Народы Россіи.
правитьЗыряне.
правитьГромадныя пустыни европейско-русскаго сѣверо-востока, съ ихъ малоизвѣданною глушью, невольно тянутъ въ свои захолустья нашего охотника и натуралиста, разсчитывающихъ здѣсь на богатую добычу. Это край гдѣ ближайшія разстоянія мѣряются сотнями верстъ, гдѣ между населенными пунктами лежатъ дремучіе лѣса, безмолвныя тундры, громадные отроги уральскихъ горъ, вьются десятки рѣкъ и еще болѣе ручьевъ и притоковъ. Картины этого края необычайно разнообразны. Онѣ захватываютъ въ свои предѣлы все бывшее царство Югорское, т. е. всю южную половину Запечорья и сѣверо-востока Вологодской губерніи. На этомъ пространствѣ путешественникъ встрѣтитъ все. Въ Койнасской и другихъ волостяхъ Архангельской губерніи передъ нимъ раскинутся громадныя зеленые луга, на которыхъ пасутся превосходныя зырянскія лошади — мезенки; дальше, на сотни верстъ къ востоку и неизвѣстно куда на сѣверъ и югъ тянутся лѣса, гдѣ стройная лиственница и сибирскій кедръ считаются совершенно обыкновенными деревьями. Въ глуши этого тѣнистаго царства, какъ на морѣ, невозможно обойдтись безъ компаса. Иначе никакой знатокъ не выберется изъ этой дремучей трущобы. За темными лѣсами лежатъ громадныя рѣки Печора, Ижма и др., судоходныя, но пустынныя; дальше еще вздымаются колосальныя горы, шиферные склоны которыхъ сѣро-матовыми глыбами стоятъ надъ поросшими мхами тундрами. Центръ, столица зырянскаго населенія — несомнѣнно село Ижма, раскинутое на правомъ берегу рѣки того же имени, въ 60 верстахъ отъ сліянія ея съ Печорою и въ 700 верстахъ отъ своего уѣзднаго города. Ижма славится на всемъ сѣверѣ богатствомъ своихъ жителей, красотою своихъ церквей, бойкостью торговцевъ — исключительно зырянъ, которые здѣсь вполнѣ обнаружили, что въ дѣлѣ промысла и торговыхъ оборотовъ нѣтъ имъ равныхъ. Ижма раздѣляется на двѣ половины: Катыдъ и Кыйтыдъ (верховье и низовье). Въ центрѣ той и другой слободокъ высятся многочисленныя церкви съ вызолоченными куполами и шпицами. Направо и налѣво отъ нихъ тянется широкая улица, съ которою смыкаются перекрестившіеся во всѣхъ направленіяхъ переулки. Ижма находится въ средоточіи громаднаго пространства содержимыхъ зырянами нивъ. Эти инородцы, не ограничиваясь торговлею и лѣсными промыслами, занимаются кромѣ того, хлѣбопашествомъ и оленеводствомъ. За нивами, уже едва замѣтныя въ сѣрой дымкѣ ровныхъ, гладкихъ далей, чуть синѣютъ запечорскія дебри, до сихъ моръ еще уцѣлѣвшія отъ топора лѣснаго промышленника и отъ пожара, истребившаго въ другихъ мѣстахъ на сѣверѣ лѣса, тянувшіеся прежде на сотни верстъ. Впрочемъ и здѣсь въ сухихъ «обрѣдинахъ» попадаются небольшія выжженыя поляны, на самой серединѣ которыхъ торчатъ черные обгорѣлые силуэты лѣсныхъ великановъ. Съ этими пунктами связаны даже нѣкоторыя преданія зырянъ. Истоминъ, посѣщавшій Ижму и долго жившій здѣсь, говоритъ, что на противоположномъ берегу р. Ижмы разстилаются теряющіеся вдали луга, за ними синѣютъ уступы холмовъ, между которыми красиво разбросаны уютные крестьянскіе домики другого зырянскаго села Мохченги съ каменною приходскою церковью. Съ вершины этого ската можно видѣть въ ясную погоду одну изъ красивѣйшихъ вершинъ Уральскаго хребта, Саблю (Мечь-Камень). Замѣчательно, что въ селеніяхъ Красноборскомъ, Сизябскомъ, Гамскомъ, Могченскомъ, Ижемскомъ, Койнасскомъ, Пылемскомъ, отличающихся многолюдностію, крестьяне, живущіе здѣсь, отличаются домовитостію, довольствомъ и ничего не жалѣютъ на улучшеніе наружной обстановки ихъ быта. У нихъ есть прекрасно содержимыя школы, а въ Ижмѣ къ тому же и ремесленное, открытое зырянами, техническое училище. И все это развилось и устроилось сравнительно еще очень недавно. Зыряне здѣсь — и сами пришельцы. Въ окрестностяхъ ихъ селеній еще и до сихъ поръ находятъ слѣды аборигеновъ этого края: желѣзные заступы, топоры, копачи, копья и другія орудія чрезвычайно странной формы, давно уже неизвѣстной въ Запечорьѣ. А по притокамъ р. Печоры и Ижмы, уже не говоря о болѣе сѣверныхъ рѣкахъ, есть въ берегахъ искуственно вырытыя пещеры, гдѣ нѣкогда жили троглодиты Югры, уже впрочемъ знакомые съ употребленіемъ и производствомъ металловъ, такъ какъ у нихъ находятся различныя орудія изъ желѣза и бронзы. Судя и о преданію, въ моментъ переселенія сюда пермскихъ и вологодскихъ зырянъ, слившихся воедино, на этихъ мѣстахъ жила Чудь, которая гостепріимно приняла пришельцевъ. Всѣ эти элементы соединились между собою, образовавъ нынѣшнее населеніе зырянскихъ волостей, и стали торговать съ менѣе культурнымъ племенемъ самоядью, самоѣдами, разумѣется безпощадно эксплоатируя этихъ оленеводовъ, имѣвшихъ несчастіе въ сношеніяхъ съ зырянами сохранять свою патріархальную честность и наивность. Остатки чудскихъ словъ еще встрѣчаются въ языкѣ зырянъ. Сюда же къ зырянамъ стали переселяться и нѣкоторые самоѣдскіе роды, преимущественно же изъ карачайскихъ или какъ говорятъ ижемцы: аркучей. Разнообразіе элементовъ, смѣшавшихся здѣсь, еще увеличилось, когда во время покоренія Новгорода Іоанномъ III-мъ, сюда бѣжали новгородскіе опальные бояре съ своими «людишками». Христіанство было внесено сюда иноками Троицкой Усгьсысольской пустыни, при преемникѣ св. Стефана пермскаго, епископѣ Исаакѣ, около 1397 г. Ижемскіе зыряне называютъ себя Изьва-тасъ (люди при каменной рѣкѣ). Дома свои они строютъ также какъ русскіе, лишь побогаче послѣднихъ; черныхъ избъ съ дымоволоками — въ зырянскихъ селеніяхъ не встрѣтить. Одѣваются они, какъ нерусскіе въ Запечорьѣ: въ малицы, совикъ и пимы. Малица родъ мѣшка изъ хорошо выдѣланныхъ шкуръ молодого оленя, шерстью внутрь съ отверстіемъ для головы и рукавами. Поверхъ ея надѣваютъ ситцевую рубаху, сшитую также и такой же длипы какъ малица. Воротникъ малицы, рукава и подолъ оторочены оленьимъ пыжичьимъ, а иногда и лисьимъ мѣхомъ. Зимою сверхъ малицы надѣваютъ совикъ (парка) — тоже что и малица, но шерстью въ наружу, съ капишономъ изъ оленьяго мѣха же. Пимы — сапоги изъ оленьихъ лапъ, которые затѣйливо украшаются кусочками краснаго сукна и различными мѣхами. Женщины одѣваются точно также, за исключеніемъ рубашекъ, которыя шьются роскошнѣе, иногда даже изъ шелковыхъ матерій. Въ послѣднее время ижемцы и другіе зыряне лѣтомъ усвоили себѣ совершенно русскій крестьянскій костюмъ, а кто побогаче, такъ уже носитъ и «нѣмецкое платье». Но верхомъ франтовства считается носить, не смотря на сухой и знойный день — дождевой зонтикъ, калоши