Именины в углах (Лейкин)/ДО

Именины в углах
авторъ Николай Александрович Лейкин
Опубл.: 1880. Источникъ: az.lib.ru • Картины петербургской жизни в одном действии.

H. А. Лейкинъ.
ШУТОЧНЫЯ СЦЕНЫ.
(Изданіе второе, дополненное).
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія (бывшая) А. М. Кетамина, у Обуховскаго моста, д. № 93.
ИМЯНИНЫ ВЪ УГЛАХЪ.
КАРТИНЫ ПЕТЕРБУРГСКОЙ ЖИЗНИ.
ВЪ ОДНОМЪ ДѢЙСТВІИ.

Митревна, старуха, жила въ экономкахъ. Занимается отдачею жильцамъ угловъ.

Жильцы Митревны.

Филиппъ Михайлычъ, лакей безъ мѣста.

Будкинъ, былъ нѣкогда провинціальнымъ актеромъ.

Арефьичъ, старикъ; живетъ Богъ знаетъ чѣмъ.

Наталья Федоровна, племянница Митревны, генеральская горничная.

Андрей Филатычъ, военный писарь.

Митрофанъ Иванычъ, театральный сторожъ, кумъ Митревны.

Луша, горничная; живетъ въ одномъ домѣ съ Митревной.

Небольшая комната, окрашенная желтой краской. Прямо дверь; на лѣво окно. По стѣнѣ стоитъ старинный комодъ, на комодѣ посудный шкафчикъ съ стеклянными дверцами, въ которыя видны стоящіе на полкахъ чашки, стаканы и рюмки. На лѣво у стѣны старый клеенчатый диванъ съ валиками. Надъ диваномъ, на стѣнѣ висятъ: фуражка, манишка и прилѣплены раскрашенныя картинки безъ рамокъ. Правый уголъ отгороженъ ширмами, оклеенными обоями, лѣвый — ситцевыми занавѣсками на веревкѣ и шкафомъ. Посреди комнаты простой столъ, покрытый салфеткой, и нѣсколько ободранныхъ разнокалиберныхъ стульевъ. Вообще въ комнатѣ тѣсно. При поднятіи занавѣса, Митревна, въ новомъ ситцевомъ платьѣ и въ чепцѣ, суетится у стола, выкладывая на тарелки изъ тюрюковъ: булки, пряники, пастилу и колбасу. Филиппъ Михайлычъ сидитъ на стулѣ у открытаго окна и старается наиграть на трубѣ пѣсню «Кринолинъ, кринолинъ», но изъ трубы выходятъ какіе-то дикіе звуки. За ширмами, на диванѣ лежитъ полупьяный Будкинъ. Онъ по временамъ охаетъ и произноситъ: «Боже, очисти мя грѣшнаго!»
ЯВЛЕНІЕ I.
Митревна, Филиппъ и Будкинъ.
МИТРЕВНА.

О, Господи, оглушилъ совсѣмъ! Филиппъ Михайловичъ, да брось ты эту трубу! Ну, что она тебѣ далась? Сибирь, просто Сибирь! Диви бы струментъ хорошій былъ, или бы выходило что, а то одно только безобразіе!

ФИЛИППЪ.

Нѣтъ, Матрена Митревна, вы этого не извольте говорить, я ужъ теперь эту самую пѣсню наигрывать могу. Вотъ послушайте… (Трубитъ).

МИТРЕВНА.

Честью тебя просятъ, оставь! Ну, хоть для имянинъ моихъ брось! Вѣдь насъ съ квартиры сгонятъ. Давеча я къ обѣднѣ шла, такъ дворникъ и то говорилъ: кто это, говоритъ, у васъ на трубѣ играетъ? Жильцы жалуются: покоя, говорятъ, нѣтъ. Онъ бы хоть окошко-то закрывалъ.

ФИЛИППЪ.

Жалуются? А вѣдь это за вчерашнее. Вчера я гляжу въ окошко и вижу, что по двору старуха чиновница плетется, вотъ что надъ нами-то живетъ. Съ кулькомъ, — надо статься изъ рынка. Захотѣлось мнѣ ее попугать: высунулся изъ окошка, да какъ трубну на нее въ трубу, — она такъ и присѣла. Ругаться начала. Страсть какъ ругалась!

МИТРЕВНА.

Вотъ видишь, обругала, а тебѣ все неймется.

ФИЛИППЪ.

Что-жъ что обругала? Брань на вороту не виснетъ. Собака лаетъ — вѣтеръ носитъ.

МИТРЕВНА.

Ужъ по мнѣ заводить инструментъ, такъ заводить хорошій, напримѣръ: гитару. По крайности слушать пріятно и чувствительно.

ФИЛИППЪ.

Гитару-то надо купить… А купить на какія деньги? Купило-то у насъ притупило. Труба даромъ досталась, баринъ подарилъ. Холостой былъ, такъ игралъ на ней, а какъ женился, такъ ему жена и запретила. Славно онъ игралъ! (Смотритъ въ окно и кричитъ): Лукерья Ивановна, куда это вы спѣшите? Въ лавочку?.. Гостинчика принесите… (летучій поцѣлуй).

МИТРЕВНА.

Вотъ ты тоже до женскаго пола охотникъ, дѣвушекъ обижаешь, а это нехорошо.

ФИЛИППЪ.

Черезъ женскій полъ я, Матрена Митревна, истинно несчастный человѣкъ. Черезъ женскій полъ я мѣста лишился, да вотъ и вчера ходилъ наниматься въ полковницѣ, — такъ тоже черезъ женскій полъ не взяли. А мѣсто хорошее: десять рублей жалованья и горячее отсыпное. Выходитъ барыня, взглянула на меня, и говоритъ: «нѣтъ, говоритъ, ты мнѣ не годишься, мнѣ нужно человѣка постарше, потому у меня двѣ горничныя молодыя, а я въ своемъ домѣ разврата не терплю»… Да я, говорю, сударыня, на нихъ и вниманія обращать не буду. Что мнѣ въ нихъ? Мнѣ онѣ словно трава. «Нѣтъ, ужъ это, говоритъ, вы завсегда такъ говорите, а потомъ и заведете шуры-муры». Такъ и не взяла… (Молчаніе. Ложится на диванъ и начинаетъ плевать въ сторону).

