Замѣтки провинціала,
правитьНа первыхъ порахъ монахъ Иліодоръ началъ выполнять свою программу цѣликомъ: онъ громилъ не только интеллигенцію и жидовъ, но и купцовъ-богачей и властей предержащихъ. Власти очутились въ большомъ затрудненіи: съ одной стороны — монархистъ, а съ другой — крамольникъ. Какъ быть?
Ежели монархистъ, значитъ — противъ конституціи, другомъ приходится, но тогда какъ же понять такое поведеніе, что властей кастеритъ?.. Ни подъ какой циркуляръ не подходитъ. „Боже царя“ поетъ, а полиціймейстера признать не желаетъ, интеллигенцію и лендовъ бьетъ, а жандармскаго полковника въ грошъ не ставитъ, а въ довершеніе всего и Св. Синодъ ругаетъ… Растерялись не только царицынскія власти, а даже и въ Петербургѣ во взглядахъ на это необычайное явленіе разошлись. Раньше было ясно: противъ жидовъ и интеллигенціи — значитъ — „свой“ — А тутъ такая помѣсь въ убѣжденіяхъ, что не знай, поощрить, а не знай, — заточить. Сдѣлали такъ, что и наказали и поощрили. На оба случая, чтобы промаха не вышло. Сперва заточили, а потомъ поощрили. Сдѣлали внушеніе насчетъ властей. Монахъ рѣшилъ, что надо обновлять Россію поосторожнѣе, что безъ г.г. губернаторовъ, на первыхъ порахъ никакъ не обойдешься, и повелъ линію иначе: какъ прибудетъ въ городъ, такъ, прежде всего, — шествіе къ губернатору, а потомъ въ соборъ. Эта поправка въ тактикѣ привела къ прекраснымъ результатамъ: въ г. Нижнемъ-Нов- городѣ Иліодоръ говорилъ погромную рѣчь съ губернаторскаго балкона въ присутствіи главной власти. Губернаторъ Хвостовъ, какъ извѣстно, тоже все зло усматриваетъ въ интеллигенціи и въ жидахъ, а потому въ Нижнемъ Иліодоръ былъ желаннымъ гостемъ и не встрѣчалъ никакихъ препонъ къ проповѣди своего „монархическаго демократизма“… Газеты переполнены описаніями перваго крестоваго похода Иліодора по Волгѣ. Монахъ и его толпа настроены воинственно: въ каждомъ городѣ избіенія и угрозы, анафема, потрясеніе палками, погромныя рѣчи. И все это — съ разрѣшенія властей, а часто и при ихъ соучастіи..Мнѣ привелось проѣхаться по Волгѣ и побывать въ нѣкоторыхъ приволжскихъ городахъ. Изъ разговоровъ съ интеллигентными жителями я вынесъ такое впечатлѣніе, что затѣя донского монаха серьезнѣе, чѣмъ это кажется издали, особенно намъ, столичнымъ жителямъ.
— Изъ кого состоитъ толпа монаха?
— Пока она не такъ велика, наполовину въ ней бабъ, подростковъ и городского отребья, но есть уже и фанатики, убѣжденные послѣдователи Иліодоровской программы: „только царь и простой народъ, остальныхъ — убрать“. Эта проповѣдь, при темнотѣ народной и при тяжелыхъ экономическихъ условіяхъ, усугубленныхъ грядущимъ въ Поволжьѣ голодомъ, можетъ повести къ такимъ послѣдствіямъ, которымъ будутъ не рады не только культурные люди, но и тѣ господа, которые теперь покровительствуютъ Иліодоровскому „монархическому демократизму“…
Развѣ, читатель, въ этихъ словахъ нѣтъ правды? Вѣдь, народъ и теперь еще послѣ революціи, остался для насъ таинственнымъ не знакомцемъ. Революція пробудила въ немъ много надеждъ и ничего не дала ему; ни правовое, ни экономическое положеніе его не измѣнилось къ лучшему, а если и измѣнилось, то — къ худшему. Въ народныхъ нѣдрахъ скоплялось всяческое недовольство, которое усиленно культивировалось властями въ теченіе безконечнаго „успокоительнаго періода“. Вѣдь всѣ пожары начинаются съ искры. Если до сихъ поръ народъ бьетъ докторовъ и вѣритъ, что это они пускаютъ въ воду холеру, то не легче ли ему повѣрить въ Иліодоровскую идею, что купцы, власти, интеллигенція и жиды — главные враги народа, подлежащіе: искорененію. Слѣпой религіозно политическій фанатизмъ голодной и недовольной толпы, предводительствуемый монахомъ съ крестомъ въ, рукахъ, можетъ разжечь въ Поволжьѣ такой пожаръ, который не такъ-то легко будетъ потушить потомъ…
— Это шутки съ огнемъ…
Многіе считаютъ казака-монаха полусумасшедшимъ. Я — другого мнѣнія. Очень неглупъ. Умнѣе многихъ г.г. губернаторовъ, съ разрѣшенія которыхъ онъ проповѣдуетъ свой своеобразный „монархическій демократизмъ“…
Изъ Царицына телеграфируютъ:
Иліодоръ поѣхалъ въ Москву. Цѣль своей поѣздки онъ объяснилъ провожающимъ его поклонникамъ такъ: ему надо ѣхать далеко для того, чтобы совершить, можетъ быть, кончить, великое дѣло, по окончаніи котораго вся Россія зазвонитъ въ колокола, а у всѣхъ русскихъ дураковъ и безбожниковъ перекосятся рты. Со всѣхъ концовъ свѣта собирается конгрессъ православныхъ людей, чтобы обсудить послѣднія рѣшительныя мѣры, какъ однимъ ударомъ избавиться отъ жидовъ, безбожниковъ и дураковъ. Наступаетъ время окончательной раздѣлки съ врагами русскаго народа».
Много въ этихъ словахъ фанатическаго пафоса и, быть можетъ, преждевременной самоувѣренности, но что дѣло здѣсь пахнетъ не однимъ религіознымъ фанатизмомъ, можетъ не понять только дуракъ… Кстати, о какихъ это дуракахъ говоритъ все время неистовый монахъ? Жидовъ и безбожниковъ онъ суммируетъ въ «интеллигенцію» и ихъ дураками не называетъ… Если припомнить первую стадію проповѣднической дѣятельности монаха, то — увы! — въ роли дураковъ выступаютъ у Иліодора его властные покровители.
