«Аполлонъ», № 7, 1910
Второе книгоиздательство, дѣятельность котораго въ 1909 году должна быть разсмотрѣна, издательство С. Фишеръ въ Берлинѣ — наша самая крупная фирма. Фишеръ былъ издательствомъ нѣмецкаго натурализма съ 1890—1900 г., а въ послѣднее время медленно, но стойко выросъ до неоромантизма. Отъ Гауптмана, черезъ Демеля — къ Фолльмеллеру.
Едва ли можно сдѣлать Фишеру упрекъ въ черезчуръ большомъ количествѣ переводныхъ изданій — напротивъ! Начнемъ съ нихъ. Громадной заслугой издательства является то, что оно сроднило Ибсена съ Германіей удачнымъ переводомъ Хр. Моргенштерна. Въ этомъ году появился цѣлый рядъ завѣщанныхъ намъ, но еще не издававшихся произведеній норвежца въ 4 томахъ. Въ нихъ — много новыхъ драмъ, набросковъ и отрывковъ прозой особенно чтимаго нами Бранда. — Романъ скандинавца Бергера «Изъ дневника одинокаго», комедія Бьернсона «Когда играетъ молодое вино», такъ же, какъ и романъ шведа Генерстама Вѣчная загадка", — не подлежатъ здѣсь нашей оцѣнкѣ; также — и романъ каталанскаго Виктора Катала «Sankt pons», и двѣ старыя комедіи сильно переоцѣниваемаго Бернарда Шоу… Вотъ и всѣ переводы 1909 года, если не считать тома новеллъ талантливаго журналиста Іоганна Ф. Енсена и тома сочиненій Уайльда.
Но, сколько новыхъ нѣмецкихъ книгъ! Романовъ! Фишеръ — издатель романовъ, хотя такая односторонность и приноситъ ему вредъ.
Въ числѣ другихъ — долгожданный новый романъ Томаса Манна «Королевское величество», композиція котораго чище, нежели стиль, цѣль — ярче, нежели выполненіе. Ироническій скептицизмъ Манна здѣсь проглядываетъ еще яснѣе. Характернѣе всего для этого романтика — сродство романтизма съ натурализмомъ и то, что оба эти столь различные способа выраженія обладаютъ у него однимъ и тѣмъ же постояннымъ признакомъ — недостаткомъ страстности. Не въ томъ дѣло, разумѣется, что изложеніе должно быть болѣе страстнымъ, нѣтъ — а то, что переживаніе, скрытое за вымысломъ, всегда остается въ своихъ границахъ, — разсудочныхъ или художественныхъ, но никогда все-таки — не реально-жизненныхъ. Притомъ все, что романтизму, какъ и натурализму, представляется безсвязностью, блужданіемъ, лишеннымъ цѣли, въ великомъ искусствѣ всегда является цѣлесообразнымъ и гармоничнымъ (я имѣю въ виду, впрочемъ, не романтику!) И въ этомъ заключается несомнѣнная слабость Манна, которая, однако, кажется трогательной при его блестящемъ талантѣ.
Бреславскій романъ Карла Биттермана нѣсколько напоминаетъ книгу Манна, но заслуживаетъ меньше похвалъ. Онъ называется «3аблудившіяся птицы» и похожъ на свое заглавіе. Его породило незрѣлое искусство, и написалъ его очень юный человѣкъ, еще не овладѣвшій словомъ. Притомъ книга растянута на много сотенъ страницъ, мало впечатляетъ читателя и полна наивнѣйшихъ вылазокъ въ область психологіи, что вообще — оружіе обоюдоострое.
Столь же толстый романъ талантливой Эмми фонъ-Эгиди написанъ Значительно лучше и называется: «Въ покрытомъ плѣсенью замкѣ». Но и здѣсь тоже — очень мало дѣйствія и очень много разсужденій…. хотя эта дама и разсуждаетъ о чрезвычайно серьезныхъ вещахъ, напримѣръ, объ отношеніи аристократіи къ духу времени. Тѣмъ не менѣе, книга производитъ пріятное впечатлѣніе и будитъ мысль.