МИТРЕВНА.

Ты опять плеваться! Ну, что это за манера у тебя? Видишь, полъ чистый.

ФИЛИППЪ.

Да ужъ это такъ, отъ скуки.

МИТРЕВНА.

Пошолъ бы прогуляться. День воскресный, на улицѣ народу много.

ФИЛИППЪ.

Не пойду. Что такъ зря-то болтаться?

МИТРЕВНА.

Ну, въ лавочку сходя, спроси: не слыхалъ-ли лавочникъ что о мѣстѣ? Пріятелей просилъ бы.

ФИЛИППЪ.

Что-жъ каждый-то день по одному мѣсту болтаться? Вчера ходилъ, спрашивалъ. Теперь бы мнѣ слѣдовало по настоящему поденно въ офиціантахъ ходить, да фракъ въ мытьѣ!..

МИТРЕВНА.

Ужъ заложилъ? Ахъ ты какой!

ФИЛИППЪ.

Что-жъ мнѣ дѣлать-то? Сами же вы вчера за квартиру деньги просили.

МИТРЕВНА.

Какой же ты послѣ этого лакей? Лакей безъ фрака, что солдатъ безъ ружья.

БУДКИНЪ (показывается изъ-за ширмъ. Онъ въ рваномъ пальто, голова всклокочена).

Страсть какъ голова трещитъ! Митревна, Бога ради, сбѣгайте, принесите косушку.

МИТРЕВНА.

Ну, вотъ еще что выдумалъ. Стану я въ день своего ангела по кабакамъ шляться. Выпей вотъ, я тебѣ рюмочку поднесу. Поздравь меня съ ангеломъ…

БУДКИНЪ.

Что рюмка! Еще хуже будетъ, только разбередишь себя. Сдѣлайте божескую милость.

МИТРЕВНА.

Не пойду я. Ступай самъ въ кабакъ, тамъ и выпьешь. Только уже пьяный сюда не являйся, потому у меня гости будутъ…

БУДКИНЪ.

Я бы и пошелъ, да боюсь, что тогда я противъ пропорціи выпью, а тогда я въ себѣ невластенъ, все пропить могу. Сходите!..

МИТРЕВНА.

Ни за что на свѣтѣ!

БУДКИНЪ (помолчавъ).

Ну, такъ ужъ поднесите хоть рюмочку-то. (Митревна наливаетъ ему изъ полуштофа рюмку водки. Онъ пьетъ). Съ ангеломъ! (Вздыхаетъ). Боже, очисти мя грѣшнаго! (Уходитъ за ширмы)

ЯВЛЕНІЕ II.
Тѣ же к Арефьичъ.
АРЕФЬИЧЪ (входитъ. Онъ въ пальто, въ котиковой фуражкѣ. На плечѣ у него холстинный мѣшокъ; въ рукѣ вѣникъ).

Здравствуйте, матушка Митревна. Съ ангеломъ! Сто лѣтъ вамъ жить и не стариться! (Троекратно цѣлуется съ Митревной).

МИТРЕВНА.

Садись, Арефьичъ. Вѣдь, поди сморился… Гдѣ побывалъ?

АРЕФЬИЧЪ (кладетъ въ уголъ мѣшокъ, вѣникъ и садится).

Все по благодѣтелямъ, все по благодѣтелямъ У Андріана Матвѣича былъ. Господи, какъ люди поднимаются! Еще казачкомъ его помню, махонькимъ мальчишкой уши ему диралъ, а нынче онъ у графа Басманова полнымъ дворецкимъ состоитъ. Всему дому воротила и хорошія деньги наживаетъ. Да… въ баньку съ нимъ ходили. Перцовкой я его натеръ. Самъ-то онъ толстъ, такъ не можетъ. Вотъ, Митревна, я и вѣничекъ принесъ, потому оно по хозяйству пригодится. Ужъ и благодать же въ банѣ была! Паръ легкій, вѣники душистые. Ахъ, у нашего барина покойника, дай Богъ царство небесное, эти бани-то были, такъ просто бѣда! Бывало сосѣднихъ помѣщиковъ созоветъ — и въ баню… Вина въ волю. На каменку пѣнникомъ поддаютъ. Сами перепьются, насъ перепоятъ, да изъ бани-то въ "адъ, какъ мать родила, выскочатъ да на лугу танцы и начнутъ танцовать. Прежніе-то господа веселые были; нынче уже не то! (Киваетъ головой на ширмы). Что сосѣдъ-то пьетъ?

МИТРЕВНА.

Пьетъ. Охъ, какъ пьетъ. Не приведи Богъ каь!

АРЕФЬИЧЪ.

Скверно. Вѣдь этакъ онъ пожалуй до неумытыхъ допьется.

МИТРЕВНА.

Ужъ допился, Арефьичь, допился… Вчера это я передъ всенощной прилегла соснуть, только вздремнула, вдругъ какъ онъ заоретъ во все горло. Я такъ съ постели горохомъ и скатилась. Подбѣгаю къ нему, а онъ стоитъ въ одномъ исподнемъ, руками машетъ и реветъ во все горло: уберите ихъ, уберите! Смотрю, никого нѣтъ. А это онъ до нихъ, не въ день ангела будь помянуты, допился.

АРЕФЬИЧЪ.

Да, пьянство это пуще всего на свѣтѣ.

МИТРЕВНА.

А вотъ, Арефьичь, говорятъ, что у пьющаго человѣка подъ сердцемъ такая жаба сидитъ, которая этого самаго винища проситъ.

АРЕФЬИЧЪ.

