Словопрѣніе, въ сомнительныхъ случаи ихъ производимое, приноситъ извѣстную всѣмъ пользу изліяніемъ ясности на такіе предметы, кои скрываются въ нѣкоторомъ туманѣ отъ взоровъ и понятій нашихъ. Подобную сему пользу обѣщаетъ любопытнымъ читателямъ споръ о банномъ строеніи, продолжаемый въ Вѣстникѣ Европы. Не будемъ затруднять себя исчисленіемъ людей, обращающихъ на сей предметъ свое вниманіе, много ли есть ихъ или мало; кажется довольно сказать, что сокровище вожделѣнной истины не только въ цѣломъ, но и въ частяхъ драгоцѣнно какъ адамантъ, для ума и Исторіи, которую время объясняетъ. И такъ, изъ любви къ истинѣ, разсмотримъ возникшій споръ о банномъ строеніи, возникшій не отъ какихъ либо видовъ честолюбія, но отъ благороднѣйшихъ побужденій.
Извѣстный въ ученомъ свѣтѣ Россійскій Лѣтописецъ Несторъ, между происшествіями 1089 года, оставилъ намъ преданіе о нѣкоемъ банномъ строеніи, которое приемлемо было въ сомнительныхъ наименованіяхъ. Цѣль изслѣдованія о семъ строеніи произведеннаго состояла въ томъ, чтобъ извлечь существенный смыслъ, въ забвенномъ родѣ Несторовыхъ выраженій. скрывающійся: «въ се же лѣто (1089) священа быть церковь Святаго Михаила Переяславская, ю же бѣ создалъ ту сущій епископъ Ефремъ, пристрою въ ней велику сотвори, и украси ю всякою красотою и Церковными сосуды; сей бо Ефремъ въ сія лѣта много зданія воздвиже, заложи бо церковь на воротѣхъ Святаго Феодора, и Святаго Андрея у воротъ, и городъ камень, и строеніе банное каменно, сего же не бысть прежде въ Руси, и украси городъ Переяславскій церковными и прочими зданіи и знаменіи.» Мѣсто сіе излагаемо было древними и позднѣйшими писателями разнообразно, о чемъ пространное учинено объясненіе въ изслѣдованіи. Безъ сомнѣнія: непроизошло бы никакихъ разнорѣчій, слѣдовательно и нужды спорить о смыслѣ преданія сего, еслибъ Несторъ изъяснялся въ своихъ писаніяхъ по нашему желанію, или какъ можно ближе къ роду изъясненія, въ XIX вѣкѣ употребляемому. Но поелику сего отъ нашего писателя XI вѣка требовать невозможно, то надлежало прибѣгнуть въ такимъ средствамъ, кои замѣнили бы сколько нибудь оной недостатокъ. Сочинитель Изслѣдованія обративъ свое вниманіе на знаменательнѣйшія части преданія, а притомъ собравъ сколько можно больше надежнѣйшихъ пособій, получилъ ясное удостовѣреніе, что подъ онымъ строеніемъ. Лѣтописецъ разумѣлъ, не бани, въ которыхъ люди парятся, какъ понимали сіе Историки, но церковные куполы, чего прежде въ Руси не бывало; къ сему присоединилось еще одно обстоятельство о словѣ городъ, означающемъ по смыслу Несторова сказанія не градъ, ниже градскую стѣну, но монастырскую каменную ограду. Общее же объясненіе преданія, естественнымъ образомъ открывало историческую достопамятность, что по 1089 годѣ во всей Россіи сооружались церкви съ простыми крышами. Вотъ въ чемъ состоялъ предметъ изслѣдованія, который по крайней мѣрѣ казался любопытнымъ!
Доказательства, на коихъ основано сіе открытіе, частію показаны въ изслѣдованіи, и сіе состоитъ въ слѣдующемъ:
1. Несогласное сказаніе писателей нашихъ, древнихъ и новѣйшихъ, не только съ Несторомъ, но и другѣ съ другомъ; а не показываетъ ясно, что они въ точной смыслѣ преданія не вникнули.
