Замѣтки провинціала.
править…Режимъ, нажимъ, прижимъ… и одинъ сплошной вой обывательскій отъ безконечной политики успокоенія, въ основу которой положено беззаконіе. Когда почитаешь за мѣсяцъ провинціальныя газеты и корреспонденціи изъ провинціи въ столичныхъ газетахъ, получается такое впечатлѣніе, что хочется благимъ матомъ кричать:
— Караулъ! Помогите!..
Гдѣ же законъ, этотъ краеугольный камень, на которомъ строится современное государство? «Пропала совѣсть», — писалъ когда-то Щедринъ. А теперь пропала не только совѣсть, а и законъ… Скверно жить безъ совѣсти, но совѣсть — дѣло Божіе, а вотъ какъ жить безъ закона, когда это — единый и неизбѣжный признакъ всякаго государственнаго устройства?.. «Всуе законы писати, ежели ихъ не исполняти»… А кто теперь считается съ законами изъ людей, призванныхъ служить государству, а слѣдовательно, и закону? Вонъ членъ Государственной Думы г. Никольскій обращается къ самому премьеръ-министру, а самъ премьеръ-министръ на всю Россію заявяетъ: «Что мнѣ законы!», и единымъ взмахомъ опрокидываетъ всѣ «незыблемыя основы» нашихъ основныхъ законовъ… Это онъ назвалъ «нажимомъ» на законъ… Режимъ и нажимъ… Нажимъ и прижимъ.. Если на самомъ верху и самый главный и первый хранитель закона такъ фамильярно обращается даже съ основными законами нашего государственнаго устроенія, то чего же ждать отъ блюстителей закона не первыхъ, а вторыхъ, третьихъ, четвертыхъ и т. д. имъ же, Господи, ты имена вѣси… И кто ихъ остановитъ и скажетъ:
— Вы призваны хранить, а не нарушать законъ!…
Вѣдь если г. премьеръ воспользовался неподходящей 87-й статьей, такъ у г.г. губернаторовъ и градоначальниковъ всегда имѣется ст. 21-я, подходящая, положенія объ усиленной охранѣ, на основаніи которой каждый житель отдается начальникамъ на полное съѣденіе, лишь былъ бы у нихъ аппетитъ. Вѣдь эта статья ниспровергаетъ всѣ «незыблемыя основы» до самаго основанія. Въ любой моментъ и любому жителю ввѣренной губерніи начальникъ ея можетъ сказать:
— Позвольте вамъ выйти вонъ изъ моей губерніи!…
Или:
— Пожалуйте въ тюрьму для успокоенія!..
Или:
— Заплатите 500 р. успокоительныхъ!..
Вѣдь нигдѣ въ законѣ не указано, что слѣдуетъ разумѣть подъ словомъ «успокоеніе», и въ какихъ случаяхъ и кого именно слѣдуетъ такими мѣрами успокаивать. Все это предоставлено проницательности и государственной мудрости попечительнаго начальника… Теперь, читатель, представь, какую конституцію можетъ устроить въ своей губерніи начальникъ, если онъ въ глубинѣ души своей считаетъ «17-е октября» государственной ошибкой, которую онъ призванъ по силѣ своего разумѣнія исправить. А вѣдь за каждымъ губернаторомъ стоятъ полиціймейстеры, исправники, становые, земскіе начальники, урядники, стражники… И вотъ всѣ они по силѣ разумѣнія и по долгу службы начнутъ «успокаивать» жителя…
Въ прошломъ обозрѣніи мы познакомились съ характеромъ особаго парламента, именующаго себя «Съѣздомъ объединеннаго дворянства». Зубры дворянскаго происхожденія соединились въ цѣляхъ оказывать всяческое противодѣйствіе обновленію нашего государственнаго устройства и всяческое содѣйствіе къ возвращенію Руси къ дореформенному состоянію… Дворянство раскололось: часть его не пожелала примкнуть къ этимъ «спасителямъ отечества», нашимъ новымъ Мининымъ и Пожарскимъ, стоя за обновленіе родины на началахъ Манифеста 17-го октября… Теперь вопросъ:
— Изъ какого сорта дворянъ призванное проводить въ жизнь новыя незыблемыя основы государственнаго устроенія правительство назначаетъ г.г. начальниковъ губерній, предназначенныхъ дѣлать то же въ провинціи? Реформа либеральная, а гдѣ либеральные губернаторы? Да они, почти сплошь — говорю такъ въ томъ соображеніи, что, быть можетъ, гдѣ-нибудь и найдется позабытый либеральный губернаторъ — почти сплошь — изъ семейства зубровъ, объединившихся около своего ультра-реакціоннаго «Съѣзда»… Читая жалобы провинціальныхъ жителей на разгулъ всяческаго произвола, усердно насаждаемаго провинціальными администраторами и ихъ сподручными, губернскими, (уѣздными и волостными властями, можно подумать, что самой первой и самой главной обязанностью они считаютъ для себя разрушеніе въ управляемой губерніи всякаго представленія о законѣ и законности у жителей Россійской имперіи. Можно подумать, что эти господа всѣми силами стараются внѣдрить въ жителя одно глубокое убѣжденіе, что отношенія между управляющими и управляемыми основываются на простой и единственной формулѣ:
— Кто палку взялъ, тотъ и капралъ…
И наверху некому сказать имъ, что такая формула не годится прежде всего уже потому, что палка о двухъ концахъ… Вѣдь уже шесть лѣтъ, какъ у насъ, вмѣсто закона — палка: въ формѣ положенія о разныхъ охранахъ и особыхъ положеніяхъ, въ формѣ тайныхъ циркуляровъ, административнаго порядка, т.-е. усмотрѣнія, осязательныхъ постановленій и т. д. Не пора ли перейти къ охранѣ закона и охранѣ жителя отъ беззаконій? Не пора ли заняться «успокоеніемъ» г.г. губернаторовъ? Вѣдь еще годъ-два, --и отъ закона въ странѣ останутся одни рожки да ножки… Вы только послушайте, что творится въ провинціи подъ флагомъ успокоенія…
Имѣю честь представить одного изъ славныхъ сподвижниковъ премьера по проведенію новыхъ устоевъ, Высочайше начертанныхъ въ манифестѣ 17-го октября: г. нижегородскій губернаторъ г. Хвостовъ!…
Недавно въ Нижнемъ появилась новая газета, которую здѣсь называютъ губернаторской. Губернаторъ собиралъ у купцовъ деньги на эту газету,'--пишетъ мѣстный корреспондентъ, --а оффиціальный редакторъ этой газеты ходилъ съ письмомъ губернатора по разнымъ казеннымъ учрежденіямъ и собиралъ объявленія. Въ городѣ ни для кого не тайна, что губернаторъ принимаетъ самое дѣятельное участіе въ редактированіи этого органа и въ его распространеніи въ губерніи при содѣйствіи уѣздной полиціи…
Всѣ жители это знаютъ. И что же они читаютъ въ этомъ губернаторскомъ органѣ?
