1880.
правитьМитревна, старуха, жила въ экономкахъ. Занимается отдачею жильцамъ угловъ.
Жильцы Митревны.
Филиппъ Михайлычъ, лакей безъ мѣста.
Будкинъ, былъ нѣкогда провинціальнымъ актеромъ.
Арефьичъ, старикъ; живетъ Богъ знаетъ чѣмъ.
Наталья Федоровна, племянница Митревны, генеральская горничная.
Андрей Филатычъ, военный писарь.
Митрофанъ Иванычъ, театральный сторожъ, кумъ Митревны.
Луша, горничная; живетъ въ одномъ домѣ съ Митревной.
О, Господи, оглушилъ совсѣмъ! Филиппъ Михайловичъ, да брось ты эту трубу! Ну, что она тебѣ далась? Сибирь, просто Сибирь! Диви бы струментъ хорошій былъ, или бы выходило что, а то одно только безобразіе!
Нѣтъ, Матрена Митревна, вы этого не извольте говорить, я ужъ теперь эту самую пѣсню наигрывать могу. Вотъ послушайте… (Трубитъ).
Честью тебя просятъ, оставь! Ну, хоть для имянинъ моихъ брось! Вѣдь насъ съ квартиры сгонятъ. Давеча я къ обѣднѣ шла, такъ дворникъ и то говорилъ: кто это, говоритъ, у васъ на трубѣ играетъ? Жильцы жалуются: покоя, говорятъ, нѣтъ. Онъ бы хоть окошко-то закрывалъ.
Жалуются? А вѣдь это за вчерашнее. Вчера я гляжу въ окошко и вижу, что по двору старуха чиновница плетется, вотъ что надъ нами-то живетъ. Съ кулькомъ, — надо статься изъ рынка. Захотѣлось мнѣ ее попугать: высунулся изъ окошка, да какъ трубну на нее въ трубу, — она такъ и присѣла. Ругаться начала. Страсть какъ ругалась!
Вотъ видишь, обругала, а тебѣ все неймется.
Что-жъ что обругала? Брань на вороту не виснетъ. Собака лаетъ — вѣтеръ носитъ.
Ужъ по мнѣ заводить инструментъ, такъ заводить хорошій, напримѣръ: гитару. По крайности слушать пріятно и чувствительно.
Гитару-то надо купить… А купить на какія деньги? Купило-то у насъ притупило. Труба даромъ досталась, баринъ подарилъ. Холостой былъ, такъ игралъ на ней, а какъ женился, такъ ему жена и запретила. Славно онъ игралъ! (Смотритъ въ окно и кричитъ): Лукерья Ивановна, куда это вы спѣшите? Въ лавочку?.. Гостинчика принесите… (летучій поцѣлуй).
Вотъ ты тоже до женскаго пола охотникъ, дѣвушекъ обижаешь, а это нехорошо.
Черезъ женскій полъ я, Матрена Митревна, истинно несчастный человѣкъ. Черезъ женскій полъ я мѣста лишился, да вотъ и вчера ходилъ наниматься въ полковницѣ, — такъ тоже черезъ женскій полъ не взяли. А мѣсто хорошее: десять рублей жалованья и горячее отсыпное. Выходитъ барыня, взглянула на меня, и говоритъ: «нѣтъ, говоритъ, ты мнѣ не годишься, мнѣ нужно человѣка постарше, потому у меня двѣ горничныя молодыя, а я въ своемъ домѣ разврата не терплю»… Да я, говорю, сударыня, на нихъ и вниманія обращать не буду. Что мнѣ въ нихъ? Мнѣ онѣ словно трава. «Нѣтъ, ужъ это, говоритъ, вы завсегда такъ говорите, а потомъ и заведете шуры-муры». Такъ и не взяла… (Молчаніе. Ложится на диванъ и начинаетъ плевать въ сторону).
Ты опять плеваться! Ну, что это за манера у тебя? Видишь, полъ чистый.
Да ужъ это такъ, отъ скуки.
Пошолъ бы прогуляться. День воскресный, на улицѣ народу много.
Не пойду. Что такъ зря-то болтаться?
Ну, въ лавочку сходя, спроси: не слыхалъ-ли лавочникъ что о мѣстѣ? Пріятелей просилъ бы.
Что-жъ каждый-то день по одному мѣсту болтаться? Вчера ходилъ, спрашивалъ. Теперь бы мнѣ слѣдовало по настоящему поденно въ офиціантахъ ходить, да фракъ въ мытьѣ!..
Ужъ заложилъ? Ахъ ты какой!
Что-жъ мнѣ дѣлать-то? Сами же вы вчера за квартиру деньги просили.
Какой же ты послѣ этого лакей? Лакей безъ фрака, что солдатъ безъ ружья.
