1909.
правитьЗАКАТЪ.
ДРАМА ВЪ ТРЕХЪ АКТАХЪ.
править
ИВАРЪ КАРЕНО.
ФРУ ЭЛИНА КАРЕНО.
САРА.
РЕДАКТОРЪ БОНДЕЗЕНЪ.
АЛЕКСАНДРА.
ПРОФЕССОРЪ ЕРВЕНЪ.
ФРЕКЕНЪ НАТАЛІЯ ХОВИНДЪ.
МИНИСТРЪ КУЛЬТУРЫ.
КАНДИДАТЪ TAPE.
ЛЕО Хёйбро.
ХУДОЖНИКЪ ВІУМЪ.
ЧЛЕНЪ «ГОРЫ»,
ДЕПУТАТЪ ОТЪ ПРАВЫХЪ.
МУЗЫКАНТЫ.
ПЕРВЫЙ АКТЪ.
правитьБондезенъ. (56 лѣтъ, толстый, нѣсколько изысканно одѣтый, въ креслѣ). Но вѣдь вы имѣете же своихъ послѣдователей.
Карено. Я стою во главѣ нѣкоторой группы, вотъ и все. До сихъ поръ охотно думаютъ, что философія есть только рядъ мыслей; я всегда полагалъ, что философія есть жизнь, приведенная въ систему посредствомъ мыслей.
Бондезенъ. Я страшный оселъ въ такихъ вещахъ, Карено. Шагъ за шагомъ ощупью пришелъ я ко всѣмъ своимъ выводамъ. Цѣлыхъ два года сидѣлъ я на высотахъ сѣвера подъ постояннымъ огнемъ экспериментовъ. До тѣхъ поръ, пока моя работа не была прервана.
Бондезенъ. Когда у васъ сгорѣли ваши бумаги?
Карено. Да, и когда я испыталъ великій кризисъ, во всемъ. Тогда поднялись мои сомнѣнія. Десять лѣтъ носилъ я ихъ и теперь живу съ ними.
Бондезенъ. (Смѣется). Вамъ это не легко, Карено.
Карено. Что дѣлать! Это страданія переходнаго возраста… Вотъ хотѣлъ бы получить теперь стипендію на путешествіе. Вы ничего не слышали объ этомъ, Бондезенъ?
Бондезенъ. О стипендіи? Нѣтъ. Но по моему мнѣнію вы не должны возлагать на нее большихъ надеждъ.
Карено. Быть можетъ, все-таки получу. Вѣдь заслужилъ же.
Бондезенъ. Конечно.
Карено. Уже десять лѣтъ, какъ я не въ оппозиціи. Надъ своими книгами насидѣлся и надумался. И ничего больше не издавалъ, а жилъ только уроками.
Бондезенъ. Но вы еще не помирились съ профессоромъ Ервеномъ?
Карено. Нѣтъ, конечно, нѣтъ. Но вѣдь въ концѣ концовъ я все-таки не безъ заслугъ, научныхъ такъ сказать заслугъ. (Звонокъ). Ага, это посолъ.
Бондезенъ. Мнѣ уйти?
Карено. Наоборотъ, прошу васъ, останьтесь. Это одинъ изъ «Горы». Онъ, вѣроятно, сдѣлаетъ мнѣ предостереженіе, потому что я на послѣднемъ собраніи былъ недостаточно радикаленъ.
Бондезенъ. Даже вы однажды были недостаточно радикальны!
Карено. Не правда ли! Вы встрѣчали что-нибудь подобное? Боже мой, я не могу быть такъ же настроенъ, какъ въ тридцать лѣтъ, съ тѣхъ поръ я сталъ нѣсколько другимъ.
Бондезенъ. Да, къ старости приходитъ мудрость.
Кapeно. Ну, что касается этого, то пятьдесятъ лѣтъ вовсе еще не старость. Я никогда не буду старъ.
Александра, (Молодая, бѣлокурая дѣвушка съ темными бровями входитъ слѣва; подаетъ Карено телеграмму). Извольте. (Тайкомъ бросаетъ взглядъ на Бондезена. на который тотъ отвѣчаетъ).
Карено. (Подписываетъ квитанцію и отдаетъ ее. Вскрываетъ телеграмму и читаетъ; Александрѣ, которая хочетъ итти). Подождите минутку, Александра. (Пишетъ нѣсколько словъ и кладетъ записку вмѣстѣ съ телеграммой въ конвертъ). Отнесите это сейчасъ фрекечъ Ховиндъ. Вы знаете, гдѣ она живетъ?
Александра. Знаю. (Уходитъ налѣво).
Карено. Я думалъ, это Tape.
Бондезенъ, Какъ его фамилія?
Карено. Tape. Это удивительный чудакъ, дорогой мой. Ему почти нечего ѣсть, какъ мнѣ сказали; но это не смущаетъ моего Tape. Я не встрѣчалъ человѣка, который бы до такой степени не обращалъ ни на что вниманія. (Смѣется). Очень хорошо, что вы здѣсь.
Бондезенъ. Чего же онъ хочетъ?
Карено. Похоже на то, что хочетъ допросить меня. На послѣднемъ собраніи «Горы» требовали, чтобы я высказался относительно выборовъ. Ну хорошо. Я это сдѣлалъ. Тогда поднимается Tape и говоритъ: господинъ Карено раньше думалъ не такъ.
Бондезенъ. Развѣ человѣкъ всегда долженъ думать такъ, какъ думалъ раньше?
Карено. Не правда ли? Все таки, вѣдь можетъ кое-что измѣняться, ну, самое незначительное по крайней мѣрѣ. Никто не станетъ отрицать этого, И несмотря на все, нашелся человѣкъ, котораго это очень задѣло.
Бондезенъ. Именно поэтому, мнѣ кажется.
Карено. Да, очень возможно, что именно поэтому. (Встаетъ и ходитъ). Увѣряю васъ, въ послѣднее время мнѣ становится немного трудно на всемъ чувствовать тяжесть общественныхъ обязанностей. Добрые люди мои сочиненія читаютъ, Tape захотѣлъ узнать ихъ устно. И вотъ онъ встаетъ и говоритъ: это не согласно съ тѣмъ, что вы говорили въ свое время. И при этомъ сжимаетъ кулаки.
Бондезенъ. (Смѣется). И сжимаетъ кулаки?
Карено. Отъ излишней горячности. У него также слезы на глазахъ. Но теперь я спрашиваю васъ: слышали вы когда-нибудь такую безсмыслицу, — не согласно съ тѣмъ, что я написалъ двадцать лѣтъ тому назадъ!
Бондезенъ. Но почему вы не выйдете изъ клуба?
Карено. Нѣтъ, нѣтъ! Я хочу оставаться молодымъ до самой смерти. (Садится, звонятъ). Вотъ онъ. (Встаетъ). Простите, я долженъ отворить самъ. (Идетъ къ задней двери. Александра входитъ въ ту же дверь съ газетой).
Карено. Вы еще не пошли?
Александра, Нѣтъ; у меня самой нѣтъ времени. Я послала слугу.
Карено. (Беретъ газету). Ну, хорошо. (Александра уходитъ). Посмотримъ, что тутъ есть… Поникаете ли вы, между прочимъ, почему она послала слугу?
Бондезенъ. Она сказала, что у нея самой не было времени.
Карено. О, только не это. Но она часто дѣлаетъ такія вещи. Удивительная особа… Нѣтъ, кажется еще не рѣшено. (Кладетъ газету въ сторону). Ну, если я не получу стипендіи, то могли ли бы вы какъ-нибудь посодѣйствовать мнѣ въ политикѣ, Бондезенъ, а?
Бондезенъ. Въ политикѣ? Хотите быть депутатомъ?
Карено. (Смѣется). Нѣтъ, нѣтъ. Это была только шутка.
Бондезенъ. Выйти изъ «Горы» и стать депутатомъ?
Карено. И вырвать побѣду у профессора Ервена! (Смѣется).
Бондезенъ. Нѣтъ, это легче сказать, чѣмъ сдѣлать. Мы вообще побѣдимъ, а переизбраніе Ервена обезпечено.
Кapeно. Я только пошутилъ. Вѣдь стипендія одинъ-то разъ можетъ быть и не уйдетъ. Я не позволяю себѣ этого высказывать. (Звонятъ). Ну, наконецъ.
Бондезенъ. Это наконецъ вашъ Tape?
Карено. Tape, Tape. Нѣтъ, вы вправду не вздумайте играть съ нимъ шутки.
Бондезенъ. Наоборотъ, я дрожу, я трепещу.
Карено. (Протягиваетъ ему руку). Добрый день, Tape. Будьте гостемъ. (Бондезенъ медленно поворачивается въ своемъ креслѣ и смотритъ на него).
Tape. (Останавливается посреди комнаты). Я хотѣлъ бы съ вами поговорить наединѣ.
Карено. Я не знаю, можетъ быть вы, господа… Редакторъ Бондезенъ.
Бондезенъ. Я долженъ уйти, господинъ Tape?
Tape. Да; вы, или я.
Бондезенъ. Ха! Отлично. Вы отказываетесь отъ моего общества?
Tape. Какъ вы сами говорите.
Бондезенъ. (Смотритъ на него удивленно). Ну, ну, тихо, мой сынъ!
Tape. (Къ Карено). Я ничего не могу сдѣлать съ этимъ господиномъ.
Бондезенъ, (Встаетъ). Да, тогда я ухожу. (Смѣется). Допускаете ли вы по крайней мѣрѣ, чтобъ я ушелъ, той же самой дорогой, какой вы сюда пришли? (Протягиваетъ руку Карено. Tape пожимаетъ плечами).
Бондезенъ. (Надѣваетъ шляпу и идетъ къ лѣвой двери). Не сюда кажется.
Карено. Нѣтъ, нѣтъ, вотъ туда. Это къ прислугѣ.
Бондезенъ. Развѣ мнѣ остается что нибудь другое? Я приду еще разъ, попозже. До свиданья, Карено. Да, да, такъ-то вы выбрасываете прессу, господинъ Tape! (Уходитъ налѣво).
Карено. (Смѣется добродушно). Почему вы такъ жестоки къ бѣдному редактору?
Tape. Я могу сказать вамъ это въ двухъ словахъ: потому что онъ запятналъ свою жизнь измѣной; потому что онъ отступникъ.
Карено. (Смотритъ на него въ упоръ одно мгновенье). Садитесь пожалуйста, Tape. (Самъ садится).
Tape. (Садится). Я написалъ вамъ нѣсколько словъ.
Карено. Да, благодарю васъ.
Tape. Я пришелъ не отъ союза, но засѣданіе было.
Карено. Безъ меня?
Tape. Безъ васъ. Совѣщаніе. Избраніе новаго предсѣдателя не отклонено.
Карено. (Встаетъ). Что вы сказали?
Tape. Не отклонено. Поэтому я пришелъ къ вамъ сегодня и предостерегаю васъ.
Карено. Меня хотятъ вытолкнуть?
Tape. Мы чувствуемъ, что вы стали намъ чужды. Мы больше всего надѣялись на васъ, но вы выскальзываете у насъ изъ рукъ. Теперь вы водите знакомство съ этимъ Бондезеномъ.
Карено. Нѣтъ, знаете ли, тогда все кончено! Я не позволю себѣ предписывать, съ кѣмъ мнѣ водить знакомство. (Ходитъ).
Tape. (Озабоченно). Раньше вы не такъ поступали. Когда вы были молоды, вы показали дверь измѣннику Ервену.
Карено. Когда я былъ молодъ? Я и теперь молодъ, такъ же, какъ и тогда, такъ же молодъ. Только зрѣлѣе сталъ. Я размышляю, я безпрерывно иду дальше въ своихъ изслѣдованіяхъ, я расцвѣтаю съ каждымъ новымъ днемъ. (Ходитъ).
Tape. Мы помнимъ хорошо, что вы однажды написали объ отступникахъ: «такъ какъ они не только сами падаютъ, но и другихъ за собой увлекаютъ, и такимъ образомъ понижаютъ жизненную борьбу, то они достойны смерти». Вы написали: достойны смерти.
Кapeно. Скажите прямо, чего собственно требуетъ отъ меня вашъ союзъ.
Tape. (Встаетъ). Какъ уже сказано, вами недовольны. Вы въ свое время проповѣдывали, что знанія сами по себѣ не могутъ сдѣлать людей счастливѣе; и вотъ теперь вы обременяете бюджетъ массой народныхъ школъ. Когда-то вы требовали, чтобы въ садахъ были помѣщены калѣки; теперь вамъ, само собой разумѣется, стало необходимымъ чувствовать вокругъ себя на прогулкахъ солнечный свѣтъ, и вы пренебрегаете жизнью другихъ. Прежде вы стояли за войну, потому что не допускали, чтобы вашихъ, ясныхъ какъ день, правъ могъ коснуться третейскій судъ; теперь вы сочувственно отзываетесь о мечтѣ всѣхъ бараньихъ лбовъ: вѣчномъ мирѣ. Все это вы дѣлаете изъ гуманности. Но знаете ли вы, что это такое? Пирожное, сладкое пирожное. (Останавливается). Простите!
Карено. Продолжайте.
Tape. Я хотѣлъ бы услышать, вѣрно ли мы понимаемъ ваши соображенія относительно выборовъ. На этотъ разъ мы имѣемъ большія надежды побѣдить; но васъ мы понимаемъ такъ, что за извѣстныя уступки вы готовы пойти на компромиссъ.
Карено. Можетъ быть, вы правы, что я немного — долженъ сознаться — былъ неясенъ, высказываясь относительно выборовъ. Меня заставили говорить, а я не былъ подготовленъ.
Tape. (Горячо). Вѣдь это правда! Мы невѣрно поняли васъ. Мы должны были это тотчасъ себѣ сказать. Но вы знаете, мы немного подозрительны. Одинъ ошибся; другой ошибся; мы разувѣряемъ другъ друга.
Карено. Тоже и я былъ немного неясенъ. Я имѣлъ намѣренія, нѣкоторыя обстоятельства принуждали меня войти въ сношенія съ партіей противниковъ. Но…
Tape. Ихъ не было. Такихъ обстоятельствъ не было. Я подумалъ объ этомъ тотчасъ. (Дѣлаетъ шагъ впередъ). О, господинъ Карено, мы хотѣли бы просить васъ быть твердымъ. Вамъ теперь за пятьдесятъ лѣтъ, у васъ сѣдые волосы; но все-таки держитесь стойко. Вы дали бы великій примѣръ нашему народу.
Карено. (Возбужденно). Слава Богу, мое здоровье прекрасно, я многое былъ въ силахъ перенести. Садитесь опять, Tape, и давайте поговоримъ спокойно. Нѣтъ, нѣтъ, что касается того, что я серьезно долженъ такъ или иначе смириться, это болтовня, это ложь.
Tape. (Садится. Благодарно). Я скажу это сегодня вечеромъ. Я процитирую ваши слова. Это будетъ праздникомъ для «Горы».
Карено. (Все болѣе возбуждаясь). И мои старыя выраженія объ отступникахъ я повторяю. Я говорю, самое лучшее ихъ, убивать.
Tape. (Увлеченный. Сжимаетъ кулаки). Убивать ихъ! Отлично. Клянусь Отцомъ Небеснымъ.
Карено. (Встаетъ). Ибо это не враги, а побѣжденные. Съ ними нельзя больше сражаться. Ихъ надо добивать. Наносить имъ послѣдній ударъ изъ милосердія и состраданія.
Tape. Ударъ милосердія.
Карено. Нѣтъ, все имѣетъ свои границы. (Остается стоять). И что касается моихъ сужденій о выборахъ, то я былъ непонятъ. Скажите имъ: непонятъ. Я настроенъ, какъ всегда. (Ходитъ).
Tape. Тогда на этотъ разъ мы побѣдимъ Ервена. Если бъ вы пошли теперь своей особой дорогой, треть партіи пошла бы за вами, и мы погибли бы.
Карено. Я не иду своей дорогой…Изумительно все таки, — мнѣ, когда я слышу свои собственныя мысли изъ вашихъ устъ, мои мысли, какими они были двадцать лѣтъ тому назадъ.
Tape. Это только естественно. Мы всему научились у васъ. Что были бы мы безъ вашей твердости? На сколько это глубже мыслей тѣхъ, которые говорятъ: почему Карено не можетъ измѣниться теперь? Онъ уже старикъ.
Кapeно. Отвѣтьте имъ, если они опять будутъ клеветать; неужели Карено долженъ поступать, какъ другіе? Онъ продержался двадцать лѣтъ.
Tape. Да, я скажу это.
Карено. Да, да. Такъ они меня хотѣли вытолкнуть? И кого же вмѣсто меня хотѣли имѣть предсѣдателемъ?
Tape. Не знаю. Это было поистинѣ недоразумѣніемъ. Называли только одно имя.
Карено. И кого же называли?
Tape. Зачѣмъ? — вѣдь изъ этого ничего бы не вышло. Ну — меня называли.
Карено. (Останавливается). Васъ?
Tape. Все это было только недоразумѣніемъ.
Карено. И послѣ этого вы сами пришли ко мнѣ съ предупрежденіемъ?
Tape. У насъ у всѣхъ были большія надежды на васъ. (Пауза).
Карено. Знаете, Tape, что вы почти безбѣдно могли бы жить, состоя предсѣдателемъ.
Tape. (Коротко). Я? Я и такъ живу.
Кapeно. Ну, небольшая поддержка вамъ не повредила бы?
Tape. (Встаетъ). Впослѣдствіи, господинъ Карено, — вѣдь у меня есть платье лучше этого.
Карено. Конечно, конечно. Но только я думалъ…
Tape. Я не думалъ, что вы заставите меня выносить ваши шутки. Я все-таки имѣю еще кусокъ хлѣба.
Карено. Не будьте злымъ, милый другъ. Въ мои намѣренія не входило задѣвать васъ. (Другимъ тономъ). Да, да, вѣдь вы могли бы отвѣчать за меня въ «Горѣ». Это у старика еще остается.
Tape. (Схватываетъ его руку). Благодарю!
Карено. И наконецъ, чтобы успокоить васъ совсѣмъ: какъ вы знаете, я ожидаю отъ университета стипендіи и надѣюсь, конечно, что получу ее. Такъ вотъ рѣшеніе сообщитъ мнѣ, какъ только узнаетъ что-нибудь въ высшихъ сферахъ, редакторъ Бондезенъ. Это все, зачѣмъ онъ тутъ былъ.
Tape. Онъ сообщитъ только, понятно. Все это будетъ передано… И въ такомъ случаѣ мы опять можемъ притти завтра, кое-кто изъ насъ?
Карено. (Вопросительно). Да? Прошу.