Безконечно длинный романъ Георга Гиршфельда «Гансъ изъ иного міра» до половины очень хорошо, даже превосходно написанъ, но къ концу становится все хуже. Этотъ «Гансъ» — поэтъ и даже заикающійся поэтъ, что собственно нѣсколько неудобно для автора; и въ книгѣ наглядно разсказывается, какъ онъ живетъ, женится, творитъ, наслаждается счастьемъ, какъ, позже, ему измѣняетъ жена (разумѣется, съ другомъ юности!), какъ онъ затѣмъ застрѣливаетъ своего соперника, какъ его жена умираетъ, а онъ въ тюрьмѣ становится твердымъ и знающимъ… Въ силу того, что книга Гиршфельда изображаетъ мюнхенскій литературный міръ, это — романъ злободневный (Schlüssel-Roman): въ немъ можно узнать многихъ мюнхенскихъ знаменитостей. Это уже мелко. Вообще, слишкомъ сильно звучитъ личная нота, и это все портитъ; все же книга приковываетъ вниманіе, потому что не ограничена изображеніемъ одного момента.
Злободневнымъ романомъ бъ нѣкоторомъ родѣ является и новая книга Германна Бара «Друтъ» — увлекательно написанная картина современной Вѣны и Австріи.
О невѣроятно безвкусномъ, пошломъ романѣ Ерузалемъ «Святой Скарабей» говорить я не буду, а разборъ особенно значительнаго романа Штера «Три ночи» откладываю до другого раза.
Обращаютъ на себя вниманіе два новыхъ романа двухъ новыхъ авторовъ. Одинъ — Ганса Кизера: «Blumenhiob» слишкомъ ясно обнаруживаетъ новичка, чтобы признать въ немъ автора. Тѣмъ не менѣе, въ этой изуродованной книгѣ чувствуется очень большая, почти всеохватываюшая сила.
«Каменный человѣкъ» Роберта Михеля гораздо глубже задуманъ, чѣмъ выполненъ; геніальный замыселъ потерпѣлъ крушеніе. Михель еще не умѣетъ интересно разсказывать, но онъ истинный поэтъ, у котораго переживаніе неудержимо стремится къ символу, не удовлетворяясь рамками аллегоріи. Новеллы Зигфрида Требича «Tagwandler», какъ всегда у этого автора, тонко придуманы, прекрасно выполнены и стилизованы, хотя и лишены особыхъ достоинствъ и силы выраженія. Новеллы Габріэллы Рейтеръ «Тихія сердца» своей мягкой любовностью доставятъ, конечно, много радости молодымъ людямъ, такъ же, какъ блестяще написанныя новеллы графа Эдуарда Кайзерлинга — «Пестрыя сердца» — привлекутъ всѣхъ любителей хорошаго разсказа.
О новеллахъ Штрауса я говорилъ уже въ январской хроникѣ, но не о «Веснѣ въ Греціи» Гергардта Гауптмана. Эти путевыя замѣтки дѣйствительно написаны поэтомъ. Однимъ изъ тѣхъ, кого можно назвать романтикомъ за несомнѣнно сильное и непреодолимое томленіе духа, — кто отдается, не колеблясь, и беретъ, не считая. Ничего, что бы могло сдѣлать эту книгу значительной для путешествующаго по Греціи — она представляетъ большее значеніе для самого автора, нежели для насъ, читателей, — однако, ея творческій подъемъ и внутренняя сила рѣчи, которой Греція говоритъ здѣсь съ нами устами поэта, — мошны и дѣйственны. Книга захватываетъ, волнуетъ и передаетъ намъ «человѣческое величіе» греческихъ развалинъ такъ пластично и жизненно, словно авторъ видѣлъ ихъ еще въ тѣ времена, когда великіе боги жили, а маленькіе люди любили и радовались. Вторыя путевыя записки принадлежатъ перу Юліуса Манеръ-Грефе, извѣстнаго историка искусствъ, — «Путешествіе по Испаніи». Мнѣ не приходится распространяться о содержаніи книги; я скажу только то, что думаю объ искусствѣ и стилѣ самого путешествующаго. Кто-то замѣтилъ, что эта книга представляетъ состязаніе между Веласкезомъ и Греко, потому что авторъ началъ восхваленіемъ Веласкеза, а въ концѣ пришелъ къ Греко. Такъ же и стиль. Желанная отчетливость открываетъ въ каждомъ предложеніи новые горизонты, что романтически увлекаетъ. Этотъ въ высшей степени насыщенный темпераментомъ стиль такъ украшаетъ книгу! Можно было бы сказать объ этомъ чрезвычайно нужномъ произведеніи М. Грефе, что оно болѣе приковываетъ вниманіе, чѣмъ самый лучшій романъ…
«Далматскіе путевые очерки» Гертана Бара, какъ все у этого автора, написаны остроумно и выдержанно, но быть можетъ, — немного слишкомъ растянуто въ описаніи порой наивныхъ личныхъ ощущеній.
