Замѣтка по внѣшнимъ дѣламъ.
правитьJournal de St.-Pétérsbourg продолжаетъ выписывать изъ австрійскихъ газетъ лишь одни успокоительныя извѣстія о герцеговинско-бокезскомъ возстаніи. Между прочимъ, она первая изъ издающихся въ Россіи газетъ поспѣшила перепечатать изъ Politische Correspondons корреспонденцію изъ Мостара, въ которой говорится слѣдующее: «Съ тѣхъ поръ, какъ черногорская стража, выставленная на границѣ Герцеговины и Далматіи, усилена и получаетъ припасы я деньги въ видѣ скромнаго вознагражденія за непріятную для нея службу противъ своихъ „сражающихся собратій“, — охрана границъ совершается болѣе дѣйствительнымъ и правильнымъ образомъ. Она раздѣляется на семь отрядовъ съ особыми начальниками; при каждомъ состоитъ письмоводитель, обязанный представлять ежедневно черногорскому правительству донесенія о всѣхъ сдѣланныхъ имъ въ теченіе дня наблюденіяхъ. Для болѣе строгой повѣрки назначено двадцать перяниковъ (княжескихъ тѣлохранителей), которые ежедневно обходятъ стражу и также доносятъ правительству о своихъ наблюденіяхъ. Вотъ инструкція, данная стражѣ: „Никто безъ паспорта не пропускается изъ Герцеговины въ Черногорію, будетъ ли то отдѣльное лицо или цѣлое семейство. Черногорцы не могутъ переходить въ Герцеговину или Кривошіе иначе, какъ съ письменнаго дозволенія своего правительства, выданнаго нигдѣ болѣе какъ въ Цетиньѣ. черногорскимъ властямъ воспрещается подъ угрозою личнаго задержанія выдавать пропускные билеты лицамъ неблагонадежнымъ или подозрительнымъ. Всякое пособничество возставшимъ герцеговинцамъ и кривошіянамъ, какъ-то: доставленіе оружія, военныхъ снарядовъ и съѣстнихъ припасовъ, укрываніе перебѣжчиковъ или посылка добровольцевъ — строго воспрещается и подлежитъ судебному преслѣдованію“. Одинъ начальникъ, пропустившій черезъ границу толпу бѣглецовъ, былъ наказанъ тюремнымъ заключеніемъ и денежнымъ штрафомъ. Съ тѣхъ поръ бѣглецы неоднократно прогонялись отъ черногорской границы. Успѣвшіе проникнуть въ Черногорію лишены государственнаго содержанія».
Замѣчательно, что помѣстившій на другой день ту же корреспонденцію Правительственный Вѣстникъ опустилъ изъ нея тѣ мѣста, которыя выше напечатаны съ разбивкою шпаціями буквъ. Оффиціозный дипломатическій органъ не затруднился преподнести своимъ читателямъ весь цинизмъ нѣмецкой высоко-оффиціозной газеты, заключающійся въ томъ, что бѣдная черногорская стража, за скромное денежное вознагражденіе, отталкиваетъ отъ границъ своей земли несчастныя семейства, ищущія убѣжища отъ голода и насилія австрійскихъ солдатъ, а эти семейства связаны съ Черногоріей узами кровнаго родства, единовѣрія, постоянныхъ близкихъ сношеній и живыми воспоминаніями о взаимной помощи въ борьбѣ съ общими врагами. Тяжела такая жертва се стороны черногорцевъ; но тяжесть ея еще чувствительнѣе, когда нѣмецъ съ своей точки зрѣнія разглашаетъ по всей Европѣ, что она покупается за деньги. Черногорцы обыкновенно несутъ военную службу каждый на