«Аполлонъ», № 5, 1909
В. Башкинъ. Разсказы т. I, СПБ. Изд. «Обществ. Польза».1909, ц. 1 р. Т. II. изд. «Звено» 1910, ц. 1 р.
А. Ѳедоровъ. Мщенье, драма въ 1 д., въ Стихахъ. Изд. Аверьянова. 1910, ц. 40 к.
Друкарь. Литер. сборникъ. Изд. Вспомог. кассы типографовъ. Москва. 1910, ц. 1 р. 60 к.
Мстиславлевъ. Не для толпы. СПБ. 1910, Ц. 1 р.
Намъ бы не хотѣлось говорить дурно о недавно скончавшемся Башкинѣ, но о его читателяхъ и почитателяхъ сказать можно и должно. Перелистывая внимательно книги Башкина, напрягаешь напрасно свое воображеніе, чтобы представить себѣ людей, которые зачитывались бы этими разсказами. Такъ, просматривая корресподенціи изъ какой-нибудь Вятки, гдѣ разсказывается о томъ, что тамъ въ настоящее время, 1-го февраля 1910 г., совершено въ глухой деревнѣ жертвоприношеніе идоламъ, говоришь себѣ не можетъ быть, не вѣрю!
Неужели такъ цѣпки, неизмѣнны, почти атавистичны вкусы непробудныхъ «массъ», что для собственнаго удовольствія влечетъ ихъ къ чтенію, услаждавшему еще нашихъ дѣдовъ? и притомъ — когда дѣло идетъ не о произведеніяхъ неувядающихъ геніевъ, а о рядовомъ, злободневномъ чтеніи! Неужели Ив. Ив. «все такъ же играетъ на скрипкѣ?»
Намъ безконечно дорогъ нѣжный и меланхолическій талантъ Ант. Чехова, но отъ такъ называемой «чеховской школы» упаси насъ, Боже! Чеховскаго въ ней только то, что такъ писать могли бы чеховскіе герои для соотвѣтствующихъ читателей, но хотѣлось бы думать, что за эти 30 лѣтъ даже земскіе врачи и акушерки какъ-нибудь измѣнились. Или же чтеніе книгъ, подобныхъ разсказамъ Башкина, есть своего рода аскетическая дисциплина интеллигентскаго фанатизма, какой-то гипнозъ? Во всякомъ случаѣ, въ этомъ, право, есть что-то глубоко непонятное. Самъ Башкинъ тутъ не причемъ, разумѣется, какъ не виноватъ деревянный кереметь, которому теперь стали бы приносить жертвы… Можетъ быть, этотъ сонъ стряхнется самими «эпигонами Чехова»? Такъ, безтактный и развязный некрологъ г. Арцыбашева въ «Нов. Ж. для всѣхъ» нѣсколько иначе освѣщаетъ творчество ушедшаго товарища. Кстати, для самого г-на Арцыбашева мы бы не пожелали подобнаго некрологиста…
Въ сборникѣ «Друкарь», изданномъ подъ редакціей г. Телешова, мы находимъ цѣлую божницу кереметей, и имена Б. Зайцева и И. Бунина какъ-то растворяются, пропадаютъ въ общей массѣ Скитальцевъ, Вересаевыхъ, Серафимовичей, Чириковыхъ, Телешевыхъ и др. Съ историко-литературной точки зрѣнія наиболѣе интересны «Воспоминанія» Н. Златовратскаго. Не такъ плоха и пьеса Н. Крашенинникова — «Плачь Рахили», достаточно простая и выразительная. Очерки Іудеи И. Бунина не достигаютъ описаній не только Лоти, но даже Евг. Маркова и подходятъ скорѣе къ стилю Мордовцева или даже Немировича-Данченко. Въ стихахъ И. Бунинъ Стремится къ очень умѣренному парнассизму Фр. Коппэ.
Къ манерѣ этого же французскаго поэта стремится, повидимому, и г. Ѳедоровъ въ своемъ эпизодѣ изъ жизни Бенвенуто Челлини «Мщеніе». Но если пьесы Коппэ намъ кажутся холодными и недостаточно мастерскими, чтобы этотъ холодъ былъ оправданъ, то русскій подражатель Коппэ имѣетъ еще менѣе правъ на снисхожденіе. По замыслу пьеса напоминаетъ «Флорентинскую трагедію», по формѣ — Коппэ, стихъ тяжелъ и непріятенъ, мѣстами комично неуклюжъ:
«Ну, мы теперь одни. Что скажешь, Катерина? Ты — геній! ты — герой! ты — истинный мужчина!» Намъ кажется, что между г. Ѳедоровымъ и публикой такого діалога не могло бы быть.
Признаться, мы съ нѣкоторымъ недовѣріемъ прочитали заглавіе книги г. Мстиславлева «Не для толпы». Не потому мы сомнѣвались, что книги «для толпы» особенно цѣнили бы, а потому, что подобныя заявленія всегда соединены съ извѣстной претензіей. Но прочитавъ нѣсколько страницъ, мы тотчасъ же убѣдились, что эта книга дѣйствительно — не для толпы, что ея рыцарски-монархическій духъ не позволитъ ей сдѣлаться популярной во многихъ кругахъ и что нужно извѣстное гражданское мужество, чтобы написать такія сцены изъ французской революціи, какъ пьеса «За старые завѣты». Насъ пріятно удивила точность, сдержанность, даже нѣкоторая сухость языка, расцвѣтающаго только тамъ, гдѣ, по ходу дѣйствія, стиль приближается къ ораторскому. Но и въ этихъ случаяхъ языкъ г. Мстиславлева не теряетъ своей чистоты и трезвости. Вообще пьеса «За старые завѣты» намъ кажется заслуживающей вниманія и внушаетъ надежды. Разсказы изъ современности значительно слабѣе, такъ какъ тотъ же рыцарски романтическій духъ, перенесенный въ наши дни, кажется неправдоподобнымъ и нѣсколько фальшивымъ. Притомъ въ описаніяхъ природы и психологіи дѣйствующихъ лицъ не избѣгнуты извѣстныя клише, хотя языкъ продолжаетъ оставаться простымъ и не лишеннымъ суховатаго изящества.