и яркій гарусный шарфъ на шеѣ. Нѣкоторыя зырянки уже носятъ городскія платья, но безъ неизбѣжныхъ «карнолиновъ», которые здѣсь называютъ чортовой клѣткой… Кромѣ того существуетъ еще особенный лѣтній костюмъ охотника, изображенный на нашемъ рисункѣ, который мы опишемъ позже, когда будемъ говорить о промыслахъ и торговыхъ сношеніяхъ зырянъ. Умственныя способности этого племени особенно замѣчательны. Въ школахъ зырянскіе мальчики дѣлаютъ необыкновенно быстрые успѣхи, а одинъ изъ нихъ, бывшій въ школѣ Соловецкаго монастыря, въ самое непродолжительное время усвоилъ себѣ нѣсколько языковъ. Кромѣ того, отличительнымъ нравственнымъ свойствомъ зырянина надо признать необычайную энергію. Они достигаютъ неизмѣнно того, чего добиваются. Разъ задавшись цѣлію, они непремѣнно дойдутъ до нея, какія бы препятствія не стояли у нихъ на дорогѣ. Въ сношеніяхъ съ посторонними, внѣ предѣловъ своего села, зыряне недовѣрчивы, не прочь поднадуть милаго человѣка, обобрать самоѣда или оттягать неправедно оленье стадо у номада; за то у себя дома зыряне — гостепріимны и доступны. Сотни нищихъ каждую зиму прокармливаются въ зырянскихъ селахъ именемъ христовымъ, причемъ положеніе ихъ похоже не на то, которое ждетъ каждаго попрошайку, а на то, котораго въ правѣ желать почетный гость… Но всего болѣе пользуются уваженіемъ въ зырянскомъ населеніи священники. Недаромъ приходы въ этой средѣ считаются болѣе выгодными чѣмъ городскіе. Каждый зырянинъ не ждетъ того, чтобы священникъ пришелъ къ нему на домъ, а самъ несетъ — что можетъ, а не то что ему не жалко. Украшенія зырянскихъ храмовъ отличаются такимъ богатствомъ, что рядомъ съ нимъ никакъ нельзя поставить церкви сѣверо-русскихъ городовъ, даже и такихъ, каковы напримѣръ Архангельскъ и Вологда. Величайшее удовольствіе для зырянина заключается въ поѣздкѣ на саняхъ. Вечеромъ, по окончаніи работъ, по улицамъ ихъ селъ то и дѣло мчатся сани, запряженныя лошадьми или оленями. Ѣздоки перекликаются одни съ другими, поютъ русскія пѣсни, пересмѣиваются. По зимнимъ праздникамъ идутъ въ дѣло — ледяныя горы, съ которыхъ зыряне скатываются внизъ, причемъ въ этомъ удовольствіи принимаютъ, участіе даже пожилые люди и старики. По словамъ очевидцевъ, здѣсь бываютъ и вечернія посидѣлки, но они вовсе не похожи на вечеринки русскихъ крестьянъ. Нѣсколько дѣвицъ собираются въ какой либо домъ съ шитьемъ, вязаньемъ, пряжей и проводятъ вечеръ за работой. Ни одинъ мужчина — холостъ ли онъ или женатъ — не въ правѣ войти къ нимъ. Зыряне собираются особо и занимаются разсказами, сказками, рѣдко пѣснями, чаще толками о своихъ нуждахъ, о своемъ бытѣ. Зыряне почти никогда не пляшутъ, покрайнѣй мѣрѣ ижемскіе, хотя въ старину это было для нихъ величайшимъ удовольствіемъ. Въ праздникъ св. Иліи имѣли они обыкновеніе ѣздить на противулежащій островъ, служившій пастбищемъ для скота, и проводили тамъ день въ разныхъ играхъ. Однажды молодежь съѣхалась туда, какъ и всегда, на праздникъ. Погода была прекрасная, солнце въ полномъ блескѣ горѣло въ недоступной высотѣ небесъ, отражаясь въ прозрачныхъ водахъ Ижмы. Начались игры… Однако около полудня показалась съ запада громадная туча. Всѣ собрались, не зная что дѣлать. Ѣхать черезъ рѣку