2. Замѣчаніе изъ Патерика и Лѣтописи почерпнутое, что Печерская великолѣпная церковь освящена была въ томѣ самомъ 1089 Году, въ которомъ Лѣтописецъ по теченію времени помѣстилъ преданіе о банномъ строеніи, свидѣтельствуя, что сего въ Руси не бывало.
3. Собственное житіе Епископа Ефрема, которое удостовѣряетъ несомнѣнно, что Ефремъ украсилъ градѣ Переяславль различными зданіи церковными, всюду каменными, чесого прежде не бысть; но въ разсужденіи общенародныхъ каменныхъ бань, больницъ, врачевъ, постройки Града, позднѣйшими писателями присоединенныхъ, вовсе ничего не сказано.
4. Обстоятельство, которое имѣетъ тесьма важное значеніе, что первоначальную Лѣтпопись, Патерикъ и Житіе Ефрема составлялъ самъ Лѣтописецъ Несторъ; отъ чего согласуются въ главныхъ предметахъ и всѣ сіи свидѣтельства, но достовѣрности своей выше всякаго сомнѣнія восходящія.
5. Обозрѣніе города Переяславля и монастыря Ефремова;
6. Соображеніе мѣстныхъ обстоятельствъ онаго края.
7. Народное нарѣчіе Кіевскаго округа, или Малороссіи, гдѣ слово баня въ просторѣчіи употребляется въ смыслѣ церковной главы, или купола, откуда происходитъ и прилагательное слово банный, банная, банное строеніе.
8. Употребленіе слова городъ не только въ смыслѣ града, но и въ смыслѣ огорода, по нынѣ продолжающееся.
9. Состояніе Печерской Лавры до 1089 года, которая въ то время обведена была простымъ деревяннымъ Заборомъ: по сей причинѣ, когда Епископъ Ефремъ оградилъ свой монастырь каменною стѣною преимущественно предъ прочими, то и Несторъ замѣтилъ таковую рѣдкость въ своей Лѣтописи.
Признавъ сіе число доказательствъ достаточнымъ для удостовѣренія благосклонныхъ читателей, Сочинитель Изслѣдованія ограничивалъ оными изъясненія свои, когда рѣшился учинить открытіе свое извѣстнымъ. Но какъ предметъ изслѣдованія относился до временъ глубокою древностію покрытыхъ, то Сочинитель при всемъ убѣжденіи своемъ не смѣлъ обезпечивать и самаго себя, не подвергнувъ мнѣнія своего критикѣ достопочтенныхъ особъ, кои совершенно одобрили оное.
Одобреніе сихъ особъ слѣдуетъ признать 10 мъ доказательствомъ, поелику знаютъ они Переяславль не по имени токмо, но и по тому что въ ономъ имѣли долговременное. пребываніе, иные родились тамъ и воспитаны, иные притомъ имѣли главное начальство, и будучи въ кругу просвѣщенныхъ людей, безъ сомнѣнія знали обстоятельно исторію Переяславля какъ своего отечества.
И такъ, на сихъ десяти доказательствахъ основано изслѣдованіе баннаго строенія.
Додумать можно, что Глазуновъ печаталъ сіе изслѣдованіе подъ счастливымъ для онаго созвѣздіемъ, поелику непредано забвенію. Едва только показалось, оное въ свѣтъ, какъ любимый всѣми Вѣстникъ Европы сообщилъ своимъ читателямъ критику, достойную всякой похвалы. Къ сожалѣнію Сочинитель Изслѣдованія не имѣлъ чести знать г. Критика, однако читалъ и принялъ его примѣчанія съ признательностію, которая возрастала по мѣрѣ предвидѣнной пользы, судя по тому что критическія примѣчанія не только заманивали къ гласнымъ спорамъ и льстили разсѣяніемъ невольныхъ сомнѣній, производимыхъ въ семъ пунктѣ безконечнымъ разнорѣчіемъ писателей, но и предвѣщали утвержденіе одного какого нибудь справедливѣйшаго мнѣнія. Изъясненіе на критику, въ скромныхъ выраженіяхъ сдѣланное, ручается въ таковой почтительности.