Съ конца января этотъ губернаторъ началъ ревизію всѣхъ библіотекъ въ губерніи: земскихъ, городскихъ и частныхъ. Уѣздная полиція ему усердно помогаетъ: конфискуются даже брошюры генерала Богдановича!.. Почему? Заглавіе недозволительное: «17-гое октября». Съ виду будто курьезъ, а вдумаешься въ этотъ курьезъ, сопоставишь его съ общимъ характеромъ губернаторскихъ дѣйствій, — и курьезъ становится многознаменательнымъ. Г. Хвостову ненавистно самое заглавіе, а ему поручили насаждать новыя незыблемыя основы..
Въ чемъ тута секрета?.. Почему помогать осуществленію «свободъ» избранъ именно г. Хвостовъ?…
Недавно нижегородскіе пароходчики собрались посовѣтоваться между собой о томъ, какія бы общія мѣры предпринять для уничтоженія крысъ въ пристанскихъ амбарахъ: чума безпокоитъ. Полиція пронюхала о незаконномъ сборищѣ и погрозила разогнать и составить протоколъ. Совѣщаніе, къ удовольствію крысъ, не состоялось…
Когда городская дума отказала губернатору въ увеличеніи -суммъ на полицію, тотъ не принялъ городского голову и сдѣлалъ распоряженіе, чтобы ему доставили списокъ тѣхъ гласныхъ, которые имѣютъ въ городѣ разныя торговыя предпріятія, магазины, лавки, склады… Зачѣмъ?.. А вѣдь такіе гласные всего чаще имѣютъ дѣло съ полиціей… и всегда можно сдѣлать весьма чувствительный «нажимъ». Гласные взволновались, у каждаго совершенно невольно рождается опасеніе:
— Дойметъ теперь протоколами…
Война идетъ уже не только между властью и отдѣльными жителями…
Теперь уже не надо и пресловутой «неблагонадежности».. Появляется тенденція покорить подъ нози, какъ врага и супостата, разомъ цѣлые города въ лицѣ ненавистнаго самоуправленія. Такъ случилось въ г. Читѣ.
Бывшій генералъ-губернаторъ Селивановъ на просьбу города о переносѣ пороховыхъ погребовъ отвѣтилъ отказомъ и распоряженіемъ вырубить лѣсъ, прилегающій къ пороховымъ складамъ, а затѣмъ, во время встрѣчи генералъ-губернатора представителями города на вокзалѣ, въ присутствіи всѣхъ представлявшихся, обращаясь къ городскому головѣ P. М. Саврасову и гласнымъ думы, онъ задалъ вопросъ, кто смѣлъ критиковать дѣйствія правительства по вопросу о вырубкѣ лѣса у пороховыхъ погребовъ, и когда городской голова отвѣтилъ, что никто дѣйствій правительства не критиковалъ, а дума просто ходатайствуетъ о переносѣ пороховыхъ погребовъ на другое, болѣе безопасное мѣсто, онъ требовалъ указать, кто первый объ этомъ подалъ голосъ. На отвѣта городского головы: «Я внесъ объ этомъ предложеніе», генералъ-губернаторъ потребовалъ представить ему копію постановленія думы отъ 24 іюля и указать, кто изъ гласныхъ подписалъ таковое, послѣ чего, не желая слушать объясненій городского головы, онъ оборвалъ его фразой: «Я знаю ваши разсказы», и обратился къ представителямъ города, между прочимъ, съ такими словами: «Знайте, что это вамъ не 1905 годъ!».
Затѣмъ на требованія генералъ-губернатора сообщить, кто изъ гласныхъ подписалъ постановленіе о переносѣ складовъ, голова отвѣтилъ, что «вопросъ этотъ возбудилъ онъ, что онъ, какъ первый защитникъ интересовъ города, имѣлъ на это законное право, и что аналогичный вопросъ въ городѣ Тифлисѣ не только не былъ признанъ предосудительнымъ, и гласные думы не получили обидныхъ оскорбленій отъ представителя высшей власти въ краѣ, но, наоборотъ, намѣстникъ Его Императорскаго Величества на Кавказѣ назначилъ, для разрѣшенія вопроса, особую комиссію изъ представителей военнаго вѣдомства и города».
Эта послѣдняя фраза отвѣта и послужила поводомъ для прокурора иркутской судебной палаты и забайкальскаго по городскимъ дѣламъ присутствія возбудить дѣло о преданіи P. М. Саврасова суду по 347 и 283 ст. ул. о наказ.
Дѣло дошло до Совѣта министровъ, который и рѣшилъ это дѣло, прекратить.
Совѣтъ министровъ милостиво сказалъ:
— Богъ съ нимъ! Оставьте ужъ его…
Изъ Екатеринослава телеграфируютъ: «Въ связи съ предложеніемъ губернатора объ ассигнованіи на полицію 9,770 руб., въ думѣ начинаются страстныя жалобы на дѣйствія полиціи. Гласные указываютъ, что деньги расходуются безконтрольно, безопасность не гарантирована. Ночью, въ отсутствіи полиціи, безопаснѣе, а днемъ безопасность 200,000 жителей отдается часто на руки людей, кончающихъ арестантскими ротами. Предложеніе губернатора отвергнуто».
Еще насадитель законности на основахъ манифеста 17 октября, у. минскій губернаторъ.