было опасно. Ижма, дотолѣ тихая и спокойная, закипѣла волнами, а гроза поднималась съ ужасающей быстротой. Вихрь порывисто крутился въ воздухѣ, но наконецъ загремѣла буря, во время которой ударомъ грома убило весь скотъ, пасшійся на островѣ. Изъ людей не погибъ никто. Напуганные этимъ случаемъ, зыряне порѣшили навсегда отказаться отъ пляски… Честность зырянъ, нѣкогда служившая всѣмъ примѣромъ, теперь далеко ужо не внушаетъ къ нимъ особеннаго довѣрія. Прежде зырянскія керки (избы) и кладовыя никогда не замыкались; «если, говоритъ г. Ф. Арсеньевъ, хозяева выходили изъ дома, такъ клали на скобку дверей палку — признакомъ, что ихъ нѣтъ дома. Сосѣди и посторонніе люди этотъ условный знакъ считали крѣпче всякаго замка и уже не входили въ керку ни подъ какимъ предлогомъ. Бывало, звѣрь подстрѣленный промышленниками одной партіи, добитый и пойманный другою, до слова возвращался первымъ, безъ всякихъ сожалѣній или споровъ. На промыслахъ вся добыча поступала въ складчину, все дѣлилось поровну или же гуртомъ продавалось въ одни руки и деньги также поровну дѣлились между охотниками. При дѣлежѣ не было и помину о томъ, что одинъ настрѣлялъ болѣе, другой менѣе. Отправляясь на промыселъ, зырянинъ оставлялъ свой запасъ на лѣсныхъ тропинкахъ, кладя довольно замѣтные значки, и на возвратномъ пуги нерѣдко нахаживалъ въ своихъ складахъ бѣлокъ и рябчиковъ; это значило, что какой нибудь землякъ, истощивъ свои запасы, бралъ частицу у него, за которую платилъ по совѣсти настрѣленною дичью. Ни одинъ охотникъ не пользовался дорогимъ звѣремъ, попавшимъ въ охотничьи снаряды товарища. Воровства у нихъ не было извѣстно, какъ не было даже въ языкѣ слова „воръ“. Къ выполненію своихъ обязанностей въ то патріархальное время зыряне относились какъ къ святому дѣлу. Какой нибудь волости, напримѣръ, нужно было внести значительную сумму податей въ казначейство. За сотни верстъ, глухими волоками отправляется бывало ходокъ съ деньгами пѣшкомъ въ городъ; „казна нуа, казна нуа“! (казну несу) говоритъ онъ встрѣчнымъ — и ему почтительно снимаютъ шапки и низко кланяются. Приходитъ на станцію, кладетъ суму въ передній уголъ, посохъ на лавку. Хозяинъ ужъ догадался, высылаетъ лишній людъ изъ дома, не знаетъ какъ угостить его. Ходокъ преспокойно засыпаетъ на сѣновалѣ, нисколько не безпокоясь о сумѣ, увѣренный что ее никто не унесетъ. Между тѣмъ вѣсть что „казна мунэ“ (казна идетъ) мигомъ проносится по деревнѣ — и всѣ прячутся по домамъ, никого не видно на улицахъ». Въ настоящее время далеко не то, замки потребовались — да еще какіе, а въ мѣстныхъ судахъ дѣла о воровствѣ стали обыкновеннымъ явленіемъ.
Въ настоящее время особенно заслуживаютъ вниманія промыслы зырянскаго населенія Архангельской и Вологодской губерній. Что касается до первой изъ нихъ, то занятія этихъ инородцевъ въ ея предѣлахъ достаточно мнѣ знакомы. Положеніе же зырянъ въ Вологодской губерніи прекрасно разработано Ф. Арсеньевымъ, изслѣдованія котораго по этому предмету представляютъ богатый матеріалъ для этнографа. Прежде всего нужно будетъ сказать о рыбныхъ ловляхъ зырянъ, одинаково развитыхъ и на Печорѣ, и по Ижмѣ, и по Колвѣ, и по Щугуру. Точно также зыряне ловятъ рыбу и въ неподвижныхъ, тинистыхъ, широколиственными лопухами затянутыхъ озерахъ. Главный ловъ — ловъ семги производится преимуществено по Печорѣ и ея притокамъ. Здѣсь ловится лучшій сортъ этой рыбы, за исключеніемъ «порога» (онежскія семги). Желающіе ловить вмѣстѣ на одной тонѣ составляютъ артель. Одни артели осенью ловятъ неводами, другія поилавнями. Въ послѣдніе преимущественно идетъ семга, а въ невода, достигающіе иногда отъ 100 до 400 сажень длины, попадается бѣлая рыба. Пжемскіе зыряне семгу солятъ очень плохо, потому что соль здѣсь чрезвычайно дорога. Семга мѣстнаго улова скупается у зырянъ чердынскими торговцами и отвозится въ Казань, въ Пермь, въ Ирбить и Тобольскъ. Весною, только-что вскроются рѣки, зыряне ловятъ рыбу наметами въ оврагахъ, по которымъ между крутыми откосами ихъ береговъ шумно бѣгутъ незамѣтные лѣтомъ потоки. Такимъ образомъ добываются «сиги, харіусы, головни, сороки-косоглазки, ерши, окуни, подъязки и хищная щука, добычливо охотящаяся тутъ же за мелкою рыбой». Ловля производится ночью. Каргина этихъ ловель особенно эффектна въ ясныя лунныя ночи, но она не лишена своебразной прелести и ночью, когда на темной полосѣ рѣки въ разныхъ пунктахъ свѣтятся и привѣтливо мигаютъ десятки огоньковъ, горящихъ у самаго носа промысловыхъ челноковъ. Читатели «Нивы» впрочемъ уже знакомы нѣсколько съ эгою картиной, изъ моего очерка «На ловлѣ» (№ 30 Нивы 1874 г.). Въ водополье промыселъ становится еще интереснѣе. Вотъ что говоритъ объ этой порѣ Ф. Арсеньевъ: «Въ зырянскомъ краѣ весенніе разливы бываютъ замѣчательно велики. Вычегда и Сысола въ виду Усть-Сысольска представляютъ въ весеннюю пору огромное сплошное водное пространство, синѣющее во всѣ стороны, куда ни посмотришь. Мелкіе кустарники по луговымъ мѣстностямъ, большіе еловые лѣса, растущіе по подоламъ и низамъ — все затопляется разливомъ. Быстрина въ рѣкахъ, скрывающихъ подъ водою свои берега, бываетъ въ это время чрезвычайно сильна; а въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ береговая окраина возвышается надъ поверхностью воды, происходятъ безпрестанные обвалы. Быстрымъ теченіемъ подмоетъ берегъ, страшная масса въ нѣсколько тысячъ пудовъ рушится съ ужаснымъ шумомъ въ глубину, вода закипитъ — и огромный валъ мчится отъ берега до самой середины рѣки. Глухіе удары, точно подводные пушечные выстрѣлы, то и дѣло раздаются здѣсь въ весенніе разливы по всѣмъ направленіямъ — это береговые обвалы». Рыба расходится по всему пространству въ разлившіяся воды, гдѣ ее и ловятъ въ заплети (нѣчто въ родѣ заколовъ или заборовъ). Въ теплую погоду сигъ, кумжи, окуни, нельма, щуки, язи, чиры и лещи забираются въ «курьи» — тихіе заливы. Тутъ ихъ ловятъ мережками, и когда вода идетъ на убыль, то рыба направляется въ большія заливы для икромета. Здѣсь зыряне ловятъ её, запирая выходъ изъ залива различными способами, но такъ, что ни одной крупной рыбѣ не удасться выбраться вонъ отсюда. Рыба сама облегчаетъ ловъ. Почувствовавъ, что выходъ изъ курьи ей прегражденъ, она массами наваливается на препятствіе, откуда ее и вылавливаютъ уже неводами, кужами, и вялятъ въ громадномъ количествѣ. Часто зыряне и рѣки перегораживаютъ заборами. Работаютъ зыряне во всѣхъ этихъ случаяхъ безъотходно. Устали для нихъ какъ бы не существуетъ вовсе. «Женщины также стойко переносятъ эти труды, перебраниваясь съ молодыми парнями, окачивая другъ друга водою, перекидываясь различными шуточками. Молодыя бабы и дѣвки смѣло идутъ съ неводомъ въ забродъ. Когда зыряне на рыбной ловлѣ проголодаются, то закусываютъ сырою рыбою, выдавивъ изъ нея кишки и соскобливъ ногтемъ чешую. Непріятно видѣть, какъ живая рыбенка бьется и корчится въ зубахъ зырянина, уписывающаго ее съ величайшимъ наслажденіемъ». До августа мѣсяца ловля рыбы производится подольниками, рыболовной снастью изъ длинной тонкой бичевки, на которую навязаны длинныя лески съ крючьями. Этотъ родъ лова вошелъ здѣсь въ повсемѣстное обыкновеніе послѣ 1845 г., когда во всѣ сѣверныя рѣки, вслѣдствіе открытія шлюзовъ упраздненнаго Екатерининскаго канала, проникла стерлядь изъ Камы, черезъ Вычегду. Мы не остановимся на другихъ способахъ рыбной ловли, употребляемыхъ зырянами, потому что изобрѣтательность этого умнаго племени вполнѣ отразилась въ безконечномъ разнообразіи ихъ. Скажемъ только, что рыбная ловля не только доставляетъ громадныя средства для народнаго продовольствія Запечорскаго края, но и доставляетъ зырянамъ довольно значительныя суммы денегъ, выручаемыхъ отъ продажи продуктовъ этого промысла чердынцамъ на р. Печорѣ и русскимъ купцамъ на пинежской ярмаркѣ, въ Архангельской губерніи.
Другой, еще болѣе значительный промыселъ зырянъ — охота, для которой эти инородцы употребляютъ винтовки, съ буграми на стволѣ, съ замкомъ устроеннымъ смѣшно и безобразно. Калибръ дула таковъ, что въ него едва можно вогнать пулю съ горошину; такія пули нужны, чтобы не портить шкурки звѣря. Ложе зырянскаго ружья — просто полѣно, кое-какъ обтесанное и неловкое на прикладѣ. Пули дѣлаетъ зырянинъ, откусывая куски отъ свинцоваго прута и зубами уже придаетъ куску круглую форму. Такая винтовка хватаетъ шаговъ на пятьдесятъ, моржовка — на сто двадцать. Зыряне никогда не стрѣляютъ съ руки, а всегда съ сошекъ (съ прикладу). Въ охотѣ зырянина неизбѣжно сопровождаетъ его собака. Начинается лѣсованье (охота) въ послѣднихъ числахъ сентября и продолжается до первыхъ чиселъ апрѣля. Охотники дробятся на партіи, въ 2—5 человѣкъ. Латкинъ говоритъ, что каждый изъ охотниковъ беретъ на свою долю на промыселъ слѣдующіе запасы: 4 пуда сухарей, 1 пудъ сушеныхъ пироговъ съ крупою, 1 пудъ ячной муки, 1 пудъ ржаной муки, 10 фунтовъ крупы, ячной муки 1 пудъ (для собакъ), 12 ф. масла, 3 ф. пороху, 4 ф. свинцу; такимъ образомъ на каждаго промышленника приходится по 10 п. 6 ф. На лѣсованье уходятъ верстъ за 200 отъ своего села, а изъ печорскихъ селъ за 400 и даже за 500 верстъ. Пока рѣки не покрылись льдомъ, провизію, запасы и добычу возятъ на лодкахъ; когда же ихъ застигнетъ зима — содержимое лодокъ выгружается въ нарты, которыя промышленники уже везутъ на себѣ. Прибывъ на операціонный пунктъ охоты, зырянская партія строитъ при рѣкѣ пывзянъ — лѣсную избушку съ каменкой. Одинокій странникъ по лѣсамъ сѣвера, путешественникъ, охотничья партія, бродячій самоѣдъ — находитъ такіе пывзяны въ самыхъ отдаленныхъ закоулкахъ этихъ дремучихъ дебрей, но преимущественно же въ мѣстахъ живописныхъ. Зырянинъ далеко не равнодушенъ къ красотѣ природы. Г. Ф. Арсеньевъ разсказываетъ, что ему не разъ случалось видѣть, какъ отдыхающій зырянинъ предавался глубокой мечтательности, слѣдя за убѣгающими облаками, закатомъ солнца, журчаніемъ воды, бѣгущей по камешкамъ. Каждый вечеръ партія сходится въ пывзянъ, куда сносятъ добычу промысла. Здѣсь сначала варятъ пищу, потомъ сдираютъ шкуры съ убитыхъ животныхъ, и мясомъ ихъ кормятъ собакъ. Когда кругомъ пывзяна добыча раздробилась, охотники идутъ дальше, въ одну изъ прежнихъ или строютъ новую избу. Въ ноябрѣ они уже возвращаются назадъ, а въ декабрѣ добычу своего промысла отдаютъ скупщикамъ. Главная часть этой добычи: бѣлка, горностай и рябчики. Ихъ бьютъ не только изъ ружей, но и добываютъ въ силки, ловушки, которыя иногда ставятся верстъ за двадцать отъ пывзяна. Часто одинъ охотникъ разставляетъ около 500 штукъ ловушекъ. Иногда при дѣлежѣ на одного охотника достается отъ 400 до 500 бѣлокъ. Еще болѣе чѣмъ бѣлокъ, зыряне добываютъ рябчиковъ, которыхъ бьютъ изъ ружей и тоже ловятъ въ силки (слоны и петли), изъ которыхъ дичь часто вмѣсто охотника достается медвѣдю. За этимъ царемъ сѣверныхъ лѣсовъ промышленники охотиться не любятъ одинъ на одинъ, а бьютъ его партіями. Лисицы попадаются зырянину въ капканы или на приманки, къ которымъ примѣшиваются сулема. Нѣкоторые промышленники здѣсь еще выкармливаютъ лисятъ, вынимая ихъ изъ лисьихъ норокъ…
Смышленность зырянъ и практическій тактъ ихъ нигдѣ такъ хорошо не выразились, какъ въ ихъ отношеніяхъ къ самоѣдамъ. Было время, и очень недавно, когда самоѣды были владѣтелями громадныхъ стадъ, пасшихся въ Больше-Земельской, Мало-Земельской, Тиманской и Каминской тундрахъ. Между ними считался бѣднякомъ — человѣкъ у котораго было тысячи двѣ или три оленей. Нѣкоторые номады владѣли сотнями тысячъ этихъ животныхъ; по стоило только самоѣдамъ завести правильныя сношенія съ зырянами, какъ послѣдніе все прибрали къ своимъ рукамъ и стада и богатства самоѣдовъ, такъ что теперь бывшіе Ротшильды этого племени — служатъ пастухами у зырянъ, ставшихъ владѣльцами ихъ табуновъ. При помощи водки, торговли мукою, обманывая на каждомъ шагу самоѣда, зырянинъ сдѣлался хозяиномъ тундры, въ которой его воля стала рѣшительницей судьбы бѣднаго племени, нѣкогда царившаго въ этихъ тундрахъ. Повторю здѣсь сказанное мною въ другомъ мѣстѣ: зыряне Могченской, Красноборской, Усть-Кожвинской и другихъ волостей Мезенскаго уѣзда душатъ благосостояніе самоѣдовъ въ глуши, гдѣ надзоръ за ихъ торговою дѣятельностію невозможенъ, гдѣ робкое пассивное племя исконныхъ обладателей Мезенской тундры представляетъ каждому мало-мальски ловкому, юркому и плутоватому торгашу безграничный просторъ для приложенія къ дѣлу своихъ хищническихъ наклонностей. Нечего и говорить, что отношенія между первыми и вторыми являются исключительно въ видѣ грабежа, насилія, спаиванія. Едва ли найдется въ настоящее время средство остановить дальнѣйшее развитіе кабалы, со всѣхъ сторонъ охватившей несчастное полудикое племя, вырождающееся съ поразительною быстротою. Мезенскіе зыряне — нынѣ помѣщики самоѣдовъ. Эта часть зырянскаго племени вышла изъ Яренскаго уѣзда Вологодской губерніи по приглашенію