Страсть какъ голова трещитъ! Митревна, Бога ради, сбѣгайте, принесите косушку.
Ну, вотъ еще что выдумалъ. Стану я въ день своего ангела по кабакамъ шляться. Выпей вотъ, я тебѣ рюмочку поднесу. Поздравь меня съ ангеломъ…
Что рюмка! Еще хуже будетъ, только разбередишь себя. Сдѣлайте божескую милость.
Не пойду я. Ступай самъ въ кабакъ, тамъ и выпьешь. Только уже пьяный сюда не являйся, потому у меня гости будутъ…
Я бы и пошелъ, да боюсь, что тогда я противъ пропорціи выпью, а тогда я въ себѣ невластенъ, все пропить могу. Сходите!..
Ни за что на свѣтѣ!
Ну, такъ ужъ поднесите хоть рюмочку-то. (Митревна наливаетъ ему изъ полуштофа рюмку водки. Онъ пьетъ). Съ ангеломъ! (Вздыхаетъ). Боже, очисти мя грѣшнаго! (Уходитъ за ширмы)
Здравствуйте, матушка Митревна. Съ ангеломъ! Сто лѣтъ вамъ жить и не стариться! (Троекратно цѣлуется съ Митревной).
Садись, Арефьичъ. Вѣдь, поди сморился… Гдѣ побывалъ?
Все по благодѣтелямъ, все по благодѣтелямъ У Андріана Матвѣича былъ. Господи, какъ люди поднимаются! Еще казачкомъ его помню, махонькимъ мальчишкой уши ему диралъ, а нынче онъ у графа Басманова полнымъ дворецкимъ состоитъ. Всему дому воротила и хорошія деньги наживаетъ. Да… въ баньку съ нимъ ходили. Перцовкой я его натеръ. Самъ-то онъ толстъ, такъ не можетъ. Вотъ, Митревна, я и вѣничекъ принесъ, потому оно по хозяйству пригодится. Ужъ и благодать же въ банѣ была! Паръ легкій, вѣники душистые. Ахъ, у нашего барина покойника, дай Богъ царство небесное, эти бани-то были, такъ просто бѣда! Бывало сосѣднихъ помѣщиковъ созоветъ — и въ баню… Вина въ волю. На каменку пѣнникомъ поддаютъ. Сами перепьются, насъ перепоятъ, да изъ бани-то въ "адъ, какъ мать родила, выскочатъ да на лугу танцы и начнутъ танцовать. Прежніе-то господа веселые были; нынче уже не то! (Киваетъ головой на ширмы). Что сосѣдъ-то пьетъ?
Пьетъ. Охъ, какъ пьетъ. Не приведи Богъ каь!
Скверно. Вѣдь этакъ онъ пожалуй до неумытыхъ допьется.
Ужъ допился, Арефьичь, допился… Вчера это я передъ всенощной прилегла соснуть, только вздремнула, вдругъ какъ онъ заоретъ во все горло. Я такъ съ постели горохомъ и скатилась. Подбѣгаю къ нему, а онъ стоитъ въ одномъ исподнемъ, руками машетъ и реветъ во все горло: уберите ихъ, уберите! Смотрю, никого нѣтъ. А это онъ до нихъ, не въ день ангела будь помянуты, допился.
Да, пьянство это пуще всего на свѣтѣ.
А вотъ, Арефьичь, говорятъ, что у пьющаго человѣка подъ сердцемъ такая жаба сидитъ, которая этого самаго винища проситъ.
Про жабу не слыхалъ, матушка, а что эти люди злыми людьми испорчены, такъ это вѣрно. Ну-съ, былъ я еще у купца Подъѣдалова. Тоже нашего барина крестьяниномъ былъ, а теперь домъ, каменный выстроилъ. Добрѣйшій души человѣкъ. Рублишко мнѣ далъ, да пальтишко старенькое подарилъ. (Достаетъ изъ мѣшка пальто). Новенькое, совсѣмъ новенькое.
Да, новое! Тетка Агафья носила да до дыръ проносила!
А ты, молодецъ, наживи прежде свое такое, да послѣ и говори.
Что-же, у насъ и почище бывали. Было время, мы и при часахъ съ цѣпочкой ходили. (Отходитъ и ложится на диванъ).
Мало-ли что было! Было да сплыло! (Беретъ мѣшокъ, пальто, уноситъ ихъ за занавѣску и снова возвращается).
