Захватъ печати капиталомъ и его послѣдствія.
правитьІ.
правитьЗадачей и человѣческимъ, такъ сказать, смысломъ историческаго процесса, какъ онъ складывается въ новѣйшее время, можно считать экономическое, политическое и духовное освобожденіе человѣка. Несмотря на такое единство тенденціи въ развитіи трехъ великихъ областей народной жизни — пути политическаго и экономическаго освобожденія въ одномъ важномъ отношеніи отличаются отъ путей духовнаго развитія человѣчества. И это различіе находится въ тѣсной связи съ слѣдующимъ. Политическая и экономическая области, служа главной ареной борьбы классовъ и другихъ человѣческихъ группъ, охватываютъ сферу юридически или фактически принудительныхъ отношеній и допускаютъ поэтому ихъ урегулированіе въ интересахъ однихъ и въ ущербъ другимъ слоямъ общества. Область же духовной жизни объективно болѣе индивидуальна, субъективно болѣе свободна, не поддается строгой юридической регламентаціи, находится поэтому въ меньшей зависимости отъ сильныхъ міра сего и формально установленныхъ учрежденій и измѣняется, главнымъ образомъ, путемъ свободнаго взаимодѣйствія лицъ и идей.
Различіе путей политическаго и экономическаго развитія съ одной стороны, и духовнаго — съ другой, можетъ быть формулировано слѣдующимъ образомъ.
Политическое и экономическое освобожденіе достигается путемъ не только смягченія, но и послѣдовательной смѣны формъ эксплоатаціи труда капиталомъ и политическаго господства владѣющихъ классовъ. И этотъ процессъ смѣны формъ экономическаго и политическаго господства составляетъ даже главный и любимый предметъ историческаго изслѣдованія, въ которомъ усматривается существо развитія общественности.
Процессу духовнаго развитія человѣчества приписывается иной характеръ. Здѣсь протягивается прямая нить постепеннаго освобожденія человѣческаго духа отъ подчиненія авторитету и предразсудкамъ; укрѣпленія моральной природы человѣка въ борьбѣ съ низшими животными и ея инстинктами; воспитанія и дальнѣйшаго развитія естественнаго влеченія человѣка къ пониманію окружающаго его міра, въ активной работѣ познанія и творчества; нить постепеннаго достиженія свободнаго и радостнаго пользованія продуктами научнаго, философскаго и художественнаго творчествъ геніевъ человѣчества.
Такой характеръ интеллектуальнаго развитія человѣчества предполагается обезпеченнымъ по крайней мѣрѣ съ того момента, когда массы пріобрѣли элементарное образованіе, печать освободилась отъ цензурнаго гнета, и установилось свободное общеніе массы съ дѣятелями мысли, моральнаго и художественнаго творчества. Господство авторитета и старыхъ предразсудковъ будетъ, конечно, и тогда поддерживаться тѣми, кто извлекаетъ выгоды изъ невѣжественнаго состоянія народа. Но такъ какъ главнымъ средствомъ воздѣйствія на массы на извѣстной ступени развитія общества является доступное всѣмъ свободное слово, а въ свободной борьбѣ идей не можетъ не побѣдить истина и справедливость, то интеллектуальное развитіе въ наше время общества и представляется, какъ непрерывное освобожденіе его отъ старыхъ предразсудковъ и традицій, какъ пріобщеніе массъ къ тому потоку идей, образовъ и знаній, который не перестаетъ создаваться и совершенствоваться вслѣдствіе работы лучшихъ умовъ и характеровъ, и переработка въ духѣ истины, красоты и справедливости міросозерцанія и быта современныхъ народовъ.
Эти представленія о характерѣ, объемѣ и направленіи духовнаго развитія человѣчества созданы были, повторяемъ, въ предположеніи того, что человѣку естественно стремиться къ истинѣ, красотѣ, справедливости и активной работѣ мысли, и онъ представляетъ, поэтому, созвучную почву для воспріятія именно положительныхъ, а не отрицательныхъ сторонъ культуры; что развитіе науки и просвѣщенія и соціальныя преобразованія расчищаютъ и упрочиваютъ пути свободнаго общенія интеллигенціи и народа и приводятъ къ образованію болѣе и болѣе растущей арміи лицъ, ставящихъ себѣ цѣлью просвѣтительное воздѣйствіе на массы; что средства идейнаго вліянія одинаково доступны всѣмъ частнымъ лицамъ и свободнымъ учрежденіямъ.
Дѣйствительность, однако, близка къ тому, чтобы разрушить эти оптимистическія предположенія. Дѣйствительность эта показала, что современный средній человѣкъ вовсе не такъ стремится къ истинѣ, знанію и красотѣ, какъ это предполагалось; что онъ не ищетъ печатныхъ произведеній и зрѣлищъ, дающихъ знаніе, разъясняющихъ истину, воплощающихъ настоящую красоту, а довольствуется газетой, мелькомъ останавливающейся на этихъ предметахъ, и низкопробными романами и зрѣлищами. Дѣйствительность показала затѣмъ, что главное средство идейнаго воздѣйствія на массы — свободная періодическая печать — совсѣмъ не такое орудіе, которое доступно всякому, имѣющему, чѣмъ подѣлиться съ другими. Она почти изъята изъ рукъ безкорыстныхъ ревнителей народнаго развитія и попала въ распоряженіе капиталистовъ, сдѣлавшихся вслѣдствіе этого главными поставщиками духовной пищи массъ, и что, поставляя эту послѣднюю, издатели руководствуются не принципіальными соображеніями о смыслѣ и значеніи просвѣщенія и духовнаго развитія, а расчетомъ личной наживы, который направляетъ руку дающаго не столько къ просвѣщенію и духовному возвышенію пріемлющаго, сколько къ затемнѣнію народнаго сознанія и культивированію болѣе низкихъ свойствъ человѣка; что въ руки лицъ, заботящихся исключительно о личной наживѣ, копали и зрѣлища для народныхъ массъ, и что въ интересахъ этихъ лицъ — удовлетворять путемъ театральныхъ представленій, и содѣйствовать такимъ образомъ развитію не высшихъ, а низшихъ инстинктовъ человѣка. Дѣйствительность показала вмѣстѣ съ тѣмъ, что капиталистическій предприниматель не испытываетъ недостатка въ лицахъ, готовыхъ за деньги отдавать ему свои литературные и артистическіе таланты, свои знанія и образованіе, не заботясь о томъ, каковы тенденціи и окончательные результаты дѣятельности капиталистическаго поставщика духовной пищи для народа.
Печатное слово и театръ — главныя орудія идейнаго и эстетическаго вліянія на народныя массы — сдѣлались, такимъ образомъ, для читателя и зрителя средствомъ простого развлеченія, для предпринимателя — источникомъ наживы; обратились въ орудія, не столько возвышенія, сколько моральнаго униженія человѣческой личности, а литературная интеллигенція въ массѣ готова сдѣлаться прислужникомъ капиталиста, исполняющимъ заданную ей роль развлекателя, моральнаго усыпителя и извратителя народнаго сознанія.
Печать и зрѣлища являются не единственными факторами духовнаго приниженія человѣка. Благопріятная для того почва создается матеріальной культурой того характера, какой она принимаетъ благодаря тому, что распоряженіе производствомъ матеріальныхъ благъ попало въ руки капитала. Но тогда какъ капиталистическое руководительство въ области матеріальной культуры воздѣйствуетъ на духовную культуру косвенно, капиталистическая печать и зрѣлища служатъ прямыми средствами духовнаго воспитанія человѣка.
Передъ тѣми, кто не мирится съ такимъ поруганіемъ идеалистическихъ представленій о высотѣ духовнаго типа человѣка и съ опасностью приниженія божеской природы человѣка передъ природой животной, встаетъ поэтому вопросъ о средствахъ предотвращенія позорнаго явленія — обращенія человѣческаго общества въ общество высоко-культурныхъ животныхъ. Но, чтобы серьезно остановиться на послѣднемъ вопросѣ, нужно ясно видѣть грозящую опасность. Между тѣмъ, хотя факты захвата печати капиталомъ на Западѣ и печальныя послѣдствія этого явленія не перестаютъ объявляться въ нашей литературѣ, хотя ясно виденъ и прогрессирующій захватъ капиталомъ русской печати — наши писатели какъ бы не рѣшаются поставить этотъ вопросъ во всей его широтѣ и грозной опасности;и въ захватѣ печати капиталомъ они готовы видѣть скорѣе опасность для писателя, а не для читателя.
Настоящая замѣтка, группирующая нѣсколько характерныхъ фактовъ захвата печати капиталомъ въ передовыхъ капиталистическихъ странахъ и культурныхъ тенденцій капиталистической печати, составлена съ тайной надеждой обратить на этотъ вопросъ то вниманіе, какого онъ по справедливости заслуживаетъ.
II.
правитьНе станемъ объяснять, какъ это произошло, а только констатируемъ фактъ, что современный человѣкъ болѣе и болѣе отвращается отъ серьезнаго чтенія къ легкому, и отъ книги къ газетѣ.
«Едва ли кто-либо способенъ теперь убѣжденно повторить слова Монтескье: у меня никогда не было печали, которой не разсѣялъ бы часъ чтенія, — говоритъ французскій писатель Шейнисъ. — И никто изъ читателей не ищетъ въ книгѣ урока жизни или утѣшенія въ тяжелую минуту. Сама внутренняя жизнь теряетъ права, и все сводится на нѣтъ въ повседневной путаницѣ практическихъ интересовъ». И едва ли найдется теперь писатель, который повторилъ бы слова Шеллинга, что «нѣтъ въ мірѣ для человѣка болѣе сильнаго и чистаго удовольствія, какъ написать хорошую книгу». «Кому и на что нужна книга, — говорятъ представители издательскихъ фирмъ въ столицѣ нѣмецкаго книгоиздательства, Лейпцигѣ. — Книги теперь читаютъ только профессора, маніаки, отшельники и находящіеся въ одиночномъ заключеніи». И дѣйствительно, ежегодно въ Лейпцигѣ ликвидируются десятки книжныхъ фирмъ, и встрѣчаются склады, заваленные книгами, «какъ дровами». Изрѣдка удается ихъ сбывать за безцѣнокъ въ Америку для нѣмцевъ рабочихъ и колонистовъ.
Это явленіе присуще, конечно, не одной Германіи, а и другимъ цивилизованнымъ государствамъ. «Фактъ, на который указываютъ всѣ учителя лицеевъ и профессора (во Франціи) — говоритъ г-жа Заблудовская — это то, что молодежь почти ничего не читаетъ и относится къ книгѣ не только съ равнодушіемъ, но и съ пренебреженіемъ». Она-же цитируетъ французскаго писателя Агатона, заявляющаго, что если современная французская молодежь что-либо и читаетъ, то "отдаетъ предпочтеніе газетѣ «Auto» передъ журналами «Revue des deux Mondes» и скорѣе способна понять красоту автомобиля, чѣмъ картины или собора.
Перемѣна отношенія читателя къ книгѣ повела къ измѣненію отношенія издателя къ писателю, на что горько жалуются послѣдніе. Издатель относится нынѣ къ писателю «равнодушно, чтобы не сказать — небрежно. Издатели часто не хотятъ даже выслушивать тѣхъ, кто, хотя-бы обладая почтеннымъ именемъ въ литературѣ или наукѣ, является къ нимъ по дѣламъ». Литературный трудъ въ книжной области въ Германію сильно понизился въ цѣпѣ, и 480 р. за тридцать печатныхъ листовъ оригинальнаго текста считается очень хорошимъ гонораромъ[1].
Серьезная книга, повторяемъ, постепенно забрасывается культурнымъ читателемъ, и къ ней мало обращаются читатели изъ простого народа.