Иліодоръ былъ въ тюрьмѣ у извѣстнаго вора Чайкина, укравшаго икону Казанской Божьей Матери. Монахъ мечтаетъ обрѣсти эту чудотворную икону и, вѣроятно, обрѣтетъ ее… И съ этой святыней онъ мечтаетъ свершить крестовой походъ по всей Россіи… Послѣдняя телеграмма изъ Царицына:
«Будемъ теперь бороться съ врагами не только словомъ, но и дѣломъ. Вначалѣ мы враговъ запугивали, теперь начнемъ стрѣлять въ нихъ изъ ружей. Окончаніе того великаго дѣла, ради котораго я отлучился изъ Царицына, послужитъ началомъ гибели нашихъ враговъ». Закончилъ свою кошмарную рѣчь Иліодоръ слѣдующимъ призывомъ.
«Вставайте, православные, русскіе люди, поднимайте знамя возстанія на защиту святой вѣры, самодержавія и братства русскаго народа». Съ крикомъ «берегись, жидъ, русскій дуракъ, Русь идетъ!», Иліодоръ въ сопровожденіи наэлектризованной толпы, пѣвшей гимнъ, отправился въ монастырь, гдѣ былъ отслуженъ молебенъ. Рядомъ съ Иліодоромъ въ процессіи шелъ съ высоко поднятымъ револьверомъ его тѣлохранитель, послушникъ Савва. Одинъ иліодоровецъ несъ огромныхъ размѣровъ шестъ, къ которому прикрѣплены блестящій желѣзный топоръ и копье. Это новое знамя Иліодора".
Проектъ грандіозный и не такъ, чтобы неосуществимый. Если Чайкинъ и уничтожилъ икону, монахъ можетъ обрѣсти ее, и новое чудо сгонитъ къ нему сотни тысячъ простого народа…
Въ одномъ изъ прошлыхъ обозрѣній я уже говорилъ о томъ, что Русь раскачиваютъ съ двухъ сторонъ: слѣва и справа. Слѣва кончилось и давно уже началось раскачиваніе съ правой стороны. Много канатовъ зацѣплено за правый бокъ Россіи и, несомнѣнно, одинъ изъ этихъ канатовъ — въ рукахъ донского казака, монаха Иліодора. Другой канатъ тянетъ министръ Кассо. Онъ не раздѣляетъ программы Иліодора полностью, но что касается интеллигенціи и жидовъ, то тутъ они вполнѣ спѣлись: широкій размахъ министра въ очисткѣ нашихъ питомниковъ интеллигенціи отъ учащихся мужчинъ, женщинъ и евреевъ, выбрасываніе за бортъ лучшихъ научныхъ силъ и удальство, съ которымъ все это совершается, заставляютъ невольно сопричислить его къ помощникамъ Иліодора по искорененію интеллигенціи и жидовъ (по совокупности). Въ этомъ будетъ главная историческая заслуга министра народнаго просвѣщенія Кассо, и эта заслуга войдетъ бъ катехизисъ демократическаго монархизма Иліодоровскаго толка:
— Кого надо поминать послѣ Государя и всего Царствующаго дома?
— Иліодора.
— А послѣ него?
— Министра Кассу.
— Чѣмъ онъ замѣчателенъ?
— Скубентовъ искоренилъ и жидовъ.
— Какъ онъ сіе свершилъ?
— Прикрылъ заведенія, а которые враги внутренніе, — разослалъ и прогналъ въ мѣста отдаленныя и неотдаленныя.
— Правильно: искоренитель интеллигенціи и жидовъ!
Иліодоръ и Кассо теперь самые популярные герои въ провинціи. Въ каждомъ городѣ имѣется теперь масса семей, съ языка которыхъ не сходитъ имя министра. Поминаютъ его походя. Благодарности, конечно, не чувствуютъ. Про молодежь и говорить нечего…
— Куда мы идемъ? Вы скажите, куда мы идемъ! — возмущенно вопіютъ родители. — Единымъ взмахомъ пера г. Кассо дѣлаетъ до десяти тысячъ «политическихъ преступниковъ»… и при этомъ злорадно остритъ. Да развѣ это — государственный мужъ! Развѣ ему мѣсто въ народномъ просвѣщеніи! Вѣдь студенческія волненія у насъ не новость, и даже университетскій сторожъ не будетъ ихъ объяснять нежеланіемъ учиться. А министръ никакого иного объясненія не находить и съ веселымъ сердцемъ разрушаетъ самыя дорогія культурныя цѣнности. Что бы вы сказали о такомъ губернаторѣ,который для уничтоженія крамольнаго духа повѣсилъ бы всѣхъ жителей и донесъ г. Столыпину: «полагаю возможнымъ снять усиленную охрану за полнымъ успокоеніемъ жителей ввѣренной мнѣ губерніи». А вѣдь политика г. Кассо очень напоминаетъ такого губернатора…
Привелось мнѣ нынче лѣтомъ побывать въ нѣкоторыхъ городкахъ сѣверныхъ губерній. Биткомъ набиты ссыльными студентами, разныхъ учебныхъ заведеній. Многіе не знаютъ, за что сосланы, нѣкоторые попали ошибочно, другіе только за то, что участвовали на похоронахъ Толстого или Муромцева. Универсанты, агрономы, технологи, путейцы, горняки… медички, бестужевки, всѣхъ профессій. И всѣ безъ разбора живутъ на положеніи ссыльныхъ за политическія преступленія. Ну, развѣ это не Шемякинъ судъ? Безъ суда, безъ слѣдствія, безъ разбора и толку сваливаютъ всѣхъ въ одну кучу, лишаютъ правъ на основаніи никому невѣдомыхъ причинъ — сплошь и рядомъ за одно знакомство или родство съ «подозрительными ка-детами» — заточаютъ въ холодныя дебри Сѣвера и отнимаютъ даже право зарабатывать себѣ хлѣбъ профессіональнымъ трудомъ. Развѣ при такомъ положеніи властей даже у политическаго младенца не раскроются глаза на наше государственное устройство? Развѣ въ молодомъ сердцѣ не можетъ проснуться и вскормиться вражда и жажда мести? Развѣ такое попраніе примитивной справедливости и законности не дастъ толчка мысли въ одну опредѣленную сторону? Не могутъ же эти десять тысячъ выкинутой за бортъ жизни молодежи питать благожелательныхъ чувствъ къ такому произволу! Развѣ г. министръ народнаго просвѣщенія не сѣетъ сѣмянъ государственныхъ преступленій щедрою рукою?..
Какъ хотите, но г. Кассо, какъ и о. Иліодоръ, оказываютъ огромнѣйшую услугу грядущей революціи: оба разрушаютъ, ничего не созидая, и обильно бросаютъ сѣмена ненависти, недовольства, мести въ будущемъ…
По закону министръ не имѣлъ права исключать самолично студентовъ и медичекъ, ибо это дѣло особыхъ совѣтовъ учебныхъ заведеній. А онъ исключилъ… Новый примѣръ законности. Министры показываютъ примѣры, а г.г. губернаторы поучаются. Анархія и правовой хаосъ надвигаются на насъ со всѣхъ сторонъ, и плохъ тотъ становой, который теперь не кричитъ народу:
— Я вамъ — Царь и Богъ!