А я гостей дожидаюсь, да что-то нейдутъ. Кумъ хотѣлъ быть, племянница Наташа, что у генеральши Потасканьевой въ горничныхъ живетъ, да еще кой-кто. Я тебѣ, Арефьичъ, по секрету скажу: я вѣдь Наташу-то куму сватаю. Конечно, онъ вдовецъ, а все-таки мужчина въ самой порѣ и на коронной службѣ состоитъ. Онъ при театрѣ сторожемъ служитъ. Жалованье жалованьемъ, а то они платье господское сохраняютъ и за это получаютъ. Ну, кто гривенникъ дастъ, кто пятіалтынный, смотришь — оно и наберется. Вѣдь курочка по зернышку клюетъ да сыта бываетъ. Онъ вотъ Наташу-то посмотрѣть придетъ, такъ можетъ быть и порѣшимъ сегодня.
Дай Богъ! Дай Богъ!
Конечно. Что-жъ мужчинѣ такъ-то жить? Вѣдь одурѣешь.
Истинно, матушка, одурѣешь. Вотъ хоть бы я. Первый-то разъ я женился сейчасъ послѣ француза. Ужъ я тогда былъ у нашего барина полнымъ офиціантомъ. А второй-то разъ я женился въ первую холеру: за сорокъ лѣтъ мнѣ тогда было, а тоже не могъ безъ бабы жить.
Такъ что-жъ что за сорокъ? Мужчина и въ пятьдесятъ лѣтъ еще въ самой порѣ для женитьбы. Вонъ я у статскаго генерала Лаканьева въ экономкахъ жила: пятидесяти годочковъ онъ, голубчикъ, душу Богу отдалъ… (Плачетъ).
Боже, очисти мя грѣшнаго! (Выходитъ). Арефьичъ, сходи, купи мнѣ косушечку.
Фу, какъ ты меня испугалъ, Иванъ Иванычъ. Что у тебя за голосъ? Словно въ пушку…
Зачѣмъ? зачѣмъ? Знаешь, есть сказано: пей, да не опохмѣляйся. Хочешь, я тебя отъ этого запою вылечу. Я средство знаю. Пойдемъ-ка я тебѣ скажу. (Уходитъ съ нимъ за ширмы).
А, Лукерья Ивановна! Толстое почтеніе съ кисточкой, поклонъ съ набалдашникомъ. Что-жъ, гостинца принесли? Безъ гостинца не выпущу. (Загораживаетъ ей дорогу).
Филиппъ Михайлычъ, постой, не балуйся! Здравствуй, Луша!
Здравствуйте, съ ангеломъ… Ужъ извините, что безъ даровъ. Жалованье еще не получали.
Лукерья Ивановна, что-жъ вы со мной-то не поцѣловались? Вѣдь мнѣ обидно.
Видишь, что выдумали! Нынче не Свѣтло Христово Воскресенье, чтобъ съ мужчинами цѣловаться.
Что на свѣтѣ прежестоко?
Прежестока есть любовь…
Зачѣмъ пришла, то и забыла. Вѣдь я вамъ кофейникъ принесла. Вотъ возьмите. Теперь господа отпили кофей, такъ не хватятся. Только вы, Бога ради, потише, чтобъ не помять его.
Ну вотъ! Пуще глаза беречь буду. У меня и свой есть, да малъ. Выпьютъ гости по чашечкѣ, ну и весь. Садись, что такъ-то стоишь…
Да нельзя, Матрена Митревна, бѣжать надо. Сейчасъ сама пришла отъ обѣдни, весь хвостъ у платья отшлепала. Не замой-ка — бѣда! Раскричится на весь домъ. Прощайте, ужо уберусь, такъ забѣгу. (Цѣлуется съ Митревной, хочетъ уходитъ и вновь возвращается). Слышали, Дарью-то вѣдь вчера отъ мѣста отказали, и два съ полтиной изъ жалованья вычли. У нихъ чайная ложка пропала.
Скажи на милость! Ай, жалость какая! А я ее сегодня во снѣ видѣла.
А водовозъ Иванъ, говорятъ, нашелъ эту ложку въ помойной ямѣ и въ кабакъ заложилъ. Прощайте, заболталась. Пора!..
Лукерья Ивановна, я васъ не выпущу. Подарите поцѣлуйчикъ.
Пустите! Какъ вамъ не стыдно? Меня изъ-за васъ ругать будутъ.
Не пущу! (Въ дверяхъ показывается Митрофанъ Иванычъ, Луша, воспользовавшись этимъ случаемъ, убѣгаетъ. Филиппъ бѣжитъ за ней).
Здравствуйте, кумушка! Съ ангеломъ!.. съ имянинами!..
Спѣсивъ, спѣсивъ, куманекъ! Ухъ я ждала, ждала, да и ждать перестала. (Троекратно цѣлуется съ нимъ).
Вотъ вамъ, кумушка, платочекъ. Носите да насъ поминайте. Извините на малости…
И, кумъ, ну къ чему это? Къ чему изъяниться? Ей-Богу, мнѣ совѣстно.