новгородскаго ушкуйника Ластки, получившаго отъ Іоанну Четвертаго грамоту на заселеніе рѣки Печоры и ея притоковъ. Зыряне осѣли по обоимъ берегамъ рѣки Ижмы, первоначально въ томъ районѣ, который теперь включенъ въ предѣлы Могченгской волости. Сюда же переселены нѣсколько повгородцевъ и семеро самоѣдовъ съ семействами, бросившіе кочевую жизнь. Первая грамота на отдѣльное владѣніе землею была дана новой колоніи царемъ Михаиломъ Федоровичемъ — и въ началѣ зыряне ограничивались только расчисткою лѣсовъ подъ пашни, сѣнокосами и рыбными ловлями по Печорѣ и по Ижмѣ. Только впослѣдствіи — вступивъ въ ближайшія сношенія съ самоѣдами — зыряне поняли всѣ выгоды оленеводства, стали обзаводиться оленями, поручая ихъ самоѣдамъ, такъ какъ отваживаться на поѣздки въ неисходную глушь мезенскихъ (или какъ называли тогда Югорскихъ) тундръ они еще не рѣшались. Одновременно съ этимъ въ тундры стала черезъ зырянъ проникать и водка. Не много погодя, мы уже видимъ зырянъ положительными распорядителями этихъ пустынь и владѣльцами сгадъ, принадлежавшихъ прежде самоѣдамъ. Тогда же они принялись и за иной способъ дѣйствій. Самоѣды къ лѣту обыкновенно удаляются на морскіе берега, какъ для спасенія своихъ оленей отъ комаровъ, такъ и для промысловъ. Зыряне, слѣдуя за ними по пятамъ, вытаптывали тѣ моховыя пажити, которыя обезпечивали зимнія продовольствія для оленей. Количество послѣднихъ стало уменьшаться, да и хозяева ихъ, самоѣды, начали послѣ того переходить къ зырянамъ батраками, работниками; опаиваемые, преслѣдуемые, обворованные и ограбленные зырянами, самоѣды дошли до такого печальнаго положенія, что возрожденіе этаго племени стало притчею во языцѣхъ. Они владѣютъ только 1/15 стадъ, принадлежавшихъ имъ прежде, 14/15 находится зырянъ и у русскихъ. Какъ тѣ такъ и другіе, не имѣя никакихъ правъ на владѣніе тундрой — на дѣлѣ ея безконтрольные хозяева. Нынче зыряне оттѣсняютъ и чердынскихъ купцовъ, торгующихъ по р. Печорѣ. Они развили у себя замшевое производство, захватили всю торговлю края въ свои руки, понастроили по теченію р. Ижмы богатыя и людныя села, а въ послѣднее время предпріимчивѣйшіе изъ нихъ стали уже показываться въ Чердыни, въ Москвѣ и даже на Макарьевской ярмаркѣ. Зырянинъ на первый взглядъ покажется вамъ и глуповатымъ и дубоватымъ, но вы не вѣрьте этой располагающей къ довѣрію внѣшности. Въ концѣ концовъ онъ оказывается такимъ пройдохой, который навѣрное разъ двадцать обернетъ васъ кругомъ пальца, пока успѣете вы замѣтить это.
На прилагаемыхъ двухъ рисункахъ изображено: на первомъ — суматоха въ самоѣдскомъ кочевьѣ, послѣдовавшая за пріѣздомъ къ этимъ простодушнымъ номадамъ сѣвера — зырянина, промышляющаго торговлею въ тундрѣ. Олени привезшіе его отдыхаютъ у чума, вдали разгружаются нарты съ товаромъ, доставленнымъ имъ, а въ сторонѣ хозяева ловятъ оленя, предназначеннаго на угощеніе плутоватому зырянину, отдыхающему внутри чума. На второмъ рисункѣ изображенъ зырянинъ, торговецъ перевалившій за Уральскія горы въ Березовскій округъ Тобольской губерніи, къ остякамъ, которые нынѣ уже мало по малу подпадаютъ во власть, разумѣются экономическую, къ зырянамъ. Третій рисунокъ изображаетъ зырянина охотника и зырянокъ.
