Закон дикаря (Арцыбашев)/ДО

Закон дикаря
авторъ Михаил Петрович Арцыбашев

Опубл.: 1915. Источникъ: az.lib.ru • Пьеса в 5-ти актах и 6-ти картинах.

М. АРЦЫБАШЕВЪ.

СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ. томъ восьмой. «МОСКОВСКОЕ КНИГОИЗДАТЕЛЬСТВО».

1916.

ЗАКОНЪ ДИКАРЯ.
Пьеса въ 5-ти актахъ и 6-ти картинахъ.

ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Вересовъ, Борисъ Николаевичъ, адвокатъ.

Зинаида Павловна, его жена.

Ниночка, ея сестра.

Николай Ивановичъ.

Лариса Владимировна, его жена.

Дугановичъ, офицеръ.

Корнетъ Краузе.

Докторъ Воротовъ.

Секунданты, офицеры.

Горничныя.

Между первымъ и вторымъ дѣйствіемъ проходитъ пять лѣтъ.

ДѢЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

Вечеръ. Помѣщичій домъ, съ колоннами и террасой. Кругомъ зеленый заросшій садъ. Подъ деревьями столъ, накрытый для ужина съ чаемъ. Лариса, вся въ красномъ, Зина въ дорожномъ костюмѣ. Николай Ивановичъ и Вересовъ сидятъ за столомъ. Темнѣетъ, и къ концу акта всходитъ яркая луна, зеленымъ свѣтомъ заливая террасу, стѣны и крышу дома.

Николай Ивановичъ. Однако, уже десять часовъ. Вамъ, съ дороги, пора и отдохнуть. А я, все-таки, страшно радъ, что вы пріѣхали. Мы съ Ларисой совсѣмъ заскучали тутъ. Мнѣ-то, собственно, ничего: я цѣлый день занятъ и къ вечеру такъ устаю, что засыпаю на ходу. А Лариса все одна да одна.

Лариса. Я не скучаю…

Николай Ивановичъ. Ну да… не скучаю!.. Точно я не вижу, какъ ты цѣлый день бродишь изъ угла въ уголъ…

Вересовъ. Неужели у васъ нѣтъ знакомыхъ?

Николай Ивановичъ. Ну, какіе тутъ знакомые, другъ!.. Заѣзжаетъ земскій докторъ, скучный и тяжелый человѣкъ, заходятъ попъ съ попадьей, люди совершенно неинтеллигентные… Играемъ по маленькой въ преферансъ, вотъ и все!..

Вересовъ. Н-да, это не много!.. Что же вы дѣлаете, Лариса Владимировна?

Лариса. Да ничего!.. Гуляю, купаюсь, читаю… такъ.

Зина. Развѣ вы не любите хозяйства?

Лариса. Нѣтъ, я въ этомъ ничего не понимаю.

Николай Ивановичъ. Собственно говоря, жаль ее. Что касается меня, то я, признаться, никогда не любилъ города, шума, толкотни… Богъ съ ними. Лариса, другое дѣло!..

Зина. А вы любите городъ?

Лариса. Я жизнь люблю…

Зина. А здѣсь развѣ не жизнь?.. Нѣтъ, я родилась въ деревнѣ, и мнѣ кажется, что нѣтъ больше счастья, какъ жить среди природы, въ лѣсу, среди полей… Когда мы разбогатѣемъ, мы непремѣнно купимъ какую-нибудь усадьбу и сами будемъ хозяйничать.

Лариса (быстро взглянувъ на Вересова). Вотъ какъ… У Бориса Николаевича, кажется, никогда не было наклонностей къ мирной сельской жизни… Неужели онъ такъ перемѣнился?

Зина (ласково кладя руку на рукавъ Вересова). Онъ у меня милый!..

Николай Ивановичъ. Милый другъ… какъ мы его называли когда-то!.. (Смѣется).

Зина. Ну, милый другъ!.. Это у Мопассана?.. Тотъ былъ противный!..

Вересовъ (улыбаясь). Я не такой?..

Зина. Нѣтъ!..

(Пауза).

Николай Ивановичъ. Да, страшно радъ видѣть тебя, другъ!.. Теперь и Лариса оживетъ… А помнишь, какъ славно мы жили въ Москвѣ!..

Вересовъ (немного неловко), Да, конечно… помню.

Николай Ивановичъ. Мы тогда такъ привыкли къ тебѣ, что когда ты уѣхалъ, Лариса мѣста себѣ не находила. Вотъ теперь опять заживемъ вмѣстѣ!..

Лариса. Борису Николаевичу теперь не до насъ. Тогда онъ былъ свободнымъ человѣкомъ.

Зина. А развѣ теперь онъ не свободенъ?

Лариса. Ну, все-таки это не то… Правда, Борисъ Николаевичъ?

Вересовъ (принужденно). Что касается меня, то я остался такимъ же, какъ и былъ.

Лариса. Да?..

Вересовъ. Такъ мнѣ кажется, по крайней мѣрѣ! Лариса. Ну, что жъ, посмотримъ… (Зинѣ). Вы не устали?

Зина (съ извиняющейся улыбкой). Немножко!..

Николай Ивановичъ. Еще бы!.. Я думаю!.. Двадцать шесть верстъ проѣхать по нашимъ дорогамъ, это не котъ начихалъ!.. Ну, что жъ… на первый разъ, пожалуй, можно разойтись и пораньше… Ложитесь-ка вы спать!..

Зина (вставая). Нѣтъ, я спать еще не хочу… Мнѣ бы только разобраться немного.

Николай Ивановичъ. Проводить васъ въ ваши комнаты?.. Пойдемте, я васъ провожу. У насъ, вѣдь, хозяйка я, а не Лариса!.. (Смѣете я).

Зина. Пожалуйста.

Лариса. Пошли Дуню, чтобы убрала со стола. Николай Ивановичъ. Ладно… Пожалуйте!

(Зина и Николай Ивановичъ уходятъ въ домъ. Лариса и Вересовъ остаются одни. Вересовъ, стараясь избѣжать взгляда Ларисы, старательно закуриваетъ, потомъ откидывается на спинку соломеннаго кресла и куритъ, глядя вверхъ на деревья. Лариса, положивъ вытянутыя руки на столъ, насмѣшливо и пристально смотритъ на него. Долгое неловкое молчаніе).

Лариса. Ну?..

Вересовъ (вздрогнувъ). Что?..

Лариса. Что же вы молчите?

Вересовъ. А о чемъ же мнѣ говорить?

Лариса. Ну, мало ли о чемъ!.. Столько времени прошло съ тѣхъ поръ, какъ мы разстались, въ вашей жизни столько перемѣнъ… Неужели вамъ нечего разсказать?.. Ну, скажите: какъ вы жили… счастливы ли?

Вересовъ (принужденно). Что значитъ — счастливы?..

Лариса. Ну, какъ же!.. Любите, любимы!.. (Откидываясь на спинку кресла, нехорошимъ, неискреннимъ тономъ). А ваша жена мнѣ очень понравилась… Она милая… Простенькая немножко, но это ничего!..

Вересовъ (принимая вызовъ). Не всѣмъ же быть такими необыкновенными женщинами, какъ вы, Лариса Владимировна!..

Лариса (зло). Конечно, конечно!.. Я ничего и не говорю. Она, все-таки, очень и очень мила!.. Но вы прежде всегда такъ зло смѣялись надъ мѣщанскимь счастьемъ, что мнѣ немножко странно видѣть васъ женатымъ и довольнымъ!..

Вересовъ. Почему вы думаете, что я такъ доволенъ?

Лариса. Ну, какъ же!.. Это видно!.. Вы пополнѣли, успокоились… Я очень рада за васъ!..

Вересовъ. А мнѣ кажется, что вы ищете ссоры!..

Лариса. Боже меня упаси!.. Зачѣмъ намъ ссориться?.. Мы такіе старые друзья, вы такой другъ Николая!..

Вересовъ (многозначительно). Вотъ именно потому, что я другъ Николая.

Лариса (прищурившись). Что?..

Вересовъ (волнуясь). Слушайте, Лариса. Мы должны объясниться разъ и навсегда!.. Я надѣюсь, что вы поймете меня… (Съусиліемъ). Я всегда любилъ и уважалъ васъ… Быть можетъ, если бы съ вами встрѣтились раньше, когда вы были еще свободны, я былъ бы счастливъ съ вами… Если хотите, я и теперь люблю васъ, и хотя вижу, что вы на меня сердитесь, не могу забыть прошлаго, которое дало мнѣ столько радости и счастья…

Лариса. Охота вамъ вспоминать о такихъ пустякахъ!..

Вересовъ (съ чувствомъ). Лариса, оставьте этотъ тонъ!.. Я не хочу ссориться съ вами… Мнѣ хотѣлось бы, чтобы между нами не было зла. Зачѣмъ?.. Вспомните, при какихъ обстоятельствахъ мы сошлись… Вы были женой человѣка, котораго я любилъ и уважалъ, съ которымъ прожилъ много лѣтъ, который мнѣ вѣрилъ больше, чѣмъ самому себѣ… Болѣе близкаго человѣка, чѣмъ Николай, у меня никогда не было… Ну, я увлекся вами, но развѣ я виноватъ въ этомъ?.. Наша связь была для меня и счастьемъ и страданіемъ… Богъ видитъ, какъ невыносимо тяжело мнѣ было обманывать, вѣчно притворяться и лгать человѣку, который вѣрилъ мнѣ всей душой!.. Правда, мы обманывали его ради него же, потому что онъ не пережилъ бы правды, но все-таки каждый поцѣлуй, каждое наше объятіе мы крали, унижая и его и себя… Это была пытка для меня!.. Потомъ мы разстались, и когда я опомнился, когда обдумалъ все, что произошло, я рѣшилъ, что такъ дольше жить нельзя… Я не забылъ васъ, наша любовь навсегда останется въ моей душѣ, какъ самое яркое и красивое воспоминаніе въ жизни, но вдали отъ васъ я увидѣлъ всю гнусность своего поступка по отношенію къ Николаю и ужаснулся!.. Я понялъ, что, чего бы это мнѣ ни стоило, я долженъ порвать все и устроить свою жизнь вдали отъ васъ…

Лариса (насмѣшливо). Еще бы!..

Вересовъ (съ тоской). Лариса!..

Лариса. Нѣтъ, я ничего… Вы такъ интересно разсказываете!.. Продолжайте!..

Вересовъ (вставая и горько вздернувъ плечами). Я вижу, что вы не хотите понять меня…

Лариса (съ ненавистью глядя на него). Напротивъ, я все прекрасно поняла… Я только хотѣла бы знать, что вы думаете теперь?..

Вересовъ. Какъ — теперь?.. Я не понимаю…

Лариса (нехорошо смѣясь). Вотъ, видите.. Это вы меня не понимаете, а не я васъ!..

Вересовъ. Чего вы хотите?..

Лариса. Я?.. Рѣшительно ничего!.. Мнѣ только интересно: вы получили красивое воспоминаніе, которое остается у васъ на всю жизнь, какъ вы увѣряете, ну, а я?..

Вересовъ. Я думаю…

Лариса (злобно). Лучше не думайте!.. Вы получили то, что вамъ было нужно… прекрасно прожили полгода… теперь женаты и счастливы и сохраняете въ душѣ пріятное воспоминаніе… А я?..

Вересовъ. Развѣ вы не любите Николая?..

Лариса. Слушайте, Борисъ Николаевичъ!.. За какую дрянь вы принимаете меня?.. Неужели вы думаете, что я могла любить Николая до васъ, потомъ сойтись съ вами, потомъ опять полюбить его!.. Неужели вы думаете, что я сошлась съ вами для разнообразія? Не судите по себѣ, Борисъ Николаевичъ!.. Увѣряю васъ, что я вовсе не такое ничтожество, какимъ, можетъ быть, вамъ хотѣлось меня видѣть… Конечно, для васъ это было бы удобнѣе!..

Вересовъ. Я вижу, что вы хотите оскорбить меня и ищете ссоры. Жаль. Мнѣ казалось, что вы будете выше мелкаго женскаго самолюбія… Когда я ѣхалъ сюда, я думалъ, что мы встрѣтимся иначе, и у насъ будутъ прежнія хорошія дружескія отношенія, которыми я такъ дорожилъ всегда…

Лариса. И привезли сюда свою жену, чтобы я наслаждалась картиной вашего семейнаго счастья!

Вересовъ. Я знаю, что это вамъ будетъ непріятно… Но все-таки, почему мы должны быть врагами за то, что были счастливы вмѣстѣ?..

Лариса. Я вамъ не врагъ!

Вересовъ. Но и не другъ?..

Лариса (тряхнувъ головой). Этого я еще не знаю… можетъ быть!..

Вересовъ (подходя и протягивая руку). Будемте друзьями, Лариса!.. Мы оба увлеклись тогда, и это не причина, чтобы намъ ненавидѣть другъ друга!.. Вы не хотите?!.

Лариса (не принимая руки). Постойте… я хочу знать… (Съ усиліемъ). Значитъ, вы больше меня не любите?..

Вересовъ (растерянно). Нѣтъ, я люблю васъ, но… конечно, не такъ, какъ…

Лариса (перебивая). И вы совсѣмъ, совсѣмъ равнодушны ко мнѣ?..

Вересовъ. Нѣтъ, не равнодушенъ… Но я хочу открыто смотрѣть въ глаза Николаю…

Лариса (вставая). Конечно, конечно… А скажите мнѣ, Борисъ Николаевичъ, почему вы не заботились объ этомъ раньше?.. Бѣдняжка, вамъ тяжело было обманывать своего лучшаго друга… вы такъ страдали. Это было такъ гадко, подло… Но почему же вы, лучшій другъ, прилагали столько усилій, чтобы заставить меня сдѣлать эту гадость и подлость?..

Вересовъ. Лариса!..

Лариса (страстно). Вы забыли, какъ вы старались наставить рога своему лучшему другу, какъ пламенно и краснорѣчиво говорили о красивомъ моментѣ, о свободѣ страсти, о правѣ на счастье, не считаясь ни съ чѣмъ?.. Забыли?.. (Хрустнувъ пальцами). А вѣдь я любила Николая и защищалась изо всѣхъ силъ… Но я была молода и глупа, Борисъ Николаевичъ!.. Я и въ самомъ дѣлѣ повѣрила, что это очень красиво, и вѣрила до тѣхъ поръ, пока на собственномъ опытѣ не узнала, что для мужчины красивый моментъ исчерпывается раздѣваніемъ!.. Скажите, почему вы начали страдать и благородствовать только «послѣ», а не «до»? Неужели вы раньше не знали, что это будетъ подло и гадко?

Вересовъ. Я былъ увлеченъ вами…

Іариса. А теперь увлеченіе… (Быстро мѣняя тонъ). Ваша жена идетъ!.. Итакъ, Борисъ Николаевичъ, вы надолго къ намъ?..

(Входитъ Зина, радостно улыбаясь, подходитъ къ мужу и беретъ его подъ руку, прижимаясь всѣмъ тѣломъ. Она уже въ домашнемъ, похожемъ на капотъ, широкомъ платьѣ).

Вересовъ. Не знаю… надѣюсь… Если мы васъ не стѣснимъ…

Николай Ивановичъ (спускаясь съ балкона). Не говори глупостей! Какое тутъ можетъ быть стѣсненіе!.. Кромѣ радости и удовольствія, вы намъ ничего не доставите… Живите пока не соскучитесь.

Лариса (любезно). Конечно!.. (Зинѣ). А мы съ вами будемъ гулять, кататься на лодкѣ… купаться… Вы любите купаться?..

Зина. Ужасно люблю!..

Николай Ивановичъ. Ну, вотъ и прекрасно!.. Завтра мы вамъ все покажемъ. У насъ, вѣдь, замѣчательныя мѣста для купанья… Можно было бы пойти погулять немного, да, я думаю, вы устали.