Что за изъянъ! Вѣдь это не покупное, а послѣ жены покойницы.
Ну, спасибо, коли такъ. Удружилъ. Ужъ я тебѣ за это хорошую невѣсту высватаю. Садись, куманекъ. Съ дорожки-то винца?
Это можно… (Пьетъ),
Ну, вотъ сегодня и Наташа будетъ. Посмотришь ее хорошенько. Понравится? такъ можетъ быть сегодня и порѣшимъ. Кумъ, да ты бы колбаской-то закусилъ… Она какъ есть хорошая дѣвушка. Конечно свою родню не хорошо хвалить, да вѣдь ужъ правда-то сейчасъ видна. У ней теперича бѣличій салопъ, бурнусъ, двѣ шляпки, платьевъ штукъ шесть — и ситцевыя, и шерстяныя, и матерчатыя. Генеральша ей и свадьбу справитъ.
Высватаете, такъ благодаренъ буду. Потому, откровенно сказать, безъ женщины скучно.
Что говорить, что говорить! Ужъ конечно одинъ сапогъ не пара! Да и ей пора замужъ. Что-жъ, въ самомъ дѣлѣ, не все же по чужимъ людямъ слоняться. Надо когда-нибудь и о своемъ углѣ подумать. Ты, куманекъ, посиди тутъ, а я въ кухнѣ кофей сварю. Арефьичъ, поди-ка сюда, потолкуй съ кумомъ.
Митрофану Иванычу! Съ имянинницей! (Митревна уходитъ).
Ну что, старичекъ божій, какъ бродишь?
Да ничего, брожу, пока Богъ грѣхи терпитъ. Вѣдь старое дерево долго скрипитъ.
А гдѣ-же у васъ еще жилецъ былъ? Черномазый такой…
А тамъ. Онъ сегодня не по себѣ что-то. Вотъ я его лечить хочу. (Тихо). Пьетъ запоемъ.
Отъ этого не вылечишь. У насъ сторожъ одинъ есть, такъ какъ запьетъ, такъ даже все изъ дома тащитъ. На прошлой недѣлѣ у хозяйки кота стянулъ и пропилъ.
Сейчасъ закипитъ. Побудь, Арефьичъ, въ кухнѣ, да посмотри, чтобы кофей не ушолъ, а я съ кумомъ поговорю.
Побуду, побуду, матушка. (Уходитъ).
Кумъ, ты бы водочки-то… Оно хорошо. Бодрѣе съ невѣстой говорить будешь. (Митрофанъ Иванычъ пьетъ).
Боже, помилуй мя грѣшнаго!
Томитъ парня-то!
И не говори, кумъ! Смучилъ онъ меня совсѣмъ
Ухъ, какая у васъ лѣстница наказательная! Насилу поднялась. Здравствуйте, тетенька! Съ ангеломъ!..
Здравствуй, Наташенька. (Цѣлуются. Митрофанъ Иванычъ встаетъ и кланяется Наташѣ).
Вотъ вамъ подарочекъ, чашечку. Вы ужъ извините меня, тетенька, что я съ кавалеромъ. Я совсѣмъ не могу безъ провожатыхъ, да и нельзя… Нынче мужчины все такіе охальники; къ каждой дѣвушкѣ пристаютъ. Это знакомый мой — Андрей Филатычъ.
Милости просимъ. Очень пріятно раздѣлить компанію.
Я забыла, что здѣсь такая грязная лѣстница, а то бы я черное платье надѣла.
Наташа, да что-жъ ты въ бурнусѣ-то? Вѣдь жарко. Да и шляпку-то скинь.
Повѣсьте; только, чтобы не замарался, а шляпку я не сниму.
Я вотъ его на диванъ положу, диванъ чистый. (Кладетъ на него бурнусъ).
Изволили смориться?
Да, жарко.
Теперича воды или холоднаго — ни-ни… а то сейчасъ болѣзнь… Бѣда ежели съ жару! Когда я въ полку былъ, такъ вотъ также я разъ лошадь…
Что-жъ вы меня въ лошади приравниваете. Это даже неучтиво.
Нѣтъ, вы не того… Это я такъ, къ слову. Ужъ вы простите солдата. (Пьетъ водку).
Послушайте, господинъ офицеръ, могу я васъ попросить выкушать водочки?
Откликаюсь на вашъ зовъ. Хотя я еще и не офицеръ, но состою на линіи офицеровъ. Это у васъ простая? Простую-то я рѣдко пью, но для васъ выпью. (Пьетъ).
Ужъ извините. Хотѣла настоять чѣмъ нибудь, да забыла.
