубоко вѣруетъ, что и этотъ антагонизмъ исчезнетъ: «Нѣтъ основанія сомнѣваться, — говоритъ онъ, — что рано или поздно Россія вступитъ болѣе твердо и послѣдовательно, чѣмъ было доселѣ, на путь постепенныхъ, здраво обдуманныхъ политическихъ реформъ». Въ будущемъ графу Камаровскому представляются въ Европѣ три федераціи: романская, германская и славянская.
Нечего и говорить, что этимъ, — пусть называютъ ихъ наивными, — этимъ честнымъ и великодушнымъ надеждамъ ученаго, глубоко, вѣрящаго въ науку и человѣчество, мы отъ всей души сочувствуемъ. Но бѣда вотъ въ чемъ: обстоятельства все мѣняются и усложняются. Къ прежнимъ условіямъ и причинамъ международной вражды присоединяются новыя, которыя въ каждый моментъ могутъ вызвать кровавую войну. Графъ Камаровскій не касается внутреннихъ причинъ войны между современными европейскими государствами «на томъ основаніи, что объ устраненія ихъ призвано заботиться исключительно каждое отдѣльное государство, а не какая-либо международная организація». Намъ это соображеніе представляется, однако, неубѣдительнымъ. Если существуютъ внутреннія причины международныхъ столкновеній и опустошительныхъ войнъ, то нельзя отсѣкать ихъ отъ изученія и оцѣнки результатовъ этихъ причинъ. Формальныя перегородки между правомъ международнымъ и правомъ государственнымъ, необходимыя для ученой работы, не должны, однако, затемнять въ сознаніи представленія о живой связи живыхъ народовъ. Самъ графъ Камаровскій вынужденъ упоминать о внутреннемъ строѣ государствъ, какъ представляющемъ большія или меньшія гарантіи справедливости этого государства въ отношеніяхъ въ сосѣдямъ. Безспорно, напримѣръ, что международная политика Австро-Венгріи, подчиняющаяся руководительству князя Бисмарка, объясняется внутреннею жизнью этого государства, соотношеніями населяющихъ его народовъ, борьбою ихъ интересовъ. Преобладаніе мадьяръ и нѣмцевъ прямо вызываетъ подчиненіе Берлину. Если славянскимъ народамъ Габсбургской монархіи удастся добиться большей самостоятельности, болѣе широкаго и прочнаго самоуправленія, то шансы европейскаго мира увеличатся, потому что не въ интересахъ славянъ поддерживать военное преобладаніе Германіи, а безъ поддержки со стороны Австро-Венгріи Германія не можетъ вести войны съ Франціей, имѣя на восточной границѣ такого могучаго сосѣда, какъ наше отечество. Иными словами: каждое улучшеніе внутренней жизни того или другаго государства, каждый новый успѣхъ просвѣщенія и гуманности въ его предѣлахъ становится болѣе или менѣе значительнымъ факторомъ улучшенія и международныхъ отношеній. Въ свою очередь, правильныя международныя отношенія не могутъ не отражаться благодѣтельнымъ образомъ и на внутренней жизни государства. Эту простую истину приходится повторять, потому что у насъ въ погонѣ за успѣхами внѣшней политики нерѣдко забывается тѣснѣйшая зависимость прочныхъ успѣховъ въ этомъ отношеніи отъ свободнаго развитія внутреннихъ силъ народа. Съ другой стороны, въ нашей печати слышатся иногда и такіе толки, будто на международныя отношенія совсѣмъ не стоитъ обращать вниманія. И то, и другое воззрѣніе указываетъ на недостаточную зрѣлость политической мысли, безъ которой не можетъ крѣпнуть современное государство.
Когда наше обозрѣніе было окончено, телеграфъ принесъ извѣстіе о кончинѣ императора Фридриха III. Это извѣстіе глубоко опечалитъ всѣхъ сторонниковъ европейскаго мира и правильнаго развитія государственныхъ учрежденій. Западно-европейская печать, въ томъ числѣ и республиканскія французскія газеты, воздаетъ теплыя похвалы уму, трудолюбію и либерализму покойнаго императора. Его трехмѣсячное царствованіе составляетъ знаменательный и трагическій эпизодъ въ исторіи Германіи.
- ↑ Графъ Л. А. Камаровскій: «О политическихъ причинахъ войны въ современной Европѣ» (Ученыя Записки Московскаго университета, юридическій отдѣлъ, выпускъ шестой).