Зина. Немножко…

Николай Ивановичъ. Гдѣ тамъ — немножко!.. Вы едва на ногахъ стоите… Идите-ка спать, милая молодая женщина, а мы съ Борисомъ побесѣдуемъ немного… Мы вѣдь такъ давно не видались!

Зина (смѣясь). Вы меня прогоняете?..

Николай Ивановичъ. Господь съ вами… Мнѣ просто жаль васъ. Вы даже поблѣднѣли…

Лариса. Въ самомъ дѣлѣ, господа, давайте спать… Можетъ быть, и Борисъ Николаевичъ хочетъ отдохнуть.

Вересовъ. Нѣтъ, я ничего… я еще съ удовольствіемъ посижу съ вами.

Зина. Ну, такъ я пойду…

Николай Ивановичъ. Идите, идите; Христосъ съ вами!..

Лариса. Я васъ провожу…

Зина. Ну, зачѣмъ!.. Я сама…

Лариса. Можетъ быть, вамъ еще понадобится что-нибудь…

Зина. Ну, до свиданья!.. (Протягиваетъ руку Николаю Ивановичу, которую тотъ нѣжно цѣлуетъ, и улыбается мужу). До свиданья. (Шутливо помахавъ рукою). Не засиживайся только!..

Вересовъ. Нѣтъ! Нѣтъ!

(Зина уходитъ въ домъ, еще разъ привѣтливо кивнувъ головой мужу и Николаю Ивановичу).

Лариса (идя за нею). Я вамъ вина пришлю, господа!..

Николай Ивановичъ. Великолѣпно!..

(Лариса и Зина уходятъ).

Николай Ивановичъ (усаживаясь противъ Вересова). Ну, разскажи, какъ ты жилъ, что дѣлалъ?..

Вересовъ (разсѣянно). Да, ничего… такъ себѣ!..

(Входитъ горничная съ виномъ и стаканами. Быстро убравъ со стола, уноситъ все въ домъ и приноситъ зажженную лампу. При огнѣ становится совсѣмъ темно. Горничная уходитъ).

Николай Ивановичъ. Да, такъ себѣ!.. Слышали мы тутъ, читали!.. Ты сталъ знаменитостью, другъ!.. Газеты о тебѣ кричатъ, какъ Богъ вѣсть о комъ!.. Что жъ, это хорошо!.. Я радъ за тебя!.. А помнишь, какъ ты писалъ мнѣ, что изъ тебя ничего не выйдетъ, и что я долженъ на твоемъ имени поставить большой крестъ!..

Вересовъ. Мнѣ плохо жилось тогда!..

Николай Ивановичъ. А я всегда зналъ, что ты не пропадешь. Такіе люди не пропадаютъ!.. Ты, вѣдь, не то, что я!..

Вересовъ. Почему такъ грустно?..

Николай Ивановичъ. Да такъ… Было, вѣдь, время, когда я тоже о чемъ-то мечталъ, работалъ, думалъ о каѳедрѣ… Все прахомъ пошло!..

Вересовъ. Кто же въ этомъ виноватъ?..

Николай Ивановичъ. Лѣнь, матушка, виновата!.. Обыкновенная русская лѣнь. Да и не вышло какъ-то… Женился, дѣла были плохи, то да се… Да я, впрочемъ, и не жалѣю!.. Не всѣмъ же знаменитостями быть. Кому-нибудь надо и такъ просто жить… Я радъ за тебя: съ твоими запросами, съ твоей энергіей, ты не примирился бы съ такой жизнью… И, ей-Богу, мнѣ было бы тяжелѣе за тебя, чѣмъ за себя…

Вересовъ. Ты какъ-будто жалуешься, Николай!

Николай Ивановичъ. Нѣтъ, другъ!.. Я не жалуюсь и права на то не имѣю!.. Если говорить правду, я доволенъ своей жизнью: я люблю Ларису, люблю свой домъ, свои поля… дѣло свое люблю… Зимой мы живемъ въ городѣ, и тамъ мнѣ тяжело… Я байбакъ, другъ!.. Для меня слишкомъ достаточно того, что есть. Мнѣ только страшно, другъ!..

Вересовъ. Почему страшно?

Николай Ивановичъ. Не знаю!.. Я тебѣ вотъ что скажу: я люблю Ларису… Такъ люблю, какъ тебѣ никогда не полюбить, потому что ты слишкомъ интересенъ и тебя самого будутъ любить… А я!.. Я знаю, что я неинтересенъ, ничѣмъ не замѣчателенъ, нѣтъ во мнѣ ни особеннаго ума, ни талантовъ… Судьба просто подарила мнѣ счастье, такъ, ни за что… И съ каждымъ днемъ я все больше дорожу имъ и все больше боюсь его потерять!.. Ты меня не поймешь, другъ!..

Вересовъ. Да… Почему же, собственно, ты такъ боишься… Развѣ Лариса…

Николай Ивановичъ. Нѣтъ, Лариса меня любитъ… конечно, по-своему, такъ, какъ можетъ женщина, созданная для блестящей интересной жизни, любить такого человѣка, какъ я… (Прерываетъ самъ себя). Ты знаешь, когда она выходила за меня замужъ, она сказала: я васъ не люблю, но буду вамъ вѣрной и преданной женой… Я былъ влюбленъ тогда и даже не обратилъ вниманія на эти слова… А вѣдь, по-просту, она принесла себя въ жертву…и долгъ свой несетъ до конца.

Вересовъ (съ трудомъ). Развѣ… ты думаешь, что она тебя не любитъ?

Николай Ивановичъ. Нѣтъ, потомъ она полюбила меня… полюбила за мою любовь и привязалась ко мнѣ… Я вѣдь только и живу для нея. Странно, право… Ты помнишь, какимъ хладнокровнымъ тюленемъ я былъ въ университетѣ… Всѣ вы влюблялись, сходили съ ума, а я только удивлялся. Мнѣ казалось, что я и любовь — двѣ вещи несовмѣстимыя. А теперь я люблю съ каждымъ днемъ все сильнѣе и глубже, и если бы Лариса меня покинула, въ моей жизни все было бы кончено!..

Вересовъ. Ты такъ странно говоришь, что можно подумать…

Николай Ивановичъ. Нѣтъ, я только вижу, что она несчастна со мною, и это меня мучаетъ!.. Такъ жизнь прожить нельзя, и рано или поздно она полюбитъ понастоящему. И вотъ, я живу и жду, и въ каждомъ человѣкѣ, который подходитъ къ ней, вижу возможность этой настоящей любви… (Грустно смѣется). Ты и не зналъ, другъ, что я такой ревнивый!

Вересовъ. Это не ревность!

Николай Ивановичъ. Есть и ревность. Самая маленькая обыкновенная ревность!.. (Смѣется). Ты знаешь, вѣдь, я даже къ тебѣ ревновалъ одно время!..

Вересовъ (смутившись). Этого только недоставало!..

Николай Ивановичъ (смѣется добродушно и застѣнчиво). Было, было! Что грѣха таить!.. Конечно, я отогналъ это, но тогда мнѣ казалось, что вы неравнодушны другъ къ другу…

Вересовъ (принужденно). Вотъ вздоръ какой!..

Николай Ивановичъ. Самъ знаю, что вздоръ!.. И за твое отношеніе къ Ларочкѣ я еще больше полюбилъ тебя.

Вересовъ. Почему же?.. Мнѣ кажется, что это были самыя обыкновенныя отношенія.

Николай Ивановичъ. Ну, знаешь!.. Будемъ говорить просто: Лариса — красивая молодая женщина, ты былъ молодъ и свободенъ! Взгляды твои на это дѣло я знаю… И вѣдь она нравилась тебѣ.

Вересовъ. Конечно, нравилась… Лариса Владимировна такая женщина, которая не нравиться не можетъ, но отъ этого еще далеко…

Николай Ивановичъ. А я знаю, что тутъ была маленькая жертва съ твоей стороны. Я" вѣдь, не такъ глупъ, другъ, какъ ты думаешь!.. Всякій на твоемъ мѣстѣ не сталъ бы считаться со мною. И вотъ за это…

Зина (появляясь на балконѣ). Боря!..

Вересовъ (вздрагивая). Что?.. Ты развѣ еще не спишь?..

Зина. Я сейчасъ ложусь… Пойди сюда на минутку, я тебѣ что-то скажу…

(Вересовъ идетъ къ ней. Николай Ивановичъ продолжаетъ думать о чемъ-то своемъ и тихо покачиваетъ головой, съ грустной и доброй улыбкой).

Вересовъ. Ну, что тебѣ, безпокойное созданіе?..

Зина (становясь такъ, чтобы Вересовъ заслонялъ ее отъ Николая Ивановича). Ничего!.. Просто я хотѣла сказать тебѣ покойной ночи. Поцѣлуй меня!..

Вересовъ. Ахъ, вотъ что!.. Какой ты еще ребенокъ, Зиночка!.. (Обнимаетъ и цѣлуетъ ее).

Зина. Я не ребенокъ, а только я такъ люблю тебя, такъ люблю… Мнѣ даже страшно за нашу любовь…

Вересовъ (невольно оглянувшись на Николая Ивановича). Вотъ странно!.. Почему же тебѣ страшно?..

Зина. Не знаю!.. Потому, что если ты меня разлюбишь, я умру!..

Вересовъ. Развѣ тебя можно разлюбить!.. (Цѣлуетъ).

Зина. Ну, будетъ!.. Иду спать!.. А ты приходи скорѣе… Слышишь?

Вересовъ. Хорошо, хорошо… Только ты, пожалуйста, спи и не жди меня.

Зина. Я буду спать. Ну, покойной ночи!.. (Быстро цѣлуетъ его и отходитъ къ двери). Покойной ночи, Николай Ивановичъ!..

Николай Ивановичъ (вздрогнувъ и очнувшись). А… Покойной ночи!..

Зина (потихоньку). Какой онъ милый, твой другъ… А она нехорошая женщина!..

Вересовъ. Почему ты такъ думаешь?..

Зина. Такъ, я знаю!.. Покойной ночи!.. (Дѣлаетъ привѣтственный жестъ рукой и уходитъ, сталкиваясь въ дверяхъ съ Ларисой).

Лариса (въ красномъ, почти прозрачномъ капотѣ, съ обнаженными руками и глубокимъ вырѣзомъ на груди, странно красивая и яркая). А, вы еще не легли?..

Зина. Сейчасъ лягу!.. (Уходитъ).

Лариса. Николай, тамъ тебя управляющій спрашиваетъ.

Николай Ивановичъ. Что ему нужно?..

Лариса. Не знаю… кажется, какое-то недоразумѣніе съ рабочими.

Николай Ивановичъ (съ досадой). А, чортъ!.. Опять. Чортъ знаетъ что такое!.. Ну, ладно… Посиди покамѣстъ съ Борисомъ, а я сейчасъ приду…

Лариса. Хорошо, иди…

Николай Ивановичъ (всходя на крыльцо). А, вотъ и луна взошла!.. Можно будетъ погулять потомъ!.. (Уходитъ).

Лариса (стоитъ на крыльцѣ, прислонившись къ колоннѣ и заложивъ руки подъ голову). Борисъ Николаевичъ, идите сюда. Отсюда луну видно. Посмотрите, какъ красиво!..

(Вересовъ подымается къ ней на крыльцо. Луна освѣщаетъ обоихъ холоднымъ зеленымъ свѣтомъ).

Вересовъ. Да, красиво!..

Лариса (опуская руки и хватая его за руку). Мнѣ не хотѣлось, чтобы мы разстались подъ впечатлѣніемъ этого глупаго разговора!.. Вы должны простить меня, Борисъ!.. Мнѣ было очень больно… Вѣдь вы даже не написали мнѣ ни разу!..

Вересовъ (беретъ ея руку и цѣлуетъ). Я знаю, что я виноватъ передъ вами… Но я думалъ, что если рвать, то рвать все до конца…

Лариса (задумчиво смотря на то мѣсто, гдѣ онъ поцѣловалъ и близко поднося руку къ своимъ губамъ). Да, можетъ быть, оно и къ лучшему… Въ сущности говоря, это было только маленькое женское самолюбіе… Непріятно быть брошенной!..

Вересовъ. Развѣ я бросилъ васъ?.. Такъ сложилась жизнь!..

Лариса. Ну, да, а все-таки, непріятно!.. Но на самомъ дѣлѣ, я сама рада, что все кончилось, и мы можемъ опять быть друзьями. Правда? (Снова протягиваетъ ему руку).

Вересовъ (цѣлуя). Я такъ радъ!..

Лариса (странно глядя на него сверху). Я тоже рада!.. Въ сущности говоря, наша связь была нелѣпостью… Въ концѣ-концовъ, не любила же я васъ!..

Вересовъ (задѣтый). Да?.. Я, положимъ, думалъ иначе!..

Лариса. Я сама такъ думала… Но теперь, когда все прошло, я вижу, что это было простое увлеченіе и больше ничего!.. Иначе мнѣ не было бы такъ легко, какъ теперь. (Помолчавъ). А все-таки, странно!.. Прежде я не могла видѣть васъ спокойно, а ваше прикосновеніе сводило меня съ ума… Вы сами не знаете, какую страсть пробудили во мнѣ тогда… Я сама себя не узнавала!.. Это былъ какой-то необыкновенный, красивый сонъ!.. Я была какъ пьяная. И вотъ, теперь, вы стоите рядомъ, цѣлуете мнѣ руку, я почти раздѣта и… ничего!.. Спокойно, просто… Точно какая-то тяжесть свалилась съ плечъ!.. (Широко раскидываетъ руки, подымая ихъ медленно вверхъ, точно потягиваясь, и вдругъ быстро опускаетъ).

Вересовъ. Да, конечно…

Лариса. А все-таки, ты… (Спохватившись). Опять по-старому… Вы!.. Вы!..

Вересовъ (невѣрнымъ голосомъ). А почему и не ты?.. Все-таки, мы любили другъ друга!

Лариса. Вы думаете — любили?.. Все равно!.. Ничего прошлаго не надо вспоминать. Все прошло и не вернется!.. Правда?.. Вѣдь, мы друзья теперь?..

Вересовъ (цѣлуя руки, почти у локтя). Друзья!..

Лариса. А вотъ и Николай.

(Вересовъ невольно выпускаетъ руку и отодвигается).

Николай Ивановичъ (озабоченно). Вотъ что, другъ… мнѣ придется пойти на рабочій дворъ. Тамъ маленькое недоразумѣніе вышло. Такъ что ты ужъ меня не жди…

Вересовъ (быстро). Я съ тобой пойду!

Лариса. Нечего вамъ шататься… Приказала вамъ жена итти спать, ну и нечего…

Вересовъ (неловко смѣется). Кто же мнѣ можетъ приказывать, я не маленькій.

Лариса. Да, да… не храбритесь. Знаемъ мы вашего брата!..

Николай Ивановичъ. Ну, ладно… я иду. Такъ, до завтра, другъ!.. (Крѣпко пожимаетъ ему руку, цѣлуетъ руку у жены и, привѣтливо кивнувъ головой, уходитъ).

(Молчаніе. Лариса закидываетъ руки за голову и потягивается).

Лариса. Мы рано встаемъ… (Опускаетъ руки). Пора… Покойной ночи.

Вересовъ. Покойной ночи!..

Лариса (смѣясь). Вотъ какъ хорошо!.. Прежде мы обрадовались бы, что Николая вызвали, а теперь спать идемъ!.. Ну, цѣлуйте руку и идите спать.

Вересовъ. А вы?

Лариса. Мнѣ что-то не хочется… Я постою еще тутъ, посмотрю на луну и помечтаю…

Вересовъ. О чемъ?..

Лариса. Ну, о чемъ!.. О прошломъ… о будущемъ…

Вересовъ. Тогда и я буду мечтать!