свой счетъ: съ своимъ оружіемъ, боевыми припасами, провіантомъ и одеждою; а тутъ имъ даютъ деньги, — ихъ покупаютъ для того, чтобъ они «энергично и добросовѣстно» отталкивали своихъ кровныхъ, женщинъ, дѣтей, стариковъ! Что ждетъ этихъ несчастныхъ, безжалостно отталкиваемыхъ въ руки врага, извѣстно черногорцамъ болѣе чѣмъ намъ, состоящимъ, чрезъ безцеремонное нарушеніе почтовой конвенціи, подъ строгимъ надзоромъ австрійской цензуры, вскрывающей и уничтожающей письма и не допускающей телеграммъ на общеизвѣстныхъ языкахъ. Но и намъ извѣстно изъ печатныхъ извѣстій, что австрійскіе воины жгутъ живыхъ людей, насилуютъ женщинъ, прикалываютъ раненыхъ, стрѣляютъ въ бѣглецовъ. Такъ одинъ изъ Чонгичей, принадлежащій къ самому сильному въ Герцеговинѣ магометанскому роду, получившій двѣ пули въ грудь, былъ приколотъ штыкомъ послѣ того, какъ онъ далъ такіе отвѣты на предложенные ему вопросы: "Много ли васъ? — «Сочтите сами». — «Гдѣ твоя чета?» — «Тамъ, гдѣ долженъ быть каждый сербскій ишакъ», и т. д. Опуская вышеприведенное мѣсто изъ нѣмецкой корреспонденціи, Правительственный Вѣстникъ, конечно, выказалъ болѣе уваженія къ народному чувству.
Онъ также опустилъ то мѣсто въ корреспонденціи, гдѣ говорится о воспрещеніи пропуска въ Черногорію отдѣльнымъ бѣглецамъ и цѣлымъ семействамъ. Ясно, что тутъ идетъ рѣчь о женщинахъ, старикахъ и малолѣткахъ, ищущихъ безопаснаго пріюта отъ жестокостей войны и спасенія отъ голодной смерти. Такое распоряженіе князя Николая, очевидно, не согласуется съ международнымъ правомъ и тѣми гуманными началами, которыя оно защищаетъ. Не только безоружныя семейства, но и вооруженные отряды могутъ переходить въ нейтральное государство, которое обязано принять ихъ, обезоружить и водворить (интернировать) у себя до окончанія войны. Какъ представитель независимаго государства, князь Николай причиняетъ тѣмъ оскорбленіе международному праву, подчиняясь — разумѣется, по неволѣ давленію Австріи. Гдѣ же противовѣсъ г. Іонина? Желательно бы услыхать отъ самого профессора Мартенса, этого горячаго проповѣдника общеевропейскаго согласія на общечеловѣческихъ началахъ, разумное объясненіе такому распоряженію черногорскаго правительства.
Впрочемъ, ему и всѣмъ, кто сочувствуетъ мысли «Краснаго Креста»; должно быть утѣшительно извѣстіе изъ Котора, сообщаемое тою же дипломатическою газетою, что, съ прибытіемъ въ этотъ городъ первыхъ раненыхъ австрійскихъ солдатъ, которская община сдѣлала воззваніе къ населенію, приглашая его придти на помощь раненымъ, попеченіями о нихъ и денежными пожертвованіями. Безусловно-прекрасное дѣло возбуждаетъ однако одностороннее утѣшеніе. А что дѣлается съ ранеными подданными султана, возставшими потому только, что ихъ управители не оправдали довѣрія и не исполнили полномочія Европы, обнаруживши притомъ такія стремленія и такія посягательства на истребленіе всего туземнаго народнаго, при которыхъ никогда никакое управленіе въ рукахъ Австріи невозможно?