Изданы три интересныхъ тома очерковъ; Феликсъ Зальтенъ разсказываетъ своимъ блестящимъ слогомъ объ «Австрійскихъ ликахъ», свободно, безъ скованности; Яковъ Шаффнеръ, одинъ изъ новыхъ романтиковъ, называетъ свои Письма странника къ сыну міра «Hans Himmelhoch» и заставляетъ своей свѣжестью и безыскусственностью ждать отъ него многаго; Карлъ Шефферъ въ книгѣ «Идеалисты» изслѣдуетъ прошлое ложно-идеализма и дѣлаетъ это остроумно, хотя не всегда убѣжденно… Все-таки каждая изъ этихъ книгъ, вслѣдствіе своей, облегчающей трудъ, логики, — вознаграждаетъ за чтеніе.
Въ заключеніе еще три чисто поэтическихъ произведенія; «Гризельда» Гаупттана и «Царь Эдипъ» Гофмансталя, конечно, достаточно извѣстны читателямъ «Аполлона». — Третья книга «Липовое дерево» — сборникъ нѣмецкихъ народныхъ пѣсенъ, которая каждому свѣжему и живому человѣку доставитъ радость. Наконецъ, надо еще отмѣтить, что предстоитъ появленіе собранія сочиненій Демеля въ 10 том., въ превосходномъ изданіи, — что 11 годовой выпускъ «Фишерской Библіотеки современныхъ романовъ» печатаетъ необычайно интересную программу, къ которой мы еще вернемся въ ближайшемъ будущемъ, и что прекрасный «Пантеонъ» обогатился еще нѣсколькими восхитительными томами изданій — старыхъ поэтовъ.
Новыя книги
править«Hesperus». Ежегодникъ Гуго фонъ-Гофмансталя, Рудольфа Александра Шредера и Рудольфа Борхарда. Лейпцигъ. Изданіе «Isnel», 1909 г. Объявленія объ этой книгѣ появились въ концѣ 1907 года, а вышла она въ декабрѣ 1909 г. Въ продолженіе двухъ лѣтъ литературная Германія думала найти въ ней исповѣданіе вѣры этихъ трехъ великихъ талантовъ, ее составившихъ, а въ концѣ концовъ получился случайный сборникъ съ высшей степени разнородными, слишкомъ обычными, писаніями. Прежде всего — Гофмансталь. Онъ напечаталъ отрывокъ комедіи «Сильвія въ звѣздѣ», — очень невеселый, очень растянутый первый актъ съ несомнѣннымъ желаніемъ подражать Гетевскому стилю, что ему рѣдко удается. Этотъ большой поэтъ вообще не долженъ въ такой мѣрѣ злоупотреблять отрывками, онъ и такъ всегда отрывоченъ, вѣдь, онъ можетъ еще создать столько своего и прекраснаго. Рудольфъ Борхардъ даетъ длинное и обстоятельное изложеніе «Седьмого кольца» Георге, которое частью написано очень восторженно, частью очень по ученически и педантично. Пылкости прежняго языка Борхарда здѣсь, во всякомъ случаѣ, не замѣтно, и если слѣдуетъ отмѣтить самый фактъ того, что Борхардъ пишетъ о Георге, то все же сама статья оставляетъ насъ неудовлетворенными. Два его стихотворенія, заключающіяся въ книгѣ, темны и слишкомъ тяжелы, но полны прекрасныхъ особенностей. Шредеръ далъ восемь сонетовъ къ Сикстинской Мадоннѣ, чрезвычайно не равнаго достоинства. Кромѣ того, въ книгѣ находятся еще переложенія изъ Эврипида Гофмансталя и, между прочимъ, Alkestis, что когда-то еще лучше предлагалъ намъ Виландъ. VI и XI пѣсни Одиссеи Шредеръ перевелъ превосходно; 3-е ѳивское стихотвореніе Пиндара перевелъ небезупречно Борхардъ и, кромѣ того — отрывки изъ Божественной комедіи Данта на не совсѣмъ свободный, на половину устарѣвшій нѣмецкій языкъ. Очевидно, получилась книга безъ особеннаго значенія, для не литераторовъ, хотя могла бы быть превосходной, если бы каждый изъ трехъ авторовъ далъ что-нибудь цѣльное и свое.