Лариса. Вамъ нельзя… Васъ жена ждетъ.

Вересовъ. Ну и пусть ждетъ!.. Побудемъ вмѣстѣ немного…

Лариса. Зачѣмъ?..

Вересовъ (волнуясь). Такъ… Смотрите, какая ночь.

Лариса. Ночь существуетъ для любовниковъ, а мы съ вами и завтра успѣемъ надоѣсть другъ другу…

Вересовъ. Вы никогда не надоѣдите мнѣ!..

Лариса. Развѣ?

Вересовъ. Точно вы этого не знаете!

Лариса. Прежде знала… теперь забыла!

Вересовъ (срывающимся голосомъ). Такъ вспомните!..

Лариса. Зачѣмъ вспоминать то, что прошло и не повторится!..

Вересовъ. Какъ знать!..

Лариса. Ну, довольно… Спать, спать!.. До свиданья!..

Вересовъ. Ну, что жъ… до свиданья, если такъ.

(Лариса протягиваетъ руку, которую Вересовъ жадно цѣлуетъ, а потомъ, тихо высвободивъ ее, идетъ къ двери. Вересовъ смотритъ ей вслѣдъ. Вдругъ Лариса поворачивается. Глаза у нея русалочьи, губы странно искривлены болѣзненной улыбкой).

Лариса. Итакъ, значитъ, все кончено?..

(Вересовъ молчитъ).

Лариса. Да?.. (Приближаетъ лицо, почти грозное отъ страсти).

Вересовъ (почти не сознавая, что говоритъ). Да…

Лариса. Да?..

(Одно мгновеніе они близко-близко смотрятъ другъ другу въ глаза. Вдругъ Вересовъ дѣлаетъ шагъ къ ней и протягиваетъ руки).

Лариса (отстраняясь, какъ бы дразня). Это еще что?.. Не надо!..

Вересовъ (страстно). Нѣтъ, надо!.. (Схватываетъ ее въ объятія).

Лариса (упираясь ему въ грудь руками и отклоняя голову). Зачѣмъ? Вѣдь, ты меня больше не любишь?.. Между нами все кончено!

Вересовъ (какъ пьяный). Ничего не кончено!.. Я тебя люблю!..

Лариса. А твой другъ?.. А жена?..

Вересовъ. Какое мнѣ дѣло до нихъ!.. Я люблю тебя!.. Слышишь?.. Я тебя люблю!..

(Лариса мгновеніе смотритъ ему въ глаза, потомъ тихо склоняется къ его губамъ, обвивая его шею руками. Долгій поцѣлуй. Потомъ Лариса отклоняетъ голову и странно смотритъ на него).

Лариса. Значитъ, ты мой?.. Все-таки, мой?..

Вересовъ. Да, твой!.. (Съ силой перегибаетъ ее назадъ и покрываетъ поцѣлуями ея лицо, плечи, грудь).

ЗАНАВѢСЪ.

ДѢЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

Черезъ нѣсколько лѣтъ. Въ городѣ. Гостиная въ квартирѣ Вересовыхъ. Мягкая мебель, піанино, у камина качалка, на мѣху какого-то большого пушистаго звѣря. Вечеръ. Въ гостиной полусвѣтъ, но изъ открытой налѣво двери въ столовую падаетъ яркая полоса свѣта. У Вересовыхъ гости и изъ столовой доносятся голоса, смѣхъ и звонъ посуды. Ниночка полулежитъ въ качалкѣ, закинувъ руки за голову и полузакрывъ глаза. На ней свѣтлое легкое платье. Вересовъ сидитъ подлѣ нея, на пододвинутомъ креслѣ, низко наклонившись къ Нинѣ).

Ниночка. Зачѣмъ вы это говорите, Борисъ Николаевичъ? Это нехорошо!

Вересовъ. Я говорю то, что чувствую… Конечно, я очень люблю Зину: она милый человѣкъ, прекрасная жена, но… вѣдь, мы прожили вмѣстѣ уже пять лѣтъ… Ахъ, Ниночка, вы еще не знаете, что значитъ — пять лѣтъ!.. Вѣдь, это же ужасъ, Нина!..

Ниночка. Почему же ужасъ?

Вересовъ. Мужчина и женщина не должны жить вмѣстѣ. Они должны сходиться только въ порывѣ страсти, а потомъ жить каждый своей собственной жизнью. Пять лѣтъ, изо дня въ день, вмѣстѣ!.. Развѣ можно говорить о страсти послѣ пяти лѣтъ?.. Когда мы встрѣтились, Зина была молоденькой дѣвушкой, загадкой, съ большими таинственными глазами… Пять лѣтъ прошло, и загадка разгадана давно!.. Что же оказалось?.. Вѣрная жена, милый другъ, хорошая хозяйка, и больше ничего!.. Все это, конечно, очень хорошо и цѣнно, но гдѣ же страсть, гдѣ порывъ и радость жизни?.. Все прошло, осталось только скучное, пошлое мѣщанское счастье!..

Ниночка. Зачѣмъ же вы женились?

Вересовъ. Ахъ, Боже мой!.. Зачѣмъ женятся вообще?.. Этого хочетъ женщина, а мужчина подчиняется необходимости платить за свое увлеченіе. Я былъ влюбленъ, Зина не изъ тѣхъ женщинъ, которыя умѣютъ любить безъ разсужденій о завтрашнемъ днѣ… Ну, и что же?.. Прошло пять лѣтъ… Я знаю Зину, какъ самого себя, знаю всю, до малѣйшей черточки души, до малѣйшаго изгиба тѣла… Я могу заранѣе сказать, когда она засмѣется, когда заплачетъ, когда почувствуетъ потребность ласки… И всѣ эти ласки я тоже знаю давно, какъ нѣчто до того привычное, свое, что уже и не замѣчаю ихъ!.. Когда мы остаемся вдвоемъ, намъ не о чемъ говорить, потому что все давно сказано, а въ объятіяхъ другъ друга мы думаемъ: хватитъ ли денегъ до перваго числа…

Ниночка (съ отвращеніемъ пожимая плечами). Это гадко!.. То, что вы говорите!..

Вересовъ. Можетъ быть, и гадко, но это правда!.. Ахъ, Ниночка, никогда не выходите замужъ!..

Ниночка (съ рѣзкой смѣлость ю). Да я и не собираюсь!..

Вересовъ. И слава Богу!.. Живите свободно и легко, отдаваясь страсти безъ запретовъ и цѣпей… И вы будете много счастливѣе меня!.. Вы не испытаете самаго ужаснаго несчастія, какое есть въ жизни: скуки!.. (И омолчавъ). Да, Зина прекрасный человѣкъ, но для меня она уже не женщина, а только жена!

Ниночка (съ оттѣнкомъ маленькой ревности). Все-таки, жена!

Вересовъ (смѣшавшись). Да, конечно… Но это уже не страсть, въ которой сгораютъ душа и тѣло, а только простое физіологическое отправленіе, необходимое, какъ необходимо ѣсть и спать!

Ниночка. Какая гадость!..

Вересовъ. Да, гадость…

(Молчаніе. Слышнѣе голоса и смѣхъ въ столовой. Въ полосѣ свѣта мелькаютъ тѣни. Ниночка лежитъ, закрывъ глаза. Вересовъ пристально и жадно на нее смотритъ).

Ниночка (какъ бы почувствовавъ его взглядъ, безпокойно шевелится и открываетъ глаза). Какъ жарко тутъ!..

Вересовъ. Да… Ниночка!..

Ниночка. Что?..

Вересовъ. Зачѣмъ вы пріѣхали къ намъ?..

Ниночка. Какъ — зачѣмъ?..

Вересовъ. Ну, да… Я думалъ, что въ моей жизни все кончено, и начиналъ привыкать къ этой мысли. Я ждалъ только, когда состарѣюсь настолько, что потухнетъ всякая потребность жизни и радости. А теперь…

Ниночка (вставая, тоскливо). Опять!.. Борисъ Николаевичъ, какъ вамъ не стыдно!.. Вы забываете, что я сестра Зины!..

Вересовъ (удерживая ее за руку). Ахъ, какое мнѣ дѣло до этого!.. Сестра или не сестра, вы прежде всего женщина, и когда я вижу васъ, вижу ваше тѣло, ваши волосы, ваши губы… у меня кружится голова…

Ниночка (въ страшномъ волненіи). Зачѣмъ это?.. Этого не должно быть, этого не можетъ быть!.. Зачѣмъ же вы меня мучаете!..

Вересовъ (вставая и беря ее за обѣ руки). А если бы это было возможно?.. Если бы?.. Ниночка!..

Ниночка (мечась въ тоскѣ). Я не знаю… пустите меня!..

Вересовъ. Почему?.. Я противенъ вамъ?.. Вы не любите меня?..

Ниночка. Нѣтъ… да… я не знаю!.. Пустите же!..

Вересовъ (пьянѣя отъ страсти). А если не пущу?.. (Все ближе и настойчивѣе тянетъ ее къ себѣ). Ниночка!..

Нина (вырываясь). Борисъ Николаевичъ!.. Кто-нибудь войдетъ… Пустите! Это жестоко!.. Я не могу такъ… мнѣ жарко!..

Вересовъ. А если я люблю васъ?.. (Вдругъ быстрымъ и грубымъ движеніемъ схватываетъ ее въ объятія).

Ниночка. Что вы дѣлаете!.. Борисъ Ник…

(Вересовъ зажимаетъ ей ротъ поцѣлуемъ. На мгновеніе она замираетъ въ его объятіяхъ, потомъ вырывается, отходитъ къ піанино и безсильно опускается передъ нимъ, закрывъ лицо руками).

Вересовъ (торжествующе и жадно смотритъ на нее, потомъ подходитъ, становится между нею и піанино и, взявъ за руки, подымаетъ ея лицо къ себѣ). Ниночка… вы не сердитесь на меня?

Ниночка (въ смятеніи). Нѣтъ… только, ради Бога… не надо больше!.. Это дурно!..

Вересовъ (подымая ее и беря за талію). Значитъ, вы любите меня? Да?..

Ниночка (безпомощно, умоляюще смотритъ на него, потомъ прячетъ лицо у него на груди). Зачѣмъ вы спрашиваете… все равно теперь!

(Вересовъ силой приподымаетъ ея лицо и цѣлуетъ).

Ниночка (Стараясь освободиться). Нѣтъ, не надо, пустите!..

Вересовъ. Я люблю тебя!..

Ниночка. А Зина?..

Вересовъ. Зачѣмъ — Зина?.. Какая Зина?.. Я люблю тебя, и больше мнѣ ни до чего нѣтъ дѣла!.. Скажи, ты будешь моей?.. Да?.. Ниночка!..

Ниночка. Боже мой!.. Что же это такое!.. Вы…

Вересовъ (быстро). Тише, идутъ!..

(Какая-то тѣнь заслоняетъ полосу свѣта изъ столовой. Вересовъ быстро, хотя и неловко отступаетъ и садится въ кресло. Ниночка испуганно оглядывается и сейчасъ-же опускаетъ голову надъ клавишами).

Вересовъ (мѣняя тонъ, неестественно небрежно). Ну, что же вы не играете, Нина?.. Сыграйте что-нибудь…

Зина (входя). Борисъ, чего вы тутъ сидите… Это неловко. Я же не могу одна… Нина, пойди скажи, чтобы давали ужинать.

Ниночка. Сейчасъ… (Нина ни на кого не глядя поспѣшно уходитъ).

(Вересовъ встаетъ и беретъ съ курительнаго столика папиросу).

Зина (подходитъ къ мужу и кладетъ ему голову на плечо). Устала… какъ они всѣ мнѣ надоѣли!..

Вересовъ. Что жъ дѣлать, Зиночка… Безъ людей жить нельзя.

Зина. Я знаю… Хотя сама я великолѣпно прожила бы и безъ нихъ. Мнѣ никого, кромѣ тебя, не нужно!..

Вересовъ (обнимая ее за талію, ласково). Ахъ, ты моя бѣдная, вѣчная жена!..

Зина. А развѣ это плохо?.. Развѣ ты не хотѣлъ бы всегда быть со мной?

Вересовъ. Конечно, хотѣлъ бы, но вѣдь жить же надо, Зина… Одной любовью не проживешь!..

Зина. А я бы прожила!.. Мнѣ другой жизни и не надо. Я знаю, что ты меня любишь, знаю, что я тебѣ нужна, вотъ и все!.. (Подымаетъ лицо для поцѣлуя).

(Вересовъ нѣжно цѣлуетъ ее).

Зина (съ трогательной застѣнчивостью). Вѣдь тебѣ хорошо со мной?..

(Вересовъ, вмѣсто отвѣта, прижимаетъ ее къ себѣ).

Зина (на мгновеніе забывшись въ ласкѣ). Ну, довольно… Надо итти, а то неловко… (Вдругъ вспомнивъ). Да, кстати… ты не замѣчаешь, что дѣлается съ Ларисой?

Вересовъ (дрогнувъ щекой). Что?..

Зина. Она стала странная какая-то… Все время нервничаетъ, злится… сейчасъ наговорила дерзостей доктору… Ты знаешь, мнѣ кажется, что она влюблена…

Вересовъ (неловко). Въ кого-же?..

Зина. Конечно, въ тебя!..

Вересовъ. Глупости!..

Зина (шутливо грозитъ ему). Да, да, да!.. И ты самъ это прекрасно знаешь! Не притворяйся, пожалуйста!..

Вересовъ (раздражаясь). Ну, перестань… Я не люблю такихъ шутокъ!..

Зина. Я не шучу… Это такъ и есть… Впрочемъ, въ тебя нельзя не влюбиться…

Вересовъ. Это почему?..

Зина. Не знаю… Въ тебѣ есть что-то такое, что должно нравиться всѣмъ женщинамъ… И ты знаешь и вѣришь въ это самъ!.. А объ этомъ я думала…

Вересовъ. О чемъ?..

Зина. О томъ, что было бы, если бы Лариса и въ самомъ дѣлѣ влюбилась въ тебя… Это было бы ужасно!..

Вересовъ. Почему же ужасно?.. Вѣдь, это еще не значило бы, что и я долженъ влюбиться въ нее.

Зина. Кто знаетъ… По-моему, если женщина захочетъ, мужчина никогда не откажется отъ нея…

Вересовъ. Что же, по-твоему, мужчина готовъ жить съ каждой женщиной, что ли?..

Зина. Да, это такъ и есть… Ну, впрочемъ, довольно объ этомъ… Все это, конечно, пустяки… я шучу!..

Лариса (появляясь въ дверяхъ). Что вы тутъ попрятались всѣ?.. Борисъ Николаевичъ, это, наконецъ, невѣжливо!.. Могли бы нѣжничать и въ другое время…

Зина (пристально посмотрѣвъ на нее). А тебѣ завидно?.. Хотимъ и нѣжничаемъ!.. А, впрочемъ, въ самомъ дѣлѣ, идемъ, Борисъ…

Вересовъ (доставая папиросу и закуривая). Сейчасъ, сейчасъ…

(Зина уходитъ, Лариса какъ-будто идетъ за ней, но, дойдя до двери, вдругъ отстаетъ, провожаетъ ее глазами, однимъ скачкомъ бросается къ Вересову и страстно охватываетъ его шею руками).

Вересовъ (роняя папиросу). Ты съ ума сошла!.. Увидятъ!..

Лариса. Мнѣ все равно!.. Я измучилась!.. Ты уже двѣ недѣли не былъ у насъ!.. Ты меня разлюбилъ, да?..

Вересовъ. О, Господи!.. Просто не могъ!..

Лариса (грозно). Не говори со мной такимъ тономъ!.. Не могъ!.. А прежде могъ?..

Вересовъ. Лариса, это скучно, наконецъ!.. (Отводитъ ее отъ себя).