Tape. Благодарю! Въ послѣднее время вы отказывались отъ этого, Но намъ опять хотѣлось бы устроить вамъ праздникъ, какъ въ былые дни.
Карено. Ахъ, вы это думаете?
Tape. Не отказывайтесь. Мы не отнимемъ у васъ много времени. (Звонятъ).
Карено. Если это вамъ доставитъ удовольствіе, — пожалуйста.
Tape. Благодарю. (Протягиваетъ ему руку). Благодарю васъ за все, что вы сегодня сдѣлали и сказали. (Глубоко кланяется. Tape идетъ къ задней стѣнѣ. Когда онъ открываетъ дверь, чтобы выйти, ему приходится дать дорогу фрэкенъ Ховиндъ, которая какъ разъ входитъ. Онъ кланяется еще разъ; уходитъ).
Фр. Ховиндъ. (Сѣдѣющая дама, лѣтъ за сорокъ, въ темномъ платьѣ, въ бантахъ и лентахъ, съ письмомъ въ рукѣ). Кто былъ этотъ милый молодой человѣкъ?
Карено. Кандидатъ Tape. Вы его еще никогда не видѣли?
Фр. Ховиндъ. Милый молодой человѣкъ… Здравствуйте, Карено. Мой Богъ, я получила отъ васъ письмо. Случилось какое-нибудь несчастье? Ваша жена еще въ деревнѣ? У васъ умеръ кто-нибудь?
Карено. (Смѣется). Вы еще не вскрыли письма?
Фр. Ховиндъ. (Даетъ ему письмо, бросается на стулъ). Нѣтъ; я не могла. Такъ тамъ не было никакихъ ужасныхъ извѣстій?
Карено. (Вскрываетъ письмо и смотритъ на телеграмму). Нѣтъ, никакихъ. Это телеграмма отъ моей жены. Она пріѣзжаетъ завтра. И вмѣстѣ съ Сарой.
Фр. Ховиндъ. Ухъ, я прибѣжала, какъ сумасшедшая; у меня было такое предчувствіе… съ Сарой, вы говорите?
Карено. (Коротко). Вы знаете, этотъ ребенокъ… И она просила васъ пріѣхать на вокзалъ. И кромѣ того не будете ли вы такъ добры помочь ей въ покупкахъ. Я ни въ чемъ не знаю толку; а нужно купить фортепіано, мебель, серебряный сервизъ и т. д.
Фр. Ховиндъ. (Вскакиваетъ). Она получила наслѣдство!
Карено. Да.
Фр. Ховиндъ. (Всплескиваетъ руками). Возможно ли! Можете вы себѣ представить; мѣшокъ, полный денегъ! Нѣтъ, не ошибаетесь-ли вы въ самомъ дѣлѣ? (Беретъ у него изъ рукъ телеграмму и смотритъ). Господи Боже мой! Но какіе же огромные лѣса были у ея отца!
Кapeно. Да. Въ этомъ не было недостатка.
Фр. Ховиндъ. Нѣтъ, чего мы теперь накупимъ! Да, но не будьте же такъ безучастны ко всему этому. Вотъ какъ было умно, что вы весной сняли такой большой домъ!
Кapeно. Элина такъ хотѣла.
Фр. Ховиндъ. Да, она знала, она могла приготовить квартиру на случай, если лѣса ея отца будутъ проданы… Нѣтъ, это страшно нужно для Элины, — чтобы я руководила ею при покупкахъ. Такое несчастное созданье, какъ я! Все-таки, вѣдь нельзя сказать, что у меня дурной вкусъ, правда, нѣтъ?
Кapeно. Конечно, нѣтъ, фрэкенъ Ховиндъ.
Фр. Ховиндъ. Нѣтъ, правда, нѣтъ. Профессоръ Ервенъ спрашивалъ меня о всякой мелочи, когда мы были помолвлены.
Карено. Элина проситъ васъ также быть на вокзалѣ съ экипажемъ.
Фр. Ховиндъ. Я возьму парную коляску. Какъ вы думаете, взять намъ парную коляску?
Карено. Да, конечно. Очень даже хорошо… Вы не боитесь теперь одна возвращаться домой?
Фр. Ховиндъ. (Медля). О, да. Я вправду немного боюсь, но…
Карено. Я провожу васъ. (Беретъ свою шляпу).
Фр. Ховиндъ. Очень благодарна; если бы вы только довели меня до ближайшей биржи, тогда я тамъ могла бы взять экипажъ. Вѣдь дѣйствительно мужчины по вечерамъ часто пристаютъ къ дамамъ. (Стукъ).
Бондезенъ. (У задней стѣны). Добрый вечеръ, еще разъ. А, добрый вечеръ, фрэкенъ Ховиндъ. Вы уходите, Карено?
Кapeно. Да, я ухожу. Какъ вы вошли сюда? Я не слышалъ звонка.
Бондезенъ. Прислуга стояла въ дверяхъ.
Фр. Ховиндъ. Благодарю васъ, не затрудняйтесь провожать меня, Карено.
Кapeно. Нѣтъ, какъ же.
Бондезенъ. Мнѣ нужно немедленно переговорить съ вами.
Карено. Я только провожу фрэкенъ до ближайшей биржи. Пойдемте съ нами, или хотите подождать тутъ?
Бондезенъ. Хорошо, я подожду тутъ.
Карено. Я оставляю васъ ровно на двѣ минуты. Почитайте пока что-нибудь. Кстати. (Достаетъ рукопись въ золотой обложкѣ). Посмотрите, не годится ли вамъ что-нибудь отсюда для вашей газеты.
Фр. Ховиндъ. До свиданія, господинъ Бондезенъ.
Бондезенъ. До свиданья, фрэкенъ. (фрэкенъ Ховиндъ и Карено уходятъ въ заднюю дверь. Бондезенъ садится съ рукописью въ рукахъ. Вскорѣ встаетъ и идетъ къ лѣвой двери, стучитъ и возвращается на свое мѣсто).
Александра. (Входитъ, смѣясь). Это вы? Почему вы не пришли другой дорогой.
Бондезенъ. Я никогда не буду больше ходить другой дорогой. (Бросаетъ на столъ ключъ). Вотъ ключъ, (Послѣ паузы, смотря на нее). У васъ не оказалось времени снести письмо Карено. Я думалъ, что вы изъ-за меня не хотѣли итти.
Александра, Да. Такъ и было.
Бондезенъ. (Вскакиваетъ). Но васъ не было въ кухнѣ.
Александра. Да. Я на минуту уходила въ свою комнату.
Бондезенъ, И въ своей комнатѣ вы не были одни. Хе-хе, въ вашей двери очень большая замочная скважина, юнгферъ. Впередъ будьте осмотрительнѣй.
Александра. Вы пришли все-таки черезъ кухню?
Бондезенъ. (Показываетъ налѣво). Да, но въ эту дверь. Вы думаете, я не могъ? Вы чувствовали себя безопасно? (Сердито топаетъ ногой объ полъ). Великолѣпно, чертъ меня возьми! (Сдерживается). Итакъ, вы не просите прощенья?
Александра. Я не думала, что вы станете заниматься такими глупостями и подсматривать въ щелку.
Бондезенъ. И все-таки это было. (Грубо). Это былъ я, слышите.
Александра. Отлично слышу.
Бондезенъ. (Ходитъ). Итакъ, высокій господинъ также посѣщаетъ этотъ домъ, какъ и я.
Александра. Онъ только разъ помогъ мнѣ донести корзину. Это все.
Бондезенъ. Вы знаете, кто онъ?
Александра. Да. Его имя Карстенъ.
Бондезенъ. (Останавливается; про себя). Карстенъ, да, любезный Карстенъ. (Горячо). Это былъ профессоръ Карстенъ Ервенъ. Ну, что скажете вы теперь. (Ходитъ).
Александра. Вотъ какъ, онъ профессоръ.
Бондезенъ. Это превосходно! Нѣтъ, въ самомъ дѣлѣ, это отлично! Я смотрю ему прямо въ лицо. (Останавливается). Такъ; и онъ просилъ васъ называть себя Карстеномъ? И вы, конечно, это дѣлали?
Александра. Однако, довольно мнѣ выслушивать всѣ эти низости.
Бондезенъ. (Ходитъ). Я выгоню этого Карстена! Клянусь всѣмъ святымъ я выгоню этого Карстена! (Останавливается). Онъ вамъ помогъ донести корзинку?
Александра. Да, и это было очень любезно съ его стороны.
Бондезенъ. (Ходитъ). Конечно, конечно.
Александра. Главнымъ образомъ, онъ не такой колючій и некрасивый, какъ вы.
Бондезенъ. Но я въ ближайшій день дамъ профессору Ервену поносить корзинку.
Александра. (Смѣется). Вы?
Бондезенъ. Вамъ это такъ смѣшно?
Александра. (Серьезно). Вы не будете приставать къ нему. Нѣтъ, въ самомъ дѣлѣ нѣтъ.
Бондезенъ. Вы запрещаете мнѣ это? (Александра молчитъ, Бондезенъ ходитъ). Гм., это было вполнѣ понятно, что вы не имѣли времени отнести письмо. Конечно, у васъ былъ такой гость.
Александра. Я не знаю, чего вы собственно хотите отъ меня?
Бондезенъ. (Останавливается). Вы не просите прощенья?
Александра. Нѣтъ.
Бондезенъ. (Наклоняется впередъ). Вы не дѣлаете этого?
Александра. Нѣтъ, вы вѣдь слышите.
Бондезенъ. (Выпрямляется; повелительно). Тогда возьмите ключъ и идите, (Показываетъ на ключъ и топаетъ ногой). Возьмите!
Александра. (Беретъ ключъ). Тс!.. Вы не слышите: Карено въ передней. (Уходитъ налѣво).
Карено. (Изъ задней двери). Ахъ, вы еще здѣсь. Простите великодушно. Меня долго не было?
Бондезенъ. Нѣтъ.
Карено. Садитесь. (Показываетъ на рукопись въ рукахъ Бондезена). Вы заглянули сюда? Что вы скажете объ этомъ?
Бондезенъ. (Садится). Да — какъ вамъ сказать?
Карено. Вы думаете, это вамъ не подходитъ?
Бондезенъ. (Вертится), Въ такихъ дѣлахъ трудно рѣшат= на скорую руку. Вы знаете нашу публику.
Карено, Да, я затѣмъ и далъ, чтобы у кой-кого волосы стали дыбомъ при видѣ того, какъ Иваръ Карено возвращается къ прежней философіи.
Бондезенъ. (Удивленный). Ка, къ?
Карено. Вѣдь я почти не позволялъ себѣ публично объ этомъ говорить.
Бондезенъ. (Встаетъ). Ну въ такомъ случаѣ — моя газета открыта для васъ.
Кapeно. (Удивленный). Вы правда такъ думаете?
Бондезенъ. Цѣнность этихъ статей помимо всего слишкомъ велика, чтобъ я могъ упустить ихъ. И что касается гонорара, то онъ будетъ такимъ, какого вы потребуете.
Карено. Очень хорошо, очень хорошо.
Бондезенъ. Нѣтъ, нѣтъ, такая выдающаяся работа стоить вашего гонорара.
Кapeно. Вы вѣрите? Вы, дѣйствительно, думаете, что это такъ?
Бондезенъ. Великое произведеніе. Изумительная вещь. То есть, насколько мнѣ позволено судить въ такихъ вещахъ.
Карено. Это радуетъ меня; нѣтъ, это, дѣйствительно, радуетъ меня. Вѣдь вы должны знать, что я писалъ это давно, и все опять и опять обдумывалъ; но издавать это я не могъ.
Бондезенъ. Когда вы это написали?
Карено. Ахъ, уже много лѣтъ тому назадъ. На досугѣ, послѣ того кризиса, о которомъ я вамъ говорилъ.
Бондезенъ. Значитъ, этотъ крупный переломъ произошелъ въ васъ раньше, чѣмъ вы на него рѣшились?
Кapeно. Несомнѣнно. Мнѣ стало ясно, что истина лежитъ либо выше, либо ниже, но никогда не посрединѣ. Очень крупный переломъ, да, да.
Бондезенъ. Значитъ, я беру сейчасъ же рукопись.
Карено. (Обдумываетъ). Нѣтъ, прошу васъ, еще не сейчасъ. Я долженъ ее еще разъ просмотрѣть. Шагъ, который я дѣлаю, серьезенъ. (Встаетъ, переживая внутреннюю борьбу, и начинаетъ ходить). Но больше я не выдержу. Моя старая вѣра и моя новая вѣра уже не совпадаютъ другъ съ другомъ.
Бондезенъ. Я нахожу это вполнѣ понятнымъ.
Кapeно. Къ тому же я взволнованъ сегодня. Вы видѣли Tape. Ну вотъ, онъ говорилъ о дняхъ моей молодости, и на меня нахлынула теплая волна переживаній.
Бондезенъ, Ахъ, такіе припадки унынія у всѣхъ бываютъ время отъ времени. Но если я выпью семь стакановъ грога, я тотчасъ же могу держать рѣчь противъ Гамбетты.
Кapeно. Да, вы легко это переносите. И, Боже, какъ я вамъ завидую. Я такъ усталъ отъ борьбы.
Бондезенъ. Я дѣлаю вамъ одно предложеніе, вполнѣ серьезно: вы должны выйти изъ «Горы» и быть избраннымъ вмѣсто профессора Ервена.
Карено. (Останавливается и смотритъ на него). Вполнѣ серьезно, говорите вы?
Бои дезенъ, Вполнѣ серьезно, Я не понимаю, какъ вы можете еще мучиться съ вашимъ союзомъ, когда вамъ предстоитъ изгнаніе не только вслѣдствіе вашей старости, но и вслѣдствіе измѣненія, какъ я долженъ это назвать, вашихъ взглядовъ.
Карено. Моей старости? Я еще не старикъ. Въ лучшіе свои часы я внутренне все такъ же молодъ, какъ и раньше.
Бондезенъ. (Пожимаетъ плечами). Это какъ понимать!
Карено. Нѣтъ, это такъ, это еще такъ. (Ходитъ). Я все-таки уже самъ думалъ уйти изъ «Горы». Вѣдь мои воззрѣнія теперь зрѣлѣе, чѣмъ при вступленіи въ нее.
Бондезенъ. По моему вы виноваты передъ своей совѣстью.
Карено. Въ концѣ концовъ я долженъ уйти, такъ какъ все-таки не совсѣмъ такъ думаю, какъ раньше. Можетъ быть, вы правы, что это недобросовѣстно съ моей стороны оставаться на этомъ мѣстѣ.
Бондезенъ. И тогда мы ставимъ васъ на мѣсто Ервена.
Кapeно. Вы этимъ только шутите.
Бондезенъ. Совсѣмъ нѣтъ. О профессорѣ Ервенѣ стали извѣстны вещи, которыя дѣлаютъ его кандидатуру невозможной.
Карено. (Удивленный, садится). Кандидатура Ервена не будетъ выставлена?
Бондезенъ. Нѣтъ. Будетъ ваша.
Кapeно. Вы уполномочены сдѣлать мнѣ это предложеніе?
Бондезенъ. Я выясню это на собраніи центральнаго комитета. Я выясню, что Ервенъ идетъ одинъ и притомъ запятнанный грубой безнравственной связью, въ то время какъ вы безупречной репутаціи и въ качествѣ бывшаго члена «Горы» ведете за собой тридцать человѣкъ, отдавшихъ вамъ свои голоса.
Карено. (Встаетъ и ходитъ). Я ничего не понимаю. Это кружитъ мнѣ голову. Я подалъ прошеніе о стипендіи на поѣздку.
Бондезенъ. Обдумайте все это до завтра. (Беретъ свою шляпу). А я предварительно помѣщу замѣтку въ газетѣ, что вы уходите изъ «Горы».
Кapeно. Нѣтъ, еще нѣтъ; подождите съ этимъ.
Бондезенъ. (Строго). Измѣненіе взглядовъ возбраняетъ такому человѣку, какъ вы, оставаться дальше хоть одинъ день въ союзѣ «Горы».
Кapeно. Конечно, конечно. Въ принципѣ вы правы. Дайте только мнѣ обдумать это.
Бондезенъ. Вы должны это сдѣлать. Обдумайте все положеніе до завтра. (Протягиваетъ ему руку). Доброй ночи, Карено. Я приду. (Идетъ къ задней двери).
Кapeно. (За нимъ, съ внезапной надеждой). А можетъ быть, я завтра получу стипендію.
Бондезенъ. Доброй ночи. (Уходитъ).
ВТОРОЙ АКТЪ.
правитьФр. Кapeно. (44 лѣтъ, въ черномъ, входитъ справа. Она несетъ халатъ на рукѣ и держитъ палку съ серебрянымъ набалдашникомъ. Оглядывая комнату): Ну, теперь здѣсь стало немного лучше, Иваръ. Ты уже видѣлъ тамъ комнаты?
Карено. У меня не было времени для этого.
Фр. Карено. Наталія и я все еще убираемъ. Всѣ вещи новыя. Хоть и далеко, но у насъ тутъ будетъ совсѣмъ уютно.
Карено. Дѣло въ томъ, что я ухожу изъ «Горы».
Фр. Карено. Что жъ ты не говоришь! Слава тебѣ, Господи! Ты вѣду. дѣйствительно совсѣмъ не подходишь къ этимъ радикаламъ.
Карено. Одно время я былъ ихъ единомышленникомъ.
Фр. Карено.. Да, это я хорошо понимаю, но… Такъ ты вправду рѣшилъ? Тогда ты получаешь за это маленькій подарокъ. (Протягиваетъ ему халатъ). Вотъ. Тебѣ въ немъ хорошо будетъ работать.
Кapeно. (Встаетъ). Благодарю. Это для меня предназначалось?
Фр. Карено. Да. Надѣнь-ка его. Я выйду на минуту. (Быстро выходитъ направо. Карено снимаетъ сюртукъ и надѣваетъ халатъ. Осматриваетъ себя со всѣхъ сторонъ).
Фр. Карено. Ты готовъ?
Карено. (Удивленно). Готовъ? Къ чему готовъ? (Открываетъ дверь направо).
Фр. Карено. (Входитъ). Я про халатъ… Отлично сидитъ. (Поворачиваетъ его.) И какъ идетъ къ тебѣ, Иваръ… А у меня еще есть кое-что. (Внезапно прячетъ палку). Нѣтъ, это должна Сара — (Открываетъ дверь направо и кричитъ!) Сара! (Сара, десяти, одиннадцати лѣтъ, большая для своего возраста, входитъ).
Фр. Карено. Дай твоему отцу эту палку, Сара.
Сара. (Беретъ палку и протягиваетъ ее Карено). Пожалуйста.