Про жабу не слыхалъ, матушка, а что эти люди злыми людьми испорчены, такъ это вѣрно. Ну-съ, былъ я еще у купца Подъѣдалова. Тоже нашего барина крестьяниномъ былъ, а теперь домъ, каменный выстроилъ. Добрѣйшій души человѣкъ. Рублишко мнѣ далъ, да пальтишко старенькое подарилъ. (Достаетъ изъ мѣшка пальто). Новенькое, совсѣмъ новенькое.

ФИЛИППЪ (подходитъ и начинаетъ разсматривать пальто).

Да, новое! Тетка Агафья носила да до дыръ проносила!

АРЕФЬИЧЪ.

А ты, молодецъ, наживи прежде свое такое, да послѣ и говори.

ФИЛИППЪ.

Что-же, у насъ и почище бывали. Было время, мы и при часахъ съ цѣпочкой ходили. (Отходитъ и ложится на диванъ).

АРЕФЬИЧЪ.

Мало-ли что было! Было да сплыло! (Беретъ мѣшокъ, пальто, уноситъ ихъ за занавѣску и снова возвращается).

МИТРЕВНА.

А я гостей дожидаюсь, да что-то нейдутъ. Кумъ хотѣлъ быть, племянница Наташа, что у генеральши Потасканьевой въ горничныхъ живетъ, да еще кой-кто. Я тебѣ, Арефьичъ, по секрету скажу: я вѣдь Наташу-то куму сватаю. Конечно, онъ вдовецъ, а все-таки мужчина въ самой порѣ и на коронной службѣ состоитъ. Онъ при театрѣ сторожемъ служитъ. Жалованье жалованьемъ, а то они платье господское сохраняютъ и за это получаютъ. Ну, кто гривенникъ дастъ, кто пятіалтынный, смотришь — оно и наберется. Вѣдь курочка по зернышку клюетъ да сыта бываетъ. Онъ вотъ Наташу-то посмотрѣть придетъ, такъ можетъ быть и порѣшимъ сегодня.

АРЕФЬИЧЪ.

Дай Богъ! Дай Богъ!

МИТРЕВНА.

Конечно. Что-жъ мужчинѣ такъ-то жить? Вѣдь одурѣешь.

АРЕФЬИЧЪ.

Истинно, матушка, одурѣешь. Вотъ хоть бы я. Первый-то разъ я женился сейчасъ послѣ француза. Ужъ я тогда былъ у нашего барина полнымъ офиціантомъ. А второй-то разъ я женился въ первую холеру: за сорокъ лѣтъ мнѣ тогда было, а тоже не могъ безъ бабы жить.

МИТРЕВНА.

Такъ что-жъ что за сорокъ? Мужчина и въ пятьдесятъ лѣтъ еще въ самой порѣ для женитьбы. Вонъ я у статскаго генерала Лаканьева въ экономкахъ жила: пятидесяти годочковъ онъ, голубчикъ, душу Богу отдалъ… (Плачетъ).

БУДКИНЪ (за ширмами).

Боже, очисти мя грѣшнаго! (Выходитъ). Арефьичъ, сходи, купи мнѣ косушечку.

МИТРЕВНА (Будкину).

Фу, какъ ты меня испугалъ, Иванъ Иванычъ. Что у тебя за голосъ? Словно въ пушку…

АРЕФЬИЧЪ.

Зачѣмъ? зачѣмъ? Знаешь, есть сказано: пей, да не опохмѣляйся. Хочешь, я тебя отъ этого запою вылечу. Я средство знаю. Пойдемъ-ка я тебѣ скажу. (Уходитъ съ нимъ за ширмы).

ЯВЛЕНІЕ III.
Тѣ же и Луша (вбѣгаетъ съ кофейникомъ въ рукахъ).
ФИЛИППЪ (увидавъ ее, вскакиваетъ съ дивана).

А, Лукерья Ивановна! Толстое почтеніе съ кисточкой, поклонъ съ набалдашникомъ. Что-жъ, гостинца принесли? Безъ гостинца не выпущу. (Загораживаетъ ей дорогу).

МИТРЕВНА.

Филиппъ Михайлычъ, постой, не балуйся! Здравствуй, Луша!

ЛУША (съ Митревной).

Здравствуйте, съ ангеломъ… Ужъ извините, что безъ даровъ. Жалованье еще не получали.

ФИЛИППЪ.

Лукерья Ивановна, что-жъ вы со мной-то не поцѣловались? Вѣдь мнѣ обидно.

ЛУША.

Видишь, что выдумали! Нынче не Свѣтло Христово Воскресенье, чтобъ съ мужчинами цѣловаться.

ФИЛИППЪ

Что на свѣтѣ прежестоко?

Прежестока есть любовь…

ЛУША.

Зачѣмъ пришла, то и забыла. Вѣдь я вамъ кофейникъ принесла. Вотъ возьмите. Теперь господа отпили кофей, такъ не хватятся. Только вы, Бога ради, потише, чтобъ не помять его.

МИТРЕВНА.

Ну вотъ! Пуще глаза беречь буду. У меня и свой есть, да малъ. Выпьютъ гости по чашечкѣ, ну и весь. Садись, что такъ-то стоишь…

ЛУША.

Да нельзя, Матрена Митревна, бѣжать надо. Сейчасъ сама пришла отъ обѣдни, весь хвостъ у платья отшлепала. Не замой-ка — бѣда! Раскричится на весь домъ. Прощайте, ужо уберусь, такъ забѣгу. (Цѣлуется съ Митревной, хочетъ уходитъ и вновь возвращается). Слышали, Дарью-то вѣдь вчера отъ мѣста отказали, и два съ полтиной изъ жалованья вычли. У нихъ чайная ложка пропала.

МИТРЕВНА.

Скажи на милость! Ай, жалость какая! А я ее сегодня во снѣ видѣла.

ЛУША.

А водовозъ Иванъ, говорятъ, нашелъ эту ложку въ помойной ямѣ и въ кабакъ заложилъ. Прощайте, заболталась. Пора!..

ФИЛИППЪ.

Лукерья Ивановна, я васъ не выпущу. Подарите поцѣлуйчикъ.

ЛУША.

Пустите! Какъ вамъ не стыдно? Меня изъ-за васъ ругать будутъ.