Ну, матушка, бѣду надѣлалъ! Вѣдь кофей-то ушелъ. Такъ черезъ край, черезъ край…
Эхъ, Арефьичъ, ужъ кофея путемъ сварить не можешь!
Вы бы дверь заперли, такъ онъ бы и не ушелъ…
Ахъ, какой вы насмѣшникъ! ужасти! Въ васъ, какъ въ змѣѣ какой нибудь, такъ ядъ и сидитъ.
Мой ядъ для васъ неопасенъ. Вы тигра и завсегда можете терзать мое бѣдное сердце.
Шалунъ вы, ей-Богу, шалунъ!
Вотъ, кумъ, и смотри, какъ молодые-то люди разговариваютъ. Любо дорого слушать!
Наталья Федоровна, зачѣмъ вы такъ жестоки? Вы похитили мое сердце.
Милый ангелъ, какъ не стыдно
Сердце взять и не отдать?
Коварный!
Вотъ ужъ я этихъ разговоровъ на своемъ вѣку страсть сколько наслушался! Бывало служишь у господскаго стола и слушаешь, какъ барышни съ кавалерами разговоры ведутъ. Жоли, мерси, легарде, требье.
Ну, гости дорогіе, кофейку. (Подаетъ гостямъ кофей). Наташа, пастилки-то, пряничковъ… Не будь спѣсива.
Пастилы пожалуй съѣмъ, а пряниковъ я совсѣмъ не могу ѣсть.
Вотъ какъ нибудь къ намъ въ театръ милости просимъ. Я вѣдь при театрѣ служу.
Мерси. Я и такъ часто бываю.
У насъ хорошо. Опера — это значитъ на счетъ пѣнія, а то и такъ, комедь бываетъ.
А вѣдь я въ молодые годы у нашего барина покойника тоже и актеромъ былъ. Мы и живыя картины изображали, и балетъ. Бывало поставятъ меня съ ножомъ такъ (показываетъ), а дѣвушку изъ нашихъ дворовыхъ какую ни на есть на колѣни поставятъ и косу ей распустятъ. Это значитъ будто я разбойникъ и убить ее хочу, а она проситъ, дескать не убивай.
Вотъ это такъ точно и у насъ.
И въ это время ни пошевельнись, ни глазомъ не моргни, а то бѣда! У насъ на это строго было, сейчасъ отстегаютъ. Да, у насъ хорошія актрисы были. Вотъ хоть бы моя сестра двоюродная, Даша, дай Богъ царство небесное. Такъ та все могла: танецъ ли гишпанскій, живую-ли картину, пѣніе или комедь, — на все мастерица! Плохо только кончила, голубушка… Засѣкли…
Ахъ, грѣхъ какой! Неужто до смерти засѣкли?
До смерти. Какъ сейчасъ помню, былъ это Александровъ день. Были имянины барина. Гости были. Пиръ горой и вечеромъ театръ — представленіе. Господа подпили и захотѣли живыя картины въ натурѣ видѣть. Ну, Дашу на Венеру и назначили, потому что она изъ себя красавица была — статная, коса до колѣнъ. Велѣли ей раздѣваться — она не хочетъ. Сказали барину. Тотъ прибѣжалъ — пѣна у рта. Ругается, а Даша все на своемъ стоитъ. Не хочешь? говоритъ. Не хочу… На конюшню! Высѣкли. Спрашиваетъ опять: изобразишь? Нѣтъ. Еще! Да такъ, голубушка, и покончила. (Молчаніе. На дворѣ слышенъ возгласъ: мороженое хороше! Сливочное хороше!).
Мороженымъ прохладиться не желаете-ли?
Пожалуй!
Такъ я сейчасъ. Хозяюшка, позвольте стаканчикъ. (Беретъ стаканъ и убѣгаетъ).
Можетъ статься и врутъ, а только говорятъ, что молоко на это мороженое изъ больницъ покупаютъ.
Фу, какія вы гадости говорите! Послѣ этого я и ѣсть не могу.
Отчегоже-съ? Отъ слова вѣдь ничего не сдѣлается. (Молчаніе. Пьетъ водку). Вотъ что, кума: теперь мы объ этомъ самомъ дѣлѣ, насчетъ женитьбы поговоримъ. (Киваетъ на Арефьича). При немъ ничего, можно. При старыхъ людяхъ еще законнѣе.
Что ты, кумъ! Да такъ вдругъ нельзя. Гдѣ-же это видано?
Солдату все можно. Отбарабанилъ зорю да и шабашъ! Вотъ что, Наталья Федоровна, вы меня извините, у меня складу этого въ рѣчахъ нѣтъ… Тетенька ваша вамъ, я думаю, уже говорила насчетъ этого сватовства…
Насчетъ какого сватовства?
