Из теории и практики крестьянского хозяйства (Пешехонов)/ДО

Из теории и практики крестьянского хозяйства
авторъ Алексей Васильевич Пешехонов

Опубл.: 1902. Источникъ: az.lib.ru

Изъ теоріи и практики крестьянскаго хозяйства.

I.

Въ сферѣ крестьянскихъ отношеній для насъ еще иного неяснаго. Съ особою силою приходится сознавать это въ моменты, подобные настоящему. Крайне серьезные признаки хроническаго разстройства въ народно-хозяйственномъ организмѣ настойчиво требуютъ вниманія къ быту и хозяйству многомилліонной крестьянской массы, а острыя проявленія этого недомоганія властно напоминаютъ о дальнѣйшей невозможности замалчивать и игнорировать ея нужды. Между тѣмъ, не только ассортиментъ средствъ, необходимыхъ для разрѣшенія крестьянскаго вопроса въ его современной постановкѣ, но и комплексъ причинъ, обусловившихъ таковую, далеко еще нельзя считать уясненными. Присматриваясь и прислушиваясь къ тому, что дѣлается и говорится по крестьянскому вопросу, невольно начинаешь опасаться, какъ бы въ переживаемую нами трудную минуту общественное вниманіе цѣликомъ не было увлечено въ какой-либо тупой уголъ, вродѣ нелѣпо извращеннаго вопроса объ общинѣ, и какъ бы общественная мысль окончательно не заблудилась въ томъ лабиринтѣ мелочей, который усердно сооружаютъ присяжные попечители о народномъ благѣ. Даже въ той части общества, которая настроена болѣе чутко и менѣе склонна увлекаться мелочами, господствующія воззрѣнія на крестьянское дѣло страдаютъ односторонностью и отсутствіемъ цѣльности и связности. На ряду съ довольно яснымъ пониманіемъ и единодушнымъ признаніемъ основной причины правовыхъ невзгодъ трудящейся массы, мы встрѣчаемъ крайнее разнообразіе во взглядахъ на причины экономическаго ея оскудѣнія, а, стало быть, и на ближайшія задачи экономической политики. Сколько нибудь стройной и дальновидной системы мѣропріятій, которыя могли бы вновь наладить хозяйственную жизнь деревни, сейчасъ никто предложить не въ силахъ. Приходится блуждать въ потьмахъ, идти ощупью…

Эта общественная растерянность передъ однимъ изъ кардинальныхъ вопросовъ современной жизни, несомнѣнно, находится въ связи съ тѣмъ програмнымъ кризисомъ, который мы переживаемъ. Крестьянство, какъ соціологическій фактъ, до сихъ поръ не получило надлежащаго себѣ истолкованія, а какъ соціальный факторъ — надлежащей оцѣнки. Сейчасъ болѣе, чѣмъ когда либо, мы недоумѣваемъ, какія можно и должно ставить цѣли и питать надежды, исходя изъ факта его существованія. Еще недавно многимъ эти вопросы казались совершенно ясными. Крестьянство разсматривалось, какъ обломокъ прошлаго, быстрое исчезновеніе котораго несомнѣнно и желательно. Забѣгая впередъ и провидя разслоеніе его на болѣе понятные классы, увлекающіеся люди, благородство побужденій которыхъ, однако, никто не заподозритъ, готовы были воспѣвать дифирамбы кулачеству и истолковывать въ прогрессивномъ смыслѣ обнищаніе деревенской массы. Жизнь не замедлила, однако, убѣдить, что этотъ непрочный, ненужный и неважный, какъ казалось, обломокъ обладаетъ неимовѣрною живучестью, а по своему соціальному вѣсу можетъ перевѣсить всѣ другіе классы въ ихъ совокупности. Общественныя программы, изъ которыхъ крестьянство, — и какъ цѣль, и какъ средство, — было выброшено, пришлось осложнить спеціально крестьянскими придатками. Даже ортодоксальные ученики Маркса, занявшіе въ послѣднее время позицію «правовѣрнаго центра» въ русской прогрессивной арміи, къ своей строгой, заграничнаго покроя, сутанѣ должны были сдѣлать надставку въ русско-крестьянскомъ стилѣ.

Но все это не болѣе, однако, какъ придатки и надставки. Включить крестьянство въ качествѣ органическаго элемента въ программу, отвести ему подобающее его значенію мѣсто въ своемъ міровоззрѣніи, сдѣлать эти милліоны людей центромъ и опорой своей общественной дѣятельности, — даже тѣмъ, кто искренно желалъ бы этого, — мѣшаетъ тотъ недостатокъ знаній о крестьянскомъ бытѣ и хозяйствѣ, съ указанія на который мы начали. У насъ нѣтъ до сихъ поръ, — констатируетъ одинъ изъ позднѣйшихъ изслѣдователей, — научно-обоснованной «теоріи крестьянскаго хозяйства», каковое довольно хорошо изучено въ его статикѣ и вовсе почти неизвѣстно намъ въ его динамикѣ. Съ другой стороны, мы крайне смутно представляемъ себѣ психологію крестьянина, принужденнаго жить и работать въ атмосферѣ мѣнового хозяйства; крестьянина, совмѣщающаго въ своемъ лицѣ товаропроизводителя и потребителя, предпринимателя и рабочаго; крестьянина, еще не вполнѣ избавившагося отъ тяжелыхъ оковъ крѣпостного состоянія и уже извѣдавшаго острые шипы капиталистическаго строя. Мы увѣрены, что сорокъ лѣтъ пореформенной жизни прошли для него не даромъ. Мы, пожалуй, знаемъ, что крестьянская мошна за это время не потолстѣла, а мужицкая душа усложнилась. Обо всемъ остальномъ мы можемъ только догадываться, по аналогіи съ психологіей другихъ классовъ и эволюціей другихъ хозяйственныхъ формъ. Какіе процессы за это время происходили въ крестьянской жизни, что въ нихъ было плодомъ внутренняго, органическаго развитія даннаго соціальнаго типа, что явилось результатомъ воздѣйствія опредѣленной исторической среды, что, наконецъ, было привнесено политикой, — и, съ другой стороны, какими послѣдствіями сказалось все пережитое крестьянствомъ на его численности и составѣ, на его хозяйствѣ, на семейномъ и общественномъ бытѣ, на его воззрѣніяхъ, чувствахъ и привычкахъ, — въ точности намъ неизвѣстно. Чтобы вскрыть эти тайны мужицкой психики и крестьянской экономики, нужны новые бытописатели-художники, нужны новые неутомимые изслѣдователи…

Когда заходитъ рѣчь объ изслѣдованіи крестьянскаго хозяйства, то мысль невольно обращается къ земской статистикѣ, уже оказавшей русскому обществу неоцѣненныя услуги въ дѣлѣ изученія родины. Основныя земско-статистическія изслѣдованія были, въ сущности, первымъ и до сихъ поръ остаются, можно сказать, единственнымъ источникомъ систематическихъ знаній о крестьянской экономической жизни. Теперь, когда важнѣйшіе результаты земско-статистическихъ описаній, при посредствѣ многочисленныхъ журнальныхъ и газетныхъ статей, сдѣлались общимъ достояніемъ, трудно себѣ и представить, сколь много новизны въ нихъ было въ свое время. Крестьянскія земли съ «отрѣзами» отъ нихъ и скрытыми въ нихъ «западнями», формы землевладѣнія и землепользованія, арендныя отношенія съ пресловутыми «верхами» и «отработками», разные виды сельскохозяйственнаго найма съ его зимними задатками и «круговыми десятниками», условія деревенскаго кредита, условія покупки и продажи продуктовъ и т. д. и т. д. — впервые подверглись тогда объективному описанію; ѣдоки и рабочіе, земля и постройки, скотъ и орудія, посѣвы и урожаи, мѣстные и отхожіе промыслы, платежи и недоимки и т. д. впервые были учтены внутри каждой отдѣльной клѣтки народно-хозяйственнаго организма, — внутри двора-хозяйства; эти дворы впервые подверглись учету и группировкѣ по степени ихъ хозяйственной мощи и экономическаго достатка. На почвѣ этого всесторонняго ознакомленія съ условіями и обстановкой народнаго труда могло бы вырости широкое общественное хозяйство, освѣдомленное о пользахъ и нуждахъ населенія и умѣло пользующееся его силами и достатками. Съ другой стороны, въ данныхъ основного описанія могло найти себѣ опору практическое обществовѣдѣніе, внимательно слѣдящее за всѣми измѣненіями въ жизни и потребностяхъ населенія. Къ сожалѣнію, исторія далеко не вполнѣ оправдала эти возможности. Въ сферѣ общей политики данныя земско-статистическихъ описаній остались почти вовсе неиспользованными; въ сферѣ земскаго хозяйства, ограниченнаго крайне тѣсными рамками, а потомъ и вовсе суженнаго, они были использованы лишь въ незначительной своей части. Лучше, казалось, обстояло дѣло со статистикою. Немедленно по окончаніи основного описанія, а то и одновременно съ нимъ, изслѣдователи спѣшили организовать регистрацію важнѣйшихъ текущихъ явленій, возлагая въ то же время главныя свои надежды на повторныя изслѣдованія. Время для послѣднихъ настало. Въ связи съ оцѣночными работами по закону 8 іюня 1893 г. и другими стоящими на очереди нуждами, они уже начаты во многихъ мѣстахъ. Но… исторія земской статистики имѣла свою судьбу.

Успѣшно начатое дѣло было очень скоро заторможено вмѣшательствомъ извнѣ. Земская статистика сдѣлалась своего рода камнемъ преткновенія: ее то хвалили и ставили въ образецъ, то порицали и всячески ограничивали; одной рукой ей отпускали пособіе, другой — отнимали у нея лучшія силы; ей поручали работы и въ тоже время воспрещали ихъ. Въ этой смѣнѣ случайностей можно было бы, конечно, найти своего рода законосообразность, неизмѣнно дававшую непріятнымъ элементамъ перевѣсъ надъ пріятными. Какъ бы то ни было, исторія земской статистики наполнилась неожиданными задержками, рѣзкими потрясеніями и острыми конфликтами. Дѣло было расшатано и въ концѣ концовъ доведено до кризиса^[1]. Сейчасъ, въ самый разгаръ большой работы, земскую статистику опять постигъ цѣлый рядъ неожиданностей. На очередь поставленъ вопросъ даже о ея существованіи…

Мы уже упомянули, что повторныя изслѣдованія начаты, матеріалы въ нѣкоторыхъ мѣстахъ уже собраны. Но когда послѣдуетъ ихъ публикація и дождемся ли мы ея, въ виду трудныхъ обстоятельствъ, которыя переживаетъ земская статистика, сказать немыслимо. Въ виду этого мы и рѣшаемся использовать въ настоящей замѣткѣ, на ряду съ данными основныхъ изслѣдованій, хотя бы тѣ матеріалы повторнаго характера, которые уже имѣются въ опубликованномъ видѣ. Они скудны и отрывочны. Правда, они относятся къ довольно разнообразнымъ губерніямъ, но въ большинствѣ случаевъ къ очень небольшимъ районамъ {Въ дальнѣйшемъ изложеніи мы воспользуемся въ большей или меньшей степени данными извѣстныхъ намъ повторныхъ переписей по слѣдующимъ мѣстностямъ: по Шумской волости (946 дворовъ) С.-Петербургской губерніи (первое изслѣдованіе 1882 г., второе 1894 г., данныя опубликованы въ «Статистическомъ сборникѣ по С.-Петербург. губ.» 1896 г.), по Крестецхому у. Новгородской губ. (1882 и 1897 гг., статья Шапошникова въ «Саратовской 8бмской недѣлѣ» 1902 г. № 5), по Петровскому у. (1884, 1894 и 1897 гг.), а также и по нѣкоторымъ другимъ уу. Саратовской губ. «Сборникъ статист. свѣд. по Петровскому у.» в. I; «Труды ветеринарнаго отдѣленія Саратовск. губ. з. управы» т. III, «Къ характеристикѣ крестьянскаго хозяйства» H. Н. Черненкова гл. I—V и др.), по Фатежскому у. Курской губ. (1883 и 1896 гг. «Сборникъ оцѣночно-экономическихъ данныхъ», т. I, в. I), по 6 волостямъ (4582 двора) Михайловскаго у. Рязанской губ. (1885 и 1898 гг.), «Результаты обслѣдованія экономич. состоянія 5 волостей Михайловскаго у.»), по Вяземскому у. Смоленской губ. (1884 и 1900 гг. «Матеріалы по оцѣнкѣ недвижимыхъ имуществъ, оцѣнка фабрикъ, заводовъ и мелкихъ промышленныхъ заведеній»), по 4 волостямъ (3963 двора) Дорогобужскаго уѣзда той же губерніи (188⁶/₇—189⁹/₁₉₀₀ гг., «Данныя подворнаго обслѣдованія четырехъ волостей Дорогобужскаго уѣзда въ 1899 г. Изд. Дорогоб. уѣздн. земства»), по слободѣ Ровенькѣ (1238 дворовъ) Острогожскаго у. Воронежск. губ. (1886 и 1900 гг. «Крестьянскіе бюджеты» Ф. А. Щербины), по двумъ сельскимъ обществамъ (196 дворовъ) Повѣнсцкаго у. Олонецкой губ. (1896, 1899 и 1901 г., «Опытъ изслѣдованія измѣненій въ хозяйствѣ 14 селеній Новѣнецк. у».) и по Павловскому сталеслесарному району (7 волостей, 9288 дворовъ) Горбатовскаго у. Нижегородской губ. (1889 и 1901 гг., «Павловскій сталеслесарный районъ», в. 1, О. Э. Шмидта). Переписныя данныя объ отдѣльныхъ сторонахъ крестьянскаго хозяйства имѣются еще по нѣкоторымъ мѣстностямъ; напр., для скотоводства по Вятской губ., по Уфимской и т. д. Въ текстѣ для сокращенія всѣ перечисленныя мѣстности мы будемъ обозначать названіями губерній и уѣздовъ, къ которымъ онъ относятся.

Данныя по нѣкоторымъ изъ названныхъ мѣстностей отчасти использованы Н. Н. Черненковымъ въ упомянутомъ уже трудѣ: «Къ характеристикѣ крестьянскаго хозяйства», основнымъ матеріаломъ для какового послужили данныя по Петровскому у. Къ сожалѣнію, эта работа, выдающаяся по своимъ научнымъ достоинствамъ и оригинальной постановкѣ вопроса, будетъ закончена, по видимому, не скоро (она печатается въ «Саратовской земской недѣлѣ» и за два года ея появилось 6 главъ). Какъ бы то ни было, въ дальнѣйшемъ изложеніи намъ нерѣдко придется слѣдовать цѣннымъ указаніямъ, уже сдѣланнымъ H. Н. Черненковымъ.

Кромѣ земско-статистическихъ переписей, повторные матеріалы о крестьянскомъ хозяйствѣ имѣются еще въ данныхъ военно-конскихъ переписей. Эти послѣднія, на ряду съ другими статистическими данными, использованы въ крайне интересной работѣ П. А. Вихляева: «Очерки изъ русской сельскохозяйственной дѣйствительности» (безплатное приложеніе къ журналу «Хозяинъ» за 1901 г).}.

Собранные по разнымъ спеціальнымъ поводамъ, нѣкоторые изъ нихъ лишь съ очень немногихъ сторонъ охватываютъ крестьянское хозяйство.. Наконецъ, по методическимъ пріемамъ, которыми они получены, они не всегда сравнимы между собою и, главное, съ данными первыхъ переписей по тѣмъ же мѣстностямъ. Они не годятся, такимъ образомъ, для широкихъ обобщеній и увѣренныхъ выводовъ. Но и за всѣмъ тѣмъ въ нихъ можно встрѣтить не лишенныя интереса указанія на общій ходъ крестьянской экономической жизни, — указанія, далеко не всегда совпадающія съ обычными на этотъ счетъ представленіями.

Свою замѣтку намъ придется наполнить сухими цифровыми данными. Мы знаемъ, какъ непріятны они журнальному читателю. Но что дѣлать, если «живыхъ цифръ» изъ крестьянской жизни такъ мало въ современной литературѣ. Онѣ, конечно, еще будутъ. Но пока нѣтъ способныхъ увлечь насъ художественныхъ образовъ, не будемъ пренебрегать статистическими данными.

II.

Въ своихъ экономическихъ отношеніяхъ крестьянство можетъ и должно быть изучаемо не иначе, какъ совокупность отдѣльныхъ, живущихъ самостоятельною жизнью, дворовъ или хозяйствъ. Представляя изъ себя довольно сложный аггрегатъ людей и имущества, совмѣщая въ своихъ нѣдрахъ семью и хозяйство, объединяя производительныя силы населенія и его потребительныя нужды, крестьянскій дворъ въ своихъ хозяйственныхъ функціяхъ является живымъ и цѣльнымъ организмомъ, не подлежащимъ искусственному дробленію на части. Принадлежность къ такому, проникнутому единствомъ организаціи и связанному общностью бюджета, хозяйству роковымъ почти образомъ опредѣляетъ экономическое бытіе каждой входящей въ составъ его личности, ея роль въ производствѣ и ея долю въ потребленіи. Но обладая указанными, общими всѣмъ имъ, соціологическими признаками, крестьянскіе дворы представляютъ въ тоже время значительное разнообразіе въ своемъ составѣ и строеніи. Экономическое положеніе всего крестьянства, поэтому, можно опредѣлить не иначе, какъ исходя изъ данныхъ о силахъ и достаткахъ каждаго отдѣльнаго двора, а крестьянская экономическая жизнь можетъ быть изучена только какъ совокупность процессовъ, въ которыхъ принимаетъ активное или пассивное участіе каждая такая соціальная клѣтка. Не даромъ земская статистика въ своихъ изслѣдованіяхъ крестьянской экономики придаетъ громадное значеніе сплошному хозяйственному учету явленій или такъ называемой подворной переписи. И намъ въ дальнѣйшемъ изложеніи главное вниманіе придется сосредоточить на отдѣльныхъ крестьянскихъ дворахъ и на тѣхъ измѣненіяхъ, которыя произошли въ нихъ самихъ и въ ихъ группировкѣ.

Начнемъ съ численности крестьянскихъ хозяйствъ. Во всѣхъ восьми мѣстностяхъ, по которымъ имѣются соотвѣтствующія повторныя данныя, число крестьянскихъ дворовъ увеличилось, но это увеличеніе не было, однако, равномѣрнымъ. Приводя промежутки между переписями въ видахъ однообразія къ десятилѣтнему сроку, мы найдемъ, что въ Повѣнецкомъ или Новоладожскомъ уѣздахъ приростъ дворовъ за этотъ періодъ оказался равнымъ 13 %, тогда какъ въ Петровскомъ уѣздѣ — лишь 7, а въ Михайловскомъ — даже 1 %. Въ общемъ для четырехъ нечерноземныхъ мѣстностей съ довольно ясно выраженнымъ промысловымъ характеромъ (Повѣнецкаго, Новоладожскаго, Крестецкаго и Горбатовскаго уѣздовъ) увеличеніе въ числѣ крестьянскихъ дворовъ за 10 лѣтъ опредѣлилось въ 10,5 %, а для четырехъ земледѣльческихъ (Острогожскаго, Фатежскаго, Петровскаго и Михайловскаго уѣздовъ) — въ 6,7 %.

Не лишне будетъ замѣтить, что въ Михайловскомъ уѣздѣ, рѣзко выдающемся изъ ряда другихъ ничтожнымъ приростомъ въ числѣ дворовъ, изслѣдованіе было произведено послѣ ряда неурожайныхъ лѣтъ и было вызвано желаніемъ выяснить «общія причины, угнетающимъ образомъ дѣйствующія на крестьянское благосостояніе». Описаны здѣсь были, повидимому, наиболѣе обездоленныя волости, гдѣ, по словамъ кн. Волконскаго, «были такія общества, въ которыхъ при сплошномъ обходѣ поселка изъ двора во дворъ нельзя было найти и пяти избъ, населеніе которыхъ не представляло бы тяжелыхъ признаковъ нужды». По Острогожскому уѣзду, наоборотъ, повторныя данныя относятся какъ разъ къ такой слободѣ, благосостояніе которой несомнѣнно улучшилось, при чемъ приростъ хозяйствъ въ ней оказался наибольшимъ среди черноземныхъ мѣстностей, а именно за 10 лѣтъ превысилъ 10 %. Это наводитъ на мысль, что явленіе, о которомъ мы говоримъ, находится въ связи съ общимъ экономическимъ положеніемъ населенія. И дѣйствительно, если данныя объ измѣненіяхъ въ численности хозяйствъ сопоставить съ такимъ важнымъ для земледѣльческихъ мѣстностей признакомъ, какъ измѣненія въ общемъ количествѣ скота, то мы получимъ такія характерныя цифры.

	Въ процентахъ
	Промежутокъ между переписями (лѣтъ).	Измѣненія въ количествѣ скота (въ переводѣ на крупный).	Приростъ хозяйствъ.
Въ Острогожскомъ уѣздѣ	16	66	15,3
" Фатежскомъ «	13	+ 1	12,2
» Петровскомъ «.	13	-- 4	7,2
» Михайловскомъ ".	13	-- 35	1,5

Не смотря на крайнюю сложность, какъ увидимъ ниже, того и другого явленія, между ними наблюдается, такимъ образомъ, извѣстный параллелизмъ. Попытаемся, насколько возможно, осмыслить эту связь между общимъ направленіемъ экономической жизни и темпомъ прироста крестьянскихъ хозяйствъ.

Приведенныя цифры (за исключеніемъ Новоладожскаго уѣзда) относятся не ко всѣмъ приписнымъ хозяйствамъ, а только къ наличнымъ^[2] изъ нихъ, т. е. къ такимъ, которыя связаны съ крестьянствомъ данной мѣстности не только общностью происхожденія и находящихся въ зависимости отъ этого юридическихъ нормъ, но и общностью бытовыхъ и экономическихъ условій. Измѣненія въ численности такого рода хозяйствъ являются результатомъ нѣсколькихъ, перекрещивающихся между собою процессовъ^[3].

Важнѣйшимъ факторомъ въ дѣлѣ образованія новыхъ крестьянскихъ хозяйствъ являются семейные раздѣлы. Въ 6 волостяхъ Петровскаго уѣзда за три года (1894—1897 гг.) возникло, такимъ образомъ, около 7 % новыхъ дворовъ, въ 14 селеніяхъ Сердобскаго уѣзда за 14 лѣтъ (1885—1899 гг.) — около 27, въ 134 селеніяхъ Орловской губерніи за 19 лѣтъ (1868—1887 гг.) — свыше 40, въ Магсельскомъ обществѣ Повѣнецкаго уѣзда за 6 лѣтъ (1895—1901 гг.) — около 10 %. Въ среднемъ за годъ для всѣхъ вообще перечисленныхъ мѣстностей приростъ отъ семейныхъ раздѣловъ составилъ около 2 %.

Одновременно съ этимъ процессомъ размноженія хозяйствъ, происходилъ другой, прямо ему противоположный, — процессъ вымиранія семей и соединенія ихъ съ другими. По тѣмъ же мѣстностямъ и за тѣ же сроки убыль хозяйствъ отъ «обмиранія», какъ крестьяне называютъ оба послѣднія явленія, оказалась равной: для Петровскаго уѣзда — 2,5, для Сердобскаго — 7,3, для Орловской губерніи — 8,5 и для Повѣнецкаго уѣзда — 2,1 % первоначальнаго общаго числа ихъ. Въ среднемъ за годъ это составитъ около ½%.

Такимъ образомъ, общеизвѣстная прибыль крестьянскихъ хозяйствъ отъ семейныхъ раздѣловъ въ значительной своей части — на цѣлую четверть — парализуется малоизвѣстной и не считавшейся доселѣ сколько-нибудь замѣтною убылью ихъ отъ обмиранія. Въ результатѣ этихъ двухъ процессовъ получается приростъ дворовъ, который можно назвать естественнымъ, но который, въ силу другихъ осложняющихъ процессовъ, можетъ далеко не совпадать съ дѣйствительнымъ. Среди этихъ послѣднихъ процессовъ наибольшею общеизвѣстностью пользуется уходъ цѣлыми хозяйствами на сторону. Но эта освѣдомленность о явленіи далеко не всегда совпадаетъ съ достаточно ясными представленіями о его размѣрахъ и значеніи. По крайней мѣрѣ, нѣкоторые наши публицисты еще недавно обнаруживали склонность переоцѣнивать его и даже изображать въ видѣ «исшествія» крестьянства изъ деревни. Такая переоцѣнка въ значительной мѣрѣ объясняется игнорированіемъ другого, прямо противоположнаго процесса — возврата ранѣе ушедшихъ хозяйствъ въ деревню. Въ дѣйствительности же наблюдается, какъ подмѣтилъ извѣстный беллетристъ, «тяга» не только изъ деревни на фабрику, но и въ обратномъ направленіи — съ фабрики въ деревню, при чемъ нельзя сказать, чтобы послѣдняя имѣла ничтожное значеніе. Правда, въ общемъ уходъ цѣлыми семьями въ города, нужно думать, до сихъ поръ превосходилъ возвратъ въ деревню. Но для нѣкоторыхъ періодовъ и для нѣкоторыхъ мѣстностей въ настоящее время можно считать констатированнымъ обратное соотношеніе между этими двумя процессами. Во всякомъ случаѣ возвратъ ранѣе ушедшихъ семей въ значительной мѣрѣ парализуетъ убыль ихъ отъ ухода на сторону.

Въ Петровскомъ уѣздѣ «перепись 1894 г. насчитала отсутствующихъ семей на 850 больше, чѣмъ перепись 1884 г.; между тѣмъ, въ дѣйствительности, размѣры ухода на сторону, говорятъ изслѣдователи, были значительно больше, а именно въ 185 общинахъ, въ которыхъ количество живущихъ на сторонѣ увеличилось за. 10 лѣтъ, общая сумма такого увеличенія равняется почти 1510; но, съ другой стороны, въ 118 общинахъ съ сокращеніемъ числа отсутствующихъ (обусловленнымъ, главнымъ образомъ, ихъ возвращеніемъ) общая сумма такого сокращенія равняется, приблизительно, 660; только въ результатѣ наличности этихъ двухъ противоположныхъ явленій и получается конечная цифра увеличенія числа отсутствующихъ семей. На самомъ дѣлѣ, — говоритъ г. Черненковъ, — положеніе является еще болѣе сложнымъ: мы брали здѣсь цѣлыя общины съ увеличеніемъ или уменьшеніемъ отсутствующаго населенія, тогда какъ и въ одной и той же общинѣ обыкновенно имѣютъ мѣсто тѣ же два противоположныя явленія, взаимно компенсирующія другъ друга». По цѣлому разряду крестьянъ, а именно бывшихъ государственныхъ, составляющихъ болѣе половины всего населенія Петровскаго уѣзда, оба эти процесса, — уходъ семей на сторону и возвращеніе ушедшихъ на родину, — за 10 лѣтъ оказались равными по размѣрамъ, такъ что цифра отсутствующихъ хозяйствъ за этотъ періодъ абсолютно почти не измѣнилась, а относительно даже уменьшилась (въ 1884 г. — 9 % и въ 1894 г. — 8,5 % всего числа хозяйства). По другимъ мѣстностямъ повторныя данныя констатировали уменьшеніе даже абсолютной цифры отсутствующихъ хозяйствъ. Такъ, въ Фатежскомъ уѣздѣ при переписи 1888 г. было насчитано 545 семей, проживавшихъ на сторонѣ съ промышленными цѣлями, а по переписи 1896 г. отсутствующихъ семей оказалось 322. По Горбатовскому уѣзду процентъ отсутствующихъ хозяйствъ за 12 лѣтъ уменьшился съ 5 до 4, а абсолютное число ихъ сократилось почти на 10 %^[4]. По сл. Ровенькѣ Острогожскаго уѣзда число отсутствующихъ хозяйствъ за 15 лѣтъ уменьшилось съ 145 до 26, т. е. на 82 %.

Такъ какъ отсутствующія хозяйства крайне трудно поддаются регистраціи, и всегда возможны, поэтому, сомнѣнія относительно точности послѣдней, то особенно цѣнными представляются матеріалы по данному вопросу, добытые саратовскими статистиками по 6 волостямъ Петровскаго уѣзда и по 14 селеніямъ Сердобскаго уѣзда. Въ этихъ мѣстностяхъ повторная перепись была произведена, исходя изъ данныхъ предшедствующаго изслѣдованія, такъ что статистики могли поименно установить, какія изъ ранѣе существовавшихъ хозяйствъ ушли на сторону и какія изъ отсутствовавшихъ возвратились. По этимъ, уже точнымъ матеріаламъ соотношеніе процессовъ, о которыхъ мы говоримъ, въ названныхъ мѣстностяхъ представляется въ такомъ видѣ. Въ Петровскомъ уѣздѣ за три года ушли на сторону 243 двора, а вернулось 108, т. е. послѣдніе по отношенію къ первымъ составили 44 %; въ Сердобскомъ уѣздѣ за 14 лѣтъ ушло 72, вернулось 31, т. е. тоже 40 % съ лишкомъ. По отношенію къ общему числу наличныхъ хозяйствъ по первой переписи это составитъ (въ процентахъ):

	За все время.		По приводѣ къ десятилѣтію
	Ушедшіе	Возвратившіеся	Ушедшіе	Возвратившіеся
Въ Петровскомъ уѣздѣ	3,5	1,6	11,6	6,0
« Сердобскомъ »	9,4	4,0	6,8	3,0

Едва-ли нужно говорить, какъ сильно оба эти процесса могутъ измѣнять тотъ естественный приростъ крестьянскихъ дворовъ, о которомъ мы говорили выше и который колеблется, какъ мы видѣли, около 1,5 % въ годъ или 15 % за десятилѣтіе.

Между тѣмъ, кромѣ описанныхъ уже процессовъ, общихъ въ большей или меньшей степени почти всей деревенской Россіи, могутъ имѣть мѣсто и еще нѣкоторые другіе, какъ, напримѣръ, приписка къ сельскимъ обществамъ новыхъ дворовъ и перечисленіе въ другія общества или выписка изъ сословія старыхъ. Въ большинствѣ случаевъ эти процессы имѣютъ, впрочемъ, крайне ограниченное значеніе и не могутъ существенно повліять на численность крестьянскихъ хозяйствъ. Изъ процессовъ подобнаго рода лишь одинъ, для нѣкоторыхъ, по крайней мѣрѣ, мѣстностей, можетъ имѣть серьезное значеніе — это переселенія, которыя, какъ мы упоминали, земская статистика отличаетъ отъ ухода хозяйствъ на сторону безъ разрыва юридическихъ связей и чаще всего съ промысловыми (а не земледѣльческими, какъ переселенія) цѣлями.