Критическія примѣчанія, уже двукратно сдѣланныя на Изслѣдованіе баннаго строенія, всякъ любопытный можетъ читать во всемъ пространствѣ ихъ въ Вѣстникѣ Европы въ Январѣ и Декабрѣ мѣсяцахъ 1810 года; а здѣсь предлагаются извлеченныя токмо изъ оныхъ статьи, кои нужными признаны къ соображенію, главнѣйшихъ обстоятельствъ. Первоначальное же изъясненіе прошивъ критики напечатана въ Сентябрѣ мѣсяцѣ того же Вѣстника. Предувѣдомивъ о семъ благосклонныхъ читателей, остается теперь приступить къ самимъ преніямъ, въ коихъ примѣчанія г. Критика по каждому предмету порознь будутъ предлагаемы предварительно, а потомъ уже послѣдуютъ наши доказательства и опроверженія.
«Отрицая возможность Епископу Ефрему строить городскую стѣну, должно Опровергнуть и показаніе Новогородскаго Лѣтописца, что въ 1333 году Архіепископъ Новгородскій поставилъ городъ каменъ въ два лѣта и проч. — Правда, что городѣ Переяславль заложенъ 993 года Великимъ Владиміромъ, однакожъ можетъ статься сперва былъ онъ деревянный; и ежели такъ, то Лѣтописецъ не безъ причины упомянулъ о построеніи каменнаго Переяславля.»
Игра словъ и мыслей можетъ составлять въ дружескомъ собраніи приятной разговоръ, но слабыя доказательства. Критическое примѣчаніе въ сей первой статьѣ изъясненное имѣетъ своимъ основаніемъ слова можетъ статься, и ежели такъ, основаніе весьма опасное въ разсужденіи созиданія града. И какое разстояніе отъ Переяславля до великаго Новагорода и отъ 1089 по 1333 годъ!
Между Переяславскимъ Епископомъ и Новгородскимъ Архіепископомъ такую точно можно видѣть разницу, какая была между Игуменомъ простаго монастыря и Архимандритомъ Печерской или Сергіевой лавры; но состояніе Переяславскаго и Новгородскаго монастырей можетъ еще лучше объясниться чрезъ сравненіе самихъ городовъ.
Переяславль былъ скудной городъ, находится на берегахъ почти гнилой рѣчки Трубайла, которая не судоходна и никакихъ ему пособій не доставляетъ, лишенъ совершенно преимуществъ обширной торговли, доставляющей отличность и изобиліе. Недалеко отшелъ отъ сего состоящія и монастырь его. Доказательствомъ сему есть, что въ самое цвѣтущее время неимѣлъ онъ у себя ничего лишняго, кромѣ порядочнаго содержанія, а во времена Ефремовы безъ сомнѣнія былъ еще скуднѣе, судя потому что и посредственное богатство составилось въ теченіи нѣсколькихъ вѣковъ.
Напротивъ того Великій Новгородъ, отецъ, такъ сказать, Русскихъ городовъ, гремѣлъ могуществомъ и силою, какъ прежде введенія Христіанства, такъ и послѣ производилъ обширную торговлю внутрь и внѣ Россіи, отъ чего былъ богатъ и гордъ, таковъ былъ и престольный монастырь его. Доказательство сему открываетъ Исторія, что Новгородскій Епископъ Лука, желая отличиться отъ прочихъ высшимъ саномъ, поднесъ въ 1165 или 1166 году богатые дары Митрополиту Іоанну, отъ котораго, равно какъ и отъ Великаго Князя Ростислава, испросилъ себѣ чинъ Архіепископа; при семъ случаѣ Митрополитъ подарилъ новому Архіепископу ризы драгія со крестами, стихарь и мантію съ источниками, чѣмъ Новгородцы были чрезвычайно обрадованы. Видно до сего времени въ мантію съ источниками облачался одинъ Кіевскій Митрополитъ. Вѣроятно, подобное отличіе прочимъ Епископамъ и на мысль не приходило, но въ семъ городѣ оное приведено въ дѣйствіе по состоянію богатой паствы, поелику мощный народѣ любитъ блескъ и охотно поддерживаетъ оной.
