Идётъ-гудётъ Зелёный Шумъ,
Зелёный Шумъ, весенній шумъ!
Играючи расходится
Вдругъ вѣтеръ верховой:
Качнётъ кусты ольховые,
Подыметъ пыль цвѣточную,
Какъ облако: всё зелено,
И воздухъ, и вода!
Идётъ-гудётъ Зелёный Шумъ,
Зелёный Шумъ, весенній шумъ!
Скромна моя хозяюшка
Наталья Патрикѣевна,
Водой не замутитъ!
Да съ ней беда случилася,
Какъ лѣто жилъ я въ Питерѣ…
Сама призналась, глупая,
Типунъ ей на языкъ!
Въ избѣ самъ другъ съ обманщицей
Зима насъ заперла,
Въ мои глаза суровые
Глядитъ, — молчитъ жена.
Молчу… а дума лютая
Покоя не даётъ:
Убить… такъ жаль сердечную!
Стерпѣть — такъ силы нѣтъ!
А тутъ зима косматая
Ревётъ и день и ночь:
«Убей, убей измѣнницу!
Злодѣя изведи!
Не то весь вѣкъ промаешься,
Ни днёмъ, ни долгой ноченькой
Покоя не найдёшь.
Въ глаза твои безстыжіе
Сосѣди наплюют!..»
Подъ пѣсню-вьюгу зимнюю
Окрѣпла дума лютая —
Припасъ я вострый ножъ…
Да вдругъ весна подкралася…
Идёт-гудёт Зелёный Шумъ,
Зелёный Шумъ, весенній шумъ!
Какъ молокомъ облитые,
Стоятъ сады вишнёвые,
Тихохонько шумятъ;
Пригрѣты тёплымъ солнышкомъ,
Шумятъ повеселѣлые
Сосновые лѣса;
А рядомъ, новой зеленью
Лепечутъ пѣсню новую
И липа блѣдно-листая,
И бѣлая берёзонька
Съ зелёною косой!
Шумитъ тростинка малая,
Шумитъ высокій клёнъ…
Шумятъ они по-новому,
По-новому, весеннему…
Идётъ-гудётъ Зелёный Шумъ,
Зелёный Шумъ, весенній шумъ!
Слабѣет дума лютая,
Ножъ валится изъ рукъ,
И всё мнѣ пѣсня слышится
Одна — въ лесу, въ лугу:
«Люби, покуда любится,
Терпи, покуда терпится,
Прощай, пока прощается,
И — Богъ тебѣ судья!»