Въ Фатежскомъ уѣздѣ за 13 лѣтъ переселившіеся дворы составили 5,7 % всего наличнаго числа хозяйствъ по первой переписи. Какое значеніе это явленіе можетъ имѣть для общаго прироста хозяйствъ, ясно видно изъ слѣдующихъ данныхъ по тому же уѣзду:

	Быв. государств.		Быв. помѣщ.
	% переселившихся	% прироста наличн. дворовъ.	% переселившихся	% прироста наличн. дворовъ.
Общины безъ переселившихся	--	16,9	--	28,4
« съ пересел. до 10 %	5,0	11,7	6,2	13,7
» " « св. 10 %	16,3	8,1	25,0	8,5

Въ общинахъ съ значительнымъ числомъ переселившихся приростъ наличныхъ хозяйствъ оказался въ 2 и даже 7 разъ меньше, чѣмъ тамъ, гдѣ переселеній не было.

Если вдуматься въ описанные процессы, болѣе или менѣе сильно вліяющіе на численность наличныхъ крестьянскихъ дворовъ, то не трудно будетъ понять, въ какой сильной зависимости размѣры каждаго изъ нихъ должны находиться отъ измѣненій въ экономическихъ условіяхъ. Извѣстно, какъ сильно въ тяжелые для трудящейся массы годы уменьшается брачность и рождаемость и увеличивается смертность, т. е. замедляется естественный приростъ населенія. Между тѣмъ, количество семейныхъ раздѣловъ сильнѣе, чѣмъ что-либо другое, опредѣляетъ именно этотъ приростъ. Само собой понятно, что чѣмъ медленнѣе наростаютъ многодушныя семьи, чѣмъ меньше среди населенія брачныхъ паръ, способныхъ основать новыя хозяйства, тѣмъ медленнѣе должно происходить возникновеніе послѣднихъ. Но и помимо этого вліянія, имѣющаго мѣсто при посредствѣ физіологическихъ факторовъ, экономическія условія должны очень сильно сказываться, и при томъ непосредственно, на количествѣ семейныхъ раздѣловъ. Когда эти условія ухудшаются, то уменьшается экономическая возможность возникновенія новыхъ хозяйствъ въ виду недостатка необходимаго для этого имущества и средствъ производства. Двору трудно дѣлиться, когда у него одна только лошаденка, одна соха и такія узенькія полосы, на которыхъ въ случаѣ раздѣла нельзя уже будетъ обернуть эту соху и лошадь тому, кто ихъ получитъ. Не менѣе властно экономическія условія опредѣляютъ размѣры и противоположнаго процесса — „обмиранія“ семей. При ухудшеніи экономической обстановки чаще, конечно, должны встрѣчаться совершенно вымершія хозяйства и настолько дезорганизовавшіяся по своему семейному и имущественному составу, что дальнѣйшее существованіе ихъ въ качествѣ самостоятельныхъ хозяйственныхъ единицъ становится невозможнымъ.

Уходъ цѣлыми семьями на сторону и возвратъ ихъ на родину уже всецѣло почти опредѣляются экономическими условіями. Ниже мы увидимъ, что отсутствующіе дворы по своему семейному составу рѣзко отличаются отъ наличныхъ хозяйствъ и должны быть разсматриваемы съ этой стороны, какъ въ значительной уже мѣрѣ дезорганизованные: ихъ численный составъ очень не великъ, а нормальное соотношеніе между полами — въ виду рѣзкаго преобладанія мужчинъ — оказывается явно нарушеннымъ. Само собой понятно, что чѣмъ больше ненормальностей въ брачности, рождаемости и смертности населенія, тѣмъ больше должно получаться хозяйствъ, по своему семейному составу не могущихъ удержаться на родинѣ и вынужденныхъ уйти на сторону. Не менѣе сильно должно сказываться въ томъ же направленіи имущественное разстройство крестьянскихъ хозяйствъ, утрата скота, земли, построекъ, лишающая всякой возможности вести земледѣльческое хозяйство и дѣлающая дальнѣйшее пребываніе семьи въ деревнѣ безцѣльнымъ. Наоборотъ, возстановленіе нормальнаго состава семьи, пріобрѣтеніе ею достатка, улучшеніе экономической обстановки на родинѣ, равно какъ и ухудшеніе ея на сторонѣ нерѣдко влекутъ за собою возвратъ ушедшихъ уже хозяйствъ на родину. Промышленникъ, обзаведшійся семьею на сторонѣ, нерѣдко отсылаетъ свою бабу и ребятъ въ деревню и такимъ образомъ вновь начинаетъ, казалось, уже исчезнувшее хозяйство. Подобные случаи, пожалуй, не менѣе часты, чѣмъ и выписыванье своихъ семей изъ деревни хорошо устроившимися на сторонѣ промышленниками. Да и такая выписка нерѣдко происходитъ съ разсчетомъ на возвратъ потомъ уже всей семьей на родину. Если вы проѣдетесь по Ярославскому уѣзду, то будете поражены значительнымъ количествомъ новыхъ, нерѣдко лучшихъ въ деревнѣ домовъ, стоящихъ заколоченными. Это удачливые „питерцы“ исподволь подготовляютъ для себя возвратъ на родину. Мечта пожить подъ старость въ деревнѣ, въ своемъ хозяйствѣ, „какъ бы на дачѣ“, очень сильна еще у нашихъ промышленниковъ, нерѣдко устающихъ отъ сутолоки городской жизни и настрадавшихся отъ терній зависимаго положенія на службѣ у царя-капитала. Еще большее значеніе имѣетъ въ данномъ случаѣ общее улучшеніе деревенскихъ или ухудшеніе городскихъ условій существованія. Послѣ пониженія выкупныхъ платежей и отмѣны подушной подати, имѣвшихъ мѣсто въ первой половинѣ 80-хъ годовъ, ваше крестьянство пережило громадный по своимъ размѣрамъ и крайне важный по своимъ послѣдствіямъ процессъ, извѣстный въ статистической литературѣ подъ именемъ „обращенія къ землѣ“. Значительное уменьшеніе процента отсутствующихъ хозяйствъ, констатированное, какъ мы видѣли, для нѣкоторыхъ мѣстностей повторными изслѣдованіями, нужно думать, въ значительной своей части объясняется этимъ процессомъ, получившимъ особую силу къ концу 80-хъ годовъ. Теперь, въ виду начавшагося промышленнаго кризиса, деревня должна ожидать новаго сильнаго прилива ранѣе ушедшихъ семей. Не найдя работы въ городахъ, промышленники, и по собственной волѣ, и по приказанію начальства, прямымъ сообщеніемъ и по этапу, массами возвращаются уже на старыя пепелища, въ обнищалую деревню, которая остается для нихъ послѣднимъ пристанищемъ.

О переселеніяхъ и тѣсной связи ихъ съ общей экономикой деревни много говорить не приходится. Не смотря на всѣ усилія правительства сдержать это стихійное явленіе, оно отвоевало небѣ уже видное мѣсто въ наиболѣе обездоленныхъ губерніяхъ. Не смотря на всѣ усилія измѣнить составъ переселяющихся, къ этому послѣднему средству мирно устроить себѣ сносное существованіе прибѣгаютъ, главнымъ образомъ, маломочныя, малоземельныя и малоимущія хозяйства. Само собою понятно, что чѣмъ больше такихъ хозяйствъ, тѣмъ сильнѣе, при прочихъ равныхъ условіяхъ, можетъ развиться переселеніе, и тѣмъ сильнѣе можетъ повліять оно на общую цифру прироста крестьянскихъ хозяйствъ въ данной мѣстности.

Достаточно извѣстно, насколько неблагопріятно складывалась экономическая жизнь деревни за послѣднія десятилѣтія, и какъ иного притягательной силы за это время было дано городу. Ниже мы увидимъ, что въ большинствѣ повторно-изслѣдованныхъ мѣстностей экономическія условія крестьянскаго хозяйства также измѣнились къ худшему. И если не смотря на это прибыль дворовъ перевѣсила въ нихъ убыль, то, очевидно, очень сильные стимулы заставляютъ населеніе держаться за деревню и собственное хозяйство въ ней. Во всякомъ случаѣ говорить объ „исшествіи“ изъ нея крестьянства не приходится. Напротивъ, мы должны ожидать, что оно надолго еще удержитъ за собой первенствующую роль въ хозяйственной жизни страны, а въ случаѣ благопріятнаго для него поворота въ экономической политикѣ сумѣетъ и увеличить свой удѣльный вѣсъ въ сферѣ соціальныхъ отношеній.

III.

Разсмотрѣнные въ предыдущей главѣ процессы, помимо того вліянія, какое они оказываютъ на численность крестьянскихъ хозяйствъ и соотношеніе между наличными и отсутствующими дворами, имѣютъ еще одно крайне важное послѣдствіе, а именно постоянное и непрерывное, какъ выражается одинъ изъ изслѣдователей, „обновленіе“ тѣхъ и другихъ. Изъ 7.202 наличныхъ дворовъ, зарегистрированныхъ въ Петровскомъ уѣздѣ въ 1897 г., 994 или почти 14 % были новыми сравнительно съ 1894 г. Одни изъ нихъ возникли благодаря семейнымъ раздѣламъ, другіе — вернулись со стороны. Въ Масельгскомъ обществѣ Повѣнецкаго уѣзда процентъ такихъ же хозяйствъ за 6 лѣтъ оказался равнымъ 18, въ 14 селеніяхъ Сердобскаго уѣзда за 14 лѣтъ — почти 40. При такомъ темпѣ въ 30—40 лѣтъ всѣ крестьянскіе дворы должны оказаться „обновленными“.

Не менѣе, быстро этотъ процессъ обновленія происходитъ среди отсутствующихъ хозяйствъ. Мы видѣли, что возвращающіеся составляли до 40 % уходящихъ. По отношенію къ общему числу хозяйствъ, проживавшихъ во время первой переписи на сторонѣ, возвратившіеся за 14 лѣтъ въ Сердобскомъ уѣздѣ составили почти 30 % а вновь ушедшіе по отношенію къ общему числу дворовъ, отсутствовавшихъ во время второй переписи, — свыше 50 %. Такимъ образомъ, проживающихъ даже цѣлыми семьями на сторонѣ крестьянъ нельзя считать совершенно порвавшими свои связи съ деревней, и мыслить всецѣло, какъ городское сословіе. Слишкомъ близка еще къ нимъ деревня въ прошломъ, слишкомъ вѣроятна она для нихъ въ будущемъ. Едва ли нужно говорить, какое серьезное психологическое, экономическое и соціологическое значеніе имѣетъ этотъ фактъ постояннаго обновленія хозяйствъ.

Само собою понятно, что и въ тѣхъ хозяйствахъ, которыхъ не коснулись раздѣлы и миграція, положеніе не оставалось неизмѣннымъ. Въ однихъ дворахъ появились новые члены, въ другихъ — сошли со сцены прежніе; въ однихъ подросли новые работники, въ другихъ безсмѣнно состарились старые; одни поженили своихъ сыновей, другіе повыдали дочерей въ замужество. Столь же незамѣтно, хотя столь же неуклонно, измѣнялось, конечно, и имущественное положеніе хозяйствъ. Одни проѣли послѣднихъ лошаденокъ, другія выростили новыхъ; тотъ построилъ себѣ новую избу, а у этого окончательно развалилась прежняя; одинъ прикупилъ себѣ земельки, а у другого и ранѣе купленная пошла съ молотка. На фонѣ этихъ медленныхъ и частичныхъ измѣненій, хотя и имѣющихъ въ окончательномъ счетѣ очень важное значеніе, такія явленія, какъ раздѣлы, миграція, „обмираніе“, представляются особенно яркими. До извѣстной степени ихъ можно разсматривать какъ итоги постепенно накоплявшимся измѣненіямъ; по своему же характеру это цѣлые перевороты въ жизни крестьянскихъ хозяйствъ, сразу и радикально измѣняющіе ихъ составъ и строеніе и нерѣдко перекидывающіе ихъ съ одного конца доступной имъ соціальной лѣстницы на другой. Въ виду этого, съ одной стороны, представляется особенно важнымъ, а съ другой — оказывается вполнѣ возможнымъ уловить общую тенденцію, свойственную этимъ выдающимся явленіямъ въ жизни отдѣльныхъ крестьянскихъ дворовъ.

Наиболѣе полные матеріалы по этому вопросу были получены по 6 волостямъ Петровскаго уѣзда, гдѣ повторная перепись, какъ мы упоминали, произведена была съ соблюденіемъ крайне цѣнныхъ методическихъ пріемовъ. И вотъ что мы видимъ:

Въ хозяйствахъ:	Среди, число душъ обоего пола на семью.
	Въ 1894 г.	Въ 1897 г.
Вымершихъ и соединившихся	2,73	--
Не дѣлившихся и оставшихся	5,69	5,97
Раздѣлившихся и оставшихся	9,06	5,09
Вообще не участв. въ миграціи	5,84	5,86
Ушедшихъ изъ недѣлившихся	4,69	3,32
» " раздѣлившихся	--	2,89
Вообще ушедшихъ	--	3,16
Возвратившихся	.	4,07

Семейный составъ не дѣлившихся и оставшихся въ деревнѣ хозяйствъ оказался наиболѣе близкимъ къ среднему: въ 1894 г. онъ былъ нѣсколько ниже послѣдняго, въ 1897 г. — нѣсколько выше. Такимъ образомъ, интересующіе насъ процессы пертурбаціоннаго характера какъ бы обходятъ среднія хозяйства и сосредоточиваются въ крайнихъ группахъ, захватываютъ хозяйства по преимуществу, если не исключительно, мало и много-душныя. Наиболѣе далекимъ отъ средняго оказался семейный составъ, съ одной стороны, «обмершихъ» хозяйствъ, а съ другой — раздѣлившихся. Семьи первыхъ уже въ 1894 г. были значительно ниже тѣхъ, какія должны быть среди населенія не только увеличивающагося, но даже остающагося только неизмѣннымъ въ своей численности. Легко понять, какъ сильно каждая смерть должна была дѣйствовать на эти хозяйства и какъ немного нужно было смертей, чтобы вовсе прекратить или сдѣлать невозможнымъ дальнѣйшее ихъ существованіе въ качествѣ самостоятельныхъ хозяйственныхъ единицъ. Раздѣлившіяся хозяйства отличались при первой переписи, напротивъ, особенно большимъ семейнымъ составомъ, на 55 % превосходившимъ средній размѣръ семьи для крестьянства данной мѣстности. Раздѣлы, однако, значительно сократили его, приблизивъ къ среднему и даже отклонивъ нѣсколько въ противоположную сторону.

Семейный составъ хозяйствъ, принявшихъ участіе въ миграціонномъ движеніи, въ общемъ, оказался значительно ниже средняго, хотя и не одинаковымъ для отдѣльныхъ категорій ихъ. Численный составъ семей, имѣвшихъ самостоятельное хозяйство и потомъ оставившихъ родину, уже при первой переписи былъ очень невеликъ; послѣ того онъ еще замѣтно уменьшился. Уходъ ихъ на сторону, такимъ образомъ, можно ставить въ связь съ частичнымъ вымираніемъ, происходившимъ среди этой группы населенія. Съ нѣкоторою вѣроятностью можно предполагать даже, что самое выселеніе явилось послѣдствіемъ такого вымиранія, лишившаго захваченныя имъ крестьянскія, хозяйства нормальнаго состава. Изъ числа раздѣлившихся ушли на сторону также семьи съ наименьшимъ, далеко уклонившимся отъ нормы, семейнымъ составомъ: въ то время, какъ оставшіеся на родинѣ изъ числа раздѣлившихся имѣли болѣе 5 душъ на семью, въ ушедшихъ — семейный составъ былъ менѣе 3 душъ. Такимъ образомъ, по отношенію къ этимъ хозяйствамъ также является вѣроятнымъ предположеніе, что незначительность семейнаго состава явилась одной изъ ближайшихъ причинъ ихъ выселенія. По отношенію къ возвратившимся хозяйствамъ столь же правомѣрнымъ представляется прямо противоположное допущеніе. Семейный составъ въ нихъ, хотя онъ и не достигалъ средняго размѣра, оказался все-таки значительно выше, чѣмъ въ выселившихся хозяйствахъ. Такимъ образомъ, самый возвратъ крестьянскихъ хозяйствъ на родину можно ставить въ связь съ увеличеніемъ ихъ семейнаго состава и приближеніемъ его къ нормѣ. Если всмотрѣться внимательнѣе въ цифры приведенной таблички, то можно допустить, что четыре души, — нормальный составъ семьи при неизмѣняющейся численности населенія (отецъ, мать и двое дѣтей), являются тѣмъ предѣломъ, съ котораго начинаются, съ одной стороны, «обмираріе» и выселеніе, а съ другой — возвратъ на родину и вообще возникновеніе новыхъ хозяйствъ.

Не менѣе характерныя цифры повторная перепись по Петровскому уѣзду дала для полового и возрастнаго состава хозяйствъ, захваченныхъ разсматриваемыми нами процессами. Такъ, по первой переписи въ «обмершихъ» потомъ хозяйствахъ на 100 мужчинъ приходилось болѣе 182 женщинъ (въ среднемъ для всѣхъ переписанныхъ хозяйствъ — 103), а мужчины-работники составляли лишь 20,8 % всего населенія (при средней въ 24R/₀), т. е. половой и возрастный ихъ составъ уже въ то время представлялся явно ненормальнымъ. Почти столь же ненормальнымъ, хотя по причинѣ отклоненія въ противоположную сторону, оказался половой и возрастный составъ семей, ушедшихъ между двумя переписями на сторону. Въ этихъ семьяхъ были констатированы значительное преобладаніе мужского пола и очень высокій процентъ мужчинъ — работниковъ (свыше 33 %). Такимъ образомъ, характеръ процесса, которымъ можетъ быть захвачена мало-душная крестьянская семья, находится въ тѣсной связи съ ея половымъ и возрастнымъ составомъ. Для семей, въ которыхъ преобладаютъ женщины, лица старческаго возраста и дѣти, наиболѣе вѣроятный удѣлъ — вымираніе на родинѣ и соединеніе съ другими семьями; для тѣхъ же, въ которыхъ преобладаютъ мужчины и взрослые, — болѣе вѣроятнымъ, какъ болѣе возможный, представляется уходъ на сторону. Въ возвратившихся хозяйствахъ процентъ мужчинъ работниковъ (27 %) оказался значительно ниже, чѣмъ въ ушедшихъ. Такимъ образомъ, возвратъ на родину приходится ставить въ связь не только съ увеличеніемъ семьи, но и съ измѣненіемъ полового и возрастнаго ея состава, а именно съ приближеніемъ ея въ томъ и другомъ отношеніи къ средней семьѣ, нормальной для крестьянства данной мѣстности. Можно думать, что и семейные раздѣлы находятся въ связи съ возстановленіемъ нормальнаго соотношенія между возрастами и полами въ наличныхъ хозяйствахъ. При первой переписи, т. е. до раздѣла, въ раздѣлившихся потомъ семьяхъ замѣчался повышенный процентъ мужчинъ вообще, и мужчинъ рабочаго возраста въ частности. При второй переписи, послѣ раздѣла, отличіе ихъ въ этомъ отношеніи отъ недѣлившихся семей оказалось уже малозамѣтнымъ; т. е. въ промежуткѣ оно сгладилось — путемъ-ли пополненія семей новыми членами или путемъ выдѣла нарушавшихъ равновѣсіе прежнихъ, ушедшихъ потомъ на сторону.

Всѣ другія, имѣющіяся въ статистической литературѣ данныя по вопросу о семейномъ составѣ крестьянскихъ хозяйствъ находятся въ полномъ согласіи съ только что изложенными результатами повторнаго изслѣдованія по Петровскому уѣзду. Въ Повѣнецкомъ уѣздѣ, напримѣръ, семейный составъ раздѣлившихся потомъ хозяйствъ до раздѣла равнялся почти 12 душамъ, тогда какъ средній для всего населенія не превышалъ въ то время 6 душъ; послѣ раздѣла первый оказался почти тождественнымъ со вторымъ. Точно также всѣми, насколько намъ извѣстно, земскими переписями отсутствующія хозяйства характеризуются малымъ размѣромъ семьи, преобладаніемъ мужчинъ надъ женщинами и т. д. Мы считаемъ, однако, излишнимъ загромождать свою статью относящимися сюда цифровыми данными. Нарисованная по матеріаламъ Петровскаго уѣзда картина возникновенія и исчезновенія крестьянскихъ хозяйствъ въ своихъ отдѣльныхъ частяхъ представляется столь логичной, а въ общемъ — столь согласной съ имѣющимися свѣдѣніями о крестьянскомъ семейномъ бытѣ, что сомнѣваться въ ея жизненности и типичности не приходится. Больше того. Если данныя по небольшому району, состоящему только изъ шести волостей, и за незначительный періодъ времени, — всего лишь за три года, — позволяютъ возстановить эту картину въ столь чистомъ и незатуманенномъ видѣ, то это доказываетъ особую силу созидающихъ ее факторовъ. Читатель можетъ даже сѣтовать на насъ, что мы столь долго задерживаемъ его вниманіе на такихъ простыхъ и въ общемъ, казалось бы, извѣстныхъ явленіяхъ крестьянской жизни. Но только такимъ путемъ мы могли подойти къ выводу, крайне важному для уразумѣнія крестьянскаго хозяйства, какъ особаго соціальнаго типа. Этотъ выводъ, какъ увидитъ сейчасъ читатель, тоже очень простъ, но онъ до сихъ поръ какъ-то не останавливалъ на себѣ вниманія изслѣдователей.

Мы видѣли, что процессы распаденія, соединенія и вымиранія, выселенія и вселенія захватываютъ главнымъ образомъ крайнія группы хозяйствъ, обходя среднія. При этомъ всѣ эти процессы дѣйствуютъ въ одномъ и томъ же направленіи, приводятъ въ исчезновенію старыхъ хозяйствъ, по своему семейному составу уклонившихся отъ средняго типа для данной мѣстности, и къ возникновенію новыхъ, соотвѣтствующихъ или, по крайней мѣрѣ, приближающихся къ этому типу. Чрезмѣрно большія семьи дѣлятся, чрезмѣрно малыя «обмираютъ» или уходятъ на сторону, съ тѣмъ, чтобы вновь, быть можетъ, вернуться, когда размѣры семьи увеличатся. Также непрочно положеніе хозяйствъ, въ которыхъ наблюдается ненормальное преобладаніе мужчинъ или женщинъ, въ которыхъ ощущается избытокъ или недостатокъ мужчинъ-работниковъ. Наиболѣе устойчивой оказывается средняя семья, пока въ силу естественнаго движенія населенія ее не захватитъ одинъ изъ разсмотрѣнныхъ нами процессовъ. Такимъ образомъ, процессъ «обновленія» крестьянскихъ хозяйствъ, съ указанія на который мы начали настоящую главу, имѣетъ ясно выраженную общую тенденцію: при его посредствѣ жизнь стремится всѣ наличныя хозяйства данной мѣстности со стороны ихъ семейнаго состава привести къ одному уровню, къ среднему типу^[5].

Какъ могъ замѣтить читатель, это тяготѣніе крестьянскихъ хозяйствъ къ срединѣ, а не къ краямъ могло быть вскрыто нами внѣ связи съ какими либо временными или мѣстными условіями: оно вытекаетъ изъ самой природы крестьянскаго двора или, правильнѣе, лежащей въ основѣ его семьи, неустанно стремящейся къ устойчивому равновѣсію и цѣлостному единству. Но тотъ же самый дворъ, какъ было упомянуто, является носителемъ не только семейныхъ, но и хозяйственныхъ функцій крестьянскаго населенія. Мы вправѣ поэтому ожидать, что вліяніе отмѣченной тенденціи сказывается не только въ сферѣ семейно-бытовыхъ, но и въ области соціально-экономическихъ отношеній. Къ нимъ мы теперь и обратимся.

VI.

«Семья, — говоритъ одинъ изъ извѣстныхъ изслѣдователей, составляетъ центръ тяжести въ крестьянскомъ хозяйствѣ и самое хозяйство существуетъ только для семьи»^[6]. Семья, а именно рабочій составъ ея, является важнѣйшимъ факторомъ хозяйства; таже семья, — а именно потребительными своими нуждами, — опредѣляетъ конечныя его цѣли; она же несетъ на себѣ всѣ послѣдствія той или иной его организаціи. Важнѣйшимъ отличительнымъ признакомъ крестьянскаго хозяйства, какъ особой формы соціально-экономическихъ отношеній, и служитъ то именно обстоятельство, что оно существуетъ при посредствѣ семьи и ради семьи. Это одна изъ формъ объединенія (до извѣстной, какъ увидимъ ниже, степени) въ одномъ и томъ же субъектѣ, — а именно въ нѣкоторой коллективной единицѣ, — предпринимателя и рабочаго, производителя и потребителя. Въ грядущемъ намѣчаются для этого иныя формы, болѣе чистыя, мощныя и широкія. Но какой бы путь къ нимъ ни считать нормальнымъ и ближайшимъ, мы не должны игнорировать аналогичныхъ имъ чертъ въ современномъ крестьянскомъ хозяйствѣ. Изучая послѣднее, мы не только можемъ, но и обязаны исходить изъ представленія о крестьянскомъ дворѣ, какъ объ ячейкѣ, не только совмѣщающей въ своихъ нѣдрахъ, но и объединяющій въ нѣчто цѣльное и единое семью и хозяйство.

Считая необходимымъ въ настоящемъ мѣстѣ напомнить о той неразрывной связи, какая констатирована основными земскими переписями между указанными органическими элементами крестьянскаго двора, мы воспользуемся для этого только что цитированной работы Ф. А. Щербины, особенно много потрудившагося надъ выясненіемъ вопроса о роли семьи въ хозяйственной жизни крестьянскаго населенія. Правда, его изслѣдованіе относится только къ одной губерніи, но факты, на которые онъ опирается въ своемъ анализѣ, не представляютъ чего-либо исключительнаго. По общему своему характеру они вполнѣ совпадаютъ съ данными по всѣмъ другимъ мѣстностямъ, подвергшимся земско-статистическимъ описаніямъ. Преимущество воронежскихъ работъ заключается лишь въ томъ, что соотвѣтствующіе факты зарегистрированы въ нихъ въ болѣе полномъ и изложены въ болѣе систематичномъ видѣ.

Обращаясь къ этимъ фактамъ мы прежде всего находимъ, что размѣры крестьянской семьи измѣняются вмѣстѣ съ размѣрами хозяйства. Такъ, если мы сгруппируемъ хозяйства по размѣрамъ владѣемой ими земли, то получимъ такія цифры:

По хозяйствамъ:	На дворъ приходится душъ обоего пола.
Безземельнымъ	3,46
Имѣющимъ до 5 дес. на дворъ	5,06
« отъ 5 до 15 дес	6,50
» отъ 15 до 25 десятинъ	8,91
" свыше 25 дес. на дворъ	12,63
Въ среднемъ	6,89

Если мы возьмемъ группировку по работникамъ, то цифры для семьи дадутъ столь же правильный рядъ; а именно на дворъ приходится душъ:

въ хозяйствахъ безъ работника 3,40

" "съ 1 работникомъ 5,52

" "съ 2 работниками 8,01

" "съ 3 и болѣе 12,28

Если за основаніе группировки взять рабочій скотъ, то вмѣстѣ съ измѣненіемъ количества его будетъ измѣняться и средняя семья. Такъ она равна:

Въ хозяйствахъ безъ рабочаго скота 4,50 душъ.

" " съ 1 лошадью 5,92 "

" " съ 2—3 лошадьми 8,37 "

" " съ 4 и болѣе 12,% "

Такимъ образомъ, крупныя хозяйства вмѣстѣ съ тѣмъ являются многосемейными, мелкіе и безхозяйные дворы — малосемейными. Расчленяя еще болѣе хозяйства, вводя въ группировку одновременно нѣсколько признаковъ, мы получимъ еще болѣе рѣзкую разницу въ среднихъ размѣрахъ семьи. Такъ, если мы возьмемъ, съ одной стороны, дворы не имѣющіе земли, лошади и работника, т. е. такъ называемые «упалые» или безхозяйные, а съ другой — хозяйства, имѣющія земли болѣе 25 дес. и не менѣе 3 работниковъ и 4 лощадей, то найдемъ, что средняя семья равна:

въ первыхъ 1,79 душъ

въ послѣднихъ 18,10 "

Т. е. въ то время, какъ въ безхозяйныхъ дворахъ семья состоитъ менѣе, чѣмъ изъ 2 человѣкъ, въ группѣ наиболѣе крупныхъ хозяйствъ она достигаетъ уже почти до 20 душъ, т. е. вторая превосходитъ первую болѣе, чѣмъ въ 10 разъ.

Въ совершенно упалыхъ, безхозяйныхъ дворахъ семья приближается, такимъ образомъ, къ своему физическому минимуму — къ бобылю-одиночкѣ. Съ появленіемъ первыхъ же признаковъ хозяйственной самостоятельности, средніе размѣры семьи начинаютъ возрастать, а съ ихъ умноженіемъ — все больше и больше приближаться къ нормальнымъ. Такъ она равна:

Въ хозяйствахъ:

Безъ земли, безъ работника и безъ лошади … 1,79 душъ

" " " но съ 1 лошадью .. 2,75 *

" " " но съ 1 работникомъ и 1 лошадью 3,94 «

Съ землею до 5 дес., съ 1 работн. и 1 лошадью 4,07 э

Едва ли нужно приводить другія доказательства столь ясно выраженному параллелизму среднихъ размѣровъ семьи и хозяйства.

Въ дѣйствительности связь хозяйства и семьи еще крѣпче. Вмѣстѣ съ размѣрами перваго измѣняется не только численный, но также половой и возрастный составъ послѣдней. Такъ, сравнивая хозяйства, различно обезпеченныя землею, мы найдемъ:

Населеніе лишь средней группы хозяйствъ по своему половому и возрастному составу почти совпадаетъ со среднимъ для всей мѣстности. Чѣмъ мельче хозяйство, тѣмъ сильнѣе преобладаютъ въ немъ женщины, чѣмъ крупнѣе оно — тѣмъ большій перевѣсъ приходится на долю мужчинъ. На ряду съ этимъ, въ мелкихъ хозяйствахъ наблюдается большій процентъ лицъ въ рабочемъ возрастѣ и меньшій процентъ дѣтей, чѣмъ въ крупныхъ.