Нѣкто г. Славинскій выпустилъ польскій календарь, разрѣшенный предварительно Виленскимъ цензурнымъ комитетомъ. Минскій губернаторъ почиталъ календарь и заподозрилъ одно, помѣщенное въ календарѣ, стихотвореніе въ намѣреніи ниспровергнуть существующій строй… Какой именно строй — неизвѣстно. Приказалъ календарь конфисковать, а на г. Славинскаго наложилъ штрафъ въ 200 руб. съ замѣной двухмѣсячнымъ арестомъ, календарь же препроводилъ прокурору для возбужденія дѣла политическаго… Славинскій сѣлъ въ тюрьму… Сидитъ за непонравившіеся губернатору стихи уже 6 недѣль. Въ это время прокуроръ производить экспертизу стиховъ съ помощью Виленскаго цензурнаго комитета, а такъ какъ послѣдній никакого потрясенія основъ въ стихахъ не нашелъ, то прокуроръ отказался отъ возбужденія дѣла… Но г. губернаторъ хочетъ, чтобы «потрясеніе» обязательно нашлось: посылаетъ стихи въ варшавскій цензурный комитетъ… А г. Славинскій сидитъ и дожидается… Но каково было изумленіе губернатора, когда и варшавскій цензурный комитетъ «потрясенія основъ» не обнаружилъ!. Дѣло пришлось прекратить, а жителя изъ кутузки выпустить…. Житель вернулся, но полгода въ тюрьмѣ просидѣлъ, разорился, захворалъ… и все-таки не успокоился, а совсѣмъ напротивъ: загорѣлся жаждой отыскать «законность», и возбудилъ искъ къ губернатору!.. Каково?! Искъ къ губернатору,, въ 5.000 рублей!..
Наивные жители еще не всѣ перевелись, но съ каждымъ годомъ, мѣсяцемъ и днемъ ихъ становится меньше и меньше, Житель справедливо разсуждаетъ:
Конституція прекрасна, — губернаторъ очень строгъ: При «незыблемыхъ основахъ» можетъ каждаго — въ острогъ!..
Посадить въ тюрьму за стихи, которыхъ не понимаешь, разорить человѣка и отнять у него, здоровье, т.-е. сократить жизнь, — это не преступленіе со стороны губернатора… Это называется просто успокоеніемъ жителя!.. Съ такими губернаторами можно послѣдній остатокъ спокойствія потерять. А между тѣмъ, правительствомъ именно такіе губернаторы и цѣнятся. Толмачевы, Горчаковы, Шрамченки, Хвостовы — у насъ въ провинціи призваны помогать обновленію Россіи на началахъ манифеста 17-го октября! А такъ какъ дѣло это не легкое, то они подбираютъ себѣ подходящихъ помощниковъ и, когда такого губернатора переводятъ для пользы службы изъ одной успокоенной губерніи въ другую, за ними тянется длинный хвостъ «преданныхъ безъ лести» успокоителей разныхъ ранговъ. Цѣлая дружина!.. За Хвостовымъ въ Нижній послѣдовалъ цѣлый транспортъ такихъ помощниковъ, и въ числѣ ихъ нѣкто въ желтомъ, г. Барачъ, спеціалистъ по организаціи патріотическихъ предпріятій, въ томъ числѣ и по газетной части. Губернаторъ Горчаковъ перевелся изъ Вятки въ Калугу и тоже повезъ съ собою транспортъ испытанныхъ помощниковъ. Большинство ихъ пріѣхало съ нимъ изъ Херсона и теперь отправляется въ Калугу. «Въ Вяткѣ замѣчается отливъ черносотенныхъ элементовъ», — пишетъ корреспондентъ. — "На-дняхъ въ Калугу выѣхали двѣ послѣднія знаменитости: извѣстный провокаторъ Яголковскій и бывшій вятскій полиціймейстеръ Вѣрнѣевъ, преданный суду по цѣлому ряду преступленій и только что выпущенный на свободу подъ залогъ. Отъѣздъ Вѣрнѣева породилъ въ городѣ слухи, будто бы, благодаря хлопотамъ вліятельныхъ лицъ, Вѣрнѣевъ будетъ освобожденъ отъ суда и получитъ мѣсто у Горчакова въ Калугѣ. Такъ вотъ и гастролируютъ эти испытанные губернаторы по губерніямъ со своими труппами, и успокаиваютъ…
— Все могу! — говоритъ премьеръ, — не запугаете!..
— Все могу! — говоритъ губернаторъ…
— Все могу! — вторятъ исправники…
И т. д. по нисходящимъ степенямъ.
И дѣйствительно, не для нихъ писаны законы, такъ какъ есть статьи, и циркуляры, и положенія, при которыхъ знаніе закона не обязательно…
И если губернаторъ старается успокоить, такъ исправникъ — вдвое, становой — вчетверо, а урядникъ въ шестнадцать разъ сильнѣе… Геометрическая прогрессія… Рязанскій губернаторъ, напримѣръ, подвергнулъ аресту при тюрьмѣ на двадцать дней жену и дочь заштатнаго діакона Параскеву и Александру Пальмовыхъ… Жену и дочь заштатнаго діакона успокоилъ!.. За что же? Какое политическое преступленіе совершило семейство заштатнаго діакона, что пришлось прибѣгнуть къ положенію усиленной охраны?.. Какая опасность грозила ввѣренной начальнику губерніи отъ нахожденія преступныхъ женщинъ изъ духовнаго званія на свободѣ?.. Неизвѣстно. Извѣстно только одно: выказали «демонстративно-дерзкое поведеніе»… передъ полицейскимъ чиномъ. А каково было поведеніе чина, о семъ никто намъ не скажетъ…
А вотъ вятскій полиціймейстеръ Васильевъ такъ вошелъ въ роль искоренителя крамолы, что началъ отъ извозчиковъ требовать свидѣтельство о благонадежности…
— Кто тебя знаетъ, можетъ быть, ты кадетъ по убѣжденіямъ…
Проектъ полиціймейстера объ извозчикахъ будетъ разсматриваться въ городской думѣ: безъ свидѣтельства о благонадежности управа не должна выдавать знака на право извозничать въ городѣ…
Извозчики чешутъ затылки и вздыхаютъ:
— И такъ выручка небольшая, а тутъ еще…
Какимъ образомъ вятскій полиціймейстеръ дошелъ до столь государственнаго соображенія?.. Одни говорятъ, что однажды онъ услыхалъ, какъ одинъ извозчикъ разговаривалъ со своей лошадью:
— Эхъ, ты!.. Тебя не разгонишь: ты — не дума государственная…
А иные горожане утверждаютъ, что неблагонадежность для полиціи то же, что дождичекъ для урожая. Вятскіе извозчики, прачки, мелкіе торговцы, булочники — въ страшномъ смятеніи. Ждутъ распространительнаго толкованія новаго полиціймейстерскаго закона для г. Вятки… Да и жители безпокоятся: а вдругъ отдашь въ стирку бѣлье неблагонадежной прачкѣ или поѣдешь на неблагонадежномъ извозчикѣ? Долго ли подвести подъ статью, которой карается преступное сообщество, или недонесеніе, или соучастіе и поддержка преступности политической?.. Тамъ когда еще докажешь, что стиралъ бѣлье безъ заранѣе обдуманнаго намѣренія или купилъ французскую булку единственно изъ побужденій желудочныхъ… Закатятъ по 21-й статьѣ и никакой аппеляціи… Теперь житель дѣлается суевѣрнымъ и все болѣе безпокойнымъ. Всему теперь вѣритъ, потому что каждый день видитъ, что начальство все можетъ. Вотъ вамъ поразительный примѣръ. Въ Царицынѣ полиція арестовала двухъ прислугъ изъ порядочнаго дома по подозрѣнію ихъ съ кражѣ. Когда молодыхъ дѣвушекъ привели въ полицейскій участокъ, одна изъ нихъ спросила:
— Что теперь съ нами сдѣлаютъ?..
— Повѣсятъ! — сказалъ имъ полицейскій чинъ…
Этотъ отвѣтъ такъ подѣйствовалъ на молодыхъ дѣвушекъ, что снѣ рѣшили покончить самоубійствомъ. Когда ихъ ввергли въ арестантскую комнату, онѣ зажгли на себѣ платье. Дымъ во время замѣтили и не дали несчастнымъ сгорѣть. Тогда онѣ ночью сдѣлали изъ рубахъ веревки и повѣсились. Только по счастливой случайности (повѣрка) ихъ вынули изъ петли еще съ признаками жизни и привели въ чувство.
Тутъ поражаютъ два обстоятельства: полицейская шутка и вѣра въ нее жителя… Да и какъ не повѣрить: развѣ у насъ не вѣшали за 3 цѣлковыхъ, отнятыхъ однимъ выпившимъ у другого?..
Тѣмъ не менѣе эту исторію не мѣшаетъ разслѣдовать: въ полицейскихъ застѣнкахъ иногда творятся теперь невѣроятныя вещи, а въ данномъ случаѣ фигурируютъ молоденькія дѣвушки. Нѣтъ ли тутъ и «полицейскихъ половыхъ проблемъ»?…
— Все могу! Хочу весну, хочу осень сдѣлаю…
Святополкъ-Мирскій когда то весну объявилъ. Потомъ Витте ее устроилъ. А нынѣшній премьеръ весну на осень передѣлалъ… Это времена года — всероссійскія. Большому кораблю — большое и плаваніе. А вотъ воронежскій полиціймейстеръ рѣшилъ сдѣлать весну въ своемъ городѣ.
— Все могу!..
Чуть только началась въ городѣ оттепель, полиціймейстеръ приказалъ домовладѣльцамъ скалывать ледъ, вывозить съ улицъ снѣгъ, привести въ порядокъ мостовыя, однимъ словомъ, распорядился, чтобы зимой даже и не пахло. Сказано — сдѣлано: дней черезъ пять полицейместеръ катался по городу на парѣ вороныхъ въ коляскѣ съ веселымъ стукомъ колесъ, вѣстникомъ весны, и гордо смотрѣлъ въ небеса, которыя хмурились снѣговыми тучами… Ничего не подѣлаешь: жители стали ѣздить на колесахъ. Но небеса вступили въ пререканія съ г. полицеймейстеромъ и вслѣдствіе своей недосягаемости безнаказанно сыпали снѣгомъ. Начались морозы (необходимо сказать, что полицеймейстеръ сдѣлалъ весну въ половинѣ февраля, когда еще и коты въ Воронежѣ по крышамъ не лазили). Въ городѣ весна, а вокругъ города самая настоящая зима: сугробы, отличная зимняя дорога. Горожане очутились въ прескверномъ положеніи: прекратился подвозъ въ городъ предметовъ первой необходимости, мѣстные торговцы не могутъ вывозить товаръ въ уѣзды, на станцію и. д., получать его…. Цѣны на продукты выросли вдвое, не найдешь возчиковъ, крестьяне перестали ѣздить на базары… А полиціймейстеръ не желаетъ уступить небесамъ, катается себѣ въ коляскѣ и не желаетъ видѣть на улицахъ города снѣга… Жители съ жалобами въ городскую управу:
— Похлопочите о разрѣшеніи опять зиму допустить въ городъ!
Управа обратилась къ полиціймейстеру:
— Такъ и такъ, жители просятъ зиму устроить…
Полиціймейстеръ прислалъ оффиціальную бумагу:
— Я руководствуюсь не городскимъ обязательнымъ постановленіемъ, а иными указаніями….
Откуда и какія указанія — не желаетъ пояснять. Навѣрно, отыскалъ какую-нибудь статью въ циркулярѣ, который предоставляетъ времена года въ полное распоряженіе градоначальника. У нихъ — свои законы, о которыхъ намъ, жителямъ, и На ушко не скажутъ…
Дума выбрала самыхъ почетныхъ именитыхъ и самыхъ благонадежныхъ гласныхъ, на которыхъ не лежитъ тѣни подозрѣнія въ связяхъ даже съ октябристами, и отправила ихъ къ г. начальнику губерніи…
Или вотъ въ Симферополѣ, кажется… Пріѣхалъ ученый человѣкъ лекцію по естествознанію прочитать жителямъ, и только было пошелъ на каѳедру, а къ нему полицейскій приставъ:
— Г. Ученый!.. Остановитесь!
— Въ чемъ дѣло? Я вѣдь еще ничего не сказалъ…
— "Но вы можете сказать… А это? не дозволено…
— Что именно?
— Прошу васъ не касаться вопроса….
— О конституціи?..
— Нѣтъ… О конституціи, само собой, а о происхожденіи человѣка.
— Т.-е. какъ же это?
— А касательно того, будто бы человѣкъ отъ обезьяны произошелъ….
— А почему?
— Смятеніе умовъ производитъ… И намъ для спокойствія жителей, да и для Господа Бога неудобно… Человѣка сотворилъ Богъ, а не обезьяна, и я не позволю и насъ, и Бога срамить!..
По всему фронту успокоеніе идетъ… Съ легкой руки министра Кассо, разгромившаго высшую школу и науку единымъ рукоприкладствомъ и ст. 21, — теперь и околодонные полѣзли науку очищать… Скоро дѣло дойдетъ до того, что прикажутъ вновь матушку-землю на трехъ китовъ поставить и круговращеніе ея прекратить… Какъ же это можно, чтобы вертѣлась?! Вѣдь это что же значитъ? Выходитъ, что и самъ губернаторъ вертится!.. Онъ стоитъ незыблемо, а ученые будутъ говорить, что онъ, какъ флюгеръ, вертится!..
Гдѣ-то полиція придралась къ лектору по поводу выраженія «безвременье»:
— Что это за безвременье?! На какомъ основаніи?! Въ какихъ смыслахъ?!..
«Охранныя отдѣленія» успокаиваютъ жителей иными средствами, спеціальными. Вотъ вопль изъ г. Омска. Вопитъ отставной чиновникъ Симонинъ:
— Начальникъ сыскной полиціи въ г. Омскѣ, Медвѣдскій, далъ на судѣ ложное показаніе, благодаря которому и былъ обвиненъ невинный (H. Н. Гладышевъ). Публикуя письмо, я полагалъ, что начальство побудитъ г. Медвѣдскаго привлечь меня къ отвѣтственности за клевету. Но этого не произошло. Г. Медвѣдскій, въ компаніи съ жандармскимъ полковникомъ Орловымъ, избрали противъ меня другой способъ дѣйствій, чтобы показать, что простому обывателю опасно затрогивать охранно-сыскную полицію. У меня, не бывшаго никогда партійнымъ, произвели обыскъ и привлекли меня къ дознанію за составленіе прокламаціи на 19 февраля (отъ имени соціалистовъ-революціонеровъ). Видя въ привлеченіи къ отвѣтственности меня актъ мести со стороны упомянутыхъ Медвѣдскаго и Орлова я заявляю, что дѣйствія того и другого представителя полиціи противозаконны, и вотъ въ чемъ.
Во время обыска у учителя Михайлова послѣднему были подброшены прокламаціи (къ счастью для Михайлова — прокламаціи во время были замѣчены понятыми и дѣла создать изъ «храненія» нелегальной литературы не удалось… жандармскій начальникъ сконфуженно спряталъ ихъ въ карманъ).
Обвиняя начальника сыскной полиціи г. Медвѣдскаго и Орлова въ указанныхъ противозаконныхъ дѣйствіяхъ, я берусь на судѣ путемъ документовъ и свидѣтельскихъ показаній доказать ихъ преступленіе!
Успокаиваютъ во всѣ лопатки… Жители каждаго города начинаютъ раздѣляться на два враждебныхъ лагеря: въ одномъ простые жители, а въ другомъ — успокаивающее ихъ начальство. И ведутъ непрестанную войпу: жители пассивно, а начальство активно. И бѣда, если воины изъ стана успокоителей во имя долга совѣсти и правды откажутся отъ «обязанностей службы», понимаемыхъ въ томъ смыслѣ, что въ этой борьбѣ съ жителемъ всѣ средства хороши, будь то клятвопреступничество, ложный доносъ, лжесвидѣтельство… Недавно въ г. Минскѣ судили семейство помѣщика г. Бончъ-Осмоловскаго. Дѣло политическое, грозившее обвиняемымъ каторгой. Оправдали обвиняемыхъ. Но, посмотрите, что сталось со свидѣтелями, показанія которыхъ помѣшали обвинить.
Священникъ Яжуховичъ получилъ выговоръ отъ архіерея, урядникъ Маковичъ и жандармскій унтеръ Жарый переведены на худшія мѣста и имъ грозитъ увольненіе, объ инструкторѣ по молочному хозяйству г. Дмитрюковѣ ведется какая-то «секретная переписка», и онъ лишенъ права читать лекціи по молочному хозяйству, между тѣмъ какъ до выступленія въ качествѣ свидѣтеля, въ прошломъ году, читалъ лекціи о молокѣ и не считался неблагонадежнымъ…
Такъ расправляются со свидѣтелями послѣ суда, если они отказываются лжесвидѣтельствовать въ угоду администраціи, сводящей счеты съ подозрительными жителями…
Какъ успокаиваютъ родителей, дѣти которыхъ учатся въ высшихъ и среднихъ учебныхъ заведеніяхъ, читатель отлично знаетъ. Тысячи жертвъ студенческой исторіи безъ суда и слѣдствія, безъ разбора даже, изгнаны и высланы въ мѣста не столь отдаленныя, при этомъ сдѣлано все, чтобы возмутить и отцовъ и дѣтей до третьяго поколѣнія. Вся эта исторія такъ всколыхнула привыкшаго уже ко всякимъ расправамъ съ нимъ жителя, что въ одинъ голосъ съ неблагонадежными заговорило московское купечество:
— "Молодежь вообще, а русская въ особенности, чрезвычайно чутка къ вопросамъ правды и права, и ни на что такъ быстро не реагируетъ, какъ на нарушеніе таковыхъ… Можно съ увѣренностью сказать, что еще нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ подавляющей массѣ студенчества были совершенно чужды мысли о какомъ-либо активномъ протестѣ. Если эти протесты, въ силу послѣднихъ мѣропріятій правительства въ сферѣ высшей школы, нынѣ состоялись и вылились въ рѣзкую, подчасъ даже некультурную, форму, то неужели можно со спокойной совѣстью дѣлать высшую школу объектомъ возмездія? Гнѣвъ въ великомъ дѣлѣ народнаго строительства — плохой совѣтчикъ. Плохую услугу оказываетъ общество странѣ, когда въ моменты духовнаго разлада ея съ правительствомъ, оно своимъ молчаніемъ даетъ поводъ правительству думать, что за нимъ моральная поддержка страны.