Карено. Еще палку — и съ накладнымъ серебромъ къ тому же. Позволь тебя поблагодарить, моя милая. (Одобрительно осматриваетъ палку). И даже имя выгравировано.
Сара. Твое имя? Покажи!
Карено. (Не дослышавъ). Тутъ цѣлый гербъ, какъ я вижу.
Фр. Карено. Нѣтъ, какъ удивительно идетъ къ тебѣ халатъ! Наталія должна это видѣть. (Открываетъ дверь направо и зоветъ). Наталія!
Фр. Ховиндъ. (Отвѣчаетъ). Иду. (Входитъ). Что такое? Ахъ, ты, Господи! Такой же халатъ былъ у профессора Ервена въ тѣ дни, когда мы были помолвлены. Поздравляю. (Оглядывается). А, тутъ уже стало теперь немного лучше, хотя многаго еще не хватаетъ.
Карено. Чего же еще тутъ не хватаетъ?
Фр. Ховиндъ. Гораздо большаго, чѣмъ вы думаете. Однако, намъ нельзя тратить время, Элина. Какъ разъ надо рѣшить, куда поставить фортепіано. (Уходитъ направо).
Фр. Карено. Иду сейчасъ. (Къ Карено). Ты займешься немного Сарой, да?
Карено. Прости, Элина, къ сожалѣнію мое время такъ занято… (Съ палкой подъ мышкой роется въ бумагахъ на столѣ).
Фр. Карено. Ты почти не взглянулъ на нее, (Сарѣ, опечаленная). Слушай, Сарочка, бѣги на кухню и попроси Александру почистить тебѣ немного башмаки.
Сара. Я могу сама почистить. (Уходитъ налѣво.)
Карено. Ты не будешь больше просить меня объ этомъ, Элина. (Ходитъ съ палкой).
Фр. Карено. Во всякомъ случаѣ я не думала, что ты дашь почувствовать что-нибудь ребенку.
Карено. Когда я пошелъ на то, чтобы намъ опять жить вмѣстѣ, мы уговорились не брать ребенка къ себѣ.
Фр. Карено. Да, но ты знаешь, что теперь она уже не можетъ больше оставаться дома съ тѣхъ поръ, какъ отецъ умеръ, и имѣніе продано.
Карено. Держи ребенка, гдѣ хочешь; но не безпокой меня имъ. Если говорить откровенно, ты не должна была навлекать на меня этотъ позоръ. (Звонятъ).
Фр. Карено. (Другимъ тономъ). Я такъ тебя благодарю, Иваръ, что ты выходишь изъ «Горы». Я начинала уже сердиться на этого Tape, такъ часто сталъ онъ ходить.
Карено. (Недовольно). Вотъ какъ разъ, не онъ ли позвонилъ.
Фр. Карено. Мы должны теперь видѣть у себя только пріятныхъ для насъ людей, людей твоего положенія. Наконецъ-то мы имѣемъ эту возможность.
Kapeно. Я не знаю, почему я плохо спалъ сегодня ночью. Я не дѣлалъ вчера никакихъ глупостей.
Фр. Кapeно. Тогда хорошо бы тебѣ заснуть на часокъ тутъ, на кушеткѣ.
Карено. Спасибо за твой часокъ! Я еще не такъ старъ, чтобы спать днемъ.
Александра. (Входитъ и подаетъ письмо Карено). Извольте. (Уходитъ налѣво).
Карено. (Вскрываетъ письмо и читаетъ). Это мнѣ --! Ты не можешь представить, отъ кого это письмо.
Фр. Ховиндъ. (Въ правой двери). Когда же ты придешь, Элина, я все жду.
Карено. (Читаетъ). Отъ профессора Ервена.
Фр. Карено. Что?
Фр. Ховиндъ. (Входитъ). Вамъ пишетъ профессоръ Ервенъ?
Карено. Онъ проситъ, чтобы я не отказалъ ему сегодня днемъ въ короткомъ разговорѣ.
Ф р, Карено. Нѣтъ, каково! (Достаетъ пудру изъ кармана и начинаетъ пудриться).
Карено. (Бросаетъ письмо на столъ, гордо). Несомнѣнно, онъ принесетъ мнѣ стипендію.
Фр. Ховиндъ. (Беретъ у фру Карено зеркальце). Скажи, такъ идутъ локоны къ моему лицу? (Растрепываетъ себѣ волосы).
Фр. Карено. Эта щетина?
Фр. Ховиндъ. Что ты выдумываешь. Волосы нѣжны, какъ шелкъ. (Отдаетъ зеркальце назадъ).
Кapeно. Если мы ждемъ такого гостя къ себѣ, я долженъ посмотрѣть, какъ вы тамъ убрали. (Идетъ направо. Фру Карено хочетъ итти за нимъ).
Фр. Ховиндъ. (Удерживаетъ ее). Въ такомъ случаѣ ты ужъ прости меня, Элина. Я должна на минутку сбѣгать домой. Подумай только, кто придетъ: профессоръ Ервенъ! (Беретъ его письмо въ руки). Все тотъ же почеркъ, гордый и твердый, р. Кapeно. Вѣдь ты вернешься?
Фр. Ховиндъ. Сію минуту. Я иду домой только переодѣться.
Фр. Карено. Это не нужно.
Фр. Ховиндъ. Все-таки, такой случай… По твоему мнѣ нужно только поклониться, или присѣсть? Передъ важными особами обыкновенно присѣдаютъ. Вотъ такъ. (Присѣдаетъ). Хорошо? Подумай только съ тѣхъ поръ, какъ мы были помолвлены, я ни разу больше не говорила съ нимъ. Ужъ двадцать лѣтъ.
Фр. Кapeно. Онъ ужасно сварливъ?
Фр. Ховиндъ. Сварливъ? Ахъ вовсе нѣтъ. Душевный человѣкѣ. Ты знаешь, что онъ однажды мнѣ сдѣлалъ?
Фр. Карено. (Шокированная). Нѣтъ; какъ же я могу это знать, милая.
Фр. Ховиндъ. Онъ подрисовалъ мнѣ брови. (Смѣется). Те — - емныя брови. (Серьезно). Знаешь, что я одѣну? Мою голубую шелковую душегрѣйку.
Фр. Кapeно. Почему же именно ее?
Фр. Ховиндъ. Потому что я хочу. Къ чему же она мнѣ вообще, если я и сегодня не одѣну ея?
Карено. (Справа). Ну, это совсѣмъ другое дѣло,
Фр. Кapeно. Не правда ли?
Кapeно. Я прямо не узналъ.
Фр. Ховиндъ. Такъ до свиданья. Я на минутку должна сбѣгать домой, Карено. (Уходитъ въ заднюю дверь).
Кapeно. Все таки онъ долженъ былъ въ концѣ концовъ смириться, Карстенъ Ервенъ.
Фр. Карено. Чего онъ собственно хочетъ?
Карено. Это совершенно очевидно. Онъ хочетъ первымъ сообщить мнѣ рѣшеніе, что я получу стипендію. Для порядочныхъ людей оказалось невозможнымъ обойти меня. (Перечитываетъ письмо).
Фр. Кapeно. Боже мой, у меня еще не все тамъ въ порядкѣ! (Уходитъ направо).
Сара. (Слѣва). Мамы здѣсь нѣтъ?
Карено. (Бросаетъ письмо). Да… Сара, я тебя долженъ благодарить за эту славную палку?
Сара. О нѣтъ, маму. Но я должна была тебѣ ее дать.
Карено. Благодарю тебя, мой маленькій другъ. (Приближаетъ ее къ себѣ). Какая ты ужъ большая, Сара.
Сара. Да, я большая.
Карено. Такая большая, такая большая.
Сара. Ты мой отецъ?
Карено. Гм. Что?
Сара. Вѣдь мой отецъ ты?
Карено. Ты такая большая, что я думаю, мнѣ тебя не поднять. (Звонятъ).
Сара. Кто-то позвонилъ.
Карено. Это гости.
Сара. Открыть?
Карено. Нѣтъ. Александра откроетъ. (Обнимаетъ ее рукой). Ты сама хотѣла открыть дверь, маленькая? Значитъ, ты не боишься? А?
Сара. (Качаетъ головой). Нѣтъ.
Карено. Не боишься… Тебя поразило что-нибудь здѣсь въ городѣ?
Сара. Да. Здѣсь такъ много домовъ вездѣ.
Карено. Да, да.
Сара. И самое удивительное, что каждый знаетъ свой домъ. Карено. Ахъ, да. Но ты скоро научишься этому, привыкнешь. (Гладитъ ее по щекѣ). Моя милая, маленькая Сара.
Бондезенъ. Добрый день, Карено. Я хотѣлъ только на минуту къ вамъ заглянуть.
Карено. (Строго Сарѣ). Иди къ мамѣ. (Сара уходитъ направо).
Карено. Садитесь, пожалуйста.
Бондезенъ. (Кладетъ шляпу и садится. Благодарю васъ, я долженъ сейчасъ же итти обратно. Я долженъ собственно быть на собраніи, потомъ… Вы читали газету?
Карено. Да. И вы отлично могли бы подождать еще день съ вашимъ извѣщеніемъ.
Бондезенъ. Э-э, почему собственно?
Карено. Потому что я васъ просилъ объ этомъ. (Пауза).
Бондезенъ. Замѣтка васъ дѣйствительно разсердила?
Карено. Какъ вамъ сказать. Мой шагъ, можетъ быть, неизбѣженъ. Но я знаю, что двадцать лѣтъ тому назадъ я глубоко осудилъ бы себя за него.
Бондезенъ. Двадцать лѣтъ тому назадъ, да.
Карено. Гы, развѣ я сталъ теперь умнѣе, чѣмъ тогда? Или я былъ тогда нѣсколько умнѣе, чѣмъ теперь?
Бондезенъ. Вы читали замѣтку о Ервенѣ?
Карено. Ервенъ сегодня будетъ у меня. (Даетъ Бондезену письмо Ервена).
Бондезенъ. Что? Зачѣмъ ему сюда?
Карено. У него можетъ быть только одинъ поводъ.
Бондезенъ. Какой?
Карено. Никакого другого не можетъ быть… Какъ по вашему, я въ этомъ халатѣ нѣкоторымъ образомъ постарѣлъ?
Бондезенъ. (Равнодушно бросаетъ письмо Ервена на столъ). Ахъ, нѣтъ. Хотя извѣстная солидность, извѣстная близость къ старости получается отсюда, этого нельзя отрицать.
Карено. И отъ палки тоже? (Показываетъ ее ему).
Бондезенъ. Быть можетъ. Ахъ нѣтъ, конечно, нѣтъ… Между прочимъ, я уже исполнилъ порученіе, о которомъ вы вчера говорили. Центральный Комитетъ солидаренъ со мной.
Кapeно. (Нетерпѣливо бросаетъ палку на столъ). Я не знаю, Бондезенъ, вы такъ ужасно спѣшите. Я хочу сначала все какъ слѣдуетъ обдумать. (Начинаетъ ходить взадъ и впередъ).
Бондезенъ. И даже если вы будете нѣкоторое время медлить съ этимъ шагомъ, о которомъ идетъ рѣчь, — вы все-таки когда-нибудь должны будете его сдѣлать. Возьмите меня, напримѣръ, если хотите; — когда придетъ настоящая старость, вы перейдете на сторону порядка. Таковъ законъ мудрой природы.
Карено. Еще есть время, я еще не обдумалъ. И сегодня я еще хочу обсудить это со всѣхъ сторонъ.
Бондезенъ, Этого требуетъ отъ васъ достойная высокаго уваженія побудительная причина: вы будете выбраны вмѣсто Ервена. (Фру Карено входитъ справа. Бондезенъ встаетъ). Добрый день, фру. Съ благополучнымъ возвращеніемъ въ нашъ городъ. (Беретъ ея руку). Вы были нѣсколько недѣль въ отсутствіи?
Фр. Карено. Только двѣ.
Бондезенъ. И за это время я сдѣлалъ Карено депутатомъ въ Рейхстагъ.
Фр. Карено. Я слышала, какъ вы объ этомъ говорили.
Бондезенъ. Но онъ такъ медлителенъ въ своихъ рѣшеніяхъ.
Карено. Я десять лѣтъ передумывалъ идеи своей молодости; но это, кажется, будетъ мнѣ стоить еще десяти лѣтъ сомнѣній. И тогда мнѣ будетъ шестьдесятъ.
Бондезенъ. Нѣтъ, какъ разъ теперь вы въ возрастѣ, подобающемъ для почетной перемѣны образа мыслей. Васъ избираютъ вмѣсто профессора Ервена, вы разовьете свою дѣятельность въ званіи, которое Богъ и довѣріе гражданъ возлагаютъ на васъ; и когда придетъ время, вы будете членомъ Королевскаго Совѣта.
Фр. Кapeно. Членомъ Совѣта?
Карено. Не вѣрь ему.
Бондезенъ. (Коротко). Вы не должны оставлять безъ вниманія того, что я, почти старикъ, съ открытымъ такъ сказать образомъ мыслей, собираюсь сдѣлать.
Фр. Карено. Нѣтъ, Иваръ, ты дѣйствительно не долженъ такъ говорить.
Бондезенъ. (Фру Карено). Я повторяю то, что сказалъ. Путь Карено лежитъ почти свободный передъ никъ.
Карено. (Останавливается). Но почему вы не идете къ кому-нибудь другому?
Бондезенъ. Потому что вы человѣкъ съ именемъ. Потому что вы теперь богаты — простите, что я касаюсь этого. И потому что за вами идетъ три десятка людей.
Карено. Богата моя жена, а не я.
Фр. Карено. Но, Иваръ, ты вѣдь знаешь, что мое, то твое.
Бондезенъ. Само собой разумѣется. И человѣкъ, который хочетъ быть представителемъ у насъ въ Норвегіи, скорѣе долженъ имѣть деньги, чѣмъ юридическій дипломъ,
Фр. Карено. Милый Иваръ, будь такъ добръ, помоги тамъ человѣку переставить тяжелыя вещи. Фортепіано нужно поставить косякомъ въ углу, (Карено уходитъ). Садитесь, пожалуйста. (Бондезенъ садится. Фру Карено садится нѣсколько поодаль). Это дѣйствительно возможно, чтобы Иваръ сталъ членомъ Совѣта?
Бондезенъ. Со временемъ, внѣ всякаго сомнѣнія… Позвольте задать вамъ одинъ вопросъ; маленькая дѣвочка, которую я тутъ видѣлъ, это ваша дочь?
Фр. Кapeно. Да, это Сара.
Бондезенъ. Смѣю васъ увѣрить, я былъ растроганъ, когда увидѣлъ ее. И я рѣшилъ все сдѣлать для вашего мужа, что могу — слабый знакъ моей преданности.
Фр. Карено. У профессора Ервена не больше шансовъ, чѣмъ у Ивара?
Бондезенъ. У профессора Ервена нѣтъ никакихъ шансовъ. Онъ запятналъ себя совершенно неприличной связью.
Фр. Карено. Какъ такъ?
Бондезенъ. Я могу сказать больше: все происходило здѣсь, въ этомъ домѣ.
Фр. Карено. (Вскакиваетъ). Что вы говорите? Кто это можетъ знать?
Бондезенъ. (Смотритъ на нее удивленно). Кто можетъ знать? Я знаю.
Фр. Карено. Это неправда. Никоимъ образомъ. Никогда.
Бондезенъ. Мнѣ больно васъ обижать, но вы должны лучше слѣдить за своей служанкой.
Фр. Карено. Какъ, Александра? (Садится). Нѣтъ, что вы говорите?
Бондезенъ. Я самъ ихъ засталъ.
Фр. Карено. Александру и профессора Ервена?
Бондезенъ. Да.
Фр. Карено. (Всплескиваетъ руками). Ахъ, развѣ я не говорила постоянно Ивару: нѣтъ порядка въ этомъ домѣ. (Идетъ къ письменному столу и начинаетъ приводить въ порядокъ бумаги). Но я никогда ничего подобнаго не слышала. Гдѣ вы ихъ застали? (Садится снова).
Бондезенъ. Вонъ тамъ. Въ полдень. Мертвая тишина. Ни одинъ человѣкъ въ домѣ не могъ что-либо подозрѣвать. Я вошелъ. И что же вижу? Самое интимное tête-à-tête.
Фр. Кapeно. Что же они тамъ дѣлали?
Бондезенъ. Гм… онъ цѣловалъ ее.
Фр. Кapeно. (Вскакиваетъ). Они съ ума сошли! Да, да, какъ же иначе это назвать. (Идетъ обратно къ столу и съ горячностью приводитъ бумаги въ порядокъ). И все это среди бѣла дня, вы говорите?
Бондезенъ. Мило, правда?
Фр. Карено. (Перестаетъ убирать бумаги). Александру сейчасъ же вонъ изъ этого дома.
Бондезенъ. При другихъ условіяхъ и я бы это посовѣтовалъ, но въ теперешнемъ положеніи — нѣтъ. Это можетъ повредить карьерѣ Карено.
Фр. Карено. Нѣтъ, и это могло случиться въ такомъ домѣ, какъ нашъ!
Бондезенъ. Совершенно вѣрно. И поэтому я ничего не сказалъ Карено. Вы понимаете, такъ гораздо лучше.
Фр. Карено. (Недовѣрчиво). Я понимаю только, что это насъ позоритъ. (Продолжаетъ убирать бумаги).
Бондезенъ. Конечно; я объ этомъ и подумалъ. Вамъ виднѣе такія вещи. Предоставьте, какъ я уже сказалъ, всему итти своимъ порядкомъ до близкаго дня оповѣщенія, тогда не будетъ скандала. (Сквозь зубы). А профессоръ Ервенъ со своихъ выборовъ понесетъ домой пріятную корзиночку.
Фр. Карено. Невозможно слушать, совершенно невозможно.
Бондезенъ. Я уже сдѣлалъ ему сегодня въ газетѣ маленькое, тонкое предостереженіе, въ формѣ маленькой случайной замѣтки.
Фр. Карено. (Со внезапнымъ предчувствіемъ). Но скажите мнѣ, что же они тамъ дѣлали въ кухнѣ?
Бондезенъ. Я? Гм. Что они тамъ… Да, это вамъ объяснитъ Карено. Тутъ былъ одинъ оборванецъ, по имени Tape, который не хотѣлъ меня пропустить въ эту дверь. (Показываетъ на заднюю дверь). И я долженъ былъ пройти черезъ кухню.
Фр. Карено. Такъ Tape опять тутъ былъ со всякимъ сбродомъ? Конечно, я всего ожидаю отъ людей. (Садится опять). Скажите, вы не могли бы избавить Ивара отъ этого общества? Въ самомъ дѣлѣ, что это за общество для насъ?