Лариса (прижимаясь). Ну, не буду, не буду!.. А ты могъ бы быть деликатнѣе со мною и не нѣжничать съ своей Зиной при мнѣ!..

Вересовъ. Лариса!..

Лариса. Ну, а что же мнѣ дѣлать, если я ревную!.. Я не могу понять твоихъ отношеній ко мнѣ!.. Что я для тебя, наконецъ?.. Какъ ты можешь жить и съ нею и со мною въ одно время!..

Вересовъ. Живешь же ты съ Николаемъ.

Лариса. Нѣтъ, не живу!..

Вересовъ. Позвольте вамъ не повѣрить!..

Лариса (страстно). Клянусь тебѣ всѣмъ, чѣмъ хочешь!.. Я уже давно не живу съ нимъ… Я не могу дѣлить себя, какъ это дѣлаешь ты!.. Ты какое-то. чудовище… Какъ ты можешь?.. Неужели тебѣ не стыдно быть и съ нею и со мною…

Вересовъ. Но что же дѣлать?

Лариса. Не жить съ нею!..

Вересовъ. Это невозможно…

Лариса. А почему же я могу?..

Вересовъ. Ты женщина…

Лариса. А мужчина непремѣнно долженъ быть развратникомъ?..

Вересовъ. Это не развратъ, а необходимость…

Лариса. Хорошенькая необходимость!.. Это не необходимость, а просто полное безразличіе… гадость и мерзость!..

Вересовъ (раздраженно). Это глупо, Лариса!.. Ты прекрасно знаешь, что другого выхода нѣтъ… Если я откажу ей въ ласкѣ, она догадается обо всемъ… Она уже и то говорила мнѣ, что ты влюблена въ меня…

Лариса. Скажи, что ты боленъ и не можешь быть ея мужемъ!..

Вересовъ. Ты сама знаешь, что это глупо, и никого не обманетъ!..

Лариса. Ну, такъ разойдись съ нею…

Вересовъ. Я не могу… Слушай, Лара, не мучь ты меня!.. Все это говорено и переговорено!.. Это невозможно. Вѣдь, не бросишь же ты Николая…

Лариса. Если ты захочешь — брошу!..

Вересовъ. Значитъ, ты сильнѣе меня… А я не могу!.. У меня не повернется языкъ сказать ей… Зина не переживетъ разрыва!..

Лариса. Оставь, пожалуйста!.. Отлично переживетъ!.. Она съ Дугановичемъ сойдется!..

Вересовъ (отталкивая ее). Лариса, не говори глупости!..

Лариса (ревниво). А! Ревнуешь?..

Вересовъ. Не ревную, а просто это пошло!..

Лариса (обнимая его). Ну, не буду!.. Прости!.. Если бы ты зналъ, какъ я изстрадалась за это время, ты бы пожалѣлъ меня!.. Пять лѣтъ!.. Пять лѣтъ я ревную… каждую ночь я представляю тебя съ нею и тогда я готова убить васъ обоихъ!.. Когда же конецъ этому?.. Я не могу больше!..

Вересовъ. Тогда лучше разойдемся, чѣмъ мучить другъ друга.

Лариса. Да, ты только этого и хочешь!..

Вересовъ. Я ничего не хочу, а просто я усталъ отъ этихъ вѣчныхъ сценъ!.. Это становится невыносимо, наконецъ!..

Лариса. Да, да… конечно!.. Бѣдненькій!.. Мнѣ тебя очень жаль: все такъ прекрасно устроилось… жена съ одной стороны, любовница для разнообразія — съ другой… И вдругъ какія-то требованія!.. Бѣдненькій!.. (Съ угрозой). Но только знай, что если ты меня бросишь, я на все пойду!.. Я все разскажу Зинѣ и Николаю!.. Мнѣ все равно!.. Пусть моя жизнь будетъ исковеркана, но зато я тебѣ отомщу такъ, что ты меня никогда не забудешь!..

Вересовъ (испуганно). Лариса, что съ тобой!.. Фу, какая ты дурочка!.. Вѣдь, я же люблю тебя!.. (Обнимаетъ ее).

Лариса (не даваясь). Ага, испугался!

Вересовъ. Не испугался, а просто мнѣ стало жаль тебя… что ты страдаешь!.. Ну, будетъ!.. Успокойся!.. (Ласкаетъ ее).

Лариса (успокаиваясь и затихая). Значитъ, ты все-таки любишь меня еще хоть немного?..

Вересовъ. Конечно, люблю!..

Лариса. Правда?..

Вересовъ. Правда…

(Долгій поцѣлуй).

Лариса. Ну, хорошо… я вѣрю тебѣ… Мнѣ легче теперь. Ты самъ виноватъ: зачѣмъ ты столько времени не приходилъ ко мнѣ?..

Вересовъ. Если хочешь, я завтра прійду…

Лариса (задумываясь на минутку). Завтра?.. Нѣтъ, завтра Николай будетъ дома… Приходи послѣзавтра… Хорошо?.. Придешь?..

Вересовъ. Прійду…

Лариса. Смотри же, я буду ждать… А пока, до свиданья, милый, любимый мой… (Быстро цѣлуетъ его и убѣгаетъ).

Вересовъ (оставшись одинъ, дѣлаетъ злобный жестъ досады, вздергиваетъ плечами). Когда это, наконецъ, все кончится!.. (Уходитъ въ столовую).

(Нѣсколько времени комната пуста. Потомъ въ столовой взрывъ голосовъ, движеніе, и въ гостиную входятъ Зина, Лариса, Дугановичъ, корнетъ Краузе, докторъ Воротовъ, Николай Ивановичъ и Вересовъ. Входя, Вересовъ зажигаетъ электричество, и въ гостиной становится ярко свѣтло). (Лариса ложится въ качалку, Краузе садится у піанино и разсматриваетъ ноты; Дугановичъ, Воротовъ и Зина садятся вокругъ стола. Вересовъ одинъ остается стоять посреди комнаты).

Докторъ. Я и говорю, Николай Ивановичъ, что въ наше время за убійство жены оправдаютъ скорѣе, чѣмъ за воровство яблокъ изъ чужого сада…

Николай Ивановичъ. Ну, что жъ… это возмутительно, и больше ничего!..

Докторъ. Почему возмутительно?.. Это просто доказываетъ, что въ наше время женщина такъ испакостилась, что это сознаютъ всѣ.

Лариса. Чѣмъ это вамъ такъ насолили эти бѣдныя женщины?..

Докторъ. Мнѣ?.. Рѣшительно ничѣмъ!.. Я, слава Богу, не женатъ… Если бы присяжныхъ выбирали только среди нашего брата, холостяковъ, приговоры были бы другими.

Зина. Вы такъ говорите, точно каждый женатый мужчина непремѣнно долженъ ненавидѣть женщинъ.

Докторъ. Долженъ ли, я не знаю, а что ненавидитъ, такъ это фактъ!..

Лариса. Вы удивительно деликатны, докторъ!..

Докторъ. О присутствующихъ не говорятъ, Лариса Владимировна… Исключенія возможны всегда и вездѣ, и каждому человѣку предоставляется завидное право считать себя этимъ исключеніемъ…

Зина. Это зло, докторъ!..

Докторъ. Только искренно, Зинаида Павловна!..

Зина. Но почему вы такъ думаете, злой человѣкъ?

Докторъ. Искренній, хотите вы сказать?

Зина (смѣясь)). Ну, пусть будетъ искренній!.. Все равно…

Докторъ. Большая разница!..

Краузе. А, по-моему, никакой…

Докторъ. Какъ такъ?..

Краузе (спокойно). Я хочу сказать, что въ наше время жизнь такъ плоха и всѣ люди такъ плохи, что искренно говорить о жизни и людяхъ значитъ говорить зло… Кто хочетъ говорить о людяхъ мягко, тотъ говоритъ неискренно… Да, злость и искренность одно и то же.

Дугановичъ. Ну, это парадоксъ, Краузе…

Краузе. Можетъ быть и парадоксъ… (Отворачивается къ піанино и тихо беретъ аккорды).

Зина. Однако, мы отвлеклись… Такъ почему же вы думаете, докторъ…

Докторъ. Видите ли, Зинаида Павловна… мнѣ уже сорокъ шесть лѣтъ, и я знаю жизнь… Многое мнѣ извѣстно, какъ врачу, многое просто — какъ хорошему собутыльнику… Мы, мужчины, не стѣсняемся другъ съ другомъ и любимъ поисповѣдаться, особливо, ежели въ пьяномъ видѣ!..

Лариса. А скажите, докторъ… наши мужья не принадлежатъ къ числу вашихъ собутыльниковъ?..

(Общій смѣхъ).

Докторъ. Къ сожалѣнію, не имѣю этой чести, Лариса Владимировна.

Лариса. Жаль!..

Краузе (который одинъ не смѣялся, опять поворачивается къ доктору). Я хотѣлъ бы задать вамъ одинъ вопросъ.

Докторъ. Пожалуйста.

Краузе. Вы сказали, что каждый мужчина ненавидитъ женщину…

Докторъ. Я сказалъ: женатый!

Краузе. Хорошо, я не такъ выразился… Каждый женатый мужчина ненавидитъ женщинъ… Это дурно или хорошо?..

Докторъ. Ни дурно, ни хорошо… Это только естественно, и больше ничего.

Краузе. Почему это естественно?..

Докторъ. Потому, милѣйшій корнетъ, что въ одну телѣгу впрячь не можно коня и трепетную лань… Слишкомъ ужъ различныя существа мужчина и женщина, слишкомъ у нихъ различныя желанія и стремленія… Сходятся они въ одномъ пунктѣ: въ страсти, а когда страсть остынетъ, они только стѣсняютъ другъ друга и лишаютъ свободы… Не могутъ не ненавидѣть другъ друга два колодника, прикованные къ одной тачкѣ.

Лариса. Боже, какъ это старо!.. Стыдитесь, докторъ, я считала васъ остроумнѣе!..

Краузе. Совершенно не удовлетворенъ вашимъ отвѣтомъ… (Поворачивается къ піанино).

Докторъ (задѣтый). Нѣтъ, позвольте… Я не кончилъ… Я хочу сказать, что связь мужчины и женщины это безконечный рядъ компромиссовъ. Женщина по природѣ склонна къ единой любви, она инстинктивно ищетъ въ немъ отца своимъ дѣтямъ, постоянную и прочную опору… Мужчина же по природѣ не можетъ не вожделѣть ко всякой женщинѣ, не думая о будущемъ… Это вожделѣніе его законно прирожденное свойство, и онъ не виноватъ въ немъ…

Лариса. Вы, кажется, смѣшиваете мужчину съ павіаномъ!..

(Всѣ смѣются, кромѣ Краузе).

Докторъ. Милая Лариса Владимировна… Да мужчина и есть павіанъ!..

Зина (съ отвращеніемъ). Богъ знаетъ, что вы говорите, докторъ!.. Противно слушать!..

Докторъ. Что же дѣлать, если это такъ!.. Дорогая моя, всѣ мужскія особенности — сильный творческій умъ, сила физическая, талантливость — все зависитъ отъ степени яркости въ немъ чисто мужского начала!.. Когда въ мужчинѣ умираетъ желаніе женщины, въ немъ умираетъ все!.. Какъ же вы хотите, чтобы какимъ-то чудомъ мужчина, оставаясь мужчиной, пересталъ имъ быть!..

Зина. Развѣ любить одну женщину, значитъ, перестать быть мужчиной?

Докторъ. Если хотите, да!.. Мужчина, который навсегда полюбилъ одну и не видитъ, не чувствуетъ другихъ женщинъ, это или какой-то феноменъ, или уже не мужчина. Половое чувство крайне требовательно, оно нуждается въ постоянномъ и разнообразномъ возбужденіи. И вѣрьте мнѣ, какъ бы мужчина ни любилъ одну женщину, онъ не можетъ не испытывать желанія при видѣ всякой молодой красивой женщины… Онъ можетъ, конечно, бороться съ этимъ, можетъ подавить въ себѣ это влеченіе, но это насиліе надъ природой не проходитъ даромъ… Или мужчина тупѣетъ, опускается, теряетъ работоспособность, или онъ гаденько развратничаетъ на сторонѣ… Гаденько и скверненько, какъ рабъ… И какъ рабъ, онъ ненавидитъ ту, ради которой мучаетъ и убиваетъ себя!..

Вересовъ. Позвольте, я не совсѣмъ согласенъ съ вами…

Ниночка (появляясь въ дверяхъ). Зина, ужинъ готовъ… (Быстро взглядываетъ на Вересова и сейчасъ-же скрывается).

Вересовъ. А… Пойдемте, господа, въ столовую, тамъ докончимъ нашъ споръ.

(Всѣ встаютъ. Зинаида Павловна, стоя въ дверяхъ, пропускаетъ всѣхъ въ столовую, улыбаясь каждому. Вересовъ и Дугановичъ остаются послѣдними).

Зина (мужу). Иди, иди… Мы сейчасъ…

(Вересовъ удивленно оглядывается на жену и Дугановича, по лицу его скользитъ легкая тѣнь, но онъ все-таки уходитъ).

Зина (отходя отъ двери, быстро). Я нарочно задержала васъ… Мнѣ надо сказать вамъ… Слушайте, я получила ваше письмо… Я не буду разыгрывать оскорбленную добродѣтель… Мнѣ жаль васъ… Но этого никогда не будетъ, и не должно быть!.. Я люблю Бориса, и если, какъ вы пишете, вы дѣйствительно любите меня, вы оставите все это… и мы по-старому будемъ друзьями.

Дугановичъ (потупившись). Я не могу!..

Зина (волнуясь). Но поймите: я люблю Бориса, и люблю свою любовь къ нему!.. Ваши ухаживанія, ваши объясненія оскорбляютъ мое чувство. Я не могу сказать Борису о вашемъ письмѣ, а скрывать, значитъ, уже имѣть какую-то тайну… Мнѣ это несвойственно, мнѣ гадко это… Вы сами хорошій, честный человѣкъ, вы должны понять, что для меня это тяжело!..

Дугановичъ (глухо). Я знаю…

Зина (съ жалостью). Милый, не огорчайтесь такъ!.. Я плакала, когда читала ваше письмо… И если это послужитъ вамъ въ утѣшеніе, я скажу искренно: если бы я не любила Бориса, я полюбила бы васъ!..

Дугановичъ (дѣлая движеніе къ ней). Зинаида Павловна!..

Зина (испуганно останавливая его). Постойте!.. Я не хочу сказать того, что вы думаете!.. Ну, да… если бы я не любила Бориса, я полюбила бы васъ, но я люблю его и ваша любовь, ваше чувство ко мнѣ, когда не возбуждаетъ жалости, возбуждаетъ во мнѣ отвращеніе и стыдъ!.. Мнѣ тяжко видѣть, мнѣ оскорбительно чувствовать на себѣ ваши взгляды… Они мараютъ чистоту моего чувства къ Борису… Я начинаю васъ ненавидѣть тогда!.. (Мѣняя тонъ). Ну, вотъ. И довольно объ этомъ!.. Правда?.. Все кончено, и мы снова простые, хорошіе друзья?..

Дугановичъ (не беря протянутой руки, которая безсильно падаетъ). Нѣтъ.