Конечно, мы теперь при большихъ капиталахъ не состоимъ, но все-таки можемъ… Теперича жалованье жалованьемъ, а то за одежду сбираемъ. Трубка у насъ зрительная есть — трубку на подержаніе отдаемъ. А что до дому касается, такъ намъ и заводиться не надо. У насъ все заведете отъ первой жены цѣло. Два самовара, перина и все эдакое… Тоже и Божіе милосердіе… Одно въ серебрѣ.
Это такъ. Это у него все есть. Ты, кумъ, говорилъ, что у тебя билетъ ломбардный есть съ собой, такъ покажи!..
Что-же вамъ угодно? Это даже довольно странно, что вы про свое состояніе разсказываете. Мнѣ генеральша на новый годъ пять золотыхъ подарила, да я ничего не говорю.
Нѣтъ, это ничего. Это даже лучше, ежели напередъ скажешь. Вотъ что, Наталья Федоровна: конечно мы, такъ сказать, въ лѣтахъ уже немолодыхъ, двѣ кампаніи выдержали… Вы насъ не обезсудьте… Конечно, я солдатъ и тамъ всякаго образованія не понимаю, но все-таки…
Тетенька, что-же это такое? Я все въ толкъ взять не могу.
А то, что ежели непротивенъ, такъ насчетъ законнаго брака.
Вы на мнѣ жениться хотите?!.
Да-съ, какъ по писанію… По закону. Нешто вамъ тетенька не говорила?
Съ чего вы это выдумали? Тетенька, когда вы мнѣ объ этомъ говорили?
Наташа, я тебѣ не говорила? Да побойся ты Бога! Что-жъ ты меня передъ кумомъ подлячкой ставишь!
Такъ мало ли вы мнѣ кого сватали! Правда, вы мнѣ говорили про какого-то смотрителя при театрѣ, а вѣдь это солдатъ. Нѣтъ, я за солдата замужъ не пойду. Да за меня два военныхъ офицера и чиновникъ сватались, да и то я не пошла, а тутъ вдругъ за солдата!
Это такъ-съ, это дѣйствительно… (Митревнѣ). Кума, что-жъ ты мнѣ набрехала? Вѣдь ты меня теперь передъ ними въ конфузъ ввела.
Видитъ Богъ, кумъ, что я тутъ ровно ни причемъ.
Тетенька, мнѣ домой пора, прощайте!
Дакуда-жъ ты? Постой… погоди…
Пожалуйте. Самый ледъ. (Подаетъ Наташѣ стаканъ).
Я не буду ѣсть мороженаго. Собирайтесь, мы идемъ.
Что это значитъ? Обидѣли васъ? (Смотритъ на всѣхъ вызывающимъ взглядомъ).
Ничего. Собирайтесь. Прощайте, тетенька!
Прощай! Да что же это? Какъ тебѣ не стыдно… Посидѣла бы…
Вотъ еще что вздумали! Мнѣ солдата сватать. (Въ дверяхъ встрѣчается съ Филиппомъ и презрительно смотритъ на него). Что за знакомые у ней! Господи!
Митревна, нѣтъ ли у васъ щеточки сюртукъ почистить? Сейчасъ на мѣсто иду наниматься. Дворникъ рекомендовалъ.
Какая у меня щеточка? откуда?
Ахъ, ежели бы взяли меня! Мѣсто, говорятъ, хорошее. Говорятъ, что хорошо съ собой для счастья куриную ногу брать. Митревна, нѣтъ ли у васъ куриной ноги?
Ну, тебя съ куриной ногой! надоѣлъ!
Вотъ кстати о куриныхъ-то ногахъ. Пойду-ка я, матушка Митревна, посмотрю, что ваши курочки на дворѣ дѣлаютъ. (Уходитъ вмѣстѣ съ Филиппомъ Михайлычемъ).
Ну, кума, спасибо! Разодолжила ты меня. Угостила, нечего сказать! Пятый десятокъ живу, двѣ компаніи выдержалъ, а первый разъ въ жизни меня дѣвчонка съ позиціи сбила.
Кумъ, да что же я то? Чѣмъ же я-то тутъ виновата? Вѣдь она прежде согласна была. Ахъ, я сирота несчастная, беззащитная! (Плачетъ).
Нѣтъ, ты баламута, вотъ что ты… Тебѣ скучно, коли человѣкъ въ спокойствіи.
Ахъ, кумъ, что-же дѣлать-то? Ну, съ одной дѣло не сошлось, такъ съ другой сойдется. Другую высватаю. Вѣдь Питеръ-то не клиномъ сошелся. Ужъ эти генеральскія завсегда носъ подымаютъ! Да вотъ, постой, и сейчасъ невѣста есть. И недалеко ходить: надъ нами у чиновника горничная есть, Лушой звать. Славная дѣвушка, смирная! Ужъ эта не обидитъ. Плюнь мнѣ въ глаза, ежели что-нибудь случится. Хочешь, сейчасъ сбѣгаю и позову ее сюда кофей пить. Тутъ и посмотришь.