Бондезенъ. Я сдѣлаю это, и я сдѣлаю, что вашъ мужъ будетъ еще очень возвышенъ къ концу своей жизни. Ради Сары и ради ея матери.
Фр. Кapeно. (Отодвигается подальше отъ него). Благодарю васъ.
Бондезенъ. Сколько теперь лѣтъ Сарѣ?
Фр. Кapeно. Десять, одиннадцать лѣтъ. Почему вы спрашиваете объ этомъ?
Бондезенъ. (Встаетъ тотчасъ). Я не знаю, но когда она стоитъ вотъ такъ, передо мной, у меня такое чувство, какъ будто я ее зналъ, какъ будто я ее снова узнаю. Она трогаетъ что-то тамъ, внутри. (Кладетъ руку на грудь).
Фр. Карено. (Смотритъ на него пристально). Сара дочь Ивара.
Бондезенъ. Да. Гм. Конечно. Это впрочемъ меня радуетъ… Итакъ, какъ я уже сказалъ, ему нужно уйти изъ «Горы». Предоставьте мнѣ только дѣйствовать. (Карено входитъ справа).
Бондезенъ. Я какъ разъ говорю, что считаю дѣло оконченнымъ. Я также приготовлю все для утренней газеты.
Карено. Умѣрьте же хоть немного свою безсовѣстную услужливость, Бондезенъ. Я уже вамъ говорилъ много разъ, что мнѣ еще нужно все основательно обсудить. Наконецъ, я могу этого не дѣлать ради Ервена.
Фр. Кapeно. Ради такого дурака!
Бондезенъ. Кандидатура Ервена не можетъ бытъ выставлена послѣ того, что произошло съ нимъ на дняхъ.
Карено. (Своей женѣ). Что тебѣ сдѣлалъ Ервенъ? Конечно, мнѣ онъ мѣшалъ въ теченіи двадцати лѣтъ, но теперь долженъ очистить дорогу. Сегодня онъ будетъ у меня. Онъ хочетъ оказать мнѣ вниманіе.
Бондезенъ. Какое такое вниманіе?
Карено. Ервена могло привести сюда только желаніе поздравить меня со стипендіей.
Бондезенъ. (Смѣется и качаетъ головой). Въ такомъ случаѣ, вы ошибаетесь, Карено. Вы не получите стипендіи.
Карено. Какъ?
Бондезенъ. Вчера уже поздно вечеромъ это было рѣшено. Это подкопъ вашего Ервена. (Карено опускается на стулъ).
Фр. Карено. Ты слышишь это. Я на твоемъ мѣстѣ не принимала бы его. Послѣ этого онъ не долженъ переступать порога твоей комнаты.
Карено. Такъ я не получу стипендіи?
Фр. Карено. Къ счастью, мы не нуждаемся въ ней больше, Иваръ.
Карено. (Горько). Я долженъ стать твоимъ стипендіатомъ? (Встаетъ и начинаетъ блуждать по комнатѣ). Хе-хе, это забавно. Двадцать лѣтъ!
Бондезенъ. Вы имѣете теперь прекрасный случай взять реваншъ. Ервенъ много лѣтъ работалъ для одной цѣли, не приблизившись къ ней.
Карено. Я не знаю, какой цѣли могъ не достигнуть этотъ человѣкъ. Вѣдь отъ сомнѣній, конечно, онъ вполнѣ свободенъ.
Бондезенъ. Простите, того, къ чему стремился Ервенъ, можете достигнуть вы.
Кapeно. О чемъ же вы собственно говорите?
Бондезенъ. О портфелѣ министра культуры.
Карено. Тогда, быть можетъ, вы и правы. Вѣдь, Богъ его знаетъ, онъ не человѣкъ науки. (Останавливается у письменнаго стола). Что тутъ произошло?
Фр. Карено. Я немного убрала. Намъ, дѣйствительно, нужно нѣсколько болѣе порядка.
Карено. (Мгновеніе смотритъ на нее). Ахъ, знаешь, не слишкомъ ли много порядка, Элина. (Раскладываетъ бумаги по прежнему).
Фр. Карено. Что ты говоришь?
Бондезенъ. Ну, дорогой Карено, теперь мнѣ надо опять на засѣданіе. (Беретъ свою шляпу). Къ моему возвращенію вы вѣроятно уже рѣшитесь. До свиданія. До свиданія, фру. (Уходитъ).
Фр. Карено. Ты можешь такъ говорить при чужихъ. Никогда больше не притронусь къ твоимъ бумагамъ.
Карено. (Бросаетъ бумаги на столъ и начинаетъ ходитъ взадъ и впередъ). Двадцать лѣтъ. Нѣтъ, это просто безумно, безумно!
Фр. Карено. Могу я тебя попросить еще обо одномъ?
Карено. О чемъ?
Фр. Карено. Тебѣ непріятно, Иваръ, что Сара называетъ тебя отцомъ? (Карено молчитъ). Она говоритъ, что два раза спрашивала тебя объ этомъ, но ты ей ничего не отвѣтилъ.
Карено. (Останавливается). Я тебѣ этимъ сдѣлаю особенное одолженіе, Элина?
Фр. Карено. Ты это самъ можешь сообразить. Но вѣдь можетъ быть и по другому.
Карено. Нѣтъ, нѣтъ, въ такомъ блестящемъ домѣ, какой у насъ теперь, и при томъ новомъ обществѣ, которое будетъ у насъ блистать…
Фр. Карено. Не правда ли? Вѣдь все мѣняется теперь у насъ въ домѣ. Меня только радуетъ, если ты это замѣчаешь.
Кapeно. На дѣлѣ такъ и есть.
Фр. Кapeно. Значитъ, дѣвочка получаетъ твое позволеніе. За это у тебя будетъ все, какъ ты хочешь, и никогда не будутъ у тебя ничего трогать. Мы хотимъ поставить тебѣ новую мебель. Затѣмъ, вѣдь тебѣ хотѣлось бы имѣть большую книжную полку, полную книгъ.
Кapeно. Конечно, вѣдь у той стѣны не достаетъ большой книжной полки. Мы тутъ стоимъ, такъ сказать, передъ дырой въ моемъ приданомъ.
Фр, Карено. Но дорогой, ты теперь можешь пріобрѣсти все, что хочешь. Ты теперь все-таки богатый человѣкъ, Иваръ. Это еще, кажется, не стало тебѣ яснымъ. (Звонятъ).
Карено. Но все таки, понемногу это становится мнѣ яснымъ.
Фр. Карено. (Поспѣшно открываетъ дверь налѣво и зоветъ). Александра! (Къ Карено). Ей нужно сказать, чтобы она впредь докладывала о всѣхъ, кто къ намъ приходитъ. Вѣдь ты согласенъ съ этимъ?
Карено. (Стоитъ и смотритъ на нее удивленно. Наконецъ). Да, конечно, конечно. (Ходитъ. Александра входитъ слѣва).
Фр. Карено. На будущее время, когда кто-нибудь приходитъ къ намъ, вы сначала спрашивайте, какъ доложить.
Александра. Я всегда должна сначала спрашивать, какъ доложить?
Фр. Карено. Да, да, всегда… Можете итти. (Александра смѣясь уходитъ въ заднюю дверь).
Карено. Правильно. Она должна исправлять нравы и черту даже. Хе-хе.
Фр. Карено. Да, насколько это вообще возможно… Между прочимъ, какъ она тутъ вела себя въ мое отсутствіе?
Карено. Александра? — Ну…
Фр. Карено. Я думаю, мы ей откажемъ.
Карено. (Останавливается). Отлично. Пусть будетъ такъ. Вонъ ее. (Ходитъ).
Фр. Карено. Да, вѣдь ты согласенъ.
Карено. Тебѣ не нужно больше бывать у нея на кухнѣ. Мы возьмемъ другую.
Фр. Карено. Почему ты такъ дрожишь?
Карено. Я? Отчего мнѣ дрожать? Развѣ я не самый счастливый человѣкъ? Развѣ я не могу съ истинной гордостью смотрѣть на закатъ моей жизни — жизни, которая продолжится, быть можетъ, еще много лѣтъ!
Фр. Карено. Ты такъ дрожишь.
Александра. (Въ задней двери). Позвольте доложить: кандидатъ Tape и еще какіе-то. (Смѣется).
Карено. (Тотчасъ). Впустите ихъ. (Александра уходитъ въ заднюю дверь).
Фр. Карено. Ты хочешь принимать этихъ людей? Надѣюсь, по крайней мѣрѣ, въ послѣдній разъ.
Карено. Да, Элина, они приходятъ ко мнѣ въ послѣдній разъ.
Фр. Карено. Во всякомъ случаѣ я не могу быть при этомъ. (Карено внезапно снимаетъ съ себя халатъ!. Но нѣтъ, какъ ты можешь раздѣваться въ моемъ присутствіи! (Быстро уходитъ направо). (Tape, Хёйбро и другіе члены «Горы» входятъ въ заднюю дверь. Всѣ глубоко кланяются).
Карено. (Бросаетъ халатъ). Вотъ тамъ лежитъ моя старость! (Беретъ со стола палку и со всей силы бросаетъ ее на полъ.) Вонъ тамъ мой костыль. (Одѣваетъ сюртукъ). И вотъ здѣсь стою я самъ.
Tape. Мы не помѣшаемъ?
Карено. (Стоитъ, дрожа отъ волненія, у письменнаго стола). Милости просимъ, господа! Взгляните на меня. Передъ вами стоитъ человѣкъ, который снова нашелъ самого себя. Я готовъ сдѣлать все. о чемъ вы меня попросите.
Tape. Браво!
Карено. Моя гордость не сломлена, и я опять въ цвѣтѣ силъ. Чего вы отъ меня требуете? Друзья мои, я горю желаніемъ сражаться. Нѣтъ, я еще не старикъ? (Шумъ среди людей).
Нѣкоторые. Конечно?
Кapeно. Подъ пепломъ во мнѣ еще тлѣетъ огонь. Меня сманиваютъ почестями и должностями — меня, меня! Господи, вино не лимонадъ! (Смѣется). Я стремился получить стипендію, и я ея не получу.
Нѣкоторые. О!
Карено. Подо мной развели огонь и жгли костеръ — растопить меня хотѣли. Долго ли горѣли дрова? Двадцать лѣтъ. Сверху вороны, и снизу псы вытягивали свои шеи въ дымѣ и чихали и уходили прочь со слезящимися глазами. Господа, моя душа трещала по всѣмъ швамъ.
Хёйбро. (52 лѣтъ, блѣдный и робкій, съ длинными, сѣдыми волосами и бородой). Но она не сдалась.
Другіе. Нѣтъ.
Карено. (Топаетъ объ полъ). Нѣтъ.
Всѣ. Браво, браво!
Карено. (Поощренный). Я сегодня такой же, какимъ былъ когда-то. Я опять стою у вратъ царства — и не вхожу. (Беретъ со стола рукопись въ золотой обложкѣ). Вотъ одна моя работа; мнѣ предлагали деньги за нее; она золотая внутри, какъ и снаружи. О чемъ въ ней идетъ рѣчь? О всѣхъ вещахъ въ мірѣ, о прекрасномъ кругломъ обликѣ земли, и о небѣ, гдѣ обитаетъ звѣздность. (Смѣется). За нее дали бы деньги, массу кредитокъ. Но я не отдаю ея въ печать! Но что же я съ ней сдѣлаю? Сожгу. (Горячо скомкиваетъ рукопись бросаетъ ее къ печкѣ; сильно). Сожгу.
Всѣ. Браво! Браво!
Карено. Круглая земля! Я высоко цѣню землю, какъ твердую почву для моихъ каблуковъ. И звѣзды! Ахъ, звѣзды, эти крупные слѣды на небѣ, эти золотыя штучки, которыя Богъ наплевалъ себѣ на потолокъ — господа, позвольте мнѣ не говорить больше о звѣздахъ. (Вытираетъ лобъ. Шумъ и смѣхъ). Вы ропщете? Я слишкомъ много говорю?
Хёйбро. Мы не потому шумимъ.
Карено. Нѣтъ, нѣтъ, мнѣ самому кажется, что я сегодня слишкомъ много говорю. Мнѣ иногда нуженъ предостерегающій толчекъ въ спину… Говорите вы, Tape.
Tape. О чемъ мнѣ говорить?
Кapeно. О чемъ-нибудь бодромъ, молодомъ: что меня опять воспламенитъ, когда я потускнѣю.
Одинъ. Васъ не нужно воспламенять.
Tape. Нѣтъ, въ этомъ вы дѣйствительно не нуждаетесь. Была маленькая свободная стипендія, на которую вы разсчитывали для своего путешествія. Этимъ вы еще разъ давали случай нашей наукѣ постучаться у вашихъ дверей и застать васъ дома; наша наука не воспользовалась удобнымъ моментомъ. Такъ что жъ, учитель? (Сжимаетъ кулаки). Вы протянули открытую руку — вы отдергиваете назадъ сжатый кулакъ.
Карено. Браво!
Хёйбро. Скажите что-нибудь, Tape, изъ самого Карено.
Кapeно. Да, скажите. Что-нибудь изъ написаннаго мною въ молодости.
Tape. Если бы я только зналъ, что именно вы сейчасъ хотите.
Карено. Вѣдь правда, это было хорошо. Да, я знаю, это было свято и хорошо. Выберите сами, что хотите.
Tape. Мнѣ вспоминается одно мѣсто изъ вашего разсужденія по поводу четвертой заповѣди. «Чему должна быть отдана молодость?» — спрашиваете вы. «Тому, чтобы почитать старость. Почему? Это ученье — измышленіе самой старости, ставшей безсильной. Когда старость не можетъ больше выдержать жизненной борьбы — развѣ она уходитъ и прячется? Нѣтъ, она забирается на самые высокіе престолы и заставляетъ молодежь оказывать ей почетъ и уваженіе. И если молодые слушаются, старые сидятъ тамъ, наверху, на своихъ высотахъ, какъ большія костлявыя птицы, и отъ удовольствія трясутъ головами надъ послушной молодежью. Слушайте меня, вы, молодые. Подложите пороху подъ эту старость, очистите престолы и займите ихъ сами. Ибо ваша власть и честь навѣки.»
Кapeно. Я такъ писалъ?
Tape. «Какое преимущество имѣетъ старость передъ вами», говорите вы. «Опытъ. Во всей его тусклой, нищей наготѣ: опытъ. На что вамъ этотъ опытъ, если вы все-таки должны еще разъ сами испытать все, съ чѣмъ столкнется каждый изъ васъ въ своей личной жизни? Ахъ, еще никогда мой опытъ не оказалъ тебѣ услугъ, о которыхъ ты тамъ говоришь. Пороху подъ старую ложь!» (Карено вытираетъ лобъ). «Когда старикъ говоритъ, молодежь должна молчать. Почему? Потому что такъ велятъ старики. Такъ, безъ заботъ, тащитъ старость свою тяжелую жизнь на плечахъ молодости. Старыя сердца мертвы ко всему, кромѣ ненависти къ новому и молодому. И въ истощенныхъ мозгахъ еще есть достаточно силы для одной мысли, злой, выдаваемой за истину мысли: что молодежь должна чтить беззубыхъ людей. И въ то время, какъ молодежь мучится подъ игомъ этого циничнаго ученья, тормозящаго ея жизнь, побѣдители пріятно улыбаются, радуясь своему несравненному измышленію, и считаютъ жизнь превосходно устроенной.»
Кapeно. Я такъ писалъ?
Tape. Дальше: «Къ пятидесяти годамъ человѣкъ психически и физически старѣетъ. Онъ ужъ тяжело дышетъ, если ему пришлось завязать шнурки своихъ башмаковъ; онъ ужъ нуждается въ отдыхѣ, если накропаетъ книжку. Если у него есть имя, онъ долженъ всюду держать своихъ агентовъ, чтобъ распространять его дальше. У его помощниковъ должны быть еще помощники заграницей, въ Германіи, Англіи и Франціи; но особенно цѣненъ агентъ въ Германіи. И онъ продолжаетъ свое собственное образованіе, будто еще молодъ. Чтобъ не отстать отъ времени, онъ приноравливается къ искусству молодежи и тайно начитывается ихъ книгъ. И все это онъ дѣлаетъ вовсе не для того, чтобы радоваться душей новому, идя ему навстрѣчу; онъ дѣлаетъ это только для того, чтобы научиться и позаимствоваться — и чтобы былъ ему почетъ за это! Найдутъ-ли молодые себѣ новую дорогу, — старикъ ужъ шепчетъ самъ себѣ въ ухо: и ты пойдешь по этой дорогѣ. И если нѣмецкій агентъ — человѣкъ, понимающій свое дѣло, онъ тотчасъ тиснетъ въ распространенной газеткѣ, что это нашъ великій старикъ первый — самый первый — указалъ новую дорогу. И старикъ, проживъ свои полъ-вѣка, чувствуетъ себя въ высшей степени пріятно.»
Кapeно. (Прерываетъ). Нѣтъ, это было поспѣшно написано. Почему вы цитируете именно это? Что это означаетъ? Все это легкомысленныя утвержденія. Я съ тѣхъ поръ сталъ зрѣлымъ человѣкомъ. Неужели я дѣйствительно все это написалъ?
Tape. Да, но двадцать лѣтъ тому назадъ.
Карено. Какія глупости! Пятьдесятъ лѣтъ вовсе не старость. Вѣроятно, я написалъ: шестьдесятъ?
Tape. Вы написали: пятьдесятъ. А заключеніе гласитъ такъ. (Сжимаетъ кулаки). «Зачѣмъ же терпите вы ложь, вы, молодые? Почему не идете вы на улицу, чтобы, отыскавъ человѣка пятидесяти лѣтъ, сказать ему: съ дороги, старикъ! Мы моложе тебя! Твоя жизнь кончена. Дай мѣсто нашей. Умирай себѣ съ Богомъ!» Нѣкоторые. Браво! Браво!
Карено. Теперь они ревутъ. О, если бы они молчали!.. Нѣтъ, это было слишкомъ поспѣшно написано. (Вытираетъ себѣ лобъ). Коротко говоря: чего вы требуете отъ меня, господа? Вѣдь вы должны знать: мнѣ пятьдесятъ лѣтъ.
Tape. Да, эта цифра какъ разъ касается васъ; вамъ пятьдесятъ лѣтъ, а вы все еще молоды.
Карено. Конечно, я еще молодъ. Не правда ли, вы съ этимъ согласны? Но я сталъ зрѣлѣе, чѣмъ раньше.
Xейбро. Итакъ мы можемъ при выборахъ разсчитывать на васъ?