Девять десятыхъ грамотнаго люда цивилизованныхъ государствъ читаетъ почти исключительно газеты и приложенія къ нимъ. Газеты и бульварные романы, по словамъ г. Смирнова, составляютъ единственное чтеніе даже 95 % французовъ; а вѣдь французскій рабочій считается очень интеллигентнымъ. Онъ знаетъ много и находится «въ общемъ курсѣ всего міра, всей политики и культуры, — говоритъ русскій наблюдатель парижской рабочей жизни. Но напрасно бы вы стали здѣсь искать тѣхъ развитыхъ на философскій манеръ нашихъ одиночекъ, которыми насъ наградила эпоха революціи. Все, что знаетъ французскій рабочій, о чемъ онъ ожесточенно споритъ, — все это почерпнуто имъ изъ бульварныхъ или революціонныхъ газетъ; нѣтъ почти ничего, что бы онъ взялъ изъ большой или даже маленькой книжки. Уличная жизнь, уличная газета, уличное чтеніе». То же слѣдуетъ сказать о французскомъ крестьянинѣ. «Крестьянинъ не покупаетъ книгъ. Альманахи и календари — это единственныя книги, на которыя иногда раскошеливается крестьянинъ». Зато «газету читаютъ всѣ, люди абсолютно всѣхъ соціальныхъ положеній, всѣхъ возрастовъ (за исключеніемъ малолѣтнихъ) и обоихъ подовъ». «Серьезная книга по общественнымъ вопросамъ въ Испаніи почти не имѣетъ читателя… Ежедневная пресса представляетъ единственное чтеніе интеллигентныхъ круговъ». — «Въ Сѣверо-Американскихъ Соединенныхъ Штатахъ, — говоритъ г. Танъ, — изъ книгъ наибольшимъ успѣхомъ пользуются разсказы о сыщикахъ и другая литература для чтенія въ трамваяхъ. Зато сильно распространены газеты». По словамъ г. Тверскаго, большинство гражданъ С.-А. Соед. Штатовъ выписываютъ даже 2—3 періодическихъ изданія[2].
Итакъ, газета, — вотъ обычное и преимущественное «серьезное» чтеніе современнаго средняго человѣка. Что же представляетъ собой это главное въ настоящее время блюдо духовной пищи? Кто его готовитъ, какіе употребляетъ матеріалы, и какими цѣлями при этомъ руководствуется?
Характеръ отвѣта на этотъ вопросъ предуказывается уже тѣмъ фактомъ, что газета почти полностью захвачена капиталомъ. И прочность этого захвата кажется тѣмъ болѣе непреложной, что онъ не былъ результатомъ искусственныхъ мѣръ съ цѣлью воздѣйствія на общество, а явился, какъ естественное послѣдствіе стихійнаго развитія капитализма, какъ системы личной наживы.
Господство капиталистическихъ принциповъ и интересовъ, возникнувъ и первоначально организовавшись въ области экономическихъ отношеній, мало-по-малу распространилось затѣмъ на другія сферы и дало, наконецъ, себя знать въ той области общественной дѣятельности, которая казалась наиболѣе самостоятельной и наименѣе подверженной внѣшнему и внутреннему порабощенію — въ литературѣ. Наше вниманіе обращаетъ на себя не тотъ весьма естественный фактъ, что капиталистическіе интересы, наряду со всѣми прочими, находятъ защиту и представительство въ печати. Мы говоримъ о тенденціи захвата капиталомъ всѣхъ органовъ печати, о проникновеніи въ литературную работу пріемовъ и принциповъ капиталистической продукціи, о грозящемъ цивилизованному міру руководительствѣ капитала въ области распространенія идей и объ осуществившемся уже деморализующемъ вліяніи печати на читателя.
Соотвѣтственно тому, что въ экономическихъ отношеніяхъ капиталистическій режимъ полнѣе осуществился на Западѣ, — и его вліяніе на литературу сильнѣе проявилось тамъ же. А въ зависимости отъ зрѣлости, такъ сказать, капитализма и отъ нѣкоторыхъ бытовыхъ и историческихъ условій, властная рука капитала неодинаково придавила литературу во Франціи и Сѣверо-Американскихъ Соединенныхъ Штатахъ, съ одной стороны, и въ Германіи или Англіи — съ другой.
Въ книжномъ дѣлѣ капиталъ господствуетъ пока во внѣшней, хозяйственной организаціи. Вы не можете распространить во Франціи или Германіи при посредствѣ книжныхъ магазиновъ составленнаго вами труда, если книга, его содержащая, не будетъ носить марки одной изъ издательскихъ фирмъ; но вы можете, кажется, найти издателя для труда всякаго содержанія, если, конечно, заплатите расходы по изданію и комиссіонный процентъ. Въ книжномъ дѣлѣ, поэтому, капиталъ еще не наложилъ руку на внутреннее содержаніе литературы. Въ газетномъ же дѣлѣ его вліяніе гораздо больше.
Изданіе газеты требуетъ крупнаго капитала и можетъ приносить большой доходъ, и, вслѣдствіе этого газетное дѣло все больше и больше попадаетъ въ руки дѣльца-капиталиста. Пока газетное чтеніе составляло привилегію немногочисленныхъ образованныхъ кружковъ — изданіе газетъ не представляло интереса для крупнаго предпринимателя, и газетное дѣло могло оставаться въ рукахъ лицъ, преслѣдующихъ не столько матеріальные, сколько болѣе высокіе интересы. Характеръ коммерческій газетное дѣло стало пріобрѣтать преимущественно по мѣрѣ того, какъ росли города, и образовывались новые слои населенія, утратившіе старые интеллектуальные и моральные устои и не успѣвшіе пріобрѣсти опредѣленнаго идейнаго, научнаго и художественнаго вкуса. Появленіе массовою городского читателя открывало возможность развитія. крупной газетной промышленности, а освобожденіе души этого читателя отъ традиціонныхъ моральныхъ, интеллектуальныхъ и эстетическихъ вкусовъ и понятій деревни и стараго ремесленнаго сословія развязывало предпринимателю руки относительно того, чѣмъ наполнять страницы затѣваемаго имъ изданія, и какъ образовать потребителя новой отрасли капиталистической промышленности, наиболѣе отвѣчающаго стремленію предпринимателя къ личной наживѣ.
Попавъ въ руки капитала, газетное изданіе естественно подчинилось законамъ капиталистической экономики. Такъ какъ единственную цѣль частно-хозяйственнаго предпріятія составляетъ полученіе дохода, а сумма послѣдняго — при прочихъ равныхъ условіяхъ — опредѣляется размѣрами сбыта производимаго товара, то къ возможному расширенію продажи газеты и направлены усилія издателя. Широкій сбытъ, какъ извѣстно, имѣетъ не лучшій товаръ, а тотъ, который, при низкой цѣнѣ, наиболѣе соотвѣтствуетъ хотя бы испорченному или неразвитому вкусу покупателей. И вотъ, газетный предприниматель заботится, съ одной стороны, о дешевизнѣ своего издѣлія, съ другой — чтобы оно отвѣчало «вкусу, или безвкусію» (по удачному выраженію одного писателя) читателя. Есть, конечно, небольшая группа читателей съ чистыми политическими, художественными и интеллектуальными вкусами, и эти читатели могутъ имѣть желаемую газету, если, впрочемъ, согласятся платить за нее втридорога, потому что производство въ маломъ размѣрѣ " — въ вѣкъ господства крупной промышленности — можетъ дать только дорогой (сравнительно) продуктъ. Но чистые и возвышенные вкусы встрѣчаются не часто; въ массѣ читателей такіе вкусы должны быть воспитываемы печатью, а это не составляетъ задачи капиталистическаго предпріятія, которое само приспособляется «къ безвкусію» потребителя.
Стремленіе къ такому приспособленію въ газетномъ дѣлѣ покоится на лишнемъ мотивѣ, отсутствующемъ въ другихъ отрасляхъ промышленности. Всякій товаръ продается по цѣнѣ, превышающей издержки его производства. Это — непреложный законъ капиталистическаго производства матеріальныхъ благъ. Но газетное производство избѣжало такого ограниченія цѣны издѣлія. Цѣна номера газеты окупаетъ лишь часть расходовъ, и тѣмъ меньшую, чѣмъ шире распространено изданіе. Ежедневный расходъ по изданію, напр., «Münchene Neueste Nachrichten», при тиражѣ въ 95 тысячъ экземпляровъ, цѣною 10 марокъ въ годъ, равняется 7.400 марокъ въ день: изъ нихъ только 2.612 марокъ, или съ небольшимъ 1/3 часть, покрывается продажей газеты. Болѣе дешевыя изданія не получаютъ и такого относительнаго дохода отъ продажи газеты, и цѣна 5-тисантимной (11 коп.), напр., парижской газеты едва окупаетъ стоимость бумаги. Остальная часть расходовъ, равно какъ и предпринимательская прибыль, покрывается изъ другихъ источниковъ, каковыми, по характеру даннаго дѣла, могутъ быть только печатаемыя въ газетахъ, въ чьихъ-либо интересахъ, сообщенія (объявленія, рекламы, и т. д.) и статьи.
Реклама составляетъ теперь необходимую принадлежность всякаго широкаго коммерческаго предпріятія, и формы этого средства популяризаціи какого-либо «дѣла» постоянно разнообразятся. Простѣйшимъ средствомъ рекламы является объявленіе; къ нему затѣмъ присоединяется откровенное расхваливаніе своего товара; а вѣнчается эта тактика привлеченія потребителя печатаніемъ статей, подъ видомъ безпристрастной оцѣнки рекламирующихъ данное дѣло. По вполнѣ понятнымъ причинамъ послѣдняго рода рекламы особенно умѣстны относительно цѣнностей духовнаго характера; а такъ какъ съ теченіемъ времени эти цѣнности становятся предметомъ коммерческаго оборота, подобно произведеніямъ матеріальной техники, то область рекламы расширяется болѣе и болѣе, формы ея разнообразятся, она замаскировывается и получаетъ вслѣдствіе этого еще большее значеніе и достигаетъ болѣе существенныхъ съ коммерческой точки зрѣнія результатовъ.
Но къ печатнымъ произведеніямъ рекламирующаго характера прибѣгаютъ не изъ коммерческаго только расчета. Огромное значеніе печати, какъ фактора, формирующаго общественное мнѣніе, побуждаетъ обращаться къ ней, какъ свѣтлыя, такъ и темныя силы общества для внушенія читателямъ тѣхъ или другихъ идей, свѣдѣній и характеристикъ.
Услуга, оказываемая такимъ образомъ печатью, требуетъ, конечно, оплаты. И такъ какъ газета является наиболѣе удобнымъ путемъ доведенія чего-либо до свѣдѣнія публики и средствомъ общественнаго вліянія, то, помимо платы читателя за покупаемый номеръ, газетный предприниматель имѣетъ обильный источникъ дохода въ суммахъ, взимаемыхъ имъ за помѣщеніе объявленій, рекламъ, разнаго рода свѣдѣній и статей, отвѣчающихъ интересамъ какого-либо коммерческаго предпріятія, политическаго дѣятеля, правительственнаго лица, или учрежденія, литературнаго или художественнаго произведенія, театральнаго представленія, спорта, великосвѣтскаго бала, модной кокотки и т. п.