Такъ говорить московское купечество въ лицѣ его всѣхъ культурныхъ силъ.
Напрасно только московское купечество говоритъ о какихъ-то «услугахъ общества» правительству. Оно всѣми силами и на каждомъ шагу заявляетъ, что въ такихъ услугахъ не нуждается… и не проситъ ихъ у общества, а совсѣмъ наоборотъ: тормозитъ всякую общественную самодѣятельность и всякую иниціативу считаетъ вредной для успокоенія…
У тысячи студентовъ есть двѣ тысячи отцовъ и матерей, нѣсколько тысячъ сестеръ и братьевъ, родныхъ, друзей, знакомыхъ… Всѣ они такъ успокоены, что долго не забудутъ этой казацкой расправы съ молодежью… Тѣмъ болѣе, что даже и теперь еще молодежь преслѣдуется всяческими скорпіонами… Вотъ судьба ея въ настоящемъ:
Почти каждую недѣлю черезъ Архангельскъ направляются цѣлыя толпы административно-ссыльной молодежи, переправляемой отсюда въ отдаленныя уѣзды губерніи. Положеніе--крайне тяжелое. Денегъ никто почти не имѣетъ, рѣдкіе имѣютъ теплую одежду. Отправка этаповъ на лошадяхъ отмѣнена, молодежь дѣлаетъ пѣшкомъ въ морозы по глубокимъ снѣгамъ переходы въ 300—400 верстъ, по 20 верстъ въ сутки. На мѣстахъ жительства они подтягиваются: берутся подписки о неотлучкѣ изъ мѣста ссылки за городъ подъ страхомъ трехмѣсячнаго ареста, воспрещается посѣщать библіотеки, театры, зрѣлища, выходить изъ дому послѣ девяти часовъ вечера…
Да вѣдь это лишеніе нѣкоторыхъ, а для молодежи даже весьма существенныхъ правъ! Вотъ тебѣ и конституція… Аракчеевская конституція!…
Въ Одессѣ отравился гимназистъ шестого класа, сынъ бывшаго члена окружнаго суда, Владиміръ Цвѣтковъ. Братъ его былъ арестованъ и высланъ изъ Одессы. Братья, какъ и вообще вся семья Цвѣтковыхъ, жили душа въ душу. Несправедливость ареста и высылки любимаго брата такъ сильно подѣйствовала на впечатлительнаго гимназиста, что онъ сталъ тосковать и отравился…
И въ сколькихъ семьяхъ теперь тоскуютъ и проклинаютъ?!.
Вотъ жалоба одной изъ тысячи матерей: "Среди студентовъ с.-петербургскаго университета, арестованныхъ въ университетѣ, немало лицъ, безъ всякой вины отсидѣвшихъ въ тюрьмѣ, высланныхъ изъ столицы и уволенныхъ изъ университета. Многія изъ этихъ лицъ обратились въ министерство народнаго просвѣщенія, непосредственно или чрезъ посредство ректора и другихъ, съ прошеніями объ обратномъ пріемѣ въ университетъ. Кажется, вопросъ ясенъ. Юноши пострадали достаточно, хотя ихъ ни въ какомъ опредѣленномъ проступкѣ обвинить не могутъ. Естественно было бы министерству народнаго просвѣщенія поторопиться загладить ошибку, связанную съ очень тяжелыми послѣдствіями для пострадавшихъ. Но въ министерствѣ разсуждаютъ иначе. Прошенія оставляются пока безъ послѣдствій и отвѣта, а министръ и его товарищъ Шевяковъ «по этому дѣлу» не принимаютъ и не желаютъ давать объясненій. Говорятъ (неизвѣстно, насколько это вѣрно), что при министерствѣ будетъ созвана комиссія для разсмотрѣнія прошеній, но пока дѣло что-то очень долго не налаживается. Съ исключеніемъ студентовъ дѣло шло куда скорѣе: тутъ безъ всякихъ комиссій однимъ взмахомъ пера, не затрудняя себя подробными разслѣдованіями, порѣшили съ сотнями молодыхъ людей и многимъ изъ нихъ испортили всю жизнь. Не знаешь, чѣмъ объяснить себѣ медлительность и замкнутость министерства: укоренившеюся ли бюрократичностью или желаніемъ показать свою власть
Для родителей опять началось. страдное время. Поиграли съ ними въ родительскій парламентъ, послушали, что они говорятъ и думаютъ, и рѣшили тоже успокоить… Парламентъ въ видѣ родительскихъ комитетовъ сперва превратился въ совѣщательный, а когда и совѣты оказались неподходящими, разогнали, какъ гоголевская невѣста жениховъ. А потомъ рѣшили и на родителей приналечь: не безпокойся и другихъ не безпокой!..
Въ г. Новомосковскѣ такъ прямо всѣхъ родителей подъ надзоръ взяли… Предсѣдатель комиссіи начальниковъ учебныхъ заведеній издалъ такой циркуляръ:
1, — Безусловно воспрещается учащимся, какъ живущимъ на частныхъ квартирахъ, такъ равно и у родителей, быть внѣ дома позже 8 ч. вечера подъ учебные дни, и въ 9 ч. вечера подъ праздничные.
2, — Вечеринки на частныхъ квартирахъ безусловно воспрещаются.
3, — Родители, желающіе устроить у себя вечеринку съ приглашеніемъ учащихся, должны увѣдомить о томъ начальство соотвѣтствующаго учебнаго заведенія.