Такимъ образомъ, что Новгородскій Архіепископъ въ состояніи былъ произвести въ 1333 году, того самаго не могъ производить за нѣсколько лѣтъ прежде; тѣмъ не возможнѣе было строить каменный градъ Переяславль такому Епископу, который никогда не гремѣлъ богатствомъ своей паствы и своихъ кладовыхъ.
Обратимъ еще взоры наши на самой Переяславль, который получилъ свое начало только въ 999 году. Городъ сей представить намъ въ остаткахъ своего древняго существованія большой, однакожъ земляной валъ, укрѣпленія его были усилены ко время Шведской войны по повелѣнію Пѣтра Великаго. Но гдѣ искать каменнаго града Переяславля, или хотя бы то было и каменной стѣны вокругъ онаго?
Дѣйствительно трудно и даже невозможно согласиться, чтобъ Епископъ Ефремъ въ состояніи былъ воздвигнуть каменной градъ Переяславль, не только поскудости своей паствы въ сравненіи съ Новогородскою, но и по обстоятельствамъ края, гдѣ продолжалась до нашихъ дней чрезвычайная рѣдкость въ каменныхъ зданіяхъ: кто имѣлъ такъ называемую камянницу, или каменную кладовую, тотъ слылъ превеликимъ богачемъ, но и сихъ камяницъ было весьма немного по причинѣ существовавшаго прежде большаго недостатка въ припасахъ, нужныхъ для каменныхъ зданій, наипаче въ извести. Присоединимъ къ сему общее о Малороссіи примѣчаніе, которая отъ незапамятныхъ временъ содержала себя въ оборонительномъ состояніи. Слѣды сей повсемѣстной обороны можно видѣть не только по городамъ и мѣстечкамъ, но и по многимъ владѣльческимъ имѣніямъ. Въ сіи времена, общей опасности не ужели не приступили бы въ употребленію каменныхъ стѣнъ, еслибъ только мѣстныя обстоятельства позволяли оными воспользоваться? Однакожъ вездѣ видны однѣ земляныя насыпи подобныя Переяславскому. Напротивъ того какую разницу находимъ въ Великороссійскихъ областяхъ, тутъ ненужно писать объясненій за объясненіями, городъ ли каменной воздвигнутъ 6ылъ: или городская каменная стѣна; ибо самой предметъ, мѣстоположеніе, удобности, народная дѣятельность, обстоятельства говорятъ сами за себя,
Посмотримъ и на тотъ удивительный градъ, который упоминается на 105 страницѣ Лѣтописи и замѣченъ г. Критикомъ въ его отзывѣ, удивительный по тому, что въ ономъ показаны даже златыя врата: то судя по столь блистательной принадлежности города, можно предполагать стѣны въ ономъ по крайней мѣрѣ гранитовыя. — При всемъ томъ градъ сей составляетъ въ существѣ большой земляной валъ вокругъ стараго Кіева, коего величинѣ способствовало чрезвычайно гористое мѣстоположеніе, а болѣе ничего. Когдажъ и самой верховной градъ Кіевъ, имѣющій превосходное мѣстоположеніе по теченію рѣки Днѣпра, при всей своей древней силѣ и могуществѣ, не въ состояніи былъ произвести для себя каменной стѣны, то какимъ чудомъ Епископъ Ефремъ построилъ каменной Переяславль, бывъ совершенно лишенъ всякихъ средствъ и пособіи, какую возможность, имѣлъ онъ произвести столь важное зданіе, когда и въ построеніи каменнаго монастыря долженъ былъ преодолѣвать большія затрудненія, когда и самые Князья тѣхъ мѣстъ не могли созидать каменныхъ градовъ?
