Замѣтки провинціала
правитьСвятки на дворѣ. Праздники. Хотѣлось бы, читатель, позабыть о бѣдствіяхъ существенныхъ, не огорчать тебя несовершенствами нашей русской жизни, а порадовать чѣмъ-нибудь… Но чѣмъ порадуешь… Наступилъ праздникъ любви и мира. Великую радость обновленія приноситъ намъ въ 1912-й разъ вѣсть о рожденіи Христа:
— На землѣ миръ и въ человѣцѣхъ — благоволеніе.
Но миръ все еще остается въ недостижимыхъ мечтахъ человѣческихъ, а человѣческая кровь льется: итальянцы убиваютъ турокъ и арабовъ, турки и арабы — итальянцевъ, а величайшее изобрѣтеніе послѣдняго времени, давшее человѣку крылья, чтобы летать и парить надъ грѣшною землей, служить злому дѣлу взаимнаго истребленія; и насъ, «православныхъ христіанъ» этотъ праздникъ любви и мира застаетъ въ воинственномъ настроеніи: насъ убиваютъ персы, а мы — ихъ…
Нѣтъ на землѣ мира и нѣтъ въ человѣцѣхъ благоволенія… А нашу бѣдную родину Христосъ застаетъ не только воюющей съ персами, а еще и со всѣми меньшими братіями, волею историческихъ судебъ отданныхъ подъ наше покровительство.
— Нѣсть бо эллинъ и іудей! — сказалъ Христосъ.
Но забыты эти Христовы слова, многіе не хотятъ знать этой заповѣди и кричатъ:
— Жидъ! Полякъ! Хохолъ! Финлянецъ! Армянинъ! Не братья, а враги они вамъ!
И нѣтъ мира. Есть вражда и ненависть, растущая съ каждымъ годомъ все ярче…
А сѣющіе ложь и ненависть, гасящіе любовь человѣческую на землѣ все попрежнему славословятъ родившагося Христа и поютъ гимны о мирѣ и благоволеніи, не подозрѣвая, что они распинаютъ своего Бога…
Не васъ ли Христосъ называлъ «Волками въ овечьей шкурѣ»?.. О, сколько васъ рыщетъ теперь по лицу нашей бѣдной родины подъ видомъ друзей, непрестанно пекущихся о нашемъ земномъ и небесномъ благополучіи!..
Христосъ говорилъ своимъ ученикамъ:
— Васъ будутъ гнать, но вы идите и творите волю Мою…
Волковъ въ овечьей шкурѣ не гонятъ. Подобно Крыловской стре. козѣ, они могутъ сказать, что подъ каждымъ листомъ имъ
Готовъ и столъ, и домъ…
Не волкъ ли это говорить по полтиннику за строчку:
«Русскій народъ — родной мнѣ, но я думаю, что для спасенія его энергіи и таланта онъ долженъ почувствовать всѣ категорическіе императивы природы, начиная съ голода и холода»…
Откуда сей любвеобильный народникъ? О, конечно, изъ «Новаго Времени». Тамъ, какъ извѣстно, всѣхъ сильнѣе любятъ мужика и всѣхъ искреннѣе желаютъ блага русскому народу…
— Родной мужичекъ! Ты — бѣденъ, ты — загнанъ, ты — невѣжествененъ, ты ѣшь мякину вмѣсто хлѣба, ты пухнешь съ голода… О, повѣрь, что я люблю тебя, мужичекъ, вѣдь ты — родной мнѣ!.. Не бѣда, что ты бѣденъ, а я сытъ; не бѣда, что ты — загнанъ, а я въ милостяхъ; не бѣда, что ты пухнешь съ голода, а я пухну отъ гонорара и милостей. Повѣрь, что такъ лучше для тебя! Если бы я не любилъ тебя, я огорчался бы тѣмъ, что ты пребываешь въ столь тяжкомъ положенія. Но я люблю тебя, какъ самого себя, и потому радуюсь, что ты такъ несчастенъ. Несчастіе и опухлость, невѣжество и загнанность разовьютъ въ тебѣ энергію и таланты. Повѣрь, что такъ лучше!.. Изъ любви къ тебѣ скажу, что враги твои — тѣ, которые рвутся помочь тебѣ, накормить тебя, просвѣтить тебя, дать тебѣ правосознаніе, пробудить въ тебѣ человѣческое достоинство… Начальство отлична знаетъ это, и поэтому идетъ по пути развитія твоей энергіи и талантовъ… Мы съ начальствомъ любимъ тебя, родной, поэтому голодай спокойненько, помирай смирнехонько!…
Такъ говоритъ Заратустра «Новаго Времени», родной мужичку Меньшиковъ. Трогательная любовь, отъ которой мужичекъ можетъ попасть въ царство небесное, а Меньшиковъ въ еще большую милость къ начальству. Обоимъ хорошо!
— Посмотри, Іуда, въ глаза новорожденному Христу!…
Волкъ литературный. А вотъ волкъ педагогическій…
Христосъ любилъ дѣтей. Онъ говорилъ:
— Будьте, какъ дѣти…
О, учители, ведущіе дѣтей нашихъ къ познанію блага! Вѣдь такъ ваше призваніе начертано въ молитвѣ послѣ ученія. Каждый день вы, учители, по окончаніи уроковъ въ школахъ, стоите вмѣстѣ съ ребятами предъ образомъ любившаго такъ дѣтей Христа и молитесь, и видите, и слышите, какъ ребята, ввѣренные вашей любви и попеченію, молятся за васъ:
--… «За родителей и учителей, ведущихъ насъ къ познанію блага!»…
Вотъ маленькій карапузъ приготовительнаго масса… Онъ другой религіи, но стоитъ вмѣстѣ со всѣми вами. Онъ маленькій сынъ того народа, изъ котораго вышелъ Христосъ…
— Въ ненависти ли къ еврейскимъ младенцамъ — то благо, къ которому вы должны вести дѣтей?.. Не еврейскія ли дѣти сидѣли на колѣняхъ Христа?..