Такова наша конституція. Словно пришла она къ намъ для того, чтобы разрушить всѣ культурныя цѣнности, внести полную анархію въ государственную и общественную жизнь и подготовить пищу для новаго и страшнаго революціоннаго импульса… Раскачивали матушку-Рассею слѣва, а теперь раскачиваютъ справа и когда приглядишься и вдумаешься въ процессъ этого раскачиванія, то, воля ваша, а справа дѣлаютъ это основательнѣе. Не сразу и не всякому это видно, процессъ пока совершается въ скрытомъ состояніи, но область его широка и глубока. Воспалительный процессъ пока еще не высыпалъ наружу, но онъ тѣмъ и опасенъ, что пошелъ къ главнымъ органамъ государства, внутреннимъ. Безъ закона никакое государство немыслимо. Законъ это — сердце государства, а, между тѣмъ.-.
— Гдѣ же законъ?!.
Спитъ Россія въ участкѣ и видитъ сонъ. На основаніи усиленной охраны ее заточили, а всѣхъ любимыхъ дѣтей ея разослали по мѣстамъ не столь отдаленнымъ.
— За что? Гдѣ законъ? — шепчетъ Россія, и вдругъ слышитъ голосъ за стѣной:
— Я здѣсь!
Узница прислушивается. Что за диво? Голосъ глухо стонетъ въ сосѣдней кутузкѣ
— Кто сидитъ? — спрашиваетъ Россія.
— Я, Законъ!
— Какъ ты сюда попалъ?
— На основаніи усиленной охраны… — стонетъ за стѣной голосъ узника.
— Что совершилъ?
— Не знаю, исполнялъ свой долгъ.
— Такъ за что же?
За вмѣшательство въ распоряженія полиціи.
— Надолго ли?
— Три мѣсяца, а потомъ высылка на три года въ Архангельскую губернію.
— Какъ же это такъ! А мы-то?.. Черезъ три года вернешься?
— Нѣтъ. Хлопочу, чтобы ссылку замѣнили высылкой заграницу!
— Разрѣшили?
— Состоялось совѣщаніе министровъ. Всѣ согласились, даже министръ юстиціи, а министръ финансовъ уперся: неудобно, говоритъ, передъ сосѣдями.
— Ну, какъ же ты, Законъ…
— Убѣгу заграницу… Министерство внутреннихъ дѣлъ ловить не станетъ.
— Почему ты, Законъ, стонешь?
— Избили… За жида приняли..Зловѣщій сонъ. Законъ на положеніи политическаго преступника. А развѣ это такъ далеко отъ дѣйствительности? По нынѣшнимъ временамъ всякій житель, возставшій на начальство во имя законности, попадаетъ въ ряды крамольниковъ или просто напрасно зачисляется въ сумасшедшіе.
Живымъ примѣромъ этому служитъ судьба поручика Свирина. Этотъ молодой офицеръ былъ членомъ повѣрочной комиссіи и обнаружилъ денежные непорядки въ дѣлахъ офицерскаго собранія- Поручикъ подалъ рапортъ командиру полка, указывая, что при такихъ порядкахъ онъ не можетъ давать согласія на расходованіе денегъ. Въ отвѣтъ на это поручикъ былъ переведенъ въ мѣстечко Ораны. Тогда поручикъ Свиринъ послалъ рапортъ начальнику дивизіи, въ которомъ писалъ:
«За неоднократное указаніе въ оффиціальной перепискѣ на незакономѣрность въ денежныхъ дѣлахъ со стороны нѣкоторыхъ лицъ я приказомъ начальника полка переведенъ для пользы службы въ мѣстечко Ораны. Интересы дѣла не могли здѣсь имѣть мѣста, личные же интересы, а именно: удаленіе отъ себя офицера, пожелавшаго стать на путь законности болѣе твердо, чѣмъ было желательно командиру полка — могли имѣть и дѣйствительно имѣли мѣсто». Въ результатѣ поручикъ Свиринъ попалъ подъ судъ за столь дерзостное заступничество за законъ. На судѣ онъ сказалъ рѣчь, заслуживающую общественнаго вниманія. Вотъ эта горячая, искренняя рѣчь:
"Ваше превосходительство и господа военные судьи! Вы слышали оглашенныя здѣсь мои аттестаціи, вы видѣли сдаточную вѣдомость въ бытность мою начальникомъ шорно-сѣдельной и портняжной мастерской Амурскаго казачьяго войска. Аттестаціи мои гласятъ, что я не только хорошій офицеръ, что я не только добросовѣстно относился къ своимъ обязанностямъ, но что я въ совершенствѣ дисциплинированъ. Сдаточная вѣдомость говоритъ, что я сдалъ имущества, ни на какомъ у меня учетѣ не состоявшаго, болѣе, чѣмъ на 40.000 руб. Г.г. судьи, вы понимаете, что это значитъ: это значитъ, объявить во всеуслышаніе о томъ, какъ поставлено въ полку хозяйство! Затѣмъ въ качествѣ члена годовой повѣрочной комиссіи я обнаружилъ недопустимую постановку хозяйства въ офиц. собраніи, а въ качествѣ просто офицера, вѣрнаго долгу, — и въ кое-чемъ другомъ…
И вотъ я здѣсь — на скамьѣ подсудимыхъ. По совершенно формальнымъ основаніямъ вы отказали моему защитнику въ оглашеніи данныхъ, добытыхъ дознаніемъ. Но вы, г. г. судьи, не лишены возможности взглянуть на эти данныя въ совѣщательной комнатѣ. На стр. 83 и 84 дознанія, производимаго по моей жалобѣ ген. Форселесомъ, вы увидите, что ген. Форселесъ командира полка называетъ монархомъ. Говоря попросту, это значитъ вотъ что: "Вы, г. поручикъ, требуете закона: я вамъ законъ, я вамъ Царь, я вамъ Богъ!
Г.г. судьи, не преступленія и проступки привели меня сюда. Нѣтъ! Меня привелъ путь борьбы со зломъ, тѣмъ зломъ, что царить вокругъ казенной копейки… Прокуроръ въ дѣлѣ московскихъ интендантовъ сказалъ: «боевые строевые офицеры ложились спать честными — а вставали взяточниками».
Г.г. судьи, я, ложась спать честнымъ боевымъ строевымъ офицеромъ, хотѣлъ и встать честнымъ — и вотъ я передъ вами на скамьѣ подсудимыхъ!..
Я зналъ, какая судьба меня ждетъ, но сознательно вступилъ на трудный и тяжелый путь.