Иностранецъ приѣхавши въ Санкт-Петербургъ можетъ получить несомнѣнное удостовѣреніе, что въ сей столицѣ каменной домѣ въ четыре яруса отъ основаніе до кровли сооружается въ два мѣсяца; но какъ легко можетъ онѣ обмануться, если по сему примѣру заключитъ и вообще, что во всей Россіи подобныя зданія совершаются также скоро, какъ въ самой столицѣ. Не менѣе того мы сами обмануться можемъ, если о качествѣ и количествѣ старинныхъ каменныхъ зданій будемъ заключать по состоянію нынѣшнихъ; но что можемъ сказать о количествѣ самихъ древнихъ каменныхъ зданій? Несторѣ даетъ намъ чувствовать въ своей Лѣтописи, сколь оныя рѣдки были въ Руси; ибо замѣтилъ онъ въ 945 году на 47 страницъ одинъ только теремъ каменъ, а потомъ въ 989 году примолвилъ, что для созиданія церкви Пресвятыя Богородицы нужно было призвать мастеровъ отъ Грекъ: не толи онъ говоритъ, что въ Руси не было тогда и такихъ людей, кои могли бы съ успѣхомъ произвести каменное строеніе? Но сему не должно и удивляться, поелику до введенія Христіанства духъ народа воинственнаго соотвѣтствовалъ духу вѣры его, которая заставляла предпочитать зданіямъ открытыя мѣста, крутыя горы и высокіе холмы, куда горделивый Россъ восходилъ посвящать свой жертвы истуканамъ; тутъ зодчество не могло разпространять своихъ успѣховъ. Послѣ того, когда открылась надобность въ благолѣпіи Христіанскихъ храмовъ, то первоначально Владиміръ приказалъ строить деревяныя церкви, потомъ начали помышлять и о каменныхъ, наконецъ были сооружаемы каменные монастыря и грады; но все сіе не вездѣ и не съ такою удобностію и скоростію происходило какъ въ позднѣйшія времена.
Вотъ причины, кой непозволяютъ Сочинителю Изслѣдованія возлагать на Епископа Ефрема построенія каменнаго Переяславля!
«Слово городъ конечно происходитъ отъ горожу и значитъ огражденіе; но въ лѣтописяхъ оно обыкновенно употребляется вмѣсто городской стѣны. Между градомъ и городомъ неменѣе сходства, какъ между прагомъ и порогомъ и множествомъ другихъ словѣ однозначительныхъ, но выражаемыхъ буквами различно. Хотя же Сочинитель Изслѣдованія находитъ превеликую разницу между градомъ и городомъ, ибо первое слово значитъ у него только нынѣшнее городъ, а послѣднее только стѣну или огражденіе, но нельзя скрыть, что градъ и городъ въ лѣтописяхъ употребляются въ одинакомъ знаменованіи: вмѣсто нынѣшняго слова городъ и вмѣсто ограды: слѣдовательно доказательства и увѣренія, будто Ефремъ построилъ точно монастырскую стѣну, а не что либо другое, остаются тщетными. Впрочемъ весьма сомнительно, чтобы въ 1089 году Печереская большая церковь обведена была простымъ деревяннымъ заборомъ, ибо съ 1077 года по окончаніи церкви Греческіе каменщики имѣли довольно времени соорудить каменную стѣну, которая по словамъ Синопсиса въ толстоту и широту бяше на саженъ.»