Посмотрите же, какъ вы познаете то благо, о которомъ творите молитву.
Младенецъ приготовительнаго класса, наслушавшись разговоровъ старшихъ, вмѣшался въ уборной въ разговоръ товарищей о покойномъ премьерѣ Столыпинѣ и непочтительно сказалъ что-то по его адресу… Христіанинъ донесъ на еврейскаго младенца вамъ, учителямъ, и вы, поощривши доносъ, устроили судъ надъ ребенкомъ. Вы сдѣлали изъ несмышленыша политическаго преступника и навсегда лишили его права учиться, т.-е. познавать благо!…
Съ серьезными лицами, съ опущенными брадами и нахмуренными очами вы, взрослые люди, быть можетъ, въ тайнѣ неоднократно осуждавшіе не только своего министра, но и самого Господа Бога, обсуждали, какъ больнѣе наказать ребенка за «политическія убѣжденія»!.. Революціонеръ приготовительнаго класса!.. Не жди пощады отъ ведущихъ тебя къ познанію блага!.. Педагогическій совѣтъ пошелъ дальше охраннаго отдѣленія: тамъ все-таки надо имѣть лѣтъ пятнадцать отъ роду, чтобы получить званіе опаснаго и политически-неблагонадежнаго человѣка; здѣсь же" въ судилищѣ учителей, ведущихъ къ познанію блага, достаточно и девяти…
Вмѣсто того, чтобы позвать ребенка и наединѣ пожурить его и объяснить ему, что онъ не долженъ говорить того, въ чемъ онъ ничего не понимаетъ, — устраивается торжественное судилище, и еврейскій младенецъ приносится въ жертву ненависти!..
— Ну, а гдѣ же любовь къ дѣтямъ и познаніе блага?..
Да здравствуетъ доносъ! Не такъ ли, г.г. педагоги? Да здравствуютъ будущіе «сотрудники» охранныхъ отдѣленіи!.. Не такъ ли? Да будетъ благословенна память того фараона Ирода, который устроилъ избіеніе еврейскихъ младенцевъ!..
О, волки въ овечьихъ шкурахъ!.. Посмотрите въ лицо Христа- младенца, который, сдѣлавшись взрослымъ, сказалъ:
— Будьте, какъ дѣти!..
Волки педагогическіе. А вотъ волкъ духовнаго вѣдомства…
Приходитъ батюшка на собраніе баптистовъ съ «гостемъ». Баптисты бесѣдуютъ о загробной жизни. Гость вмѣшивается въ бесѣду и смущаетъ вѣрующихъ, какъ дьяволъ:
— О какой будущей жизни говорите вы, братіе? Умретъ человѣкъ, съѣдятъ его черви и… кончено!
Возроптали вѣрующіе. Нарушился миръ и благоволеніе среди христіанъ, собравшихся во имя Христа…
— Уходи отъ насъ!..
Шумъ. Крики негодованія. А «гость» ухмыляется… И кончилась молитва полицейскимъ протоколомъ…
Кто же ты, гость, приведенный православнымъ пастыремъ?..
Миссіонеръ, призванный возвращать заблудшихся овецъ въ лоно православной церкви!
Но всего больше развелось теперь волковъ патріотическихъ, которые поютъ подъ окнами «нашего дома» о любви къ отечеству и его «устоямъ», служатъ тайно и явно дѣлу патріотизма, получая приличное вознагражденіе за свою преданность «устоямъ» изъ ассигнованныхъ свѣтлыхъ и неассигнованныхъ темныхъ суммъ…
— Какой просторъ!..
«Чуть ни ежедневно, — пишетъ рязанскій рестораторъ губернатору, — чины сыскного отдѣленія являются ко мнѣ въ ресторанъ, ругаются площадной бранью, будятъ остановившихся въ гостиницѣ… Недавно начальникъ сыскного отдѣленія Баулинъ ворвался въ мои гостиницу, произвелъ обыскъ, кричалъ на меня и грозилъ закрыть гостиницу. На меня составленъ подложный протоколъ. Всѣ эти притѣсненія дѣлаются потому, что я сталъ отказывать въ крайне частыхъ требованіяхъ безплатно угощать ихъ, что непосильно для меня, а такъ же потому, что я пересталъ отпускать на домъ безплатно водку и пиво надзирателю сыскного отдѣленія Свириденко»…
Страшно жителю попасть въ сыскное отдѣленіе для удостовѣренія личности. Развѣ у жителя есть личность? Кто сказалъ, что есть у него личность? У него есть только морда, устроенная для того, чтобы бить по ней…
Недавно въ Елизаветградскомъ окружномъ судѣ разбирался процессъ агентовъ полицейскаго сыска. Волосы встаютъ дыбомъ- когда слушаешь свидѣтелей и потерпѣвшихъ…
Заподозрѣнныхъ въ кражѣ или другихъ преступленіяхъ людей допрашивали съ такимъ «пристрастіемъ», что нѣкоторые дѣлались на всю жизнь калѣками, иные умирали, а иные, спасая душу и тѣло, возводили поклепы на себя и другихъ, лишь бы избавиться отъ пытокъ… Тщетно избиваемые взывали къ милосердію и къ Богу: сыскной приставъ Чернявскій кричалъ:
— Твой Богъ не спасетъ тебя, а вотъ мой Богъ, навѣрно, изобьетъ тебя!..