6 марта я подалъ жалобу, 10-го уже была возбуждена переписка о моей психической ненормальности, а къ 18 марта я уже оказался виновнымъ по 96, 97 и 104 ст. XXII кн…
— Г.г. судьи, — закончилъ обвиняемый, — у меня два сына, мой долгъ научить ихъ тому, чтобы никогда ни одинъ прокуроръ не могъ бы сказать про нихъ: «они легли честными и встали взяточниками»…
Военно-окружной судъ приговорилъ Свирина къ двухнедѣльному аресту на гауптвахтѣ безъ ограниченія правъ по службѣ.
Какая это великолѣпная иллюстрація къ прошлой нашей бесѣдѣ о взяткѣ и ея всемогуществѣ въ нашемъ отечествѣ! Въ цивилизованныхъ государствахъ чувство гражданскаго долга въ человѣкѣ культивируется, у насъ это — порокъ и преступленіе; отъ такого человѣка начальство спѣшитъ отдѣлаться всѣми средствами, и такой человѣкъ попадаетъ на скамью подсудимыхъ… Несчастная родина! Бюрократическое иго столѣтіями воспитываетъ и холить въ сынахъ твоихъ рабьи чувства и искореняетъ чувства гражданственности и общественности, которыми только и бываетъ сильна всякая страна. Не потому ли такъ быстро гаснутъ твои порывы къ свободѣ и такъ легко вянутъ твои надежды, уступая мѣсто чувствамъ собачьей покорности и безразличію? Не достигла ли сила и длительность гнета такого предѣла, за которымъ уже нѣтъ пробужденія?.. На каждомъ шагу — беззаконіе и произволъ, несправедливость и издѣвательство надъ личностью не только гражданина, но и человѣка, — и мы проходимъ мимо, уныло повѣся голову, безучастные и безвольные, утратившіе способность возмущаться и защищать свои права въ другомъ… «Притупилась способность реагировать на общественное зло и несправедливости, и что можетъ воскресить ее?»… — говоритъ пессимистъ.
«Старое старится, молодое растетъ… Сойдутъ съ общественной арены старые, утомленные, потерявшіе вѣру, инвалиды, и уступятъ мѣста молодымъ, жаждущимъ новой жизни, рвущимся творить ее и приносить жертвы».
Такъ говоритъ оптимистъ…
А мимо церемоніальнымъ маршемъ шествуютъ «потѣшные»…
Петръ Великій, когда онъ былъ маленькимъ, игралъ въ солдатики, у него было два потѣшныхъ полка, изъ которыхъ впослѣдствіи вышли настоящіе, непотѣшные…
О, какъ поучительны историческіе примѣры! Начнемъ все сначала, съ самаго начала. Не нужно гражданъ, строителей, полныхъ иниціативы и самодѣятельности, — это народъ безпокойный, ищущій, легко воспринимающій крамольныя вѣянія. Созидать и строить жизнь будетъ само попечительное начальство… Къ чорту гражданъ! Къ чорту свѣтскія науки, утверждающія, что человѣкъ произошелъ отъ обезьяны!.. Дайте намъ фельдфебеля въ Вольтеры! Германія побѣдила Францію вовсе не школьнымъ учителемъ.
— Рравняйсь!..
— Шагомъ маршъ!
— Ѣшь глазами начальство!
— Здорово, ребята!
— Здра-вія же-ла-ю, ва-ше высокорр…
— Ахъ, какіе молодцы!..
— Русь идетъ!..
— Урра-ааа!..
— О, теперь мы будемъ непобѣдимы… Наконецъ-то!.. Шапками закидаемъ.
Если каждый житель съ малолѣтства будетъ пріучаться маршировать подъ музыку и барабанъ, если онъ съ, дѣтства пріучится ѣсть глазами начальство и будетъ знать, какъ кого зовутъ и величаютъ, — онъ будетъ горѣть любовью къ родинѣ и исполнится непобѣдимой храбрости… Тогда не надо будетъ строить и ремонтировать флотъ, не надо будетъ дальнобойныхъ орудій, урожаевъ, дорогъ и мостовъ, честныхъ интендантовъ, способныхъ генераловъ, университетовъ и прочихъ высшихъ учебныхъ заведеній… «Потѣшные» такъ воодушевили казенныхъ патріотовъ, что они умиленно восклицаютъ:
— Нѣтъ словъ, способныхъ выразить, до какой степени мы нуждаемся въ томъ, чтобы сдѣлать Россію сильной и непобѣдимой! Но она осуществима только черезъ превосходно подготовленную армію. А такая армія можетъ сложиться лишь при обученіи солдатъ въ ихъ юношескій наиболѣе ранній возрастъ. Намъ нужна дѣйствительно военная армія вмѣсто той штатской, которая умѣетъ сажать огурцы..- Намъ нужна поставленная на военный ладъ школа вмѣсто теперешней анархической…
Развѣ насъ побѣдили японцы потому, что не имѣли военной арміи?.. Развѣ наши солдаты не показали невѣроятной выносливости, храбрости, способности класть животъ свой? Развѣ армія виновата въ томъ, что ея руководители оказались болѣе способными сажать огурцы и доить коровъ, чѣмъ вести сложную войну съ культурнымъ народомъ, насквозь пропитаннымъ чувствомъ гражданскаго долга? Развѣ солдаты виноваты въ томъ, что у насъ не было хорошихъ картъ, не было достаточно желѣзнодорожныхъ путей, не было никакого плана компаніи, кромѣ «терпѣнія и терпѣнія», не было хорошихъ орудій на судахъ, хорошихъ адмираловъ и честныхъ интендантовъ, для которыхъ война — не случай набить свой карманъ, а — случай помочь солдату и родинѣ преодолѣвать тяготу компаніи…
Г. г. казенные патріоты такъ увлеклись, что оклеветали нашего солдата. Нѣтъ, господа, современная война — не рукопашный бой, и шагистика и уличная балетная красота, умѣнье играть въ солдатики и т. п. еще не даютъ побѣды въ войнѣ, Теперь побѣждаетъ наиболѣе культурный, и потому наиболѣе сильный. Теперь уже не закидаешь шапками, и стотысячную армію въ сапогахъ безъ подметокъ, голодную и холодную, руководимую умѣющими сажать капусту начальниками, легко побѣждаетъ армія въ 25 тысячъ, вооруженная по послѣднимъ требованіямъ военной техники, сытая, обутая, грамотная и толковая, понимающая, за что проливаетъ кровь, руководимая способными, исполненными гражданскаго чувства военачальниками…
Не думаю, чтобы казенные патріоты не понимали этого. Весь ихъ пафосъ фальшивый и клонится лишь къ тому, чтобы въ школы поставить въ Волтеры фельдфебеля, ибо современная школа пугаетъ ихъ какимъ-то анархизмомъ… Дѣло клонится опять-таки къ вытравленію изъ молодого поколѣнія тѣхъ знаній, которыя дѣлаютъ человѣка личностью, а не манекеномъ, пляшущимъ подъ дудочку ближайшаго фельдфебеля…
Не къ побѣдѣ ведете вы родину, а къ новому пораженію!..