Зина. Но почему же?.. Вы обидѣлись на меня?.. Я хотѣла быть искренней съ вами… Но не могу же я…

Дугановичъ. Я ничего и не требую отъ васъ… Я не обиженъ, мнѣ просто слишкомъ тяжело и больно!.. Я не могу оставаться вашимъ другомъ, видѣться съ вами, слышать вашъ голосъ и никогда не смѣть показать то, то, что я чувствую къ вамъ!.. Слушайте теперь вы, Зинаида Павловна… Времени у насъ немного… сейчасъ насъ позовутъ… Я скажу все коротко… Я люблю васъ!.. Я давно люблю васъ, еще съ тѣхъ поръ, какъ вы были дѣвушкой, и вы первая женщина, которую я полюбилъ!.. Я живу вами и только вами!.. Вашъ голосъ, ваши милые чистые глаза, ваша походка, вся вы, чистая и нѣжная, наполнили всю мою жизнь!.. Я изъ породы тѣхъ людей, которые любятъ одинъ разъ въ жизни!.. Пусть это правда, и въ сравненіи съ вашимъ мужемъ, я ничтожный, ничѣмъ не замѣчательный кавалерійскій офицеръ… но я люблю васъ такъ, какъ дай вамъ Богъ, чтобы васъ любили всю жизнь!.. Если бы вы нашли другую такую любовь, я уступилъ бы и былъ бы счастливъ вашимъ счастіемъ…

Зина (машинально). Борисъ любитъ меня…

Дугановичъ (поспѣшно). Не будемъ говорить объ этомъ!.. Знайте только одно: я жилъ только одной крохотной фантастической надеждой, что… Впрочемъ, не надо!.. Все равно теперь!.. Вы сказали правду… это лучше. Я слишкомъ люблю васъ, чтобы бросить хоть малѣйшую тѣнь на вашу жизнь. Больше вы никогда не услышите обо мнѣ… Прощайте!.. (Быстро поворачивается и уходитъ, не оглядываясь).

(Зина долго смотритъ ему вслѣдъ, потомъ закрываетъ лицо руками и тихонько идетъ къ двери). ЗАНАВѢСЪ.

ДѢЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

Кабинетъ Вересова. Большой письменный столъ, книжные шкапы, широкій кожаный диванъ. Прямо и налѣво двери въ другія комнаты. Вересовъ сидитъ за столомъ, разбирая бумаги. Николай Ивановичъ взволнованно ходитъ по комнатѣ.

Вересовъ (оставляя бумаги). Но въ чемъ же дѣло?.. Что случилось?..

Николай Ивановичъ.. Да, ничего!.. Ерунда!.. Не стоитъ говорить!..

Вересовъ. Нѣтъ, я же вижу, что ты чѣмъ-то разстроенъ!

Николай Ивановичъ. Я не разстроенъ, а мнѣ просто тяжело!.. Тяжело и противно.

Вересовъ (тревожно). Не понимаю!.. Что тяжело?.. Что противно?..

Николай Ивановичъ. Противно то, что люди не могутъ допустить чистыхъ отношеній, что во всемъ видятъ грязь и мерзость!.. (Внезапно рѣшившись). А впрочемъ, можетъ быть, и въ самомъ дѣлѣ, лучше, если ты будешь знать.. Дѣло въ томъ, что я… ну, однимъ словомъ, я получилъ анонимное письмо…

Вересовъ (страшно смутившись). Письмо?.. Отъ кого?..

Николай Ивановичъ. Почемъ я знаю! Отъ какого-нибудь мерзавца и подлеца!..

Вересовъ.. Ну, да… я не то хотѣлъ спросить… О чемъ же тебѣ пишутъ?

Николай Ивановичъ. О чемъ могутъ писать анонимнымъ письмомъ?.. Конечно, о тебѣ и Ларисѣ!..

Вересовъ (невольно вставая). А… вотъ какъ!

Николай Ивановичъ. Да… (Страдальчески). Пишутъ, что будто ваша связь ни для кого не тайна, кромѣ меня… что я слишкомъ плохо вижу сквозь свои очки… Ну, ты знаешь эту гаденькую, подлую шутливость, съ какой пишутся подобныя письма… Грязь и мерзость!.. (Махнувъ рукой, ходитъ взадъ и впередъ).

(Вересовъ, не зная что дѣлать, стоитъ и смотритъ на него).

Николай Ивановичъ (внезапно останавливаясь). Скажи мнѣ, другъ… откуда у людей эта гнусная потребность мѣшаться въ чужую жизнь?.. Что имъ нужно?.. Какая радость имъ отъ того, что они вольютъ ядъ въ наши отношенія, что они заставятъ меня страдать?.. Откуда у нихъ это гаденькое, подленькое злорадство?.. Мнѣ не за себя обидно, мнѣ больно, что обливаютъ грязью людей, которыхъ я люблю и уважаю больше всего на свѣтѣ… Мнѣ Ларису жаль!..

Вересовъ (быстро). А она знаетъ про это письмо?..

Николай Ивановичъ. Да…

Вересовъ (не зная, что сказать). Ну, и что?..

Николай Ивановичъ. Что же!.. Плачетъ!.. Сперва начала страшно хохотать, а потомъ заплакала, бросилась мнѣ на шею… стала увѣрять, что любитъ, что лучше меня человѣка на свѣтѣ нѣтъ, а всѣ другіе подлецы и мерзавцы… Истерика!.. (Махнувъ рукой, начинаетъ опять ходить взадъ и впередъ). И, вѣдь, что ужаснѣе всего… Какая сила въ этой мерзости… Вѣдь, я ни на одну минуту, ни на одно мгновеніе не повѣрилъ этой сплетнѣ… мнѣ даже смѣшно стало… Ты и Лариса!.. А между тѣмъ… а между тѣмъ…

Вересовъ (съ трудомъ). Что?..

Николай Ивановичъ (ударяя кулакомъ въ грудь). А между тѣмъ, вотъ, осталось тутъ… Что-то гадкое, липкое осталось… Мнѣ гадко, мнѣ стыдно самому, а… (Внезапно подходя къ столу и опираясь на него руками, въ упоръ глядя на Вересова). Скажи мнѣ, другъ… скажи правду… Можетъ быть… Ты самъ какъ-то говорилъ мнѣ, что Лариса тебѣ нравится… какъ женщина…

Вересовъ. Ты съ ума сошелъ!.. (Въ страшномъ волненіи и замѣшательствѣ выходитъ изъ-за стола). Какъ тебѣ могло прійти въ голову?..

Николай Ивановичъ (оставаясь около стола и странно пристально глядя на него). А почему же нѣтъ?..

Вересовъ (не зная, что говоритъ). Я не понимаю… Мнѣ кажется, что ты достаточно хорошо знаешь Ларису и меня, чтобы допустить что-нибудь подобное… Я даже не знаю, что тебѣ сказать…

Николай Ивановичъ (исподлобья слѣдя за нимъ). Значитъ, это ложь?.. Да?..

Вересовъ (невольно избѣгая его взгляда). Разумѣется, ложь!..

Николай Ивановичъ (все такъ и е). И между тобой и Ларисой нѣтъ ничего?..

Вересовъ. Конечно, ничего!..

Николай Ивановичъ (долго смотритъ на него въ упоръ, потомъ встряхиваетъ головой, точно отгоняя тяжелую мысль). Нѣтъ!.. Не могу!.. Это было бы слишкомъ подло!.. Я въ самомъ дѣлѣ съ ума сошелъ! (Безсильно опускается на стулъ возлѣ стола и кладетъ голову на руку). Это кошмаръ какой-то!..

Вересовъ (осторожно подходя къ нему и дотрогиваясь до плеча). Николай… что съ тобой?..

Николай Ивановичъ (быстро поворачиваясь къ нему, хватая за обѣ руки и съ мольбой глядя въ глаза). Другъ, значитъ, это неправда?.. Значитъ, ничего нѣтъ?..

Вересовъ (отступая и не глядя). Мнѣ даже странно, ей-Богу… Неужели ты можешь серьезно спрашивать объ этомъ!..

Николай Ивановичъ (отчаянно). Ахъ, я не знаю… ничего не знаю!.. Кругомъ столько мерзости, столько подлости, что развѣ можно угадать, гдѣ правда, гдѣ ложь!.. Развѣ я не знаю, что въ наше время, когда дѣло касается женщины, считается смѣшнымъ помнить о какихъ-нибудь отношеніяхъ, о дружбѣ, о чести, о совѣсти!.. Развѣ я не знаю, что самый честный человѣкъ считаетъ себя въ правѣ быть подлецомъ, когда можетъ взять женщину, хотя бы она и была женой друга, брата… кого угодно!.. (Опять пристально глядя Вересову въ глаза). Ну, скажи… если бы въ самомъ дѣлѣ Лариса увлеклась тобой и ты ею… если бы полюбили другъ друга… ты бы пришелъ и прямо сказалъ мнѣ?..

Вересовъ. Я думаю… конечно…

Николай Ивановичъ (вставая). Ты бы не могъ быть такимъ подлецомъ, такимъ негодяемъ и мерзавцемъ, чтобы пожимать руку человѣку, котораго называешь своимъ другомъ и котораго грязно и подло обманываешь?..

Вересовъ. Конечно, не могъ бы… Хотя почему ты называешь это такой ужъ подлостью… Между мной и Ларисой нѣтъ ничего… но если бы и было, почему же непремѣнно подлость?.. Могло бы быть увлеченіе… люди могутъ запутаться… опомниться только тогда, когда все кончено, и молчать, ну, изъ жалости… я не знаю… мало ли что!..

Николай Ивановичъ (глядя въ полъ и морща лобъ, точно стараясь сообразить что-то). Изъ жалости?..

Вересовъ. Ну, да… изъ жалости… Не желая портить всю жизнь этому человѣку изъ-за минутнаго увлеченія… о которомъ они сами пожалѣютъ на другой день…

Николай Ивановичъ. Можетъ быть, и ты лжешь изъ жалости?..

Вересовъ. Ну… при чемъ тутъ я?.. Я говорю вообще…

Николай Ивановичъ. Постой!.. Я хочу спросить… А скажи, ты вообще могъ бы… ну, соблазнить жену близкаго человѣка… друга, что ли?.. Ты могъ бы сдѣлать эту подлость?..

Вересовъ. Не знаю, право… Только опять-таки, не вижу тутъ никакой подлости!.. Развѣ страсть считается съ вопросами дружбы?..

Николай Ивановичъ (съ болѣзненнымъ нетерпѣніемъ). Ахъ, какая тутъ страсть?.. Гдѣ она въ наше время?.. Мы сходимся и расходимся отъ нечего дѣлать, отъ распущенности, отъ погони за наслажденіемъ… просто потому, что если можно взять женщину, почему ее не взять!.. Нѣтъ, скажи мнѣ ты… ты о себѣ!.. Ты могъ бы… ну, сойтись съ Ларисой и скрыть это отъ меня?..

Вересовъ. Не знаю… не думалъ объ этомъ…

Николай Ивановичъ (опять пристально смотритъ на него, потомъ вдругъ подходитъ и кладетъ ему руки на плечи) Другъ…

Вересовъ. Что?..

Николай Ивановичъ. Дай мнѣ честное слово, что между тобой и Ларисой нѣтъ ничего!..

Вересовъ. Это смѣшно, Николай… Ну, изволь… даю тебѣ честное слово, если это тебя можетъ успокоить…

Николай Ивановичъ. Нѣтъ, не потому… Скажи мнѣ это вотъ такъ, прямо въ глаза…

Вересовъ (съ страшнымъ усиліемъ). Я говорю…

Николай Ивановичъ. Что?..

Вересовъ. Между мной и Ларисой нѣтъ ничего.

Николай Ивановичъ. И никогда не было?..

Вересовъ (твердо). Никогда.

(Молчаніе и какъ бы поединокъ глазъ. Потомъ Николай Ивановичъ опускаетъ руки и тяжело вздыхаетъ).

Николай Ивановичъ. Ну, хорошо… я вѣрю тебѣ. Прости меня, другъ!.. Мнѣ было слишкомъ тяжело при одномъ представленіи, что, можетъ быть, это правда… Прости!..

Вересовъ (растроганно). Я понимаю, другъ!.. Успокойся…

Николай Ивановичъ. Ты не сердишься на меня?..

Вересовъ (обнимая его за плечи). Съ какой стати!.. За кого ты меня принимаешь?.. Развѣ я не понимаю, что значитъ получить такое письмо… Перестанемъ говорить объ этомъ и успокойся…

Николай Ивановичъ (крѣпко пожимая ему руку). Ну, спасибо!.. Теперь мнѣ легче… Это было какое-то сумасшествіе… Ужъ очень это было неожиданно… Мнѣ въ голову не приходило, чтобы кто-нибудь… Ну, да Богъ съ ними… Спасибо еще разъ!.. Я пойду теперь… надо побыть одному, успокоиться и въ самомъ дѣлѣ… Только я хотѣлъ попросить тебя: не надо ничего говорить Ларисѣ…

Вересовъ. Конечно.

Николай Ивановичъ. Я былъ сумасшедшій, а ее это оскорбитъ… и я не простилъ бы себѣ, если бы это повліяло на ваши отношенія… Пусть это будетъ между нами.

Вересовъ. Конечно, конечно.

Николай Ивановичъ. Ну, вотъ… и довольно объ этомъ. Я пойду… До свиданья, другъ…

Вересовъ. До свиданья… Можетъ быть, зайдешь вечеромъ?

Николай Ивановичъ. Да, я зайду… непремѣнно. Такъ, пожалуйста, другъ… ни слова Ларисѣ о нашемъ разговорѣ.

Вересовъ. Нѣтъ, нѣтъ…

(Николай Ивановичъ крѣпко жметъ его руку и идетъ къ двери. Изъ другихъ дверей выходитъ Зинаида Павловна, въ пальто и шляпѣ).

Зина. Николай Ивановичъ, вы уже уходите?.. Постойте, я съ вами…

Вересовъ. А ты куда?..

Зина. Я на минуту, мнѣ надо купить кое-что… Я сейчасъ вернусь. Если прійдетъ Лариса, скажи, чтобы она меня подождала.

Вересовъ. Хорошо…

(Зина весело киваетъ ему головой и уходитъ въ прихожую. Николай Ивановичъ слѣдуетъ за нею).

Вересовъ (что-то вспомнивъ). Ахъ, да, Николай! Два слова… (Беретъ со стола какой-то пакетъ и, догоняя Николая Ивановича, тоже выходитъ изъ комнаты).

(Нѣкоторое время въ комнатѣ пусто. Потомъ изъ двери налѣво тихо выходитъ Ниночка, прислушивается къ голосамъ въ передней, подходитъ къ столу и, понурившись, машинально перебираетъ на немъ что-то. Входитъ Вересовъ. При видѣ Ниночки онъ останавливается, потомъ подходитъ къ ней и быстро цѣлуетъ въ шею, подъ волосами. Въ ту же минуту въ комнату входитъ горничная. Вересовъ неловко отходитъ отъ Ниночки, не зная, что дѣлать и не смѣя оглянуться на горничную. Ниночка стоитъ помертвѣла я. Горничная, какъ-будто ничего не замѣтивъ, беретъ забытую на диванѣ метелочку и уходитъ въ другую дверь. Ниночка оглядывается на Вересова, жалко и нелѣпо улыбаясь).

Ниночка. Она видѣла?..

Вересовъ. Должно быть, да… А, чортъ съ ней!.. Все равно!.. Если и видѣла, не скажетъ… (Подходитъ къ Ниночкѣ, странно и значительно улыбаясь). Ниночка, Зина ушла…

Ниночка (въ замѣшательствѣ опускаетъ голову). Ну, такъ что жъ…

Вересовъ. Ничего… (Подходитъ къ ней, протягивая руки).

(Ниночка пятится, слабо улыбаясь и защищаясь вытянутыми руками. Вересовъ прижимаетъ ее къ столу и цѣлуетъ).

Ниночка (тихо). Не надо… я боюсь!.. Зина прійдетъ!..

Вересовъ. Не прійдетъ!.. Ниночка!..

Ниночка. Что?..

Вересовъ. Я хочу приласкать тебя!..

Ниночка (прячетъ лицо у него на груди). Не надо…

Вересовъ. Почему — не надо?.. Нѣтъ, надо!.. (Обнявъ за талію, силой ведетъ ее къ дивану).