«Беру на удачу номеръ газеты „Journal“, — говоритъ г. Бѣлорусовъ. — Нахожу въ немъ на второй страницѣ, среди разнообразныхъ по содержанію статей, статейку о вакцинѣ Эрлиха — оплаченная; о пріютѣ хирурга Дойена — оплаченная; о миколезинѣ — оплаченная; о двадцати-сильномъ автомобилѣ Клерманъ-Бояра — оплаченная». — «Въ передовой статьѣ газеты, — говоритъ изслѣдователь французской печати, Фонсгривъ, — вы находите статью о романѣ. Она стоила автору или издателю романа по меньшей мѣрѣ 2.000 франковъ, изъ коихъ 1.000 фр. пошла въ карманъ автора статьи, а другая — въ кассу газеты. Вотъ свѣтская хроника, — каждая вещь имѣетъ свой тарифъ: художники, музыканты, актеры, великосвѣтскія дамы и дамы низкаго свѣта, иностранцы сомнительной знатности и знатные господа, упомянутые въ газетѣ, — всѣ внесли плату за честь увидѣть свои имена напечатанными въ большой газетѣ… Вы читаете разсказъ о свадьбѣ или обѣдѣ, описаніе туалетовъ съ именами цвѣточниковъ, ювелировъ и портныхъ: хозяйка дома уплатила за разсказъ; цвѣточница, ювелиръ, портной — всѣ или почти всѣ уплатили щедро и жирно». Приблизительно то же самое наблюдается и въ политическомъ отдѣлѣ газеты. Есть газеты, въ которыхъ даже самый извѣстный экономистъ не могъ бы напечатать статьи, если она предварительно не принята банкомъ, купившимъ въ этихъ газетахъ соотвѣтствующую рубрику.
Яркой иллюстраціей того, какое обширное поле человѣческой дѣятельности захватила реклама, можетъ служить положеніе въ французскихъ газетахъ литературной критики. Вѣрный своему призванію изъ всего извлекать барышъ, отъ каждой статьи своей газеты издатель ожидаетъ или новаго подписчика, или новый доходъ. Такъ же относится онъ къ литературной критикѣ, и такъ какъ порицать книгу значитъ часто тоже рекламировать ее, то вполнѣ естественно «хозяева» газетъ дошли до заключенія, что говорить о книгѣ — значитъ способствовать ея продажѣ. Въ такомъ случаѣ заинтересованный въ этой продажѣ — издатель — долженъ платить за отзывы о книгѣ, какъ платятъ за рекламу ихъ товаровъ всякіе купцы, торговцы и др. И вотъ въ послѣднія 10—15 лѣтъ вошла въ моду платная литературная критика, и, кромѣ, одной-двухъ газетъ, сохранившихъ по традиціи свои литературные еженедѣльники, всѣ вліятельныя газеты помѣщали литературные отзывы за деньги! Посвященные люди знали, что въ такой-то газетѣ литературный отзывъ о книгѣ на такой-то страницѣ стоитъ столько-то, а въ другой газетѣ столько-то. Издатели постепенно нашли для себя болѣе выгоднымъ заключать годичные договоры, по которымъ такая-то газета должна въ теченіе года дать объ ихъ изданіяхъ столько-то статей, столько-то замѣтокъ, и т. п.
Нѣтъ ничего удивительнаго въ томъ, что издатель книги платитъ за помѣщеніе въ газетѣ благопріятныхъ отзывовъ о своемъ товарѣ. Но что сказать, когда къ тому же средству рекламы прибѣгаютъ авторы художественныхъ произведеній, и недавно прогремѣвшій Ростанъ, поднявшій на-дняхъ на очередномъ банкетѣ «Association de la critique» бокалъ «за здоровую критику» и высказавшій при этомъ убѣжденіе, что «каждый писатель, обладающій чувствомъ гордости», хотя и «принужденъ мириться съ тѣмъ, что его осыпаютъ брызги слишкомъ интенсивной похвалы, счастливъ, когда его очищаетъ отъ этого справедливая оцѣнка», — этотъ самый Ростанъ въ первые годы своей дѣятельности затратилъ на рекламированіе себя 200 тысячъ франковъ! Какого рода статьи — по мнѣнію идеальнаго редактора широко распространенной современной французской газеты — не принадлежатъ къ отдѣлу рекламы, приносящей газетѣ доходъ — видно изъ интересной бесѣды Октава Мирбо въ редакціи газеты «Journal». Мирбо предложилъ издателю статью о примѣненіи въ цѣляхъ общественной пользы одного новаго научнаго открытія.
«Да вѣдь это реклама! — воскликнулъ редакторъ — Реклама на первой страницѣ! Я могъ бы получить за вашу статью пять тысячъ франковъ!»
— Семь тысячъ, — поправилъ управляющій конторой.
Мирбо попросилъ ему объяснить, какіе же сюжеты не соприкасаются съ властью рекламы.
"Господи Боже мой, — отвѣтилъ редакторъ. — Вы можете говорить о литературѣ… конечно, не называя авторовъ, или названія книгъ.. И искусство! Конечно, искусство вообще!
И вдругъ, хлопнувъ себя по лбу, воскликнулъ:
«Да вотъ что… Порнографія!.. Великолѣпно. И безъ всякихъ ограниченій… Порнографія для читателя съ воображеніемъ… Такъ ногъ я вамъ нашелъ отличный сюжетъ!»
Плата за объявленія, рекламы и инспирированныя статьи становится въ концѣ-концовъ главнымъ источникомъ доходовъ газетнаго предпринимателя, и всѣ усилія послѣдняго направляются на обезпеченіе своего изданія этого рода матерьяломъ. Это становится даже предметомъ его гордости: «Сегодня мы выпускаемъ лучшій номеръ за время существованія нашей газеты, — сказалъ однажды своимъ сотрудникамъ извѣстный основатель „Figaro“, Вилльмесонъ, — въ немъ нѣтъ ни одной не оплаченной (конечно, „сотрудниками“, а не газетой) строчки».
Но обиліе такого доходнаго для газеты матерьяла, равно, какъ и цѣна, какую за него можно требовать, зависитъ отъ распространенности газеты. Это обстоятельство еще болѣе побуждаетъ предпринимателя по возможности популяризировать свое изданіе, что и достигается путемъ пониженія продажной цѣны номера и, главное, наполненіемъ послѣдняго наиболѣе привлекательнымъ для невзыскательнаго читателя содержаніемъ.
Реклама-объявленія и реклама-статьи не одинаково распространены въ періодической печати разныхъ странъ; и тогда, какъ, напр., въ Германіи господствуютъ объявленія, во Франціи преобладаютъ рекламы-статьи.
Плата, взимаемая газетами за помѣщаемыя объявленія и статьи, конечно, весьма разнообразна въ зависимости отъ популярности газеты и отъ важности интереса, защищаемаго статьею. Иногда, такой платой является сдача газетѣ объявленій. «Сплошь да рядомъ, — говоритъ бывшій журналистъ, нынѣ профессоръ политической экономіи, хороню извѣстный русскимъ читателямъ, Карлъ Бюхеръ — хвалебные редакціонные отзывы ставятся условіемъ при сдачѣ дорогихъ объявленій; иногда же объявленіе является платой за молчаніе».
По сообщенію журнала «Zeitschrift» объ условіяхъ помѣщенія статей въ большихъ парнасскихъ газетахъ, продажная цѣпа коихъ — 15 сантимовъ за номеръ, «свѣдѣнія о жизни большого свѣта, замѣтки о балахъ, собраніяхъ и т. п. принимаются отъ абонентовъ газеты gratis… Всѣ театральныя предпріятія и выставки поддерживаютъ съ газетами правильныя коммерческія отношенія, время отъ времени внося извѣстную мзду. Интервью оплачивается интервьюируемымъ, смотря по важности запрашиваемаго вопроса, отъ 200 до 2.000 франковъ». За другія статьи авторы уплачиваютъ газетамъ отъ одной до четырехъ тысячъ франковъ. Это — обыкновенный гонораръ газеты средняго распространенія. Другія изданія предлагаютъ желающимъ свои страницы за болѣе высокую плату, а наиболѣе распространенная парижская газета «Le Petit Journal», получила за нѣкоторыя статьи 50 тысячъ и даже до 140 тыс. франковъ. Нѣкоторые отдѣлы газетъ, напр., финансовъ и биржи, сдаются въ аренду за опредѣленную годовую сумму. Такъ, «Petit Parisien» получаетъ отъ одной финансовой группы 600 тысячъ франковъ въ годъ, «Echo de Paris», — 500 тыс. франковъ и т. д.
Какъ велика общая сумма доходовъ печати отъ рекламъ и инспирированныхъ статей, можно судить по тому, что, по даннымъ германскаго проекта обложенія газетныхъ объявленій, отъ однихъ только объявленій нѣмецкіе газеты и журналы получали въ 1908 г. болѣе 400 милл. марокъ. А одна изъ коммиссій французскаго парламента выяснила, что биржевые аферисты средняго ранга затрачиваютъ на газетныя рекламы 40 % барыша отъ устраиваемыхъ ими въ большинствѣ случаевъ дутыхъ предпріятій {
«Вѣстникъ Европы», 1011 г., № 7, «Большая пресса» Бѣлорусова. «Періодическая печать на Западѣ», с. 314—16. «Наша Жизнь», 1905 г., № 116, «Рѣчь» 1910 г., № 335 1913 г., № 75 «Рус. Вѣдомости», 1904, № 6; 1912 г., № 234, 287. «Современный Міръ», 1811 г., № 1, «Реклама» Цыперовича.}.
Первоначально идейные писатели протестовали противъ обращенія газеты въ средство рекламированія предметовъ торговли и требовали, по крайней мѣрѣ, отвѣтственности газеты за помѣщаемыя въ ней объявленія. На почвѣ того или другого отношенія къ газетнымъ объявленіямъ возникло нѣкогда столкновеніе между двумя французскими знаменитостями, стоившее жизни Арману Каррелю. Вопросъ относительно газетныхъ объявленій подымается среди идейныхъ людей и въ настоящее время; но трудность обойтись безъ этого источника дохода доказывается уже тѣмъ фактомъ, что допустимость объявленій на страницы соціалистическихъ изданій признана была на XI засѣданіи международнаго соціалистическаго бюро (съ резолюціей о нѣкоторой регламентаціи этого дѣла); а въ бюджетѣ органа нѣмецкой соціалъ-демократіи, «Vorwärts», за 1910 г., доходъ отъ объявленій (ок. 500 тыс. марокъ), составлялъ почти половину выручки отъ продажи изданія (1.188 тыс. марокъ).
III.
правитьИтакъ, типическая современная газета есть прежде всего коммерческое предпріятіе, торгующее своимъ издѣліемъ — печатнымъ словомъ, — какъ торгуетъ фабрикантъ ситцемъ или велосипедами.
О безпринципности и продажности современныхъ капиталистическихъ газетъ имѣются многочисленныя сообщенія русскихъ и иностранныхъ наблюдателей и изслѣдователей заграничной жизни.
«Въ Вѣнѣ существуетъ можно сказать только два типа изданій, — говорится въ мѣстной газетѣ „Die Zeit“, — богатыя газеты, живущія подкупомъ, и честныя, умирающія отъ истощенія». Почти то же самое выражаетъ русскій экономическій журналъ, говоря, что «вся политическая пресса Австріи, за весьма небольшими исключеніями, находится въ рукахъ бойкихъ журналистовъ и талантливыхъ мастеровъ дѣлать шумъ вокругъ того, чего совсѣмъ не было. Эти господа находятся въ полномъ вассальномъ подчиненіи правящей бюрократіи». Болѣе детальную характеристику австрійской печати мы находимъ у г. Звѣздича. Эта печать фальсифицируетъ общественное мнѣніе ради партійныхъ или своекорыстныхъ цѣлей; при оцѣнкѣ общественныхъ явленій руководствуется не желаніемъ разъяснить ихъ, а сторонними соображеніями; она подкупна, продажна, «готова за деньги замалчивать то, о чемъ обязана говорить, какъ выразительница общественныхъ интересовъ, и способна погубить хорошее дѣло* если ее не расположили въ его пользу тѣми или иными средствами». Новѣйшей иллюстраціей безпринципности австрійской періодической печати служитъ ея поведеніе во время послѣдней балканской войны, когда, въ угоду сильнымъ шовинистическимъ элементамъ, эта печать писала воинственныя статьи, измышляя то одинъ, то другой предлогъ (дѣло Прохаски, «предательство» Эссадъ-Паши, и т. д.), чтобы расположить общественное мнѣніе Австріи къ военнымъ выступленіямъ. И хотя активную роль въ этомъ разжиганіи воинственныхъ чувствъ играла не вся печать, но «во всей Вѣнѣ, — говоритъ г. Звѣздичъ, — не находилось, кромѣ „Arbeiter Zeitung“, ни одной газеты, которая разоблачила бы эту пагубную дѣятельность офиціозовъ».