Петръ Великій игралъ въ «потѣшныхъ», когда онъ былъ маленькимъ…
Всякому овощу — свое время… Понялъ это даже Китай, и поняла Персія, а вы все еще не можете осилить… И все кричите: «назадъ!».
Типичный казенный патріотизмъ и націонализмъ, не возрождающій, а омертиляющій родину, отодвигающій ее снова на нѣсколько десятилѣтій назадъ.
Не дорожимъ мы шагомъ къ крупному прогрессу
И съ трескомъ пятимся назадъ… —
сказалъ еще Некрасовъ, когда, послѣ горячаго подъема 60-хъ годовъ, началось понятное движеніе отъ великихъ реформъ…
Наше современное понятное движеніе послѣ Манифеста еще болѣе значительно, чѣмъ въ ту эпоху. Шагъ впередъ и три назадъ. Это называется — медленно поспѣшать. Отъ всякихъ свободъ къ кутузкѣ. Отъ уравненія въ правахъ всѣхъ гражданъ къ ожесточенной національной травлѣ. Отъ мирнаго содружества народностей имперіи къ созиданію кольца враговъ. Но въ этомъ ли сила государства, состоящаго изъ множества угнетаемыхъ народностей?.. Не сами ли себя мы побѣждаемъ и не готовимъ ли себѣ новое, еще болѣе чувствительное пораженіе въ возможной въ будущемъ войнѣ?.. О, мудрость бюрократическая, когда ты дойдешь до предѣла своей мудрости!
Изъ всѣхъ національностей наиболѣе травимая, конечно, евреи.
' Съ тѣхъ поръ, какъ наши мудрецы убѣдились, что революцію дѣлаетъ еврей, и что если бы не еврей, то у насъ не было, никакого Манифеста, не побѣдили бы насъ японцы и не нужно было бы ломать головы надъ разными реформами, — еврей сдѣлался не меньшимъ врагомъ отечества, чѣмъ и интеллигентъ, а, пожалуй, и большимъ. И опять еврея и интеллигента поставили за общія скобки и… и всѣ министерства подали другъ другу руки въ искорененіи этихъ зловредныхъ частей государства… Иліодоръ и Кассо особенно усердствуютъ на этотъ поприщѣ, какъ это мы уже видѣли на дѣлѣ. Ядъ націонализма, однако, вошелъ уже во взаимоотношенія нашихъ «вѣчныхъ жидовъ». Недавно я получилъ письмо отъ травимаго еврея съ упреками… русской интеллигенціи. Вотъ выдержка изъ этого письма:
«Страшно становится человѣку, когда онъ начинаетъ терять вѣру въ то, чему поклонялся, что любилъ, какъ свою жизнь. Подобный ужасъ, кажется мнѣ, переживаетъ теперь еврейское молодое поколѣніе. Какъ-то инстинктивно мы, еврейская молодежь, поняли, что русскій народъ in corpore въ сущности не дѣлаетъ, или, вѣрнѣе — не хочетъ дѣлать различій между эллиномъ и іудеемъ; всѣ свои силы мы приложили къ тому, чтобы слиться съ вами воедино: мы восторгались вашей литературой, поэзіей и музыкой, рука объ руку мы работали съ вами для блага нашей матери-родины (какая иронія!), рядомъ гибли на полѣ брани… Въ нуждѣ и горѣ познаются друзья, и мы надѣялись и продолжаемъ надѣяться и теперь, что общія нужда и горе соли*' зять насъ съ вами. Ошиблись ли, ошибаемся ли мы — я не знаю. Знаю только, что въ настоящее время мы остались одни, совершенно одни! Вашъ взоръ блуждаетъ по обширной площади великой Россіи, вы замѣчаете всякую несправедливость, — только жалкой горсточки людей, для которыхъ „страданіе“ слишкомъ легкое слово — вы не видите. Я читаю газеты и журналы, по мѣрѣ силъ слѣжу за текущей литературой, и повѣрьте, до сихъ поръ въ защиту насъ, евреевъ, нашелъ только двѣ статьи: — Петрова и Амфитеатрова по поводу убійства Стишинскаго. Дѣло о смиренномъ инокѣ Иліодорѣ освѣщалось со всѣхъ сторонъ, а распоряженіе Кассо о примѣненіи къ экстернамъ-евреямъ нормы прошло незамѣченнымъ, и врядъ ли кто подумаетъ о томъ, что переживаетъ еврейскій юноша и его родители. Вы скажете, что Иліодоръ — это своего рода знаменіе времени, ну, а примѣненіе процентной нормы къ экстернамъ-евреямъ — не знаменіе времени, не сплошной ужасъ? Вы скажете, что когда всѣмъ плохо, нельзя удѣлять всѣ свои силы и вниманіе одному племени, и будете правы… Но освѣтить какой-нибудь фактъ, выразить справедливое негодованіе, возмущеніе и гнѣвъ — не значить еще отдать всѣ свои силы. Всѣмъ плохо, я знаю, всѣ изнываютъ подъ гнетомъ произвола, но вамъ все же легче жить, вамъ дана, хоть и печальная, возможность учиться, вы можете избрать мѣстожительство по своему усмотрѣнію, можете полечиться и отдохнуть, гдѣ угодно. А насъ, евреевъ, ежедневно распинаютъ и воскрешаютъ вновь для новыхъ мукъ, нашу душу, — поймите — душу, у которой нѣтъ даже лохмотьевъ, чтобы прикрыться, — пригвоздили къ позорному столбу, и всякій, кому не лѣнь, можетъ плевать въ нее и забрасывать грязью. И плюютъ и бросаютъ кто съ крестомъ въ рукѣ, кто съ проклятіями, кто съ площадной бранью. Теперь еврей-отецъ не радуется своему первенцу: какъ сдѣлать изъ него человѣка? какъ и гдѣ воспитывать его, какъ уберечь его отъ жгучей обиды, которая начертана ему съ самаго нѣжнаго возроста?.А вы, люди мысли и правды, народная совѣсть, наши учителя, чье призваніе — „глаголомъ жечь сердца людей“ — вы молчите. Молча проходите вы мимо страдающихъ людей… И невольно выплываетъ откуда-то липкая назойливая мысль… И что хуже всего, — перестаешь вѣрить, во что вѣрилъ, любить, что любилъ… Тутъ-то и начинается настоящій ужасъ, передъ которымъ меркнетъ ужасъ всѣхъ „успокоительныхъ мученій“… Господи, откуда мука сія? Кто отвѣтитъ мнѣ и моимъ измученнымъ собратьямъ, которые давно уже ждутъ отвѣта?.. Дождутся ли?»…
Я помѣщаю это письмо, какъ вопль измученной души, сочащейся свѣжей кровью. Я не думаю, чтобы цѣлью этого письма было желаніе бросить упрекъ и обвиненіе… кому? Интеллигенціи, которую теперь травятъ на равныхъ основаніяхъ съ «жидомъ»? русскому писателю, прогрессивному писателю, отношеніе котораго къ еврейскому вопросу давно высказано и высказывается въ каждомъ случаѣ, когда это необходимо?.. Я думаю, что авторъ письма самъ отвѣтилъ себѣ: «всѣмъ плохо, когда будетъ лучше всѣмъ, тогда будетъ лучше и еврею»… Кассо показалъ, какъ легко учиться теперь вообще всѣмъ и какъ легко всѣмъ попасть въ черту осѣдлости… А Иліодоръ пошелъ съ крестомъ столько же противъ жидовъ, сколько и противъ интеллигентовъ, а сугубо прошвъ писакъ"…
Что говорить, если теперь г. г. министры обращаются съ закономъ «за панибрата», треплютъ его по плечу и говорятъ:
— Ну, что, господинъ законъ, какъ изволите поанівать при конституціи?..