Напрасно такъ мало сказалъ г. Критикъ вразсужденіи значенія спорныхъ словъ, или некончилъ начатаго, будучи увѣренъ, что Сочинитель Изслѣдованія полагаетъ великую разницу нетолько между словами градъ и городъ, но даже между словами городъ и городъ, ибо произношеніе оныхъ бываетъ не по одинаковымъ удареніямъ; когдажъ есть различіе въ удареніяхъ, то есть различіе и въ значеніяхъ, на примѣръ: волна и волна, мука и мука, всегда различно разумѣются по различнымъ удареніямъ. Такимъ образомъ хотя можно почитать однозначительными слова градъ и городъ, но не всегда; ибо слово градъ означаетъ и селидебное мѣсто и дождевыя капли, на воздухѣ замерзающій, а слова городъ и городъ, если только поставить надъ ними надстрочные знаки, такъ на примѣръ: городъ и городъ, то первое изъ нихъ будетъ означать мѣсто населенное жителями, а второе будетъ означать огородъ, однѣми только грядами наполненный. Сіе послѣднее слово Великороссіянинъ произнесетъ городъ, а Малороссіянинъ скажетъ какъ пишется городъ. Болтинъ въ XVII примѣчаніи своемъ на Исторію Князя Щербатова употребленіе слова сего въ такомъ смыслѣ утверждаетъ нетолько своимъ опытомъ, но и Костромскою Лѣтописью.
Несторъ даетъ намъ и свое разрѣшеніе. Сколь скоро обращаетъ онъ рѣчь ко граду такому или иному, всегда соблюдаетъ имена ихъ въ собственномъ наименованіи, на примѣръ: градъ Кіевъ, Смоленскъ, городѣ Вручевъ и такъ далѣе; но кой часъ говорить о какой нибудъ принадлежности города, въ такомъ случаѣ собственное имя превращаетъ въ прилагательное по обыкновенному употребленію. Такъ написалъ онъ и въ нашемъ спорномъ мѣстѣ: и украси городъ Переяславскій церковными и прочими зданіи и знаменіи, гдѣ премѣнилъ собственное имя города на прилагательное, поелику мысль его не относилась ко граду.
Лѣтописецъ по той причинѣ замѣтилъ городъ каменъ, или Переяславскую монастырскую каменную ограду включилъ въ число Ефремовыхъ знаменій, что въ то время каменныя зданія дѣйствительно были весьма рѣдки, да и самая Печерская Лавра обведена была простымъ деревяннымъ заборомъ. Достовѣрность, что Лавра не имѣла еще каменнаго огражденія, открывается изъ самой Лѣтописи; ибо Несторъ описывая происхожденіе сей обители, которое помѣстилъ въ 1051 году, неупустилъ сказать на 111 й страницѣ, что Игуменъ и братія монастырь оградиша столпіемъ. Если онъ почиталъ достойною замѣчанія сію бѣдную деревянную ограду, то могъ ли оставить безъ равнаго тому замѣчанія важное каменное огражденіе, когдабъ только оное сооружено было до 1089 года? Однакожъ не только Несторъ, но и продолжатель его Лѣтописи Сильвестръ о семъ неповѣствуютъ, будучи впрочемъ весьма наблюдательны во всемъ касающемся до церквей и монастырей. Напротивъ того Синопсисъ, позднее произведеніе, которое заключаетъ въ себѣ одно общее и сокращенное содержаніе историческихъ повѣстей, никакъ не опредѣляетъ времени, когда Печерская Лавра обведена каменною стѣною въ толстоту и широту на сажень. Слѣдовательно монастырь сей получилъ такое огражденіе не до 1089 года, какъ увѣряетъ г. Критикъ, но гораздо послѣ Ефрема и Нестора.
Желающій сообразить объясненіе сіе съ предыдущимъ на І ю статью учиненнымъ, кажется, легко можетъ войти въ мысль Несторову и согласиться, что подѣ словомъ городъ каменъ разумѣлъ онѣ каменное огражденіе монастыря, а подъ словомъ городъ Переяславскій разумѣлъ тогда же самый Переяславскій монастырь.
«Малороссійское нарѣчіе занимаетъ средину между нашимъ Русскимъ языкомъ и Польскимъ; изъ послѣдняго вошло въ него множество словѣ и оборотовъ въ продолженіе того времени, когда Малороссія находилась подъ Польскимъ господствомъ. Хотя же въ Кіевѣ слово баня употребляется теперь въ значеніи церковной главы, но важныя причины заставляютъ г. Критика утвердительно сказать, что при Несторѣ оно совсѣмъ неизвѣстно было въ семъ знаменованіи; ибо Кіевѣ тогда не былъ еще подъ господствомъ Поляковъ, называющихъ банями шарообразныя вещи.»