Этотъ вопросъ истекаетъ изъ самаго существа дѣла и есть чисто фактическій, безъ всякой примѣси чувства, высказывать которое въ данномъ случаѣ даже и не представляется надобности. Если герцеговинцы и бокезы сражаются, то между ними непремѣнно есть раненые. Что же эти несчастные — умираютъ ли среди своихъ ущелій отъ голода и жажды, мучимые жгучими ранами, или плетутся къ родной черногорской границѣ, догоняемые сзади пулею солдата-хорвата и отталкиваемые спереди родною рукой черногорскаго стражника, или гибнутъ на полѣ битвы, прикалываемые штыкомъ изувѣрнаго мадьяра? Эти вопросы ставитъ сама дѣйствительность въ ея неопровержимой истинѣ. Здѣсь не нужно вовсе пристрастнаго сочувствія къ людямъ, отстаивающимъ лишь то, что дано имъ было Россіей по Санъ-Стефанскому договору, — людямъ, которыхъ, по свидѣтельству петербургскаго корреспондента одной вѣнской гавоты, высшія петербургскія сферы называютъ «мятежниками», а газета Journal de St.-Pétérsbourg не перестаетъ еще признавать за «разбойниковъ». Здѣсь является общая мысль, для разрѣшенія которой настоящій случай представляется совершенно удобнымъ поводомъ. Вѣчное, общечеловѣческое, освященное христіанствомъ, чувство любви и состраданія должно ли умолкнуть и сложить свои спасительныя орудія помощи передъ нечистыми, своекорыстными, иногда исключительно личными похотѣніями дипломатіи? Что выше: Евангеліе ли съ притчею о добромъ Самарянинѣ и съ ученіемъ о христіанскомъ самоотверженія, или дипломатическое представленіе о фарисейскомъ невмѣшательствѣ съ подкладкою самоуспокоенія? Пусть рѣшаетъ этотъ вопросъ та же дипломатическая газета Journal de St.-Pétérsbourg, которая, помнится, единственная изъ всѣхъ издающихся въ Россіи газетъ, когда-то напечатала у себя приглашеніе къ пожертвованіямъ въ пользу жителей мадьярскаго города Сегедина, пострадавшихъ отъ наводненія, и… воздержалась должнымъ образомъ отъ русскаго увлеченія пожертвованіями въ пользу южныхъ славянъ въ 1875 и послѣдующихъ годахъ.
Въ самомъ дѣлѣ, было бы весьма любопытно услышать отъ г. Мартенса точное и вполнѣ научное опредѣленіе положенія герцеговинцевъ относительно Австріи, призвавшей, какъ извѣстію, по договору съ Турціей 9 апрѣля 1879 года,.верховную власть султана надъ Босніей и Герцеговиной, а также его мнѣніе: имѣетъ ли право какой-либо изъ европейскихъ отрядовъ Краснаго Креста безъ благоволительнаго разрѣшенія Австріи придти на помощь раненымъ герцеговинцамъ и бокезамъ? Мы знаемъ, что великобританское правительство дозволяетъ своимъ подданнымъ безпрепятственно выражать дѣйствіемъ присущія всему человѣчеству чувства любви и состраданія къ ближнему и оказывать страждущимъ помощь, когда бы и гдѣ бы то ни было. Подъ защитою представителей Великобританіи, ея подданные не были никогда ни тронуты, ни тѣмъ менѣе выпровожены съ жандармами за свои человѣколюбивые подвиги. Они свободно дѣйствовали въ 1876—1878 годахъ въ Босніи и Герцеговинѣ, когда русскимъ возбранено было проникать туда.
«Въ европейской международной политикѣ не можетъ быть двоякаго вѣса, ни двоякой мѣры», глубокомысленно замѣтила на дняхъ русская газета одного пошиба съ г. Мартенсомъ и петербургскимъ оффиціозомъ дипломатическаго вѣдомства. Развязность и самомнѣніе этой газеты достаточны для того, чтобы, наведя справку гдѣ слѣдуетъ, преподать русской публикѣ свой взглядъ по поводу воплей австрійскихъ газетъ о томъ, что русскіе доктора проникли въ Герцеговину. Хотя эти вопли оказались напрасными, потому что только одинъ русскій врачъ проѣхалъ черезъ Рущукъ, да и то по направленію въ Болгарію, однако какъ бы газета эта и та частица общественной среды, съ которою она соумышленна, поставила вопросъ международнаго права о безотносительной и дѣятельной христіанской любви, еслибы дѣйствительно европейскій Красный Крестъ водрузился на мѣстахъ человѣческой бойни, на которую европейская дипломатія предписываетъ взирать хладнокровно и недвижимо?