То съ закономъ, относящимся къ жизни евреевъ, ужъ, конечно, они считаться вовсе не имѣютъ желанія. Долго, напримѣръ, зубные врачи добивались разрѣшенія на всероссійскій съѣздъ. И вотъ добились: съѣздъ разрѣшенъ въ Харьковѣ съ условіемъ, чтобы къ участію въ немъ не допускались зубные врачи-евреи, которые правомъ жительства въ Харьковѣ не пользуются…
Вотъ тутъ и разбирайся въ разрѣшеніи! До сихъ поръ еврей- дантистъ тѣмъ и отличался отъ прочихъ евреевъ, что по закону имѣлъ право повсемѣстнаго жительства- Само собою разумѣется, что г. министръ внутреннихъ дѣлъ законъ этотъ прекрасно знаетъ. И вдругъ такая странная оговорка…
— Ну, а какъ же законъ?..
— Какіе тамъ законы съ жидами!..
И евреи, несмотря на ясно формулированный законъ, обратились въ правленіе зубоврачебнаго союза съ просьбой разъяснить, что бы такое могло значить министерское предостереженіе. И несмотря на то. что законъ о правѣ жительства зубныхъ врачей-евреевъ не отмѣненъ и не измѣненъ, союзъ возбуждаетъ ходатайство предъ министромъ внутреннихъ дѣлъ о разрѣшеніи евреямъ — зубнымъ врачамъ пріѣхать въ Харьковъ для участія въ съѣздѣ.
Есть законъ, но чтобы воспользоваться этимъ закономъ, требуется особое ходатайство предъ министромъ…
Ну, и законъ!..
Еще примѣръ законности для г. г. губернаторовъ.
А вотъ вопль интеллигента-еврея изъ Житоміра. Тоже взываетъ къ закону:
Не откажите посредствомъ вашей уважаемой газеты обратить вниманіе высшихъ властей на вопіющее насиліе, произведенное жито- мірской полиціей надъ нами, дачниками, поселившимися въ чертѣ г. Житоміра, на принадлежащей городу землѣ, слѣдовательно, въ легальнѣйшей чертѣ осѣдлости.
Многіе изъ насъ, даже, такъ называемые, привиллегированные евреи, поселились здѣсь исключительно изъ-за желанія избѣжать тѣхъ унизительныхъ для человѣческаго достоинства пріемовъ, которыми отравляется нашъ отдыхъ въ дачныхъ мѣстностяхъ, находящихся внѣ черты осѣдлости.
Во имя чего полиція врывалась въ 5 ч. утра въ комнаты спящихъ женщинъ и дѣтей? Кому нужны были припадки сердечныхъ больныхъ и истерическіе обмороки разбуженныхъ женщинъ? Извѣстно ли это обстоятельство мѣстной высшей власти, или, быть можетъ, мелкіе полицейскіе чины ворвались къ намъ безъ вѣдома и разрѣшенія своего начальства? Не заступится ли, если не за насъ, то за попранный законъ, высшая власть и не разслѣдуетъ ли путемъ опроса дачниковъ причину беззаконія и насилія?
Или вотъ вамъ законность: «Курская Быль» печатаетъ и распространяетъ погромныя прокламаціи столь яростнаго характера, что у мѣстныхъ евреевъ волосы на головѣ дыбомъ становятся. Общественный раввинъ обращается къ мѣстному прокурору съ просьбой привлечь къ отвѣтственности газету, — прокуроръ отказывается… Раввинъ отправилъ заявленіе къ прокурору судебной палаты… Пока ничего не слыхать…
До чего преступенъ еврей, можно усмотрѣть изъ слѣдующей телеграммы изъ Витебска:
«Губернаторъ уволилъ члена мѣщанской управы отъ евреевъ за то, что тотъ сморкается и плюетъ на полъ. А въ Вильнѣ воспрещена постановка оперетки изъ еврейскаго быта на томъ основаніи, что театру, находящемуся на Дворцовой площади, неудобно ставить оперетку изъ еврейскаго быта… Какъ только терпитъ мѣстная власть, что по этой площади ходятъ евреи, настоящіе, живые евреи?..
Боже мой, до чего это глупо! какъ это колоссально глупо!..
Читатель! Кто изъ насъ, будучи мальчикомъ, не игралъ въ солдатики, не сражался съ крапивой и не дѣлалъ себѣ деревянныхъ ружей и сабель?.. Всѣ мы въ свое время были „потѣшными“, но потомъ выросли, деревянное оружіе насъ перестало удовлетворять, а настоящаго ружья и вообще оружія имѣть не разрѣшается и считается преступленіемъ держать его, безъ особаго разрѣшенія въ домѣ…. Безъ сомнѣнія, и теперь ребята въ возрастѣ — 7—12 лѣтъ не во имя патріотическихъ и прочихъ побужденій идутъ въ „потѣшные“: они просто играютъ въ солдатики, и льститъ имъ, что въ ихъ игрѣ принимаютъ участіе „большіе дяди“ съ бородами и усами, въ формѣ и т. д., и что сами они въ особой формѣ и очень похожи на настоящихъ солдатъ… Ужъ, конечно, въ ребячьихъ головахъ въ данномъ случаѣ никакой государственной идеи не имѣется… Вернулся „потѣшный“ домой и сталъ играть въ оловянныхъ солдатиковъ, очень похожихъ на настоящихъ, какихъ онъ видѣлъ въ столицѣ… Но пришелъ въ дѣтскую папа и отбираетъ игрушки. Мальчикъ не даетъ, плачетъ, прибѣгаетъ мама:
— Что такое?