Парижскій корреспондентъ журнала «Zeitschrift» сообщаетъ какъ мы видѣли, что всѣ больніія парижскія газеты, кромѣ четырехъ, помѣщаютъ на своихъ страницахъ статьи, взимая съ авторовъ, отъ одной до четырехъ тысячъ франковъ, за статью. Новѣйшій французскій писатель, Lysis, утверждаетъ, что, за исключеніемъ нѣкоторыхъ органовъ рабочей печати, почти вся французская пресса «куплена, продалась и поработилась владычеству денегъ. Подкупъ прессы представляетъ организованную и даже централизованную промышленность». А бытописатель французской печати, Фонсгривъ, указываетъ на подкупъ французскихъ газетъ, какъ на самое обыкновенное явленіе.
«Жонглированіе убѣжденіями является самой характерной чертой американскаго журнализма», — говоритъ корреспондентъ, «Русск. Вѣдомостей», — и такое мнѣніе подтверждается самими американцами. Большинство американскихъ крупныхъ газетъ, по утвержденію одного американскаго критико-библіографическаго изданія, «ищетъ лишь сокровенной тропы къ карманамъ публики». «Ихъ основатели и руководители готовы на что угодно, лишь бы удовлетворить тому, въ чемъ они видятъ вкусъ или безвкусіе публики… Способные люди готовы проституировать свои таланты; люди, повидимому почтенные, продаютъ свою совѣсть и убѣжденія, чтобы найти эту извилистую тропу». «Напрасно было бы думать, — говоритъ г. Діеренталь, — что испанская пресса играетъ роль воспитательницы широкихъ массъ. Цѣль ея двояка: обслуживать чисто личные интересы издателя (въ этой роли часто фигурируютъ политическіе дѣятели) и пріобрѣтать, какъ можно больше подписчиковъ». Ежедневная печать въ Болгаріи, по характеристикѣ г. Богучарскаго, «типа почти поголовно желтой прессы»… «крикливой, рекламной, безыдейной, гоняющейся исключительно за сенсаціями, обвиняющей другъ друга въ подкупности… въ сущности никакого общественнаго мнѣнія не отражающей, никого не уважающей и въ свою очередь рѣшительно ничьимъ уваженіемъ не пользующейся». «Нѣкогда газета связана была съ тѣмъ или другимъ политическимъ ученіемъ, съ той или другой партіей — говоритъ новѣйшій изслѣдователь газетнаго дѣла во Франціи; теперь она принадлежитъ синдикату, пускаетъ въ ходъ или сама дѣлаетъ различныя дѣла». Многія акціонерныя газеты и теперь выкидываютъ знамя той или другой партіи, но въ этомъ онѣ руководствуются не принципіальными соображеніями, а коммерческимъ расчетомъ. Одна изъ лучшихъ нѣмецкихъ газетъ «Berliner Tageblatt» умудряется примирять свободомыслящую политику съ коммерческими интересами своего хозяина, говоритъ г. Гроссманъ. «Если въ передовицѣ печаталась рѣзкая оппозиціонная статья, то въ мѣстномъ отдѣлѣ того-же номера навѣрняка можно прочитать трогательную исторію про какую-нибудь принцессу или призывъ къ теплой поддержкѣ евангелическаго союза. Немножко оппозиціи и немножко подхалимства идутъ рука объ руку»[3].
Коммерческому расчету приносится въ жертву все то, что мы "читали важнѣйшей задачей печати, какъ руководителя общественнаго мнѣнія въ духѣ истины, справедливости и общей пользы. Капиталистическая печать стремится упразднить тѣ блага, какія пріобрѣтены обществомъ вслѣдствіе освобожденія литературы отъ юридическихъ путъ. Она ограничиваетъ свободу широкаго распространенія идей и свѣдѣній и опроверженіе тѣхъ идей, какія соотвѣтствуютъ интересамъ власти или сильныхъ плутократическихъ организацій.
Бельгійская пресса, говоритъ одинъ русскій корреспондентъ, «въ видѣ общаго правила не выноситъ сора изъ избы. Здѣсь вы не найдете газеты, которая стала бы обличать кого-либо изъ власть имущихъ или занимающихъ хотя бы самое скромное положеніе, и тѣмъ болѣе богатыхъ буржуа. Бюрократія и буржуазія въ Бельгіи фактически безотвѣтственны передъ обществомъ. Ни одна бельгійская газета не приметъ частной жалобы, хотя бы представляющей общественный интересъ. Это не значитъ, конечно, что она не возьметъ съ вашего противника „за молчаніе“. Что касается спеціальной сферы русско-бельгійскихъ дѣлъ, то ни одна бельгійская газета никогда и ни при какихъ условіяхъ не напечатаетъ чего-либо, могущаго повредить бельгійскимъ интересамъ. Бельгійскіе гешефтмахеры могутъ спать совершенно спокойно за спиной своей прессы». «Долго убивали армянъ въ Турціи, а французское общественное мнѣніе ровно ничего не знало объ этомъ, и не потому, что рѣшительно вся пресса была подкуплена, а главнымъ образомъ потому, что агентствамъ (телеграфнымъ и информаціоннымъ, организованнымъ частными предпринимателями съ субсидіей отъ правительства) было „рекомендовано“ молчать; „Temps“ не печаталъ статей своего константинопольскаго корреспондента; „Journal des Débats“ извѣстенъ своими „симпатіями“ къ Турціи; „Matin“, органъ банкировъ, заинтересованныхъ въ финансахъ Порты, старательно замалчивалъ турецкія звѣрства; нѣкоторыя другія газеты имѣли тоже свои резоны молчать; остальная пресса или часть ея, не располагающая иностранными газетами или не имѣющая собственныхъ корреспондентовъ, находилась въ полномъ невѣдѣніи относительно того, что происходило въ Арменіи». «Въ провинціи (Франціи) могутъ происходить очень важныя событія, но если правительство или господствующіе классы заинтересованы въ томъ, чтобы они не дошли до свѣдѣнія общества — имъ нужно лишь постараться, чтобы о нихъ не заговорили ни информаціонныя агентства, ни нѣсколько крупныхъ газетъ, а остальная пресса, пользующаяся лишь извѣстіями этихъ агентствъ и газетъ, и»? будетъ говорить о нихъ просто потому, что они ей неизвѣстны".
Въ Сѣв. Американскихъ Соединенныхъ Штатахъ телеграфъ находится въ частныхъ рукахъ, и образовался трестъ новостей для печати, «пользующійся своимъ положеніемъ вполнѣ тиранически». Стоитъ только войти въ соглашеніе съ этимъ трестомъ промышленнымъ синдикатамъ, говоритъ г. Озеровъ, «и новости для нихъ непріятныя, не будутъ передаваться, печать будетъ молчать о томъ, о чемъ хотятъ промышленные тресты, и будетъ сообщать свѣдѣнія, какія предпишутъ эти послѣдніе».,
Всѣмъ извѣстны пріемы, помощью которыхъ общественное мнѣніе Англіи было подготовлено къ войнѣ съ бурами. Потерпѣвъ неудачу въ попыткѣ захвата южно-африканской республики силой (нашествіе Джексона въ 1895 г.) частнымъ, такъ сказать, путемъ, англійскіе плутократы «приступили къ медленной систематической работѣ, чтобы подготовить общественное мнѣніе къ войнѣ. Они постарались захватить большія газеты. Одно и то же лицо писало передовыя статьи въ іоганнесбургской газетѣ, основанной съ спеціальной цѣлью, и передавало потомъ по телеграфу эти статьи, какъ выраженіе мнѣнія британскихъ колонистовъ» въ крупныя лондонскія газеты; а для подготовленія нижне-среднихъ классовъ была основана газета «Daily Mail» {}. Такими пріемами кучка плутократовъ заставила культурную и свободную націю затѣять воину для подавленія свободы зависимаго отъ нея народца и на долго покрыть себя въ глазахъ міра неувядаемымъ позоромъ. Трудно идти далѣе въ порабощеніи печатнаго слова. Но вѣдь порабощеніе прессы означаетъ интеллектуальное рабство юридически свободнаго гражданина Франціи, Англіи, Америки!
IV.
правитьВеличайшимъ зломъ капиталистической газеты кажется намъ, однако, не открытіе ея столбцовъ для статей, оплаченныхъ дѣльцами, спекулянтами, писателями, художниками и т. п., а то вліяніе, какое она оказываетъ на духовный складъ читателя, статьями, за которыя сама платитъ.
При нарожденіи дешевой газеты, вносившей свѣтъ нѣкотораго просвѣщенія въ массы трудящагося населенія, никто не ожидалъ, что она выродится современемъ въ средство развращенія и затемненія народнаго сознанія. Въ тридцатыхъ годахъ истекшаго вѣка моралистъ В. Чаннингъ выражалъ свое удовольствіе по случаю появленія копѣечныхъ газетъ, содержавшихъ много полезнаго для народа матеріала; и его непріятно поражало лишь обиліе въ нихъ рекламъ о патентованныхъ средствахъ и характеръ судебныхъ отчетовъ, обращающихъ факты проявленія пороковъ и несчастій бѣдняковъ въ средство развлеченія читателей. Онъ выражалъ тогда увѣренность въ томъ, что такой характеръ отчетовъ въ газетахъ для зажиточнаго населенія возбудилъ бы негодованіе читателей[4]. Но если бы Чаннингъ дожилъ до нашихъ дней, онъ бы съ ужасомъ отнесся къ тому, во что обратилась газета предназначенная для современнаго средняго читателя.
Обиліе доходнаго для газетъ матерьяла въ видѣ статей, рекламъ и т. п., равно, какъ и цѣна, какую за него можно требовать, зависитъ отъ распространенія газеты. Это обстоятельство побуждаетъ предпринимателя по возможности популяризировать свое изданіе путемъ пониженія продажной цѣны номера и, главное, наполненія послѣдняго наиболѣе привлекательнымъ для невзыскательнаго читателя содержаніемъ.
Для этого нужно играть на легко возбуждаемыхъ стрункахъ человѣческой души; и такъ какъ чувственныя и болѣе низменныя стороны человѣческой природы легче поддаются воздѣйствію, то стремящаяся къ наживѣ газета культивируетъ именно эти ея черты. Сенсаціонныя извѣстія, сплетни (американскія газеты подкупаютъ даже англійскую прислугу доставлять имъ свѣдѣнія о своихъ и чужихъ господахъ, такъ какъ опубликованіе такихъ свѣдѣній въ англійской печати, по закону, грозитъ газетѣ большими непріятностями), смакованіе кровавыхъ преступленій и возвеличеніе ихъ героевъ, порнографическіе и бульварные романы составляютъ необходимую принадлежность ходкой газеты на Западѣ и въ Сѣвіеро-Американскихъ Соединенныхъ Штатахъ.