Ниночка (опускается на диванъ, но старается встать опять и удерживаетъ его, ловя за руки). Ну, милый, не надо!.. Ради Бога!.. Я боюсь!.. Зина можетъ вернуться!..

Вересовъ (опускаясь передъ ней на колѣни). Не вернется!.. Она позвонитъ, и мы услышимъ…

Ниночка (удерживая его объятіями). Ну, я боюсь!.. Потомъ… въ другой разъ… Вечеромъ!..

Вересовъ (забирая ея руки въ свои). То будетъ вечеромъ!..

Ниночка (борясь). Ну, милый!.. Ну, ради Бога!.. Мнѣ страшно!.. Господи, что же это такое!.. Вѣдь Зина можетъ узнать… Что будетъ тогда?.. Зачѣмъ это?..

Вересовъ. А развѣ тебѣ не хорошо со мною?.. Развѣ ты меня не любишь?.. Ну, что жъ… если ты не хочешь, мы можемъ прекратить все… будемъ опять чужими…

Ниночка. Теперь ужъ все равно!.. Милый мой!.. (Страстно обхватываетъ его шею руками).

(Вересовъ опускаетъ ее на диванъ, не вставая съ колѣнъ, и покрываетъ поцѣлуями ея лицо). (Въ передней звонокъ, но они не слышатъ. Сопротивленіе Ниночки слабѣетъ. Въ дверяхъ и о является Лариса, въ красномъ пальто и въ красной шикарной шляпѣ).

Лариса (останавливаясь въ дверяхъ, какъ-бы не понимая, что видитъ). Борисъ Николаевичъ!..

(Вересовъ быстро подымается. Ниночка лежитъ, глядя полными ужаса глазами на Ларису, потомъ вскакиваетъ и стоитъ, закрывши лицо руками).

Лариса. Прекрасно!.. Какой же вы негодяй!..

Вересовъ (злобно). Что вамъ нужно отъ меня?..

Лариса. А, такъ?.. Хорошо!.. Что мнѣ нужно?.. Мнѣ нужно сказать вамъ, что вы грязное, подлое животное!.. Вы подлецъ!..

Вересовъ. Лариса!..

Лариса. Я вамъ не Лариса!.. Боже мой, какая гадость, какая подлость!.. Какъ мнѣ стыдно, что я любила васъ!..

(Ниночка въ ужасѣ отшатывается, дико глядя то на нее, то на Вересова).

Вересовъ (подходя къ Ларисѣ и стараясь поймать ея руку). Лариса… это не то… вы ошибаетесь… Я все объясню вамъ!..

Лариса (съ отвращеніемъ отступая). Не смѣйте меня трогать!.. Вы мнѣ противны!.. Какъ вамъ не стыдно!.. Вѣдь она еще дѣвчонка!.. Неужели вамъ мало было всей грязи, что вы еще и ее губите?..

Вересовъ (стараясь защититься наглостью). Это мое дѣло!..

Лариса. Но, вѣдь, это подлость!..

Вересовъ (злобно). Не вамъ говорить о подлости!.. Нина, уйдите отсюда!

(Нина дико взглядываетъ на него, дѣлаетъ движеніе уйти и вдругъ останавливается при видѣ Зинаиды Павловны въ дверяхъ).

Зина (съ удивленіемъ). Что тутъ такое?.. Лариса, что съ тобой?.. Что случилось?..

Лариса. Что случилось?.. Случилось то, что этотъ негодяй…

Вересовъ (бросаясь къ ней). Лариса!..

Лариса (внѣ себя). Оставьте меня!.. Пусть же она хоть теперь узнаетъ правду!..

Зина (съ испугомъ). Какую правду?.. Что ты говоришь, Лариса?..

Лариса (бѣшено). Какую правду?.. А ту, что я любовница Бориса Николаевича!..

Зина. Лариса!.. Ты съ ума сошла!..

Лариса (въ упоеніи бѣшенства). Я не сошла съ ума, а мнѣ надоѣло это, наконецъ!.. Довольно лжи и мерзости!.. Ну, да, я его любовница!.. Я была его любовницей еще до вашей свадьбы… и потомъ, до сегодняшняго дня!.. А теперь его любовница вотъ эта!..

Зина (безсильно опускаясь на стулъ у двери). Борисъ, это правда?..

(Вересовъ молчитъ).

Зина. Нина?..

(Ниночка закрываетъ лицо руками). (Молчаніе. Вересовъ стоитъ, потупи голову. Зинаида Павловна дико смотритъ то на него, то на Ниночку. Лариса нахально и съ презрительнымъ торжествомъ, улыбаясь, наблюдаетъ за ними).

Зина (тихо). Да?.. Такъ это правда?.. Нина, что же ты молчишь?..

(Ниночка открываетъ лицо, смотритъ на Зинаиду Павловну и бросается къ ней).

Зина (вскакиваетъ, отдергивая даже край платья, какъ отъ прикосновенія какого-то гада). Не смѣй подходить ко мнѣ!.. Какъ ты могла… Нина!.. (Дико). Уйди отсюда!..

Ниночка. Зина… Зиночка!..

Зина (кричитъ). Уйди!..

(Нина безпомощно смотритъ кругомъ, потомъ медленно поворачивается и тихо, тихо, опустивъ голову и закрывъ лицо руками, уходитъ).

Лариса (злобно и весело хохочетъ). Какая трогательная семейная сцена!..

Вересовъ (бѣшено). Я убью тебя!..

(Лариса, гордо вскинувъ голову, смотритъ на него, потомъ презрительно смѣется и, не торопясь, выходитъ изъ комнаты). (Молчаніе. Слышно, какъ въ прихожей хлопаетъ дверь. Зинаида Павловна взглядываетъ на Вересова, потомъ тихо опускаетъ голову на руки и плачетъ).

Вересовъ (кидаясь къ ней). Зи"на, Зиночка!.. Ради Бога!.. Это все не такъ!.. Это не то!..

Зина (подымая голову, съ надеждой). Значитъ, это ложь?..

Вересовъ. Я тебѣ объясню все…

Зина. Я хочу знать, правда то, что сказала Лариса или нѣтъ?..

Вересовъ (трусливо). Ну, да… но ты должна понять…

Зина (грозно). Правда или нѣтъ?..

Вересовъ (опуская голову). Да…

Зина (мгновеніе сидитъ, глядя на него, потомъ всплескиваетъ руками, торопливо вскакиваетъ и дрожащими руками начинаетъ что-то шарить вокругъ, другой рукой застегивая пальто). Хорошо… хорошо… Довольно… Хорошо!..

Вересовъ (прижимая руки къ груди). Зина… Постой!.. Ради Бога!.. (Хватаетъ ее за руку). Куда ты?..

Зина (вырываясь). Это мое дѣло!..

Вересовъ. Зина, ты сама виновата… ты послѣднее время была такъ холодна ко мнѣ… Это было увлеченіе…

Зина (съ отвращеніемъ). Да?.. Увлеченіе?..

Вересовъ (торопливо). Конечно, увлеченіе… Я люблю только тебя… Неужели ты думаешь, что я…

Зина. А Лариса… Это тоже увлеченіе?..

Вересовъ. Я былъ съ ней въ связи еще до нашей встрѣчи… Я хотѣлъ порвать съ ней, но она угрожала, что испортитъ всю нашу жизнь. Я не хотѣлъ продолжать эту связь, Зина… Она потребовала этого…

Зина. Не лгите! Хоть теперь не лгите!..

Вересовъ. Зина!..

Зина. Постойте!.. Не трогайте меня!.. Я хочу знать, когда вы сошлись съ Ниной?..

Вересовъ. Зина, не надо объ этомъ!.. Это все равно!.. Это была ошибка! Ужасная ошибка!.. Я люблю тебя!.. Я не знаю, какъ это вышло…

Зина. Я хочу знать. Когда?.. Давно?.. Годъ?.. Два?..

Вересовъ. Нѣтъ, это случилось… не все ли равно!

Зина. Я хочу знать!..

Вересовъ. Ну, ну… это случилось… ну, позавчера… только…

Зина (какъ бы что-то припоминая, подноситъ руку ко лбу). Позавчера… позавчера… (Съ дикимъ ужасомъ) Но, вѣдь, позавчера… (Всплескиваетъ руками) Какая гадость!.. Какая низость!.. (Бѣшено) Оставьте меня!.. Не смѣйте трогать!.. (Хватаясь за голову) Боже мой, что же это такое!.. (Подымаетъ голову, съ безконечнымъ презрѣніемъ смотритъ на Вересова, потомъ лихорадочно быстро начинаетъ собираться и быстро идетъ къ двери).

Вересовъ (не смѣя удерживать ее). Зина… куда же ты?.. Что ты хочешь дѣлать?.. Подожди!..

Зина (останавливаясь въ дверяхъ). Я знаю куда!.. Я знаю, что мнѣ дѣлать!.. (Быстро выходитъ).

Вересовъ (отчаянно). Зина!..

ЗАНАВѢСЪ.

ДѢЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Картина 1-я. Та же гостиная въ домѣ Вересовыхъ. Никого нѣтъ. Слышенъ, звонокъ и черезъ комнату пробѣгаетъ въ прихожую горничная.

Дугановичъ (за сценой). Дома Зинаида Павловна?..

Горничная. Дома. Пожалуйте… (Прижимаясь къ косяку и придерживая рукой драпри, пропускаетъ Дугановича въ гостиную, а сама идетъ съ докладомъ).

Дугановичъ (въ этотъ день онъ дежурный по полку, въ мундирѣ и при шашкѣ, садится въ кресло, потомъ встаетъ, дѣлаетъ нѣсколько шаговъ и опять садится, поставивъ шашку между колѣнъ).

(Входитъ Зина. Она страшно блѣдна, небрежно одѣта, плохо причесана. На плечахъ у нея большой бѣлый платокъ, въ который она кутается, какъ больная).

Дугановичъ (радостно бросается къ ней и вдругъ останавливается).

Зина. Зачѣмъ вы… пришли… (Медленно проходитъ мимо и опускается въ кресло, закрывъ лицо руками).

(Долгое молчаніе).

Дугановичъ (робко и страстно). Зина!..

Зина (вздрагиваетъ, взглядываетъ на него и снова, закрывъ лицо, плачетъ).

Дугановичъ (дрогнувшимъ голосомъ). Что съ вами?.. Зина… Отчего вы плачете?.. Васъ оскорбили?.. Случилось что-нибудь?.. (Беретъ ее за руку).

Зина (медленно высвобождая руку). Ничего… это такъ!.. Постойте… Я должна вамъ сказать… Это все ужасная ошибка!..

Дугановичъ (не понимая). Что — ошибка?.. Что вы хотите сказать?..

Зина. То, что произошло между нами!.. Я виновата…

Дугановичъ. Въ чемъ вы виноваты?.. Не мучьте же меня, Зина!

Зина (страдальчески). Не называйте меня такъ!.. Не надо!.. Садитесь… Мнѣ много надо сказать вамъ…

Дугановичъ (садится, не спуская глазъ съ нея).

Зина (съ страшнымъ трудомъ). Слушайте… Я не должна была вчера приходить къ вамъ… Это была ошибка!.. Я не люблю васъ!..

Дугановичъ (странно спокойно). Да?..

Зина (протягивая руку). Простите меня, если можете?..

Дугановичъ. Въ чемъ васъ прощать?.. Развѣ вы не знаете, кто вы для меня? Развѣ то счастье, которое вы дали мнѣ…

Зина (ломая руки). Какое счастье!.. (Быстро) Слушайте… Я поступила дурно, гадко… Я не люблю васъ, я только хотѣла отомстить… Если бы вы знали!.. Слушайте, я вчера была совсѣмъ сумасшедшая, я не знала, что дѣлала!.. У меня вся жизнь разбита!.. Я хотѣла отомстить, хотѣла, чтобы и другимъ было такъ больно, какъ мнѣ… Когда я пришла къ вамъ, я не думала о васъ. Мнѣ было все равно: вы или другой. Только сегодня, когда я опомнилась, я поняла, что сдѣлала… Простите меня!

Дугановичъ (глухо). Мнѣ нечего прощать,

Зина (закрывая лицо руками). Вы не понимаете… вы не хотите понять!.. (Плачетъ).

Дугановичъ (вставая). Нѣтъ, я понимаю!.. Понимаю, что игралъ смѣшную и жалкую роль!.. (Помолчавъ). Да, такъ… Значитъ, все ошибка, и то, что я принялъ, какъ милость, какъ счастье, только издѣвательство надо мной?.. Такъ… Ну, что жъ, я долженъ былъ это почувствовать!.. Я самъ виноватъ: я слишкомъ былъ счастливъ и ничего не понималъ, ничего не соображалъ тогда… Я зналъ, что вы меня не любите и никогда не полюбите… Я думалъ, что случилось чудо… Ну, что жъ, пусть!.. Но все-таки, это слишкомъ жестоко, Зинаида Павловна!..

Зина (не подымая глазъ). Простите!..

Дугановичъ. Я уже сказалъ, что прощать мнѣ нечего… Пусть такъ, ошибка такъ ошибка!.. Но скажите, Зинаида Павловна, вы хотѣли мстить, но почему же вы не подумали хотя немного обо мнѣ?..

Зина. Я была какъ безумная… Я себя не помнила…

Дугановичъ. Но вы и меня не помнили!.. Вѣдь, вы же знали, кто вы для меня… вы знали, что ваши ласки для меня это такое счастіе, о которомъ я никогда мечтать не смѣлъ!.. Почему же вы не пожалѣли меня?.. Помните, когда вы сказали, что любите своего мужа и просили оставить васъ, я ушелъ и ни однимъ словомъ, ни однимъ намекомъ не напоминалъ вамъ о своей любви… Я боялся оскорбить вашу любовь къ другому своимъ непрошеннымъ чувствомъ… Ваша любоівь была для меня священна… Зачѣмъ же вы такъ жестоко оскорбили мою любовь?..

Зина. Я не думала…

Дугановичъ. Да, вы не думали ни о чемъ, кромѣ своей мести… Изъ-за унизившаго, оскорбившаго васъ человѣка, вы растоптали мою душу, исковеркали мою жизнь, не думая… не считаясь съ нею!..

Зина. Я знаю, что поступила гадко, подло… Но я такъ несчастна!.. Хоть вы пожалѣйте меня!..

Дугановичъ. А вы меня пожалѣли?..

Зина (безпомощно плачетъ).

Дугановичъ (долго смотритъ на нее, потомъ медленно проводитъ рукой по лицу). Постойте, не плачьте!.. Зинаида Павловна… Я хочу сказать… Не плачьте!.. Отвѣтьте мнѣ только: вы еще любите его?

Зина. Не знаю… ничего не знаю!..

Дугановичъ. Вѣдь вы же не можете оставаться его женой?

Зина (вздрогнунъ). Нѣтъ, конечно, нѣтъ!.. Ни за что, никогда!..

Дугановичъ (борясь съ собою). А если такъ… Пусть вы и не любите меня, но вы уже были моею, мы близки… вы не можете оставаться здѣсь, а я люблю васъ…

Зина. Нѣтъ, это невозможно!.. (Какъ бы спросивъ внутрь себя). Этого не можетъ быть!..

Дугановичъ. Но почему же?..

Зина. Потому, что… потому… потому, что- я, все-таки, люблю его!..

Дугановичъ. Послѣ всего, что было?

Зина. Да, послѣ всего!.. Сначала думала — ненавижу, презираю… но теперь вижу, что люблю… Люблю, несмотря на все, тѣломъ и душою люблю!.. Я любила его и вчера, когда… была у васъ!..

Дугановичъ. Ахъ!.. (Съ болью).