И безъ того у жителя много всякаго начальства и со всѣхъ сторонъ его успокаиваютъ, а тутъ еще новое начальство — директоръ или инспекторъ, Иванъ Миронычъ, обучающій исторіи или географіи Ваньку! А если Ванька и Танька захотятъ елочный балъ устроить и на балъ созвать своихъ пріятелей изъ разныхъ учебныхъ заведеній? Да, вѣдь тутъ, пожалуй, придется всѣхъ инспекторовъ въ гости приглашать! Вѣдь если директоръ требуетъ отъ родителя заранѣе сообщать о такой вечеринкѣ, такъ, очевидно, чувствуетъ за собой право явиться и посмотрѣть, чѣмъ родители съ дѣтями занимаются. Безъ приглашенія явится, — неловко для родителей, лучше прямо послать пригласительный билеты
— Марья Ивановна и Иванъ Ивановичъ, устраивая дѣтскій балъ въ своемъ домѣ, считаютъ пріятнымъ долгомъ просить Ваше Превосходительство осчастливить своимъ высокимъ присутствіемъ означенный праздникъ…
Выходить, что не только безъ полиціи нельзя родителямъ гостей созвать, а даже безъ Ивана Мироныча. Полиція разрѣшитъ, а Иванъ Миронычъ не захочетъ.
Въ Харьковѣ, у ученицы 7-го класса гимназіи, Е. И-ой послѣ тифа выросли на головѣ настолько буйные волосы, что трудно было сдерживать ихъ какой-нибудь прической.
За это начальница гимназіи, нѣкая г-жа Скордули, часто пилила дѣвочку, черпая изъ своего браннаго арсенала совсѣмъ непедагогическія выраженія:
— Крестьянка! Базарница! Истуканъ! Чучело гороховое!
Какъ-то разъ бѣдная дѣвочка, — кстати сказать, первая ученица въ классѣ, — предложила начальницѣ самой попробовать сладить съ ея волосами.
Г-жа Скордули, обидѣвшись, уменьшила «дерзкой» отмѣтку по поведенію и пригрозила исключеніемъ. «Дерзкая» же, вернувшись домой, отравилась нашатырнымъ спиртомъ.
Исторія, какъ видите, не новая, въ своемъ родѣ тоже «бытовое явленіе» въ школѣ.
И, однако, попечительный совѣтъ не захотѣлъ стать на эту «здравую» точку зрѣнія, а возбудилъ передъ попечителемъ округа ходатайство объ увольненіи г-жи Скордули.
Попечитель отвѣтилъ:
— Не дѣло попечительскаго совѣта входить въ сужденіе о пригодности или непригодности начальницы гимназіи.
Тогда совѣтъ попросилъ назначить ревизію надъ педагогическими опытами г-жи Скордули.
И на это послѣдовалъ отвѣтъ:
— Попечительный совѣтъ не имѣетъ права вмѣшиваться въ учебныя дѣла заведенія и рекомендовать учебному начальству тотъ или иной образъ дѣйствій.
Чтобы понудить г-жу Скордули уйти съ занимаемаго поста, попечительный совѣтъ уменьшилъ ей жалованье до 400 р. въ годъ. Однако, и послѣ этого г-жа Скордули продолжала оставаться.
А предсѣдательствовашій въ попечительномъ совѣтѣ г. Муромцевъ, переизбраны и городской думой на новый срокъ, не былъ допущенъ въ составъ попечительнаго совѣта!
Такъ кончилась педагогическая конституція въ провинціи. Успокоили.
Въ деревнѣ тоже успокоеніе въ полномъ разгарѣ, только тамъ оно производится проще и радикальнѣе.
Вотъ подлинное письмо крестьянина деревни Щелкановой, Вяземскаго уѣзда:
— Мы, крестьяне д. Щелкановой, въ числѣ 230 домовъ, просимъ и т. д. Намъ объявили, что мы должны уплатить продовольственнаго сбора по 3 р. 70 к. съ надѣла. А у насъ нѣтъ денегъ, нѣтъ хлѣба, нѣтъ корма для скота, нѣтъ сѣмянъ для посѣва. Мы просили отмѣнить эти сборы или дать намъ право сдѣлать сборъ въ будущемъ натурою и хранить въ магазинѣ. У насъ описали все скудное имущество и назначили къ продажѣ съ торговъ. *А когда никто на торги не явился, намъ приказали, чтобы мы сами вывезли наше имущество въ г. Вязьму на продажу. Мы не могли сами сдѣлать для себя это несчастіе. Тогда начальство согнало изъ сосѣднихъ селъ 25 подводъ, пріѣхали становой, урядники, писарь, старшина и 26 стражниковъ, вооруженныхъ, какъ на войну. Лишь только становой вышелъ изъ саней, какъ началъ насъ ругать, какъ не придумаетъ ни одинъ мужикъ, и приказалъ стражникамъ взять насъ въ плети. А мы ему грубаго слова не сказали. Зная усердіе стражниковъ, мы бросились вразсыпную, оставивъ на произволъ дворы, женъ и дѣтей, стариковъ и старухъ. Тогда приставъ и стражники стали силой входить въ наши дома, ломать двери, разбивать замки и брать все, что ни попало. Старухи и бабы съ дѣтями стали кричать и выть. Мы все это слышали и боялись подойти. Забрали все до чиста въ три раза больше, чѣмъ съ насъ требовалось. Какъ продавали наше имущество, намъ неизвѣстно, и неизвѣстно, сколько начальство выручило отъ продажи, и куда эти деньги поступили. Послѣ отъѣзда стражниковъ у насъ было много больныхъ, мы посылали за докторомъ, а онъ сказалъ, что мы — не въ его участкѣ…
А вотъ радикальное успокоеніе. Завѣдующій сыскной частью г. Елисаветграда Чернявскій арестовалъ мужика Быкова по подозрѣнію въ кражѣ и, сокрывъ его въ сыскномъ застѣнкѣ, шесть ночей подрядъ допрашивалъ, превративъ его въ одну сплошную кровавую массу. Когда мужикъ не могъ уже кричать, его ночью же вывезли со стражникомъ домой къ женѣ и дѣткамъ. И черезъ два дня Быковъ окончательно и навсегда успокоился…
А вотъ еще.