Одного, заподозрѣннаго въ кражѣ лошади, били долго и упорно, но сознанія не вылетало изъ его устъ. Послѣ одного такого допроса, онъ потерялъ совсѣмъ сознаніе. На другой день его снова вызвалъ къ себѣ Чернявскій и сказалъ:
— Говори!.. Пожалѣй свою душу и тѣло!..
— Ваше высокоблагородіе!.. Клянусь Богомъ, что не виноватъ и ничего не знаю… Пощадите невиннаго!..
— Укажи вора!..
— Не знаю… Не могу…
— Покажи на какого-нибудь богатаго жида!..
Несчастный, спасая свою душу, привелъ Чернявскому жида.
— Какъ же вы привели его?.. Почему? — спрашиваютъ на судѣ.
— Я спасалъ свою душу… Меня убивали…
— А вы знали этого еврея?
— Нѣтъ! Мнѣ Чернявскій далъ пакетъ и стражника. Я пошелъ но селу и въ первой еврейской лавкѣ указалъ на еврея, который будто бы купилъ у меня краденую лошадь. Его стражникъ арестовалъ, мы пришли къ Чернявскому, и тотъ отпустилъ меня…
Спасеніе души при помощи «богатаго жида»!.. Какія яркія характеристики переживаемаго времени преподноситъ намъ дѣйствительная повседневная жизнь!…
Какъ ни вертись, а все въ «жида» упрешься. Даже для спасенія души и тѣла теперь приходится жителю приноситъ въ жертву «богатаго жида»…
Не вернулись ли мы въ средніе вѣка?.. Не воскресъ ли Великій Инквизиторъ?
— Рождество Твое, Христе Боже нашъ, возсіяй міру и свѣтъ Разума!..
Не хочу больше, читатель, развертывать предъ тобою язвы и гнойники нашей жизни… Тяжело, питатель!.. Праздникъ мира и любви… Хочется быть радостнымъ и имѣть чистую, какъ у ребенка, душу… Хочется, какъ давно-давно когда-то, раскрыть глаза и спросить маму:
— Христосъ, мама, родился?..
— Да…
— Что же ты меня не разбудила?.. Когда онъ родился?
— Сегодня ночью. Ты спалъ крѣпко…
Яркое морозное солнечное утро. Гудитъ церковный колоколъ, — къ ранней обѣднѣ. Въ дѣтской чисто и какъ-то странно тихо и торжественно. На полу солнечныя пятна. Озираюсь, прислушиваюсь, есть въ этомъ солнечномъ утрѣ въ гудящемъ колоколѣ и въ торжественной тишинѣ что то новое, тайное" особенное… Ночью это случилось…
— Мама, какъ мнѣ хотѣлось бы увидать маленькаго Христа…
— Этого нельзя. Человѣкъ не можетъ…
— А Онъ гдѣ теперь? Въ церкви?
— Онъ на землѣ. Съ людьми… Невидимый Онъ…
— А можетъ быть, онъ въ церкви за обѣдней?!.
— Можетъ быть…
— Я хочу въ церковь!.. Пусть няня поведетъ меня!!
— Иди!..
Нарядно одѣтый. Волосы на головѣ приглажены. Стою и молюсь:
— Дай Богъ, чтобы Ты меня замѣтилъ!.. Я такъ люблю тебя, такъ люблю!..
Вспоминаются разсказы про Христа, которые слышалъ отъ мамы И няньки.
— Онъ очень любилъ маленькихъ мальчиковъ и дѣвочекъ, и когда выросъ большой, то сажалъ ихъ къ себѣ на колѣнки, игралъ съ ними и давалъ имъ гостинца… Онъ былъ очень-очень добрый и велѣлъ любить всѣхъ-всѣхъ!..
Съ клироса несутся радостные каноны въ честь новорожденнаго Христа, а я слушаю и все фантазирую и мечтаю…
— А вдругъ Онъ придетъ ко мнѣ ночью въ дѣтскую?.. Мы съ Нимъ подружимся… Что бы ему подарить? Не знаю, что Онъ любитъ… Пушку онъ не любитъ, — мама говоритъ, что Онъ не велитъ убивать никого, даже птичекъ…
Какой радостью горѣло дѣтское сердце!.. Гдѣ ты, радость? Кто пришелъ и похитилъ ее и положилъ въ сердце горечь жизни?.. Ахъ, какъ хотѣлось бы попрежнему вѣрить и любить, мечтать и фантазировать!..
Да, читатель, прошло и ушло… А такъ хочется помечтать, обмануть себя и сказкой и вымысломъ…
Оставимъ газеты, телеграммы, закроемъ глаза и будетъ фантазировалъ. Я буду разсказывать тебѣ сказки, а ты — слушай.
1. Сказка о честномъ интендантѣ.
правитьЖилъ-былъ на свѣтѣ интендантъ, который никогда въ жизни не бралъ взятокъ. Приходили къ нему подрядники и говорили:
— Примите сапоги!
Онъ бралъ въ руки сапоги и отвѣчалъ:
— Но они безъ подметокъ!