Въ интересахъ дальнѣйшаго изложенія не лишне будетъ отмѣтить, что болѣе высокій процентъ лицъ рабочаго возраста въ мелкихъ хозяйствахъ сравнительно съ крупными объясняется, главнымъ образомъ, разницею въ числѣ работницъ. Что касается мужчинъ-работниковъ, то колебанія въ относительномъ числѣ ихъ по земельнымъ группамъ очень невелики: отъ средней по всѣмъ хозяйствамъ (23,3 %) оно отклоняется не болѣе какъ на */*% (23,8 — во второй группѣ и 22,8 — въ пятой). Въ безземельныхъ же хозяйствахъ процентъ мужчинъ-работниковъ (19,7) оказывается даже значительно ниже, чѣмъ въ остальныхъ группахъ. Ненормальности полового и возрастнаго состава въ совершенно упалыхъ хозяйствахъ достигаютъ прямо поразительныхъ размѣровъ. Такъ въ хозяйствахъ безъ земли, безъ работника и безъ лошади на 100 мужчинъ приходится 780 женщинъ, т. е. въ нихъ не только нѣтъ мужчины-работника въ настоящее время, но и не предвидится почти въ будущемъ.

Упалое хозяйство чаще всего совмѣщается такимъ образомъ съ дезорганизованной семьей. Чрезмѣрно малый размѣръ служитъ однимъ изъ отличительныхъ признаковъ послѣдней. Что касается полового и воэрастнаго состава, то въ вымирающей семьѣ онъ можетъ измѣняться, казалось бы, въ двухъ направленіяхъ. Мы видѣли, что упалые наличные дворы характеризуются преобладаніемъ женскаго пола и взрослыхъ лицъ надъ мужчинами и дѣтьми. Куда же дѣваются малосемейные дворы съ преобладаніемъ мужчинъ и дѣтей? Нѣкоторымъ отвѣтомъ на этотъ вопросъ служатъ слѣдующія данныя:

Въ хозяйствахъ:	Изъ 100 душъ обоего пола:
	На 100 мужч. прих. женщин	Изъ 100 душъ обоего пола
		Въ рабоч возрастѣ	Въ нерабочемъ.	Въ т. ч. дѣтей до 13 лѣтъ.
Безземельныхъ	122	62,69	47,31	29,57
Имѣющихъ до 5 дес. на дворъ	113	50,81	49,19	36,55
> отъ б до 15 дес.	102	49,46	50,54	37,82
> отъ 15 до 25 дес.	91	48,56	51,44	38,51
> свыше 25 дес.	89	47,95	52.05	39,42
Въ среднемъ	99	49,86	50,64	37,81

Есть, такимъ образомъ, группа упалыхъ дворовъ съ малой семьей, но съ преобладаніемъ мужчинъ надъ женщинами и съ повышеннымъ процентомъ мужчинъ-работниковъ, но она не велика и не можетъ существенно повліять на половой и возрастный составъ упалыхъ хозяйствъ. Своимъ отклоненіемъ въ противоположную сторону она только смягчаетъ указанныя выше характерныя для послѣднихъ черты, которыя безъ этого были бы еще рѣзче. Отчего эта группа не велика, читателю послѣ сказаннаго въ предыдущей главѣ догадаться не трудно. Отсутствіе собственнаго жилища — слишкомъ характерный признакъ для крестьянской семьи. При такихъ условіяхъ связь ея съ родиной представляется особенно непрочной. Бездомовыя семьи — это въ сущности первые кандидаты на выселеніе. Бабы и дѣти еще удерживаютъ ихъ на родинѣ, заставляя перебиваться по чужимъ хатамъ, но стоитъ только семейному составу ихъ еще болѣе уклониться въ сторону преобладанія взрослыхъ мужчинъ, — и онѣ, конечно, уйдутъ на сторону, куда ушли уже многія другія дезорганизованныя въ томъ же направленіи семьи. Для женщинъ такой уходъ на сторону менѣе возможенъ и потому даже одиночки изъ нихъ несравненно крѣпче держатся за свои хаты, чѣмъ бобылимужчины. Это ясно видно изъ слѣдующихъ данныхъ.

	Имѣютъ хаты.	Не имѣютъ.
Изъ 100 бобылей	58	42
Изъ 100 бобылокъ	96	5

Куда дѣваются дезорганизованныя семьи, состоящія главнымъ образомъ изъ дѣтей, фактическихъ указаній мы не имѣемъ, но догадаться объ этомъ опять-таки не трудно. Самостоятельное существованіе въ видѣ даже упалыхъ дворовъ для нихъ почти невозможно и единственный исходъ для нихъ — это соединеніе въ той или иной формѣ съ другими хозяйствами.

Количество земли, скота, построекъ опредѣляетъ не только размѣры крестьянскаго хозяйства, но и имущественное его положеніе. Мы вправѣ поэтому сказать, что семейный составъ измѣняется вмѣстѣ съ размѣрами крестьянскаго достатка. Не останавливаясь на этомъ, послѣ сказаннаго, достаточно ясномъ выводѣ, посмотримъ теперь, въ какой связи семейный составъ находится съ организаціей хозяйства, съ его внутреннимъ строемъ, который при однихъ и тѣхъ же размѣрахъ можетъ если не быть, то мыслиться различнымъ^[7].

Со стороны хозяйственной своей организаціи современный крестьянскій дворъ въ громадномъ большинствѣ случаевъ представляетъ крайне сложную величину. Объединенное въ немъ населеніе участвуетъ не только въ сельскомъ хозяйствѣ, но и въ очень многихъ отрасляхъ обрабатывающей промышленности и торговой дѣятельности. Оно ведетъ хозяйство за свой страхъ и въ тоже, время принимаетъ широкое участіе въ чужихъ хозяйственныхъ предпріятіяхъ. Отчуждая въ значительныхъ размѣрахъ свою рабочую силу, оно въ тоже время само прибѣгаетъ въ найму рабочихъ. Соотношеніе этихъ разнообразныхъ функцій крестьянскаго двора можетъ варьироваться почти до безконечности. Въ связи съ этимъ, само собой понятно, должно измѣняться и его строеніе. По своей хозяйственной организаціи онъ можетъ быть болѣе простымъ или болѣе сложнымъ, приближаться то къ чистоземледѣльческому, то къ чисто-промысловому типу, имѣть болѣе или менѣе ясно выраженный денежный или натуральный характеръ, напоминать хозяйство рабочаго или капиталиста-предпринимателя.

Установившаяся въ земской статистикѣ терминологія наиболѣе строго различаетъ два вида производительной дѣятельности крестьянскаго населенія: веденіе, съ одной стороны, собственнаго земледѣльческаго хозяйства и, съ другой, — подъ общимъ именемъ „промысловъ“ — всѣ прочія отрасли такой дѣятельности, какъ сельско-хозяйственной (по найму въ чужихъ предпріятіяхъ), такъ и торгово-промышленной (за собственный страхъ и по найму). Группировка наличныхъ дворовъ по ихъ отношенію къ земледѣлію и промысламъ представляется въ такомъ видѣ:

Изъ 100 хозяйствъ:	Воронежской губ. (среди всего населенія).	Ярославск. губ. *)
		Среди надѣльнаго.	Среди всего наличнаго.
Не занимаются ни земледѣліемъ, ни промыслами	0,4	0,3	0,3
Занимаются только промыслами	3,9	1,0	6,7
Занимаются только земледѣліемъ	27,3	23,6	24,1
Занимаются и земледѣліемъ и промыслами	68,4	76,2	69,9

• ) Въ сборникѣ по Мышкинскому уѣзду комбинаціонныя таблицы имѣются только для надѣльнаго населенія. Для сравнимости съ воронежскими данными мы должны были присоединить и безнадѣльное, для чего — допустить, что процентъ не занимающихся ни земледѣліемъ, ни промыслами среди нихъ тотъ же, что и среди надѣльнаго населенія. Возможная при такомъ допущеніи погрѣшность во всякомъ случаѣ не могла замѣтно повліять на цифры по другимъ группамъ.

Дворы, не занимающіеся ни земледѣліемъ, ни промыслами, живущіе, такъ сказать, неизвѣстно чѣмъ, какъ и слѣдовало ожидать, ничтожны по численности. Простыя хозяйства, исключительно-промысловыя или исключительно-земледѣльческія также составляютъ меньшинство, первыя малозамѣтное, вторыя — болѣе значительное. Главная же масса крестьянскихъ дворовъ (свыше ²/₃, а среди надѣльнаго населенія — даже свыше ¾ представляетъ изъ себя сложныя хозяйства, занимающіяся и земледѣліемъ, и промыслами. Разница между земледѣльческой Воронежской и промышленной Ярославской губерніей во всѣхъ этихъ отношеніяхъ въ общемъ незначительна. Въ послѣдней выше нѣсколько процентъ исключительно-промысловыхъ хозяйствъ, но и то за счетъ, главнымъ образомъ, безнадѣльнаго населенія.

Въ какомъ же отношеніи къ этой группировкѣ дворовъ находится семейный составъ ихъ? Къ сожалѣнію, ни по той, ни по другой мѣстности мы не имѣемъ свѣдѣній о средней семьѣ, занимающейся только промыслами и не занимающейся земледѣліемъ. Но такъ какъ безпосѣвные дворы принадлежатъ почти исключительно къ безземельнымъ и малоземельнымъ группамъ, отличающимся, какъ мы видѣли, малой семьей, то можно съ увѣренностью полагать, что исключительно промысловые дворы — вмѣстѣ съ тѣмъ малосемейные. Что касается дворовъ, занимающихся только земледѣліемъ и незанимающихся промыслами, то семейный составъ ихъ въ той и другой губерніи также замѣтно меньше, чѣмъ въ остальныхъ хозяйствахъ; а именно въ Воронежской губерніи на 7, а въ Ярославской даже на 30 %. Эта связь семейнаго состава съ размѣрами собственнаго земледѣльческаго хозяйства, съ одной стороны, и съ участіемъ въ промыслахъ, съ другой, еще яснѣе видна изъ слѣдующей таблички:

	Приходится душъ на семью въ губерніяхъ:
	Воронежской		Ярославской.
Группы хозяйствъ:	Занимающ. промыслами.	Незанимающ. промыслами.	Занимающ. промыслами.	Незанимающ. промыслами.
Безземельныя	2,67	1,98	--	--
Имѣющія до 5 дес. на дворъ	4,41	4,00	4,65	3,09
» " 5—16 " " «	6,65	6,00	6,38	4,74
» " 16—26 " " «	9,74	8,88	9,04	6,80
свыше 25			14,68	12,97

Такъ какъ количество собственной земли сильнѣе, чѣмъ что либо другое, опредѣляетъ размѣры собственнаго земледѣльческаго хозяйства, то мы вправѣ сказать, что при одинаковыхъ размѣрахъ послѣдняго участіе въ промыслахъ связано съ большимъ семейнымъ составомъ. Такимъ образомъ, не только размѣры хозяйства, но и его сложность — при прочихъ равныхъ условіяхъ — находятся въ связи съ численностью крестьянской семьи.

Эти прочія условія, однако, неодинаковы въ различныхъ мѣстностяхъ. Если читатель присмотрится нѣсколько внимательнѣе къ цифрамъ послѣдней таблички, то легко замѣтитъ, что размѣры семьи по земельнымъ группамъ измѣняются въ Воронежской губерніи быстрѣе, чѣмъ въ Ярославской, и, наоборотъ, разница въ численномъ составѣ промысловой и непромысловой семьи въ Ярославской губерніи больше, чѣмъ въ Воронежской. Изъ этого слѣдуетъ, что въ одной изъ этихъ губерній, а именно въ Воронежской, численность семьи находится въ болѣе тѣсной связи съ размѣрами собственнаго земледѣльческаго хозяйства, въ другой — Ярославской — съ фактомъ (а вѣроятно и размѣрами) участія ея въ промыслахъ. Этимъ, нужно думать, объясняется слѣдующій любопытный фактъ:

	хозяйствъ, занимающихся промыслами
	Воронежская губ.	Ярославская губ.
Безземельные	88,3	68,6
Имѣющіе до 5 дес	79,0	72,5
» 6-15 «	71,8	76,5
» св. 15 «	69,5	88,5
Въ среднемъ	72,3	75,5

Въ Воронежской губерніи, гдѣ, какъ мы видѣли, половой составъ семьи находится въ такой тѣсной связи съ размѣрами собственнаго земледѣльческаго хозяйства, онъ не оказываетъ никакого вліянія на фактъ участія двора въ промыслахъ. Въ Ярославской губерніи, напротивъ, между промысловою и непромысловою семьями наблюдается рѣзкая разница въ половомъ ихъ составѣ. Не занимаются промыслами въ ней семьи, явно ненормальныя въ отношеніи полового состава, а именно отличающіяся рѣзкимъ преобладаніемъ женщинъ надъ мужчинами.

Такимъ образомъ, въ земледѣльческой губерніи дезорганизованныя по своему численному, половому и возрастному составу семьи не имѣютъ собственнаго земледѣльческаго хозяйства или ведутъ его въ ограниченныхъ размѣрахъ; въ промысловой губерніи такія же семьи — не участвуютъ въ промыслахъ. Какъ бы то ни было, тамъ и здѣсь семейный составъ находится въ тѣсной, хотя и не вполнѣ тождественной, связи съ организаціей крестьянскаго хозяйства, съ фактомъ и размѣрами его участія въ земледѣліи и промыслахъ.

Этимъ, однако, указанная связь не ограничивается. Она идетъ дальше и сказывается, можно думать, даже въ деталяхъ свойственнаго крестьянскому хозяйству строя. Такъ, по отношенію къ промысламъ можно установить прямую и несомнѣнную связь семейнаго состава съ ихъ характеромъ. По Мышкинскому уѣзду, напримѣръ:

Въ хозяйствахъ:	Средній составъ семьи.	На 100 мужчинъ приходится женщ.	% лицъ въ рабоч. возрастѣ.
Безъ промысловъ	4,3	146,3	45,8
Съ домашними промыслами	5,3	126,6	46,8
» мѣстными «	5,5	122,8	47,2
» отхожими «	6,1	105,6	52,0
» разными "	7,2	100,8	52,7
Въ среднемъ	5,7'	114,8	50,0

Чѣмъ дальше семья отпускаетъ своихъ промышленниковъ тѣмъ она крупнѣе, тѣмъ менѣе замѣтно въ ней преобладаніе женщинъ, тѣмъ выше въ ней процентъ лицъ въ рабочемъ возрастѣ и, стало быть, тѣмъ ниже процентъ стариковъ и дѣтей. Подобную же связь для семейнаго состава можно было бы установить съ временемъ и сроками пребыванія промышленниковъ на сторонѣ, съ характеромъ доступныхъ имъ профессій и т. д. Въ еще болѣе неразрывной связи съ семейнымъ составомъ должна находиться вся организація земледѣльческаго хозяйства. Составъ содержимаго скота, пропорція посѣвовъ, аренда и сдача земли и т. д. и т. д. въ значительной мѣрѣ опредѣляются именно потребительными нуждами и производительными силами входящаго въ составъ двора населенія^[8]. Мы не будемъ, однако, останавливаться на этомъ, чтобы не удлиннять безъ особой нужды наше изложеніе. Пользуясь богатыми воронежскими данными мы позволимъ себѣ коснуться еще лишь одной крайне важной, если не по фактическому, то по принципіальному своему значенію, стороны крестьянскаго хозяйства, а именно отношеній его къ найму рабочихъ въ сферѣ земледѣльческаго производства.

Если мы возьмемъ хозяйства, отпускающія батраковъ, а, съ другой стороны, нанимающія ихъ, то увидимъ, что въ хозяйствахъ:

	Средній составъ семьи.	На 100 мужч. приходится женщинъ.	На 100 душъ об. пола мужчинъ-работн.
Отпускающихъ батраковъ	6,47	86	27,2
Нанимающихъ "	8,46	108	22,5

т. е. первыя характеризуются малымъ размѣромъ семьи, преобладаніемъ мужескаго пола и высокимъ процентомъ мужчинъ-работниковъ; семейный составъ послѣднихъ имѣетъ какъ разъ обратные признаки. Надо сказать, что хозяйства, отпускающія батраковъ, принадлежатъ, главнымъ образомъ, къ безземельнымъ и малоземельнымъ группамъ, а хозяйства, нанимающія ихъ, — къ многоземельнымъ. Если мы возьмемъ, поэтому, тѣ же данныя въ связи съ размѣрами землевладѣнія, то увидимъ, что по численному составу семьи батрачныя хозяйства очень мало уклоняются отъ среднихъ величинъ по соотвѣтствующимъ группамъ, но по своему половому составу, а отпускающія батраковъ — и по рабочему, очень далеко отходятъ отъ нихъ. Такъ, беря крайнія группы, мы найдемъ, что въ безземельныхъ хозяйствахъ на 100 мужчинъ приходится 121 женщина, а въ тѣхъ изъ нихъ, которыя отпускаютъ батраковъ — лишь 86; мужчины-работники въ первомъ случаѣ составляютъ 19,9 % всего населенія, а во второмъ — 24,8 %. Въ хозяйствахъ, имѣющихъ свыше 25 дес., на 100 мужчинъ приходится 90 женщинъ, а въ тѣхъ изъ нихъ, которыя нанимаютъ батраковъ, — 101. Такимъ образомъ, при однихъ и тѣхъ же размѣрахъ земельнаго хозяйства, такая особенность въ его организаціи, какъ отпускъ или наемъ батраковъ сопровождается замѣтнымъ уклоненіемъ семейнаго состава отъ нормы, свойственной хозяйствамъ соотвѣтствующей группы.

Изложенныхъ фактовъ, полагаемъ, вполнѣ достаточно, чтобы настаивать на неразрывной связи семьи и хозяйства, объединенныхъ въ одной соціальной клѣткѣ — въ крестьянскомъ дворѣ.

V.

Попытаемся теперь нѣсколько осмыслить эту связь въ ея причинахъ и послѣдствіяхъ.

Однимъ изъ первыхъ и самыхъ интересныхъ представляется при этомъ вопросъ: что въ данномъ случаѣ служитъ основнымъ факторомъ и что является производною функціей, т. е. семья ли опредѣляетъ собою размѣры хозяйства и его организацію или, наоборотъ, хозяйственныя силы и строеніе двора сказываются на его cемейномъ составѣ? Несомнѣнно, что въ этомъ случаѣ мы имѣемъ дѣло съ результатомъ крайне сложнаго процесса взаимодѣйствія семьи и хозяйства, поперемѣнно являющихся то причиною, то слѣдствіемъ наблюдаемыхъ различій между крестьянскими дворами. Такъ, съ одной стороны, несомнѣнно, что размѣры хозяйства въ значительной мѣрѣ опредѣляются предыдущею исторіей семьи. Болѣе крупныя хозяйства въ значительной своей части соотвѣтствуютъ болѣе старымъ семьямъ, а болѣе мелкія — «обновленнымъ», путемъ ли семейныхъ раздѣловъ или при посредствѣ другихъ процессовъ. Такъ, въ Воронежской губерніи дѣлившихся за послѣдніе пять лѣтъ оказалось:

Среди хозяйствъ, имѣющихъ до 5 дес. 17,2 %

"" « 5—16» — 14,6 "

"" « 15—25» — 12,2 %

"« „св. 25“ — 10,8 „

Совершенно тождественное явленіе имѣетъ мѣсто и въ такихъ промысловыхъ мѣстностяхъ, какъ, напримѣръ, Козельскій уѣздъ Калужской губерніи. Въ немъ:

Группы хозяйствъ:	Средній составъ семьи.	% дѣлившихся за послѣднія 10 лѣтъ.	% недѣлившихся болѣе 20 лѣтъ.
Засѣвающіе до 3 десятинъ	5,9	28,8	87,9
“ 3—6 „	7,8	28,3	44,6
“ 6—9 „	9,4	21,1	44.5
“ 9—12	11,1	20,0	51,2
» свыше 12 "	13,1	16,6	62,1

Это и понятно. Семейный раздѣлъ дробитъ не только семью, но и хозяйство. Это одна изъ характерныхъ особенностей хозяйственныхъ предпріятій мелкаго и, въ частности, крестьянскаго типа. Владѣльцы крупнаго капиталистическаго предпріятія въ случаѣ семейнаго раздѣла дѣлятъ между собою паи и акціи, оставляя самое хозяйство въ его прежнемъ видѣ. Послѣднее можетъ существовать и расти независимо отъ тѣхъ измѣненій и пертурбацій, какія происходятъ въ семьяхъ ихъ владѣльцевъ и даже въ ихъ бюджетѣ. Владѣльцы могутъ нарождаться и умирать, дѣлить и соединять свои семьи, богатѣть и бѣднѣть, уходить отъ дѣла одни и притекать другіе, — и все это можетъ вовсе не затрогивать акціонернаго предпріятія, живущаго своею самостоятельною жизнью. За то, чѣмъ дальше хозяйство отъ этого наиболѣе яркаго капиталистическаго типа, тѣмъ тѣснѣе его судьбы связаны съ судьбами владѣльца. Въ крестьянскомъ дворѣ всякая смерть и болѣзнь, всякое появленіе новаго члена или выбытіе прежняго, а тѣмъ болѣе такіе процессы, какъ семейные раздѣлы, немедленно и властно сказываются въ его хозяйственной жизни. Родился новый членъ семьи — и вотъ, хотя «въ полномъ разгарѣ страда деревенская», но «надо ребенка качать»; «бѣдная баба изъ силъ выбивается» и все-таки права свекровь: «немного съ нимъ нажнешь». Растетъ этотъ ребенокъ, ему еще только шестой годокъ миновалъ, а онъ ужъ помощникъ въ хозяйствѣ:

И шествуя важно въ спокойствіи чинномъ,

Лошадку ведетъ подъ-уздцы

. . . . . . . . . . . . . . ."Изъ лѣсу, вѣстимо,

Отецъ, слышишь, рубитъ, а я отвожу!..

Заболѣлъ мужикъ — и бабѣ

Въ полѣ одной-то надсадно,

Въ полѣ одной неповадно…

Умеръ хозяинъ —

И некому бабью работу поправить!

Некому бабу на разумъ наставить…

Волей-неволей приходится сдавать ей послѣдній надѣлъ и рушить хозяйство…

Съ другой стороны, столь же несомнѣнно, что хозяйство вліяетъ на семью, на ея размѣры, на возрастный и половой составъ ея. Вліяетъ оно сильнѣе всего при посредствѣ бюджета, уровень котораго всецѣло почти опредѣляется мощью хозяйственной организаціи. Яркой иллюстраціей этой зависимости могутъ служить слѣдующія данныя по Воронежской губерніи:

Хозяйства.	% больныхъ.	% калѣчныхъ.	% умершихъ.	% прироста населенія.
Безземельныя	0,97	8,91	3,41	0,62
Имѣющія до 5 десят.	0,58	1,78	3,50	1,68
" " 5—16 «	0,42	1,47	3,32	2,06
» " 15—25 «	0,32	1,16	2,86	2.44
» свыше 25 «	0,25	0,88	2,62	2,95
Въ среднемъ	0,42	1,43	3,16	2,16

Чѣмъ мельче хозяйство, тѣмъ больше болѣзненность, тѣмъ больше калѣчность, тѣмъ выше смертность и тѣмъ меньше приростъ населенія (при одинаковой, приблизительно, рождаемости). Разница между крайними группами достигаетъ прямо поразительной величины: болѣзненность и калѣчность населенія въ самой многоземельной группѣ почти въ четыре раза меньше, чѣмъ въ безземельныхъ хозяйствахъ, а приростъ населенія почти въ 5 разъ больше. Такія же данныя мы имѣемъ по Козельскому уѣзду Калужской губерніи — и въ этой промысловой мѣстности размѣры земледѣльческаго хозяйства также властно вліяютъ на естественное движеніе населенія и, стало быть, на семейный составъ крестьянскихъ дворовъ.

Большая или меньшая сложность хозяйства также, несомнѣнно, оказываетъ вліяніе на семью и въ свою очередь находится подъ ея вліяніемъ. По Воронежской губерніи, гдѣ промысловая дѣятельность населенія, какъ мы видѣли, сравнительно слабо связана съ семейнымъ составомъ, процессъ взаимодѣйствія между ними выражается, какъ показываетъ слѣдующая табличка, въ сравнительно небольшихъ величинахъ:

Въ хозяйствахъ:	Средній составъ семьи.	% дѣлившихся за 5 лѣтъ.	% умершихъ за годъ.
Незанимающихся промыслами	7,19	20,4	8,17
Занимающихся промыслами	7,65	19,0	2,85
Въ томъ числѣ:
Занимающихся сельскохоз. промысл. .	7,29	19,6	2,92
» торг.-пром. промысл.	11,08	16,5	2,62

Но если бы мы имѣли такія же данныя по промысловымъ мѣстностямъ, то, конечно, получили бы болѣе рѣзкія цифры.

Едва-ли нужно говорить, что всякое измѣненіе въ семьѣ, явившееся послѣдствіемъ той или иной хозяйственной организаціи, немедленно получаетъ обратную силу и является причиной дальнѣйшихъ измѣненій въ самомъ хозяйствѣ. И, наоборотъ, всякая перемѣна въ хозяйствѣ, обусловленная измѣненіями въ семейномъ составѣ, немедленно получаетъ силу дѣйствующаго фактора въ обратномъ направленіи. Такимъ образомъ, семья и хозяйство находятся подъ постояннымъ и непрерывнымъ воздѣйствіемъ другъ на друга.

Каково же общее направленіе этого двухсторонняго процесса? Изъ сказаннаго видно, что онъ долженъ, съ одной стороны, вести къ равновѣсію въ каждомъ крестьянскомъ дворѣ семьи и хозяйства, а, съ другой стороны, усиливать разницу между отдѣльными дворами въ семейномъ и хозяйственномъ отношеніяхъ. Если бы въ какомъ либо дворѣ при малой семьѣ оказалось большое и сложное хозяйство, то или послѣднее будетъ уменьшено и упрощено, или семья, пользуясь приносимымъ имъ достаткомъ, быстро разростется до соотвѣтствующихъ размѣровъ. И, наоборотъ, если бы при маломъ и несложномъ хозяйствѣ оказалась большая семья, то она или расширитъ и усложнитъ это хозяйство или сама, захваченная вымираніемъ, опустится до соотвѣтствующаго ему уровня. Въ дворахъ, въ которыхъ это равновѣсіе семьи и хозяйства уже достигнуто, процессъ непрерывнаго взаимодѣйствія ихъ долженъ сказываться совершенно иными послѣдствіями. Большія семьи и соотвѣтствующія имъ крупныя и сложныя хозяйства подъ его вліяніемъ должны все болѣе и болѣе увеличиваться и усложняться, а малыя семьи, мелкія и простыя хозяйства должны все болѣе и болѣе вымирать, сокращаться и упрощаться. Такимъ образомъ, крайніе типы хозяйства должны, казалось бы, все болѣе и болѣе отходить отъ среднихъ. Но этому расхожденію, этому движенію отъ средины къ краямъ имѣются естественные предѣлы въ тѣхъ процессахъ пертурбаціоннаго характера, о которыхъ мы говорили въ предыдущихъ главахъ.

Въ самомъ дѣлѣ, семья не можетъ разростаться безконечно. Рано или поздно для нея наступитъ моментъ семейнаго раздѣла, а вмѣстѣ съ большой семьей исчезнетъ крупное и сложное хозяйство. Мѣсто ихъ займутъ семьи и хозяйства, близкія къ среднимъ и, быть можетъ, даже ниже среднихъ. Съ другой стороны, мельчаніе семей и хозяйствъ имѣетъ свой предѣлъ, еще болѣе близкій, еще болѣе неизбѣжный. Семья можетъ вымереть вся до единаго человѣка, всякіе признаки самостоятельнаго хозяйства могутъ исчезнуть. Но даже прежде, чѣмъ наступитъ этотъ физическій конецъ, крестьянскій дворъ, вѣроятнѣе всего, прекратитъ свое соціальное существованіе, соединившись съ другимъ или выселившись на сторону. Крайнія группы семей и хозяйствъ такимъ образомъ, имѣютъ лишь временное, преходящее бытіе; въ ихъ средѣ, какъ мы видѣли раньше, быстрѣе всего происходитъ процессъ «обновленія».

Что дѣло обстоитъ именно такъ, въ этомъ легко убѣдиться, стоитъ лишь внимательнѣе всмотрѣться въ тѣ данныя о возрастномъ и половомъ составѣ населенія, которыя были приведены выше и которыя мы не вводили въ цѣпь послѣднихъ разсужденій. Мы видѣли, что крупныя хозяйства характеризуются не только большею численностью семьи, но также преобладаніемъ въ ней мужчинъ надъ женщинами и повышеннымъ процентомъ лицъ нерабочаго возраста, главнымъ образомъ, дѣтей. Извѣстно, что мальчиковъ родится больше, чѣмъ дѣвочекъ. Преобладаніе мужескаго пола въ крупныхъ хозяйствахъ и падаетъ, главнымъ образомъ, на долю мальчиковъ (въ хозяйствахъ, имѣющихъ свыше 25 дес., въ до-рабочемъ возрастѣ на 100 м приходится 81 и., а въ рабочемъ — 99). Меньшая смертность населенія въ этихъ хозяйствахъ является гарантіей, что эти мальчики не умрутъ въ дѣтскомъ возрастѣ, а выростутъ. Когда же они достигнутъ рабочаго возраста, то семейный составъ двора, владѣющаго крупнымъ хозяйствомъ, будетъ характеризоваться уже иными признаками: наряду съ большесемейностью и преобладаніемъ мужескаго пола въ немъ будетъ наблюдаться и повышенный процентъ мужчинъ-работниковъ, т. е. онъ будетъ имѣть какъ разъ, ту совокупность признаковъ, которая свойственна семьямъ наканунѣ ихъ раздѣла. Прежде раздѣла подростки-работники, конечно, поженятся и начнутъ обзаводиться дѣтьми. Преобладаніе мужескаго пола исчезнетъ, процентъ мужчинъ-работниковъ опять понизится. Семейный составъ двора будетъ имѣть уже тѣ признаки, которыми характеризуются среднія группы. При слѣдующей переписи такой дворъ и окажется въ ихъ средѣ, но только раздробленнымъ на части, имѣющія самостоятельное уже существованіе.

Въ мелкихъ хозяйствахъ половой и возрастный составъ населенія имѣетъ, какъ мы видѣли, иной характеръ. При незначительномъ количествѣ дѣтей и при высокой смертности ихъ вѣроятность естественнаго разростанія семьи въ этомъ случаѣ очень мала; напротивъ, высокій процентъ лицъ въ старческомъ возрастѣ указываетъ на близкую возможность дальнѣйшаго ея сокращенія. Рѣзкое преобладаніе женщинъ надъ мужчинами въ рабочемъ возрастѣ дѣлаетъ мало вѣроятнымъ пополненіе такой семьи при посредствѣ браковъ; въ виду возможнаго выхода дѣвушекъ и вдовъ въ замужество, вѣроятнѣе и въ этомъ случаѣ дальнѣйшее ея сокращеніе. Наряду съ этимъ, рабочій составъ такого двора, не пополняемый притокомъ новыхъ членовъ извнѣ и слабо освѣжаемый малочисленными подростками, долженъ старѣть и постепенно сокращаться. Съ каждымъ годомъ семья должна, такимъ образомъ, по своему составу все болѣе и болѣе приближаться къ семьямъ, обреченнымъ на «обмираніе». Вмѣстѣ же съ семьей исчезнетъ и хозяйство.

Само собой понятно, что эти процессы разростанія и дѣленія однихъ дворовъ, разрушенія и исчезновенія другихъ — въ дѣйствительной жизни протекаютъ въ болѣе осложненномъ видѣ, чѣмъ какой приданъ имъ въ нашихъ схематичныхъ наброскахъ. Съ нѣкоторыми изъ такихъ осложненій мы еще встрѣтимся въ дальнѣйшемъ изложеніи. Сейчасъ же для насъ важно было уяснить лишь общее направленіе, въ которомъ должна складываться бытовая и экономическая жизнь крестьянства.

Въ основѣ ея, какъ мы видѣли, лежатъ двѣ тенденціи: съ одной стороны, въ каждомъ крестьянскомъ дворѣ сказывается стремленіе уравновѣсить производительныя силы и потребительныя нужды входящаго въ его составъ населенія (семьи) съ размѣрами и организаціей принадлежащаго ему хозяйственнаго предпріятія; съ другой, — всѣмъ крестьянскимъ дворамъ свойственно тяготѣніе къ нѣкоторому общему и среднему для всѣхъ ихъ семейному и хозяйственному уровню. Это, такъ сказать, органическія свойства того строя соціальныхъ отношеній, который мы называемъ крестьянствомъ и который опирается на семью, объединенную въ одно неразрывное цѣлое съ хозяйствомъ.

VI.

До сихъ поръ мы имѣли дѣло, такъ сказать, съ теоріей крестьянскаго быта и хозяйства. Мы видѣли, какъ должна складываться крестьянская жизнь въ силу присущихъ ей самой задатковъ и особенностей^[9]. Но эта жизнь протекаетъ не въ безвоздушномъ пространствѣ, а въ опредѣленной соціальной средѣ и подъ воздѣйствіемъ не безразличныхъ для нея соціально-политическихъ факторовъ. Дѣйствительное содержаніе и общее направленіе ея представляютъ изъ себя, поэтому, равнодѣйствующую, съ одной стороны, внутреннихъ силъ, свойственныхъ данной соціальной формѣ, а съ другой, внѣшнихъ условій крестьянскаго существованія. Значеніе послѣднихъ тѣмъ шире и глубже, что на ряду съ условіями даннаго момента въ крестьянской жизни продолжаютъ сказываться послѣдствія ранѣе пережитаго и подчасъ очень далекаго прошлаго; вліяніе ихъ тѣмъ сложнѣе, что на ряду съ общими условіями, въ которыхъ находится народное хозяйство всей страны, дѣйствуютъ факторы узко-мѣстнаго и спеціально-крестьянскаго характера.

Уже тотъ средній уровень, къ которому, какъ мы видѣли, тяготѣетъ крестьянство въ лицѣ составляющихъ его семей похозяйственныхъ союзовъ, не представляетъ изъ себя какой-либо неизмѣнной и напередъ опредѣленной величины. Не только средніе размѣры хозяйства, но и средніе размѣры семьи, какъ показываютъ имѣющіяся данныя, измѣняются въ довольно широкихъ предѣлахъ. По основнымъ земскимъ переписямъ средній семейный составъ крестьянскихъ дворовъ въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ опускается ниже 5 душъ, тогда какъ въ другихъ — средняя семья достигаетъ 7 и болѣе человѣкъ. Къ сожалѣнію, этотъ хорошо извѣстный, но крайне сложный фактъ географическихъ колебаній въ среднихъ размѣрахъ крестьянской семьи не получилъ еще себѣ надлежащаго истолкованія. Въ настоящей статьѣ, посвященной динамикѣ крестьянской жизни, мы не будемъ, однако, останавливаться на этомъ статическомъ ея моментѣ. Для насъ важнѣе сейчасъ другой фактъ, а именно, что не только въ пространствѣ, но и во времени средніе размѣры крестьянской семьи не остаются неизмѣнными.

Наиболѣе извѣстенъ въ этомъ случаѣ фактъ усиленныхъ семейныхъ раздѣловъ и обусловленнаго ими мельчанія крестьянской семьи послѣ освобожденія. Одни находили въ свое время это явленіе вполнѣ нормальнымъ, видя въ немъ естественное послѣдствіе замѣны принудительнаго авторитета въ крестьянскихъ семейныхъ отношеніяхъ самоопредѣленіемъ освобожденной и все болѣе сознающей свои права личности. Другіе, отождествляя такое самоопредѣленіе съ непочтительностью и даже развращенностью молодого поколѣнія, выроставшаго безъ крѣпостной опеки, сосредоточивали вниманіе на невыгодныхъ послѣдствіяхъ семейныхъ раздѣловъ въ экономической жизни и, прикрываясь или, настойчиво требовали вмѣшательства власти въ крестьянскія семейныя отношенія. Въ срединѣ 80-хъ годовъ, когда сторонники принудительнаго авторитета получили рѣшительный перевѣсъ во внутренней политикѣ, законодательная власть сдѣлала попытку нормировать крестьянскіе раздѣлы, обставивъ совершеніе ихъ нѣкоторыми стѣснительными условіями, и между прочимъ, согласіемъ міра. Послѣ того жалобы на семейные раздѣлы нѣсколько стихли, хотя для всѣхъ было очевидно, что новый законъ, если и возымѣлъ, то очень ограниченное дѣйствіе. Убѣдившись въ невозможности семью и міръ сдѣлать представителями принудительной власти, сторонники послѣдней начали изыскивать и создавать новыя формы для закрѣпощенія личности. Въ обществѣ же сохранилось представленіе, что семейные раздѣлы продолжаются прежнимъ усиленнымъ темпомъ, что крестьянская семья продолжаетъ мельчать и что крестьянскій дворъ, когда-то напоминавшій семейную общину и во всякомъ случаѣ представлявшій своеобразное явленіе соціальной жизни, не сегодня-завтра окончательно уступитъ мѣсто семьѣ городского типа, жизнь которой регулируется X томомъ свода россійскихъ законовъ.

Тѣмъ неожиданнѣе должны были показаться результаты повторныхъ переписей. Для всѣхъ^[10] мѣстностей, гдѣ онѣ были произведены, изслѣдованіе констатировало болѣе или менѣе значительное увеличеніе средней крестьянской семьи. Вотъ относящіяся сюда данныя:^[11]

	Средніе размѣры семьи:			На сколько %% она увеличилась:
	Лѣтъ между переписями.	По переой переписи.	По второй переписи.	За весь періодъ.	За 10 лѣтъ
Дорогобужскій у.	13	6,92	7,58	9,5	7,3
Михайловскій "	13	6,36	6,85	7,7	5,9
Повѣнецкій "	(5)	5,76	5,91	2,6	5,2
Петровскій "	10	5,81	6,07	4.5	4,5
Крестецкій "	16	4,69	4,89	6,5	4,4
Острогожскій "	16	6,83	7,28	6,3	4,2
Полтавская губ	(18)	6,5	5,8	6,6	4,2
Вяземскій у.	16	5,92	6,17	4,2	2,6
Новоладожскій у.	12	5,13	5,23	1,0	3,6
Горбатовскій "	12	4,99	5.01	0,4	0,3

При встрѣчѣ съ этимъ фактомъ изслѣдователи сначала обнаружили склонность отнестись къ нему скептически въ виду возможныхъ неточностей въ регистрація, особенно при первыхъ переписяхъ, иногда менѣе совершенныхъ по техникѣ^[12]. Появлялись, однако, новыя публикаціи, неизмѣнно свидѣтельствовавшія объ увеличеніи крестьянской семьи за послѣдніе 10—15 лѣтъ. По нѣкоторымъ мѣстностямъ это увеличеніе оказалось столь значительнымъ, что отнести его на неточности въ регистраціи была немыслимо. Сомнѣваться долѣе въ этомъ фактѣ едва-ли было бы умѣстно. Въ настоящее время приходится признать не только наличность тенденціи къ увеличенію средняго семейнаго состава крестьянскихъ дворовъ, но и широкую распространенность этого явленія, обусловленную, очевидно, нѣкоторыми общими причинами.

Не послужилъ-ли такою причиною законъ о семейныхъ раздѣлахъ, о которомъ мы упоминали выше? Изслѣдователи, касавшіеся этого вопроса, съ полною увѣренностью отвѣчаютъ на него отрицательно. Семейные раздѣлы регулируются, по ихъ мнѣнію, слишкомъ могучими факторами, чтобы ихъ могли сдержать предписанія власти и тѣмъ болѣе изложенныя въ такой далеко не категоричной формѣ, какую имѣетъ законъ 1886 года. На практикѣ этотъ законъ или остался мертвою буквою или привелъ къ образованію нѣкоторыхъ юридическихъ фикцій, т. е. дворовъ, какъ въ дореформенное время, «числящихся за однимъ номеромъ», но имѣющихъ совершенно раздѣльное и независимое другъ отъ друга существованіе. Такъ какъ земская статистика имѣетъ дѣло съ реальными крестьянскими дворами, а не съ оффиціальнымъ счетомъ ихъ по тѣмъ или инымъ спискамъ, то наличность такого рода фикцій не могла никакъ повліять на тѣ среднія величины, которыя приведены нами выше.

Причины «укрупнѣнія», какъ выражается одинъ изслѣдователь, крестьянской семьи, мы должны искать, такимъ образомъ, въ сферѣ не спеціально-юридическихъ нормъ, а болѣе широкихъ бытовыхъ, правовыхъ и экономическихъ условій крестьянской жизни. Къ сожалѣнію, по свойству имѣющихся въ нашемъ распоряженіи матеріаловъ, какія-либо опредѣленныя заключенія по этому вопросу не представляются возможными.

Наименѣе вѣроятнымъ, во всякомъ случаѣ, является предположеніе, что увеличеніе крестьянской семьи всецѣло явилось результатомъ усиленнаго прироста крестьянскаго населенія за послѣдніе годы, т. е. умноженія въ его составѣ лицъ дѣтскаго возраста, не могущихъ пока основать самостоятельныхъ хозяйствъ. Годы, въ которые произошло укрупнѣніе крестьянской семьи, далеко не были благопріятными для крестьянскаго населенія. Къ числу ихъ по большинству мѣстностей относятся такіе злосчастные, какъ 1891 и 1892 годы, унесшіе въ могилу сотни тысячъ людей сверхъ нормы и давшіе приростъ населенія много ниже обычнаго. Помимо этого общаго соображенія, по нѣкоторымъ мѣстностямъ мы имѣемъ и прямыя указанія, что увеличеніе среднихъ размѣровъ семьи произошло отнюдь не въ силу обогащенія ея вновь народившимися дѣтьми. По Горбатовскому, напримѣръ, уѣзду, гдѣ было констатировано хотя и минимальное, но все-таки увеличеніе семьи, мы имѣемъ такія цифры:

Приходилось на семью лицъ: 1898 г. — 1901 г.

въ дѣтскомъ возрастѣ — 1,80 — 1,67

« рабочемъ и полурабочемъ — 2,78 — 2,92

т. е. число дѣтей въ средней семьѣ замѣтно уменьшилось, а число рабочихъ и полурабочихъ увеличилось. Не будь перваго явленія, семья возросла бы замѣтнѣе. Въ этомъ уѣздѣ, при возросшей общей численности населенія, общее число дѣтей (въ дошкольномъ возрастѣ) не только относительно, но и абсолютно даже уменьшилось. По другимъ мѣстностямъ мы не имѣемъ детальныхъ данныхъ о возрастномъ составѣ населенія. Во всякомъ случаѣ увеличеніе семьи сопровождалось въ нихъ умноженіемъ въ ея составѣ не только дѣтей, но и лицъ въ рабочемъ возрастѣ, которыя могли бы и все-таки не образовали самостоятельныхъ хозяйствъ. Такъ, по разсчету на 1 дворъ приходилось работниковъ и работницъ:

	По первой переписи.	По второй переписи.
Въ Михайловскомъ уѣздѣ	3,36	3,52
» Дорогобужскомъ "	3,33	3,77

Другимъ, болѣе вѣроятнымъ является предположеніе, что укрупнѣніе средней наличной семьи, съ которой мы имѣемъ дѣло, произошло вслѣдствіе усиленнаго ухода малыхъ семей на сторону. Однако, и этимъ обстоятельствомъ, несомнѣнно имѣвшимъ нѣкоторое значеніе, нельзя всецѣло объяснить интересующее насъ явленіе. Семья увеличилась какъ въ тѣхъ мѣстностяхъ, въ которыхъ процентъ отсутствующихъ хозяйствъ увеличился, такъ и въ тѣхъ мѣстностяхъ, въ которыхъ онъ уменьшился; она увеличилась не только у наличнаго, но, какъ показываютъ данныя по Дорогобужскому, Вяземскому и Новоладожскому уѣздамъ, и вообще у приписного населенія.

Остается, такимъ образомъ, третье предположеніе, что укрупнѣніе семьи произошло цѣликомъ или въ значительной части вслѣдствіе воздержанія отъ семейныхъ раздѣловъ, обусловленнаго, конечно, прежде и больше всего экономическими соображеніями, играющими въ жизни массъ первенствующую роль. Во всякомъ случаѣ, каковы бы ни были ближайшія причины увеличенія среднихъ размѣровъ крестьянской семьи, или — правильнѣе — каковы бы ни были пути и средства, которыми это увеличеніе было достигнуто, мы должны ожидать, что въ виду неразрывной связи семьи и хозяйства, этотъ фактъ не прошелъ безслѣдно въ жизни послѣдняго. Въ перемѣнахъ, какія произошли за то же время въ его размѣрахъ и организаціи, могли таиться причины и должны были сказаться послѣдствія предшествовавшихъ или сопутствовавшимъ явленій въ крестьянской семейной жизни.

VII.

Большей по численности семьѣ, какъ мы видѣли, соотвѣтствуетъ болѣе обширное по своимъ размѣрамъ земледѣльческое хозяйство. Въ дѣйствительной жизни происходило, однако, нѣсколько иное явленіе. Съ увеличеніемъ среднихъ размѣровъ семьи средніе размѣры крестьянскаго земледѣльческаго хозяйства, можно думать, не увеличивались; по нѣкоторымъ же мѣстностямъ они за это время несомнѣнно и значительно уменьшились. Внѣшнія условія, — условія землевладѣнія и аренды, — властно повліяли въ этомъ случаѣ на естественный для крестьянскаго хозяйства процессъ и нарушили его нормальное теченіе. Подъ давленіемъ земельной тѣсноты, вмѣсто параллельнаго измѣненія въ размѣрахъ семьи и хозяйства, жизнь должна была вырабатывать иныя формы ихъ равновѣсія. ₍

Основной земельный фондъ крестьянства — надѣльныя земли по общей своей площади представляютъ почти неизмѣнную величину. Такіе случаи, какъ полученіе крестьянами по духовному завѣщанію помѣщицы 4 т. дес., имѣвшее мѣсто въ Петровскомъ уѣздѣ въ 1888 г., являются, конечно, исключительными. Чаще случаи добровольнаго или принудительнаго отчужденія-крестьянской земли подъ желѣзныя дороги, школы, духовенству и т. п., но и они въ предѣлахъ тѣхъ 10 15 лѣтъ, къ которымъ относятся наши данныя, не могли сколько-нибудь существенно повліять на размѣры надѣльнаго землевладѣнія. Послѣдніе можно считать, какъ мы уже сказали, неизмѣнными. Между тѣмъ, численность крестьянскаго населенія непрерывно, хотя и неравномѣрно возрастаетъ. Соотношеніе его съ надѣльною площадью измѣняется, такимъ образомъ, все въ болѣе и болѣе неблагопріятную для крестьянства сторону. Насколько существенно измѣнилось оно за тотъ періодъ, къ которому относятся наши данныя, легко видѣть изъ слѣдующихъ цифръ. Въ Дорогобужскомъ, напр., уѣздѣ при первой переписи на душу надѣльнаго населенія приходилось удобной надѣльной земли 1,72 дес., а при второй — 1, 47 дес.; въ Петровскомъ уѣздѣ на душу приписного населенія 1,77 и 1,62 дес.; въ Новоладожскомъ — 2,05 и 1,74 дес. въ Вяземскомъ — 1,43 и 1,03 дес. и т. д.

Послушное суровымъ законамъ своего существованія, крестьянство всячески старалось, конечно, расширить площадь своего землепользованія и размѣры своего земледѣльческаго хозяйства въ мѣру прибывавшихъ рабочихъ силъ и возросшихъ семейныхъ потребностей. Нѣкоторую возможность такого расширенія оно нашло въ сферѣ надѣльнаго же землевладѣнія. Усиленная распашка новыхъ пространствъ и захватъ подъ культуру неудобныхъ земель, получившіе крайне широкое распространеніе въ первыя десятилѣтія послѣ освобожденія, оказались наиболѣе доступными для крестьянъ, хотя и очень рискованными средствами поддержать колеблющееся равновѣсіе. Явленія эти имѣли мѣсто и въ позднѣйшіе годы. Въ Петровскомъ уѣздѣ, напримѣръ, въ 1884 г. подъ распашкою находилось 63 % удобной надѣльной земли, а въ 1894 г. пашня занимала уже 75 % ея, т. е. каждый годъ крестьяне распахивали болѣе десятины изъ каждой сотни ихъ. Развивать въ этомъ направленіи свое земледѣльческое хозяйство крестьянству становилось, однако, съ каждымъ годомъ все труднѣе и труднѣе. Въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ крестьянами были распаханы уже всѣ возможные для этого удобные и неудобные клочки, въ другихъ — этотъ естественный предѣлъ расхищенія земли былъ уже не за горами.

Приходилось изыскивать иные рессурсы. Подъ вліяніемъ естественнаго и непреодолимаго желанія жить и для этого работать, возникла и развилась та жадность къ внѣнадѣльнымъ землямъ, которая такъ поражаетъ наблюдателя въ современномъ крестьянствѣ и которая съ каждымъ годомъ все ростетъ и усиливается. Ради земли въ послѣднія десятилѣтія крестьяне были готовы на все: на наемъ ея по неимовѣрно возросшимъ цѣнамъ, на переселенія при самой удручающей обстановкѣ, на покупку съ рискомъ надѣть себѣ петлю на шею, а въ послѣднее время — и на самовольные захваты, не вэирая на неизбѣжныя и жестокія кары за нихъ.

Площадь крестьянскаго землепользованія расширялась, однако, очень медленно. Повторныя переписи показали, что посредствомъ аренды далеко не всѣ крестьяне имѣли возможность расширить и даже поддержать прежніе размѣры своего земледѣльческаго хозяйства. Въ нечерноземныхъ уѣздахъ, каковы Дорогобужскій, Вяземскій, Новоладожскій, площадь арендуемой крестьянами земли, въ промежуткѣ между переписями, замѣтно возросла, однако, все же не настолько, чтобы покрыть тотъ недочетъ, который образовался за это время въ надѣльномъ землевладѣніи. Въ другихъ же уѣздахъ, какъ, напримѣръ, въ Петровскомъ, площадь арендуемой земли даже уменьшилась. Почти столь же неравномѣрно возростала и площадь купчей земли. Въ Дорогобужскомъ и Вяземскомъ уѣздѣ она увеличилась въ три и болѣе раза, въ Михайловскомъ всего лишь на 60 %, въ Петровскомъ — на 45 %. Эта разница будетъ еще рельефнѣе, если количество купчихъ земель мы выразимъ въ видѣ среднихъ величинъ. При второй переписи по разсчету на дворъ купчей земли приходилось:

Въ Вяземскомъ уѣздѣ 2,3 дес.

« Дорогобужскомъ» 2,3 "

" Михайловскомъ "0,8 «

э Петровскомъ» 0,5 "

Къ сожалѣнію, повторныя данныя о размѣрахъ внѣнадѣльнаго крестьянскаго землепользованія слишкомъ скудны и отрывочны. Мы не можемъ поэтому касаться причинъ только что отмѣченныхъ различій. Но чѣмъ бы ни были обусловлены эти различія, — тѣмъ ли, что въ однѣхъ мѣстностяхъ арендный и продажный земельный фондъ исчерпанъ полнѣе, чѣмъ въ другихъ, или тѣмъ, что для крестьянъ однихъ уѣздовъ, въ силу меньшей ихъ зажиточности, аренда и въ особенности покупка земли менѣе доступны, чѣмъ для крестьянъ другихъ уѣздовъ или, наконецъ, какими-либо еще причинами, — во всякомъ случай разница въ размѣрахъ площади внѣнадѣльнаго землепользованіе и въ темпѣ ея наростанія должна очень сильно сказываться на хозяйственной жизни крестьянскаго населенія. Вполнѣ возможно что въ данномъ случаѣ мы стоимъ передъ одной изъ важнѣйшихъ причинъ тѣхъ болѣзненныхъ и острыхъ явленій, которыми изобиловала за послѣдніе годы жизнь однѣхъ мѣстностей и которыхъ счастливо пока избѣгали другія.

Необходимо, однако, имѣть въ виду, что даже въ такихъ, поставленныхъ въ сравнительно благопріятныя условія, уѣздахъ, какъ Вяземскій и Дорогобужскій, не говоря уже о другихъ повторно-изслѣдованныхъ мѣстностяхъ, общая площадь крестьянскаго землепользованія (т. е. надѣльнаго и внѣнадѣльнаго) возрастала медленнѣе, чѣмъ населеніе. По разсчету на душу у крестьянъ оказывалось земли все меньше и меньше. Значеніе этого факта усугублялось еще однимъ крайне серьезнымъ обстоятельствомъ.

Для характеристики крестьянскаго земледѣльческаго хозяйства не столь важно, сколько земли приходится вообще на душу, какъ то, сколько приходится ея на душу въ тѣхъ хозяйствахъ, которыя занимаются земледѣліемъ. И вотъ повторныя изслѣдованія вскрыли передъ нами крайне интересный, и для многихъ совершенно неожиданный фактъ: почти во всѣхъ мѣстностяхъ, по которымъ получены соотвѣтствующія данныя, численность крестьянскихъ хозяйствъ, занимающихся земледѣліемъ, а стало быть и населенія, заинтересованнаго въ земледѣльческомъ производствѣ, возростала быстрѣе, чѣмъ общая численность дворовъ и населенія. Больше того; по нѣкоторымъ, по крайней мѣрѣ, мѣстностямъ не только относительное, но и абсолютное число крестьянскихъ дворовъ, не имѣющихъ посѣва, въ промежуткѣ между переписями, замѣтно уменьшилось. Крестьянство за это время не бѣжало, какъ принято было думать, отъ земли и собственнаго земледѣльческаго хозяйства, а напротивъ, возвращалось къ нимъ. Стали сѣять многіе изъ тѣхъ, кто раньше не сѣялъ.

Такъ, по Петровскому уѣзду, гдѣ общее число приписныхъ «(наличныхъ и отсутствующихъ) хозяйствъ увеличилось на 9 %, число хозяйствъ съ посѣвами на надѣльной землѣ возросло на 13,3 %, а число хозяйствъ, не имѣвшихъ надѣльной земли или цѣликомъ сдававшихъ ее въ аренду, сократилось на 6,6 %. Въ Острогожскомъ уѣздѣ число хозяйствъ, не обрабатывающихъ земли, уменьшилось на 10 %, тогда какъ число имѣющихъ запашку возросло на 19 %. Въ Дорогобужскомъ уѣздѣ число надѣльныхъ дворовъ, не пользующихся своею землею, уменьшилось на 36 %, а пользующихся увеличилось на 12 %. По 9 уѣздамъ Полтавской губерніи число наличныхъ дворовъ, не имѣющихъ посѣва, уменьшилось на 41 %, а число хозяйствъ съ посѣвами увеличилось на 13 %. Въ Михайловскомъ уѣздѣ число первыхъ сократилось даже на 87 % при увеличеніи числа послѣднихъ на 16 %. Въ такихъ широкихъ размѣрахъ происходилъ этотъ процессъ „окрестьянствованія“, какъ выразился недавно г. Гельротъ, и при томъ въ то время, когда мы усиленно толковали объ исшествіи крестьянства изъ деревень, объ „освобожденіи“ его отъ собственнаго хозяЗства. Болѣе быстрое возростаніе безпосѣвныхъ дворовъ, чѣмъ хозяйствъ имѣющихъ запашку, было обнаружено, насколько намъ извѣстно, только въ Горбатовскомъ уѣздѣ, гдѣ былъ изслѣдованъ Павловскій сталеслесарный районъ, т. е. совершенно своеобразная мѣстность по широкому развитію въ ней мѣстныхъ промысловъ.

Медленно возроставшій земельный фондъ крестьянства дѣлился такимъ образомъ не только между вновь нарождавшимися, но и вновь бравшимися за земледѣльческое хозяйство претендентами. Само собой понятно, что каждому доставалась все меньшая и меньшая доля. Въ Полтавской губерніи на 1 хозяйство, занимающееся хлѣбопашествомъ, въ 1882—1889 годахъ приходилось 5,3 дес. посѣва, а въ 1899 г. — лишь 4,4 дес., т. е. на 17 % меньше. Въ Повѣнецкомъ уѣздѣ при первой переписи на сѣющій дворъ приходилось 16 мѣръ посѣва, а при второй, какихъ-нибудь 5 лѣтъ спустя, лишь 14½. По Новоладожскому уѣзду мы не имѣемъ цифры дворовъ съ посѣвами по первой переписи; но если мы допустимъ, что процентъ ихъ къ общему числу приписныхъ дворовъ былъ, тотъ же, что и по второй переписи, то найдемъ:

На сѣющій дворъ приход. мѣръ посѣва на над. и аренд. землѣ:	Ржи.	Яров.	Картоф.
По переписи 1882 г.	10	29	12
» " 1894 «	8	21	9

Даже въ Горбатовскомъ уѣздѣ, гдѣ число хозяйствъ, занимающихся земледѣліемъ, возростало очень медленно, средніе размѣры ихъ запашки нѣсколько уменьшились: въ 1889 г. на 1 дворъ съ посѣвомъ приходилось ея 5,5 дес., а въ 1891 г. — 5,3 дес.

Такимъ образомъ, въ то время, какъ семья увеличивалась, земледѣльческое хозяйство ея уменьшалось. При всѣхъ усиліяхъ, крестьянство оказалось безсильнымъ пробить достаточную брешь въ глухой стѣнѣ окружавшихъ его земельныхъ условій. Равновѣсіе между потребностями семьи и рессурсами, какіе давало собственное земледѣльческое хозяйство, было нарушено.

VIII.

Въ распоряженіи крестьянства было, казалось, еще одно средство поддержать равновѣсіе: оно могло, казалось бы, увеличить интенсивность своего земледѣльческаго хозяйства, т. е. въ одну и ту же земельную площадь вкладывать больше и больше труда и капитала и такимъ образомъ добиться отъ земли необходимаго для жизни количества продуктовъ. Несомнѣнно, что и въ эту дверь при первой къ тому возможности толкалось населеніе. Въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ крестьянское хозяйство обнаружило очевидные признаки развитія въ только что указанномъ направленіи. Достаточно напомнить широко уже сказавшійся въ отдѣльныхъ губерніяхъ переходъ крестьянъ къ травопольному хозяйству, происшедшее на нашихъ глазахъ вытѣсненіе кое-гдѣ сохи плугомъ и т. д» Но несомнѣнно и то, что эти «прогрессивныя теченія», какъ бы много ни толковали о нихъ склонные къ оптимизму публицисты, не были повсемѣстны и настолько глубоки, чтобы обезпечить крестьянскому хозяйству нормальныя условія дальнѣйшаго развитія. По характеру имѣющихся въ нашемъ распоряженіи матеріаловъ и въ тѣхъ рамкахъ, которыя намѣчены въ настоящей статьѣ, мы не можемъ подробно останавливаться на этомъ вопросѣ. Не пытаясь поэтому учесть, гдѣ, въ какихъ размѣрахъ и съ какими результатами крестьянству самому или при содѣйствіи земскихъ учрежденій удалось улучшить съ технической стороны свое земледѣліе, напомнимъ лишь, что въ общемъ послѣднее не прогрессивало, а регрессировало. Вмѣсто большаго количества жизненныхъ продуктовъ, которыхъ требовало возросшее населеніе, ихъ стало получаться меньше, не смотря на то, что посѣвная площадь, хотя и медленно, продолжала увеличиваться. Хроническіе недоборы 90-хъ годовъ, какъ извѣстно, составили въ суммѣ не одинъ милліардъ пудовъ. Очевидно, были какія-то причины, которыя не позволили маленькимъ струйкамъ «прогрессивныхъ теченій» слиться въ общій потокъ и сказаться столько-нибудь замѣтными послѣдствіями въ общей жизни страны. Каковы же эти причины, помѣшавшія крестьянскому населенію разрѣшить неизбѣжную въ ближайшемъ будущемъ, а для многихъ мѣстностей и въ настоящее время неотложную задачу интенсификаціи своего земледѣлія?