Изъ почтенія къ г. Критику, торжественно увѣряющему въ своемъ отзывѣ, что для него столько же драгоцѣнна историческая достовѣрность, сколько и для Сочинителя Изслѣдованія, сей служитъ ему оною съ удовольствіемъ.
Прежде нежели скажемъ утвердительно, Русской ли языкъ оставилъ Слова свои и обороты въ Польскомъ, или Польской въ Малороссійскомъ нарѣчіи, разсмотримъ сей предметѣ съ достодолжнымъ уваженіемъ.
Излишнее было бы исчислятъ здѣсь народы и измѣрять пространство земель, надъ которыми господствовалъ Славянскому языкѣ по свидѣтельству Нестора: для насъ довольно взять въ соображеніе владѣнія Великаго Князя Кіевскаго Святослава, простиравшіяся по Дунай, гдѣ сей преславный властелинъ полагалъ средину своей земли. Если въ сіи времена господствовавшая власть неразпространила болѣе употребленія Славянскаго языка, то по крайней мѣрѣ не могла стѣснить прежнихъ предѣловъ онаго, кои простирались весьма далеко. Извѣстно же, что Несторъ имѣлъ свое пребываніе въ Кіевѣ, послѣ Святослава спустя сто лѣтъ, или около сего времени, слѣдовательно долженъ былъ находить Славянской языкъ въ полномъ его могуществѣ, равно какъ и языкъ Русской. Сверхъ того мы находимъ въ Лѣтописи разныя слова, какъ то: вуй, стрый, мнихъ, удержанныя навсегда въ Польскомъ языкѣ, но Лѣтописцемъ употребленныя въ такое время, когда и самой языкѣ Польской не былъ еще извѣстенъ въ Кіевскихъ окрестностяхъ. Съ другой стороны, верховная власть Кіева, безпрерывно продолжавшаяся около 300 лѣтѣ, почти до конца XII вѣка, некогда ослабишь употребленія Русскаго языка, который былъ общимъ для всѣхъ княженій составлявшихъ Русь. Наконецъ слѣдствіемъ униженія Кіева было переселеніе верховной власти въ другія страны; но Русской языкѣ оставался по прежнему господствующимъ во всѣхъ занятыхъ имъ областяхъ. Когдажъ мы слышимъ не только въ Кіевѣ, но и вокругъ лежащихъ и далеко распространяющихся мѣстахъ, что жители оныхъ странѣ употребляютъ по обычаю предковъ своихъ тѣ самыя слова и обороты, кои находимъ въ Несторовой лѣтописи; когда господство Польское распространилось на окрестности Кіева спустя болѣе двухъ сотъ лѣтъ послѣ Нестора, въ XIV вѣкѣ: то можемъ ли признать заимствованными отъ Поляковъ такія слова и обороты, коихъ употребленіе показываетъ намъ Русской Писатель XI вѣка?