— Вы думаете, что подметки необходимы для солдатъ?.. Вѣдь мужики съ дѣтства привыкаютъ бѣгать босикомъ, сапоги — только помѣха…
— Не могу принять сапогъ безъ подметокъ. Я клялся передъ образомъ служить вѣрой и правдой отечеству.
— Мы васъ хорошо поблагодаримъ!
— Я не продаю своей совѣсти.
Бились, бились подрядчики съ честнымъ интендантомъ, жаловались на него высшему начальству, соблазняли золотомъ и обращались къ холодному разсудку, — ничего не вышло. Пришлось поставить сапоги съ подметками и удалось всучить только одну пару безъ подметокъ. Когда честный интендантъ обнаружилъ этотъ обманъ, онъ сѣлъ на стулъ, Снялъ свои собственные сапоги и замѣнилъ ими подброшенные подрядчиками, которые надѣлъ на свои ноги.
И такъ онъ ходилъ въ сапогахъ безъ подметокъ, и, когда ему указывали, что неудобно ходить порядочному человѣку въ сапогахъ безъ подметокъ, онъ гордо говорилъ:
— Я бѣденъ, потому что я честенъ!..
И когда вѣсть объ этомъ интендантѣ дошла до Петербурга, его сдѣлали самымъ главнымъ интендантомъ. И съ тѣхъ поръ интенданты перестали воровать.
2. Сказка о счастливомъ мужикѣ.
правитьЖилъ-былъ мужикъ, который все пилъ водку, не платилъ податей и голодалъ.
Пришелъ къ нему акцизный контролеръ, членъ общества трезвости, и сталъ стыдить:
— Что ты пьешь, мужичекъ, вѣдь весна на дворѣ, вѣдь сосѣди твои…
— Съ горя, ваше благородіе, да отъ бѣдности!..
— Нехорошо пить, мужичекъ, грѣшно и вредно!..
И далъ акцизный мужичку картину, въ которой изображались муки пьяницы на томъ свѣтѣ и на этомъ свѣтѣ. Вздохнулъ мужичекъ и говоритъ:
— Кабы у насъ, ваше благородіе монополіи не было, можетъ, я и бросилъ бы!.. Похлопочи, чтобы закрыли у насъ лавочку-то!..
Написалъ акцизный контролеръ своему начальству о томъ, что мужикъ проситъ винную лавочку закрыть. Начальство перекрестилось и сказало:
— Слава Тебѣ, Господи!..
И лавочку закрыли…
Прошло много ли, мало ли времени, пріѣзжаетъ земскій начальникъ и говоритъ:
— Какъ же это, такой-сякой?.. Теперь и водки не пьешь, а податей все равно не платишь?.. Лѣнтяй ты, такой, сякой!..
— Бѣдность, ваше высокоблагородіе!..
— А почему бѣдность?..
— Земля наша малая, не токма скотину…
— Ну, понесъ! На хутора надо выдѣляться… Интенсивное хозяйство вести!
— Несподручно, ваше благородіе…. — А подъ арестѣ хочешь?..
— Согласенъ, ваше высокоблагородіе… Народъ мы темный…
Пріѣхалъ членъ землеустроительной комиссіи, а мужикъ ему:
— Несогласенъ я на отруба!..
— Ахъ, ты, дурень!.. Своей пользы не понимаешь… Садись въ тарантасъ!
— Куда ты меня, ваше высоко?…
— Урядникъ! Посади его, дурака, ко мнѣ на козлы!..
Посадили мужика на козлы и поѣхали. Пріѣхали къ хутору Рокка и говорятъ:
— Видишь?
— Вижу, ваше высокоблагородіе!…
— Если выдѣлишься, и у тебя будетъ то же…
Разгорѣлись у мужика глаза и зубы. Стоитъ, хлопаетъ себя по ляжкамъ и восклицаетъ:
— Жисть-то!… Жисть-то!.. Помирать не надо!..
— То-то и есть, дурень ты этакій!.. Не понимаешь, что начальство тебя любитъ и о тебѣ непрестанно, и днемъ и ночью, печется…
Упалъ мужикъ въ ноги, застучалъ лбомъ въ землю и заревѣлъ:
— Будь отцомъ роднымъ, выдѣли на отруба!…
Выдѣлился мужикъ на отруба и зажилъ. Съ голоду не пухнетъ, холерой не помираетъ, четырехпольную систему на своей десятинѣ завелъ, двѣ лошади, двѣ коровы, двѣ свиньи іоркширскихъ, да шесть овецъ курдючныхъ имѣетъ. Бѣлымъ полотенцемъ вытирается, по утрамъ въ палисадникѣ чай съ собственнымъ медомъ пьетъ и каждое утро и ночь о начальствѣ Богу молится.
Иногда въ гости къ нему начальство пріѣзжаетъ: земскій, акцизный, членъ землеустроительной комиссіи чайку съ медкомъ попить. Хозяйка ихъ сладкой ягодной настойкою потчуетъ, сливочками поитъ, а хозяинъ впередъ за два года подати платитъ и росписки не беретъ…
— "Ну, какъ, хорошо ли тебѣ? — спрашиваютъ начальники. — Чего бы ты еще хотѣлъ?..
— Всѣмъ доволенъ!.. Окончательно счастливъ, и ничего больше мнѣ не надо!
А все не слушалъ насъ!..
— Дуракъ былъ, ваши благородія!.. Много лѣтъ вамъ здравствовать!…
И всѣмъ было пріятно: и мужику, и начальству… И голодъ съ той поры прекратился…
III. Сказка о пастырѣ.
правитьЖилъ-былъ въ селѣ батюшка. Приходили къ нему темные мужики и опрашивали:
— Батюшка! Скажи намъ по совѣсти: — жидъ — человѣкъ или не человѣкъ?..