ФИЛИППЪ (растопыривъ руки).

Не пущу! (Въ дверяхъ показывается Митрофанъ Иванычъ, Луша, воспользовавшись этимъ случаемъ, убѣгаетъ. Филиппъ бѣжитъ за ней).

ЯВЛЕНІЕ IV.
Будкинъ и Арефьичъ за ширмами, Митревна и Митрофанъ Иванычъ.
МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ (входитъ. Онъ въ отставномъ военномъ сюртукѣ съ нашивками. Въ рукахъ у него синій коленкоровый зонтикъ и узелокъ).

Здравствуйте, кумушка! Съ ангеломъ!.. съ имянинами!..

МИТРЕВНА.

Спѣсивъ, спѣсивъ, куманекъ! Ухъ я ждала, ждала, да и ждать перестала. (Троекратно цѣлуется съ нимъ).

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ (достаетъ изъ узла байковый платокъ и подаетъ ей).

Вотъ вамъ, кумушка, платочекъ. Носите да насъ поминайте. Извините на малости…

МИТРЕВНА.

И, кумъ, ну къ чему это? Къ чему изъяниться? Ей-Богу, мнѣ совѣстно.

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Что за изъянъ! Вѣдь это не покупное, а послѣ жены покойницы.

МИТРЕВНА (разсматривая платокъ).

Ну, спасибо, коли такъ. Удружилъ. Ужъ я тебѣ за это хорошую невѣсту высватаю. Садись, куманекъ. Съ дорожки-то винца?

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Это можно… (Пьетъ),

МИТРЕВНА.

Ну, вотъ сегодня и Наташа будетъ. Посмотришь ее хорошенько. Понравится? такъ можетъ быть сегодня и порѣшимъ. Кумъ, да ты бы колбаской-то закусилъ… Она какъ есть хорошая дѣвушка. Конечно свою родню не хорошо хвалить, да вѣдь ужъ правда-то сейчасъ видна. У ней теперича бѣличій салопъ, бурнусъ, двѣ шляпки, платьевъ штукъ шесть — и ситцевыя, и шерстяныя, и матерчатыя. Генеральша ей и свадьбу справитъ.

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Высватаете, такъ благодаренъ буду. Потому, откровенно сказать, безъ женщины скучно.

МИТРЕВНА.

Что говорить, что говорить! Ужъ конечно одинъ сапогъ не пара! Да и ей пора замужъ. Что-жъ, въ самомъ дѣлѣ, не все же по чужимъ людямъ слоняться. Надо когда-нибудь и о своемъ углѣ подумать. Ты, куманекъ, посиди тутъ, а я въ кухнѣ кофей сварю. Арефьичъ, поди-ка сюда, потолкуй съ кумомъ.

АРЕФЬИЧЪ (изъ-за ширмъ).

Митрофану Иванычу! Съ имянинницей! (Митревна уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ V.
Тѣ же, кромѣ Митревны.
МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Ну что, старичекъ божій, какъ бродишь?

АРЕФЬИЧЪ.

Да ничего, брожу, пока Богъ грѣхи терпитъ. Вѣдь старое дерево долго скрипитъ.

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

А гдѣ-же у васъ еще жилецъ былъ? Черномазый такой…

АРЕФЬИЧЪ (указывая на ширмы).

А тамъ. Онъ сегодня не по себѣ что-то. Вотъ я его лечить хочу. (Тихо). Пьетъ запоемъ.

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Отъ этого не вылечишь. У насъ сторожъ одинъ есть, такъ какъ запьетъ, такъ даже все изъ дома тащитъ. На прошлой недѣлѣ у хозяйки кота стянулъ и пропилъ.

ЯВЛЕНІЕ VI.
Тѣ же и Митревна.
МИТРЕВНА (входитъ).

Сейчасъ закипитъ. Побудь, Арефьичъ, въ кухнѣ, да посмотри, чтобы кофей не ушолъ, а я съ кумомъ поговорю.

АРЕФЬИЧЪ.

Побуду, побуду, матушка. (Уходитъ).

МИТРЕВНА (доставая изъ шкафа чашки и ставя ихъ на столъ).

Кумъ, ты бы водочки-то… Оно хорошо. Бодрѣе съ невѣстой говорить будешь. (Митрофанъ Иванычъ пьетъ).

БУДКИНЪ (за ширмами).

Боже, помилуй мя грѣшнаго!

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ (кивая на ширмы).

Томитъ парня-то!

МИТРЕВНА.

И не говори, кумъ! Смучилъ онъ меня совсѣмъ

ЯВЛЕНІЕ VII.
Митревна, Митрофанъ Иванычъ, Будкинъ за ширмами, Наташа и Андрей Филатычъ.
НАТАША (входитъ въ сопровожденіи Андрея Филатыча).

Ухъ, какая у васъ лѣстница наказательная! Насилу поднялась. Здравствуйте, тетенька! Съ ангеломъ!..

МИТРЕВНА.

Здравствуй, Наташенька. (Цѣлуются. Митрофанъ Иванычъ встаетъ и кланяется Наташѣ).

НАТАША (беретъ отъ Андрея Филатыча пакетъ).

Вотъ вамъ подарочекъ, чашечку. Вы ужъ извините меня, тетенька, что я съ кавалеромъ. Я совсѣмъ не могу безъ провожатыхъ, да и нельзя… Нынче мужчины все такіе охальники; къ каждой дѣвушкѣ пристаютъ. Это знакомый мой — Андрей Филатычъ.

МИТРЕВНА.

Милости просимъ. Очень пріятно раздѣлить компанію.

НАТАША (садится).

Я забыла, что здѣсь такая грязная лѣстница, а то бы я черное платье надѣла.

МИТРЕВНА.

Наташа, да что-жъ ты въ бурнусѣ-то? Вѣдь жарко. Да и шляпку-то скинь.

НАТАША (снимая бурнусъ).

Повѣсьте; только, чтобы не замарался, а шляпку я не сниму.

МИТРЕВНА.