— А-а-а… папа отнялъ солдатиковъ!… Отд-д-а-й!
— Зачѣмъ отнялъ? Отдай!..
— Нельзя.
— Какъ! Почему?
Папа вынимаетъ изъ кармана бумагу и читаетъ вслухъ:
„Министерство внутреннихъ дѣлъ разослало циркуляръ губернаторамъ, въ которомъ говорится: за послѣднее, время въ продажѣ появились дѣтскія игрушки, представляющія собою точныя копіи предметовъ обмундированія русской арміи. Признавая совершенно недопустимымъ изготовленіе подобныхъ игрушекъ, военное министерство обратилось въ министерство внутреннихъ дѣлъ съ просьбой о принятіи мѣръ къ изъятію изъ продажи указанныхъ игрушекъ и недопущенію ихъ въ продажѣ на будущее время“.
— Но почему? Играть въ солдатики разрѣшаютъ, а…
— Не понимаю. Надо поговорить съ чиновникомъ особыхъ порученій при губернаторѣ.
— Не от-да-а-мъ!…
— Нельзя, Коля, не слушаться министра…
— А мнѣ наплевать!.. Не отда-а-мъ…
Разговоръ съ чиновникомъ особыхъ порученій:
— Почему же?
— Мотивировки не указано, по я такъ полагаю, что игра въ такіе солдатики… Гм!.. какъ бы вамъ сказать… дискредитируетъ, вѣрнѣе — можетъ дискредитировать армію…
— Не понимаю…
— Вы представьте себѣ, что сынъ вашъ играетъ въ войну…
Замѣтки провинціала.
— Да, да, онъ играетъ въ войну…
— Ну, вотъ-съ!… Раздѣлитъ солдатиковъ на двѣ части, и одна часть у него — русскіе, а другая — непріятель… И вотъ въ образѣ непріятеля ему, русскому мальчику, предстоятъ русскіе же солдаты…. Онъ стрѣляетъ въ своихъ… Это, знаете-ли… не только оскорбительно для арміи, но… это — политическое преступленіе, это пахнетъ революціей…
— И все-таки не понимаю. Ну, а если онъ будетъ играть въ солдатиковъ, выкрашенныхъ приблизительно такъ же, но безъ точной копіи… Вѣдь мальчикъ не будетъ разбирать такихъ тонкостей… у него фантазія…
— Мм… Собственно я, будь я министромъ, я совершенно воспретилъ бы игру въ оловянныхъ солдатиковъ… Это не игрушка… Есть вещи, которыми не слѣдуетъ играть… которыхъ не слѣдуетъ даже изображать… Играйте въ звѣрей, въ клоуновъ, въ бабу-ягу, наконецъ… Я, будь я министръ, я издалъ бы списокъ тѣхъ игръ, въ которыя играть разрѣшается…
— Что съ ними сдѣлаешь!.. Вонъ у насъ на дворѣ ребята играютъ въ смертную казнь…
— Ну, это… никого не оскорбляетъ…
— Но пріучаетъ къ жестокости и кровожадности…
— Вы обвиняете правительство въ…
— Я н..нн.. Извините, я не думалъ!..
— Я долженъ доложить объ этомъ г. губернатору… Вы — тайный кадетъ, милостивый государь…
Папа вернулся мрачнѣе тучи. Изломалъ у Коли всѣхъ солдатиковъ, представляющихъ точныя копіи и не представляющихъ, и бросилъ ихъ въ печку. При обыскѣ власти застали Колю играющимъ въ бумажныхъ солдатиковъ. При внимательномъ разсмотрѣніи оказалось, что испорченный мальчикъ вырѣзалъ изъ „Нивы“ точное изоображеніе разныхъ частей войскъ, министровъ и другихъ высокопоставленныхъ лицъ и воспроизводитъ уличные безпорядки, при чемъ убиваетъ изъ пробковаго пистолета г.г. министровъ.
— Кого это ты убилъ?..
— Того, который не велитъ мнѣ играть въ мои игрушки…
— Милостивый государь! Вашъ сынъ — будущій террористъ, но такъ какъ онъ за малолѣтствомъ, ненаказуемъ, то мы должны привлечь васъ…
На основаніи усиленной охраны папа высылается въ Архангельскую губернію срокомъ на три года… (пропалъ кандидатъ въ 4-ую Г. Думу!…).
Читатель, это — фантазія, но не сказочная… Такими фантазіями теперь пестритъ наша дѣйствительность. Чѣмъ не фантазія разсказанное выше событіе, какъ губернаторъ удалилъ члена мѣщанской управы за то, что тотъ сморкается на полъ… въ присутственномъ мѣстѣ, гдѣ имѣются портреты высокихъ особъ и пр. Удивительно, какъ этотъ преступникъ не былъ выслалъ въ 24 часа изъ города!..
Харьковскій губернаторъ оштрафовалъ газету „Утро“ на 500 р. за статью о дѣятельности министра Кассо, но потомъ передумалъ и, отмѣнивъ штрафъ, потребовалъ впредь не касаться министра Кассо…
— Не трогай нашихъ!
Курскій купецъ Зубковъ, обозванный офицеромъ мерзавцемъ, назвалъ его — невоспитаннымъ. Офицеръ выхватилъ шашку и нанесъ купцу рану въ шею и отсѣкъ ухо.
--: Не трогай нашихъ!
Землевладѣлецъ Штромъ въ своей экономіи въ Бахмутскомъ уѣздѣ застрѣлилъ рабочаго, рѣзко отозвавшагося о плохой пищѣ барина.
— Не трогай нашихъ!
Ксендзъ Маевскій во время духовной процессіи „Божьяго Тѣла“ обратился къ городовому съ предложеніемъ снять шапку, ибо онъ шелъ рядомъ со Св. Дарами. Городовой отказался. Ксендзъ обратился съ жалобой къ сопровождавшему процессію околодочному надзирателю. Тотъ сказалъ, что они командированы наблюдать за порядкомъ, и потому не должны снимать фуражекъ. Минскій губернаторъ оштрафовалъ ксендза Маевскаго на 300 р. за демонстративно-дерзкую выходку по отношенію чиновъ полиціи.
— Не трогай нашихъ!
Екатеринославскій приставъ Гусаковъ попался въ скверномъ дѣлѣ: вымогательствѣ съ хозяйки притона малолѣтнихъ проститутокъ за укрывательство имъ случаевъ продажи свѣжрнькихъ дѣвочекъ. Приставъ и его помощники были уволены. Но за нихъ вступились губернскія власти, и Гусаковъ былъ возстановленъ въ своихъ служебныхъ правахъ, т.-е. опять сдѣлался сыскнымъ приставомъ.,
— Не трогай нашихъ!