Недавно одинъ публицистъ на страницахъ «Новаго Времени» доказывалъ, что больше всего виновато въ этомъ крестьянское многоземелье. Опираясь на указъ китайскаго императора, изданный сколько то тысячъ лѣтъ тому назадъ, на свои дорожныя впечатлѣнія, только что вынесенныя изъ поѣздки по Западной Европѣ, да на какую-то книжку, очевидно, случайно подвернувшуюся подъ руку, онъ высчиталъ, что у мужика земли должно быть столько, сколько онъ самъ, безъ содѣйствія какой-либо скотины, можетъ удобрить и обработать. Хлѣбъ тогда будетъ родиться самъ столько-то (точно не упомню) тысячъ и мужикъ будетъ сытъ, уменъ и счастливъ. Не будетъ у него тогда заботъ ни о скотѣ, ни о сохѣ и ни о чемъ подобномъ. Нужно ему имѣть только банку, чтобы собирать собственное удобреніе, да внимательно слѣдить за процессами, которые въ ней будутъ происходить. Правила обращенія съ этой банкой уже выработаны г. Меньшиковымъ; нуженъ только указъ богдыхана, чтобы ввести ихъ въ дѣйствіе.

Къ сожалѣнію, мужикъ еще не избавленъ отъ «лишней» земли и рецепты юродствующихъ публицистовъ ему мало пользительны. Крестьянству приходится думать и о скотѣ, и о сохѣ; безъ этого заранѣе накопленнаго труда не только улучшить свое хозяйство, но и хоть какъ-нибудь прокормить себя онъ Не въ состояніи. Интенсификація же земледѣлія возможна не иначе, какъ при условіи постояннаго наростанія хозяйственнаго капитала.

Происходило-ли такое наростаніе въ крестьянскомъ хозяйствѣ? Чтобы уяснить себѣ этотъ вопросъ, пересмотримъ данныя о численности скота у крестьянъ, т. е. важнѣйшей и въ тоже время наиболѣе подѣниной части крестьянскаго капитала. Если мы сравнимъ цифры скота по первой и по второй переписямъ, то получимъ такія данныя:

На сколько % общее количество увеличилось(+) или уменьшилось

Уѣзды:	Лошадей.	Коровъ.	Жеребятъ.	Телятъ.
Дорогобужскій	+ 4,6	+ 24,6	—14,9	-- 24,6
Крестецкій	+ 9,3	+ 4,8	+ 11,6	-- 12,9
Новоладожскій	+17,1	—17,3	-- 38,5	-- 34,7
Горбатовскій	—4,5	—8,0	+ 0,2 -	- 11,4
Фатежскій	—19,5	—2,4	+ 17,5	+ 60,7
Петровскій	—15,3	—17,7	-- 16,2	—5,8
Михайловскій	—16,8	—9,1	—39,8	-- 34,5
Въ среднемъ	—3,6	-- 3,6	-- 10,0	-- 13,3

Мы получили на первый взглядъ довольно пеструю картину. На ряду съ уѣздами, въ которыхъ произошла прибыль крупнаго скота, и убыль мелкаго, мы имѣемъ уѣздъ, въ которомъ при убыли крупнаго констатирована значительная прибыль мелкаго. Въ Дорогобужскомъ уѣздѣ при небольшой прибыли лошадей, наблюдался значительный приростъ коровъ; въ Фатежскомъ уѣздѣ, при небольшой убыли коровъ, убыль лошадей достигла максимальныхъ размѣровъ; наконецъ, въ Новоладожскомъ уѣздѣ значительная прибыль лошадей сопровождалась столь же значительной убылью коровъ. Но какъ ни пестра эта картина, въ ней есть все-таки нѣкоторая общая тенденція. На 9 плюсовъ въ табличкѣ мы имѣемъ 19, т. е. въ два раза больше минусовъ. Не оказалось ни одного уѣзда, въ которомъ всѣ виды скота дали бы прибыль; напротивъ, мы имѣемъ два уѣзда, въ которыхъ по всѣмъ имъ подучилась убыль. Въ трехъ изъ четырехъ столбцовъ максимальныя цифры съ минусами больше такихъ же цифръ съ плюсами, т. е. убыль скота заходила дальше, чѣмъ его прибыль. Вт результатѣ, въ среднемъ для всѣхъ 7 уѣздовъ цифры указываютъ на убыль окота, небольшую для лошадей и коровъ и болѣе значительную для молодняка. Данныя о такомъ небольшомъ числѣ уѣздовъ не позволяютъ, конечно, дѣлать какихъ-либо заключеніи по всей Россіи. Но относительно этихъ уѣздовъ, т. е. мѣстностей по которымъ имѣются необходимыя данныя, мы можемъ сказать, что въ нихъ количество скота у крестьянъ не прибавилось и что, такимъ образомъ, реальной возможности улучшить свое хозяйство они не имѣли.

Важны, однако, не только общіе результаты измѣненій, произшедшихъ въ крестьянскомъ скотоводствѣ повторно-описанныхъ мѣстностей; еще важнѣе, быть можетъ, тѣ громадныя колебанія въ численности крестьянскаго скота, о которыхъ мы, узнаемъ изъ послѣдней таблички. Сейчасъ мы увидимъ, что количество времени, прошедшаго между переписями, въ этомъ случаѣ не имѣетъ значенія: на протяженіи болѣе короткихъ промежутковъ, жизнь знаетъ подчасъ еще болѣе рѣзкія колебанія. А это указываетъ, что крестьянское хозяйство, по крайней мѣрѣ, въ одно изъ важнѣйшихъ его отраслей, шло очень негладко, въ немъ не было равномѣрнаго поступательнаго движенія, оно переживало какіе-то подъемы и еще болѣе быстрыя и глубокія паденія.

Каковы же причины этого колебанія, каковъ ихъ общій смыслъ и каково значеніе ихъ для той хозяйственной интенсификаціи, необходимость которой всѣми чувствуется, но невозможность которой при данныхъ условіяхъ не всѣми сознается? Нѣкоторыя указанія по этимъ вопросамъ могутъ дать намъ свѣдѣнія о движеніи крестьянскаго скота по тѣмъ мѣстностямъ, по которымъ таковыя имѣются не за два только момента, а за нѣсколько лѣтъ.

По Петровскому уѣзду, кромѣ данныхъ за 1884 и 1894 гг., каковыя использованы нами въ предыдущей табличкѣ, свѣдѣнія о численности крестьянскаго скота, хотя и менѣе точныя, имѣются также за нѣкоторые промежуточные и всѣ послѣдующіе годы. Если общее количество скота каждой породы, имѣвшееся у крестьянъ этого уѣзда въ моментъ основного описанія его, мы примемъ за 100, то для дальнѣйшихъ лѣтъ получимъ такія цифры:

Годы.	Лошади всѣхъ возр.	Рогатый скотъ.	Овцы.	Свиньи.
1884.	100	100	100	100
1889.	98	103	101	82
1891 (весна)	102	85	88	67
1891 (осень)	80	65	67	?
1892.	78	66	63	12
1898.	79	81	69	18
1894.	78	86	74	31
1896.	81	101	81	65
1896.	86	107	84	63
1897.	91	110	91	69
1898.	98	117	95	54
1899.	94	103	88	27

Мы не знаемъ, можно-ли количество скота, имѣвшееся у крестьянъ въ 1884 г., считать нормальнымъ, соотвѣтствовавшимъ размѣрамъ земельной ихъ площади и той степени интенсификаціи хозяйства, какую оно имѣло въ то время. Бетъ основаніе думать, что и тогда крестьянами ощущался въ скотѣ скорѣе недостатокъ, чѣмъ избытокъ. Какъ бы то ни было, представляется интереснымъ прослѣдить колебанія въ численности скота сравнительно съ этимъ исходнымъ моментомъ. Просматривая цифры послѣдней таблички, мы увидимъ, что количество скота, колеблясь изъ года въ годъ, нѣсколько разъ поднималось кверху и потомъ вновь опускалось книзу. Наиболѣе рѣзкое уменьшеніе его произошло лѣтомъ 1891 г.: за нѣсколько мѣсяцевъ крестьяне лишились свыше 20 % своего скота. Къ слѣдующему году количество его еще нѣсколько убавилось и потомъ, въ теченіе трехъ лѣтъ, оставалось на очень низкомъ уровнѣ, хотя и обнаружило тенденцію къ возростанію. Болѣе ощутительно послѣдняя сказалась лишь въ дальнѣшіе годы, при чемъ въ 1898 (для свиней въ 1897 г.) численность скота достигла своего максимума, съ тѣмъ, чтобы въ слѣдующемъ году обнаружить вновь замѣтное паденіе.

1891 годъ, памятный для значительной части Россіи, а въ томъ числѣ и для Петровскаго уѣзда, крупнымъ недородомъ, сказался такимъ образомъ въ крестьянскомъ скотоводствѣ цѣлой катастрофой. Въ теченіе цѣлаго ряда лѣтъ послѣ того, оно не могло оправиться. Нужно было нѣсколько хорошихъ урожаевъ (1893, 1894, 1895 и 1897 гг.), чтобы количество скота у крестьянъ вновь приблизилось къ своему нормальному (будемъ считать его таковымъ) уровню. Недородъ 1898 г. заставилъ его, однако, вновь пойти на убыль.

Колебанія въ численности скота для Петровскаго уѣзда могутъ быть, такимъ образомъ, почти всецѣло объяснены колебаніями въ урожаяхъ. Крестьянскій скотъ оказался очень чувствительнымъ къ «отсутствію тучъ на небѣ или къ несвоевременному ихъ появленію», каковымъ обстоятельствомъ, по авторитетному мнѣнію министерства финансовъ, всецѣло обусловлены наши недороды. Эта чрезмѣрная зависимость отъ стихійныхъ условій, отъ случайныхъ, съ извѣстной точки зрѣнія, событій и представляется особенно характерной для современнаго крестьянскаго хозяйства.

Нельзя думать, чтобы крестьяне не старались уберечь свои хозяйственныя предпріятія отъ тучъ и всякаго рода напастей. Всмотритесь въ цифры послѣдней таблички. Въ 1891—1892 гг. крестьяне перевели почти всѣхъ свиней, т. е. ту породу скота, которая имѣетъ наименьшее значеніе въ земледѣльческомъ хозяйствѣ, сберегая въ то же время, насколько это было возможно, другой продуктивный и, въ особенности, рабочій скотъ. Они отказались отъ послѣдняго мяса въ своемъ меню, отъ «убоины», которую давали имъ свиньи на великіе *праздники Рождества и Пасхи, лишь бы сохранить возможность дальнѣйшаго хозяйствованія. Изслѣдователи измѣненій въ крестьянскомъ скотоводствѣ указываютъ цѣлую, строго-продуманную систему, которой придерживаются крестьяне, когда имъ приходится сбывать скотъ, — систему, въ которой предусмотрѣны и степень необходимости скота въ хозяйствѣ, и условій пріобрѣтенія его вновь, и большая или меньшая возможность прокормить ту или иную скотину. Продуктивный скотъ, легче выращиваемый въ собственномъ хозяйствѣ и безъ котораго еще можно годъ-два перебиться, сбывается обыкновенно раньше лошади, которую ростить нужно долго и безъ которой пашни въ первый же годъ не спашешь; молоднякъ, большею частью, сбывается раньше взрослаго скота, болѣе цѣннаго и вообще труднѣе пріобрѣтаемаго; но, если кормовъ черезчуръ мало, то оставляется какая-либо мелочь, въ надеждѣ, что хоть ее удастся какъ-нибудь прокормить. Въ этихъ сложныхъ разсчетахъ нѣтъ, однако, мѣста соображеніямъ личнаго удобства и даже простой сытости. Послѣднія отходятъ, обыкновенно, на задній планъ передъ, хозяйственными разсчетами и передъ своеобразной любовью къ важнѣйшимъ элементамъ своего хозяйства и хозяйственнаго благополучія. Припомните мужика, вернувшагося съ работы, иззябшаго, проголодавшагося и не нашедшаго въ домѣ чѣмъ согрѣться и чего поѣсть. Припомните его рѣчи къ женѣ:

— Ну, и безъ щей поснѣдаю я, грѣшный.

Ты овсеца бы савраскѣ дала, —

Въ лѣто одинъ онъ управилъ, сердечный,

Пашни четыре тягла…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

— Ну, и безъ хлѣба улягусь я, грѣшный,

Кинь подъ савраску соломки, жена!

Въ зиму-то вывезъ онъ, вывезъ, сердечный,

Триста четыре бревна…

Эта готовность личные и семейные интересы приносить въ жертву хозяйственнымъ соображеніямъ имѣетъ, однако, свой предѣлъ. Передъ лицомъ острой голодовки и голодной смерти нѣтъ мѣста хозяйственнымъ разсчетамъ.

При тѣсной связи крестьянскаго хозяйственнаго бюджета съ семейнымъ и при готовности населенія многимъ и многимъ поступиться ради сбереженія хозяйства, сильное вліяніе неурожаевъ на составъ и численность крестьянскаго скота свидѣтельствуетъ, съ одной стороны, объ отсутствіи у крестьянъ тѣхъ запасовъ, которые играли бы роль страхового резерва, своего рода буфера на случай несчастія, изъ трудные годы дозволяли бы сводить концы съ концами безъ разрушенія хозяйства; съ другой стороны, оно указываетъ на чрезмѣрную напряженность крестьянскаго семейнаго бюджета, на невозможность дальнѣйшихъ урѣзокъ въ немъ безъ того, чтобы немедленно не являлся вопросъ о жизни и смерти, чтобы тотчасъ же не становился неизбѣжнымъ выборъ между самосохраненіемъ и хозяйствомъ. Едва* ли нужно говорить, что это отсутствіе запасовъ и это полуголодное существованіе отнюдь не представляютъ изъ себя органическихъ свойствъ крестьянскаго двора; они являются всецѣло результатомъ внѣшнихъ условій, среди которыхъ вынуждено функціонировать современное крестьянское хозяйство. Объ одной категоріи этихъ условій, намъ еще недавно пришлось говорить подробно въ особой статьѣ^[13]; на другихъ — мы остановимся въ дальнѣйшемъ изложеніи. Сейчасъ же вернемся къ цифрамъ послѣдней таблички.

Въ теченіе всего десятилѣтія 90-хъ годовъ крестьянамъ Петровскаго уѣзда такъ и не удалось возстановить прежнее число лошадей, свиней и овецъ. По отношенію къ рогатому скоту они были счастливѣе: въ концѣ 90-хъ годовъ общее число коровъ и и телятъ превысило и, казалось бы, довольно значительно, имѣвшееся въ концѣ предыдущаго десятилѣтія количество ихъ. Этотъ эффектъ объясняется, однако, прибылью, главнымъ образомъ, въ числѣ телятъ, каковое къ 1898 г., сравнительно съ 1884 г. увеличилось почти на 80 %, тогда какъ число воровъ возросло менѣе, чѣмъ на 6 %. Такимъ образомъ, мы имѣемъ въ данномъ случаѣ дѣло не столько съ дѣйствительнымъ увеличеніемъ рогатаго скота, сколько съ усиліями, какія прилагало въ этомъ направленіи населеніе и которыя остались въ конечномъ счетѣ безрезультатными: въ 1899 г., т. е. прежде, чѣмъ телята, которыми такъ усердно обзаводилось населеніе, успѣли выроста, число рогатаго скота уже упало до прежней нормы.

Предоставляемъ теперь самому читателю судить, могло ли при такихъ условіяхъ улучшаться крестьянское хозяйство. Цѣлыми годами крестьяне выполняли Сизифову работу, стараясь поднять свое скотоводство; но прежде, чѣмъ имъ удавалось довести его до ранѣе имѣвшейся нормы, оно вновь падало. Время, силы и средства цѣликомъ уходили на то, чтобы поддержать какъ-нибудь свое хозяйство на прежнемъ уровнѣ, но и это не удавалось. О дальнѣйшей интенсификаціи его при такихъ условіяхъ, конечно, не могло быть и рѣчи.

Между тѣмъ, Петровскій уѣздъ не представляетъ въ этомъ случаѣ чего-либо исключительнаго. Имѣющіяся свѣдѣнія о движеніи скота въ Вятской, Уфимской и Тамбовской губерніяхъ даютъ ту же картину значительныхъ колебаній въ общемъ его количествѣ, быстрой убыли въ неблагопріятные годы и усиленнаго, хотя болѣе медленнаго и не всегда успѣшнаго пополненія въ годы хорошихъ урожаевъ. Чтобы не загромождать своей статьи, мы не будемъ приводить относящихся сюда цифровыхъ данныхъ^[14]. Остановимся лучше еще на одномъ обстоятельствѣ.

Кромѣ урожаевъ, сильное вліяніе на движеніе крестьянскаго скота, нужно думать, оказываютъ и другія обстоятельства, опредѣляющія собою размѣры крестьянскаго бюджета и колебанія въ немъ. Пользуясь данными военно-конскихъ переписей за 1888 и 189ў/* г., П. А. Вихляевъ даетъ въ своей работѣ нѣсколько группировокъ охваченныхъ этими переписями 220 уѣздовъ, въ цѣляхъ выясненія тѣхъ факторовъ, которые обусловили собою значительное сокращеніе рабочаго скота у крестьянъ въ этотъ періодъ. Группируя уѣзды по размѣрамъ урожая 1891 г. въ нихъ, онъ получилъ такія цифры:

Группы уѣздовъ.	% убыли лошадей.
I. Наименьшій урожай	22,0
II.	11,7
III.	8,1
IV.	9,2
V.	8,9
VI. Наибольшій урожай	9,7

Наиболѣе сильно недородъ 1891 г. сказался въ первыхъ двухъ группахъ уѣздовъ съ наименьшимъ урожаемъ; разница между остальными группами незначительна, при чемъ въ уѣздахъ даже съ наилучшимъ урожаемъ за этотъ періодъ произошла довольно значительная убыль лошадей. Неблагополучные годы сказались и въ нихъ, хотя при посредствѣ не недобора, а какихъ-то иныхъ факторовъ. Каковы эти послѣдніе мы узнаемъ изъ дальнѣйшихъ группировокъ. Остановимся сначала на тѣхъ, которыя имѣютъ непосредственное отношеніе къ крестьянскому земледѣльческому хозяйству.

Группируя уѣзды, съ одной стороны, (по размѣрамъ крестьянскаго надѣла, а съ другой, по относительному количеству частновладѣльческой земли въ нихъ, г. Вихляевъ получилъ такія цифры:

Надѣльной земли на дворъ.	% убыли лошадей.	Процентъ частновладѣльческой земли.	% убыли лошадей.
I. 12,1—21,6 дес.	6,2	I. Свыше 50 %	4,0
II. 10,1—12,0 "	9,9	II. 41,1—50,0	12,0
III. 9,1—10,0 "	18,6	III. 33,6—41,0	15,4
IV. 5,9— 9,0 "	19,5	IV. До 33,6	16,2

Т. е. убыль крестьянскаго рабочаго скота происходила тѣмъ интенсивнѣе, чѣмъ тѣснѣе земельныя условія крестьянства, т. е. чѣмъ меньше оно имѣетъ собственной земли и чѣмъ менѣе возможна для него аренда и прикупка ея. Эта земельная тѣснота довольно хорошо учитывается арендными и продажными цѣнами на землю. И мы, дѣйствительно, видимъ, что убыль скота оказалась тѣмъ больше, чѣмъ выше земельныя цѣны:

Цѣны на землю за десятину: — лошадей.

I. До 30 руб — 6,3

II. 80— 60 " — 5,5

III. 60—100 " — 16,6

IV. св. 100 " — 21,2

На ряду съ непосредственными результатами собственнаго земледѣльческаго хозяйства и тѣми условіями, въ которыхъ крестьянамъ приходится вести его, не менѣе сильно въ этомъ случаѣ дѣйствовали и сторонніе ихъ заработки. Если сгруппировать уѣзды на высотѣ заработной платы въ сельскомъ хозяйствѣ, то мы получимъ такія цифры:

Высота заработной платы во время ярового сѣва. % убыли лошадей.

До 30 коп. — 19,2

30—40 " — 14,0

Свыше 40 " — 6,9

Высота заработной платы въ сельскомъ хозяйствѣ въ значительной мѣрѣ, какъ извѣстно, опредѣляется степенью развитія и характеромъ внѣземледѣльческихъ крестьянскихъ промысловъ. Состояніе послѣднихъ, а, вѣроятно, цѣлый рядъ и другихъ факторовъ также властно сказывались на размѣрахъ крестьянскаго хозяйственнаго капитала и въ особенности такой подвижной его части, какъ скотъ.

Крестьянское хозяйство отражало, такимъ образомъ, на себѣ вліяніе крайне разнообразныхъ внѣшнихъ условій, испытывая подъ ихъ давленіемъ непрестанныя и сильныя колебанія и затрачивая всѣ свои силы, чтобы сохранить какое-нибудь равновѣсіе. Оно не имѣло той внутренней устойчивости, которая освободила бы его отъ вліянія внѣшнихъ условій и случайныхъ событій и открыла бы ему возможность дальнѣйшаго развитія. Пользуясь выраженіемъ г. министра финансовъ, мы можемъ сказать, что крестьянство до сихъ поръ «не упрочило своего хозяйственнаго быта». И пока этотъ бытъ не будетъ упроченъ, — а для этого нужны широкія коренныя реформы въ условіяхъ крестьянскаго хозяйствованія, — до тѣхъ поръ напрасны будутъ всякія попытки поднять уровень крестьянскаго земледѣлія и народнаго благосостоянія.

Необходимо напомнить, что до сихъ поръ мы имѣли дѣло съ абсолютными цифрами крестьянскаго скота, не принимая во вниманіе соотношенія его съ земельною площадью, рабочими силами и потребительными нуждами крестьянства. Между тѣмъ, въ то время, какъ количество скота колебалось около одной цифры, обнаруживая даже наклонность къ уменьшенію, посѣвная площадь медленно, число хозяйствъ быстрѣе, а численность населенія и еще быстрѣе увеличивались. Соотношеніе хозяйственнаго капитала съ другими факторами производства -и всего хозяйства съ потребностями населенія, которыя оно должно обслуживать, измѣнялось, такимъ образомъ, въ неблагопріятную сторону. Все больше земли оставалось безъ удобренія, больше становилось работниковъ, которымъ не на чемъ было пахать, больше оказывалось дѣтей, которымъ вмѣсто молока приходилось довольствоваться соской. Равновѣсіе семьи и собственнаго земледѣльческаго хозяйства въ крестьянскомъ дворѣ все болѣе и болѣе оказывалось нарушеннымъ, и не только потому, что площадь крестьянскаго землепользованія возростала черезчуръ медленно, но и потому что размѣры хозяйственнаго капитала не увеличивались, а уменьшались.

IX.

Лишенное возможности расширить и развить до необходимыхъ предѣловъ собственное земледѣльческое хозяйство, крестьянство, конечно, искало и ищетъ опоры внѣ его, т. е. въ промыслахъ. Къ сожалѣнію, повторныя данныя о промысловыхъ занятіяхъ крестьянскаго населенія имѣются по очень немногимъ мѣстностямъ, и при томъ почти всѣ они не сравнимы съ соотвѣтствующими данными основныхъ изслѣдованій. О тѣхъ измѣненіяхъ, которыя произошли въ этой сферѣ и въ связи съ ними въ общей организаціи крестьянскихъ хозяйствъ мы не имѣемъ, такимъ образомъ, данныхъ непосредственнаго наблюденія и можемъ о нихъ лишь догадываться на основаніи имѣющихся въ литературѣ косвенныхъ указаній. Между тѣмъ, эти измѣненія, нужно думать, были довольно существенны и чреваты своими послѣдствіями.

Прежде всего, и абсолютное, и относительное число хозяйствъ, заинтересованныхъ въ промыслахъ, а также лицъ, принимающихъ въ нихъ непосредственное участіе, за послѣднія десятилѣтія, нужно думать, увеличилось. Правда, это увеличеніе не было столь значительнымъ, какъ еще недавно думали представители извѣстной доктрины. Во всякомъ случаѣ промышленность, транспортъ и торговля оказались не въ состояніи использовать всѣ вновь подроставшія въ странѣ рабочія силы и накормить всѣхъ вновь нарождавшихся ѣдоковъ.

Въ одномъ изъ изданій министерства финансовъ^[15] мы находимъ слѣдующія любопытныя данныя о числѣ видовъ на отлучку, выданныхъ въ 90-е годы:

Въ 1890 году — 6.107 тыс.

« 1891» — 6.435 "

« 1892» — 6.562 "

" 1893 " — 6.628 "

" 1894 " — 6.512 "

" 1895 " — 6.964 "

" 1896 " — 6.946 "

" 1897 " — 9.367 "

" 1898 " — 8.113 "

До 1897 г. число видовъ на отлучку, хотя и возростало, однако, сравнительно медленно, въ среднемъ на 140 тыс. въ годъ. Въ 1897 г. цифра выданныхъ паспортовъ сразу поднялась на 2У₂ милліона, но это объясняется, главнымъ образомъ, новымъ закономъ (7 апрѣля 1897 г.) о видахъ на жительство, окончательно отмѣнившимъ паспортный сборъ и, благодаря этому, существенно повліявшимъ на сроки и виды выбираемыхъ населеніемъ паспортовъ, а также заставившимъ значительную категорію лицъ взять паспорта, безъ которыхъ они до того жили, обходясь всякаго рода документами. Въ слѣдующемъ году, хотя пертурбаціонное дѣйствіе новаго закона продолжало еще сказываться, цифра выданныхъ паспортовъ вновь уменьшилась на 1,250 тыс. Цифры за эти два года не могутъ, такимъ образомъ, быть принимаемы въ разсчетъ при изученіи явленій хозяйственной жизни. Данныя же за первые 7 лѣтъ позволяютъ хотя отчасти судить о количествѣ промысловыхъ отлучекъ населенія, а стало быть и о темпѣ развитія важнѣйшей категоріи крестьянскихъ промысловъ, а именно отхожихъ.

90-е годы, къ которымъ относятся приведенныя цифры, отличались, какъ извѣстно, особымъ оживленіемъ въ сферѣ торгово-промышленной дѣятельности. Не смотря на это, число вновь привлекавшихся къ ней лицъ (если даже отождествлять послѣднее съ числомъ наново выбиравшихся паспортовъ) достигало, какъ сказано, всего лишь 140 тыс. въ годъ, тогда какъ общая численность населенія въ 50 только губерніяхъ Европейской Россіи возростала въ это время ежегодно на 1,200 тыс., а число мужчинъ-работниковъ почти на 300 тыс. Не поглощая всего прироста рабочихъ силъ, промыслы развивались, тѣмъ не менѣе, относительно быстрѣе, чѣмъ возростало населеніе. Увеличеніе въ числѣ выбиравшихся паспортовъ по отношенію къ цифрѣ ихъ за 1890 г. составляло въ среднемъ болѣе 2 % въ годъ, тогда какъ приростъ населенія равнялся въ эти годы лишь 1¼%. Такимъ образомъ, процентъ промышленниковъ въ составѣ населенія увеличивался, значеніе промысловъ въ хозяйственной жизни страны возростало.

Принято думать, что эта индустріализація хозяйственной жизни сопровождалась дифференціаціей населенія, отдѣленіемъ промысловой его части отъ сельскохозяйственной. По отношенію къ лицамъ такое предположеніе, быть можетъ, и является справедливымъ, но по отношенію къ цѣлымъ, какъ показываютъ

имѣющіяся данныя, его приходится считать въ значительной мѣрѣ ошибочнымъ. Вполнѣ возможно, что связь промышленниковъ съ Земледѣліемъ въ смыслѣ личнаго ихъ участія въ послѣднемъ стала слабѣе, но несомнѣнно, что участіе промысловымъ семей въ земледѣльческомъ производствѣ отнюдь не сдѣлалось рѣже. Напротивъ, можно думать, что число крестьянскихъ дворовъ, а, стало быть, и всѣхъ входящихъ въ ихъ составъ лицъ, одновременно заинтересованныхъ въ земледѣліи и промыслахъ, за послѣднія десятилѣтія замѣтно увеличилось. Даже въ такой мѣстности, какъ Павловскій районъ Горбатовскаго уѣзда, гдѣ численность земледѣльческихъ хозяйствъ осталась почти безъ измѣненія, и гдѣ почти всѣ новыя хозяйства должны были отдать свои силы промысламъ, повторною переписью былъ констатированъ приростъ въ числѣ крестьянскихъ дворовъ, одновременно участвующихъ въ томъ и другомъ видѣ производительной дѣятельности. Процентъ такихъ хозяйствъ съ 59 въ 1889 г. поднялся до 62 въ 1901 г., одновременно съ чѣмъ процентъ исключительно земледѣльческихъ дворовъ уменьшился. Еще въ болѣе широкихъ размѣрахъ тоже явленіе должно было сказаться въ тѣхъ мѣстностяхъ, въ которыхъ на ряду съ развитіемъ промысловыхъ занятій наблюдалось обращеніе въ землѣ хозяйствъ, не занимавшихся ранѣе земледѣліемъ и жившихъ только промыслами.

Отдѣльные крестьянскіе дворы, утрачивая прежній, исключительно земледѣльческій или исключительно промысловый характеръ, дѣлались, такимъ образомъ, сложнѣе. Большей же сложности крестьянскаго двора, какъ мы видѣли, соотвѣтствуетъ большій по своимъ размѣрамъ семейный составъ его. Такимъ образомъ, при прежнихъ и даже уменьшившихся размѣрахъ собственнаго земледѣльческаго хозяйства могло происходить и, какъ показали повторныя переписи, дѣйствительно наблюдалось увеличеніе средней крестьянской семьи. Воздержаніе отъ семейныхъ раздѣловъ для крестьянскаго населенія было тѣмъ необходимѣе, что промыслы очень часто оказывались доступными ему только въ видѣ отхожихъ заработковъ и вообще такихъ профессій, которыя требовали далекой отлучки занятыхъ ими лицъ и дѣлали невозможнымъ участіе ихъ въ земледѣльческомъ производствѣ. Послѣднее должны были вести другіе неотдѣленные члены семьи. Едва ли нужно говорить, что на ряду съ этой причиной, задерживавшей крестьянскіе семейные раздѣлы, должна была дѣйствовать и другая. Невозможность расширить площадь землепользованія и увеличить размѣры основного и оборотнаго капиталовъ оказывала, конечно, И непосредственное вліяніе на частоту семейныхъ раздѣловъ. Послѣдніе нерѣдко грозили, по крайней мѣрѣ, одну часть населенія оставить безъ средствъ и орудій земледѣльческаго производства. Между тѣмъ жизнь не только не позволяла бросить земледѣліе тѣмъ, кто занимался имъ, но и заставляла, какъ мы видѣли, возвращаться къ землѣ тѣхъ, кто ранѣе уже оставилъ земледѣльческое производство.