«Когда большинство англійскихъ газетъ подпало вліянію небольшой группы безпринципныхъ людей, говоритъ г. Сатуринъ, добросовѣстность и серьезность, бывшія отличительными чертами англійской прессы, начали подвергаться остракизму и вытѣсняться ложью и клеветами, диктуемыми корыстными вожделѣніями. Лица, дорожащія своими убѣжденіями и свободой критики, стали изгоняться изъ редакцій». Воскресныя приложенія къ американской газетѣ суть «настоящіе магазины взрывчатыхъ веществъ, имѣющихъ весьма смутное сродство съ искусствомъ и литературой, но обладающіе нѣкоторыми непріятными свойствами лиддита, если позволительно сравненіе зловонія невещественнаго съ вещественнымъ». Чѣмъ лучше расходится американская газета, тѣмъ меньше вниманія удѣляетъ она политикѣ и руководящимъ статьямъ, и тѣмъ больше мѣста отводитъ хроникѣ преступленій, скандаламъ и иллюстраціямъ". Въ теченіе первыхъ пяти лѣтъ существованія газеты «.New Iork Journal», поставившей себѣ цѣлью завоевать большое число читателей и успѣшно выполнившей эту задачу, газета «самымъ беззастѣнчивымъ образомъ развращала литературные и художественные вкусы толпы и пичкала ее всякой скандальной дрянью», потому что для побѣды надъ соперниками газетѣ нужно было «еще больше влѣзать въ частную жизнь всякаго нью-іоркца, еще болѣе беззастѣнчиво преувеличивать и извращать факты, еще болѣе разжигать всякія низменныя страсти малокультурныхъ классовъ».
«Лучшія газеты въ Германіи съ трудомъ борятся за свое существованіе, говоритъ г. Коварскій. Бульварная пресса, спекулирующая преимущественно на сенсаціи, порнографіи и уголовщину, — это распространеннѣйшая. живая, повседневная, дешевая та же Пикъ Картонова литература, которой питается колоссальное количество людей, и которая воспитываетъ населеніе въ самомъ разнузданномъ духѣ, ожесточаетъ, убиваетъ этику, разрушаетъ способность понимать и наслаждаться истинной изящной литературой, губитъ лучшіе духовные интересы человѣка». И болѣе приличная газета, вродѣ «Berliner Tageblatt», привлекающая къ себѣ вниманіе образованнаго читателя «за бойкость и быструю освѣдомленность», окрашена въ свою очередь такимъ «налетомъ пошлости», который «не позволяетъ никому изъ болѣе серьезныхъ читателей признавать подобную газету своею». Австрійская газета потворствуетъ нездоровымъ инстинктамъ массы, «вѣчно гонится за сенсаціей и подноситъ ее въ пикантномъ видѣ, чтобы разжечь нездоровое любопытство читателя».
Основной признакъ большой парижской газеты, говоритъ г. Бѣлорусовъ, безыдейность и безпринципность. «Она стоитъ на почвѣ существующаго порядка вещей и слегка кокетничаетъ съ порядкомъ завтрашняго дня, насколько онъ выясняется изъ тумана будущаго. Внѣ этихъ соображеній ей глубоко безразличны роялисты и радикалы, соціалисты и анархисты, католики и франкмасоны, кабинеты разныхъ направленій и всяческія общественныя движенія. Или иначе — всѣ они одинаково для нея интересны, насколько сенсаціонны ихъ выступленія, и тѣмъ она посвящаетъ больше вниманія, вокругъ кого можно больше надѣлать шума, и кѣмъ можно больше заинтересовать улицу. И такъ какъ улица морально и умственно невзыскательна, то моральный и интеллектуальный уровень большой прессы упорно низменъ». «Газета набивается телеграммами и отчетами объ убійствахъ и другихъ преступленіяхъ, о трагическихъ любовныхъ исторіяхъ и т. п. Если гдѣ-нибудь въ странѣ происходитъ выходящій изъ ряда скандалъ — онъ вздувается газетой до чудовищныхъ размѣровъ». «Каждый репортеръ, раскопавшій въ интересномъ дѣлѣ интересную подробность, получаетъ немедленно премію. Репортеры, поэтому, стараются изо всѣхъ силъ и проявляютъ чудеса сыскной или розыскной догадливости».
Особымъ вниманіемъ популярной капиталистической газеты пользуются изъ ряда вонъ выходящія преступленія, которыя они разукрашиваютъ такими подробностями и смакуютъ съ такимъ вкусомъ, что невольно внушаютъ читателю сочувствіе къ преступнику и даже къ преступленію. Англійская уличная пресса, по словамъ Гобсона, служитъ для публики средствомъ «досыта насладиться рѣзней, убійствами, человѣческими страданіями и разрушеніями». Неудивительно, если ростъ специфической преступности въ Западной Европѣ, учащающіяся револьверныя расправы, подвиги апашей, убійства на романической почвѣ и т. п. связываются общественнымъ мнѣніемъ съ дѣятельностью печати, дающей «занимательныя повѣствованія о каждомъ новомъ преступникѣ, помѣщающей его портреты, смакующей пикантныя детали изъ прошлаго и настоящаго своихъ героевъ, а многочисленная публика въ свою очередь смакуетъ бойкія изложенія репортеровъ». Дѣло дошло до того, что выдающіеся французскіе писатели взываютъ къ представителямъ печати объ отрѣшеніи отъ того, чтобы преподносить публикѣ портреты преступниковъ, съ симпатіей ихъ описывать, и напоминаютъ имъ о «громадной общественной опасности, вытекающей изъ существующихъ газетныхъ нравовъ»[5].
Необходимой принадлежностью большой популярной газеты служить романъ, разрабатывающій тѣ же темы, что и сенсаціонный репортажъ. Невѣроятныя событія, невѣроятныя преступленія, порнографія — составляютъ обычное его содержаніе. Наряду съ большими романами, для массоваго читателя неизвѣстныхъ, иногда талантливыхъ авторовъ, французскія газеты для болѣе взыскательной публики печатаютъ мелкіе разсказы крупныхъ извѣстныхъ писателей. И хотя, платя громадные гонорары, они привлекаютъ къ себѣ звѣзды разнаго цвѣта, но на страницахъ бульварной газеты они всѣ болѣе или менѣе равняются подъ одно, и очень рѣдко въ такой газетѣ, говоритъ г. Бѣлорусовъ, попадается разсказъ, кѣмъ бы онъ ни былъ написанъ, безъ порнографіи.
Заполняя свои страницы отчетами о мелкихъ сенсаціонныхъ событіяхъ дня и всячески разукрашивая послѣднія, популярная капиталистическая газета уже мало заботится о томъ, чтобы держать своихъ читателей въ курсѣ болѣе важныхъ, но не такъ занимательныхъ для празднаго любопытства событій внутренней и иностранной жизни. Ни одна парижская газета, говоритъ г. Смирновъ, не интересуется жизнью провинціи и повѣствуетъ лишь о такихъ событіяхъ внутренней жизни, которыя почему-либо остановили на себѣ всеобщее вниманіе. По этимъ газетамъ, говоритъ г. Смирновъ, нельзя получить сколько-нибудь правильнаго понятія не только о томъ, что происходитъ въ Германіи, «которую онѣ, однако, какъ врага, должны были бы знать», въ Англіи, «на которую нѣкоторыя правящія сферы и патріоты-шовинисты очень долго направляли общественное мнѣніе, и съ которою въ настоящее время происходитъ сближеніе», или въ Россіи, «которою, какъ союзницей, они, казалось бы, должны особенно интересоваться», — вы ничего не найдете въ французскихъ газетахъ даже объ отторгнутыхъ у Франціи провинціяхъ — Эльзасѣ и Лотарингіи, — съ потерей которыхъ французы никакъ не могутъ примириться и мечтаютъ объ ихъ возвращеніи, хотя бы силою оружія, «Вы можете нѣсколько лѣтъ сряду читать парижскія газеты и не имѣть никакого представленія о томъ, чѣмъ живетъ, болѣетъ и радуется французская провинція».
Иностранныя извѣстія американскихъ газетъ состоятъ изъ однѣхъ телеграммъ и не даютъ никакого понятія объ иностранной жизни. «Изъ получаемой мною второстепенной русской газеты, говоритъ г. Гурвичъ, я узнаю больше о томъ, что дѣлается въ З. Европѣ, нежели изъ нѣсколькихъ большихъ нью-іоркскихъ и вашингтонскихъ газетъ, которыя я просматриваю ежедневно». И «чѣмъ лучше расходится газета, тѣмъ меньше вниманія она удѣляетъ политикѣ и руководящимъ статьямъ, и тѣмъ больше мѣста отводитъ хроникѣ преступленій, скандаламъ и иллюстраціямъ».
Извѣстіе о всеобщей забастовкѣ въ сентябрѣ 1911 г. въ Испаніи, закончившейся кровавымъ возстаніемъ въ Валенсіи, одна изъ распространеннѣйшихъ мадридскихъ газетъ помѣстила мелкимъ шрифтомъ въ отдѣлѣ происшествій, а всю первую страницу посвятила дамскимъ прическамъ въ Парижѣ за истекшій сезонъ. Другая большая и очень читаемая мадридская газета «El Munde» во время знаменитой стачки англійскихъ углекоповъ, грозившей крахомъ испанской же промышленности, питающейся исключительно англійскимъ углемъ, печатала корреспонденціи изъ Лондона не объ этой стачкѣ, а о флиртѣ, англійскомъ бифштексѣ, преимуществѣ испанской кухни и испанскаго характера надъ англійскими и т. д.[6].
Давая читателю пустое, несерьезное чтеніе, избавляющее его отъ всякаго напряженія мысли, популярная капиталистическая газета стремится облечь этотъ матерьялъ въ форму, сокращающую еще болѣе «трудъ читателя, его интеллектуальное напряженіе. Отсюда большіе заголовки, подзаголовки, резюмирующіе содержаніе статей, рисунки и каррикатуры, составленные такъ, чтобы, посмотрѣвъ на нихъ, можно бы не читать комментирующаго ихъ текста. Цѣль всѣхъ этихъ пріемовъ — дать читателю возможность, бросивъ на газетный листъ взглядъ, знать все, что дѣлается на свѣтѣ»[7]. Такая забота объ экономизированіи времени читателя полезна, если сохраненное время будетъ затрачено въ умственномъ отношеніи болѣе производительно. Но если газета составляетъ почти единственную духовную пищу читателя, то описанные пріемы изложенія статей способны развить лишь поверхностное и легкомысленное отношеніе къ тому, что заслуживаетъ совершенно иного пріема.
Не всѣ, конечно, газеты принадлежать къ разряду открыто продажной, желтой или бульварной прессы. Есть періодическія изданія спеціально политическаго и даже партійнаго характера, газеты, посвященныя преимущественно беллетристикѣ, искусству, выражающія опредѣленныя религіозныя или соціальныя воззрѣнія. Но такія газеты имѣютъ незначительное распространеніе; и тогда, какъ напр., «Figaro», «Temps» или Croix, говоритъ г. Бѣлорусовъ, печатаются немногими десятками тысячъ экземпляровъ, а «Radical» или «Lanterne» имѣютъ еще меньшій курсъ читателей — тиражъ бульварныхъ газетъ опредѣляется сотнями тысячъ и даже милліонами экземпляровъ. Въ Германіи, правда, соціалъ-демократическія газеты расходятся въ совокупности въ 1 1/2 милліона экземпляровъ; но можно ли утверждать, что такая газета удовлетворяетъ не только партійнымъ, но и прочимъ запросамъ читателя, и рабочій-соціалистъ не обращается для развлеченія къ газетамъ, которыя по вышеприведенной характеристикѣ г. Коварскаго «убиваютъ этику, разрушаютъ способность понимать и наслаждаться истинной литературой, губятъ лучшіе духовные интересы человѣка». Германія, впрочемъ, какъ молодая капиталистическая нація, не подчинилась еще въ данномъ отношеніи всецѣло господству капитала. А новѣйшая исторія ея пролетаріата имѣетъ ту особенность, что руководившая послѣднимъ просвѣщенная соціалъ-демократическая партія поставила себѣ задачей не только проповѣдь соціализма и политическую организацію рабочаго класса, но и всестороннее умственное его развитіе. Несмотря на тенденціозность послѣдняго, руководительство соціалъ-демократіи не могло не создать въ извѣстной части германскаго пролетаріата болѣе чистыхъ и серьезныхъ интеллектуальныхъ стремленій. Этимъ, однако, не устраняется общепризнанный фактъ всеобщаго распространенія въ массахъ передовыхъ государствъ низкопробной уличной прессы. Заставить же капиталистическую дешевую газету служить высшимъ интересамъ культуры почти невозможно: это не приноситъ желательнаго дохода, да и воспитанный ею читатель потребуетъ другого содержанія. "Если мужъ-соціалистъ приноситъ домой «L’Humanité», жена презрительно осматриваетъ ее и говоритъ: «И что за газета! Вотъ на улицѣ Botzaris нашли отрѣзанную голову женщины; всѣ газеты полны этимъ дѣломъ, а въ твоей дурацкой „Humanité“ двѣ строчки. И фельетонъ о кооперативахъ — очень интересно! Читай, если хочешь, свою „Humanité“, а я покупаю „Matin“». И чтобы не тратить лишняго су въ день, рабочій замѣняетъ соціалистическую газету бульварной.