Зина. Да, да!.. Любила!.. И когда вы цѣловали меня, когда я отдавалась вамъ, я думала только о немъ, наслаждалась только тѣмъ, что и онъ будетъ мучиться, будетъ страдать!.. Онъ меня оскорбилъ, онъ мнѣ всю душу исковеркалъ, а вы меня любите, я знаю, но… если бы я ушла къ вамъ, а онъ изъ прихоти, по капризу, позвалъ бы меня къ себѣ хоть на день, хоть на часъ, на одну ночь, я бросила бы васъ и пошла!.. Развѣ я могу жить съ вами, когда всѣ мои мысли о немъ!.. За то, что вы не онъ, я возненавижу васъ!..

Дугановичъ. Но за что же такая любовь?.. Чѣмъ онъ такъ поработилъ васъ?..

Зина. Почемъ я знаю!.. Можетъ быть тѣмъ, что самъ онъ никогда никого не любилъ!

Дугановичъ. Я не понимаю этого!..

Зина (съ тоской). А я развѣ понимаю?.. Люблю, люблю и все тутъ!.. И если бы онъ еще больше оскорбилъ меня, если бы онъ меня въ грязь втопталъ, я бы все-таки любила его!.. Когда онъ ласкалъ меня, я себя не помнила отъ счастья, а ваши ласки вчера заставляли меня содрогаться отъ стыда и отвращенія!.. (Ломая руки). Господи, какъ я могла сдѣлать это!.. Онъ никогда не проститъ… не забудетъ!..

Дугановичъ (помолчанъ). Теперь я все знаю… Ну, что жъ, прощайте. Не плачьте… Помните одно, что я всегда буду помнить васъ… И не думайте о томъ, что случилось… Объ этомъ никто никогда не узнаетъ. Вы вернетесь къ нему и, дастъ Богъ, будете счастливы. Въ этой ошибкѣ вы не виноваты, а меня вы больше не увидите и ничто не будетъ вамъ напоминать о случившемся… Прощайте.

Зина (тихо). Прощайте!..

(Молчаніе. Дугановичъ долго смотритъ на нее и вдругъ бросается передъ нею на колѣни, цѣлуя руки и пряча лицо въ ея платьѣ. Зина сначала испуганно отшатывается, потомъ начинаетъ нѣжно и съ жалостью гладить его по волосамъ).

Зина. Бѣдный, милый… не надо такъ огорчаться!.. Вы еще и сами будете счастливы… Вы найдете другую, болѣе достойную, не такую несчастливую, какъ я…

(Въ дверь быстро входитъ Вересовъ и останавливается какъ вкопанный).

Вересовъ. Зина!

Дугановичъ (быстро подымается и дѣлаетъ шагъ назадъ, какъ бы загораживая Зинаиду Павловну).

Зина (одну секунду смотритъ на мужа и вдругъ лицо ея искажается злобной, мстительной радостью. Высокомѣрно и холодно) Что вамъ угодно отъ меня?..

Вересовъ. Что все это значитъ?..

Зина (медленно вставая). Что значитъ?.. Развѣ вы не видите?.. (Стремительно хватаетъ Дугановича подъ-руку и прижимается къ нему всѣмъ тѣломъ). Значитъ то, что я люблю его…

Вересовъ (поблѣднѣвъ). А, вотъ какъ!..

Зина. Да, да… люблю!.. Онъ мой любовникъ!.. Я тебѣ измѣнила!.. Слышишь?.. Я тебѣ измѣнила!..

Дугановичъ (пытаясь удержать ее). Зинаида Павловна!

Зина. Что?.. Развѣ это неправда?.. Развѣ я не была у васъ сегодня ночью?..

Вересовъ (бросаясь къ ней). А, такъ!..

Дугановичъ (загораживая Зину). Борисъ Николаевичъ, опомнитесь!..

Вересовъ. А вамъ что нужно?.. Вонъ отсюда!.. (Xватаетъ его за плечо и отбрасываетъ въ сторону). Вонъ!..

Дугановичъ (до половины выхвативъ шашку, дѣлаетъ движеніе броситься на Вересова, но, опомнившись, съ отвращеніемъ бросаетъ шашку въ ножны, презрительно смотритъ на него и обращается къ Зинѣ). Простите… Вы сами не знаете, что дѣлаете!.. Прощайте… (Вересову). А съ вами мы еще увидимся потомъ!..

Вересовъ. Пожалуйста!.. А теперь ступайте вонъ!..

Дугановичъ (не обращая на него вниманія). Прощайте еще разъ… (Беретъ ея руку, почтительно цѣлуетъ и, круто повернувшись, выходитъ, не глядя на Вересова).

(Пауза. Зина, все время съ мстительнымъ торжествомъ смотрѣвшая на эту сцену, высоко поднявъ голову, медленно поворачивается и идетъ изъ комнаты).

Вересовъ (дико смотритъ и вдругъ хватаетъ ее за руку). Такъ это правда?..

Зина. Да, правда.

Вересовъ (выпускаетъ ея руку и проводитъ рукой по лбу). Да?.. (Опомнившись). Это не можетъ быть!!. Ты лжешь!..

Зина. Я никогда не лгу… Я любовница Дугановича и сегодня провела у него всю ночь… Что же, это было очень интересно!..

Вересовъ (хрипло). Лжешь!.. (Съ силой хватаетъ ее за плечи).

Зина (не вырываясь, хладнокровно). Осторожнѣе… мнѣ больно!..

Вересовъ (въ изступленіи). А мнѣ какое дѣло!.. Говори, ты лжешь или нѣтъ?..

Зина. Пустите же!.. Я говорю вамъ, что мнѣ больно!.. (Вырывается). Звѣрь! (Спокойно отходитъ и садится въ кресло). И что васъ такъ поразило?.. Что же тутъ необыкновеннаго?.. Почему вы мнѣ измѣняли всю жизнь, а я не могу измѣнить хоть одинъ разъ?.. Странно!..

Вересовъ (дико смотритъ на нее, какъ будто не узнавая). Зина… Это неправда!.. Зина!..

Зина. Что?.. Что я любовница Дугановича?.. Къ сожалѣнію, правда… Можетъ быть, чтобы убѣдить васъ, разсказать подробности?.. Это было очень пикантно!.. Я даже не ожидала, что онъ такъ интересенъ!..

Вересовъ (пристально смотря на нее) Ты лжешь, подлая!.. (Хватаетъ ее за горло).

(Короткая борьба. Зина старается оторвать его руки и бьется, но Вересовъ вдругъ отшвыриваетъ ее и, шатаясь какъ пьяный, отходитъ къ столу, садится и закрываетъ лицо руками).

Зина (съ торжествомъ глядя на него и поправляя разбившіеся волосы) Ага, больно?.. Не нравится?.. (Смѣете я). Вы думали, что только вы имѣете право топтать чужія души?.. Чего жъ вы такъ страдаете?.. Развѣ вамъ не все равно?.. Вѣдь вы же меня не любите?..

Вересовъ (странно взглядываетъ на нее, хочетъ что-то сказать, и вдругъ, уронивъ лицо на руки, глухо рыдаетъ).

Зина (изумленно смотритъ на него, потомъ всплескиваетъ руками и отчаянно бросается къ нему, охвативъ его голову руками) Боря!.. Что съ тобой?.. Не плачь!.. Не надо!.. Я пошутила!.. Прости!..

Вересовъ (судорожно обнимая ее, не вѣря, радостно). Да?.. Пошутила?.. Зиночка!..

Зина. Конечно, пошутила… глупый!.. Развѣ это могло быть?.. Вѣдь я же люблю тебя!.. Милый!.. Любимый мой!..

Вересовъ. Зиночка… святая моя! Радость моя!.. Зачѣмъ ты… Вѣдь, я люблю тебя… Я всегда тебя любилъ… только тебя!.. Зиночка!.. (Цѣлуетъ ей руки, гладитъ по плечамъ, смѣется и плачетъ въ одно время, какъ сумасшедшій).

Зина. Милый, любимый мой, бѣдный!..

Вересовъ. Неужели ты думала… что я могу… кого-нибудь… Значитъ, это неправда?.. Ты не измѣнила мнѣ?..

Зина (безсильно опускаетъ руки и стоитъ, потупя голову).

Вересовъ (медленно вставая). Такъ… это правда?..

Зина (молчитъ).

Вересовъ. Говори же!..

Зина. Мнѣ нечего говорить… Прости… (Робко протягиваетъ руки къ нему).

Вересовъ (молча отступаетъ).

Зина (ломая руки). Но, вѣдь, ты самъ виноватъ!.. Ты оскорбилъ меня!.. Я только хотѣла отомстить тебѣ!.. Прости!.. Я была сумасшедшая!

Вересовъ. Для того, чтобы отомстить мнѣ, ты пошла и отдалась первому встрѣчному?.. Хохочетъ). Хорошая месть, нечего сказать!.. Разсказывайте эти сказки кому-нибудь другому!..

Зина (въ отчаяніи ломая руки). Борисъ, клянусь тебѣ… Борисъ!..

Вересовъ (бѣшено двигаясь къ ней). Уйди, или я убью тебя!.. Грязная, подлая тварь!..

Зина (отшатнувшись). Борисъ!..

Вересовъ. Уйди!.. Уйди же!.. Уйди или я не знаю, что сдѣлаю!..

Зина. Но, вѣдь я… Борисъ…

Вересовъ (хватая себя за горло, страдальчески). Уйди… ради Бога!.. Я прошу тебя!..

Зина (испуганно смотритъ на него и медленно, медленно, вся опустившись, уходитъ).

Вересовъ (смотритъ ей вслѣдъ, потомъ, когда Зина скрывается за дверью, закрываетъ лицо руками и, тяжело опускается на кресло).

ЗАНАВѢСЪ. КАРТИНА 2-я. Та же гостиная. Вечеръ. На столѣ передъ диваномъ горитъ высокая электрическая лампа. Свѣтло только вокругъ нея, въ остальной комнатѣ мракъ. Вересовъ сидитъ подъ нею, положивъ на столъ руки и голову. Тишина. Слышенъ звонокъ. Въ прихожей голоса и движеніе. Входитъ горничная.

Горничная (подавая подносъ съ карточками, тревожно). Баринъ… тамъ васъ господа офицеры спрашиваютъ.

Вересовъ (тяжело подымая голову). Что?.. А, да… Проси…

Горничная (выходитъ).

Вересовъ (потираетъ рукой лобъ, точно приходя въ себя, встаетъ и выпрямляется).

(Входятъ два молодыхъ офицера съ фуражками въ рукахъ и разомъ останавливаются, не доходя до Вересова).

Молодой офицеръ. Имѣемъ честь говорить съ господиномъ Вересовымъ?..

Вересовъ. Да…

Молодой офицеръ (слегка кланяясь). Мы явились къ вамъ по порученію нашего товарища корнета Дугановича, чтобы передать вамъ его вызовъ на поединокъ и просить васъ указать намъ вашихъ свидѣтелей.

Вересовъ. Дуэль?.. Ну, что жъ… Я радъ. Простите, я не знаю правилъ и обычаевъ въ этихъ случаяхъ… Что я долженъ дѣлать?

Молодой офицеръ. Если вы принимаете вызовъ, потрудитесь, какъ я уже сказалъ, указать вашихъ свидѣтелей… Съ указанными вами лицами, съ которыми вы, конечно, переговорите заранѣе, мы сами выработаемъ всѣ условія и подробности.

Вересовъ (холодно). Прекрасно… Я переговорю съ моими друзьями и они дадутъ вамъ знать…

Молодой офицеръ. Я долженъ поставить вамъ на видъ, что все это нужно сдѣлать какъ можно скорѣе…

Вересовъ (вдругъ странно озлобляясь). Да?.. Скажите!.. Не безпокойтесь, я сдѣлаю это, быть можетъ, скорѣе, чѣмъ вы думаете!..

Офицеры (переглядываются съ нѣкоторымъ удивленіемъ. Молодой офицеръ слегка пожимаетъ плечами). Вы насъ очень обяжете.

Вересовъ. Да, да… (Смѣется). Но передайте вашему товарищу…

Молодой офицеръ. Мы ничего не можемъ передать ему, кромѣ вашего извиненія или отказа отъ дуэли… Объ остальномъ мы можемъ говорить только съ вашими секундантами…

Вересовъ (смѣется). Скажите, какой молодой и такой выдержанный!..

Офицеръ (не отвѣчаетъ ни малѣйшимъ движеніемъ).

Вересовъ. Я только хотѣлъ сказать, что такихъ глупостей, какъ дуэль, я не признаю…

Офицеръ (удивленно подымая голову). Значитъ, вы отказываетесь?..

Вересовъ. О, нѣтъ!.. Напротивъ!.. (Вдругъ мѣняя тонъ). Будьте любезны, укажите, куда направить моихъ секундантовъ?

Офицеръ (успокаиваясь). На нашихъ карточкахъ имѣются адреса.

Вересовъ. А, да!.. Хорошо. Больше ничего?.. Офицеръ. Это все.

Вересовъ (смѣется). Ну, въ такомъ случаѣ… до свиданья!..

Офицеры (вѣжливо кланяются и повернувшись уходятъ).

Вересовъ (долго стоитъ, о чемъ-т о думая, потомъ злобно пожимаетъ плечомъ и выходитъ изъ комнаты. Черезъ минуту онъ возвращается въ пальто и цилиндрѣ, подходитъ къ столу и опять долго стоитъ о чемъ-т о думая).

(Тихо появляется въ дверяхъ Зина. Вересовъ быстро подымаетъ голову и смотритъ на нее. Ни слова не говоря, Зина медленно подходитъ къ нему и тихо опускается передъ нимъ на колѣни. Одну секунду Вересовъ остается неподвижнымъ, потомъ лицо его искажается невѣроятной злобой и со всего размаху онъ ногой бьетъ жену прямо въ грудь).

Зина (пронзительно). А-а!.. (Падаетъ на полъ и лежитъ, закрывъ лицо руками).

Вересовъ (смотритъ на нее сверху, потомъ круто поворачивается и быстро выходитъ вонъ).

ЗАНАВѢСЪ.

ДѢЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

Раннее утро. Зеленая лужайка въ молодомъ березнякѣ. Солнце только что взошло, и стволы березокъ розовѣютъ по верхамъ. Въ сторонѣ, на пенькѣ старой срубленной березы, сидитъ сумрачный, не выспавшійся докторъ Воротовъ. Возлѣ него въ травѣ ящикъ съ пистолетами и желтый саквояжикъ съ хирургическими инструментами. Корнетъ Краузе, въ длинной кавалерійской шинели, шагаетъ взадъ и впередъ въ глубинѣ лужайки. Вересовъ, въ пальто съ поднятымъ воротникомь и въ цилиндрѣ, стоя закуриваетъ папиросу. Николай Ивановичъ, тоже въ пальто, стоитъ возлѣ, глубоко засунувъ руки въ карманы.

Докторъ (сердито). Холодно… чортъ!.. Который часъ? Скоро ли они тамъ?

Краузе (останавливаясь и вынимая часы). Безъ тринадцати минутъ шесть.

Докторъ. Однако!..

Краузе. Да, они опоздали ровно на семнадцать минутъ.

Вересовъ (насильственно смѣясь). Вы удивительно пунктуальны, Краузе!

Краузе. Да, я во всемъ люблю аккуратность и точность.

Вересовъ. Даже въ томъ, чтобы отправить человѣка на тотъ свѣтъ?..

Краузе. Да, даже и въ этомъ…

Докторъ. Что дѣлать!.. Порода!.. Въ которомъ часу фрау фонъ-Краузе произвела васъ на свѣтъ, корнетъ?..

Краузе. Я не очень люблю такихъ шутокъ, докторъ… (Опять начинаетъ ходить. Пауза).

(Докторъ засовываетъ руки въ рукава и судорожно зѣваетъ. Краузе ходитъ, какъ маятникъ. Вересовъ и Николай Ивановичъ мнутся на мѣстѣ, видимо не зная, какъ держать себя. Всѣмъ холодно и тяжело).