Были, конечно, серьезныя причины, сдѣлавшія невозможнымъ отдѣленіе промысловой части населенія отъ сельскохозяйственной. П. А. Вихляевъ въ качествѣ такихъ причинъ указываетъ на преобладаніе у насъ сезонныхъ работъ въ земледѣліи и промышленности и, въ особенности, на неравномѣрность спроса, какой предъявляетъ послѣдняя на мужской, женскій и дѣтскій трудъ. Стягивая по преимуществу мужчинъ-работниковъ, торговля и промышленность оставляютъ безъ заработка, а при низкой заработной платѣ, какая имѣетъ мѣсто въ нихъ, и безъ пропитанія, значительную часть женщинъ и дѣтей. Чтобы прокормить свои семьи, промышленники должны держать ихъ въ деревнѣ, гдѣ содержаніе ихъ обходится дешевле и гдѣ своимъ участіемъ въ сельскохозяйственномъ производствѣ онѣ могутъ хотя отчасти пополнить размѣры своего скуднаго бюджета. Недаромъ, какъ мы видѣли, въ полномъ составѣ покидаютъ деревню лишь тѣ семьи, въ которыхъ мало дѣтей и женщинъ. "Недаромъ, говоритъ г. Вихляевъ, наши крупные промышленные и торговые центры такъ рѣзко отличаются своимъ демографическимъ составомъ (а именно значительнымъ преобладаніемъ мужчинъ) отъ западно-европейскихъ городовъ и недаромъ въ районахъ наивысшаго отхода почти всѣ земледѣльческія работы лежатъ на плечахъ женщинъ, а мѣстная сельская жизнь характеризуются изслѣдователями, какъ «бабье царство»^[16]. Тяжкія доли, которыя, по выраженію поэта, легли на женщину русской земли, въ пореформенное время не сдѣлались легче: русской крестьянкѣ приходится теперь выносить на своихъ плечахъ главную тяжесть сельскохозяйственнаго производства, дабы могла существовать семья порабощеннаго капиталомъ промысловаго рабочаго.

Встрѣчаясь все чаще и чаще, все въ большей и большей массѣ крестьянскихъ дворовъ, объединеніе въ одномъ семейномъ союзѣ сельскохозяйственныхъ производителей съ участниками торгово-промышленной дѣятельности, конечно, должно было сказаться серьезными послѣдствіями и внѣ сферы крестьянскихъ семейныхъ отношеній. Хозяйственный бытъ крестьянства въ настоящее время уже нельзя упрочить мѣропріятіями, ограниченными сферой сельскохозяйственнаго производства. Для разрѣшенія крестьянскаго вопроса нужна планомѣрная работа не только въ деревнѣ, но и въ городѣ, куда крестьяне высылаютъ значительную часть своихъ рабочихъ "илъ и откуда получаютъ значительную долю необходимыхъ для жизни рессурсовъ.

Въ связи съ промыслами постепенно измѣнился не только объемъ, но и характеръ крестьянскаго вопроса. Участниками промысловой жизни крестьяне являются въ сущности съ давнихъ поръ. Фактъ такого участія же новъ. Новы размѣры этого участія и, главное, новы формы его. Быстрая капитализація промысловъ, имѣвшая мѣсто въ пореформенное время, радикально измѣнила формы крестьянскаго въ нихъ участія, обративъ домашняго производителя, кустаря, ремесленника, вообще мелкаго самостоятельнаго производителя въ рабочаго, принужденнаго жить продажей своей рабочей силы и лишь въ рѣдкихъ случаяхъ въ предпринимателя, пользующагося наемнымъ трудомъ. Въ одномъ изъ позднѣйшихъ статистическихъ сборниковъ, а именно по Вяземскому уѣзду, мы находимъ слѣдующія данныя о соціально-экономическомъ положеніи крестьянъ, занимающихся промыслами:

Изъ 100 лицъ, занимающихся промысломъ.	Среди мужчинъ.	Среди женщинъ	Вообще.
Рабочихъ	60,6	64,2	61,2
Занятыхъ службою и либеральными профессіями	17,8	28,2	19,4
Кустарей, ремесленниковъ и торговцевъ, не пользующихся наемнымъ трудомъ	21.0	7,5	18,9
Предпринимателей-промышленниковъ и торговцевъ, пользующихся наемнымъ трудомъ	0,6	о,і	0,5

Такимъ образомъ, изъ общаго числа крестьянъ-промышленниковъ болѣе ³/₅ промышляютъ продажею своей рабочей силы въ чужія хозяйства, стороннимъ предпринимателямъ. Не чужда такой продажи, конечно, и слѣдующая группа, хотя она прибѣгаетъ къ ней въ нѣсколько иной формѣ. Засимъ лишь ⅕ крестьянъ-промышленниковъ удержала за собой самостоятельное положеніе въ промышленной сферѣ. Впрочемъ, и среди кустарей найдется, вѣроятно, не мало лицъ, сохранившихъ лишь по видимости свою самостоятельность, въ дѣйствительности же низведенныхъ изобрѣтательнымъ капиталомъ на уровень простыхъ рабочихъ, получающихъ только заработную плату. Таково соціально-экономическое положеніе крестьянъ-промышленниковъ въ Вяземскомъ, издавна промысловомъ уѣздѣ. Въ другихъ мѣстностяхъ, гдѣ населеніе позднѣе обратилось къ промысламъ и уже въ силу этого должно довольствоваться менѣе прибыльными заработками, процентъ рабочихъ въ составѣ промышленниковъ долженъ быть еще выше. Такимъ образомъ, являясь въ деревнѣ собственникомъ земледѣльческаго предпріятія, на промысловомъ рынкѣ крестьянинъ выступаетъ чаще всего въ чужомъ хозяйствѣ въ видѣ рабочаго, получающаго лишь часть производимыхъ имъ продуктовъ.

Эта двойственность соціальнаго положенія при данныхъ экономическихъ условіяхъ имѣетъ для крестьянскаго населенія роковой характеръ. Если бы собственное земледѣльческое хозяйство у крестьянъ стояло совершенно прочно и имѣло возможность дальнѣйшаго развитія, то крестьяне-промышленники могли бы имѣть въ немъ опору для улучшенія своего положенія на промысловомъ рынкѣ. Они имѣли бы возможность настаивать на высшей заработной платѣ и даже претендовать, какъ собственники, на нѣкоторую долю прибавочной стоимости, равную той, какую даютъ имъ собственныя предпріятія. Но едва поддерживаемое и лишенное возможности дальнѣйшаго развитія собственное крестьянское хозяйство служить такой опорой не можетъ. Крестьяне-промышленники слишкомъ безсильны, чтобы диктовать свои условія на промысловомъ рынкѣ, — они безпрекословно подчиняются тѣмъ, какія предлагаютъ имъ наниматели. Больше того. Размѣры заработной платы, какую крестьянинъ можетъ получить въ чужомъ хозяйствѣ, опредѣляютъ въ конечномъ счетѣ доходность и собственнаго его предпріятія. Вопросы хозяйственнаго разсчета встаютъ предъ нимъ въ видѣ суровыхъ дилеммъ, рѣшая которыя онъ долженъ поступиться всѣми выгодами собственника. Онъ долженъ или распахивать мало-удобные клочки земли или, бросивъ уже имѣющіяся полосы, идти на фабрику. Пользуясь тѣмъ, что мужику иначе, какъ въ батраки, податься некуда, сосѣдній землевладѣлецъ смѣло можетъ повышать арендную плату. Пользуясь тѣмъ же стѣсненнымъ положеніемъ, купецъ назначаетъ цѣну на продукты съ такимъ разсчетомъ, чтобы мужику досталось не больше, чѣмъ онъ можетъ заработать на поденщинѣ. Тѣмъ или инымъ путемъ прибавочный продуктъ ускользаетъ изъ крестьянскихъ рукъ. Претенденты на крестьянскую земельную и предпринимательскую ренту могутъ идти и дальше, посягая даже на заработную плату, въ надеждѣ, что мужикъ не сразу сознаетъ невыгоды собственнаго хозяйства и не сразу рѣшитъ бросить домъ и родину, чтобы хоть ее удержать на нормальномъ уровнѣ. При томъ же и этотъ выходъ, при ограниченности спроса на мужицкій трудъ и въ особенности на трудъ его жены и дѣтей, не всегда для него возможенъ. Въ особой статьѣ^[17] мы имѣли случай на цифрахъ показать, что при настоящихъ условіяхъ доходы отъ собственнаго хозяйства и промысловые заработки являются по отношенію другъ къ другу ариѳметическимъ дополненіемъ лишь до уровня заработной платы. Сложный комплексъ экономическихъ условій, въ которыхъ протекаетъ жизнь современнаго крестьянина, и прежде всего цѣны на землю, продукты и трудъ властно лишаютъ его выгодъ собственника и заставляютъ довольствоваться положеніемъ рабочаго. Чѣмъ тѣснѣе земельныя условія, чѣмъ меньше у крестьянъ возможности улучшить свое хозяйство въ смыслѣ дальнѣйшей его интенсификаціи, чѣмъ обязательнѣе для нихъ участіе въ промыслахъ и чѣмъ Быстрѣе капитализируются послѣдніе, тѣмъ все больше и больше крестьянскій вопросъ обращается въ вопросъ рабочій.

Въ качествѣ такового онъ не можетъ быть разрѣшенъ въ предѣлахъ собственнаго хозяйства крестьянъ. Напрасны поэтому надежды, что какія бы то ни было агрономическія улучшенія могутъ упрочить хозяйственное положеніе крестьянской массы. Допустимъ, что при извѣстной изобрѣтательности возможно даже усовершенствовать съ технической стороны крестьянское хозяйство. Но всѣ такія усовершенствованія будутъ непрочны и пройдутъ безслѣдно въ жизни крестьянства. Все, что принесутъ ему съ собою плугъ, искусственное удобреніе, плодоперемѣнная система и т. д. — все будетъ отобрано у него другими классами, путемъ-ли дальнѣйшаго повышенія арендныхъ и продажныхъ цѣнъ, посредствомъ-ли соотвѣтствующей расцѣнки продуктовъ или, наконецъ, путемъ пониженія заработной платы, какую оно получаетъ при работахъ въ чужихъ хозяйствахъ. Мы уже не говоримъ о налоговой системѣ, являющейся могучимъ средствомъ для обслуживанія тѣхъ же классовыхъ и обще-государственныхъ интересовъ за крестьянскій счетъ. Для разрѣшенія крестьянскаго вопроса, какъ вопроса рабочаго, необходимо государственное вмѣшательство въ отношенія крестьянскихъ хозяйствъ къ другимъ собственникамъ, вмѣшательство въ между-классовыя отношенія страны и притомъ съ такимъ разсчетомъ, чтобы въ рукахъ трудящихся оставались, если не всѣ, то возможно большія доли производимыхъ ими продуктовъ. Крестьянина нужно вновь сдѣлать собственникомъ въ его хозяйствѣ и для этого прежде всякихъ агрономическихъ улучшеній необходимо ослабить вліяніе тѣхъ факторовъ, посредствомъ которыхъ экспроріируются крестьянскіе избытки въ пользу государства и правящихъ классовъ. Только какъ собственникъ, крестьянинъ можетъ собрать запасы, необходимые на случай какихъ-либо несчастныхъ событій, вродѣ несвоевременнаго появленія тучъ на небѣ; только за счетъ прибавочнаго продукта можетъ происходить наростаніе капитала въ крестьянскомъ хозяйствѣ, безъ котораго невозможна дальнѣйшая его интенсификація. Рабочему же необходимо предоставить всяческую возможность и поддержку въ его неизбѣжной борьбѣ съ удачниками промышленной жизни.

Интересы крестьянъ и рабочихъ съ этой точки зрѣнія вполнѣ совпадаютъ. Все, что будетъ сдѣлано для крестьянина, улучшитъ положеніе рабочаго; все, чего добьется рабочій, благотворно отразится на крестьянскомъ хозяйствѣ. Доходъ одного и заработокъ другого поступаютъ въ значительномъ числѣ случаевъ въ общую семейную кассу. Но и помимо этого, условія, въ которыхъ находится крестьянское хозяйство, не безразличны для городского рабочаго. Чѣмъ прочнѣе станетъ оно, тѣмъ менѣе обнищалая теперь деревня будетъ давить и угнетать промысловой рынокъ. И наоборотъ, чѣмъ выше будетъ заработная плата, тѣмъ свободнѣе будетъ крестьянинъ въ своихъ хозяйственныхъ разсчетахъ.

X.

Чтобы рельефнѣе отмѣтить значеніе высказанныхъ въ предыдущей главѣ мыслей о тѣсной связи земледѣльческаго хозяйства крестьянъ, съ промысловыми ихъ занятіями и о невозможности упрочить хозяйственный бытъ крестьянской массы внѣ опредѣленныхъ соціально-экономическихъ реформъ, не лишнимъ представляется прослѣдить хозяйственныя судьбы одной изъ группъ крестьянскаго населенія, отличающейся отъ остальной массы своимъ соціально-экономическимъ положеніемъ. Выше нами было указано, что нѣкоторымъ крестьянамъ удалось сохранить самостоятельное положеніе въ промыслахъ. Имъ удалось, такимъ образомъ, избѣгнуть той двойственности соціальнаго существованія, которая сказалась роковыми послѣдствіями для остального крестьянства.

Если выдѣлить такого рода хозяйства и сравнить экономическое положеніе ихъ съ положеніемъ всѣхъ остальныхъ группъ, то съ очевидностью обнаружатся преимущества, какими пользуются они даже при настоящихъ условіяхъ. Такъ по двумъ уѣздамъ Воронежской губерніи мы имѣемъ такія цифры:

	Въ хозяйств. съ торгово-промышлен. заведеніями и промысл.	Въ остальныхъ хозяйствахъ.
Приходится душъ на семью	11,1	7,3
Земли на хозяйство: собственной, десят.	21,8	13,3
арендованной, десят.	6,1	1,4
Арендная плата за десятину (руб.)	8,2	9,9
Головъ крупн. скота на хозяйство	9,0	4,8
Расходъ деньгами на хозяйств. надобн. (въ рубл.).	119,0	47,0
% хозяйствъ съ садами	42,0	31,1
% " « пчелами	24,1	6,5
Доходъ отъ промышл. завед. на хозяйство (руб.)	103,1	0,4*)
% лицъ, служащихъ батраками	0,4	1,7
Средній заработокъ батрака	35,0	31,0
% лицъ, занимающихся другими промыслами (внѣ своихъ заведеній)	7,3	13,7
Средній заработокъ промышленника (руб.)	38,0	28,0

• ) Этотъ доходъ получается въ хозяйствахъ, имѣющихъ доли въ промышленныхъ заведеніяхъ.

Крестьянскіе дворы съ собственными торгово-промышленными предпріятіями имѣютъ болѣе обширное и болѣе развитое земледѣльческое хозяйство. Они располагаютъ значительно большимъ количествомъ собственной земли и въ тоже время успѣваютъ сосредоточить въ своихъ рукахъ относительно большую площадь изъ аренднаго фонда, чѣмъ остальное населеніе. Они несравненно богаче скотомъ и денежными оборотными средствами. Ихъ сельскохозяйственное производство разнообразнѣе, у нихъ чаще встрѣчаются сады и пчелы. Получая, несомнѣнно, значительно высшій доходъ отъ значительнаго производства, чѣмъ остальные крестьяне, и пользуясь въ тоже время значительными доходами отъ собственныхъ промышленныхъ заведеній, они имѣютъ возможность меньше лицъ высылать на другіе промыслы и, въ особенности, для такихъ скудно оплачиваемыхъ профессій, какъ сельскохозяйственное батрачество. Въ своихъ отношеніяхъ къ другимъ хозяйствамъ и другимъ классамъ они пользуются несравненно лучшимъ положеніемъ, чѣмъ рядовое крестьянство: за арендуемую землю они платятъ меньшую цѣну, отпускаемые ими промышленники и даже батраки получаютъ высшую заработную плату.

Крестьянскія хозяйства съ торгово-промышленными заведеніями нельзя считать полными собственниками, совершенно независимыми отъ рабочаго рынка. Какъ видно изъ приведенныхъ данныхъ, и имъ, по крайней мѣрѣ, нѣкоторымъ изъ нихъ, приходится отпускать часть своихъ рабочихъ силъ на сторону, для работъ въ чужихъ хозяйствахъ. Но уже то обстоятельство, что продажа рабочей силы для нихъ менѣе необходима и они могутъ отчуждать ее въ меньшихъ размѣрахъ, ставитъ ихъ въ несравненно лучшее положеніе, чѣмъ въ какомъ находятся остальные крестьяне. Если бы была возможность выдѣлить крестьянскіе дворы, совершенно свободные отъ необходимости работать въ чужихъ предпріятіяхъ, то мы, вѣроятно, получили бы еще болѣе рельефныя цифры.

Однородныя, хотя и менѣе обильныя данныя мы имѣемъ еще по Вяземскому уѣзду Смоленской губ.^[18] и при томъ за два момента, раздѣленныхъ 16-лѣтнимъ промежуткомъ времени. И въ этомъ уѣздѣ экономическое положеніе владѣльцевъ промышленныхъ предпріятій несравненно лучше, чѣмъ вообще крестьянства. Такъ по разсчету на дворъ приходилось:

	Въ 1884 году.		Въ 1900 году.
	У владѣльцевъ крестьянскаго населенія.	У владѣльцевъ промышленныхъ предпріятій.	У владѣльцевъ крестьянскаго населенія.	У владѣльцевъ промышленныхъ предпріятій.
Душъ обоего пола	5,9	7,8	6,2	8,6
Земли десятинъ: надѣльной	8,8	10,7	6,4	9,4
купчей	0,8	1,2	2,3	5,6
арендован.	1,4	ЗД	2,8	5,4
Лошадей	1,5	2,3	1,5	2,3
Коровъ	1,6	2,6	1,6	2,5

Изъ этого видно, что явленіе, которое вскрыли передъ нами воронежскія данныя не представляетъ какого-либо географическаго или хронологическаго исключенія. Большіе размѣры земледѣльческаго хозяйства и повышенный уровень благосостоянія, свойственные крестьянскимъ хозяйствамъ, сохранившимъ экономическую самостоятельность въ торгово-промышленной сферѣ, были констатированы въ различныхъ мѣстностяхъ и въ разные годы. Данныя по Вяземскому уѣзду за 1900 годъ содержатъ также прямыя указанія на болѣе совершенный съ технической точка зрѣнія характеръ земледѣльческаго хозяйства у промышленниковъ сравнительно съ остальнымъ населеніемъ. Такъ на 100 дворовъ приходится усовершенствованныхъ орудій:

	Въ хозяйствахъ.
	Съ промышленными заведеніями.	Безъ заведеній
Плуговъ	201	115
Льномялокъ	54	27
Вѣялокъ	34	8

Повторный характеръ и детальная разработка данныхъ по Вяземскому уѣзду позволяютъ намъ пойти нѣсколько дальше и посмотрѣть, какъ измѣнялось экономическое положеніе всего крестьянства и, въ частности, тѣхъ хозяйствъ, которыя имѣютъ промышленныя заведенія. Изъ приведенныхъ данныхъ видно, что разница между промысловыми и непромысловыми дворами, по отношенію къ размѣрамъ земельной площади, находящейся въ ихъ пользованіи, сдѣлалась за 16 лѣтъ больше, а по отношенію къ количеству скота — осталась прежней. Необходимо, однако, имѣть въ виду, что данныя 1884 и 1900 гг. относятся въ сущности не къ однимъ и тѣмъ же хозяйствамъ. Нѣкоторые дворы, имѣвшіе промышленныя заведенія въ 1884 г., утратили ихъ, другіе, неимѣвшіе, — пріобрѣли. Если принять во вниманіе это обстоятельство и сравнить одни и тѣ же дворы за оба года, то мы получимъ такія цифры:

	Всей земли десятинъ на дворъ.		Отношеніе.
	1884 г.	1900 г.	1884 г.	1900 г.
У всего населенія	11.0	11,6	100	109
Въ хозяйствахъ, потерявшихъ пром. заведенія	18,7	18,6	126	117
Въ хозяйствахъ, пріобрѣвшихъ ихъ	16,2	19,6	188	17t
» « имѣвшихъ и сохранившихъ ихъ.	16,9	21,9	164	19t

Наиболѣе рѣзко выдѣляется изъ остальной массы размѣрами своего земледѣльческаго хозяйства послѣдняя группа дворовъ, т. е. имѣвшихъ и сохранившихъ промышленныя заведенія. Разница между ними и остальными дворами за 16 лѣтъ сдѣлалась значительно больше: въ то время, какъ въ среднемъ количество земли, приходящейся на одинъ дворъ, увеличилось на полъ-десятины, въ этой группѣ оно увеличилось на 5 десятинъ. По разсчету на душу мы имѣемъ такія цифры:

	Земли десятинъ.
	1884 г.	1900 г.
У всего населенія	1,87	1,86
Въ хозяйствахъ, имѣвшихъ заведенія и сохранившихъ ихъ	2,09	2,55

Т. е. въ то время, какъ у всего населенія количество земли по разсчету на ѣдока нѣсколько уменьшилось, въ хозяйствахъ съ промышленными заведеніями оно значительно увеличилось (болѣе, чѣмъ на 20 %). Такимъ образомъ, экономическое положеніе послѣднихъ, поскольку оно опредѣляется площадью землепользованія, измѣнялось въ иную сторону и надъ ними имѣли менѣе власти тѣ земельныя условія, въ которыхъ протекала хозяйственная дѣятельность остального крестьянства.

Цифры предыдущей таблички отмѣчаютъ еще одно любопытное явленіе. Въ хозяйствахъ, потерявшихъ за послѣднее время промышленныя заведенія, уже 16 лѣтъ тому назадъ размѣры земельнаго хозяйства, хотя и превосходили средніе размѣры по уѣзду, были значительно ниже, чѣмъ въ другихъ дворахъ съ промышленными заведеніями. Въ промежуткѣ между переписями площадь ихъ землепользованія еще уменьшилась и приблизилась къ средней по уѣзду. Съ другой стороны, дворы, пріобрѣвшіе промышленныя заведенія, уже въ 1884 г. выдѣлялись значительными размѣрами своей земельной площади, которая къ 1900 г. еще замѣтно прибавилась. Такимъ образомъ, утрата промышленныхъ заведеній была какъ бы обусловлена недостаточными размѣрами земельнаго хозяйства, а пріобрѣтенію ихъ, напротивъ, предшествовало расширеніе послѣдняго. Изъ этого слѣдуетъ, что не только положеніе крестьянскаго двора въ промыслахъ вліяетъ на размѣры его сельскохозяйственнаго производства, но» и, наоборотъ, большая или меньшая устойчивость земледѣльческаго хозяйства опредѣляетъ промысловую судьбу его собственника.

Само собой понятно, что послѣдній выводъ, иллюстраціи къ которому и составляли задачу настоящей главы, имѣетъ не абсолютное, а относительное значеніе. Самостоятельное положеніе въ промыслахъ можетъ ослабить для отдѣльныхъ крестьянскихъ дворовъ значеніе общихъ неблагопріятныхъ условій, въ которыхъ приходится вести земледѣльческое хозяйство, но не можетъ радикально измѣнить ихъ. Являясь ничтожнымъ меньшинствомъ, такіе дворы безсильны существенно повліять, напримѣръ, на арендныя цѣны, общій уровень которыхъ опредѣляется экономическимъ положеніемъ всей массы населенія; они могутъ лишь воспользоваться наиболѣе выгодными въ нихъ колебаніями, какія встрѣчаются въ данной мѣстности, но выгодными лишь относительно и въ ограниченныхъ предѣлахъ. Отдѣльныя хозяйства не въ состояніи также парализовать дѣйствіе общей финансово-экономической политики, обусловливающей крайне невыгодную для земледѣльческаго населенія расцѣнку продуктовъ. Не могутъ они избѣгнуть вліянія и налоговой системы. Такимъ образомъ, наличность собственнаго торгово-промышленнаго предпріятія еще не гарантируетъ крестьянину нормальныхъ условій для веденія земледѣльческаго хозяйства и возможности безостановочнаго его развитія. Въ этомъ, можетъ быть, нужно видѣть причину, почему въ томъ же Вяземскомъ уѣздѣ промысловые дворы, значительно расширившіе свою земельную площадь, оказались не въ состояніи, какъ и остальное крестьянство, увеличить количество своего скота.

Съ другой стороны, поддержка, какую владѣлецъ промышленнаго предпріятія находитъ въ своемъ земледѣльческомъ хозяйствѣ, далеко не вполнѣ застраховываетъ его отъ тѣхъ неблагопріятныхъ условій, какія онъ можетъ встрѣтить въ промышленной сферѣ. Среди такихъ условій наиболѣе общимъ и наиболѣе пагубнымъ для крестьянской промышленности явилась капитализація промысловъ. Исторія хозяйственной жизни страны за послѣднія десятилѣтія была наполнена борьбой фабрики съ кустаремъ и другими мелкими промышленниками. Находя поддержку въ своемъ земледѣльческомъ хозяйствѣ, послѣдніе вели ее съ упорствомъ и успѣли затянуть на долгій срокъ, но при данныхъ условіяхъ они не могли и не могутъ выйти изъ нея побѣдителями. Между тѣмъ, отстаивая себѣ самостоятельное положеніе въ промышленности, кустари и другіе промышленники изъ крестьянъ значительную долю необходимыхъ для этого силъ и средствъ черпали изъ своего земледѣльческаго хозяйства, истощая послѣднее. Данныя по Вяземскому уѣзду представляютъ намъ возможность на цифрахъ прослѣдить это вліяніе общихъ промысловыхъ условій на отдѣльныя крестьянскія хозяйства. Возьмемъ три промысла, изъ которыхъ первый — кузнечный — принадлежитъ, по мнѣнію изслѣдователей, «къ самымъ прочнымъ видамъ сельской промышленности Вяземскаго уѣзда», другой — волночесный — занимаетъ колеблющееся положеніе и, наконецъ, третій — синильный или красильный, — безусловно падающій. Сравнивая экономическое положеніе владѣльцевъ соотвѣтствующихъ промышленныхъ предпріятій за разные (1884 и 1900) годы, мы получимъ такія цифры:

	Прибыль (+) или убыль (--) по разсчету на дворъ въ %%.
	Населенія.	Земли.	Лошадей.	Коровъ.
У кузнецовъ	+5,5	+39	+13	+16
« волночесовъ	+6,0	+23	—13	—21
» красильщиковъ	—9,8	—13	—38	—24

Кузнецы, не угрожаемые кризисомъ, замѣтно упрочили свое хозяйственное положеніе. У волночесовъ, промыселъ которыхъ, хотя и продолжаетъ количественно расти, но, благодаря вмѣшательству капитала, реорганизуется на новыхъ началахъ, семейный составъ и земельная площадь увеличились, но количество скота обнаружило значительную убыль. Наконецъ, у красильщиковъ, переживающихъ, благодаря вытѣсненію домашнихъ тканей фабричнымъ ситцемъ, тяжелый кризисъ, всѣ признаки хозяйственнаго благополучія рѣзко понизились.

Такимъ образомъ, хотя въ составѣ крестьянскаго населенія и имѣется небольшая группа производителей, пользующихся повышеннымъ достаткомъ^[19], однако, и ея хозяйственное положеніе, при настоящихъ общихъ условіяхъ, нельзя считать прочнымъ. Быстрая капитализація промысловъ, поощряемая при томъ государственной властью и не встрѣчающая противовѣса въ коопераціяхъ и союзахъ, ставитъ мелкихъ предпринимателей все въ болѣе и болѣе тяжелыя условія. Съ другой стороны, явно ненормальныя условія земледѣльческаго хозяйства въ большей или меньшей степени сказываются на всѣхъ сельскохозяйственныхъ предпріятіяхъ, а, стало быть, и на предпріятіяхъ владѣльцевъ промышленныхъ заведеній. Хозяйственное положеніе послѣднихъ, такимъ образомъ, легко можетъ быть поколеблено и со стороны ихъ промысла, и со стороны ихъ земледѣлія. Тѣмъ или инымъ путемъ болѣе сильные классы легко могутъ добраться до производимаго ими прибавочнаго продукта и экспропріировать его въ свою пользу.

Въ жизни и происходитъ, нужно думать, этотъ процессъ постепеннаго превращенія немногихъ остающихся крестьянъ-собственниковъ въ фиктивныхъ хозяевъ, т. е. въ замаскированныхъ рабочихъ. По отношенію въ крестьянамъ, какъ сельскохозяйственнымъ производителямъ, имѣющіяся данныя позволяютъ это апріорное предположеніе подкрѣпить фактическими данными.

XI.

Выпуклое положеніе, которое занимаютъ хозяйства, подобныя описаннымъ въ предыдущей главѣ, давно уже обратило на себя вниманіе изслѣдователей; на ряду же съ наличностью хозяйства батрацкаго типа и вообще крайнею разнородностью крестьянскихъ дворовъ со стороны ихъ хозяйственной мощи и экономическаго достатка — привело къ убѣжденію въ дифференцированномъ состояніи общей массы ихъ. Послѣднее можно считать въ настоящее время за доказанный и общепринятый фактъ. Ни одинъ изслѣдователь, ни одинъ публицистъ, ни одинъ общественный дѣятель не станетъ теперь разсматривать крестьянство, какъ однородную массу. Къ сожалѣнію, этотъ несомнѣнный фактъ въ послѣдніе годы все чаще и чаще сталъ получать себѣ предвзятое и далеко необоснованное истолкованіе. Распространяя на крестьянское хозяйство добытыя наукой данныя объ эволюціи иныхъ соціально-экономическихъ формъ, нѣкоторые ученые и публицисты стали разсматривать и изображать дифференцированное состояніе крестьянской массы, какъ процессъ дифференціаціи или разслоенія его и при томъ на совершенно иные классы. Съ особою послѣдовательностью и даже съ нѣкоторымъ азартомъ такую точку зрѣнія проводили въ своихъ работахъ представители экономическаго матеріализма и именно та группа ихъ, которая сдѣлалась извѣстна подъ именемъ «русскихъ учениковъ» Маркса. «Старое крестьянство, — говоритъ одинъ изъ нихъ, — совершенно разрушается, перестаетъ существовать, вытѣсняется новыми типами сельскаго населенія, — типами, которые являются базисомъ общества съ господствующимъ товарнымъ хозяйствомъ и капиталистическимъ производствомъ. Эти типы, — сельская буржуазія и сельскій пролетаріатъ, классъ товаропроизводителей въ земледѣліи и классъ сельскохозяйственныхъ наемныхъ рабочихъ»^[20]. Въ этой цитатѣ говорится лишь о разслоеніи сельскохозяйственныхъ производителей, но съ неменьшей энергіей представители названной доктрины настаивали и на другомъ разслоеніи крестьянства — на отдѣленіи сельскохозяйственной его части отъ промысловой, на ошибочность какового утвержденія намъ уже пришлось указать выше. Проводившаяся «русскими учениками» точка зрѣнія, получила довольно широкое распространеніе въ обществѣ. Въ настоящее время ссылки на происходящее, а по мнѣнію нѣкоторыхъ, чуть-ли не завершившееся разслоеніе крестьянства на классы, и при томъ какъ на несомнѣнный фактъ, приходится встрѣчать очень часто. При посредствѣ этой точки зрѣнія была сдѣлана даже извѣстная попытка оправдать общее направленіе финансово-экономической политики и представить въ благопріятномъ свѣтѣ ея результаты.