Я вотъ его на диванъ положу, диванъ чистый. (Кладетъ на него бурнусъ).

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ (откашлянувшись, обращается къ Наташѣ).

Изволили смориться?

НАТАША.

Да, жарко.

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Теперича воды или холоднаго — ни-ни… а то сейчасъ болѣзнь… Бѣда ежели съ жару! Когда я въ полку былъ, такъ вотъ также я разъ лошадь…

НАТАША.

Что-жъ вы меня въ лошади приравниваете. Это даже неучтиво.

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ (конфузясь).

Нѣтъ, вы не того… Это я такъ, къ слову. Ужъ вы простите солдата. (Пьетъ водку).

МИТРЕВНА (Андрею Филатычу).

Послушайте, господинъ офицеръ, могу я васъ попросить выкушать водочки?

АНДРЕЙ ФИЛАТЫЧЪ.

Откликаюсь на вашъ зовъ. Хотя я еще и не офицеръ, но состою на линіи офицеровъ. Это у васъ простая? Простую-то я рѣдко пью, но для васъ выпью. (Пьетъ).

МИТРЕВНА.

Ужъ извините. Хотѣла настоять чѣмъ нибудь, да забыла.

ЯВЛЕНІЕ VIII.
Тѣ же и Арефьичъ.
АРЕФЬИЧЪ (вбѣгаетъ съ кофейникомъ въ рукахъ).

Ну, матушка, бѣду надѣлалъ! Вѣдь кофей-то ушелъ. Такъ черезъ край, черезъ край…

МИТРЕВНА (взявъ отъ него кофейникъ, ставитъ на столъ).

Эхъ, Арефьичъ, ужъ кофея путемъ сварить не можешь!

АНДРЕЙ ФИЛАТЫЧЪ (Арефьичу).

Вы бы дверь заперли, такъ онъ бы и не ушелъ…

НАТАША.

Ахъ, какой вы насмѣшникъ! ужасти! Въ васъ, какъ въ змѣѣ какой нибудь, такъ ядъ и сидитъ.

АНДРЕЙ ФИЛАТЫЧЪ (Наташѣ).

Мой ядъ для васъ неопасенъ. Вы тигра и завсегда можете терзать мое бѣдное сердце.

НАТАША.

Шалунъ вы, ей-Богу, шалунъ!

МИТРЕВНА.

Вотъ, кумъ, и смотри, какъ молодые-то люди разговариваютъ. Любо дорого слушать!

АНДРЕЙ ФИЛАТЫЧЪ (воспламеняясь отъ похвалы).

Наталья Федоровна, зачѣмъ вы такъ жестоки? Вы похитили мое сердце.

Милый ангелъ, какъ не стыдно

Сердце взять и не отдать?

НАТАША.

Коварный!

АРЕФЬИЧЪ.

Вотъ ужъ я этихъ разговоровъ на своемъ вѣку страсть сколько наслушался! Бывало служишь у господскаго стола и слушаешь, какъ барышни съ кавалерами разговоры ведутъ. Жоли, мерси, легарде, требье.

МИТРЕВНА.

Ну, гости дорогіе, кофейку. (Подаетъ гостямъ кофей). Наташа, пастилки-то, пряничковъ… Не будь спѣсива.

НАТАША.

Пастилы пожалуй съѣмъ, а пряниковъ я совсѣмъ не могу ѣсть.

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ (Наташѣ).

Вотъ какъ нибудь къ намъ въ театръ милости просимъ. Я вѣдь при театрѣ служу.

НАТАША.

Мерси. Я и такъ часто бываю.

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

У насъ хорошо. Опера — это значитъ на счетъ пѣнія, а то и такъ, комедь бываетъ.

АРЕФЬИЧЪ (выпиваетъ рюмку водки).

А вѣдь я въ молодые годы у нашего барина покойника тоже и актеромъ былъ. Мы и живыя картины изображали, и балетъ. Бывало поставятъ меня съ ножомъ такъ (показываетъ), а дѣвушку изъ нашихъ дворовыхъ какую ни на есть на колѣни поставятъ и косу ей распустятъ. Это значитъ будто я разбойникъ и убить ее хочу, а она проситъ, дескать не убивай.

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Вотъ это такъ точно и у насъ.

АРЕФЬИЧЪ.

И въ это время ни пошевельнись, ни глазомъ не моргни, а то бѣда! У насъ на это строго было, сейчасъ отстегаютъ. Да, у насъ хорошія актрисы были. Вотъ хоть бы моя сестра двоюродная, Даша, дай Богъ царство небесное. Такъ та все могла: танецъ ли гишпанскій, живую-ли картину, пѣніе или комедь, — на все мастерица! Плохо только кончила, голубушка… Засѣкли…

МИТРЕВНА.

Ахъ, грѣхъ какой! Неужто до смерти засѣкли?

АРЕФЬИЧЪ.

До смерти. Какъ сейчасъ помню, былъ это Александровъ день. Были имянины барина. Гости были. Пиръ горой и вечеромъ театръ — представленіе. Господа подпили и захотѣли живыя картины въ натурѣ видѣть. Ну, Дашу на Венеру и назначили, потому что она изъ себя красавица была — статная, коса до колѣнъ. Велѣли ей раздѣваться — она не хочетъ. Сказали барину. Тотъ прибѣжалъ — пѣна у рта. Ругается, а Даша все на своемъ стоитъ. Не хочешь? говоритъ. Не хочу… На конюшню! Высѣкли. Спрашиваетъ опять: изобразишь? Нѣтъ. Еще! Да такъ, голубушка, и покончила. (Молчаніе. На дворѣ слышенъ возгласъ: мороженое хороше! Сливочное хороше!).

АНДРЕЙ ФИЛАТЫЧЪ (Наташѣ).

Мороженымъ прохладиться не желаете-ли?

НАТАША.

Пожалуй!

АНДРЕЙ ФИЛАТЫЧЪ.

Такъ я сейчасъ. Хозяюшка, позвольте стаканчикъ. (Беретъ стаканъ и убѣгаетъ).