Извѣстный свѣту своею ученостію, своею любовію къ древностямъ и рѣдкою памятію Графѣ Чацкій, въ книгѣ своей печатанной въ Варшавѣ въ 1800 году о Литовскихъ и Польскихъ правахъ, даетъ разумѣть, что онъ перерывши всѣ, можно сказать, архивы, ненашелъ никакихъ слѣдовъ къ тому, чтобъ изъяснить, въ какомъ состояніи 6ылъ Польской языкъ предъ XIV вѣкомъ, а предъ X вѣкомъ и самое имя Польши не было извѣстно. Богослуженіе отправлялось у нихъ Славянское, прежде нежели начали отправлять Латинское. Графѣ Чацкій признаетъ самымъ древнѣйшимъ памятникомъ своего языка переводъ Библіи, въ 1З90 году конченный, исключая пѣсни Богородицѣ. Напротивъ того мы имѣли переводъ Библіи еще при Владимірѣ Великомъ. Графѣ Чацкій говоритъ что въ канцеляріи Короля Стефана Баторія писали весьма хорошимъ Русскимъ почеркомъ. Баторій же былъ на престолѣ въ XVI вѣкѣ, съ 1676 по 1667 годѣ. Особенно говоритъ онъ о Литвѣ, той самой Литвѣ, которая въ XIV вѣкѣ покорила подъ свою власть Волынію, Кіевъ, и прочее, что Русской языкъ былъ въ ней повсемѣстнѣйшимъ языкомъ; симъ языкомъ говорили предъ судомъ и властію, равно какъ и отвѣтствовали на ономъ чиновники, судьи и Король. Статуты первый и третій точно писаны были на Русскомъ языкѣ. Сочинитель Изслѣдованія самъ имѣлъ удовольствіе видѣть и разсматривать книгу законовъ сихъ, весьма древней Русской печати, находящуюся нынѣ въ С. П. Бургѣ, которая прежде хранилась въ извѣстной Варшавской библіотекѣ Залускихъ. — Законы сіи въ первой только разъ напечатаны были съ Польскимъ переводомъ при Королѣ Сигизмундѣ III въ XVI вѣкѣ. Канцлерѣ Сапѣга, издавая Польской переводъ оной книги въ 1581 году, изъяснилъ: если переводъ сей кому либо непонравится, то остается ему имѣть прибѣжище къ старинной Русчизнѣ. Не удостовѣряютъ ли насъ всѣ сіи доводы, сколь большую силу имѣлъ Русской языкъ въ Польскихъ провинціяхъ даже въ то время, когда верховная власть Россіи нераспространялась болѣе на оныя страны, однакожъ языкъ продолжалъ еще свое господство. Но еслибъ намъ и сихъ свидѣтельствъ недоставало, то множество книгъ привезенныхъ въ С. П. Бургъ изъ Варшавы и составляющихъ нынѣ Польскую метрику, показали бы намъ ясно, что всѣ дѣла и Королевскія привилегіи, жалованныя жителямъ Литвы и прочихъ провинціи къ Россіи принадлежащихъ, писаны были въ самой Варшавѣ на Русскомъ языкѣ до начала XVII вѣка, или по 1612 годъ. Слогъ, въ метрическихъ дѣлахъ и въ самихъ привилегіяхъ Королевскихъ примѣчаемый, соотвѣтствуетъ лѣтописному слогу и Малороссійскому нарѣчію; всего же болѣе слѣдуетъ замѣтить, что почти, всѣ Русскія слова вошли въ составѣ Польскаго языка, который только въ XIV вѣкѣ начиналъ образоваться.
Окинувши однимъ взоромъ нѣсколько прошедшихъ столѣтій, въ которыя Русской языкъ владычествовалъ у безчисленныхъ народовъ, неможемъ оставить мысли рождающейся при семъ обозрѣніи, что кажется никогда Польша не преклонилась бы къ западной церкви и никогда невозникалъ бы языкъ Польскій, еслибъ наше древнее духовенство столько же рачительно было въ снисканіи поверхности надъ умами, сколько пеклось о томѣ духовенство Римское; но стеченіе двухъ противныхъ крайностей, какъ баснословная химера — со стороны Рима нарочито большая предпріимчивость, а со стороны Кіева нарочито большая простота — воспитало на оныхъ злачныхъ поляхъ то дитя, которое въ возмужаломъ возрастѣ почиталось господиномъ своему господину, поелику обладало самимъ Кіевомъ,
Но главная цѣль такого объясненія состояла въ томъ, дабы оправдать Лѣтописца Нестора, или охранить его преданіе древнимъ преимуществомъ Русскаго языка и письменъ.
С. Петербургъ.
[Мартос И. Р.] Изложение споров о банном строении, о котором повествует летописец Нестор // Вестн. Европы. — 1811. — Ч. 60. N 22. — С. 116-139.