Tape. Постой. Это понятно. (Къ Карено). Было лучше, что вы раньше не имѣли той опытности, которую вы теперь имѣете; объ этомъ я не говорю. Но во всякомъ случаѣ вы будете намъ дороги тѣмъ, что было въ васъ раньше. Вы не звучали въ униссонъ съ хоромъ дураковъ. Вы прославились, какъ диссонансъ, въ нашей странѣ.
Карено. Да, это было. Въ Персіи есть такая сказка: Я спрашиваю моего осла: мой ловкій Берберіецъ, ты отвезешь меня въ городъ? И оселъ встаетъ на дыбы, крича: іа. Двадцать лѣтъ спустя, я спрашиваю моего осла: послушай, мой оселъ, моя почернѣвшая дыня, ты отвезешь меня въ городъ? И оселъ падаетъ, хрипя: іа.
Хёйбро. Что это значитъ?
Кapeно. Это значитъ, милѣйшій Хёйбро, что человѣческая воля не свободна.
Хёйбро. Вотъ что.
Карено. (Робко). Развѣ я не такъ говорилъ раньше, когда былъ молодъ?
Tape. Вы учили: «Жизнь есть свободный даръ тварямъ, изъ-за котораго они становятся несвободными».
Карено. (Облегченно). Конечно, именно такъ: становятся несвободными. Благодарю васъ, Tape. Нѣтъ никакого противорѣчія между моимъ теперешнимъ и тогдашнимъ образомъ мыслей.
Хёйбро. Это надо такъ понимать, что, чего добраго, ваша воля въ день выборовъ можетъ оказаться несвободной?
Tape. (Спрашивая). Нѣтъ, вѣдь тогда мы все таки васъ невѣрно поняли?
Карено. Все вы съ вашими выборами, Хёйбро. (Горячо). Посмотрите на мои сѣдые волосы, господа. Мнѣ пятьдесять лѣтъ. Вы опять хотите гнать меня со двора?
Tape. Что вы, вовсе нѣтъ!
Карено. Если бы я сдѣлалъ по своей волѣ, вамъ больше бы не встрѣчаться со мной здѣсь. И не лишиться родины я боюсь, я и раньше былъ лишенъ ея. Но уйди я отсюда, половина моей души останется здѣсь.
Хёйбро. Кажется, мы получили ясный отвѣтъ, ребята. (Идетъ къ задней двери).
Карено. Вы не читали сегодня замѣтки въ газетѣ Бондезена?
Нѣкоторые. Нѣтъ.
Tape. Мы не читаемъ этой газеты.
Карено. Но чего вы собственно хотите отъ меня, друзья?
Tape. Вы были такъ ясны и тверды, когда мы къ замъ пришли.
Карено. (Про себя). Это былъ припадокъ.
Хёйбро. Вы своимъ двусмысленнымъ поведеніемъ въ дѣлахъ выборовъ внесли неувѣренность въ нашъ клубъ. Уходите, этимъ вы подрываете клубъ.
Кapeно. Вы это пришли мнѣ сказать?
Хёйбро. У насъ къ вамъ есть простой вопросъ, который все рѣшаетъ: или вы соглашаетесь съ нами, или вы уходите изъ «Горы».
Карено. И у васъ, Tape?
Таре. (Сжимаетъ кулаки; печально). И у меня этотъ вопросъ къ вамъ.
Карено. Посмотрите на мои сѣдые волосы, господа.
Хёйбро. Я могъ бы съ такимъ же правомъ сказать: посмотрите на меня, Иваръ Карено. Я старше васъ. (Пауза).
Карено. Я соглашаюсь съ вами. (Садится въ изнуреніи).
Tape. (Апплодируетъ къ другимъ). Вѣдь я вамъ говорилъ).
Хёйбро. Я предполагаю, что слова только слова.
Карено. И я предполагаю, — что теперь меня оставятъ въ покоѣ.
Tape. (Подходитъ къ Карено и схватываетъ его руки). Благодарю васъ, учитель. Отъ всѣхъ насъ благодарю. Мы хотѣли собственно еще спѣть здѣсь нашу боевую пѣснь; но теперь мы можемъ спѣть ее въ саду — если бы ничего не имѣете противъ.
Хёйбро. Дверь можетъ остаться открытой, чтобъ вы слышали, не правда ли? (Карено дѣлаетъ Хёйбро утвердительный знакъ).
Tape. Итакъ, еще разъ благодаримъ васъ. Счастливо оставаться. (Всѣ кланяются; уходятъ въ заднюю дверь и оставляютъ ее открытой. Пауза).
Сара. (Слѣва съ подносомъ, на которомъ чай и печенье). Пожалуйста. (Ставитъ подносъ).
Карено. (Быстро вставая). Для кого это? Для меня? Нѣтъ, я ухожу, Сара. Я ухожу, сейчасъ же ухожу.
Сара. Конечно, для тебя. Это чай.
Карено. На что мнѣ чай? Это, должно быть, ошибка. У меня нѣтъ теперь времени пить чай. (Начинаетъ собирать бумаги на письменномъ столѣ.) Ты говоришь, чай для меня?
Сара. Да, мама думала, что тебѣ хорошо бы теперь подкрѣпиться.
Карено. (Про себя). Подкрѣпиться на дорогу, да. (Бросаетъ бумаги). Мама такъ сказала?
Сара. Да.
Карено. (Близко подходитъ къ ней), Ты знаешь, почему мама такъ сказала? (Слышенъ квартетъ мужскихъ голосовъ).
Сара. Тамъ поютъ.
Карено. Ахъ нѣтъ, откуда ты можешь знать.
Не довѣрялся онъ блестящимъ заламъ, нѣтъ:
Хоть могъ бы божествомъ въ нихъ величаться.
Парилъ онъ утромъ, какъ орелъ подъ синій свѣтъ:
Кричали вверхъ: ему-ль на стражѣ оставаться.
Была пустыня надъ его главой,
А на востокѣ новыхъ дней сіялъ разсвѣтъ.
Стоялъ онъ наверху, указывая путь
Народу къ идеаламъ, къ вѣчнымъ розамъ.
И звали внизъ, къ землѣ. Молчалъ. Не всколыхнуть
Его души ни просьбамъ, ни угрозамъ.
И все же старость мудрую главу
Дѣянья юности неволитъ помянуть.
И вотъ онъ въ залахъ тѣхъ, что гордо проклиналъ,
Свинецъ звенящій надъ его ногою.
Безумецъ чуждъ теперь своимъ видѣньямъ сталъ,
Гніетъ, какъ дерево съ сухой листвою,
И все же старый вѣруетъ глупецъ,
Что выше онъ теперь, чѣмъ нѣкогда бывалъ.
Фр. Карено. (Въ открытую заднюю дверь). У насъ опять тутъ пѣніе.
Карено. (Горячо). Закрой двери, если хочешь.
Фр. Карено. Да, милый Иваръ, я закрою. (Выходитъ и закрываетъ за собой двери. Пѣнія больше не слышно). Карено. Ты не бойся, Сара, это не къ тебѣ относилось. Сара. Чай уже остылъ.
Карено. Оставь; остылъ, и отлично. Я вотъ долженъ собственно итти теперь своей дорогой; но я бы охотнѣй остался здѣсь. (Звонятъ).
Сара. Позвонилъ кто-то.
Карено. Тутъ, видишь ли, были одни господа, которые сказали, что я долженъ итти съ ними, такъ вотъ я теперь и не знаю, что я собственно долженъ дѣлать. Сара. Спросить у мамы?
Карено. Нѣтъ, нѣтъ; какъ ты сама думаешь? Я долженъ все-таки уйти. (Встаетъ и собираетъ бумаги. Внезапно подходитъ къ Сарѣ и обнимаетъ ее). Ты хочешь спросить у мамы? Благодарю тебя, мой дружокъ. (Бондезенъ входитъ въ заднюю дверь. Карено отстраняетъ отъ себя Сару).
Бондезенъ. (Въ то время какъ ему протягиваетъ руку Карено). Здравствуйте. Ваша дѣвушка теряетъ стыдъ съ каждымъ днемъ. Она, видите ли, должна доложить обо мнѣ прежде, чѣмъ впустить.
Карено. (Сарѣ строго). Ну — или къ мамѣ. Сара уходитъ направо).
Бондезенъ. Чей это ребенокъ, Карено?
Кapeно. Мой. Вы не замѣтили, какъ она похожа на свою мать.
Бондезенъ. Гм. Да. Конечно. (Садится). Между прочимъ, вы знаете, что весь дворъ полонъ пѣвцами?
Карено. Они пришли исполнить мнѣ серенаду.
Бондезенъ. Я думалъ, вашей служанкѣ. Вотъ о чемъ я хочу васъ просить. Вы разрѣшите прислать къ вамъ художника?
Карено. Зачѣмъ?
Бондезенъ. Чтобы въ нашей газетѣ тотчасъ же можно было дать вашъ портретъ. Публика любитъ знать своихъ избранниковъ.
Карено. Я не вѣрю, чтобъ вашей публикѣ былъ нуженъ мой портретъ. Для этого я стою съ ними на недостаточно короткой ногѣ.
Бондезенъ. Каждому интересно видѣть вашъ портретъ, Карено. На какой бы ногѣ вы съ нимъ ни стояли.
Карено. Прекратимъ мученья, Бондезенъ: вы видите, я намѣреваюсь упаковать бумаги.
Бондезенъ. Вы уѣзжаете?
Карено. Да. Я долженъ уѣхать изъ дому. Вонъ стоитъ чай для меня — послѣднее подкрѣпленіе, такъ сказать.
Бондезенъ. Что здѣсь собственно произошло?
Карено. Я объявилъ о своей солидарности съ «Горою». (Фру Карено слѣва).
Бондезенъ. (Встаетъ). Добрый день, еще разъ, фру. На этотъ разъ не задержу васъ долго.
Фр. Карено. Садитесь, пожалуйста.
Бондезенъ. Я долженъ уходить. Вашъ мужъ непреклоненъ.
Карено. Зачѣмъ ты велѣла принести мнѣ этотъ чай, Элина? Ты думаешь, что я едва на ногахъ держусь, что ты должна поддерживать меня?
Фр. Кapeно. Господи, я просто думала, что ты съ удовольствіемъ выпьешь чашку чаю, когда эти палачи уйдутъ.
Карено. Развѣ ты не слышала моего отвѣта? Я имъ сказалъ, что согласенъ итти вмѣстѣ съ ними.
Фр. Карено. Развѣ я могла слышать? Я была на кухнѣ.
Карено. Да, тогда прости, пожалуйста. Мнѣ непостижимо, какъ можетъ человѣкъ такъ мѣняться. Я все-таки не былъ раньше такимъ недовѣрчивымъ.
Фр, Карено. Я увѣрена, что ты научился этому у своихъ товарищей по союзу.
Карено. Какъ знать, можетъ быть.
Бондезенъ. Какого черта вы еще возитесь съ ними. Напишите, наконецъ, заявленіе о своемъ выходѣ, и я возьму его съ собой.
Фр. Карено. Сара сказала, что ты упаковалъ свои бумаги. Зачѣмъ?
Карено. Я обѣщалъ это Tape.
Бондезенъ. (Протягиваетъ руку). Заявленіе о выходѣ.
Карено. Нѣтъ, я хочу еще подумать. Вѣдь мы не такъ скоро стрѣляемъ.
Фр. Карено. Я дѣйствительно хотѣла бы знать, чего ты еще умствуешь.
Карено. Чего я умствую? Оттого что могъ бы еще оста ваться честнымъ человѣкомъ.
Фр. Карено. (Другимъ тономъ). Для тебя принесли новую мебель. Можно ее поставить сюда?
Карено. Да; пожалуй, я сегодня все-таки не уѣду. (Идетъ къ письменному столу и опять распаковываетъ свои бумаги).
Бондезенъ. Я уполномоченъ Центральнымъ Комитетомъ заявить вамъ, что вы имѣете еще время до шести часовъ. Но тогда мы должны уже знать ваше рѣшеніе.
Карено. До шести часовъ?
Бондезенъ. Да. И послѣ этого будетъ поздно.
Кapeно. Хорошо. Я вамъ сообщу свое рѣшеніе до шести часовъ.
Бондезенъ. Благодарю. До свиданья, пока. До свиданья, фру. (Уходитъ въ заднюю дверь).
Карено. Заявленіе о выходѣ, сказалъ онъ, и протянулъ руку. Невѣроятно, какъ легко нѣкоторые люди смотрятъ на вещи.
Фр. Кapeно. Не всѣмъ, какъ видишь, имѣть твою твердость.
Карено. (Смотритъ на нее). Ты понимаешь меня, Элина. Я опираюсь больше на тебя, чѣмъ на другихъ. Ты вотъ мнѣ прислала чаю.
Фр. Карено. Но ты его не выпилъ.
Карено. Но я его выпью, чтобы ты видѣла мою тебѣ благодарность. (Идетъ къ подносу съ чаемъ).
Фр. Карено. А я тѣмъ временемъ велю внести мебель.
ТРЕТІЙ АКТЪ.
правитьКарено. (Кладетъ книги и бумаги на полки около стола). Ты была права Мнѣ нужны эти полки.
Фр. Кapeно. Ты видишь самъ.
Карено. Но я собственно не долженъ былъ бы ими пользоваться. Вотъ я стою тутъ и разставляю на разные лады — вмѣсто того, чтобы взять свои бумаги подъ мышку и бѣжать отъ всего этого подальше.
Фр. Карено. Я должна тебѣ сказать, что если ты хочешь переодѣться, то ты долженъ сдѣлать это сейчасъ. Вѣдь профессоръ Ервенъ можетъ каждую минуту быть здѣсь. (Звонятъ). Вотъ уже онъ. (Быстро пудрится). Карено. Тогда я приму его такъ, какъ есть. (Нѣсколько отходитъ и смотритъ на полки). Такъ, я думаю, хорошо будетъ. Это положу здѣсь, а это вонъ туда. Такъ, фр. Ховиндъ. (Входитъ въ заднюю дверь, одѣтая въ свѣтлое). Онъ уже тугъ?
Фр. Карено. (Равнодушно). Кто онъ?
Фр. Ховиндъ Ну, профессоръ Ервенъ.
Фр. Карено. Нѣтъ. Мы, по крайней мѣрѣ, его еще не видѣли… Послушай, Иваръ, хорошо, если бы ты сдѣлалъ то, о чемъ мы говорили.
Фр. Ховиндъ. Что. такое долженъ сдѣлать Карено?
Карено. Переодѣться. Я уже иду. (Возится еще съ бумагами).
Фр. Карено. Царь небесный, какъ ты изящна, Наталія! Ты не хочешь снять? А то пожалуйста. (фрэкенъ Ховиндъ выходитъ).
Карено. И если онъ придетъ, пока я буду тамъ, можетъ подождать.
Фр. Карено. Да, заставь его немного подождать. Это ничего. Вѣдь не король же онъ. (фрэкенъ Ховиндъ входитъ справа).
Карено. (Оглядываетъ комнату). Теперь я живу дѣйствительно уютно. (Уходитъ направо).
Фр. Ховиндъ. Мнѣ нравится, что Карено пошелъ привести себя въ порядокъ.
Фр. Карено. Что? Онъ долженъ быть сегодня у Бондезена, въ Центральномъ Комитетѣ и произнести рѣчь передъ всѣми избирателями. (Пауза). Ты смотришь такъ разочарованно?
Фр. Ховиндъ. Я слышала одинъ разъ, какъ профессоръ Ервенъ произносилъ рѣчь со своего балкона.
Фр. Карено. Это что? Ты не слышала, милая, какъ говоритъ Иваръ… Однако, мнѣ надо опять въ тѣ комнаты.
Фр. Ховиндъ. Я буду принимать его одна?
Фр. Карено. Профессора Ервена? Меня, милая моя, не интересуетъ онъ ни капли. (Звонятъ). Вотъ онъ. (Пудрится).
Фр. Ховиндъ. Да, это онъ. Дай мнѣ пуховку. (Беретъ пуховку и пудрится). Итакъ, я передъ нимъ присяду, (Отдаетъ назадъ пуховку). Онъ тебя не интересуетъ? Нѣтъ, конечно, нѣтъ. Но я, видишь ли, я все-таки была съ нимъ помолвлена.
Александра. (Въ задней двери). Позвольте доложить; профессоръ Ервенъ.
Фр. Карено. Мы дома. (Александра уходитъ).
Фр. Ховиндъ. Почему она заставляетъ его ждать?
Фр. Карено. Я велѣла докладывать о каждомъ, кто къ намъ приходитъ. Однако, я думаю, ты охотнѣй посидишь съ нимъ одна; поэтому я ухожу.
Фр. Ховиндъ. (Бурно обнимаетъ ее). Господь тебя благослови, Элина. Благодарю тебя за твою чуткость. Ну, иди. Я буду вмѣсто тебя.
Фр. Карено. (У двери направо). Вѣдь ты видишь, онъ меня нисколько не интересуетъ теперь. (Обѣ смотрятъ пристально на заднюю дверь. Пауза).
(Профессоръ Ервенъ. Видно, какъ Александра сзади его со смѣющимся лицомъ закрываетъ дверь).
Ервенъ. (44 лѣтъ, неуклюжій и спокойный, въ очкахъ, кланяется). Добрый день.
Фр. Ховиндъ. (Присѣдаетъ). Добрый день, господинъ профессоръ.
Ервенъ. Имѣю честь видѣть фру Карено… нѣтъ…
Фр. Ховиндъ. Фру Карено сейчасъ придетъ. Господинъ профессоръ будутъ любезны пока сѣсть.
Ервенъ. Вы, повидимому, фрэкенъ Ховиндъ. (Протягиваетъ ей руку).
Фр. Ховиндъ. (Пересиливая себя). Вы узнаете меня! Двадцать лѣтъ, какъ…
Ервенъ. (Садится и кладетъ шляпу съ палкой). Такъ, такъ, вы развѣ здѣсь? Вы все также дружите съ фру Карено?
Фр. Ховиндъ. Да, хотя она много старше меня, значительно старше, но…
Ервенъ. Въ концѣ концовъ вы поселились въ этомъ домѣ?
Фр. Ховиндъ. Нѣтъ; я только бываю здѣсь иногда. Карено какъ разъ накупили такую массу восхитительныхъ вещей; они теперь богатые люди.
Ервенъ. Вотъ какъ? Разбогатѣли?
Фр. Ховиндъ. Да, они получили ужасно большое наслѣдство. И я должна была помогать имъ во всѣхъ покупкахъ. Вѣдь у бѣдной фру Карено не особенно много вкуса.
Ервенъ. Ага, вотъ какъ. Но гдѣ Карено?