Ну, ужъ тащи! За одно смотрѣть-то…
Такъ ты посиди тутъ, а я живымъ манеромъ сбѣгаю и приведу ее. (Уходитъ).
Ушла стрекоза-то? Вы, кавалеръ, ни гу-гу! Что видите, то молчокъ! Я вотъ только въ чайную чашечку себѣ водочки отолью. Смерть томитъ! (Беретъ полуштофъ).
Да ужъ все вытекло и высохло. Хоть и пожать ежели, такъ и то ничего не выжмешь.
Эхъ, жалко! Ну, да ничего, я изъ четвертной. Вотъ тутъ въ шкапу стоитъ. (Подходитъ къ шкафу и трогаетъ дверцу). Заперла. Ахъ, какая хитрая женщина! (Помолчавъ садится за столъ противъ Митрофана Иваныча). Откровенно вамъ сказать, я вѣдь запоемъ… Меня вотъ старичекъ лечитъ, да лекарство-то такое, что боюсь: лошадиная пѣна…
Это скверно, потому это этимъ малодушествомъ занимается, такъ того отъ дѣла отшибаетъ. Вы по какой части?
Былъ актеромъ, да оставилъ, потому что теперь трагедій совсѣмъ не даютъ, а я трагикъ. Теперь я въ пѣвчихъ состою.
Такъ. Мы тоже театральные. При театрѣ служимъ.
У васъ больше опера или драматическое?
Больше насчетъ пѣнія.
Я вотъ тоже въ оперу поступить хочу. Вѣдь у меня басъ громадный. Мнѣ за мой басъ одинъ купецъ часы золотые подарилъ, да не умѣлъ я ихъ беречь-то только… Послушайте-ка мой голосъ. (Поетъ). До-фа-ла-до! А то у меня и октава.
Голосъ звучный. Вотъ тоже у нашего эскадроннаго голосъ былъ — труба!
У васъ тутъ сватовство было.
Да, только ничего я отъ этого сватовства кромѣ обиды не получилъ.
То-то и есть. Человѣкъ вы пожилой, нашивки имѣете, а съ такой бабой связываетесь. Вѣдь это такая баба, что десятерыхъ проведетъ.
Кто-же ее зналъ, что она такая. Пристала ко мнѣ: женись да женись, я тебѣ хорошую невѣсту высватаю, — я и повѣрилъ. Вотъ она, хорошая-то невѣста! Только въ конфузъ меня ввела и остался я словно не солоно хлебалъ. Вѣдь вотъ у меня нравъ какой: ежели меня кто обидитъ, такъ я спервоначалу ничего не могу сдѣлать, а потомъ на меня злоба и найдетъ. Будь-ка эта невѣста теперь здѣсь, такъ я показалъ бы… такъ отчиталъ, что до новыхъ вѣниковъ не забыла-бы… Да и кумѣ досталось бы. (Помолчавъ). Ахъ, ты!.. Бѣсъ ее задави! Меня, солдата, смѣла обидѣть!.. И за все за это я еще кумѣ байковый платокъ подарилъ.
Подарилъ? Ахъ ты какой!
Да вѣдь какъ-же?… Сухая ложка ротъ деретъ. Нужно было подмазать.
Такъ дарилъ бы потомъ, когда дѣло уладилось. Гдѣ платокъ-то?
А вотъ онъ на стулѣ.
Платокъ хорошій. Вотъ что, кавалеръ: отыми у ней этотъ платокъ, а я тебѣ его продамъ нашимъ пѣвческимъ жонамъ. Идетъ?
Да какъ же дареное обратно брать?..
Ничего, отыми, потому она баба вниманія нестоющая, да и сватовство разошлось.
Такъ-то такъ, только погоди… Вонъ она мнѣ еще кого-то хочетъ посватать. Пошла за ней. Ежели и эта меня обидитъ, такъ ужъ я имъ обѣимъ покажу себя. Достанется на орѣхи! (Помолчавъ). И въ самомъ дѣлѣ, на какой прахъ я ей платокъ подарилъ? Платокъ стоитъ восемь рублевъ.
А я тебѣ, кавалеръ, какъ опытный человѣкъ, посовѣтую: не женись. Вольнымъ казакомъ лучше жить. Жена есть зло паче змія и василиска. Вся пакость отъ жены. Я самъ былъ женатъ, отъ жены запилъ и вотъ по сію пору пью. Кого она тебѣ сватаетъ?