— Человѣкъ, православные!..
— То-то мы сумнѣвались… Урядникъ сказывалъ, что жидъ не человѣкъ…
— Заблуждается урядникъ.
— Стало быть, убить жида, на томъ свѣту отвѣтишь?
— А какъ же, православные? Господь Богъ всѣхъ любить -велѣлъ, даже враговъ своихъ…
— Да мы-то ничего, а только онъ все народъ смущаетъ…
Призвалъ къ себѣ батюшка урядника и говоритъ:
— Какъ же ты, урядникъ, говоришь такія слова?.. Слушай-ка, что пишется въ Св. Писаніи… Прочиталъ батюшка уряднику притчу Христову «О ближнемъ» и такъ растрогалъ урядника, что тотъ долго плакалъ, а потомъ отеръ слезу и говоритъ:
— Спасибо, батюшка, что образумилъ меня, окаяннаго!…
Подружились батюшка съ урядникомъ и сказали другъ другу:
— Просвѣщай ты законами божескими, а я буду просвѣщать законами человѣческими!
И водворились въ селѣ Мякинникахъ правда божеская и человѣческая, и никогда здѣсь батюшка не помогалъ уряднику въ земномъ, а урядникъ батюшкѣ въ небесномъ, а ссоръ все-таки не было….
— Свѣтлый у насъ пастырь! — говорили мужики.
А про урядника губернаторъ говорилъ:
— Хорошій урядникъ у меня въ селѣ Мякинникахъ!
IV. Сказка о застѣнчивомъ полиціймейстерѣ.
правитьЖилъ-былъ въ одномъ городѣ полиціймейстеръ, и такой онъ былъ застѣнчивый, что когда приходилось горожанина въ участокъ сажать, краснѣлъ и говорилъ:
— Какъ же вы, гражданинъ, заставляете меня въ участокъ васъ сажать?
А посадивши, такъ мучился, что и ночью покою не имѣлъ.
Разбудить жену и говоритъ:
— Маничка! Вотъ мы съ тобой рядышкомъ на перинѣ спимъ, а тамъ у меня, въ участкѣ — житель сидитъ…
— Богъ съ нимъ, спи!..
— Не могу… Совѣстно!
Встанетъ съ постели, подойдетъ къ телефону и звонитъ дежурнаго пристава:
— Тамъ у васъ житель сидитъ, такъ вы озаботьтесь, чтобы ему тюфякъ дали и предварительно этотъ тюфякъ персидскимъ порошкомъ обсыпали, чтобы гражданина клопы не кусали!..
Домовладѣльцы приходятъ его съ праздникомъ поздравлять и приносятъ каждый по запечатанному конверту, а онъ такъ конфузится, что не можетъ глазъ съ полу поднять и шепчетъ:
— Вы меня обижаете, граждане!.. Поздравленіе съ праздникомъ съ вашей стороны само но себѣ уже есть подарокъ… Я такъ тронутъ вашимъ вниманіемъ…
— Возьмите, достоуважаемый, отъ чистаго сердца!..
— Съ удовольствіемъ бы, но не могу.
— Хотя… одинъ конвертъ!..
— Господа!..
Полиціймейстеръ краснѣетъ все больше, закрываетъ лицо руками it стыдливо скрывается… Выходитъ приставъ и говоритъ:
— Господа! Полиціймейстеръ обидѣлся на васъ… Онъ говоритъ, что ему стыдно за васъ!
Когда случалось ему попасть на лекцію, гдѣ лекторъ упоминалъ о конституціи или парламентѣ, онъ стыдливо опускалъ взоры и вздыхалъ, а затѣмъ на цыпочкахъ выходилъ вонъ и шепталъ:
— Какъ это неделикатно со стороны лектора!..
— Быть можетъ, закрыть собраніе? — предлагалъ приставъ, но полиціймейстеръ махалъ обѣими руками:
— Оставьте!.. Не надо шуму… Я ничего не слыхалъ!.. Меня не было!…
И сѣвъ на свою пару вороныхъ, мчался домой и здѣсь взволнованно жаловался женѣ:
— Маничка!.. Сегодня я чуть не умеръ отъ стыда…
— Что такое?
Полиціймейстеръ пожимался, краснѣлъ и мялся…
— Анекдотъ какой-нибудь хочешь разсказать?..
— Нѣтъ!.. Хотя тоже очень пикантное…
И склонившись къ уху жены, онъ шепталъ:
— На лекціи опять про конституцію говорили!.. Я ушелъ… Мнѣ было неловко и совѣстно… Я прямо готовъ былъ сквозь землю провалиться…
— Ахъ, ты бѣдный мой!..
— Тяжелая служба…
— Терпи казакъ, — атаманомъ будешь! — утѣшала жена.
И дѣйствительно, на новый годъ этотъ полиціймейстеръ получилъ Анну 2-й степени и повышеніе…
V. Сказка о честномъ октябристѣ.
правитьЖилъ-былъ житель, по убѣжденіямъ своимъ октябристъ. И такой онъ былъ честный, что никакъ не могъ понять, почему всѣ сотоварищи на него косо смотрятъ.
— Вы что же это, Иванъ Иванычъ, въ руку революціонерамъ, играете?
— Какъ такъ? Почему?
— За всѣ свободы высказываетесь!
— Я вѣдь октябристъ, т.-е. желало Манифестъ осуществлять…
— Значитъ вы за конституцію?..