Помощникъ пристава елисаветградскаго у. Сѣдленкій допрашивалъ мужика, старика Агапова, въ качествѣ свидѣтеля и лупилъ его при этомъ въ теченіе четырехъ сутокъ союзной резиной… Послѣ такого допроса у свидѣтеля появилась эпилепсія и параличъ…
А защитникъ пристава на судѣ оправдывалъ своего кліента тѣмъ, что въ революціонное время иначе нельзя… Революція!..
Все еще революція. Все еще — палка… О, Господи… Да вѣдь о двухъ концахъ, государи немилостивые, палка-то!.. Посмотрите на живой примѣръ, явленный вамъ инокомъ Иліодоромъ въ Царицынѣ.. Сопричисливъ сего монаха къ лику своего воинства, вы дали ему въ руки палку. И епископу Гермогену тоже дали палку.
— Анафемствуй интеллигенцію, которая ведетъ родину къ освобожденію!..
И что же вышло? Монахи приглядѣлись къ своимъ соратникамъ, поняли своихъ союзниковъ и другимъ концомъ палки начали правду Божію отыскивать…
Въ Царицынѣ все еще продолжается Иліодоровская эпопея… 16-го марта Иліодоръ вышелъ на амвонъ и сказалъ:
— Вчера въ четыре часа пополудни была получена отъ товарища министра телеграмма съ приказомъ арестовать меня въ двадцать четыре часа. Прошло 24 часа, двадцать пять часовъ, а я на свободѣ. Свѣтскія власти подписываютъ приговоры о задержаніи меня легкими перьями. Вотъ мы для нихъ выльемъ перо въ тридцать пудовъ вѣсомъ и пошлемъ имъ!..
Репримандъ неожиданный… «Священная брань» инока Иліодора съ святыми отцами и съ властями предержащими окончилась полною побѣдою смиреннаго инока: онъ остался въ Царицынѣ и въ горячей рѣчи къ народу такъ изложилъ свою «программу» и платформу объединенія. «Православные! теперь я остаюсь въ Царицынѣ навсегда…..Пусть знаютъ враги, что теперь имъ не будетъ пощады, не будетъ пощады милліонерамъ Максимовымъ, безбожной интеллигенціи и газетнымъ гадамъ».
«Теперь мы будемъ бороться съ ними ихъ оружіемъ. Они хотѣли разъединить меня съ вами. Господь не допустилъ этого. Раньше мы искали правды судомъ. У синодскихъ чиновниковъ не нашли ея, ибо клеветникамъ вѣрили больше, чѣмъ намъ. Теперь, — заканчиваетъ Иліодоръ. обращаясь къ толпѣ, — о каждомъ безбожникѣ, клевещущемъ на насъ, церковь и Царя, доносите мнѣ; всѣ, кто смущаетъ народъ, или окажется неблагонадежнымъ, будь онъ учитель, судья, или чиновникъ полицейскій, мы уберемъ его изъ Царицына».
Значитъ, въ Царицынѣ — новый градоначальникъ и предстоитъ полный пересмотръ всѣхъ законовъ Россійской Имперіи…
Будущность сего чревата послѣдствіями, это начало новой страшной эпопеи… Жители въ ужасѣ….
Вотъ вопль жителя, который, взирая на царящую вокругъ гнусность, покусился на преступленіе, на убійство своего ближайшаго начальника…
Для этого человѣка, какъ для гаршинскаго героя — красный цвѣтокъ, все зло и неправда человѣческой жизни сконцентрировались въ начальникѣ. На допросѣ у слѣдователя, преступникъ сказалъ:
— і Я — не революціонеръ. Но за правду долженъ стоять каждый. Нужно вывести всѣхъ грабителей на свѣжую воду. Народъ платитъ деньги въ казну, а деньги идутъ грабителямъ, которые пьютъ пашу кровь; они грязнятъ честь тружениковъ, которые вѣрны своему отечеству. Я долженъ не щадить ихъ и убить одного изъ нихъ за ихъ расточительность. Меня сдѣлали послѣднимъ человѣкомъ подлецы-дворяне.
Уходя на каторгу, онъ пишетъ матери нѣжное письмо и подписывается:
«Вашъ вѣчно трудившійся сынъ для всего народа и отечественнаго блага»… Всѣ свидѣтели по дѣлу обрисовали его, какъ трезваго и честнаго человѣка, не имѣвшаго никакого касательства къ революціи и ея дѣятелямъ… А покушался онъ на убійство директора маяковъ и лоцій Бѣлаго моря, гдѣ служилъ вахтеромъ и насмотрѣлся на ремонты и хозяйственныя постройки… Дошелъ человѣкъ до полнаго отчаянія… Да и какъ не дойти? Читая о всѣхъ этихъ сенаторскихъ ревизіяхъ, Гаринскихъ и Недгардтскихъ, начинаешь думать, что нами сплошь распоряжаются воры. И пока попечительное начальство успокаиваетъ жителей для подготовки новыхъ реформъ, — Россію грабятъ и растаскиваютъ всѣ, кому не лѣнь…
Въ Петербургѣ, въ Кіевѣ, въ Одессѣ, въ Варшавѣ, во Владивостокѣ, въ Севастополѣ… «Отъ хладныхъ финскихъ скалъ до пламенной Колхиды» вылѣзаютъ чиновные воры и все больше «патріоты», самые горячіе и преданные старымъ «устоямъ», все больше противники всякихъ обновленій… Грабятъ «матушку- Россію» и въ хвостъ и въ гриву и громогласно кричатъ:
— Россія для русскихъ!..
Воры, такъ ужъ воры, крупные, съ кокардами,
Кражи, такъ ужъ кражи, — чуть не милліардами!.. Экспропріируютъ годами тихо и благородно, не такъ, какъ было въ Фонарномъ переулкѣ… Ну, и обращеніе съ ними другое, деликатное… «Устраненіе», «отставка съ пенсіей и мундиромъ», «переводъ для пользы службы» и т. д. А вѣдь если подвести итоги этимъ «благороднымъ экспропріаціями» патріотовъ, такъ, пожалуй, результаты превзойдутъ въ тысячу разъ убытки государственные отъ заправскихъ экспропріацій!..