А бѣсъ ее задави! Какую-то дѣвчонку сверху.
Постой, не Лукерью-ли?..
А ну ее!.. Кажись, что такъ. Лушкой зовутъ…
Кавалеръ, дорога тебѣ жизнь?
А что?
Дорога, такъ не женись на ней. Она дрянь. Видалъ здѣсь лакея, жильца хозяйкина?
Видалъ. Давича онъ мнѣ на встрѣчу попался. За какой-то дѣвчонкой бѣжалъ и ее облапивалъ.
Такъ вотъ эта Лукерья съ нимъ связавшись. Да это за ней онъ и гнался.
Врешь?! Такъ какъ-же она мнѣ ее смѣетъ сватать! Ахъ, она, чтобъ ей сдохнуть! Ну, теперь отыму платокъ. Ты не врешь?
Ну, вотъ еще… Нешто мнѣ есть корысть? Это вѣрно. Она съ этимъ Филипкой всѣ вечера у насъ на лѣстницѣ торчитъ.
Ахъ, ты тварь! Придетъ она сюда, такъ я ей покажу кузькину мать!
Войдя, войди, Луша! Ничего, не бойся… Тутъ все свои: кумъ да Иванъ Иванычъ…
Ей-Богу, я такая грязная. Въ гости такъ не ходятъ. Ужъ извините.
Ничего-съ. Что за наряды! Не передъ женихомъ.
Садись, Луша. Кофейку?..
Право мнѣ совѣстно. Вѣдь я прямо отъ работы. Въ чемъ гладила, въ томъ и есть.
Ну, такъ что-жъ что отъ работы? Передо мной рядиться нечего. Рядитесь лучше передъ своимъ Филиппомъ. Дѣло-то вѣрнѣе будетъ.
Митревна, Митревна, что-же это такое? На то развѣ вы меня звали, чтобъ разными мужчинами попрекать?
Кумъ, что съ тобой? Что это ты дѣвушку обижаешь!
Да, обидишь васъ, какъ-же… Нѣтъ, вы сами всякаго обидите. (Лушѣ). Умница, коли вы сюда жениха пришли смотрѣть, такъ лучше за добра-ума уходите, потому здѣсь жениховъ нѣтъ.
Матрена Митревна, какъ я обо всемъ этомъ понимать должна? Что-жъ вы надо мной насмѣшки дѣлаете! Это даже очень стыдно. Куда вы меня привели? Вы думаете, что ужъ ежели я дѣвушка бѣдная, такъ меня и обижать можно? Ошибаетесь.
Ахъ, срамъ какой! Луша, видитъ Богъ — я тутъ ни въ чемъ невиновата.
Я къ вамъ всей душой, кофейникъ вамъ принесла, а вы вотъ какъ за добро платите. Когда такъ, такъ давайте мой кофейникъ! Идти лучше… Здѣсь, чего добраго и прибьютъ, такъ ничего не возьмешь! (Беретъ со стола кофейникъ и уходитъ).
Кумъ, да ты здѣсь что дебоширишь? Бѣлены объѣлся, что-ли?
Ну, ужъ это наше дѣло, а издѣвку я надъ собой не позволю! Кого ты мнѣ сватаешь? Одна мнѣ конфузъ сдѣлала, а другая съ воздахторомъ вожжается? Нѣтъ, за это не только что тебѣ платокъ дарить, а я бы съ тебя самой шубы собольей не взялъ. Подай платокъ назадъ.
Ну, ужъ это дудки! Даренаго назадъ не берутъ.
Не отдашь, такъ я силой возьму. (Вырываетъ у ней платокъ; она не выпускаетъ).
Что-жъ это такое? Грабить ты меня хочешь сироту беззащитную? Ой, батюшки, растормошилъ совсѣмъ! Иванъ Иванычъ, да что-же ты-то пнемъ стоишь?
Мое дѣло сторона. Небось, какъ за косушкой сходить, такъ не пошла.
Кумъ, да есть-ли у тебя стыдъ-то въ глазахъ?
Пусти, а то зашибу!
Ахъ, убьетъ, убьетъ, разбойникъ! (Плачетъ и садится на стулъ). Теперь я понимаю, чьи это затѣи!.. Это все твои затѣи, Иванъ Иванычъ. Это ты его набаламутилъ. Когда такъ — съѣзжай съ квартиры! Сейчасъ-же съѣзжай! Чтобъ и духу твоего здѣсь не было!
Ну, кума, прощенья просимъ! Счастливо оставаться! (Будкину). Пойдемъ вмѣстѣ! Угощу по дорогѣ. (Будкинъ хватаетъ фуражку и уходитъ съ Митрофаномъ Иванычемъ).