— За Манифестъ 17-го октября!.. Поэтому я и октябристомъ называюсь.
— Э, батенька!.. Этакъ намъ съ вами не по пути… Потрудитесь къ ка-детамъ пересѣсть!…
Сѣлъ честный октябристъ къ ка-детамъ, а тѣ на него косятся:
— "Вы что же это, Иванъ Ивановичъ?.. Потрудитесь къ своимъ сѣсть…
— Да меня туда не пускаютъ!
— Ну, и намъ вы не подходите…
Ушелъ октябристъ къ правымъ, а тѣ какъ закричатъ да какъ захлопаютъ по пюпитрамъ:
— Вонъ, негодяй!.. Морду побьемъ!.. Намъ соціалистовъ не нужно…
— Помилуйте, какой же я соціалистъ, я только желаю осуществить!..
Но тутъ такой гамъ поднялся, что честный октябристъ схватилъ шапку и побѣжалъ къ начальству…
— Скажите, что за недоразумѣніе происходитъ!.. Я октябристъ, а меня…
— Уходите! Намъ такихъ не надо…
Вышелъ честный октябристъ на улицу, посмотрѣлъ по сторонамъ и задумался.
— Кому же я, наконецъ, нуженъ?..
И рѣшилъ домой въ провинцію ѣхать. Пріѣхалъ домой, а избиратели его и давай ругать…
— Безчестный ты человѣкъ!.. Обѣщалъ свободы провести и насъ всѣхъ обновить, а самъ… отъ Манифеста отрекаешься?.. Ахъ, ты…
А мѣстное начальство на него коситься стало:
— Тайный ка-детъ хуже явнаго!.. Хуже всякаго эсъ-эра!.. Искореню!..
Взяли и искоренили… Только, проживая въ мѣстахъ не столь отдаленныхъ, честный октябристъ понялъ, что онъ, дѣйствительно, неблагонадежный человѣкъ…
VI. Сказка о безкорыстномъ союзникѣ.
правитьЖилъ-былъ на свѣтѣ «союзникъ», который безкорыстно свое отечество любилъ и по совѣсти начальству помогалъ крамолу искоренять.
Призываетъ его къ себѣ важная такая особа и говоритъ:
— Любишь отечество?..
— Т.-е. вотъ какъ, готовъ животъ свой положить, жену и дѣтей продать!..
— А сколько получаешь, братецъ?
— Ни копейки! За совѣсть!
— Гм!.. Провокацію можешь устроить?
— Съ полнымъ удовольствіемъ!..
— А сколько будетъ это стоить?..
— Ни копейку не возьму. Изъ любви къ отечеству…
Посовѣтовалась особа съ единомышленниками и сказала:
— Что-то ты больно честный… Намъ такихъ не надо… Не проведешь насъ…
Прогнала особа честнаго союзника вонъ. Только вышелъ онъ съ крыльца, рядомъ — человѣкъ.
— Пожалуйте въ сыскное для удостовѣренія личности!..
— Почему?..
— А тамъ узнаете… Очень ужъ вы честный… Не обманете…
Посадили на извозчика. Привезли и начали допрашивать:
— Кто такой? Гдѣ родился? Гдѣ учился? На комъ женился?
А потомъ раздѣли до нага, подробно разсмотрѣли, всѣ особыя примѣты записали, фотографію сняли, черепъ измѣряли и въ одиночную…
— За что же?..
— Справки наводить будемъ!
Долго наводили справки. Фактовъ никакихъ не обнаружили, однако, подъ негласный надзоръ взяли. И сталъ безкорыстный союзникъ «неблагонадежнымъ»…
VII. Сказка о смѣтливомъ педагогѣ.
правитьЖилъ-былъ педагогъ, и былъ онъ на дурномъ счету въ округѣ: во-первыхъ, изъ низшаго сословія вышелъ, стало быть, прирожденный демократъ, во-вторыхъ, — танцовать не умѣлъ и на вечера къ инспектору не ходилъ, а у инспектора было четыре дочки: двѣ незамужнихъ да двѣ разведенныхъ, холостыхъ же учителей только и былъ онъ одинъ, демократъ этотъ. И держали его въ черномъ тѣлѣ: ни чиновъ, ни орденовъ не давали, съ математики на географію перевели и такъ мало уроковъ оставили, что чуть съ голоду не померъ бѣдняга. Вотъ однажды онъ такъ былъ золъ на весь міръ, что началъ одного ученика бранить и такъ надъ нимъ измывался, что мальчишка въ него тетрадкой бросилъ. Донесли враги о семъ происшествіи въ округъ и ждутъ: вотъ-вотъ выгонятъ!.. Директоръ съ инспекторомъ отвернулись и смотрѣть не хотятъ, родители въ усъ посмѣиваются, а мальчишки дерзости говорятъ.
И вдругъ учителю награда выходитъ: велѣно уроковъ прибавить и въ классные наставники произвести…
Ходить педагогъ козыремъ, а директоръ съ инспекторомъ ему горячо ручку пожимаютъ, а родители почтительно шапочку снимаютъ и спрашиваютъ:
— Какъ ваше драгоцѣннѣйшее здоровьице?.. Какъ поживать изволите?
— Слава Богу! Вашими молитвами!..
Понялъ педагогъ, въ чемъ дѣло, и началъ мальчишекъ дожимать. Житья имъ не стало. Довелъ одного до такого состоянія, что тотъ его мерзавцемъ назвалъ… Донесли объ этомъ случаѣ въ округъ и ждутъ.