Николай Ивановичъ (криво улыбаясь). А все-таки, глупо все это!.. (Помолчавъ, робко). Я не понимаю тебя, Борисъ!.. Неужели ты въ самомъ дѣлѣ, считаешь это необходимымъ?..

Вересовъ (сухо). Да, считаю… (Оживляясь и не глядя). Я прекрасно знаю все, что ты можешь сказать… Когда-то и я самъ считалъ все это глупостью, мальчишествомъ и юнкерствомъ… Но что же дѣлать, если до сихъ поръ человѣчество не изобрѣло ничего умнѣе!.. Дуэль — глупость, да… Я ли убью, меня ли убьютъ, по существу это ничего не доказываетъ… (Болѣзненно морщась) И ничего не исправляетъ!.. Но бываютъ такія положенія, изъ которыхъ нѣтъ выхода!.. И кромѣ здраваго смысла, есть еще и другой законъ…

Николай Ивановичъ. Законъ дикаря?..

Вересовъ (вспыльчиво). Ну, да… дикаря!.. А почему ты думаешь, что этотъ законъ глупѣе всякаго другого?.. (Съ силой) Я знаю одно, что не моту продолжать жить какъ жилъ, когда есть человѣкъ, который въ пьяной компаніи, на смѣхъ, для потѣхи всякой сволочи начнетъ говорить о моей женѣ… о женщинѣ, которую я любилъ и люблю… какъ о проституткѣ… Когда…

Николай Ивановичъ (поспѣшно). Ну, да… ну, да… Но все-таки, это ужасно!.. Ужасно и безсмысленно!..

Вересовъ (коротко и жестко). Пусть!..

Николай Ивановичъ (безпомощно разводитъ руками).

(Пауза. Вересовъ закуриваетъ новую папиросу).

Краузе (останавливаясь). Безъ десяти минутъ шесть!

Докторъ (зѣвая). Холодно!..

Краузе. Да, свѣжо. (Начинаетъ ходить).

Николай Ивановичъ (тихо). Послушай, другъ… Я не хотѣлъ и не могъ говорить этого, но теперь, когда я вижу, что уже ничѣмъ остановить нельзя… Вѣдь, ты же первый былъ виноватъ во всемъ!

Вересовъ (упрямо). Это все равно!..

Николай Ивановичъ (опять безпомощно пожимаетъ плечами).

Вересовъ (быстро и рѣшительно). Ну, да… я знаю, что виноватъ я самъ… больше чѣмъ кто-нибудь во всемъ!.. Въ эту ночь… (Неестественно смѣется) какъ полагается передъ дуэлью… я много пережилъ и передумалъ!.. Я все вспомнилъ, и мнѣ пришло на память одно пушкинское стихотвореніе… Ты помнишь его?..

И съ отвращеніемъ читая жизнь свою,

Я трепещу, и проклинаю,

И горько жалуюсь и горько слезы лью,

Но строкъ печальныхъ не смываю!..

Николай Ивановичъ (съ тоской махнувъ рукой). Ахъ, что тутъ стихотвореніе!..

Вересовъ. Нѣтъ, постой!.. Я вспоминалъ всю нашу жизнь съ Зиной и вижу, какимъ негодяемъ и подлецомъ я былъ все время… Я началъ съ обмана… Ты этого не знаешь, и слава Богу!.. Въ обманѣ и лжи прожилъ съ нею столько лѣтъ, и всѣ эти годы не было минуты, когда бы мнѣ нечего было скрывать отъ нея!.. Я былъ подлецомъ, и гадокъ самому себѣ!.. Но если бы вернуть все съ начала, я сдѣлалъ бы то же!.. Я таковъ, какимъ создала меня природа и воспитала среда!.. Другимъ я быть не могу и не хочу!.. Я дитя своего вѣка: я не вѣрю ни во что и отъ жизни хочу только одного — разнообразія и наслажденія!.. Я воспитался въ презрѣніи къ женщинѣ, въ отношеніи къ ней, какъ къ орудію наслажденія прежде всего!.. Можетъ быть, это гадко, а можетъ быть, она лучшаго и не заслуживаетъ!.. И несмотря на это, несмотря на то, что я измѣнялъ Зинѣ на каждомъ шагу и не считалъ себя какимъ-нибудь особеннымъ негодяемъ, я никогда не переставалъ любить ее. Зина была для меня святыней, которую я оскорблялъ, но въ которую вѣрилъ какъ въ Бога!.. Теперь я переживаю чувство человѣка, который вмѣсто храма своего увидѣлъ грязную и зловонную помойную яму!.. Можешь ли ты понять это?.. Думаю, что да… потому что ты тоже любишь и… когда-нибудь узнаешь то же, что узналъ я!.. Но я и теперь не могу представить себѣ… не могу представить себѣ мою свѣтлую, чистую Зину… (Машетъ рукой). Э, что тутъ говорить!..

Николай Ивановичъ. Но, вѣдь, она сдѣлала это изъ мести!.. Вѣдь, она была въ такомъ состояніи, когда не отдаютъ себѣ отчета…

Вересовъ (со злобой швыряя папиросу). Ахъ, оставь ты!.. Все это вздоръ! Я не ребенокъ!.. Почему же мы никогда не мстимъ такъ?.. Лѣзть въ грязь, чтобы отомстить другому!.. Изъ мести доставить себѣ нѣсколько пріятныхъ минутъ въ чужой постели!.. Ха!.. Всѣ онѣ въ такомъ состояніи: при первомъ удобномъ случаѣ, при малѣйшемъ благовидномъ предлогѣ броситься въ объятія первому встрѣчному, гадко и подло измѣнить, исковеркать душу!.. У всѣхъ у нихъ найдется предлогъ: у одной мужъ слишкомъ хорошъ и скученъ, у другой слишкомъ гадокъ… Почему же, если все дѣло въ мести и въ такомъ состояніи, она не пошла къ первому встрѣчному, въ самомъ дѣлѣ, къ первому встрѣчному… почему не отдалась случайному прохожему, лакею своему?.. Почему она побѣжала именно къ нему?..

Николай Ивановичъ. Онъ, вѣдь, давно за ней ухаживалъ…

Вересовъ (злобно смѣясь). Вотъ, вотъ!.. Давно ухаживалъ!.. Да неужели же ты не понимаешь, что это значитъ?.. Значитъ, что раньше у нея смѣлости не хватало, и когда мое глупое увлеченіе развязало ей руки, она прежде всего вспомнила о немъ!.. И почему именно эта месть прежде всего пришла въ голову?.. Въ ту же минуту пришла, какъ только узнала… Человѣкъ въ минуту злобы хватается за то оружіе, которое у него всегда подъ рукой… Значитъ всегда сидѣла въ ней эта мысль, эта похоть, что прежде всего она кинулась туда… Хорошо, она мстила мнѣ… а какъ же она отдавалась ему?.. Э, брось!.. Все это грязь и мерзость!.. Я… Краузе (останавливаясь). Ѣдутъ!

(Вересовъ останавливается на полусловѣ. Докторъ подымаетъ голову и всѣ смотрятъ туда, откуда доносится шумъ колесъ).

Николай Ивановичъ (торопливо хватая Вересова за руку). Борисъ, еще одно слово…

Вересовъ (съ рѣзко измѣнившимся холоднымъ и жесткимъ лицомъ). Оставь! (Вырываетъ руку и отходитъ).

(Изъ лѣсу показываются секунданты-офицеры, изъ которыхъ одинъ несетъ подмышкой ящикъ съ пистолетами. Дугановичъ, въ шинели, идетъ за ними. Онъ блѣденъ и разсѣянъ. По глазамъ и осунувшимся щекамъ видно, что онъ не спалъ всю ночь).

Краузе (вынимая часы). Шесть часовъ, господа!..

Молодой офицеръ (прикладывая руку къ козырьку). Простите, кучеръ повезъ насъ не той дорогой и мы немного заблудились… Надѣюсь, мы все-таки, не опоздали?..

Докторъ. Хм…

Молодой офицеръ. А, здравствуйте, докторъ!.. Вы что-то сказали?..

— Докторъ. Нѣтъ, ничего…

(Секунданты здороваются другъ съ другомъ. Минутное замѣшательство. Никто не рѣшается начать первый. Офицеры неловко переглядываются, изрѣдка поглядывая на Вересова. Одинъ изъ нихъ такъ и держитъ обѣими руками передъ собою тяжелый ящикъ съ пистолетами).

Краузе (громко и рѣшительно). Ну, что же, господа?.. Пора начинать… Время идетъ. Надо отмѣрить разстояніе и бросить жребій, изъ какихъ пистолетовъ стрѣлять… Если вы ничего не имѣете противъ, я сдѣлаю…

(Секунданты Дугановича молча кланяются. Краузе оглядываетъ поляну и, выбравъ направленіе, отмѣриваетъ шаги, наискось отъ угла къ углу. Въ одномъ концѣ онъ втыкаетъ свою шашку, въ другомъ шашку о дно то изъ секундантовъ, которую тотъ торопливо подаетъ ему. Дѣлаетъ все онъ очень аккуратно и методично. Съ страннымъ любопытствомъ всѣ слѣдятъ за нимъ).

Краузе. Готово!.. Теперь я предлагаю кинуть жребій. Условія дуэли всѣмъ извѣстны, и я считаю лишнимъ повторять предварительно… Угодно вамъ кинуть жребій?..

Молодой офицеръ. Пожалуйста.

(Всѣ секунданты отходятъ вглубь поляны и тѣснятся въ кучку. Докторъ, вытянувъ шею, старается разсмотрѣть, что они дѣлаютъ).

Дугановичъ (быстро подходя къ доктору). Докторъ… я хочу сказать вамъ два слова…

Докторъ. Пожалуйста… я слушаю.

Дугановичъ (торопливо). Не откажите мнѣ… если меня убьютъ… передать это письмо Зинаидѣ… Павловнѣ…

Докторъ (дѣлая нерѣшительное движеніе). Я, право, не знаю…

Дугановичъ (быстро). Не бойтесь… здѣсь нѣтъ ничего особеннаго… Я могъ бы просто переслать это письмо, но я не хочу, чтобы кто-нибудь зналъ самый фактъ посылки мною письма Зинаидѣ Петровнѣ… Вы одинъ, кто случайно знаетъ все… Я не хочу, чтобы о нашихъ отношеніяхъ говорили… ради нея не хочу. Чтобы вы не думали… я скажу вамъ… Въ этомъ письмѣ я только хочу сказать ей, что глубоко и искренно сожалѣю о случившемся.. Теперь я самъ вижу, что это была ошибка, ужасная и непоправимая ошибка… Мнѣ очень тяжело, докторъ. Я знаю, что буду убитъ.

Докторъ. Ну!…

Дугановичъ (нетерпѣливо). Я знаю… Но не въ этомъ дѣло!.. Тяжело только умирать съ сознаніемъ, что всего одинъ часъ считалъ себя счастливымъ, да и то былъ самообманъ!.. А впрочемъ, все равно!.. Прощайте, докторъ!..

Докторъ (растроганно). Прощайте, голубчикъ… (Спохватившись). Да почему вы такъ увѣрены?..

Дугановичъ (съ болѣзненной досадой машетъ рукой). Я знаю!.. (Отходитъ).

Вересовъ (издали слѣдившій за этой сценой, съ перекошеннымъ отъ злобы и ненависти лицомъ). Господа, скоро ли вы?.. Это скучно, наконецъ!..

Краузе (вѣжливо). Все готово… Это были совершенно необходимыя формальности. Пожалуйте по мѣстамъ, господа.

(Легкая и короткая суета. Дугановичъ снимаетъ шинель и шашку и отдаетъ ее одному изъ секундантовъ. Вересовъ отдаетъ свое пальто Николаю Ивановичу, который обнимаетъ его, не выпуская пальто изъ рукъ. Освободившись отъ его объятій, Вересовъ подымаетъ воротникъ сюртука, застегивается на всѣ пуговицы, сдвигаетъ цилиндръ на затылокъ и становится на мѣсто. Секунданты пожимаютъ руку Дугановичу и отходятъ. Дугановичъ бросаетъ въ сторону фуражку. Краузе вручаетъ противникамъ пистолеты).

Краузе (становясь посрединѣ). Все готово, господа… Можно начинать?..

Николай Ивановичъ (съ пальто Вересова на рукахъ, бросается между ними). Позвольте, господа… мнѣ нѣсколько словъ!..

Краузе (удивленно). Пожалуйста.

Николай Ивановичъ (взволнованно и разсѣянно). Господа, я знаю, что, можетъ быть, больше ничего сдѣлать нельзя, но я хочу все-таки сказать… Неужели нельзя обойтись безъ этого?.. Я знаю, что въ такихъ случаяхъ офиціально предлагается примиреніе, но я не хочу офиціально!.. Я хочу сказать, что какъ бы ни было ужасно то, что произошло между вами, но, вѣдь, вы люди!.. Неужели нѣтъ иного способа, кромѣ кровавой расправы?.. Быть можетъ, въ эту послѣднюю минуту…

Вересовъ (злобно). Довольно, господа!.. Все это напрасная болтовня и трата времени!.. Я прошу начинать!..

Краузе (внимательно выслушавшій Николая Ивановича). Простите, но по долгу секундантовъ мы обязаны были предложить вамъ примиреніе. Въ качествѣ уполномоченнаго другими господами секундантами руководителя поединка, я предлагаю вамъ примириться. Согласны ли вы?..

Дугановичъ (быстро взглядывая на Вересова). Я ничего не имѣю противъ.

Вересовъ (коротко и зло смѣется). Еще бы!..

Краузе. Итакъ, господа!..

Вересовъ. Если вамъ непремѣнно нужна формальность, извольте: я отказываюсь. Надѣюсь теперь все?.. Или еще что-нибудь?..

Краузе (съ вѣжливымъ поклономъ). Нѣтъ, больше ничего… Господа секунданты, прошу занять свои мѣста…

(Секунданты отодвигаются вглубь поляны. Докторъ встаетъ съ своего мѣста, вытянувъ шею. Николай Ивановичъ отчаянно махаетъ рукой и становится спиной къ дуэлянтамъ, лицомъ къ дереву).

Краузе. Позвольте же повторить: то слову «готовься!», вы можете цѣлиться. Между словами «разъ» и «три!», стрѣлять… Но ни въ какомъ случаѣ не раньше слова «разъ»… Вы поняли, господа?..

Дугановичъ и Вересовъ (киваютъ головами). Краузе (отходя въ сторону и подымая руки). Итакъ, я начинаю… (Коротенькая пауза). Готовься!..

Дугановичъ и Вересовъ (подымаютъ пистолеты и Вересовъ почти сейчасъ-же стрѣляетъ).

(Краузе машинально кричитъ «разъ!» почти одновременно съ выстрѣломъ. Лугановичъ дѣлаетъ два шага впередъ, поворачивается и падаетъ. Нестройный общій крикъ ужаса и недоумѣнія. Секунда растерянности, потомъ докторъ и офицеры бросаются къ Лугановичу и окружаютъ его. Краузе стоитъ остолбенѣвъ. Потомъ вдругъ кидается къ Вересову).

Краузе (въ яростномъ негодованіи). Это убійство!.. Что вы сдѣлали?..

Вересовъ (холодно и упрямо). То, что вы видѣли!.. (Швыряетъ въ сторону пистолетъ и, круто повернувшись, идетъ прочь).

(Николай Ивановичъ съ ужасомъ сторонится отъ него. Краузе стоитъ какъ столбъ. Секунданты и докторъ оставляютъ Дугановича, неподвижно лежащаго на землѣ и, поднявшись, тоже съ ужасомъ смотрятъ вслѣдъ Вересову). ЗАНАВѢСЪ.