Фр. Ховиндъ. Онъ сейчасъ придетъ… Нѣтъ, подумать только, двадцать лѣтъ прошло съ тѣхъ поръ, какъ я разговаривала послѣдній разъ съ господиномъ профессоромъ.
Ервенъ. Неужели вправду двадцать лѣтъ? Я знаю хорошо, что этому много времени, но…
Фр. Ховиндъ. Больше двадцати лѣтъ. Но я такъ часто видѣла господина профессора. Мы всѣ знаемъ, когда можно встрѣтить васъ на улицѣ.
Ервенъ. (Смѣется). Ахъ, я теперь совсѣмъ на короткое время въ этомъ городѣ,
Фр. Ховиндъ. У васъ, какъ я вижу, все тѣ же голубые глаза, какъ и тогда. Я вспоминаю, какъ вы мнѣ однажды подрисовали брови.
Ервенъ. (Смѣется), Я это сдѣлалъ? Какъ это было дурно съ моей стороны.
Фр. Ховиндъ. Ахъ, наоборотъ; это было страшно весело. И тогда вы назвали меня Натал-і-я.
Ервенъ. Да. я вспоминаю.
Фр. Ховиндъ. Ахъ, это было тогда. И потомъ произошло недоразумѣніе.
Ервенъ. Недоразумѣніе?
Фр. Ховиндъ. Ничего другого съ моей стороны не было. Я тогда не поняла васъ. И возвратила вамъ кольцо.
Ервенъ. (Смѣется). Ну это, вѣроятно, случилось къ лучшему для васъ.
Фр. Ховиндъ. Не говорите такъ. Это знаетъ одинъ Богъ.
Ервенъ. Карено все-таки дома?
Фр. Ховиндъ. Да. Онъ сейчасъ придетъ. Я должна вамъ сказать, онъ въ своей комнатѣ и приводитъ себя въ порядокъ, чтобы оказать вамъ честь.
Ервенъ. (Оглядывается). Онъ вправду живетъ роскошно мой старый другъ.
Фр. Ховиндъ. Нѣтъ, какъ я помню эту вашу гордую манеру поворачивать голову, когда вы оглядываетесь!
Ервенъ. Значитъ, дѣйствительно родители фру Карено оставили ей такъ много денегъ?
Фр. Ховиндъ. Массу денегъ. Хотя я не знаю, къ чему излишекъ. Было бы сердце удовлетворено, и тогда… У господина профессора еще нѣтъ кольца на пальцѣ.
Ервенъ. (Смѣясь). Нѣтъ. Я вѣдь, какъ вы знаете, старый холостякъ.
Фр. Ховиндъ. (Подходитъ къ нему и схватываетъ его руку). Могу я васъ поблагодарить?
Ервенъ. За что вамъ благодарить меня, фрэкенъ Ховиндъ?
Фр. Ховиндъ. За то, что вы здѣсь; за то, что вы пришли. Нѣтъ, не смѣйтесь надъ этимъ. Вы не повѣрите, какъ это меня радуетъ. (Продолжаетъ стоять передъ нимъ).
Ервенъ. Да. да. (Встаетъ и идетъ къ стѣнѣ; разсматриваетъ на ней картины). Здѣсь также и искусство.
Фр. Ховиндъ. (Идетъ за нимъ). Не смотрите больше. И это все виноватъ мой вкусъ.
Ервенъ. Отлично, очень хорошо. (Опять садится, смотритъ на часы).
Фр. Ховиндъ. У васъ все еще ваши старые часы. (Хочетъ убѣдиться).
Epвенъ. (Пряча часы въ карманъ). Старые часы, да. Однако, мой любезный другъ Карено, кажется, заставляетъ себя ждать.
Фр. Ховиндъ. Господинъ профессоръ, я хотѣла бы предложить вамъ одинъ вопросъ, но не знаю, могу ли я.
Ервенъ. Пожалуйста.
Фр. Ховиндъ. Я вспоминаю, что вамъ иногда бывало такъ холодно, особенно зимой. Господинъ профессоръ носили что-нибудь шерстяное?
Ервенъ. Что?
Фр. Ховиндъ. Я думаю о томъ, носили вы шерсть на тѣлѣ, или нѣтъ.
Ервенъ. (Понявъ). Ахъ, это. Да, я носилъ внизу шерстяное.
Фр. Ховиндъ. Я перешла на шелкъ, свѣтло-голубой шелкъ. Это гораздо лучше.
Ервенъ. Да, да.
Фр. Ховиндъ. Я такъ часто думала о томъ, что вы отлично бы могли его носить. Я очень вамъ рекомендую испытать хоть разъ шелкъ.
Ервенъ. Я попробую.
Фр. Ховиндъ. Благодарю васъ за это. Вѣдь знаете, если есть что-либо цѣнное на свѣтѣ, такъ это ваше здоровье, господинъ профессоръ.
Ервенъ. (Встаетъ). Можетъ быть, вы будете любезны спросить Карено, могу ли я поговорить съ нимъ одну минуту?
Фр. Ховиндъ. Конечно. Это стыдно ему. (Карено справа въ черномъ. Ервенъ кланяется). Вотъ Карено. (Протягиваетъ руку Ервену). Будьте здоровы. Хотѣла бы не дожидаться опять двадцать лѣтъ слѣдующаго свиданія. (Уходитъ направо).
Ервенъ. (Протягиваетъ руку Карено). Добрый день.
Карено. (Беретъ его руку). Добрый день. (Показываетъ на стулъ, садится самъ къ письменному столу).
Ервенъ. (Садится). Порядочно времени прошло съ тѣхъ поръ, какъ я послѣдній разъ говорилъ съ тобой.
Карено. Да, устно. Это такъ.
Ервенъ. (Смѣется). Конечно, устно. Ты правъ. Вѣдь путемъ печати кое-когда я говорилъ — почти съ самимъ тобой… Ахъ, не всегда это было съ дурнымъ намѣреніемъ. (Карено не отвѣчаетъ). Я удивляюсь между прочимъ твоей комнатѣ, Карено. Рѣдко приходилось мнѣ встрѣчать такое соединеніе комфорта, вкуса и удобства.
Карено. Да, это даетъ возможность хорошо работать здѣсь.
Ервенъ. Да, да, вѣдь намъ обоимъ этого нѣсколько не доставало въ жизни. Странная вещь, что я все обращаюсь мыслями назадъ, а? Было время, когда ни одинъ изъ насъ не представлялъ собою ничего особеннаго, и мы не имѣли возможности жить такъ.
Карено. (Смотритъ на часы). Ты писалъ, что хочешь переговорить со мной.
Ервенъ. Да. Ты спѣшишь?
Карено. Не особенно, но все-таки. До шести часовъ я долженъ кончить одно важное дѣло.
Ервенъ. Я не задержу тебя долго. Я собственно, долженъ быть тамъ, на предвыборномъ собраніи, но я отлучился на минуту. Гм. Чтобы подойти къ дѣлу: ты уже читалъ, что пишетъ сегодня Бондезенъ?
Карено. Я читалъ его газету, да.
Ервенъ. Естественно, что читалъ также и замѣтку обо мнѣ. Тамъ въ смутныхъ выраженіяхъ говорится о слухахъ, которые ходятъ на мой счетъ.
Карено. Не нужно обращать на это вниманія.
Ервенъ. И одновременно съ этимъ, однимъ залпомъ, газета сообщаетъ, что ты въ ожиданіи благопріятнаго исхода выборовъ намѣренъ выйти изъ своего союза.
Кapeно. На это тебѣ скорѣе можетъ отвѣтить Бондезенъ, чѣмъ я.
Ервенъ. Я, конечно, не говорю больше съ Бондезеномъ. Поэтому я и предпочелъ притти къ честному человѣку и товарищу. Ты и я стоимъ нѣкоторымъ образомъ другъ противъ друга. Наши имена были упомянуты вмѣстѣ въ такой связи, что тутъ несомнѣнно что-то кроется.
Карено. Я думалъ одно время выйти изъ «Горы». Вотъ и вся связь.
Ервенъ. Но теперь ты раздумалъ выходить?
Карено. Нѣтъ, не совсѣмъ еще. Я обсуждаю это.
Ервенъ. По нѣкоторымъ отрывочнымъ указаніямъ, которыя со всѣхъ сторонъ идутъ мнѣ въ уши, рѣчь идетъ о томъ, чтобы ты выставилъ свою кандидатуру вмѣсто моей. Это такъ?
Кapeно. Я не могу тебѣ на Это отвѣтить такъ опредѣленно, какъ ты спрашиваешь.
Ервенъ. (Съ ненавистью). Но значитъ, это не безсмыслица, не очевидная только безсмыслица?
Карено. Нѣтъ, не совсѣмъ.
Ервенъ. (Киваетъ головой). Ага. Хорошо еще, что я почувствовалъ перемѣну погоды на собраніи.
Карено. Но о слухахъ, касающихся тебя, я, конечно, ничего не знаю.
Ервенъ. Но я знаю. И вотъ что самое нелѣпое во всемъ этомъ: я уже отправилъ отвѣтъ Въ другія газеты, но онъ появится только завтра. А все рѣшается сегодня. Наше засѣданіе закроется черезъ часъ, и кандидатъ уже будетъ названъ.
Карено. Да. Но чего же ты собственно хочешь отъ меня?
Ервенъ. Я хотѣлъ бы получить отъ тебя заявленіе такого содержанія, что ты не позволяешь выставлять свою кандидатуру… Ты смѣешься?
Карено. Ты вправду хотѣлъ бы получить такое заявленіе Ервенъ?
Ервенъ. Конечно. И если я прочту его на собраніи, то ни ты, ни я не останемся въ этомъ дѣлѣ.
Карено. А тебѣ совсѣмъ не приходитъ въ голову, что я могу отказаться дать подобное заявленіе?
Ервенъ. Врядъ ли. Мнѣ всегда казалось, что ты не захотѣлъ бы дѣлать себя смѣшнымъ.
Карено. Если ты уже догадался, что въ этомъ тонѣ дѣло не пойдетъ на ладъ, то попытайся въ другомъ.
Ервенъ. Извини меня, если я говорилъ слишкомъ откровенно; но все-таки ты не политикъ, Иваръ Карено.
Карено. Извини меня и ты, что я скажу тебѣ откровенно; позволь напомнить тебѣ, что одинъ разъ я уже долженъ былъ показать тебѣ на дверь, Карстенъ Ервенъ. (Встаетъ и начинаетъ ходить).
Ервенъ. Но сегодня я уйду безъ этого. (Встаетъ). Позволь впрочемъ указать тебѣ на истинное положеніе вещей. Бондезенъ не располагаетъ всей нашей партіей. Я также имѣю сторонниковъ.
Карено. Я не завидую тебѣ въ этомъ.
Ервенъ. Можетъ быть. Но вопросъ въ томъ, не напрасно ли ты выступаешь въ этихъ выборахъ.
Карено. Это обнаружится подъ давленіемъ обстоятельствъ,
Ервенъ. Понятно. Но подъ давленіемъ обстоятельствъ не окажешься ли ты у позорнаго столба, побѣжденнымъ и неуслышаннымъ. Вѣдь ты можешь это сообразить, я не дамъ тебѣ побѣды безъ борьбы.
Карено. Я знаю даже больше, что ты, не допустивъ моей побѣды надъ тобой, станешь мстить — по своему обыкновенію.
Ервенъ. Что касается этого, то ты самъ въ своихъ сочиненіяхъ защищалъ право мести, опредѣляя его. какъ нравственную силу побѣжденнаго.
Кapeно. Мнѣ не доставляетъ никакого удовольствія вести съ тобой диспуты по поводу моихъ юношескихъ произведеній. Мое міровоззрѣніе не совсѣмъ теперь такое, какъ тогда.
Ервенъ. Ого, могу только искренне поздравить тебя съ этимъ. Ты все-таки въ концѣ концовъ пришелъ къ этому, Карено. Ибо въ чемъ же собственно разница между моимъ отступничествомъ во дни молодости и теперешнимъ твоимъ? Въ нѣсколькихъ годахъ. Вопросъ только времени. Но ты тогда не находилъ достаточно сильныхъ словъ для моего осужденія.
Карено. Разница въ томъ, что ты совершилъ отступничество въ цвѣтѣ силъ и безъ всякаго сопротивленія, а у меня волосы посѣдѣли въ борьбѣ, которая длилась двадцать лѣтъ.
Ервенъ. Тоже вопросъ только большей или меньшей быстроты ума.
Карено. Скажемъ просто, вопросъ ума.
Ервенъ. Или такъ; все-таки разговаривать мы не хотимъ. Я нахожу не особенно тактичнымъ такъ принимать друга молодости.
Карено. (Смотритъ въ упоръ на него). Я удивляюсь твоей наглости.
Ервенъ. Ахъ, у тебя всегда на языкѣ всѣ эти сильныя слова! Впрочемъ я знаю, что у тебя нѣтъ особенныхъ основаній быть мнѣ благодарнымъ.
Карено, Ну положимъ. Напримѣръ, за стипендію; это твое послѣднее благодѣяніе.
Ервенъ. Я не раздаю никакихъ стипендій. Я могъ только честно и справедливо подать голосъ противъ.
Карено. На какомъ основаніи?
Ервенъ. Господи Боже мой; да зачѣмъ тебѣ стипендія, скажи ты мнѣ, пожалуйста. (Бросаетъ взглядъ на комнату). Это не похоже на то, чтобъ ты дѣйствительно нуждался. Если мы тебѣ отказали, то только потому, что намъ было извѣстно, что ты богатый человѣкъ.
Карено. Ты лжешь на свою же собственную голову. Въ то время ты еще не могъ знать объ этомъ.
Ервенъ. Въ такомъ тонѣ я не могу разговаривать. (Беретъ шляпу и палку). Въ остальномъ я вполнѣ согласенъ съ тѣмъ, что ты долженъ быть признанъ и оцѣненъ. Только это должно было произойти другимъ образомъ.
Кapeно. Когда на тебя сошло это просвѣтленіе?
Ервенъ. Когда ты сталъ его заслуживать. Когда ты пересталъ оскорблять то, что свято намъ обоимъ.
Александра. (Входитъ слѣва, смотря на Ервена). Тамъ пришелъ художникъ.
Кapeно. Просите сюда. (Александра не спѣша уходитъ налѣво).
Ервенъ. Хорошо. Я ухожу. Гм. Только одно еще: ты не думаешь о томъ, что будетъ съ твоимъ союзомъ, если ты выйдешь изъ него?
Карено. (Останавливается, въ бѣшенствѣ). Какое тебѣ до этого дѣло?
Ервенъ. Какъ честный человѣкъ, ты долженъ давать своимъ противникамъ извѣстный отчетъ. Ты сказалъ, что это меня не касается. Но нѣчто другое касается меня въ высшей степени, а именно, судьба моей партіи. И теперь я аппелирую къ твоему честному здравому смыслу. Ты вторгаешься въ выборы и раздѣляешь голоса, вѣдь отъ этого мы проигрываемъ. Что ты скажешь на это?
Кapeно. Да — на эту тему мы можемъ высказаться. (Дѣлаетъ нѣсколько шаговъ, смотритъ на часы). Въ остальномъ удивляюсь тебѣ.
Ервенъ. Я стою здѣсь и переношу твое поведеніе для пользы своего дѣла. Все для своего дѣла. Неужели бы твое сердце не закричало, если бы пришелъ кто-нибудь и разрушалъ твою партію?
Кapeно. (Указываетъ на заднюю дверь). Развѣ твое сердце не говоритъ тебѣ теперь, что ты можешь уйти.
Ервенъ. (Съ чувствомъ и достоинствомъ). Во второй разъ! Какъ легко ты причиняешь страданія друзьямъ. Ты заклеймилъ меня въ ранней молодости клеймомъ предательства. Ты оторвалъ отъ меня мою невѣсту и заставилъ меня влачить въ одиночествѣ остатокъ дней своихъ. Что это тебѣ стоило? Я никогда не жаловался, и не слышалъ, чтобъ она жаловалась; но перенесли мы оба это тяжко. Вотъ я пришелъ къ тебѣ сюда черезъ двадцать лѣтъ. Ты обнаружилъ чуткость къ страданіямъ другихъ? Я не замѣтилъ этого. Я прошу тебя, ради тебя самого, не покидать своего союза во время выборовъ; я прошу тебя именемъ своей партіи не вносить въ нее расколъ — ты въ отвѣтъ на это показываешь мнѣ дверь. (Віумъ, 26 лѣтъ, бѣдно одѣтый, входитъ въ заднюю дверь; кланяется. Карено смотритъ на Ервена въ упоръ большими глазами. Идетъ къ лѣвой двери и звонитъ).
Карено. (Вопросительно къ Віуму). Здравствуйте?
Віумъ. Редакторъ Бондезенъ прислалъ меня сдѣлать вашъ портретъ.
Карено. Хорошо. Садитесь пожалуйста. (Віумъ садится).
Ервенъ. Однако! На старости лѣтъ, на закатѣ дней своихъ, ты рука объ руку съ редакторомъ Бондезеномъ! (Александра входитъ слѣва).
Карено. (Показывая на Ервена). Укажите этому господину, гдѣ дверь.
Александра. (Смѣется). Эта — или…
Ервенъ. (Идетъ къ задней двери). Это былъ послѣдній разъ .
Карено. (Быстрыми шагами идетъ за нимъ). Да, да. Въ послѣдній разъ. (Ервенъ толкаетъ дверь и выходитъ. Тамъ видны фр. Карено и фр. Ховиндъ. Александра ускальзываетъ налѣво).
Карено. (Зоветъ черезъ дверь). Элина.
Фр. Карено. Что?
Карено. Разъ ты тамъ, то будь добра выпустить этого господина. (Закрываетъ дверь; обращается къ Віуму). Видали вы такихъ сумасшедшихъ?
Віумъ. Это профессоръ Ервенъ, если я не ошибаюсь.
Карено. Да. Онъ… Внѣ всякихъ границъ, что этотъ господинъ… Вы хотите меня рисовать?
Віумъ. Да.
Карено. (Смотритъ на часы). Тогда начинайте. У меня немного времени. Мнѣ надо стоять или сѣсть?
Віумъ. Все, какъ вы сами хотите.
Карено. Тогда я сяду. (Садится у письменнаго стола). Вамъ сколько времени нужно?
Віумъ. (Рисуя). Почти нисколько; я это сдѣлаю въ два штриха,
Карено. Вы совсѣмъ еще молоды; а я все-таки знаю ваше имя.
Віумъ. Вы молодежь знаете, господинъ Карено.
Карено. Да, это такъ. Молодежь стоитъ и всегда стояла ко мнѣ близко. Вы это знали?