— «Скверно будетъ ему… Все-таки публично названъ такимъ словомъ, что…
И вдругъ изъ округа запросъ: почему такого педагога къ ордену начальство не представитъ?
Испугалось начальство и скорѣй — къ ордену! Надѣлъ педагогъ орденъ и совсѣмъ неузнаваемъ сталъ. Чуть-чуть съ директоромъ кланяется, а отъ родителей и товарищей совсѣмъ носъ воротитъ. А съ учениками и говорить нечего: такъ расправляется, что стонъ идетъ.
— Иванъ Степанычъ!.. Я могу… Я могу вамъ оскорбленіе дѣйствіемъ нанести…
— Что такое? Попробуй, негодяй!.. Ты, еще будучи въ приготовительномъ классѣ, заявлялъ себя анархистомъ… На, попробуй!
И Иванъ Степанычъ подставилъ анархисту щеку. А тотъ не выдержалъ и ударилъ наставника…
Господи, что въ ту пору было!… Теперь ужъ если не выгонятъ, то переведутъ…
Выгнали, однако, дерзкаго мальчишку, а Иванъ Степаныча инспекторомъ назначили.. Старому же инспектору въ отставку подать приказали, ибо не оправдалъ довѣрія — учениковъ очень распустилъ…
Теперь Иванъ Степанычъ мечтаетъ о директорствѣ и богобоязненно говоритъ:
— Христосъ сказалъ: если тебя ударили въ одну ланиту, подставь и другую!
Пока, однако, случая не выходитъ… Ждутъ. Быть ему директоромъ!..
VII. Сказка объ одной бѣдной дѣвочкѣ.
правитьПроисхожденіе этого ребенка было довольно загадочно. Стоустая молва говорила разное, однако, по историческимъ справкамъ и мемуарамъ современниковъ, всего болѣе имѣлъ за себя такой варіантъ. Очень важный, сохранившійся еще графъ, любившій въ молодости „пошалить“, переживалъ такой періодъ въ жизни, когда людямъ кажется, что снова наступила молодость. Переживая эту вторую молодость, графъ увлекся особой низменнаго происхожденія, нѣкоей г-жей Забастовкой, и отъ этого незаконнаго сожитія родилась дѣвочка, названная Конституціей. Пока тайна рожденія не раскрылась, дѣвочка была радушно принята всѣмъ обществомъ, и ея первое появленіе въ обществѣ, въ залахъ Таврическаго дворца, было полнымъ тріумфовъ. Благодаря родственности со стороны родителя съ знатными особами первыхъ четырехъ классовъ, а съ другой, со стороны матери — низшимъ классамъ, дѣвочка сдѣлалась любимицей и кумиромъ всего народа. Но, увы, недолговременна была эта всеобщая любовь и признаніе. Не успѣла дѣвочка подрости, какъ тайна рожденія была раскрыта, и справа и слѣва послышался ропотъ:
— Противная буржуазна! — кричали слѣва.
— Графскій подкидышъ! — шипѣли справа.
Подросшая уже дѣвочка, сама незнавшая тайны своего рожденія, страдала отъ оскорбленій и, возвращаясь изъ Таврическаго дворца, падала на грудь родителя и со слезами жаловалась:
— Papà… За что?.. Развѣ я буржуазна?.. Развѣ я графскій подкидышъ?..
Старый графъ гладилъ ее по головкѣ и утѣшалъ:
— Милая Конституточка!.. Не плачь! Пренебреги!.. У тебя есть и друзья…
— Кто, papà?.. Гдѣ они?..
— Друзья умные, ученые… Всѣ ка-деты тебя обожаютъ… Я уже устроилъ званный вечеръ, и на немъ будутъ самые умные и красивые… Хотя ты еще молода, но все-таки… не такъ далеко твое совершеннолѣтіе, и тебѣ не мѣшаетъ присматриваться и выбирать суженаго…
— Мерси, papà!.. Я буду присматриваться… Ты говоришь, ка-деты?..
Дѣвушка застѣнчиво опустила глазки, покраснѣла и, прошептавъ: „Papà, а Милюковъ и Родичевъ будутъ?“, — отвернулась къ окну.
— Да, постараюсь…
— А Маклаковъ, papà?..
— Ты хочешь и Маклакова?..