«Blätter für die Kunst». Избранныя статьи. 1904—1909 гг. Георгъ Бонди. Берлинъ. 1909 г. Уже въ III No «Аполлона» я говорилъ вскользь о происхожденіи названнаго изданія. Это есть или, скорѣе, былъ журналъ, основанный Стефаномъ Георге, не появлявшійся въ продажѣ, доступный лишь избраннымъ; теперь онъ выпускаетъ третій свой сборникъ, то-есть экстрактъ творчества нѣсколькихъ дружественныхъ поэтовъ за послѣдніе годы. Сборникъ снабженъ еще нѣсколькими изреченіями, какъ всегда, предназначенными для искателей истины. Приведемъ прежде всего краткое изреченіе «Художникъ и общество», достаточно характерное по своей основной мысли: ,Сегодня — искусство, дѣйствительно, разрывъ съ обществомъ'. За нимъ слѣдуютъ интересныя изреченія, о произнесеніи стиховъ съ цитатами изъ голландскаго учителя Альберта Фервея, который совершенно отвергаетъ всякое искусство декламаціи, за исключеніемъ ритмически-литургическаго чтенія стихотвореній (было бы интересно провести здѣсь параллель между Фервеемъ и петербургскими поэтами, какъ Блокъ, Ивановъ, Кузминъ, чтеніе которыхъ отличается отъ западныхъ поэтовъ упрощенной монотонностью). — Самъ Стефанъ Георге далъ для этого тома нѣсколько переводовъ Шекспировскихъ сонетовъ и напечаталъ предисловіе къ не поступавшей въ продажу книгѣ «Максиминъ» (1907 г.). Книга и предисловіе трактуютъ о какомъ-то богоподобномъ юношѣ, который явился этому дружественному союзу, чтобы просвѣтить его, воодушевить и слишкомъ рано покинуть. Во всемъ этомъ слышится прекрасное, вдохновенное переживаніе и священная скорбь по умершемъ. Предисловіе Георге — лучшее, что намъ извѣстно въ прозѣ.
Бездѣлки современнаго руководителя изданія Клейна служатъ введеніемъ къ очень немногимъ строфамъ интереснаго французскаго поэта Поля Жерарди, который пишетъ и по-нѣмецки. Затѣмъ слѣдуетъ магъ этого кружка — Карлъ Вольфскэлъ, лирическія произведенія котораго исполнены совершенства, но слишкомъ ужъ напыщены и громки для того, чтобы называться стихотвореніями. Наиболѣе интересны его мистеріи, особенно шествіе масокъ, въ которомъ все кипитъ и бушуетъ, какъ во II дѣйствіи Фауста. Замѣчанія его относительно драмы страдаютъ односторонностью. Экзальтированный мыслитель Людвигъ Дерлетъ далъ на этотъ разъ рядъ стихотвореній, которыя, по нашему мнѣнію, черезчуръ навѣяны Георге и даже превосходныя частности слишкомъ мало оригинальны. Очень совершенны, въ особенности — пластичны, стихотворенія Фридриха Гундольфа, который при всей своей абстрактности остается достаточно реальнымъ и никогда не теряетъ почвы. Лирическіе его діалоги очень красивы и жизненны; вообще Гундольфъ, повидимому, даетъ намъ право возлагать на него надежды. Его статья «Послѣдователи и ученики» отличается острыми нападками на пошлость, увлекательной ясностью и сжатостью, что, пожалуй, наивысшее достоинство въ наше многорѣчивое время. Гундольфъ, кромѣ того, — переводчикъ Шекспира, и надо сказать, что его переводы выше всякой похвалы. Стихотворенія Лотара Трейге блѣдны и мало содержательны, хотя проникнуты трогательной меланхоліей. Интересно то немногое, что даетъ Генри Гейзелеръ. О стихотвореніяхъ Вальтера Венггефера мы поговоримъ впослѣдствіи, такъ какъ этотъ талантъ еще слишкомъ во власти Георге. Стихотворенія Фридриха Вольтерса неинтересны по сравненію съ его увлекательными переводами изъ Минезингеровъ, которые всѣ очень удачны и обаятельны по языку. Болѣе молодые поэты, которые присоединились, и всѣ вмстѣ, и каждый въ отдѣльности лишены значенія, потому что они умѣютъ-лишь плохо подражать тому, чье имя представляетъ сейчасъ альфу и омегу нѣмецкаго искусства — Стефану Георге.