Віумъ. Я съ самаго дѣтства только и слышалъ это объ васъ.
Карено. (Польщенный). Молодежь, то, что дѣйствительно называется молодежью, это моя любовь. И сердца теплыя, и головы хорошія, и искусство новое.
Віумъ. Да, и новое искусство.
Карено. Только не пачкотня ради денегъ… Скажите, что онъ собственно говорилъ? Вы слышали, что говорилъ этотъ человѣкъ?
Віумъ. Профессоръ? Онъ говорилъ о дняхъ вашей старости и о закатѣ вашемъ.
Кapeно. (Встаетъ). Такъ. Что мнѣ было отвѣчать на это? Вы слушаете сейчасъ мои рѣчи, какъ старческую болтовню?
Віумъ. (Смѣется). Но вѣдь вы поставили его на свое мѣсто нѣсколькими мѣткими словами.
Кapeно. (Ходитъ). Человѣкъ становится старикомъ съ того дня, какъ онъ начинаетъ засыпать за столомъ. Съ того дня, какъ онъ надѣваетъ халатъ. Это похоже на меня?
Віумъ. Я не могу какъ слѣдуетъ рисовать, если вы…
Карено. Виноватъ. (Опять садится). Человѣкъ становится старымъ съ того дня, когда онъ теряетъ способность развиваться дальше, когда онъ перестаетъ испытывать какія-либо перемѣны. Тогда человѣкъ старъ… Вотъ вы художникъ, модернистъ; понимаютъ васъ люди?
Віумъ. (Рисуя). Ахъ, конечно, очень мало. Я былъ на собраніи правыхъ и кое-кого зарисовалъ; но не нашлось ни одного, кто бы остался доволенъ своимъ портретомъ. Тоже самое съ моей картиной; никто не хочетъ покупать.
Карено. Да? Это картина въ стилѣ модернъ? Новое искусство?
Віумъ. Да. Но я все-таки ее продамъ.
Карено. Такъ; они не хотятъ даже поддерживать молодежи, эти господа. Ваша картина ландшафтъ?
Віумъ. Да, отчасти. На фонѣ ландшафта лежитъ молодая женщина.
Карено. Принесите мнѣ. Я покупаю эту картину.
Віумъ. Благодарю.
Карено. Будьте спокойны. Я покупаю картину.
Віумъ. Считаю особенно высокой честью, что именно вы покупаете.
Кapeно. Я переговорю съ женой, чтобы она приготовила деньги, пока вы вернетесь. Большая эта картина?
Віумъ. Да, довольно большая.
Карено. Виноватъ, я коснусь одного пункта: тысяча кронъ васъ удовлетворяетъ?
Віумъ. Для выставки я назначилъ восемьсотъ. Поэтому я буду вамъ чрезвычайно благодаренъ за восемьсотъ.
Карено. Будемъ считать тысячу. У меня тутъ есть кое-что въ домѣ. Вездѣ наука и искусство. (Звонятъ).
Карено. Можетъ быть, хотите стаканъ вина?
Віумъ. Благодарю васъ очень, но я не употребляю вовсе алкоголя. (Смѣется). Нужно же отъ чего-нибудь воздерживаться, вотъ и наложилъ запретъ на пьянство.
Карено. Вы женаты?
Віумъ. Да, какъ же. Шестеро дѣтей. (Смѣется). Да, это раньше всего бываетъ.
Карено. (Смѣется). Дѣти, да.
Віумъ. Нѣтъ, женитьба, я думаю.
Карено. А-а. Скажите мнѣ, что вы на самомъ дѣлѣ думаете. Съ вами, художниками, одно удовольствіе разговаривать. У васъ всегда есть про запасъ два-три сочныхъ штриха. Вѣрите ли, раньше это меня даже огорчало, — но теперь это пришло. Въ пятьдесятъ лѣтъ.
Віумъ. Мы, сѣверяне, объ этомъ меньше всего горюемъ. Оттого и высыхаемъ такъ скоро.
Карено. Но посмотрите на меня. Теперь это пришло ко мнѣ. Знаете ли, что я ночью всегда мечтаю. Да, да — теперь это у меня въ каждомъ суставѣ.
Александра. (Слѣва съ карточкой). Просили передать вамъ.
Карено. (Беретъ карточку; встаетъ). Министръ культуры? Лично?
Александра. Да, этотъ господинъ тамъ стоитъ.
Карено. Просите его сюда. (Александра уходитъ налѣво).
Віумъ. Я долженъ уйти?
Карено. (Неувѣренно). Уйти? (Рѣшительно). Нѣтъ, ни въ какомъ случаѣ. (Садится). Я не показываю молодежи на дверь, когда ко мнѣ приходитъ членъ Совѣта.
Віумъ. Да, ничего подобнаго я никогда не слышалъ о васъ.
Карено. Ничего подобнаго вы обо мнѣ не слышали, да? Такъ, такъ. Нѣтъ, я не такого сорта… Все-таки у меня нѣтъ времени долго разговаривать съ этимъ господиномъ. (Александра открываетъ заднюю дверь и, впустивъ министра культуры, закрываетъ ее).
Министръ к. (Кланяется). Добрый день.
Карено. (Мѣрно встаетъ, идетъ къ нему навстрѣчу, указываетъ на стулъ). Прошу васъ.
Министръ к. (Смотритъ на Віума). Я хотѣлъ бы немного поговорить съ вами.
Карено. Прошу васъ. Молодой художникъ не можетъ уйти, пока его рисунокъ не будетъ готовъ. И мнѣ черезъ полчаса надо уходить. (Смотритъ на часы).
Министръ к. (Очень вѣжливо). Не безпокойтесь. Сидите, пожалуйста, господинъ Карено. (Садится).
Карено. (Садится какъ раньше). Господинъ членъ Совѣта удостаиваетъ меня визитомъ.
Министръ к. Я пріѣхалъ къ вамъ на двѣ минуты. (Кладетъ шляпу). Хотя съ удовольствіемъ остался бы и дольше. Вѣдь здѣсь поистинѣ великолѣпно. (Оглядывается).
Карено. Еще не все въ порядкѣ. Мои книги еще не разставлены.
Министръ к. Я не разъ собирался къ вамъ заѣхать; но до сихъ поръ все не удавалось.
Карено. Я тоже почту долгомъ отдать визитъ господину члену Совѣта. И между прочимъ поблагодарить за стипендію.
Министръ к. Я отлично понимаю, что вы чувствовали себя непріятно въ продолженіе этого дѣла, господинъ Карено. И будь все въ моей власти, навѣрно не такъ бы кончилось.
Карено. Нѣтъ, конечно.
Министръ к. Но что я могъ сдѣлать? Противъ васъ были настроены… Впрочемъ, что собственно говоря значитъ для васъ стипендія?
Карено. Къ счастью я не нуждаюсь въ ней. Но не въ томъ дѣло.
Министръ к. Да, да, я понимаю, я понимаю. Васъ, конечно, нельзя смѣшивать въ одну кучу съ другими просителями. Гм. Въ городѣ ходятъ слухи, что вы по случаю выборовъ выходите изъ «Горы»? Вѣроятно, это только ни на чемъ не основанные слухи, а? (Смѣется).
Карено. У меня есть такія мысли.
Министръ к. Гм., но это ни къ чему не приведетъ. Я такъ думаю. Но тѣмъ не менѣе я охотно услышалъ бы это изъ вашихъ устъ. Къ вашему клубу правительство отнюдь не равнодушно.
Карено. Въ какомъ смыслѣ?
Министръ к. Въ смыслѣ исхода выборовъ. Съ голосами «Горы» этотъ городъ нашъ. И съ этимъ городомъ правительство получаетъ большинство.
Карено. (Смотритъ на часы). Вы скоро готовы, господинъ Віумъ? Я до шести часовъ долженъ еще быть на одномъ собраніи,
Віумъ. (Съ жаромъ рисуя). Мнѣ нужно еще двѣ-три минуты.
Министръ к. Итакъ, значитъ, ничего не выйдетъ изъ вашихъ намѣреній уйти?
Карено. Нѣтъ, вы еще не можете констатировать это, господинъ членъ Совѣта.
Министръ к. Нѣтъ? Ну, само собой разумѣется, я не хочу оказывать на васъ давленія; вѣдь у васъ должны быть свои основанія. Но все-таки я долженъ вамъ сказать, что я крайне неохотно бы увидѣлъ, какъ вы переходите въ лагерь стариковъ. Вы, такъ долго стоявшій на своемъ посту. Я выражаю только свое личное чувство.
Карено. (Смѣется). По вашему мнѣнію, я долженъ оставаться тамъ, гдѣ я есть. Даже, если бы это противорѣчило моимъ лучшимъ убѣжденіямъ.
Министръ, к. (Испуганный). Нѣтъ, это конечно нѣтъ. Какъ вы можете такъ думать! Если то, что рѣшится сегодня въ шесть часовъ на собраніи, есть дѣло убѣжденія, то это совсѣмъ другой вопросъ.
Кapeно. Совершенно вѣрно, рѣшается это.
Министръ к. Сегодня, въ шесть часовъ?
Кapeно. Да, до шести часовъ. До начала засѣданія.
Министръ к. (Качаетъ головой въ раздумьѣ). Все-таки такъ… Я такъ привыкъ къ представленію о вашей непреклонности, что теперь меня мучительно интересуетъ, какъ вы относитесь къ другой сторонѣ дѣла. (Довѣрчиво). Неужели вы вправду, господинъ Карено, въ глубинѣ своего сердца вѣрите, что ошибались пятьдесятъ лѣтъ — и вотъ теперь, на пятьдесятъ первомъ году нашли свою настоящую дорогу?
Карено. Ея, быть можетъ, никогда мнѣ не найти. Я только ищу ее неустанно.
Министръ к. Но можете ли вы тогда отказываться отъ всего, что имѣете, раньше, чѣмъ увидите все совершенно ясно? Простите, я говорю такъ единственно изъ дружбы къ вамъ.
Карено. Я еще не отказываюсь. Но это можетъ случиться. Всякій долженъ слѣдовать своимъ убѣжденіямъ.
Министръ к. Да, но и не разрушать ничего насильно. Дайте себѣ время, хоть двѣ недѣли.
Карено. До выборовъ, да.
Министръ к. Нельзя же такъ обманываться въ себѣ самомъ. Лучше подождать, чѣмъ узнать слишкомъ поздно, какъ это обыкновенно бываетъ.
Карено. (Нетерпѣливо). Если я останусь тамъ, гдѣ я теперь, это будетъ измѣной моимъ убѣжденіямъ.
Министръ к. (Все спокойно; усмѣхаясь). Ну, измѣны разныя бываютъ. Философски и исторически образованному человѣку, каковы вы есть, конечно, не нужно напоминать, что каждый шагъ впередъ, каждый свободный шагъ есть плодъ «измѣны», измѣны старому, отжившему. (Пауза. Карено мгновеніе смотритъ пристально на него, потомъ разражается смѣхомъ). Конечно, вы можете смѣяться надо мной; я сказалъ нѣчто затасканное, всѣмъ извѣстное… Но не кажется ли вамъ самому — откровенно говоря — нѣсколько страннымъ что вы ставите себя въ ложное положеніе? Вѣдь если вы оставляете теперь своихъ сторонниковъ, — вы молодежь оставляете?
Карено. (Коротко). Я не оставляю молодежи.
Министръ к. Вы были среди насъ свѣжимъ, молодымъ элементомъ. Теперь это должно исчезнуть.
Карено. Я не оставляю молодежи, повторяю вамъ. (Указываетъ на Віума). Вотъ спросите этого молодого художника. Еще не прошло десяти минутъ, какъ я купилъ у него картину.
Министръ к. Это очень хорошо, но…
Карено Кстати, я скажу сейчасъ женѣ относительно денегъ. (Встаетъ и идетъ къ правой двери). Вѣдь еще есть время? (Возвращается и смотритъ на часы). Вы извините меня. (Уходитъ. Віумъ рисуетъ).
Министръ к. (Встаетъ и разсматриваетъ картины на стѣнахъ, подходитъ къ полкамъ у стола). Интересно посмотрѣть на письменный столъ такого ученаго. (Незамѣтно отодвигаетъ стрѣлку часовъ назадъ). Исписанные, перемаранные листы бумаги. (Поворачивается и идетъ къ Віуму. Смотритъ на его рисунокъ). Э, уже готово, такъ скоро?
Віумъ. Скоро нельзя работать, если позируютъ безпокойно.
Министръ к. Конечно; я также буду вамъ позировать.
Віумъ. Очень радъ, если это доставитъ удовольствіе господину члену Совѣта.
Министръ к. Нѣтъ, знаете, это удивительно. Однако, вы, кажется, тоже изъ модернистовъ, насколько я понимаю; не правда ли?
Віумъ. (Смѣясь). Да, къ сожалѣнію; долженъ въ этомъ признаться.
Министръ к. Мы начнемъ на ближайшей же недѣлѣ. (Смѣется тихо). Это отличная штука.
Кapeно. (Выходитъ справа съ пачкой кредитокъ въ рукѣ). Такъ; вотъ тутъ какъ разъ много денегъ. (Прячетъ кредитки въ боковой карманъ). Вы готовы?
Віумъ. Еще одну минуту, прошу васъ.
Карено. (Садится какъ раньше; смотритъ на часы). Нѣтъ, какъ такъ! (Встаетъ и смотритъ пристально). Еще не поздно?
Министръ к. (Идя обратно къ своему стулу). Это поистинѣ великолѣпный портретъ вашъ, господинъ Карено.
Карено. Я хотѣлъ бы знать, который часъ.
Віумъ. У меня нѣтъ часовъ.
Министръ к. Мои, къ сожалѣнію, стоятъ. (Подходитъ и смотритъ на часы). Должно быть около этого. (Идетъ обратно къ своему стулу и садится).
Карено. (Віуму). Ну, значитъ есть время. Вы можете тамъ не спѣшить. (Садится, какъ раньше).
Министръ к. Я думалъ о вашемъ союзѣ, господинъ Карено. Онъ былъ уже у насъ, какъ нѣкоторое учрежденіе; теперь этого не будетъ.
Карено. Нѣтъ, конечно. Впрочемъ, господинъ членъ Совѣта, одна просьба. Мнѣ такъ много говорятъ объ этомъ союзѣ, что у меня голова трещитъ.
Министръ к. Я понимаю. (Встаетъ и беретъ свою шляпу). Я васъ потревожилъ; простите, пожалуйста… А между тѣмъ я хотѣлъ вамъ многое сказать, господинъ Карено. (Приближаясь). Если вы отложили бы свой выходъ еще хотя бы на двѣ недѣли, то этимъ бы вы оказали министерству и всей странѣ такую услугу, которая бы не могла остаться безъ награды.
Карено. (Смотритъ на него пристально). Вы повергаете меня въ изумленіе, господинъ членъ Совѣта.
Министръ к. Подумайте объ этомъ. Правительство васъ не забывало, въ этомъ вы можете быть увѣрены. Стипендія имѣетъ значеніе для начинающихъ, но не для такихъ крупныхъ самостоятельныхъ людей науки, какъ вы. Если правительство получитъ большинство на выборахъ, то вы можете пріобрѣсти личную доцентуру. И тогда вы будете профессоромъ, какъ только захотите.
Карено. (Озирается; вскакиваетъ). Нѣтъ, что сегодня сдѣлалось съ людьми!
Министръ к. Собственно, это признаніе уже давно имѣлось въ виду для васъ; и вотъ теперь наконецъ оно стоитъ на программѣ дня. Однако, я не хочу васъ больше задерживать. (Протягиваетъ ему руку). Желаю вамъ всего хорошаго.
Карено. Всего хорошаго.
Министръ к. Итакъ на ближайшей недѣлѣ, господинъ Віумъ. (Уходитъ въ заднюю дверь).
Віумъ. Вы можете больше не сидѣть. Такъ, вѣдь. (Подымаетъ рисунокъ кверху).
Карено. (Отстраняя). Да, такъ. Хорошо. Очень хорошо: превосходно. (Идетъ внезапно къ стулу министра и опрокинувъ его за ножки подымаетъ вверхъ). Я вытряхнулъ тебя, стулъ; освободилъ тебя. Такъ. (Садится опять). Сегодня всѣ люди сошли съ ума? (Обращается къ Віуму). Вы сказали, что уже готово?
Віумъ. (Онъ кладетъ рисунокъ въ папку). Да, я уже все сдѣлалъ, что могъ.
Фр. Карено. (Справа; увидѣвъ Віума). Ахъ простите.
Кapeно. Итакъ, вы принесете свою картину, правда? Моя жена и я, мы хотимъ покровительствовать вашему искусству. До свиданья. (Віумъ, кланяясь, съ папкой подъ мышкой, уходитъ въ заднюю дверь).
Фр. Карено. Ты не будешь на собраніи?
Карено. Я иду сейчасъ… Ервенъ и министръ культуры такъ задержали меня.
Фр. Карено. Чего же они хотѣли?
Карено. Купить меня. Ты не представляешь себѣ, Элина, что я сегодня пережилъ.
Фр. Карено. Вѣдь тебѣ уже слишкомъ поздно на собраніе.
Карено. Нѣтъ, нѣтъ, я сейчасъ… Охъ, на двадцать жизней я сталъ богаче опытомъ въ такое короткое время. (Звонятъ).
Фр. Карено. (Нервно). Да, такъ или теперь и переодѣнься. (Ведетъ его направо и, проводивъ, закрываетъ дверь. Затѣмъ спѣшить къ задней двери, открываетъ ее и слушаетъ). Впустите Бондезена, Александра. (Протягиваетъ ему лихорадочно руку. Вондезенъ входитъ). Простите за записку. Но онъ сидѣлъ тутъ и все забылъ.
Вондезенъ. Это была послѣдняя минута, когда вы меня извѣстили. Я уже отчаялся во всемъ. Гдѣ Карено?
Фр. Карено. Онъ одѣвается и хочетъ ѣхать.
Бондезенъ, Попросите его сейчасъ же сюда.
Фр. Карено. (Открываетъ дверь направо и зоветъ). Иваръ! Здѣсь Бондезенъ. (Идетъ назадъ).
Бондезенъ. Я хочу вамъ сказать: тамъ у дверей ходитъ одинъ человѣкъ.
Фр. Карено. Человѣкъ? Какой человѣкъ?
Бондезенъ. Tape.
Фр. Карено. Что ему надо?
Бондезенъ. Онъ, кажется, стоитъ на стражѣ, и весь красный. Но Карено сейчасъ дастъ мнѣ записку, которая заставитъ его сразу поблѣднѣть. Этотъ малый однажды оскорбилъ меня. Ха — я думаю, чортъ ѣдетъ верхомъ на людяхъ, которые оскорбляютъ прессу!