Многіе молодые, умные и образованные французы, начиная журнальную карьеру въ широко-распросграненныхъ газетахъ, "пробовали обстоятельно говорить о серьезныхъ вопросахъ текущей жизни, знакомить читателей съ общественнымъ и умственнымъ движеніемъ въ другихъ странахъ, но ихъ статьи бросались въ редакціонную корзину, потому что это «скучно», «тяжело», «ce n’est pas drôle, потому что это не интересуетъ читателя». Въ это время, когда во главѣ бывшаго органа французской рабочей партіи «Petite République» (принадлежащей акціонерному обществу) находился одинъ депутатъ, нѣкоторые молодые журналисты, проживавшіе заграницей, посылали въ газету статьи о выдающихся явленіяхъ общественной жизни въ обитаемыхъ ими странахъ, не требуя даже за нихъ гонорара. «Но ни одна изъ этихъ интересныхъ корреспонденцій не была напечатана, между тѣмъ, какъ „Petite République“ ежедневно посвящала скабрезнымъ анекдотамъ, разсказамъ объ убійствахъ, воровствахъ и дракахъ, скачкамъ и отвратительнымъ бульварнымъ романамъ по крайней мѣрѣ три четверти своего содержанія»[8].
«Petite République» принадлежала, впрочемъ, акціонерному обществу и была предоставлена въ распоряженіе рабочей партіи по соображеніямъ коммерческимъ, причемъ неполитическая ея часть осталась въ завѣдываніи дирекціи общества и наполнялась обычнымъ для капиталистической газеты содержаніемъ. Болѣе характернымъ слѣдуетъ считать фактъ подчиненія нездоровымъ вкусамъ читателя изданій, менѣе зависимыхъ отъ капиталистическихъ вліяній. «Кто будетъ читать листокъ, въ которомъ нѣтъ страшнаго романа? спрашиваетъ г. Бѣлорусовъ. И вотъ, почтенный „Radical“, заинтересованный въ возможно широкомъ распространеніи политическихъ идей радикально-соціалистической партіи среди избирателей, видитъ себя принужденнымъ печатать крикливые и раздражительные романы, полные убійствъ изъ-за любви и денегъ, полные преступленій и подвиговъ апашей и полицейскихъ». И даже соціалистическая «L’Humanité» Жореса, одно время не печатавшая ни хроники сенсаціонныхъ преступленій, ни романовъ, должна была отступить отъ этого правила[9].
Начатая на страницахъ газеты, система развращенія читателя продолжается въ популярной книжкѣ.
Извѣстно, какое распространеніе получила въ послѣднее время развращающая литература разнаго рода: порнографическая, сыщицкая и разбойничья. Изданіемъ такой литературы занимаются въ Германіи 52 фирмы; продается она въ 800 книжныхъ магазинахъ, въ писчебумажныхъ, табачныхъ лавочкахъ и при посредствѣ 30-ти тысячъ книгоношъ, проникающихъ во всѣ закоулки. Оборотъ этой литературы въ 1907 и 1908 г. достигалъ 60 милл. марокъ, а въ 1910 г. оборотъ одного лишь берлинскаго издательства составлялъ 25 милл. марокъ. Въ 1911 г., впрочемъ, оборотъ такой литературы составлялъ всего 50 милл. марокъ. Продается эта литература выпусками цѣною въ 10 пфениговъ, и составляются книжки съ такимъ расчетомъ, чтобы не давать остывать интересу читателя, и чтобы послѣдній непремѣнно требовалъ слѣдующаго выпуска, продолжающаго разсказъ. Данная литература является поэтому плодомъ самаго необузданнаго воображенія. «Если это „кухонная“ (Hintertreppenromane) литература, то ея содержаніе — разбойничьи подвиги самаго гнуснаго и кровожаднаго характера. Если это подвиги сыщика, то это — борьба ловкаго преступника и еще болѣе ловкаго шпіонажа. Если это эротическая литература, то это — смѣсь садизма, мазохизма и т. п.». «Книжки, спекулирующія на народное суевѣріе, представляютъ смѣсь самыхъ невѣроятныхъ явленій чародѣйства, вызова духовъ, плясокъ мертвецовъ, преступленій, совершенныхъ трупами, и пр., и пр…. любое сенсаціонное событіе обрабатывается этой литературой подъ вкусъ самаго невзыскательнаго читателя, безъ всякаго вниманія къ дѣйствительному характеру событій». Одинъ нѣмецкій романъ, напр., даетъ описаніе 2.293 убійствъ и не только обычными средствами холоднаго и огнестрѣльнаго оружія или отравленія, но и изощренными способами оскальпированія, потопленія, заколачиванія кулаками, зарытія въ землю, отдачи на съѣденіе крысамъ и т. п. Всего печальнѣе, что эта литература составляетъ самое распространенное чтеніе среди дѣтей рабочаго класса въ школьномъ и послѣшкольномъ возрастѣ, причемъ главнымъ потребителемъ порнографическихъ изданій являются дѣвочки 13—15 лѣтъ. Не менѣе того распространено среди школьниковъ и чтеніе газетъ. Согласно недавно произведенной анкетѣ въ рядѣ нѣмецкихъ школъ, 90 % учениковъ читаютъ газеты, причемъ только 40 % интересуется въ нихъ чѣмъ-нибудь другимъ, кромѣ судебной хроники и происшествій.
Отдѣльныя группы изъ общества обратили вниманіе на развращающее вліяніе популярной прессы, но тщетно ищутъ дѣйствительныхъ средствъ борьбы съ нею. На съѣздѣ общества народнаго образованія въ Дортмундѣ въ 1909 говорилось о заполнившей германскіе книжные рынки сенсаціонной и бульварной литературѣ, оказывающей гибельное вліяніе на литературные вкусы средняго читателя, до учащихся включительно. Въ концѣ того же года въ Германіи основалось женское общество для борьбы съ грязью и развратомъ, распространяемыми посредствомъ литературы. Въ Гамбургѣ съ тою же цѣлью основалось «Нѣмецкое общество памяти писателей», и борьбѣ съ развращающей литературой посвящаетъ въ послѣдніе годы свои силы рядъ культурныхъ обществъ въ Берлинѣ, Мюнхенѣ, Кельнѣ, Лейпцигѣ, Висбаденѣ. Въ послѣднее время дѣлаютъ попытай примѣненія международныхъ правительственныхъ мѣръ для борьбы съ порнографическими произведеніями. Въ одной изъ недавнихъ книжекъ «La Revue» помѣщены мнѣнія извѣстныхъ французскихъ писателей о вліяніи литературы на увеличеніе числа кровавыхъ преступленій и воззваній къ представителямъ печати не пропагандировать преступленія сенсаціоннымъ ихъ описаніемъ и симпатичнымъ отношеніемъ къ преступникамъ, а къ читателямъ — не поощрять такого рода описаній. Эта литература успѣла уже произвести прочныя измѣненія въ психикѣ читателя, и гамбургское, напр., общество памяти писателей должно было во вниманіе къ этой психикѣ издавать криминальные же разсказы Пауля Гейзе, Мейера, Давида и др. для отвлеченія читателя отъ уличной литературы. Мы знаемъ, что въ угоду читателю, бульварный и сенсаціонный отдѣлы должны были завести парижскія соціалистическія газеты, и все это доказываетъ, что развращающая пресса покоится на твердомъ психическомъ основаніи, что она сѣетъ свои зловредныя сѣмена на подготовленной для того почвѣ, и такъ или иначе, удовлетворяетъ какимъ-то общимъ потребностямъ[10].
Газета, стоющая всего двѣ-три копейки, можетъ быть прямо покупаема читателемъ. Но сенсаціоннаго романа такой газеты недостаточно для удовлетворенія послѣдняго, и кто стѣсняется въ средствахъ для пріобрѣтенія бульварныхъ романовъ въ собственность, тому предоставляется возможность зачитываться ими въ библіотекахъ. Большія лондонскія библіотеки, напр., забираютъ отъ одной до трехъ тысячъ экземпляровъ новаго романа, а меньшія, находящіяся на окраинахъ — по 30-50-ти экземпляровъ, и весь этотъ запасъ зачитывается «до дыръ, до выпаденія листовъ». Уже изъ такой жадности къ чтенію читатель, конечно, догадается, что предметомъ его являются не лучшія произведенія человѣческаго генія, и популярнѣйшій сегодня романъ черезъ 6-7 мѣсяцевъ погружается въ лету забвенія. "Англичанкѣ (кліентами описанныхъ библіотекъ являются преимущественно женщины) средняго круга, говоритъ г. Діонео, позволяется не имѣть никакого представленія о континентальной литературѣ; разрѣшается не знать своихъ классиковъ, но совершенно непростительно, не читать какой-нибудь романъ «The Blindness of d-r Grey», о которомъ говоритъ «весь Лондонъ». И романы этой категоріи, издающіеся въ количествѣ сотенъ тысячъ экземпляровъ, «поражаютъ своей шаблонностью или, точнѣе, своимъ шаблоннымъ оригинальничаньемъ»[11].
V.
правитьПорабощеніе капиталомъ печатнаго слова осуществляется, конечно, при посредствѣ писателей. Писатель мало-по-малу обращается въ такого же рабочаго въ капиталистическомъ предпріятіи, какимъ является рабочій завода, фабрики, угольной копи и т. н. Онъ продаетъ свой трудъ и исполняетъ работу, какую ему поручаютъ, и какъ ему приказываютъ. «Газетный сотрудникъ и даже редакторъ американской газеты, говоритъ, напр., г. Гурвичъ, — литературный батракъ, нанятый для того, чтобы дѣлать всякую работу, какую укажетъ хозяинъ. О личныхъ убѣжденіяхъ литература не справляется; умѣешь писать по заказу на заданную тему въ томъ духѣ, какъ велятъ — вотъ и все, что нужно!». Не нужно современному газетному работнику не только убѣжденій, но и знаній, и широкаго образованія. Познакомившись изъ выше приведенныхъ фактовъ съ содержаніемъ, напр., типичной французской газеты, мы не удивимся сообщенію г. Смирнова, что «отъ журналистовъ не требуется ни знанія иностранныхъ языковъ, ни знанія всего, что происходитъ внѣ Франціи, и невѣжество въ этомъ отношеніи парижскихъ журналистовъ поражаетъ всякаго иностранца». Не нужно ему знать и своей родной страны, о которой сообщаются лишь сенсаціонныя извѣстія; «не нужно знать экономическихъ и соціальныхъ вопросовъ, волнующихъ весь міръ; не нужно ни научной, ни даже настоящей литературной подготовки». Зато онъ долженъ быть «хорошимъ сыщикомъ» и умѣть по двумъ-тремъ даннымъ ему фактамъ и при помощи, можетъ быть, словаря Ларуса набросать на заданную тему легкую и занятную статейку. Онъ долженъ быть вмѣстѣ съ тѣмъ, говоритъ г. Смирновъ, «хорошимъ сыщикомъ», и эволюція въ данномъ направленіи газетнаго работника идетъ такъ успѣшно, что понемногу стирается граница между газетнымъ репортеромъ и подлиннымъ сыщикомъ-провокаторомъ. «Два міра, говоритъ г. Бѣлорусовъ, — міръ печати и міръ сыска — казалось бы, не имѣющіе между собой ничего общаго — частично совпадаютъ, почти сливаются». А такъ какъ сыщику приходится попадать въ разныя положенія и брать на себя разныя роли, то парижскій сотрудникъ, напр., бельгійской, вовсе не сыскной газеты «Etoile Belge», оказался «сыщикомъ, подложнымъ анархистомъ, коммунистомъ, революціонеромъ, „camelot du roi“, франкмасономъ, бомбистомъ и подлиннымъ мазурикомъ».