Нѣсколько лѣтъ тому назадъ, въ первой статьѣ своей по крестьянскому вопросу^[21], мы напоминали, что разслоеніе крестьянства, въ только-что изложенномъ его пониманіи, не можетъ считаться за доказанный фактъ, и указывали на возможность совершенно иного его истолкованія. Въ настоящее время, когда въ нашемъ распоряженіи имѣются матеріалы повторныхъ переписей, мы можемъ говорить объ этомъ вопросѣ съ гораздо большей опредѣленностью.

При тѣсной связи въ крестьянскомъ дворѣ семьи и хозяйства, дифференцированное до извѣстной степени состояніе крестьянской массы представляется естественнымъ и неизбѣжнымъ.

Большей по численности семьѣ соотвѣтствуетъ, какъ мы видѣли, болѣе обширное по своимъ размѣрамъ и болѣе сложное по своей организаціи хозяйство. Такъ какъ отдѣльныя семьи, въ силу физіологическихъ и экономическихъ факторовъ, далеко не одинаковы по своему численному, половому и возрастному составу, то и принадлежащія имъ хозяйства должны быть различны не своимъ размѣрамъ и организаціи. Эта основная причина дифференцированнаго состоянія крестьянства не обусловливаетъ, однако, разслоенія его на противоположные, по своимъ признакамъ, классы. Напротивъ, въ силу той же тѣсной связи между семьей и хозяйствомъ, крестьянскимъ дворамъ свойственно, какъ мы видѣли, тяготѣніе къ нѣкоторому, среднему для всѣхъ нихъ, семейному уровню, каковое тяготѣніе и осуществляется при посредствѣ такихъ процессовъ, какъ семейные раздѣлы, обмираніе, выселеніе и т. п. Анализируя основныя свойства крестьянства, какъ особой формы соціальныхъ отношеній, мы не нашли среди нихъ такихъ, которыя вели бы къ его разложенію.

Дифференцированное состояніе крестьянской массы обусловлено, однако, отнюдь не одними семейными различіями. Еще большее, быть можетъ, значеніе имѣли въ этомъ случаѣ тѣ условія, въ которыя съ самаго начала были поставлены крестьянскія хозяйства или которыя получили по отношенію къ нимъ силу въ дальнѣйшее время. Эти условія были далеко не одинаковы для отдѣльныхъ группъ крестьянскаго населенія. Такъ, одни крестьяне получили больше надѣльной земли, другіе меньше; у однихъ земля была плодороднѣе, чѣмъ у другихъ; возможность расширенія площади землепользованія путемъ аренды или покупки также была неодинакова въ различныхъ мѣстностяхъ и т. д. Громадное вліяніе этихъ внѣшнихъ условій на группировку крестьянскихъ хозяйствъ много разъ уже указывалось изслѣдователями. Мы позволимъ себѣ иллюстрировать его слѣдующими цифровыми данными по Воронежской губерніи.

	Въ селеніяхъ, имѣющихъ ня дворъ земли:
% хозяйствъ:	до 5 дес.	свыше 15 дес.
Безземельныхъ	8,2	3,5
Имѣющихъ до 5 дес.	82,8	5,2
" 5—15 «	9.0	37,9
» 15—25 «	0,8	33,1
» свыше 25 "	0,2	20,3

Въ селеніяхъ съ разнымъ надѣломъ группировка крестьянскихъ хозяйствъ по количеству надѣльной земли оказывается совершенно различной. Такимъ образомъ дифференцированное состояніе общей массы крестьянскихъ хозяйствъ въ значительной своей части должно быть поставлено на счетъ различій въ первоначальныхъ географическихъ, поразрядныхъ и т. д. условіяхъ, въ которыхъ они должны были функціонировать.

Идя дальше, съ извѣстною вѣроятностью можно допустить, что и вновь возникшія условія, въ которыхъ крестьяне должны были вести земледѣльческое производство, начали сказываться въ разное время и имѣли неодинаковую силу для различныхъ хозяйственныхъ группъ. Всѣ послѣдствія земельной тѣсноты, напримѣръ, въ однѣхъ мѣстностяхъ могли обнаружиться раньше, чѣмъ въ другихъ; необходимость искать заработка въ чужихъ хозяйствахъ однѣми группами населенія стала ощущаться раньше и сильнѣе, чѣмъ другими и т. д. Вмѣстѣ съ этимъ различія въ размѣрахъ и организаціи отдѣльныхъ крестьянскихъ хозяйствъ могли становиться больше я рельефнѣе.

Легко, однако, понять, что обусловленное указанными причинами дифференцированное состояніе крестьянской массы и даже усиленіе въ ея средѣ семейныхъ, хозяйственныхъ и имущественныхъ неравенствъ, отнюдь не равнозначуще еще съ тѣмъ разслоеніемъ на противоположные классы, на которомъ настаиваютъ, какъ мы видѣли, «русскіе ученики» Маркса. Чтобы признать послѣднее, необходимо допустить, что въ силу внутреннихъ особенностей крестьянскаго хозяйства или внѣшнихъ условій, въ которыхъ оно находилось, хозяйственная эволюція различныхъ группъ крестьянскаго населенія не только по темпу, но и по характеру была существенно различна. А priori можно, конечно, предполагать, Что уменьшеніе, напримѣръ, среднихъ размѣровъ крестьянскаго хозяйства сопровождалось особенно быстрымъ мельчаніемъ однихъ хозяйственныхъ предпріятій и наростаніемъ другихъ, а увеличеніе среднихъ размѣровъ крестьянской семьи сопровождалось такимъ же расхожденіемъ крестьянскихъ дворовъ и по семейному ихъ составу. Можно даже предполагать, что въ конечномъ счетѣ въ однихъ крестьянскихъ дворахъ оказались многодушныя семьи, въ другихъ — наиболѣе обширныя и развитыя хозяйства. Если бы такія предположенія оказались справедливыми, если бы отдѣльныя группы крестьянскихъ дворовъ развивались въ разныхъ направленіяхъ, при чемъ связь между семьей и хозяйствомъ оказалась бы въ нихъ исчезнувшей, то, конечно, необходимо было бы признать «разрушеніе» крестьянства, разслоеніе его на классы съ противоположными интересами и совершенно уже иными, чѣмъ крестьянство, признаками. Видимымъ показателемъ такого разслоенія было бы уменьшеніе численности среднихъ группъ и возрастаніе за счетъ ихъ крайнихъ.

Имѣющіяся въ настоящее время фактическія данныя отнюдь не оправдываютъ, однако, подобныхъ предположеній. Измѣненія, происходившія въ группировкѣ крестьянскихъ хозяйствъ, имѣли совершенно иной характеръ. Такъ, напримѣръ, если мы сравнимъ по Новоладожскому уѣзду группировку крестьянскихъ дворовъ. По числу входившихъ въ ихъ составъ душъ во время первой и второй переписей, то увидимъ, что одновременно съ увеличеніемъ среднихъ размѣровъ семьи (на 2 %) произошло замѣтное передвиженіе дворовъ изъ низшихъ группъ въ высшія:

% семей, состоявшихъ:	1882 г.		1894 г.
Изъ 1 ѣдока « 2 ѣдоковъ	4,2 11,8	16,0	2,5 9,2	11,7
» 8— 5 " " 6—8 «	39.1 5.938,1	77,2	40,8 35,7 1	76,5
» 9—11 " Свыше 11 «	5.9 0,9	6,3	10,2 1,6	11,8

Въ Дорогобужскомъ уѣздѣ увеличеніе средней семьи на 9,5 % сказалось слѣдующимъ значительнымъ передвиженіемъ хозяйствъ по степени обезпеченія ихъ рабочей силой:

Число хозяйствъ безъ работника уменьшилось на	36,2 %
» " съ 1 работникомъ " «	11.1 % '	—0,2 %
» " " 2 работниками увеличилось «		17,6 % ,
» " " 3 и болѣе раб. « „	64,4 %

Такимъ образомъ, незначительное на первый взглядъ увеличеніе среднихъ размѣровъ семьи сказалось въ томъ и другомъ уѣздѣ на положеніи цѣлой массы крестьянскихъ дворовъ. Въ результатѣ этого движенія наиболѣе рѣзко измѣнилась численность крайнихъ группъ въ то время, какъ численность среднихъ осталась почти прежней. Изъ этого слѣдуетъ, что передвиженіе происходило въ одномъ направленіи, — въ томъ же, въ какомъ измѣнялись и средніе размѣры крестьянской семьи. Во всякомъ случаѣ, если и было какое-либо движеніе въ обратномъ направленіи или отъ средины къ краямъ, то оно не оставило замѣтныхъ слѣдовъ на группировкѣ крестьянскихъ дворовъ.

Не менѣе характерныя измѣненія происходили тоже въ группировкѣ крестьянскихъ хозяйствъ по ихъ размѣрамъ. Уменьшеніе средняго количества надѣльной земли, приходящейся на дворъ, во всѣхъ мѣстностяхъ, по которымъ имѣются соотвѣтствующія данныя, сопровождалось быстрымъ исчезновеніемъ многонадѣльныхъ хозяйствъ и умноженіемъ малонадѣльныхъ. Такъ въ Новоладожскомъ уѣздѣ за 12 лѣтъ процентъ хозяйствъ, имѣющихъ менѣе 2 надѣловъ, увеличился съ 15 до ЗИ, а имѣющихъ 8 и болѣе надѣла уменьшился съ 24 до 17. Еще сильнѣе надѣльное малоземелье сказалось на группировкѣ хозяйствъ въ Дорогобужскомъ уѣздѣ: процентъ хозяйствъ, имѣющихъ до 2 надѣловъ, увеличился здѣсь съ 22 до 66, а имѣющихъ 3 и болѣе надѣла уменьшился съ 36 до 12. Для отдѣльныхъ частей Горбатовскаго и Козельскаго уѣздовъ мы имѣемъ такія цифры:

		% хозяйствъ, имѣвшихъ надѣльной земли:
		До 5 десят.	5—10 дес.	Свыше 10 дес.
Въ Горбатовскомъ	въ 1889 г.	26,4	44,8	28,8
уѣздѣ	“ 1901 г.	33,0	44,7	22,3
Въ Козельскомъ	въ 1884/5 г.	19,8	49,7	30,6
уѣздѣ	» 1896 г.	31,2	48,2	20,6

Въ томъ и другомъ уѣздѣ произошло болѣе или менѣе значительное возрастаніе малонадѣльныхъ хозяйствъ за счетъ многонадѣльныхъ при неизмѣнившейся почти относительной численности средней группы. Такимъ образомъ, ни о какомъ «собираніи» надѣльной земли на правѣ владѣнія ею не можетъ быть и рѣчи: происходило общее обѣднѣніе крестьянъ надѣльною землею.

Однимъ изъ важнѣйшихъ препятствій къ собиранію земли въ сферѣ надѣльнаго землевладѣнія явилась, конечно, общинная форма послѣдняго въ тѣхъ мѣстностяхъ, къ которымъ относятся приведенныя нами данныя, — общинная форма, препятствовавшая, съ одной стороны, движенію земли, а съ другой — содѣйствовавшая уравнительному распредѣленію ея среди населенія. Къ сожалѣнію, мы не имѣемъ такихъ же данныхъ по мѣстностямъ съ подворнымъ владѣніемъ, но не сомнѣваемся, что и въ нихъ уменьшеніе среднихъ размѣровъ надѣльнаго землевладѣнія сопровождалось общимъ мельчаніемъ надѣльныхъ хозяйствъ.

Не отрицая сдерживающаго вліянія общины на концентрацію надѣльной земли, лица, настаивающія на разслоеніи крестьянства, полагаютъ, что такая концентрація осуществляется путемъ аренды. Выше, однако, мы приводили данныя, свидѣтельствующія о томъ, что, благодаря «обращенію къ землѣ», не только относительное, но и абсолютное число дворовъ, не обрабатывающихъ своей земли, во многихъ мѣстностяхъ значительно сократилось. Такимъ образомъ, уже въ силу этого количество предлагаемой къ сдачѣ надѣльной земли должно было уменьшиться, а, стало быть, должна была уменьшиться и возможность ея собиранія. По отношенію къ отдѣльнымъ мѣстностямъ мы имѣемъ прямыя указанія и на то, что сдача надѣльной земли отдѣльными клочками также за послѣднія десятилѣтія значительно сократилась.

Наиболѣе несомнѣнной многимъ представляется концентрація земли въ сферѣ внѣнадѣльнаго крестьянскаго землепользованія и землевладѣнія. По отношенію къ арендѣ внѣнадѣльной земли ни по одной мѣстности мы не имѣемъ вполнѣ сравнимыхъ данныхъ за разные годы. Но имѣющіяся въ матеріалахъ, которыми мы пользуемся, косвенныя указанія заставляютъ почти съ полною увѣренностью предполагать, что при медленномъ увеличеніи аренднаго фонда и при быстро возраставшей нуждѣ въ землѣ, число претендентовъ на внѣнадѣльную аренду съ годами но уменьшалось, а увеличивалось, и что достающаяся такимъ путемъ крестьянамъ земля также дробилась. Что касается купчаго крестьянскаго землевладѣнія, то имѣющіяся для нѣкоторыхъ мѣстностей данныя заставляютъ очень сильно сомнѣваться въ наличности концентраціи и въ этой сферѣ. Такъ:

	% хозяйствъ съ купчей землей.		На дворъ съ купчей землей приходилось десятинъ ея.
	По первой переписи.	По второй переписи.	По первой переписи.	По второй переписи.
Въ Вяземскомъ у.	13,8	39,7	6,8	6,2
« Дорогобужскомъ	9,4	.<3,7	7,5	6,8
» Михайловскомъ	9,7	17,3	5,2	4,7

Изъ этихъ данныхъ видно, что расширеніе площади крестьянскаго внѣнадѣльнаго землевладѣнія происходило, главнымъ образомъ, не за счетъ прикупки земли хозяйствами, уже имѣвшими таковую, а благодаря умноженію въ составѣ крестьянскаго населенія процента владѣльцевъ купчей земли (въ значительной мѣрѣ, вѣроятно, благодаря семейнымъ раздѣламъ). При этомъ средніе размѣры крестьянскаго внѣнадѣльнаго владѣнія не обнаружили сколько-нибудь замѣтной тенденціи къ возростанію.

Наконецъ, по 9 уѣздамъ Полтавской губерніи мы имѣемъ данныя за разные годы о группировкѣ крестьянскихъ хозяйствъ по общимъ размѣрамъ ихъ посѣвной площади. Данныя эти тѣмъ интереснѣе, что они относятся къ губерніи съ подворнымъ землевладѣніемъ, т. е. къ такой, гдѣ юридическія препятствія къ концентраціи земли были наименьшія. На ряду съ значительнымъ уменьшеніемъ числа не сѣющихъ хозяйствъ (почти на 40 %), эти данныя рисуютъ намъ такую картину перераспредѣленія остальныхъ по посѣвнымъ группамъ:

Группы хозяйствъ:	Общее число ихъ.		Увеличеніе или уменьшеніе %%	% къ общему числу хозяйствъ.
	Въ 80-хъ годахъ		Въ 1899 г.	Въ 80-хъ годахъ.	Въ 1899 г.
Засѣвающія менѣе 3 дес	51,724	82,836	+60	29	42
Засѣвающія 3 — 6 дес	65,565	69,773	+ 6	87	35
Засѣвающія свыше 6 дес	58,732	46,534	—21	34	23
Итого	176,021	199,143	+13	100	100

Произошло, такимъ образомъ, общее передвиженіе крестьянскихъ хозяйствъ отъ многосѣющихъ къ малосѣющимъ, при чемъ численность крайнихъ группъ измѣнилась особенно рѣзко, тогда какъ средняя группа по общей своей численности, если не по внутреннему составу, обнаружила значительную устойчивость. Не лишне будетъ замѣтить, что число малосѣющихъ хозяйствъ увеличилось не только за счетъ сѣявшихъ больше, но въ значительной мѣрѣ, нужно думать, и за счетъ тѣхъ, которыя раньше не имѣли посѣва, а потомъ обратились къ землѣ. Если исключить послѣднихъ (22.884 хозяйства) изъ первой группы, то увеличеніе ея къ 1899 году опредѣлится въ 16 %, т. е. въ нѣсколько меньшей цифрѣ противъ того, на сколько уменьшилась многосѣющая группа.

Такимъ образомъ, поскольку вопросъ идетъ о площади землепользованія, повторныя переписи не обнаружили сколько-нибудь значительныхъ группъ крестьянскаго населенія, хозяйство которыхъ развивалось бы въ иномъ направленіи, чѣмъ измѣнялись средніе размѣры крестьянскаго землепользованія, т. е. которыя увеличивали бы размѣры своего земледѣльческаго производства въ то время, какъ остальная масса крестьянства вынуждена была сокращать ихъ. Отсутствіе дифференцирующихъ въ этомъ смыслѣ тенденцій еще съ большею наглядностью подчеркиваютъ данныя о крестьянскомъ скотоводствѣ. Если бы указанныя тенденціи имѣли мѣсто въ жизни, то онѣ съ особою силою сказались бы именно въ сферѣ распредѣленія хозяйственнаго капитала между крестьянскими дворами, каковымъ опредѣляются не только размѣры хозяйственныхъ предпріятій, но и степень техническаго ихъ совершенства. Между тѣмъ, повторными переписями были констатированы скорѣе нивеллирующія, чѣмъ дифференцирующія тенденціи въ этой сферѣ. Такъ, сравнивая группировку хозяйствъ по количеству рабочаго скота за разные годы, мы получимъ такія цифры^[22]:

Въ мѣстностяхъ, гдѣ между переписями	Приб. или убыль въ %%		На сколько % % увеличилось или уменьшилось число хозяйствъ:
	Въ общемъ числѣ хозяйствъ.	Въ общемъ числѣ лошадей.	Безъ рабочаго скота.	Съ 1 лошадью.	Съ 2 лошадьми.	Съ 3 лошадьми.	Съ 4 и болѣе.
а) произошла прибыль лошадей. Острогожскій у.	+ 15	+ 42	-- 28	+ 23	+ 36	+ 71	+10
Крестецкій "	+ 10	+ 9	-- 21	+ 18	+ 7
Дорогобужскій " б) произошла убылъ лошадей:	+ 11	+ 5	+ 7	+ 27	+ 20	-- 9
Михайловскій у.	+ 2	-- 14	+ 7	-f 20	-- 2	-- 36
Петровскій "	+ 7	-- 16	4- 32	4- 39	-- 8	-- 43	-- 57
Фатежскій "	+ 12	-- 19	+ 43	4- 46	-- 12	-- 46	-- 59

Какъ видно изъ этихъ данныхъ, группировка крестьянскаго скота измѣнялась въ томъ же направленіи, въ какомъ измѣнялось общее количество послѣдняго. Въ мѣстностяхъ, въ которыхъ количество скота увеличилось, общая масса хозяйствъ передвинулась въ сторону лучшаго обезпеченія скотомъ и, наоборотъ, гдѣ количество лошадей уменьшилось, произошло массовое передвиженіе хозяйствъ въ обратную сторону^[23]. Такимъ образомъ, и въ этой сферѣ мы не видимъ группы, хозяйственная эволюція которой происходила бы въ иномъ направленіи, чѣмъ всего крестьянства той или иной мѣстности.

Этимъ не ограничиваются, однако, тѣ выводы, которые можно сдѣлать изъ послѣдней таблички. Всмотримся нѣсколько въ детали рисуемаго ею общаго движенія. Въ Острогожскомъ, напримѣръ, уѣздѣ произшедшее увеличеніе скота наименѣе замѣтно сказалось на самой многолошадной группѣ, численность каковой увеличилась всего лишь на 10 %. Въ Крестецкомъ у. численность многолошадныхъ хозяйствъ увеличилась также менѣе значительно, чѣмъ однолошадныхъ, а въ Дорогобужскомъ у., не смотря на нѣкоторое общее увеличеніе скота, число многолошадныхъ хозяйствъ даже уменьшилось. Такимъ образомъ, въ случаяхъ прибыли скота численность многолошадныхъ хозяйствъ возростаетъ наименѣе быстро и можетъ даже уменьшаться. Наоборотъ, въ случаѣ убыли лошадей, число такихъ хозяйствъ уменьшаетея съ наибольшею быстротою. На ряду съ этимъ представляется крайне важнымъ тотъ фактъ, что число однолошадныхъ хозяйствъ въ мѣстностяхъ, какъ съ прибылью, такъ и съ убылью лошадей увеличилось и при томъ въ послѣднихъ болѣе значительно, чѣмъ цифра безлошадныхъ. Такимъ образомъ, отъ тѣхъ временныхъ и сильныхъ колебаній, какимъ подвержено, какъ мы видѣли, общее количество крестьянскаго скота, наиболѣе сильно должны были проигрывать многолошадныя группы и выигрывать однолошадныя: относительная численность первыхъ имѣетъ, такимъ образомъ, тенденцію уменьшаться, а послѣднихъ — возростать. И дѣйствительно, какъ видно изъ нижеслѣдующихъ данныхъ, процентъ многолошадныхъ хозяйствъ даже въ тѣхъ мѣстностяхъ, гдѣ произошла прибыль лошадей, уменьшился. Такъ въ Острогожскомъ уѣздѣ процентъ 4-лошадныхъ и болѣе хозяйствъ уменьшился съ 9,3 до 8,8; въ Крестецкомъ у. процентъ хозяйствъ съ двумя и болѣе лошадьми съ 38,2 упалъ до 37 и, наконецъ, въ Дорогобужскомъ процентъ трехъ- и болѣе лошадныхъ понизился съ 33 до 27. Наоборотъ, процентъ однолошадныхъ хозяйствъ во всѣхъ взятыхъ нами мѣстностяхъ увеличился, — а именно:

Въ Острогожскомъ уѣздѣ съ 32 до 31

" Крестецкомъ " « 62» 66

" Дорогобужскомъ " « 23» 27

" Михайловскомъ " « 22» 26

" Петровскомъ "« 32» 41

" Фатежскомъ « „ 29“ 37

Такимъ образомъ, если какая-либо трупа хозяйствъ и обнаруживаетъ замѣтную тенденцію къ возростанію за счетъ другихъ, то одна изъ среднихъ, а именно группа однолошадныхъ хозяйствъ. Впрочемъ, среднею ее можно назвать лишь условно, имѣя въ виду, что есть группа безлошадныхъ хозяйствъ. Среди же хозяйствъ, еще не лишившихся рабочаго скота, она является крайнею, такъ какъ дробленіе хозяйственнаго капитала, заключающагося въ рабочемъ скотѣ, дальше идти не можетъ. Въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ, особенно бѣдныхъ скотомъ, какъ напримѣръ, Павловскій районъ Горбатовскаго уѣзда, убыль въ числѣ лошадей оказалась уменьшеніемъ числа даже однолошадныхъ хозяйствъ. И абсолютно, и относительно тамъ умножились лишь безлошадныя хозяйства. Такимъ образомъ, и въ сферѣ крестьянскаго скотоводства передъ нами выясняется картина мельчанія крестьянокихъ хозяйствъ.

Повторныя данныя о численности и распредѣленіи крестьянскаго скота, какъ мы уже упоминали, имѣются по цѣлому ряду другихъ мѣстностей, а по нѣкоторымъ даже за цѣлый рядъ лѣтъ. Мы ограничимся, однако, приведенными выше, какъ наиболѣе однородными и относящимися къ мѣстностямъ, о которыхъ намъ чаще всего приходилось говорить въ предыдущемъ изложеніи. Интересующихся отсылаемъ къ работѣ П. А. Вихляева, который, въ результатѣ обстоятельнаго анализа матеріаловъ земской статистики и военно-конскихъ переписей по этому вопросу, пришелъ, какъ и мы, къ заключенію, что „вытѣсненіе крупно-крестьянскаго хозяйства съ арены земледѣльческаго производства является однимъ изъ крупнѣйшихъ фактовъ экономической жизни обширнѣйшихъ районовъ Европейской Россіи за послѣднее десятилѣтіе“^[24]. Если же это такъ, то нужно говорить объ общемъ мельчаніи крестьянскихъ хозяйствъ, а не о ихъ дифференціаціи.

Во избѣжаніе недоразумѣній необходимо, однако, остановиться еще на одномъ обстоятельствѣ. Выше мы имѣли дѣло со сравнительно крупными группами крестьянскихъ хозяйствъ. Между тѣмъ, высшія изъ этихъ группъ поддаются дальнѣйшему дробленію. Можно предполагать, что хозяйственная эволюція самыхъ высшихъ изъ такихъ мелкихъ группъ носила иной характеръ, чѣмъ у остального крестьянства. Это предположеніе по отношенію къ нѣкоторымъ мѣстностямъ (но не ко всѣмъ) подтверждается фактическими данными, въ чемъ сторонники дифференціаціи и находили послѣдній, а иногда и единственный аргументъ для защиты своей точки зрѣнія. Чтобы оцѣнить значеніе этого аргумента, присмотримся нѣсколько ближе къ этому явленію. Воспользуемся для этого наиболѣе детальными изъ имѣющихся данныхъ — для земли по Полтавской губ., а для скота по Петровскому уѣзду.

Въ Полтавской губ. убыль хозяйствъ обнаружена, начиная съ группы, располагающей посѣвомъ свыше 6 дес. на дворъ. Раздробивъ ее на болѣе мелкія части, мы получимъ такія цифры:

	Число хозяйствъ.		% ихъ въ общей массѣ хозяйствъ.
	Въ 80-хъ годахъ.	Въ 1899 году.	На сколько %%, число ихъ увеличилось или уменьшилось	Въ 80-хъ годахъ.	Въ 1899 году.
Засѣвающія 6—9 дес.	33.135	26.707	-- 19	14,3	11,5
» 9—15 «	18.738	13.815	-- 26	8,1	6,0
» 15—20 «	3.822	3.123	-- 18	1,7	1,3
» 20-50 «	2.794	2.631	-- 6	1,2	1,1
» 50 и болѣе	248	258	+ 4	0,1	0,1

По Петровскому уѣзду такія же детальныя данныя о скотѣ имѣются для промежутка 1894—1897 г. г. (а не для 1884—1894 г. г., какими мы пользовались выше). Въ теченіе этого періода произошла значительная прибыль въ скотѣ у крестьянъ, каковая сопровождалась наибольшимъ увеличеніемъ процента 4-лошадныхъ хозяйствъ, въ болѣе высшихъ группахъ произошли при этомъ такія измѣненія:

	Число хозяйствъ.		На сколько %% увеличилось или уменьшилось	% ихъ въ общей массѣ хозяйствъ.
	Въ 1894 году.		Въ 1897 году.	Въ 80-хъ годахъ.	Въ 1899 году.
Хозяйства, имѣющія:
4 лошади	537	789	+ 47	1,3	1,7
5 лошадей	179	251	+ 40	0,4	0,6
6 "	66	106	+ 61	0,2	0,2
7 и болѣе лошадей *).	47	80	+ 70	о,і	0,2

• ) Если взять болѣе мелкія группы, то въ нѣкоторыхъ приростъ былъ еще больше, въ другихъ — значительно меньше, въ третьихъ же была констатирована даже убыль. Изъ этого видно, какъ трудно избѣжать случайныхъ выводовъ при столь незначительныхъ цифрахъ.

Изъ этихъ данныхъ видно, что при уменьшавшейся площади землепользованія, наибольшая убыль произошла въ группѣ хозяйствъ, засѣвающихъ 9—15 дес. Въ высшихъ группахъ убылъ была меньше, а въ самой высшей обнаружилась даже нѣкоторая прибыль хозяйствъ. При возростаніи общаго количества скота наименьшая прибыль хозяйствъ оказалась также не въ крайней группѣ, а въ одной изъ среднихъ многолошадныхъ; въ высшихъ же группахъ обнаружился усиленный приростъ дворовъ. Такимъ образомъ, въ одной изъ большеземельныхъ и многолошадныхъ группъ происходитъ какъ бы переломъ, при чемъ всѣ дальнѣйшія группы при ухудшеніи экономическихъ условій теряютъ меньше, а при улучшеніи ихъ выигрываютъ больше, чѣмъ остальныя хозяйства. Изъ этого какъ бы слѣдуетъ, что самыя крупныя крестьянскія хозяйства отличаются сравнительно большою устойчивостью и обладаютъ (хотя очень слабо выраженною) тенденціею къ развитію въ иномъ направленіи и даже къ возростанію за счетъ другихъ слоевъ крестьянства, т. е. при желаніи среди послѣдняго можно, дѣйствительно, найти слѣды вновь нарождающагося «класса».

Необходимо, однако, имѣть въ виду, что то же явленіе можетъ быть объяснено совершенно иначе. Выше мы указывали на вѣроятность предположенія, что вновь возникавшія стѣснительныя условія для крестьянскаго хозяйства начали сказываться въ разное время на отдѣльныхъ группахъ. Вполнѣ возможно, что нѣкоторая доля крестьянскихъ хозяйствъ, а именно наилучше обезпеченныя землей и скотомъ, до сихъ поръ находится внѣ пагубнаго вліянія ихъ или испытываетъ его въ болѣе слабой степени, чѣмъ остальное крестьянство. Этимъ, а не инымъ направленіемъ развитія и можно объяснить сравнительно большую устойчивость такого рода хозяйствъ. Напомнимъ, что въ составѣ крестьянскаго населенія имѣется, какъ мы видѣли, группа, которая, благодаря лучшему положенію въ промыслахъ, сохранила возможность расширять и улучшать свое земледѣльческое производство. Едва ли, однако, эти остатки самостоятельнаго крестьянства можно разсматривать* какъ зачатки вновь нарождающагося и при томъ сельскохозяйственнаго класса.