— Ахъ, душка! — вскрикнула дѣвушка и убѣжала…
Состоялся званный вечеръ. Были только ка-деты, и старый графъ намекнулъ, что, если послѣдуетъ со стороны ихъ предложеніе, согласіе очень возможно… Ка-деты быстро поняли и стали интересоваться приданымъ… Все шло прекрасно, но когда старый графъ упомянулъ, что воспитателемъ долженъ быть дядя Дурново, обидѣлись и отложили переговоры о бракѣ. Между тѣмъ, тайна рожденія все болѣе раскрывалась, положеніе графа и его дочери становилось все болѣе непріятнымъ, и въ одинъ прекрасный день графа перестали принимать въ обществѣ. Этотъ скандалъ заставилъ графа уѣхать за границу. Уѣзжая, онъ оставилъ письмо дочери, въ которомъ чистосердечно раскрылъ свой грѣхъ:
— Дорогая Конституточка! Прости престарѣлаго отца!.. Есть, дорогая, пословица — „сѣдина въ бороду, а бѣсъ въ ребро“. Смутилъ меня бѣсъ на старости лѣтъ, и однажды ночью я, позабывъ чинъ, званіе и возрастъ, согрѣшилъ съ красивой, но неродовитою особой, съ демократкой, по имени Забастовка. Слѣдствіемъ этого грѣха была ты, моя дорогая Конституточка. Теперь, когда эта тайна сдѣлалась общимъ достояніемъ, оставаться на родинѣ мнѣ неудобно, и потому я, не простившись съ тобой, такъ быстро выѣхалъ изъ города. О судьбѣ твоей я позаботился: чтобы уничтожить незаконность твоего происхожденія, я предложилъ усыновить, а вѣрнѣе — удочерить тебя, правда, пожилому, но зато спокойному и довольно состоятельному разсудительному человѣку изъ октябристовъ. Тамъ ты найдешь и защиту, и гостепріимство, и, кто знаетъ, быть можетъ, и свое дѣвичье счастье»…
Такимъ образомъ, дѣвушка сдѣлалась пріемной дочерью октябристовъ. Ну, а какъ же первые претеденты, ка-деты? — спроситъ любопытный читатель…
Ахъ, они продолжали тайно пламенѣть и завидовать соперникамъ. Сидя въ уголкѣ, они томно взглядывали на красивую дѣвушку и вздыхали. Иногда въ залахъ Таврическаго дворца танцовали съ ней, потомъ брали ее подъ руку и въ укромномъ мѣстѣ тихо шептали:
— Графиня!.. Какъ же?.. Вы не передумали?..
— Я уже обручена… Не будемъ объ этомъ разговаривать…
— Графиня!.. Вы такъ молоды и прекрасны, а онъ.. Не вѣрю, чтобы Вы искренно любили этого истаскавшагося господина!…
— Милостивый государь!..
Графиня вырывала свою руку и, подхвативъ шлейфъ, уходила, говоря:
— Да, я другому отдана… и буду вѣкъ ему вѣрна!..
А ка-детъ шепталъ, ломая руки:
— Какъ я наказанъ!.. Какъ я страдаю!..
Судьба дѣвушки была рѣшена. Въ залахъ Таврическаго дворца состоялось бракосочетаніе графини Конституціи съ Октябристомъ. На свадьбѣ были всѣ — врага и друзья… Высшій свѣтъ одобрялъ этотъ бракъ… На первыхъ порахъ парочка казалась счастливой… Но только на первыхъ порахъ. Прошелъ медовый мѣсяцъ, и все измѣнилось…
Муженекъ очень скоро показалъ себя во всей красѣ. Бросая молодую жену, онъ началъ кутить и волочиться за красотками справа и частенько возвращался домой подъ сильнымъ градусомъ.
— Ты опять… Въ такомъ видѣ!.. Господи, какое мученье!..
Начиналась безобразная семейная сцена. Мужъ кричалъ:
— Кто вы такая?.. Знаю, какая вы графиня!.. Я далъ вамъ свое имя, а вы? Что вы мнѣ дали?.. Меня сегодня не приняли въ одномъ порядочномъ домѣ… Вы закрываете мнѣ дорогу въ высшій свѣтъ!… Я испортилъ свою карьеру…
— Пощадите!..
— Идите къ вашимъ ка-детамъ… Вы вышли по расчету…
— Клянусь вамъ, что я…
— А разъ вы строите глазки ка-детамъ, я считаю себя свободнымъ…
— Въ такомъ случаѣ дайте разводъ!..
— Отлично. Но только при условіи, что вы примите вину на себя…
Все чаще происходили такія сцены. Въ рѣдкіе дни примиренія они говорили холодно, и трудно было представить, что супруга такъ недавно еще женаты.
Возвратившись однажды пьянымъ, мужъ началъ любезничать…
— Уйдите!.. Я не позволю… Я убѣгу отъ васъ!..
— А я верну васъ черезъ полицію… Я не дамъ вамъ отдѣльнаго вида на жительство. Не расчитывайте!.. Вы — моя жена, и стало быть…
— Какъ! вы хотите употребить насиліе?!.. Люди!..
Графиня закричала, но никто не пришелъ…
Съ этого дня произошелъ разрывъ окончательный. Они ненавидѣли другъ друга, жили на отдѣльныхъ половинахъ, но не разъѣзжались для соблюденія декорума… Съ виду казалось, что все идетъ прилично. Иногда ихъ видѣли вмѣстѣ подъ руку… Но слухи уже шли: съ уха на ухо сплетничали, что онъ имѣетъ любовницу справа, а она измѣняетъ съ ка-детами… На чужой ротокъ не накинешь платокъ… Обоимъ супругамъ, однако, въ высшемъ свѣтѣ дали понять, что двери для нихъ обоихъ закрыты…
Графиня страшно измѣнилась. Пропала былая красота и свѣжесть, исчезъ румянецъ, потускнѣлъ блескъ глазъ… На губахъ появилась грустная улыбка разочарованности… Худая, блѣдная, молчаливая иногда появлялась она въ залахъ Таврическаго дворца… И всѣ отвертывались… Даже и среди прежнихъ поклонниковъ осталось маю вздыхателей…
— Графиня!…Что съ вами? Васъ нельзя узнать…
— Я хвораю… Доктора посылаютъ меня за границу…
Ка-деть смущенно замолкалъ и отходилъ. При видѣ мужа графини, онъ судорожно сжималъ кулаки и скрежеталъ зубами…
Дальнѣйшая судьба графини всѣмъ извѣстна: несчастная женщина покончила самоубійствомъ. Возбуждались толки и подозрѣнія… Стоустая молва подозрѣвала здѣсь женоубійство… Однако, все это не пошло дальше сплетенъ…