Подчиненныя отношенія писателя къ издателю, установившіяся въ области періодической печати, переносятся на легкую неперіодическую литературу. «Молодому романисту, имѣющему сказать свое слово, ужасно трудно выступить въ Англіи, пишетъ г. Діонео. Я знаю случаи, когда яркое, оригинальное произведеніе странствуетъ изъ „магазина въ магазинъ“, и отъ одного литературнаго агента къ другому… Агентъ даетъ молодому автору совѣты: „Вотъ этотъ герой слишкомъ порывистъ“, злодѣй недостаточно черенъ и ускользаетъ ненаказаннымъ», «такая-то любовная сцена слишкомъ shocking». И молодой авторъ, желающій «пристроить» свое первое дѣтище, черкаетъ, мажетъ черной и розовой красками своихъ героевъ и героинь, смягчаетъ діалоги"[12].
Писатели, достигшіе извѣстности, избавляются, конечно, отъ прямого насилія. Но воспитанные въ атмосферѣ безпринципности и литературнаго торгашества, они уже добровольно продаютъ себя газетному предпринимателю; и совершенно независимые, видные политическіе и литературные дѣятели отдаютъ свое имя газетѣ, не справляясь ни о ея репутаціи, ни о моральной цѣнности. "Во Франціи почти нѣтъ ни одного художника слова, — говорить г. Бѣлорусовъ, — ни одного крупнаго и уважаемаго беллетриста, который не давалъ бы мелкихъ вещей «большой прессѣ, соблазненный громадными гонорарами». За тысячу франковъ, говоритъ тотъ же писатель, можно пріобрѣсти для бульварной газеты и любую «звѣзду» политическаго или литературнаго неба. И вслѣдствіе такого отношенія представителей высшей французской интеллигенціи къ печатному слову — отношенія, отвѣчающаго не задачѣ просвѣтительнаго воздѣйствія послѣдняго на массу населенія, а стремленію капиталистич. предпринимателя къ личной при посредствѣ этого слова наживѣ — «газета, угождающая самымъ низменнымъ вкусамъ низменной публики, имѣетъ основаніе съ гордостью указывать на лучшія имена литературы въ спискахъ своихъ сотрудниковъ», и «на то, что въ ней сотрудничаютъ и бывшіе министры, и профессора Сорбонны». Безсовѣстнѣйшая нью-іоркская газета «New Iork Journal» въ день своего пятилѣтняго юбилея имѣла возможность опубликовать цѣлый рядъ крупныхъ именъ американскихъ и западно-европейскихъ писателей, до Генри Джорджа и Клемансо включительно, состоявшихъ въ числѣ ея сотрудниковъ, «и благодаря этимъ сотрудникамъ, газета читалась людьми, которыхъ претило отъ ея сенсаціонныхъ пріемовъ, но которые не согласились бы пропустить статью Бранана или Джорджа».
Безпринципное, коммерческое отношеніе западно-европейскихъ писателей къ печатному слову служить причиной такого «непонятнаго намъ, русскимъ», по выраженію г. Діонео, явленія, какъ участіе консерваторовъ въ либеральныхъ англійскихъ изданіяхъ и наоборотъ. Даже больше того! Редакторомъ только что народившейся большой ежедневной газеты въ Манчестерѣ, «Daily Citizen», являющейся органомъ соціалистовъ и рабочей партіи, сдѣлался бывшій редакторъ консервативной, бульварной газеты «Daily Mail»[13].
Бываетъ, что литературная «звѣзда» прозрѣваетъ относительно истиннаго смысла своего участія въ продажной газетѣ. «Я цѣлыхъ девять лѣтъ писалъ въ „Journal“, сообщаетъ Октавъ Мирбо… Какъ я могъ, не отказываясь отъ своихъ идей, безъ лицемѣрія и интриганства, такъ долго держаться въ этой уличной газетѣ… Объ этомъ не мѣсто теперь говорить, да и въ сущности я не знаю». Мирбо «прозрѣлъ» относительно газеты «Journal» послѣ того, какъ эта газета отказалась помѣстить его статью о практическомъ примѣненіи въ цѣляхъ общественной пользы одного новаго научнаго открытія по тому соображенію, что за такую рекламную статью, да еще на первой страницѣ, издатель вмѣсто уплаты за нее гонорара могъ бы самъ заработать 5-7 тысячъ франковъ. Долго ли бы еще продолжалась «слѣпота» знаменитаго беллетриста, если бы онъ не переступилъ границы отведенной ему области, помѣщалъ въ «Journal'ѣ» только разсказы и романы, и его самолюбію не былъ нанесенъ ударь отказомъ издателя принять его произведеніе. Другой извѣстный французскій писатель, публицистъ Урбенъ Гойе, «возмутился» не содержаніемъ, общимъ духомъ и продажностью газеты «Matin», въ которой онъ сотрудничалъ, а чрезмѣрно грязными литературными пріемами этой газеты для устраненія своего главнаго конкурента, вполнѣ ея достойнаго «Journal’а», пріемами, сдѣлавшимися предметомъ судебнаго разбирательства. И характеренъ, и обиденъ для достоинства работающаго въ газетѣ писателя отвѣтъ дирекціи газеты на возмущеніе Гойе! «Не вмѣшивайтесь не въ свое дѣло! Для этого грязнаго дѣла у насъ есть достаточно грязныхъ рукъ. Васъ вѣдь мы не заставляемъ заниматься имъ. Чего же вы хотите?»[14].
До насъ рѣдко доходятъ извѣстія о томъ, что литературные работники оказываютъ сколько-нибудь значительное сопротивленіе попыткамъ капиталистическаго предпринимателя поработить свободное печатное слово; и мы можемъ указать лишь на образованіе вначалѣ текущаго вѣка въ Парижѣ ассоціаціи литературныхъ критиковъ и библіографовъ, поставившей себѣ задачей борьбу съ платной литературной рекламой и защиту свободной литературной критики. Реальные результаты дѣятельности этой ассоціаціи намъ, однако, неизвѣстны.
Писатель отзывается не только на любой призывъ газетнаго предпринимателя, но и на требованіе производителя матерьяльнаго предмета рекламировать его продуктъ. «Тысячи интеллигентныхъ пролетаріевъ, владѣющихъ кистью, рѣзцомъ и перомъ, готовы, — говоритъ г. Циперовичъ, — увѣковѣчить любой товаръ, любую фирму въ самыхъ громкихъ, ослѣпительныхъ формахъ». «За нѣсколько жалкихъ грошей предприниматель получаетъ стихотвореніе, восхваляющее замѣчательныя достоинства какого-нибудь крема для лица или для сапогъ — для поэта-рекламиста это рѣшительно все равно. Нужно что-нибудь посолиднѣе — и на смѣну голодному поэту является фельетонистъ съ живымъ разсказомъ, герой или героиня котораго съ большой готовностью объясняютъ читателю, гдѣ они покупаютъ платье, обувь, гдѣ обѣдаютъ, кто ихъ снабжаетъ сигарами, духами, перчатками и т. д.». Наибольшій же спросъ со стороны рекламы предъявляется на рисовальщиковъ, иллюстраторовъ и каррикатуристовъ, и «надъ усовершенствованіемъ плаката-рекламы въ настоящее время работаетъ цѣлая плеяда довольно крупныхъ художниковъ»[15].
Очень интересно было бы изучить и психологію читателя типичной современной газеты, выяснитъ, что его къ ней прівлекаетъ, чего онъ отъ нея ожидаетъ и насколько чтеніе такой газеты — единственное, какъ сказано выше, общеніе съ печатнымъ словомъ для 9/10 читателей — вызывается серьезнымъ умственнымъ интересомъ или только стремленіемъ къ развлеченію и забавѣ. Не зная хорошо этой психологіи и исходя изъ несомнѣннаго, казалось бы, положенія, что печатное слово имѣетъ назначеніемъ удовлетворять естественную потребность человѣка знать и понимать, что вокругъ него происходитъ, переживать радостныя и горестныя событія, волнующія его соотечественниковъ и все человѣчество, наслаждаться произведеніями человѣческаго генія и т. п. — серьезные люди останавливаются съ недоумѣніемъ передъ фактомъ широкаго распространенія популярной газеты. "Нерѣдко мнѣ приходилось слышать, — пишетъ извѣстный французскій журналистъ, Артуръ Мейеръ, — отъ людей вполнѣ образованныхъ, что они рѣшительно не въ состояніи понять, чѣмъ объясняется тотъ поразительный успѣхъ, который выпалъ на долю «.Journal’я». Гдѣ, какъ не во Франціи — говоритъ русскій наблюдатель парижской жизни — можно наблюдать такое явленіе, какъ огромный тиражъ газетокъ вродѣ «Le Petit Journal» или «Le Petit Parisien», «дрянныхъ во всѣхъ отношеніяхъ: скудость фактическихъ извѣстій, литературныя бездарности, безталанные политическіе хроникеры».
Что привлекаетъ уже болѣе культурнаго читателя къ большой парижской газетѣ, посвященной спорту, о которой «рѣшительно всѣмъ извѣстно», что въ ней каждый отзывъ, каждая фотографія, каждая строчка оплачены? «Такую газету можно бы, кажется, не читать; но это всѣ знаютъ и читаютъ» (Бѣлорусовъ). Или что заставляетъ интеллигентнаго парижскаго рабочаго, хотя бы онъ былъ соціалистъ, зачитываться газетой, которую онъ самъ характеризуетъ, какъ «публичную дѣвку», и забрасывать свой партійный органъ «L’Humanite»[16].
Встрѣчаются, правда, факты массоваго протеста читателей, но это относится къ экстреннымъ, такъ сказать, случаямъ и притомъ политическихъ, а не общекультурныхъ безобразій прессы. Во время, напр., парижской выставки 1900 г. и поддерживаемаго газетами обостренія политическихъ неудовольствій между Англіей и Франціей, англійскіе трэдъ-юніоны и кооперативныя общества, объединявшіе болѣе двухъ милліоновъ рабочихъ, заявили о своемъ антивоинственномъ настроеніи, составивъ адресъ къ профессіональнымъ союзамъ Франціи и снарядивъ для его передачи спеціальную делегацію. Въ адресѣ этомъ, между прочимъ, говорится слѣдующее:
«Новая сила появилась въ мірѣ, сила, предъ которою преклоняются даже правительства, и которая возбуждаетъ народы къ взаимному недовѣрію и ненависти. Сила, которую мы вамъ указываемъ, и противъ которой мы подымаемъ нашъ голосъ, это — пресса, которая находится въ рукахъ людей безъ принциповъ, безъ совѣсти, и которою они пользуются, чтобы разжигать на нашихъ родинахъ народныя страсти. Нисколько не преувеличивая, можно сказать, что эта новая сила — подобной которой міръ еще не зналъ — пріобрѣла уже такое могущество, что начинаетъ даже захватывать въ свои руки обыкновенныя функціи правительствъ». «Ревъ, подымаемый этими газетами — зачастую при содѣйствіи людей вліятельныхъ по своему положенію — принимается иногда за голосъ народа, но ни во Франціи, ни въ Англіи массы не имѣютъ ни малѣйшаго повода ненавидѣть другъ друга, ни малѣйшаго желанія причинять другъ другу какой-либо вредъ. „Непосредственная опасность исходитъ, главнымъ образомъ, отъ собственниковъ и редакторовъ газетъ, которые не перестаютъ толкать къ конфликтамъ“. „Культъ любви и братства грубо топчется ногами, и человѣчеству грозитъ возвратъ къ дикимъ нравамъ варварства“.