ЯВЛЕНІЕ IX.
Тѣ же, кромѣ Андрея Филатыча.
МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Можетъ статься и врутъ, а только говорятъ, что молоко на это мороженое изъ больницъ покупаютъ.

НАТАША.

Фу, какія вы гадости говорите! Послѣ этого я и ѣсть не могу.

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Отчегоже-съ? Отъ слова вѣдь ничего не сдѣлается. (Молчаніе. Пьетъ водку). Вотъ что, кума: теперь мы объ этомъ самомъ дѣлѣ, насчетъ женитьбы поговоримъ. (Киваетъ на Арефьича). При немъ ничего, можно. При старыхъ людяхъ еще законнѣе.

МИТРЕВНА.

Что ты, кумъ! Да такъ вдругъ нельзя. Гдѣ-же это видано?

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ (рѣшительно махнувъ рукой).

Солдату все можно. Отбарабанилъ зорю да и шабашъ! Вотъ что, Наталья Федоровна, вы меня извините, у меня складу этого въ рѣчахъ нѣтъ… Тетенька ваша вамъ, я думаю, уже говорила насчетъ этого сватовства…

НАТАША.

Насчетъ какого сватовства?

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Конечно, мы теперь при большихъ капиталахъ не состоимъ, но все-таки можемъ… Теперича жалованье жалованьемъ, а то за одежду сбираемъ. Трубка у насъ зрительная есть — трубку на подержаніе отдаемъ. А что до дому касается, такъ намъ и заводиться не надо. У насъ все заведете отъ первой жены цѣло. Два самовара, перина и все эдакое… Тоже и Божіе милосердіе… Одно въ серебрѣ.

МИТРЕВНА.

Это такъ. Это у него все есть. Ты, кумъ, говорилъ, что у тебя билетъ ломбардный есть съ собой, такъ покажи!..

НАТАША.

Что-же вамъ угодно? Это даже довольно странно, что вы про свое состояніе разсказываете. Мнѣ генеральша на новый годъ пять золотыхъ подарила, да я ничего не говорю.

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Нѣтъ, это ничего. Это даже лучше, ежели напередъ скажешь. Вотъ что, Наталья Федоровна: конечно мы, такъ сказать, въ лѣтахъ уже немолодыхъ, двѣ кампаніи выдержали… Вы насъ не обезсудьте… Конечно, я солдатъ и тамъ всякаго образованія не понимаю, но все-таки…

НАТАША.

Тетенька, что-же это такое? Я все въ толкъ взять не могу.

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

А то, что ежели непротивенъ, такъ насчетъ законнаго брака.

НАТАША.

Вы на мнѣ жениться хотите?!.

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Да-съ, какъ по писанію… По закону. Нешто вамъ тетенька не говорила?

НАТАША.

Съ чего вы это выдумали? Тетенька, когда вы мнѣ объ этомъ говорили?

МИТРЕВНА.

Наташа, я тебѣ не говорила? Да побойся ты Бога! Что-жъ ты меня передъ кумомъ подлячкой ставишь!

НАТАША.

Такъ мало ли вы мнѣ кого сватали! Правда, вы мнѣ говорили про какого-то смотрителя при театрѣ, а вѣдь это солдатъ. Нѣтъ, я за солдата замужъ не пойду. Да за меня два военныхъ офицера и чиновникъ сватались, да и то я не пошла, а тутъ вдругъ за солдата!

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ (теряясь).

Это такъ-съ, это дѣйствительно… (Митревнѣ). Кума, что-жъ ты мнѣ набрехала? Вѣдь ты меня теперь передъ ними въ конфузъ ввела.

МИТРЕВНА.

Видитъ Богъ, кумъ, что я тутъ ровно ни причемъ.

НАТАША.

Тетенька, мнѣ домой пора, прощайте!

МИТРЕВНА.

Дакуда-жъ ты? Постой… погоди…

ЯВЛЕНІЕ X.
Тѣ же и Андрей Филатычъ.
АНДРЕЙ ФИЛАТЫЧЪ (со стаканомъ мороженаго).

Пожалуйте. Самый ледъ. (Подаетъ Наташѣ стаканъ).

НАТАША.

Я не буду ѣсть мороженаго. Собирайтесь, мы идемъ.

АНДРЕЙ ФИЛАТЫЧЪ.

Что это значитъ? Обидѣли васъ? (Смотритъ на всѣхъ вызывающимъ взглядомъ).

НАТАША (одѣваясь).

Ничего. Собирайтесь. Прощайте, тетенька!

МИТРЕВНА.

Прощай! Да что же это? Какъ тебѣ не стыдно… Посидѣла бы…

НАТАША (уходя въ сопровожденіи Андрея Филатыча).

Вотъ еще что вздумали! Мнѣ солдата сватать. (Въ дверяхъ встрѣчается съ Филиппомъ и презрительно смотритъ на него). Что за знакомые у ней! Господи!

ЯВЛЕНІЕ XI.
Митревна, Митрофанъ Иванычъ, Филиппъ Михайлычъ, Арефьичъ и Будкинъ за ширмами.
ФИЛИППЪ.

Митревна, нѣтъ ли у васъ щеточки сюртукъ почистить? Сейчасъ на мѣсто иду наниматься. Дворникъ рекомендовалъ.

МИТРЕВНА (сердито).

Какая у меня щеточка? откуда?

ФИЛИППЪ (беретъ вѣникъ и чиститъ на себѣ платье).

Ахъ, ежели бы взяли меня! Мѣсто, говорятъ, хорошее. Говорятъ, что хорошо съ собой для счастья куриную ногу брать. Митревна, нѣтъ ли у васъ куриной ноги?

МИТРЕВНА.

Ну, тебя съ куриной ногой! надоѣлъ!

АРЕФЬИЧЪ.

Вотъ кстати о куриныхъ-то ногахъ. Пойду-ка я, матушка Митревна, посмотрю, что ваши курочки на дворѣ дѣлаютъ. (Уходитъ вмѣстѣ съ Филиппомъ Михайлычемъ).