Не менѣе вѣроятнымъ представляется и другое объясненіе. Данныя земскихъ переписей, съ которыми мы имѣли дѣло, относятся не ко всѣмъ земледѣльческимъ хозяйствамъ, а только къ крестьянскимъ, т. е. къ обособленнымъ лишь юридически, а не экономически. Измѣненія же въ группировкѣ земледѣльческихъ хозяйствъ должны быть изучаемы не въ юридическихъ, а въ экономическихъ границахъ. Довольствуясь данными лишь о крестьянскихъ предпріятіяхъ, мы должны имѣть въ виду, что они не полны, такъ какъ захватываютъ не всѣ земледѣльческія предпріятія, не всѣ даже предпріятія даннаго типа. Особенно не полны они по отношенію къ высшимъ группамъ, непосредственно примыкающимъ къ частновладѣльческимъ хозяйствамъ. Вполнѣ вѣроятно поэтому предположеніе, что нѣкоторая задержка въ убыли ихъ компенсируется усиленною, но оставшеюся внѣ наблюденія, убылью однородныхъ хозяйствъ другихъ сословій. Въ этомъ объясненіи можно идти дальше. Измѣненія въ распредѣленіи хозяйствъ имѣютъ характеръ диффузіи, т. е. въ то время, какъ одни хозяйства переходятъ въ высшія группы, другія изъ этихъ послѣднихъ передвигаются въ низшія. Перевѣсъ того или иного изъ этихъ теченій и опредѣляетъ общій характеръ процесса. Вполнѣ вѣроятно поэтому предположеніе, что самыя крупныя крестьянскія хозяйства, обнаруживающія нѣкоторыя особенности въ своей эволюціи, вполнѣ или отчасти утратили типическіе признаки крестьянскихъ хозяйствъ и должны быть относимы къ типу частновладѣльческихъ, капиталистическихъ. Мы допускаемъ, такимъ образомъ, возможность выдѣленія нѣкоторой доли крестьянскихъ хозяйствъ и реорганизаціи ихъ на иныхъ началахъ. Но это явленіе, можетъ быть, уравновѣшивается и даже перевѣшивается преобразованіемъ на крестьянскій ладъ еще большей доли частновладѣльческихъ хозяйствъ, оставшихся внѣ нашего наблюденія.

Мы не настаиваемъ ни на томъ, ни на другомъ объясненіи, мы указываемъ только на возможность ихъ. Въ вопросѣ о дифференціаціи крестьянства для насъ несравненно болѣе важной представляется другая сторона приведенныхъ выше данныхъ. Численность крупныхъ крестьянскихъ хозяйствъ, по отношенію къ которымъ можно допускать нѣкоторыя особенности въ эволюціи, въ сущности ничтожна. Такъ въ 8 уѣздахъ Полтавской губерніи хозяйствъ, засѣвающихъ 50 дес. и болѣе, насчитано лишь 258, т. е. немного болѣе, чѣмъ по 80 на уѣздъ. Между тѣмъ, только эти хозяйства обнаружили очевидную тенденцію развитія въ иномъ направленіи, чѣмъ въ какомъ измѣнялось экономическое положеніе остальныхъ хозяйствъ. Въ Петровскомъ уѣздѣ, хозяйства, имѣющія 6 и болѣе лошадей, — т. е. тѣ, съ которыхъ начинается переломъ, — составляютъ въ общей массѣ менѣе Говорить на основаніи такихъ цифръ о разслоеніи всего крестьянства, о появленіи въ его средѣ цѣлыхъ «классовъ», конечно, невозможно. Статистика не такая точная наука, какъ химія, которая можетъ съ пользою если не для практики, то для теоріи искать «слѣды» элементовъ. Во всякомъ случаѣ, когда рѣчь идетъ о положеніи многомилліонной массы, сосредоточивалъ вниманіе на ничтожныхъ цифрахъ не приходится. Иначе, это значило бы вмѣсто серьезнаго дѣла заниматься игрою въ бирюльки.

Отвлекаясь же мыслью отъ указанныхъ ничтожныхъ по своей численности и, нужно думать, по соціальному своему вѣсу группъ крестьянскаго населенія, мы должны признать, что во всей массѣ крестьянскихъ дворовъ происходили одни и тѣ же явленія: семья разросталась, а земледѣльческое хозяйство мельчало. Все въ большемъ и большемъ числѣ дворовъ, все съ большею и большею силою обнаруживалось давно уже зародившееся несоотвѣтствіе между наличными рабочими силами и имѣющимися въ распоряженіи ихъ средствами и орудіями производства, между возросшими потребностями и уменьшившимися доходами отъ собственнаго хозяйства; все настоятельнѣе и неизбѣжнѣе становилась для крестьянства необходимость пополнять свои рессурсы работами въ чужихъ предпріятіяхъ, отказываясь передъ лицомъ этой необходимости отъ всѣхъ выгодъ собственника. Внѣшнія условія, въ которыхъ протекала крестьянская жизнь, пагубно сказались, такимъ образомъ, не на одной какой-либо группѣ сельскохозяйственныхъ производителей, а на всемъ крестьянскомъ населеніи, — сказались разстройствомъ его земледѣльческаго хозяйства и существеннымъ измѣненіемъ его соціально-экономическаго положенія, въ конечномъ же счетѣ — тѣмъ массовымъ обнищаніемъ деревни, острыя проявленія котораго мы такъ часто видѣли за послѣдніе годы.

Тѣмъ необходимѣе, тѣмъ неотложнѣе для измѣненія этихъ условій реформы.

XII.

Отчасти по свойству матеріаловъ, имѣвшихся въ нашемъ распоряженіи, отчасти благодаря недостаточной стройности нашего изложенія, настоящая статья получила нѣсколько мозаичный и даже калейдоскопный характеръ Въ виду этого мы рѣшаемся еще двумя-тремя страницами утруждать читателя, чтобы нѣсколько сблизить отдѣльныя части набросанной нами картины и яснѣе формулировать важнѣйшіе выводы изъ изложенныхъ въ статьѣ фактовъ и соображеній.

Анализируя добытыя основными и повторными земскими переписями данныя, мы пришли къ заключенію, что существеннымъ признакомъ крестьянскаго хозяйства является неразрывная связь, въ какой оно находится съ семейнымъ составомъ крестьянскаго двора. Такая связь, обусловливая собою постоянное равновѣсіе между рабочими силами населенія и его семейными потребностями, при свободномъ, не стѣсненномъ внѣшними рамками, существованіи, могла бы обезпечить, казалось, гармоническое развитіе тѣхъ и другихъ. Среди органическихъ свойствъ крестьянскаго двора мы не нашли такихъ, которыя дѣлали бы неизбѣжными разрушеніе данной соціальной формы и распаденіе крестьянства на соціально-различные классы. Между отдѣльными крестьянскими дворами всегда, конечно, было и, вѣроятно, надолго еще сохранилось бы нѣкоторое имущественное и хозяйственное неравенство. Но это неравенство, поскольку оно обусловлено семейными и индивидуальными различіями, объясняемыми факторами физіологическаго и психологическаго порядка, само по себѣ не можетъ выйти за извѣстные предѣлы и, — скажемъ въ видѣ предположенія, въ несомнѣнности котораго мы увѣрены, — легко могло бы быть компенсировано цѣлесообразно поставленнымъ общественнымъ хозяйствомъ. Накопленію указанныхъ неравенствъ въ крестьянской средѣ и превращенію ихъ въ факторъ соціальнаго порядка препятствуетъ указанная связь между семьей и хозяйствомъ, обусловливающая собою постоянное тяготѣніе крестьянскихъ дворовъ къ одному семейному и хозяйственному уровню. Внутренняя неустойчивость, обусловленная ненормальностями семейнаго состава, и происходящее въ силу этого непрерывное обновленіе семейно-хозяйственныхъ союзовъ крайнихъ группъ не позволяютъ послѣднимъ установиться по своему конкретному составу и обособиться въ видѣ самостоятельныхъ классовъ. Это тяготѣніе крестьянскихъ дворовъ къ среднему уровню имѣетъ такую силу, что его не въ состояніи оказались преодолѣть внѣшнія условія, — отъ географическихъ до политическихъ включительно, — каковыя въ пространствѣ и во времени были не одинаковы для различныхъ группъ крестьянскаго населенія. Значительно усиливъ имущественныя и хозяйственныя неравенства среди крестьянства, эти условія не разслоили его, однако, на различно-эволюціонирующіе классы. Дѣйствіе внѣшнихъ факторовъ, можетъ быть не одновременно, можетъ быть не одинаково сильно, сказывалось, однако, на всей массѣ крестьянскихъ дворовъ, давая общее направленіе ихъ семейно-хозяйственной жизни^[25].

Безсильныя разслоить крестьянство, внѣшнія силы сказались, однако, очень рѣзко и весьма пагубно на крестьянскомъ бытѣ и хозяйствѣ. Земельныя условія лишили крестьянство возможности свободно расширять свое земледѣльческое хозяйство въ мѣру подроставшихъ рабочихъ силъ и увеличивавшихся потребностей, на ряду же съ общимъ направленіемъ финансово-экономической политики и цѣлымъ рядомъ другихъ факторовъ, посредствомъ которыхъ экспропріировались почти всѣ возможные въ крестьянскомъ хозяйствѣ избытки, они до-нельзя затруднили развитіе такового вглубь, путемъ дальнѣйшей его интенсификаціи. Чтобы пополнить свои рессурсы и использовать свои рабочія силы, крестьянству пришлось обратиться къ работѣ по найму у сосѣднихъ землевладѣльцевъ и налечь на промыслы, которые также, благодаря быстрой ихъ капитализаціи, все чаще и чаще оказывались доступными лишь въ видѣ работъ въ чужихъ хозяйственныхъ предпріятіяхъ.

Такое направленіе хозяйственной жизни не сопровождалось, однако, сколько-нибудь замѣтнымъ выдѣленіемъ изъ среды крестьянства обособленнаго класса рабочихъ и полнымъ отдѣленіемъ промысловой части населенія отъ сельскохозяйственной. Капитализмъ оказался не въ состояніи использовать всѣ, остававшіяся свободными отъ сельскаго хозяйства, рабочія силы крестьянства. Главное же, при сезонномъ характерѣ работъ, какой преобладаетъ въ странѣ, и при неравномѣрности спроса, какой предъявляетъ промышленность на мужской, женскій и дѣтскій трудъ, капитализмъ, въ громадномъ большинствѣ случаевъ, не могъ попользовать силы цѣлыхъ семей, а, стало быть, — при низкомъ уровнѣ заработной платы — и прокормить ихъ. Значительной массѣ крестьянскихъ дворовъ пришлось распредѣлять свои силы между промыслами и земледѣліемъ, отчуждая мужскую рабочую силу по преимуществу на сторону, и эксплуатируя женскій и дѣтскій трудъ, главнымъ образомъ, въ своемъ хозяйствѣ. Для значилельной части крестьянскихъ дворовъ создалась, такимъ образомъ, двойственность соціально-экономическаго положенія, каковая сказалась роковыми послѣдствіями на всемъ крестьянствѣ.

Мѣркою всѣхъ хозяйственныхъ разсчетовъ мужика силою вещей сдѣлалась заработная плата. Сообразно съ тѣмъ, сколько онъ и вся его семья могли бы заработать на поденщинѣ, батрачествомъ или въ промыслахъ, стали устанавливаться арендныя цѣны, цѣны на продукты и т. д. Доходы отъ собственнаго хозяйства и заработки внѣ его по отношенію другъ къ другу сдѣлались лишь ариѳметическимъ дополненіемъ, прибавочный продуктъ тѣмъ или инымъ путемъ сталъ цѣликомъ ускользать изъ крестьянскихъ рукъ. Крестьянство, въ истинномъ пониманіи этого слова, какъ классъ трудящихся собственниковъ, перестало существовать. Крестьянинъ теперь ни больше, ни меньше, какъ замаскированный рабочій. Это «разрушеніе» крестьянства шло не изъ средины, а отъ одного края къ другому и въ настоящее время, за ничтожными исключеніями, захватило всю его массу.

Между тѣмъ, этотъ замаскированный рабочій долженъ былъ нести на своихъ плечахъ главную тяжесть сельскохозяйственнаго производства страны. Легко понять, что онъ не могъ сколько нибудь успѣшно выполнить эту отвѣтственную функцію. Какъ у рабочаго, вынужденнаго въ своей жизни довольствоваться только самымъ необходимымъ, у него не могли накопляться избытки. Онъ былъ лишенъ возможности улучшать сельскохозяйственное производство, такъ какъ дальнѣйшая интенсификація послѣдняго можетъ происходить не иначе, какъ при условіи постояннаго наростанія хозяйственнаго капитала за счетъ прибавочнаго продукта. Съ другой стороны, у него не оказывалось запасовъ, которые могли бы служить для него страховымъ резервомъ на случай несчастій. При всей готовности свои личныя удобства приносить въ жертву интересамъ хозяйственной устойчивости, крестьянское населеніе въ годины несчастій, передъ лицомъ голодной смерти, вынуждено бывало за счетъ хозяйства поддерживать свое существованіе. Тщетно оно старалось потомъ всячески восполнить уронъ, какой претерпѣвало хозяйство въ годины несчастій. Прежде чѣмъ оно успѣвало оправиться, на небѣ вновь появлялись несвоевременныя тучи. Земледѣльческое производство не прогрессировало; напротивъ, оно стало обнаруживать все съ большею и большею очевидностью несомнѣнные признаки упадка. Послѣдствія этого регресса въ сельскохозяйственной сферѣ исчисляются, какъ извѣстно, милліардами рублей.

Крестьянство всячески, конечно, старалось отстоять себя въ этой трудной борьбѣ за существованіе, такъ или иначе поддержать равновѣсіе въ своемъ семейно-хозяйственномъ бюджетѣ. Но при невозможности расширить и развить свое хозяйство, а нерѣдко найти работу и въ чужихъ предпріятіяхъ, эта задача очень часто оказывалась для него непосильной. Давленіе соціально-экономическихъ факторовъ было столь сильно, что передъ ними блѣднѣли факторы физіологическаго, психологическаго и бытового порядка. Возникновеніе новыхъ семейно-хозяйственныхъ союзовъ было затруднено. Среди наименѣе обезпеченныхъ группъ крестьянства и въ обычные годы болѣзненность и смертность много выше, а приростъ населенія много ниже нормальныхъ; въ годины же несчастій цынга, тифъ и всякія дѣтскія болѣзни пріобрѣтаютъ повальный характеръ. Происходитъ массовая задержка въ приростѣ населенія, лишеннаго нормальныхъ условій для развитія своей хозяйственной дѣятельности.

Таковъ общій смыслъ крестьянскаго вопроса въ наши дни. Уклониться отъ него или отсрочить — нельзя, такъ какъ это грозило бы окончательнымъ разстройствомъ всей хозяйственной жизни страны. Разрѣшить его посредствомъ какихъ-либо «частныхъ» мѣръ, вродѣ агрикультурныхъ и другихъ техническихъ мѣропріятій, не мыслимо. Для разрѣшенія крестьянскаго вопроса необходимы широкія соціально-экономическія реформы въ области междуклассовыхъ отношеній. Необходимо крестьянина сдѣлать собственникомъ производимыхъ имъ продуктовъ, а для этого нужно прежде всего обезпечить его средствами и орудіями производства.

А. Пѣшехоновъ.

"Русское Богатство", №№ 9—10, 1902

---

1. Болѣе подробно объ этомъ кризисѣ, его причинахъ и характерѣ мнѣ пришлось уже говорить въ статьѣ «Кризисъ въ земской статистикѣ» (Р. Б. 1901 г. 12) и въ докладѣ, прочитанномъ въ подсекціи статистики X съѣзда русскихъ естествоиспытателей и врачей: «Внѣшнія условія земско-статистическихъ работъ».
2. По установившейся въ земской статистикѣ терминологіи, наличныя хозяйства противополагаются отсутствующимъ, т. е. хотя и сохранившимъ юридическую связь съ своимъ обществомъ, но проживающимъ полкомъ своемъ составѣ на сторонѣ. Наличнымъ хозяйствомъ считается, стало быть, такое, всѣ или нѣкоторые члены котораго въ моментъ переписи проживаютъ въ мѣстѣ приписки. Дворы, выписавшіеся изъ общества, т. е. порвавшіе съ нимъ и юридическія связи, обыкновенно или вовсе не регистрируются, или регистрируются въ качествѣ особой категоріи — выселившихся и переселившихся.
3. Впервые эти процессы были подвергнуты детальному изученію H. Н. Черненковымъ. Въ его работѣ мы находимъ и цифровыя данныя по этому вопросу для 6 волостей (7445 дворовъ) Петровскаго уѣзда, для 14 селеніи (874 двора) Сердобскаго и для 134 селеній (4273 двора) Орловской губернія.
4. Абсолютныя цифры отсутствующихъ дворовъ по Павловскому району не опубликованы, и потому послѣднюю цифру мы могли установить по даннымъ въ работѣ г. Шмидта процентнымъ отношеніямъ.
5. Само собой понятно, что этотъ процессъ никогда не можетъ оказаться завершеннымъ. Въ то время, какъ вымираютъ однѣ семьи, множатся другія; однѣ только что подѣлилась, а въ другихъ уже наростаеть потребность въ раздѣлѣ; къ ушедшимъ вчера на сторону сегодня примкнутъ новые, уже опредѣлившіеся кандидаты на выселеніе; кадры возвращающихся на родину также никогда нельзя считать исчерпанными. При такихъ условіяхъ, въ каждый данный моментъ могутъ встрѣтиться хозяйства, крайне разнообразныя по своему семейному составу и въ связи съ этимъ рѣзко разнящіяся по степени свойственной имъ устойчивости. Земскими переписями обыкновенно и констатируется такая разнородность крестьянскихъ хозяйствъ. Но легко понять, что изъ одного этого факта отнюдь нельзя сдѣлать вывода объ отсутствіи или безсиліи нивеллирующихъ факторовъ. Наши представленія о динамикѣ крестьянской жизни тѣмъ, главнымъ образомъ, и грѣшатъ, что то или иное состояніе ея мы отождествляемъ съ процессомъ. Напримѣръ, изъ факта неоднородности крестьянской массы мы дѣлаемъ выводъ о дифференціаціи ея, каковой въ дѣйствительности можетъ и не быть. Неправильность такого рода заключеній на примѣрѣ семьи обнаруживается съ особою наглядностью.
6. Ф. А. Щербина. «Сводный сборнинъ по 12 уѣздамъ Воронежской губ.», Воронежъ, 1897, стр. 322.
7. Къ сожалѣнію, въ статистической литературѣ, не смотря на крайне важное значеніе семьи въ жизни крестьянскихъ хозяйствъ, до сихъ поръ, какъ это ни странно, нѣтъ группировки ихъ по семейному составу. Нѣкоторымъ суррогатомъ ея можетъ отчасти служить лишь встрѣчающаяся въ статистическихъ сборникахъ группировка по работникамъ. Съ другой стороны, хозяйственные признаки организаціоннаго характера также очень рѣдко брались за основаніе для группировки. Въ воронежскихъ сборникахъ, наиболѣе богатыхъ комбинаціонными подсчетами, мы встрѣчаемъ лишь двѣ такихъ группировки. Ими мы и воспользуемся въ дальнѣйшемъ изложеніи. Но такъ какъ намъ придется говорить о промысловой дѣятельности крестьянства и данныя по земледѣльческой Воронежской губерніи могутъ показаться не типичными, то, гдѣ возможно, на ряду съ ними мы будемъ приводить однородные факты еще по Мышкинскому уѣзду Ярославской, т. е. одной изъ самыхъ промышленныхъ губерній. Сборникъ по этому послѣднему уѣзду (Статистическое описаніе Ярославской губ. т. I. Мышкинскій у. в. 1. Ярославль 1900 г.) по богатству содержащагося матеріала и по детальности его разработки представляется исключительнымъ среди другихъ статистическихъ публикацій по нечерноземной Россіи.
8. Объ этомъ намъ приходилось уже говорить въ другой нашей статьѣ: «Крестьяне и рабочіе въ ихъ взаимныхъ отношеніяхъ», Р. Б. 1897 г.
9. Во избѣжаніе недоразумѣній, считаемъ не лишнимъ оговориться, что мы коснулись этихъ особенностей лишь въ самыхъ общихъ чертахъ. Между прочимъ, говоря о формахъ, въ которыхъ протекаетъ крестьянская жизнь, мы вовсе не касались вопроса объ эволюціи ихъ, поскольку таковая опредѣляется не внѣшними условіями, а свойственными имъ самимъ особенностями. Такъ, напримѣръ, при однихъ и тѣхъ же размѣрахъ семьи равновѣсіе ея съ хозяйствомъ можетъ осуществляться въ крайне разнообразныхъ формахъ, иди, говоря образно, коромысло вѣсовъ, при посредствѣ которыхъ достигается это равновѣсіе, не только въ цѣломъ можетъ быть длиннѣе и короче, но и отдѣльныя плечи, соотвѣтствующія семьѣ и хозяйству, имѣть то больше, то меньше. При нормальномъ теченіи жизни, потребности семьи, въ силу присущихъ имъ законовъ развитія, должны рости и усложняться и въ тоже время производительныя силы населенія, благодаря успѣхамъ техники, должны увеличиваться. Такимъ образомъ, при однихъ и тѣхъ же размѣрахъ семьи, по мѣрѣ поступательнаго хода жизни, хозяйство должно становиться крупнѣе и сложнѣе, а общій уровень благосостоянія увеличиваться. Стало быть, форма равновѣсія семьи и хозяйства должна постепенно измѣняться, т. е., если употребить только что использованное образное выраженіе, при прежнихъ размѣрахъ «плеча» семьи, «плечо» хозяйства должно дѣлаться все длиннѣе. Благодаря осложняющимъ моментамъ, которые вносятъ въ эту эволюцію формъ внѣшнія условія, изучить ее въ чистомъ видѣ не представляется возможнымъ. Во всякомъ случаѣ мы сочли за лучшее въ настоящемъ мѣстѣ не осложнять своего изложенія этимъ вопросомъ.
10. Изъ извѣстныхъ намъ повторныхъ изслѣдованій уменьшеніе среднихъ размѣровъ крестьянской семьи было констатировано лишь переписью 1897 г. для нѣкоторыхъ уѣздовъ Саратовской губ. Но эта перепись, произведенная ветеринарнымъ отдѣленіемъ губернской управы на нѣсколько иныхъ основаніяхъ, чѣмъ основныя описанія "тѣхъ же уѣздовъ, не можетъ считаться вполнѣ сравнимой съ ними. Авторы изслѣдованія настойчиво напоминаютъ, между прочимъ, о возможной неполнотѣ свѣдѣній о населеніи. Въ виду этого мы и не считаемъ возможнымъ пользоваться ими.
11. Эти данныя относятся: по Дорогобужскому у. ко всѣмъ надѣльнымъ семьямъ (наличн. и отсутствующимъ), по Новоладожскому и Вяземскому — ко всѣмъ приписнымъ, по остальнымъ мѣстностямъ — къ наличнымъ (надѣльнымъ и безнадѣльнымъ). Данныя по Вяземскому у. за 1900 г. мы заимствуемъ изъ корректурнаго оттиска таблицъ, любезно высланнаго намъ С. П. Середою.
12. Наиболѣе любопытна въ этомъ случаѣ позиція, занятая H. Н. Черненковымъ. Съ одной стороны, онъ считаетъ сильно преувеличенными и, можетъ быть, вовсе не соотвѣтствующими истинѣ обычныя представленія о мельча* ніи крестьянскихъ семей послѣ освобожденія, а съ другой — не рѣшается признать за доказанный фактъ увеличеніе среднихъ размѣровъ крестьянской семьи, констатированное ко времени появленія его работы въ Петровскомъ, Михайловскомъ и Новоладожскомъ уѣздахъ. Онъ настаиваетъ, поэтому, на малой измѣнчивости крестьянской семьи во времени. Мы не станемъ приводить здѣсь его соображеній и подчасъ очень цѣнныхъ указаній, какія онъ дѣлаетъ, напримѣръ, по вопросу о составѣ крестьянскаго двора по ревизскимъ сказкамъ, съ каковымъ обыкновонно сравнивается составъ двора по земскимъ переписямъ. Отдавая должную дань уваженія изысканіямъ г. Черненкова и даже соглашаясь во многомъ съ нимъ, мы тѣмъ не менѣе думаемъ, что онъ черезчуръ перегибаетъ лукъ и, переоцѣнивая основное тяготѣніе крестьянскихъ хозяйствъ къ опредѣленному семейному уровню, умаляетъ значеніе осложняющихъ его моментовъ. Между тѣмъ, насколько серьезное значеніе могутъ имѣть послѣдніе, ясно видно изъ тѣхъ большихъ колебаній, какія наблюдаются въ среднихъ размѣрахъ крестьянской семьи въ пространствѣ. Необходимо, впрочемъ, замѣтить, что вовсе измѣнчивости семьи во времени г. Черненковъ не отрицаетъ. Онъ допускаетъ возможность мельчанія ея въ свое время у бывшихъ помѣщичьихъ крестьянъ и новаго увеличенія ея при измѣнившихся условіяхъ. Для послѣдняго онъ указываетъ и нѣкоторыя реальныя основанія. «Съ увеличеніемъ плотности населенія, говоритъ онъ. съ ростомъ арендныхъ цѣнъ, а также государственнаго, земскихъ, волостныхъ и мірскихъ бюджетовъ, съ упадкомъ многихъ промысловъ, съ общимъ развитіемъ денежнаго хозяйства и проч., крестьянскимъ семьямъ приходится вести хозяйство при все болѣе и болѣе трудныхъ условіяхъ, при чемъ въ борьбѣ съ послѣдними отдѣльныхъ хозяйствъ должна играть немаловажную роль величина семьи, т. е. большая способность крупныхъ семей противостоять воздѣйствію неблагопріятныхъ условій… Сохраненіе установившейся раньше нормы (или даже извѣстное повышеніе ея) должно явиться въ данномъ случаѣ однимъ изъ важныхъ средствъ самообороны или борьбы за существованіе мелкаго крестьянскаго хозяйства».
13. См. ст. «Централизація доходовъ», въ «Р. Б.» 1902 г., мартъ и май.
14. Интересующіеся могутъ найти ихъ собранными въ работѣ П. А. Вихляева: «Очерки изъ русской сельско-хозяйственной дѣйствительности» (Книжки «Хозяина», № 21).
15. Статистика производствъ, облагаемыхъ акцизомъ и гербовыхъ знаковъ. Спб. 1900.
16. Очерки изъ русской сельско-хозяйственной дѣйствительности, стр. 25.
17. См. «Крестьяне и рабочіе въ ихъ взаимныхъ отношеніяхъ». Р. Б. 1898 г.
18. Мелкая сельская промышленность Вяземскаго у. Оттискъ изъ матеріаловъ по оцѣнкѣ недвижимыхъ имуществъ. Смоленскъ 1902 г.
19. Нѣкоторое количество такихъ хозяйствъ можно встрѣтить и среди исключительно земледѣльческихъ крестьянскихъ дворовъ. Мы сочли, однако, возможнымъ не останавливаться на этой группѣ производителей, такъ какъ хозяйственное положеніе ихъ представляется во всякомъ случаѣ менѣе прочнымъ, чѣмъ положеніе владѣльцевъ промышленныхъ заведеніи, ведущихъ въ то же время земледѣльческое хозяйство. При томъ же исключительно земледѣльческіе дворы съ обширнымъ и достаточно развитымъ хозяйствомъ встрѣчаются въ настоящее время сравнительно рѣдко и, какъ увидитъ читатель изъ слѣдующей главы, число ихъ съ каждымъ годомъ быстро уменьшается. Въ составѣ крестьянскаго населенія имѣется еще группа, занимающая исключительное положеніе. Мы имѣемъ въ виду кулацкія или торгово-ростовщическія хозяйства. Къ сожалѣнію, имѣющіяся данныя совершенно недостаточны для изученія ихъ хозяйственной эволюціи.
20. Ильинъ. «Развитіе капитализма въ Россіи».
21. См. «Къ вопросу о роли собирателей земли въ русскомъ земледѣльческомъ производствѣ». Р. Б. 1897 г. № 7.
22. По уѣздамъ Крестецкому и Дорогобужскому эти данныя относятся къ надѣльнымъ дворамъ, по остальнымъ — ко всѣмъ наличнымъ. По Фатежекому уѣзду всѣ безнадѣльные дворы по первой переписи считаны нами безлошадными, такъ какъ распредѣленіе скота между ними за 1883 годъ неизвѣстно. Если допуститъ, что всѣ они имѣли лошадей, то приростъ безлошадныхъ по этому уѣзду будетъ равенъ 50 %.
23. Исключеніе, какое представляетъ Дорогобужскій уѣздъ (приростъ безлошадныхъ и убыль многолошадныхъ хозяйствъ при общей прибыли лошадей) только кажущееся. Въ этомъ уѣздѣ приростъ хозяйствъ былъ больше, чѣмъ лошадей: въ то время какъ число первыхъ увеличилось на 366, лошадей прибавилось лишь 326, т. е. не всѣмъ новымъ хозяйствамъ могло достаться даже по одной лошади. Вполнѣ понятно поэтому, что число безлошадныхъ хозяйствъ увеличилось на 20, а число многолошадныхъ сократилось на 96.
24. Вихляевъ. Очерки изъ русской сельско-хозяйственной дѣйствительности, стр. 140.
25. Не лишне, можетъ быть, будетъ упомянуть здѣсь, что одной изъ причинъ общаго вліянія тѣхъ или иныхъ факторовъ на всю массу крестьянскихъ хозяйствъ, несомнѣнно, являлось, между прочимъ, то постоянное передвиженіе ихъ по доступной имъ соціальной лѣстницѣ, какое происходитъ благодаря семейнымъ раздѣламъ, обмиранію и т. п. процессамъ, равно какъ и болѣе медленно накопляющимся измѣненіямъ въ ихъ составѣ. Хозяйство, еще сегодня свободное отъ дѣйствія какого-либо фактора, завтра можетъ оказаться подъ полнымъ его вліяніемъ.