До сихъ поръ коммерческій интересъ собственниковъ газетъ не препятствовалъ тому, чтобы даже въ капиталистическихъ изданіяхъ высказывались разнообразные политическіе и общественные взгляды. Но въ послѣднее время намѣчается перспектива новой опасности для свободнаго слова, истекающая изъ идеи синдикальной организаціи печати. О такой организаціи нѣсколько лѣтъ тому назадъ заговорилъ король уличной прессы въ Англіи, Гармсвортъ, восхваляющій объединеніе печати перспективами вродѣ того, что синдикатъ будетъ проводить въ публику опредѣленные взгляды на религію, науку, воспитаніе, финансы» и «внушитъ ужасъ всѣмъ злоумышленникамъ, всѣмъ сторонникамъ взглядовъ, враждебныхъ государству». «Гармсвортъ предвидитъ возникновеніе двухъ или трехъ газетныхъ синдикатовъ, которымъ будетъ принадлежать вся пресса, издаваемая въ странахъ, гдѣ говорятъ по-англійски. Синдикатъ, издающій 60 или 70 газетъ, — писалъ Гармсвортъ въ North American Keivew, — будетъ такимъ же королемъ газетнаго міра, какъ Рокфеллеръ въ мірѣ нефти… Синдикатъ купитъ лучшихъ писателей, проведетъ собственные телеграфы и заставитъ капитулировать всѣ другія газеты… Синдикатъ по готовому плану будетъ заказывать и проводить въ публику статьи съ опредѣленными взглядами на религію, науку, воспитаніе, финансы, торговлю и пр.».
Въ малыхъ размѣрахъ Гармсвортъ началъ осуществлять свою идею: десять лѣтъ назадъ ему принадлежало въ Англіи 50 газетъ. Располагая огромными денежными средствами, братья Гармсвортъ «довели до банкротства многія независимыя газеты въ провинціи и завладѣли ими вполнѣ». Они захватили, напр., всѣ провинціальныя изданія Шотландіи, кромѣ одного[17]. А въ послѣднее время появилось извѣстіе, что въ Америкѣ уже составилась группа финансистовъ съ извѣстнымъ милліардеромъ, Морганомъ, во главѣ для образованія газетнаго треста и уже приступила къ скупкѣ газетъ.
Таковы стремленія современныхъ руководителей наиболѣе распространенныхъ газетъ. Начавъ съ того, чтобы пользоваться газетой, какъ средствомъ личной наживы, и получивъ этимъ широкую возможность воздѣйствія на общественное мнѣніе въ интересахъ отдѣльныхъ лицъ, группъ таковыхъ и учрежденій, — капиталистическіе предприниматели — въ тонъ тому, что развивается въ сферѣ капитала, орудующаго въ области производства матерьяльныхъ благъ, — стремится монополизировать производство благъ духовныхъ и въ интересахъ коммерческихъ, и для систематическаго воспитанія народныхъ массъ, соотвѣтственно интересамъ плутократіи, систематическаго порабощенія свободнаго духа человѣка. Здѣсь уже выступаетъ не одинъ мотивъ личной наживы, а и цѣль господства надъ умами и чувствами читателя. Какъ далеко это отъ осуществленія наивной, какъ теперь оказалось, вѣры въ юридическую свободу слова, какъ средства облагороженія человѣка, и не заключается ли много правды въ словахъ изслѣдователя судебъ французской печати, Фонсгрива, заявившаго, что «пресса является въ настоящее время рабой, хотя, повидимому, и пользуется самой широкой свободой»! или въ словахъ американскаго общественнаго дѣятеля, воскликнувшаго на митингѣ о трестахъ: «что значитъ всеобщее образованіе, когда характеръ и качества умственной нищи будутъ опредѣляться трестами, какъ опредѣляется ими качество сахара, который мы ѣдимъ, или спирта, который мы пьемъ»[18].
Англійскія библіотеки въ свою очередь налагаютъ руку на свободу печатнаго слова. Лондонскія библіотеки обслуживаютъ по-преимуществу женскую часть населенія, предоставляя ей возможность наслаждаться чтеніемъ новыхъ романовъ, предназначенныхъ спеціально для невзыскательнаго потребителя. Библіотеки эти являются главными покупателями такихъ романовъ; отъ нихъ, слѣдовательно, зависитъ успѣхъ или неуспѣхъ литературнаго произведенія. И вотъ, союзъ владѣльцевъ библіотекъ выработалъ требованія, предъявляемыя издателямъ романовъ. Всякій романъ за недѣлю до выхода въ свѣтъ долженъ быть представленъ на просмотръ союза, который относитъ его къ одной изъ трехъ категорій: удовлетворительныхъ, сомнительныхъ или предосудительныхъ. Книги, признанныя предосудительными тремя библіотеками, не принимаются въ библіотеки; сомнительныя книги могутъ быть пріобрѣтаемы членами союза, но послѣдніе должны препятствовать ихъ распространенію. Мѣры библіотекарей мотивируются интересами общественной нравственности; но ходкія книги распространяются ими безъ вниманія къ содержанію, и «безнравственными будутъ признаны, говоритъ г. Діонео, вѣроятно, такія книги, на которыя существуетъ небольшой запросъ только со стороны высококультурныхъ читателей». Рѣшеніе союза библіотекарей вызвало негодованіе авторовъ. «Стоило ли такъ упорно бороться съ королевской цензурой, чтобы попасть подъ надзоръ союза»? — говорятъ романисты.
VI.
правитьМы брали факты для характеристики капиталистической печати изъ жизни Западной Европы и Сѣверо-Американскихъ Соединенныхъ Штатовъ, а не изъ русской дѣйствительности, потому что въ этомъ отношеніи, какъ и во многихъ другихъ, наша страна идетъ позади своихъ сосѣдей; русскій читатель ищетъ въ печати не только любопытное и забавное, но и поучительное и серьезное, а русскій писатель еще не утвердился окончательно на позиціи чужого наемника и считаетъ еще себя призваннымъ руководить духовнымъ развитіемъ массъ въ духѣ истины, красоты и справедливости. Врядъ-ли, однако, кто-либо сомнѣвается въ томъ, что и наша періодическая печать движется въ томъ же направленіи подчиненія капиталу, а литературная братія понемногу приспособляется къ новымъ условіямъ работы. И если захватъ печати капиталомъ возбуждаетъ въ нашихъ писателяхъ попытки организованнаго сопротивленія, то это касается главнымъ образомъ эксплоатаціи капиталомъ самихъ писателей, а не защита достоинства печатнаго слова, какъ средства духовнаго развитія народа. Въ послѣдніе годы въ прогрессивныхъ русскихъ газетахъ стали постоянно даже печататься статьи, оплачиваемыя не издателями, а авторами. Пока такія статьи, принявъ научную личину, восхваляютъ только лекарственныя средства и помѣщаются въ отдѣлѣ объявленій, за содержаніе коихъ редакція газеты отвѣтственности на себя не принимаетъ. Но уже характеренъ самый фактъ раздѣленія газеты на отвѣтственную и неотвѣтственную части и помѣщеніе въ послѣдней не простыхъ объявленій, а настоящихъ статей. А допущеніе на страницѣ порядочныхъ изданій рекламныхъ медицинскихъ статей въ самое время, когда врачебное сословіе сочло необходимымъ начать организованную борьбу съ распространеніемъ въ публикѣ патентованныхъ лечебныхъ средствъ и обращается за содѣйствіемъ въ печати, — представляется даже пикантнымъ. Молодые наши писатели и читатели, воспитывающіеся въ атмосферѣ постепеннаго распространенія вліянія капитала на всѣ сферы человѣческой дѣятельности, не находятъ, можетъ быть, въ фактѣ помѣщенія на страницахъ порядочнаго органа медицинскихъ рекламъ ничего предосудительнаго. Но вѣдь такимъ именно путемъ постепеннаго пропитыванія капиталистическими тенденціями, а не силой coup d'êtat, когда-то принципіальная и просвѣтительная, напр., французская печать превратилась въ средство развращенія и духовнаго усыпленія народа. Допуститъ-ли безъ борьбы такое поруганіе печатнаго слова русскій писатель и читатель?
- ↑ «Запросы Жизни», 1911 г., № 10, с. 681; «Рус. Вѣдомости», 1904 г. № 200, ст. Буквы; «Сѣверныя Записки», 1913, № 5—6, стр. 253.
- ↑ «Періодическая печать на Западѣ», с. 328; «Жизнь для всѣхъ» 1910 г., № 8—9 ст. Зорина: «Съ парижскаго завода», «Запросы Жизни», 1910 г. № 10, с. 604; «Рус. Вѣдомости», 1912 г. 23 августа; Озеровъ: «Куда мы идемъ?», с. 61.
- ↑ «Періодическая печать на Западѣ» (изд. журнала «Образованіе»), стр. 102; 303, 316. «Новый Экономистъ» 1913 г. № 1—2. «Рѣчь» 1910, № 385. «Современный Міръ», 1910, № 11, стр. 7 «Вѣстникъ Европы», 1911 г. NoNo, 4 и 7. «Русскія Вѣдомости», 1912 г., 23 августа; 1913 г. № 101, 104.
- ↑ В. Чаннингъ. «О самовоспитаніи, самоотреченіи и духовной свободѣ», стр. 47—48.
- ↑ Періодическая печать на Западѣ, с. 211, 353, 355, 161. «Русскія Вѣдомости», 1900, № 303; 1912 г., № 120; 1913 г., № 104. «Вѣстникъ Европы», 1911 г. № 7 «Большая Пресса» Бѣлорусова.
- ↑ «Періодическая печать на Западѣ», стр. 326—8, 355. «Русскія Вѣдомости», 1912 г., 12 августа.
- ↑ «Вѣстникъ Европы», 1911, № 7. Письмо изъ Парижа Бѣлорусова.
- ↑ «Вѣстникъ Европы», 1911, 7. Періодическая печать на Западѣ, стр. 330—1.
- ↑ «Вѣстникъ Европы», 1911, 7. Письмо изъ Парижа Бѣлорусова.
- ↑ «Русскія Вѣдомости», 1912 г., № 120 и 166.
- ↑ «Русскія Вѣдомости», 1909 г., № 290.
- ↑ «Періодическая печать на Западѣ», с. 327—9, 356. «Вѣстникъ Европы», 1911, 7. "Русскія Вѣдомости, 1909. № 290.
- ↑ «Вѣстникъ Европы», 1911 г., № 7. «Русскія Вѣдомости», 1900 г. № 303, и 1912 г., № 239.
- ↑ «Современный Міръ», 1911 г., № 1, «Реклама» г. Циперовича. «Бюллетени литературы и жизни», 1912 г., № 9, с. 373.
- ↑ «Современный Міръ», 1911 г., № 1 «Реклама» Циперовича.
- ↑ «Современникъ», 1911, № 1, с. 237.
- ↑ Діонео. Очерки современной Англіи, стр. 76. «Русскія Вѣдомости», 1903 г., № 103, 1904 г. № 812.
- ↑ «Періодическая печать на Западѣ», стр. 316 И. X. Озеровъ «Куда мы идемъ?», с. 44.