Сочиненія И. С. Аксакова
Томъ седьмой. Общеевропейская политика. Статьи разнаго содержанія
Изъ «Дня», «Москвы», «Руси» и другихъ изданій, и нѣкоторыя небывшія въ печати. 1860—1886
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова, (бывшая М. Н. Лаврова и Ко) Леонтьевскій переулокъ, домъ Лаврова. 1887.
Замѣчаніе о допущеніи дѣвицъ на университетскіе анатомическіе курсы.
правитьЧитатели, безъ сомнѣнія, обратятъ вниманіе на эти педагогическія замѣтки, въ которыхъ, подъ легкой и шутливой формой, проводится такая стройная и строгая мысль. Съ своей стороны мы желали бы, чтобы вопросъ о допущеніи дѣвицъ въ званіе студентовъ былъ поставленъ прямѣе и такъ-сказать безцеремоннѣе. Къ этой безцеремонности или иначе серьезности въ обсужденіи упомянутаго вопроса обязываетъ васъ искреннее уваженіе къ женщинѣ. Дѣйствительно, пора эмансипировать женщину отъ посягательства эмансипаторовъ за ея женское достоинство, отъ покушенія мужчинъ сдѣлать изъ нея плохаго мужчину; пора возвратить женской, такъ легкомысленно нами смущаемой, душѣ — свободу внутреннюю, независимость и миръ въ обладаніи ея женскими правами, въ наслажденіи ея женскими благами, въ совершеніи ея высокаго женскаго подвига.
Признавая за женщиной право на высшее, доступное человѣку, образованіе, мы рѣшительно не видимъ надобности добиваться посѣщенія дѣвицами университета вообще, а лекцій физіологіи и анатоміи въ особенности, — чего именно хочется нашимъ форейторамъ-фельетонистамъ: das ist pikant, какъ говорятъ Нѣмцы, а въ этомъ-то вся и прелесть для нѣкоторыхъ ревнителей просвѣщенія. Прежде, когда посѣщеніе лекцій было доступно всѣмъ постороннимъ, не было закона, исключающаго женщинъ: могло бы случиться, что какая-нибудь женщина или дѣвица и пришла бы, побѣждая робость, на иную лекцію, въ случаѣ крайней для нея необходимости. Въ этомъ не было бы никакого съ ея стороны преступленія, но гуманность и уваженіе къ женщинѣ должны бы васъ заставить: изыскивать средства къ избавленію ея отъ такой необходимости, отъ такого насилованія своего женскаго стыда и застѣнчивости, а не къ тому, какъ бы притупить въ ней чувство стыдливости и скромности. Устройте женскій университетъ, т. е. училище для высшаго образованія дѣвицъ, и вы въ десять тысячъ разъ скорѣе подвинете впередъ женское образованіе (если только вы этого хотите), нежели приглашеніемъ дѣвицъ іюсѣщать, вмѣстѣ съ ватагой молодыхъ людей, студентскія аудиторіи и анатомическіе музеи. Конечно, найдутся такія храбрыя дѣвицы — которыя и остригутся, и туалетъ себѣ сочинятъ на особый манеръ, и не моргнутъ очами при разсѣченіи трупа, но ихъ будетъ очень немного: большинство Русскихъ дѣвушекъ не послѣдуетъ ихъ примѣру, какъ бы ни прославляли «храбрыхъ» фельетонисты Петербургскихъ газетъ. Наконецъ, есть публичные курсы, куда могутъ собираться и дамы и мужчины.
Впрочемъ, мы не вѣримъ, чтобъ человѣкъ, серьезно преданный наукѣ, захотѣлъ присутствія женщинъ и дѣвицъ на своихъ лекціяхъ въ университетѣ. Кромѣ того, что присутствіе ихъ стѣсняло бы профессора, невольнымъ образомъ, въ выраженіяхъ, онѣ бы внесли элементъ несерьезности какъ въ преподаваніе съ одной стороны, такъ и въ изученіе преподаваемаго — съ другой. Признаться, мы предполагаемъ въ студентахъ довольно свѣжести и молодости, чтобы заглядѣвшись на красавицу-студентку — забыть и профессора и всякія аналитическія функціи, и филологическія флексія, и суффиксы, и всевозможныя науки! Было бы даже обидно для самихъ студентовъ — предположить противное! Повторяемъ, странно и говорить серьезно объ этомъ вопросѣ. Требовать допущенія дѣвицъ въ университетъ могутъ только молодые, очень молодые студенты (съ ихъ стороны это понятно!), — и тѣ, которые волочатся за популярностью, за фельетонною славою, за современностью, или правильнѣе сказать — за модою, потому что для нихъ только то современно, что модно.