Но… Гусаковъ забылъ о всякой церемоніи и осторожности. У крупнаго землевладѣльца Кальницкаго случился пожаръ. Прискакавъ Гусаковъ и сказалъ:
— Уплатите 2000 р., въ противномъ случаѣ возникнетъ дѣло объ умышленномъ поджогѣ, со всѣми его непріятными послѣдствіями… Вамъ грозитъ немедленный арестъ…
Землевладѣлецъ согласился, уплатилъ, но на другой день поѣхалъ къ губернатору и все разсказалъ. При обыскѣ у Гусакова, въ укромномъ уголкѣ, нашли деньги…
Родственникъ варшавскаго генералъ-губернатора Скалона, поручикъ запаса Прокоповичъ, за время своего хозяйничанья въ магистратѣ принесъ городу огромные убытки, а самъ пріобрѣлъ два большихъ дома въ Варшавѣ. Пожаловались генералъ-губернатору. Тотъ поручилъ произвести дознаніе своему чиновнику особыхъ порученій. Разслѣдованіе губернаторскаго подчиненнаго надъ губернаторскимъ родственникомъ дѣло нелегкое:
Обнаружилась полнѣйшая невиновность родственника… Скалонъ далъ ему за обиду еще награду въ 300 р.
— Не трогай нашихъ!
Но… но проклятая гласность!.. Въ ней проку нѣтъ, одна — опасность. Въ газетахъ появились разоблаченія съ документальными доказательствами, и весь матеріалъ былъ сообщенъ прокурору палаты.
Генералъ-губернаторскій родственникъ вышелъ въ отставку по разстроенному здоровью. Въ результатѣ городъ предъявилъ къ захворавшему искъ въ размѣрѣ 30.000 р… Остальныя суммы покрыла давность.
Родственникъ все объяснилъ революціей. По его показаніямъ, обкрадываніе города, занесеніе въ списки получающихъ вознагражденіе „мертвыхъ душъ“ и другіе фокусы заставляли подъ угрозами жизни дѣлать., ну, конечно, революціонеры (у патріотовъ своего отечества какъ же безъ революціонеровъ?).
— Кто же эти революціонеры?
Ими оказались всѣ свидѣтели по дѣлу, уличавшіе генералъ-губернаторскаго родственника въ мошенничествахъ. Теперь нѣтъ больше свидѣтелей, ибо они превращаются въ обвиняемыхъ…
Православіе и народность!.. Въ газетахъ появилось два письма православныхъ. Первое:
Было часовъ около 6 вечера. По Нѣмецкой показалась громадная толпа съ палками и разноцвѣтными флажками. Слышалось пѣніе, крики.
Заинтересовавшись необычайнымъ зрѣлищемъ и не отдавая себѣ отчета, что это іер. Иліодоръ, со своими паломниками, я сталъ разсматривать толпу въ бинокль. Также въ бинокль смотрѣла и моя жена.
Человѣкъ въ бѣлой рясѣ, идущій во главѣ толпы, оказавшійся іер. Иліодоромъ, остановившись противъ моего дома и потрясая палкой, крикнулъ:
„Прочь отъ окна, не смотрѣть на меня. Мерзавцы… безбожники! Ты что мотаешь своей башкой? — обратился іер. Иліодоръ къ моей женѣ. Прочь отойдите отъ окна, нахалы, мерзавцы!“
Я былъ такъ ошеломленъ происшедшимъ, что не зналъ, что предпринять.
Толпа съ іер. Иліодоромъ, крича „Анаѳема“, двинулась дальше.
Я и моя жена, люди религіозные, привыкшіе относиться къ духовенству съ уваженіемъ.
О странномъ поведеніи іер. Иліодора я и читалъ и слыхалъ, яо то, что мнѣ лично пришлось испытать, превысило слышанное.
Я уроженецъ города Саратова, гдѣ прожилъ 59 лѣтъ; на мои и моего брата пожертвованія выстроены церковь и колокольня въ саратовскомъ Спасо-Преображенскомъ монастырѣ, въ часовнѣ на Митрофаньевской площади, на мои и г.г. Образцова и Ханова пожертвованія сооруженъ иконостасъ съ иконами.
О моей приверженности къ церкви безусловно знаетъ все мѣстное духовенство и епископъ Гермогенъ, который за мои пожертвованія представилъ меня къ Высочайшей наградѣ, каковую я и получилъ: орденъ св. Анны 3-й степени съ правомъ потомственнаго почетнаго гражданина.
Чтобы оградить себя и другихъ отъ незаслуженныхъ оскорбленій, я и моя жена, рѣшили привлечь іер. Иліодора, за публичное оскорбленіе, къ судебной отвѣтственности.
А кромѣ того, я питаю надежду, что епископъ Гермогенъ, знающій меня лично уже много лѣтъ, не оставитъ этого вопіющаго дѣла втуне».
Второе:
11 іюля, въ Ольгинъ день, я пошла на молебенъ въ Казанскій со, боръ, чтобы помолиться по случаю дня моего ангела.
Чудное пѣніе, служба, молитвенное настроеніе — все это сдѣлало меня на нѣкоторое время какъ бы счастливой. Настало для меня блаженное состояніе, я люблю всѣхъ, такъ велѣлъ Господь, всѣ люди братья, всѣ ближніе.
И вдругъ это мое настроеніе было такъ оскорблено слѣдующимъ случаемъ.
Начали раздавать открытки подъ заглавіемъ: «Натискъ жидовъ» съ самымъ гнуснымъ содержаніемъ. Тутъ же въ церкви, послѣ такого искренняго служенія, послѣ такихъ горячихъ молитвъ о всепрощеніи, и вдругъ такое надругательство, такая пошлая, хулиганская открытка раздается въ храмѣ!
Я увѣрена, что церковнослужители этого не знаютъ. Надо довести до ихъ свѣдѣнія, что дѣлаютъ въ храмѣ христіанскомъ!
Такъ какъ изъ кармана одного изъ дѣйствующихъ лицъ этого художественнаго произведенія выглядываетъ надпись «Рѣчь», то позволяю себѣ обратиться именно къ вамъ съ просьбой довести все это до свѣдѣнія общества.
Ваша старая читательница, убѣжденная христіанка и горячая послѣдовательница ученія Христа Ольга Калачева.
Такъ православные укрѣпляются въ духѣ православія и народности…
Боже мой, что творится на Руси? До какого предѣла это дойдетъ и чѣмъ все это кончится?!
О, сколько Понтійскихъ Пилатовъ
И сколько лукавыхъ Іудъ
Отчизну свою распинаютъ,
Христа своего продаютъ…
Однако, конецъ долженъ быть и будетъ, ибо все человѣческое имѣетъ начало и конецъ…