ЯВЛЕНІЕ XII.
Митревна, Митрофанъ Иванычъ и Будкинъ за ширмами.
МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ (поднимается съ мѣста и кланяется).

Ну, кума, спасибо! Разодолжила ты меня. Угостила, нечего сказать! Пятый десятокъ живу, двѣ компаніи выдержалъ, а первый разъ въ жизни меня дѣвчонка съ позиціи сбила.

МИТРЕВНА.

Кумъ, да что же я то? Чѣмъ же я-то тутъ виновата? Вѣдь она прежде согласна была. Ахъ, я сирота несчастная, беззащитная! (Плачетъ).

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Нѣтъ, ты баламута, вотъ что ты… Тебѣ скучно, коли человѣкъ въ спокойствіи.

МИТРЕВНА.

Ахъ, кумъ, что-же дѣлать-то? Ну, съ одной дѣло не сошлось, такъ съ другой сойдется. Другую высватаю. Вѣдь Питеръ-то не клиномъ сошелся. Ужъ эти генеральскія завсегда носъ подымаютъ! Да вотъ, постой, и сейчасъ невѣста есть. И недалеко ходить: надъ нами у чиновника горничная есть, Лушой звать. Славная дѣвушка, смирная! Ужъ эта не обидитъ. Плюнь мнѣ въ глаза, ежели что-нибудь случится. Хочешь, сейчасъ сбѣгаю и позову ее сюда кофей пить. Тутъ и посмотришь.

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ (почесавъ затылокъ).

Ну, ужъ тащи! За одно смотрѣть-то…

МИТРЕВНА.

Такъ ты посиди тутъ, а я живымъ манеромъ сбѣгаю и приведу ее. (Уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ XIII.
Митрофанъ Иванычъ и Будкинъ.
БУДКИНЪ (выходитъ изъ за ширмъ съ чашкою въ рукахъ и подходитъ къ столу).

Ушла стрекоза-то? Вы, кавалеръ, ни гу-гу! Что видите, то молчокъ! Я вотъ только въ чайную чашечку себѣ водочки отолью. Смерть томитъ! (Беретъ полуштофъ).

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Да ужъ все вытекло и высохло. Хоть и пожать ежели, такъ и то ничего не выжмешь.

БУДКИНЪ.

Эхъ, жалко! Ну, да ничего, я изъ четвертной. Вотъ тутъ въ шкапу стоитъ. (Подходитъ къ шкафу и трогаетъ дверцу). Заперла. Ахъ, какая хитрая женщина! (Помолчавъ садится за столъ противъ Митрофана Иваныча). Откровенно вамъ сказать, я вѣдь запоемъ… Меня вотъ старичекъ лечитъ, да лекарство-то такое, что боюсь: лошадиная пѣна…

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Это скверно, потому это этимъ малодушествомъ занимается, такъ того отъ дѣла отшибаетъ. Вы по какой части?

БУДКИНЪ.

Былъ актеромъ, да оставилъ, потому что теперь трагедій совсѣмъ не даютъ, а я трагикъ. Теперь я въ пѣвчихъ состою.

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Такъ. Мы тоже театральные. При театрѣ служимъ.

БУДКИНЪ.

У васъ больше опера или драматическое?

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Больше насчетъ пѣнія.

БУДКИНЪ.

Я вотъ тоже въ оперу поступить хочу. Вѣдь у меня басъ громадный. Мнѣ за мой басъ одинъ купецъ часы золотые подарилъ, да не умѣлъ я ихъ беречь-то только… Послушайте-ка мой голосъ. (Поетъ). До-фа-ла-до! А то у меня и октава.

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Голосъ звучный. Вотъ тоже у нашего эскадроннаго голосъ былъ — труба!

БУДКИНЪ.

У васъ тутъ сватовство было.

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Да, только ничего я отъ этого сватовства кромѣ обиды не получилъ.

БУДКИНЪ.

То-то и есть. Человѣкъ вы пожилой, нашивки имѣете, а съ такой бабой связываетесь. Вѣдь это такая баба, что десятерыхъ проведетъ.

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Кто-же ее зналъ, что она такая. Пристала ко мнѣ: женись да женись, я тебѣ хорошую невѣсту высватаю, — я и повѣрилъ. Вотъ она, хорошая-то невѣста! Только въ конфузъ меня ввела и остался я словно не солоно хлебалъ. Вѣдь вотъ у меня нравъ какой: ежели меня кто обидитъ, такъ я спервоначалу ничего не могу сдѣлать, а потомъ на меня злоба и найдетъ. Будь-ка эта невѣста теперь здѣсь, такъ я показалъ бы… такъ отчиталъ, что до новыхъ вѣниковъ не забыла-бы… Да и кумѣ досталось бы. (Помолчавъ). Ахъ, ты!.. Бѣсъ ее задави! Меня, солдата, смѣла обидѣть!.. И за все за это я еще кумѣ байковый платокъ подарилъ.

БУДКИНЪ.

Подарилъ? Ахъ ты какой!

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Да вѣдь какъ-же?… Сухая ложка ротъ деретъ. Нужно было подмазать.

БУДКИНЪ.

Такъ дарилъ бы потомъ, когда дѣло уладилось. Гдѣ платокъ-то?

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

А вотъ онъ на стулѣ.

БУДКИНЪ (разсматривая платокъ).

Платокъ хорошій. Вотъ что, кавалеръ: отыми у ней этотъ платокъ, а я тебѣ его продамъ нашимъ пѣвческимъ жонамъ. Идетъ?

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Да какъ же дареное обратно брать?..

БУДКИНЪ.

Ничего, отыми, потому она баба вниманія нестоющая, да и сватовство разошлось.

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Такъ-то такъ, только погоди… Вонъ она мнѣ еще кого-то хочетъ посватать. Пошла за ней. Ежели и эта меня обидитъ, такъ ужъ я имъ обѣимъ покажу себя. Достанется на орѣхи! (Помолчавъ). И въ самомъ дѣлѣ, на какой прахъ я ей платокъ подарилъ? Платокъ стоитъ восемь рублевъ.

БУДКИНЪ.

А я тебѣ, кавалеръ, какъ опытный человѣкъ, посовѣтую: не женись. Вольнымъ казакомъ лучше жить. Жена есть зло паче змія и василиска. Вся пакость отъ жены. Я самъ былъ женатъ, отъ жены запилъ и вотъ по сію пору пью. Кого она тебѣ сватаетъ?

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

А бѣсъ ее задави! Какую-то дѣвчонку сверху.

БУДКИНЪ.

Постой, не Лукерью-ли?..

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

А ну ее!.. Кажись, что такъ. Лушкой зовутъ…

БУДКИНЪ.

Кавалеръ, дорога тебѣ жизнь?

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

А что?

БУДКИНЪ.

Дорога, такъ не женись на ней. Она дрянь. Видалъ здѣсь лакея, жильца хозяйкина?

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Видалъ. Давича онъ мнѣ на встрѣчу попался. За какой-то дѣвчонкой бѣжалъ и ее облапивалъ.

БУДКИНЪ.

Такъ вотъ эта Лукерья съ нимъ связавшись. Да это за ней онъ и гнался.

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Врешь?! Такъ какъ-же она мнѣ ее смѣетъ сватать! Ахъ, она, чтобъ ей сдохнуть! Ну, теперь отыму платокъ. Ты не врешь?

БУДКИНЪ.

Ну, вотъ еще… Нешто мнѣ есть корысть? Это вѣрно. Она съ этимъ Филипкой всѣ вечера у насъ на лѣстницѣ торчитъ.

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Ахъ, ты тварь! Придетъ она сюда, такъ я ей покажу кузькину мать!

ЯВЛЕНІЕ XIV.
Тѣ же, Митревна и Луша.
МИТРЕВНА (Лушѣ).

Войдя, войди, Луша! Ничего, не бойся… Тутъ все свои: кумъ да Иванъ Иванычъ…

ЛУША.

Ей-Богу, я такая грязная. Въ гости такъ не ходятъ. Ужъ извините.

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Ничего-съ. Что за наряды! Не передъ женихомъ.

МИТРЕВНА.

Садись, Луша. Кофейку?..

ЛУША.

Право мнѣ совѣстно. Вѣдь я прямо отъ работы. Въ чемъ гладила, въ томъ и есть.

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Ну, такъ что-жъ что отъ работы? Передо мной рядиться нечего. Рядитесь лучше передъ своимъ Филиппомъ. Дѣло-то вѣрнѣе будетъ.

ЛУША.

Митревна, Митревна, что-же это такое? На то развѣ вы меня звали, чтобъ разными мужчинами попрекать?

МИТРЕВНА.

Кумъ, что съ тобой? Что это ты дѣвушку обижаешь!

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Да, обидишь васъ, какъ-же… Нѣтъ, вы сами всякаго обидите. (Лушѣ). Умница, коли вы сюда жениха пришли смотрѣть, такъ лучше за добра-ума уходите, потому здѣсь жениховъ нѣтъ.

ЛУША.

Матрена Митревна, какъ я обо всемъ этомъ понимать должна? Что-жъ вы надо мной насмѣшки дѣлаете! Это даже очень стыдно. Куда вы меня привели? Вы думаете, что ужъ ежели я дѣвушка бѣдная, такъ меня и обижать можно? Ошибаетесь.

МИТРЕВНА.

Ахъ, срамъ какой! Луша, видитъ Богъ — я тутъ ни въ чемъ невиновата.

ЛУША.

Я къ вамъ всей душой, кофейникъ вамъ принесла, а вы вотъ какъ за добро платите. Когда такъ, такъ давайте мой кофейникъ! Идти лучше… Здѣсь, чего добраго и прибьютъ, такъ ничего не возьмешь! (Беретъ со стола кофейникъ и уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ XV.
Митревна, Митрофанъ Иванычъ и Будкинъ.
МИТРЕВНА (наступая на Митрофана Иваныча).

Кумъ, да ты здѣсь что дебоширишь? Бѣлены объѣлся, что-ли?

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Ну, ужъ это наше дѣло, а издѣвку я надъ собой не позволю! Кого ты мнѣ сватаешь? Одна мнѣ конфузъ сдѣлала, а другая съ воздахторомъ вожжается? Нѣтъ, за это не только что тебѣ платокъ дарить, а я бы съ тебя самой шубы собольей не взялъ. Подай платокъ назадъ.

МИТРЕВНА.

Ну, ужъ это дудки! Даренаго назадъ не берутъ.

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Не отдашь, такъ я силой возьму. (Вырываетъ у ней платокъ; она не выпускаетъ).

МИТРЕВНА (сквозь слезы).

Что-жъ это такое? Грабить ты меня хочешь сироту беззащитную? Ой, батюшки, растормошилъ совсѣмъ! Иванъ Иванычъ, да что-же ты-то пнемъ стоишь?

БУДКИНЪ.

Мое дѣло сторона. Небось, какъ за косушкой сходить, такъ не пошла.

МИТРЕВНА (все еще не выпуская платка изъ рукъ).

Кумъ, да есть-ли у тебя стыдъ-то въ глазахъ?

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ (замахиваясь на нее кулакомъ).

Пусти, а то зашибу!

МИТРЕВНА (выпускаетъ изъ рукъ платокъ).

Ахъ, убьетъ, убьетъ, разбойникъ! (Плачетъ и садится на стулъ). Теперь я понимаю, чьи это затѣи!.. Это все твои затѣи, Иванъ Иванычъ. Это ты его набаламутилъ. Когда такъ — съѣзжай съ квартиры! Сейчасъ-же съѣзжай! Чтобъ и духу твоего здѣсь не было!

МИТРОФАНЪ ИВАНЫЧЪ.

Ну, кума, прощенья просимъ! Счастливо оставаться! (Будкину). Пойдемъ вмѣстѣ! Угощу по дорогѣ. (Будкинъ хватаетъ фуражку и уходитъ съ Митрофаномъ Иванычемъ).

ЗАНАВѢСЪ.