Карено. (Справа, въ рукахъ пальто и шляпа). Добрый день, Бондезенъ. Итакъ — я слѣдую вашему совѣту.
Бондезенъ. (Ведетъ его къ письменному столу). Пишите же тотчасъ. Надо спѣшить.
Фр. Карено. Дай сюда. (Беретъ пальто и шляпу и кладетъ ихъ).
Карено. (Смотрите на часы). Еще не очень надо спѣшить.
Бондезенъ. (Смотритъ на свои часы). У васъ отстаютъ на полъ-часа.
Карено. (Поспѣшно схватывается за перо). Какъ? Что же мнѣ писать? Ловко!
Бондезенъ. Что вы принимаете выборы.
Карено. Да, я хочу. Пишу. (Фру Карено и Бондезенъ смотрятъ на него напряженно. Карено останавливается и ударяетъ объ столъ). Міръ двадцать лѣтъ боролся со мной своимъ оружіемъ, — ладно, такъ возьму же и я хоть разъ это оружіе. (Пишетъ).
Бондезенъ. Теперь еще подпись. Такъ, благодарю. (Беретъ бумагу). Теперь заявленіе, что вы выходите изъ «Горы».
Кapeно. (Кладетъ перо). Нѣтъ, съ этимъ можно не спѣ шить. Я хочу еще надъ этимъ подумать.
Бондезенъ. Тогда я не могу воспользоваться и этой бумагой.
Фр. Кapeно. Иваръ!
Карено. Ну хорошо. Довольно я блуждалъ. (Беретъ перо и пишетъ; останавливается). Его святѣйшество министръ церкви былъ тутъ; я говорилъ вамъ?
Бондезенъ. Я долженъ вамъ замѣтить, что я имѣю только десять минутъ на полученіе вашего отвѣта, не больше.
Карено. Тогда вы пришли слишкомъ поздно. (Хочетъ положить перо).
Бондезенъ. У меня еще есть пять минутъ.
Кapeно. (Покоренный), Да, да, да. (Пишетъ).
Бондезенъ. Такъ, благодарю. Теперь только подпись.
Карено. (Кладетъ перо). Если я это теперь подпишу, то вѣдь можно будетъ принести тогда вмѣстѣ съ моими ранними произведеніями?
Бондезенъ. Не лучше ли вамъ дать заявленіе о выходѣ вмѣстѣ съ вашей подписью?
Фр. Карено. Ты слышишь, Иваръ!
Карено. (Внезапно встаетъ). Ухъ! Вы насѣли на меня какъ два коршуна. Не можете ли вы дать мнѣ одному написать? Я принесу вамъ, Бондезенъ. (Фру Карено и Бондезенъ отходятъ. Карено пишетъ, складываетъ бумагу и несетъ Бондезену). Извольте. (Твердо). Теперь все сдѣлано. (Бросается въ кресло, закрывая лицо руками).
Бондезенъ, (Раскрываетъ бумагу). "Дружескій привѣтъ* — вотъ что онъ написалъ.
Фр. Карено. (Поспѣшно читаетъ). «Дружескій привѣтъ». Слишкомъ много для этой банды.
Бондезенъ. Это ничего. Вѣдь это то же самое, что говорить рѣчь противъ Гамбетты… Итакъ, до-свиданья. Вы должны замѣтить, Карено, что послѣ собранія мы придемъ сюда. Вы можете тогда показаться въ окнѣ (указываетъ на переднюю), если сочтете удобнымъ.
Фр. Карено. Васъ много будетъ?
Бондезенъ. Всѣ. Все собраніе. И чтобы оказать честь Карено и его тридцати единомышленникамъ, мы приведемъ съ собой музыку. Черезъ двѣ минуты мы будемъ тутъ. До свиданья. (Уходитъ).
Фр. Карено. Слышишь Иваръ, они придутъ съ музыкой.
Карено. (Смотритъ). Онъ ушелъ?
Фр. Карено. Вондезенъ? Да.
Карено. Тогда уже все сдѣлано. Непоправимо сдѣлано
Фр. Карено. И, какъ истинный Богъ, ты можешь только радоваться этому.
Карено. Я и радуюсь.
Фр. Карено. Вѣдь правда… Между прочимъ я думаю, что Наталія провожаетъ Ервена. Она его не отпуститъ.
Карено. (Встаетъ и начинаетъ ходить). Я это сдѣлалъ, да. Теперь я начинаю новую жизнь. Мои годы не мѣшаютъ мнѣ продолжать развиваться.
Фр. Карено. Но вѣдь твои годы вовсе еще не старые.
Карено. Да, конечно! Развѣ я хочу сидѣть тихо и разыгрывать старика? Обо мнѣ еще услышатъ. (Схватываетъ перо и высоко подымаетъ его). Этимъ маленькимъ стальнымъ остріемъ я буду выводить на свѣтъ человѣческія ошибки. (Бросаетъ перо и ходитъ. Звонятъ).
Фр. Карено. Это Наталія. Бьюсь объ закладъ, онъ отъ нея отдѣлался.
Карено. Говорятъ объ измѣнѣ, но не говорятъ объ убѣжденіяхъ и добросовѣстности. Посмотрѣть глубже, такъ измѣна служитъ развитію.
Фр. Карено. Конечно, Въ концѣ концовъ все къ лучшему.
Kapeно. Съ исторической точки зрѣнія измѣну надо разсматривать какъ освобожденіе и шагъ впередъ. (Tape входитъ въ заднюю дверь, съ заявленіемъ Карено въ рукахъ, блѣдный, въ шапкѣ. Останавливается въ дверяхъ).
Фр. Карено. Опять онъ…! Александра ужъ больше не докладываетъ. Но теперь я дѣйствительно… (Поспѣшно идетъ къ лѣвой двери).
Tape. Вотъ ваше заявленіе о выходѣ. Я получилъ его тамъ, у двери.
Карено. Да. Вы видите… Не хотите ли присѣсть, Tape?
Tape. Что, писали вы, нужно дѣлать съ измѣнниками? Ихъ надо убивать.
Карено. Садитесь, Tape. (Подставляетъ ему стулъ). Я объясню вамъ…
Tape. (Сжимаетъ кулаки). Что нужно дѣлать съ измѣнниками? (Со всей силой). Убивать ихъ.
Карено. Вы должны дѣлать разницу между измѣнниками и честными людьми.
Tape. (Снимаетъ шляпу и глубоко кланяется). Дружескій привѣтъ! (Тихо уходитъ въ заднюю дверь).
Фр. Карено. (Слѣва). Онъ уже ушелъ?
Карено. Да.
Фр. Карено. Подумай только, онъ самъ прорвался къ двери, хотя Александра не впускала его.
Карено. Да, онъ ушелъ. И я могу только сказать, что я радъ этому. Я слишкомъ много терпѣлъ отъ этого союза; теперь я свободенъ отъ этихъ людей.
Фр. Карено. (Слушаетъ), Мнѣ кажется, я слышу музыку.
Карено. И особенно боялся я Tape и того, какъ приметъ онъ мой выходъ. Слава Богу, теперь я свободенъ. Это удивительно, Элина, какъ легко я себя чувствую. Никакихъ упрековъ совѣсти, никакого раскаянія. Такъ не могло бы быть, если бы я совершилъ ложный шагъ. (Слышно, какъ приближается духовая музыка; сначала слабо, потомъ все отчетливѣе).
Фр. Карено. Это они идутъ! (Открываетъ дверь направо и кричитъ). Сара.
Кapeно. Клянусь я высокой и святою клятвой: хочу для молодежи еще лучше работать, чѣмъ до сихъ поръ. (Схватывается за боковой карманъ). И поддерживать ее посильно.
Фр. Карено. (Гордо смѣется). Ты долженъ будешь о ней заботиться въ качествѣ министра культуры.
Карено. Да, благодареніе Господу, я имѣю теперь средства къ этому.
Фр. Карено. (Обнимая его). А я за это буду женой члена Совѣта. (Сара справа. Фру Карено къ ней). Музыка идетъ, Сара. Открой двери, чтобы слышнѣе было. (Открываетъ обѣ половинки задней двери).
Сара. Музыка идетъ къ намъ?
Фр. Карено. Да; она остановится передъ нашимъ домомъ и будетъ играть для твоего отца. Вѣдь это весело, правда? Можно отворить въ передней окна, правда, Иваръ? Оттуда ты будешь говорить рѣчь.
Карено. Ну, рѣчи я не буду говорить. Но пару словъ скажу.
Фр. Карено. Какъ ты думаешь, можемъ мы съ Сарой показаться? Или этого тебѣ не хочется?
Карено. (Медля). Я не знаю, право. (Рѣшительно). Да отчего же нѣтъ? Вся моя семья должна принять участіе.
Фр. Карено. О, благодарю, благодарю тебя, Иваръ. (Обнимаетъ Сару). Мы тоже будемъ у окна, Сара. (Звонятъ).
Фр. Карено. Ахъ, какая я нервная. (Смотритъ въ дверь).
Карено. Я спокоенъ; спокоенъ и твердъ; моя душа чиста и умиротворена.
Фр. Карено. Бондезенъ говоритъ, что ты будешь навѣрно выбранъ.
Карено. Объ этомъ я мало безпокоюсь, Элина. Нѣтъ наконецъ спокойно стало въ моей глуби. Отъ этого мнѣ такъ хорошо. Я въ гавани.
Фр. Карено. По моему, это не пустякъ, что ты будешь депутатомъ, выдающимся, самымъ выдающимся въ концѣ концовъ.
Александра. (Въ задней двери). Позвольте доложить, тамъ господа… Я не знаю, какъ они себя называютъ,
Кapeно. Депутація?
Александра. Да, да.
Карено. Я самъ введу ихъ сюда. (Выходитъ въ дверь. Александра уходитъ).
Фр. Карено. (Пудрится). Когда они придутъ, ты должна присѣсть, Сара; и когда спросятъ, какъ твое имя, скажи: Сара Карено. (Мужскіе голоса въ передней).
Сара. Я не должна выйти и дать что нибудь музыкантамъ?
Фр. Карено. Нѣтъ, дитя! Это не такая музыка. (Карено, Бондезенъ, и еще нѣсколько человѣкъ входятъ съ задней двери).
Карено. Моя жена и маленькая моя дочка. Садитесь, пожалуйста, господа. (Кланяются, смотрятъ по сторонамъ, на стѣны и на картины).
Одинъ. Маленькая дочка? Нѣтъ, это ужъ большая дочка! Какъ тебя зовутъ?
Сара. (Присѣдая). Сара Карено.
Бондезенъ. Добрый день, фру Карено. Вашъ мужъ оказалъ намъ удовольствіе и принялъ отъ насъ музыкальный номеръ.
Карено. Слишкомъ много чести для меня, господа. Я едва понимаю, какъ вы можете оказывать столько довѣрія чужому человѣку.
Бондезенъ. Человѣкъ, который надъ своими мыслями работалъ двадцать лѣтъ, заслуживаетъ довѣрія. (Музыка передъ домомъ останавливается).
Фр. Карено. Можетъ быть, выпьете, господа, по стакану вина?
Бондезенъ. Благодаримъ васъ очень, фру, но у насъ нѣтъ времени… Да, Карено, теперь выходите. Хоть къ окну, чтобъ васъ можно было видѣть. И тамъ вамъ скажутъ небольшую рѣчь; вы должны будете отвѣтить.
Карено. Я ищу, что бы мнѣ взять въ руки. Что-нибудь, на что можно положить пальцы. Ага, вотъ это годится. (Беретъ рукопись въ золотой обложкѣ и идетъ въ переднюю. Пришедшіе слѣдуютъ за нимъ).
Бондезенъ. Простите, что я сяду тутъ и буду секретаремъ. (Садится съ бумагой и карандашемъ въ кресло. Карено идетъ къ окну передней и открываетъ его. Ура и апплодисменты заглушаютъ музыку).
Фр. Карено. Идемъ, Сара. (Фру Карено и Сара показываются въ окнѣ. Снова ура и апплодисменты. Музыка смолкаетъ, Карено выслушиваетъ рѣчь. Профессоръ Ервенъ въ сопровожденіи фрэкенъ Ховиндъ входятъ сзади).
Фр. Ховиндъ. Добрый день, Бондезенъ. Садитесь, пожалуйста, профессоръ; я сейчасъ вернусь, только положу свои вещи. (Уходитъ направо).
Ервенъ. Такъ какъ мы тутъ встрѣтились, Бондезенъ, то позволь тебя совсѣмъ коротко спросить, — почему ты собственно преслѣдуешь меня?
Бондезенъ. Ты самъ знаешь. Я стремлюсь къ тому, чтобъ наша жизнь была чистой и открытой, милостивый государь.
Ервенъ. То, что ты тамъ насплетничалъ, конечно все неправда, рѣшительно все. Я хоть сейчасъ готовъ присягнуть.
Бондезенъ. Лучше оставь это. Все-таки тебѣ завтра придется уплывать въ Америку.
Ервенъ. Ты намекаешь на что-нибудь опредѣленное?
Бондезенъ. Я намекаю на твои визиты вонъ туда. ^Показываетъ налѣво).
Ервенъ. Ага! (Ходитъ; останавливается). Я не разсчитываю на то, что ты меня поймешь въ этомъ, но если я и бывалъ тамъ, то совсѣмъ по другимъ побужденіямъ, чѣмъ ты предполагаешь.
Бондезенъ. Ужъ не хотѣлъ ли ты тамъ найти семью?
Ервенъ. Отчего бы и нѣтъ?
Бондезенъ. Я не зналъ до сихъ поръ, что для того, чтобы обзавестись семьей, нужно цѣловать служанку.
Ервенъ. Ну, ужъ ты-то не нуждался въ этомъ здѣсь, въ домѣ.
Бондезенъ. На этотъ разъ ты понесешь домой корзинку отъ меня. (Поворачивается къ нему спиной).
Ервенъ. Это мы еще увидимъ. Если я приходилъ въ этотъ домъ по черной лѣстницѣ, то я имѣлъ на это чистыя и честныя основанія.
Бондезенъ. Хе-хе-хе, послушаемъ. (Апплодисменты).
Фр. Ховиндъ. (Справа). Я долго оставалась тамъ?
Ервенъ. (Подходитъ къ Бондезену). Ты заставляешь меня жертвовать самыми святыми и интимными тайнами. (Беретъ фрэкенъ Ховиндъ за руку). Вотъ дама, для которой я стремился въ этотъ домъ. Вотъ она. Ради нея я пробирался по задней лѣстницѣ и разговаривалъ съ Александрой — съ той дѣвушкой. Я хотѣлъ узнать, когда она придетъ и когда уйдетъ; она должна была быть здѣсь. Спроси у нея самъ. Она невѣста моей молодости. Двадцать лѣтъ тому назадъ ее вырвали у меня изъ рукъ. Неужели у меня не было извѣстнаго права приблизиться къ ней? И неужели было преступно воспользоваться этимъ правомъ, когда тоска меня мучила? Но ты продолжай себѣ тамъ писать и лгать въ своей газетѣ. Я перенесу.
Фр. Ховиндъ. (Бросается ему на грудь). Нѣтъ, Господи, это правда, Карстенъ? Ты все это дѣлалъ для меня? О, я все время замѣчала, что ты ходишь за мной, но не смѣла этому вѣрить! Ахъ, любимый мой, вотъ я дождалась этой минуты. Благодарю тебя, Карстенъ, что ты не мучилъ меня дольше. Теперь ужъ никто не вырветъ изъ твоихъ рукъ невѣсты твоей молодости.
Ервенъ. (Освобождается). Что скажешь ты теперь, Бондезенъ?
Бондезенъ. Теперь я скажу, что перехожу къ тѣмъ, которые удивляются тебѣ.
Фр. Карено. (Въ дверь). Тише! Тише! Иваръ будетъ говорить.
Карено. Позвольте поблагодарить васъ, господа, за то довѣріе, которое вы мнѣ оказали. Клянусь вамъ и самому себѣ не обмануть его. Было время, когда я не думалъ, что зрѣлый возрастъ имѣетъ свои права; это время прошло. Я двадцать лѣтъ укрѣплялъ свой разумъ въ этомъ, я служилъ честно и правдиво своему заблужденію, — до ожесточенія служилъ я ему и не зналъ ничего, кромѣ моей вѣры, моей правды, моего тріумфа. До тѣхъ поръ, пока сама жизнь не возвысила своего глубокаго властнаго голоса и не сказала мнѣ «Стой!» Тогда послушался я этого голоса и сталъ снова обдумывать свои воззрѣнія. Что жъ было результатомъ? Моя твердость стала колебаться; въ моемъ мозгу появились мысли-молніи, мысли-взрывы; незамѣтно я уступилъ въ важныхъ пунктахъ, пришелъ къ другому взгляду на вещи. Развѣ я вѣчный, неизмѣняемый Богъ подъ небомъ и землею? Я только человѣкъ, который долженъ развиваться. Новое присоединяется къ старому, я не коснѣю больше въ своемъ ожесточеніи, подвергаю все изслѣдованію, одно отбрасываю, другое принимаю. Я не нахожу никакого противорѣчія въ томъ, что двадцать лѣтъ тому назадъ думалъ не такъ, какъ теперь; ибо мой разумъ и чувство моей отвѣтственности растутъ вмѣстѣ съ моимъ возрастомъ. (Одобреніе). Примите, господа, мою благодарность за великую честь и знаки одобренія, которыя вы мнѣ оказываете. Я хочу работать для себя и для васъ. (Подымаетъ рукопись въ золотой обложкѣ). Вотъ я вамъ показываю готовую рукопись, гдѣ изложены мои глубочайшія мысли. Она скоро будетъ издана; за ней послѣдуютъ другія. Я буду бороться за разумныя улучшенія въ нашей жизни, за гуманныя распоряженія, за постепенное развитіе. Дайте мнѣ только время, я покажу, что я могу. Я никогда васъ не покину; ибо мнѣ хорошо среди васъ, ваша точка зрѣнія становится моей, вы стали для меня гаванью, которой я въ концѣ концовъ достигъ. Послѣ долгой, бурной жизни я обрѣлъ себѣ миръ, и это благодаря вамъ; ибо вы идете впереди и указываете мнѣ путь къ тихому закату. Отнынѣ ваша вѣра — моя, и я хочу ее высоко держать и защищать и вести къ побѣдѣ. Еще разъ благодарю васъ, господа.
Tape. (Сзади Карено). Обернитесь. (Карено оборачивается). Что нужно дѣлать съ измѣнниками? (Поднимаетъ пистолетъ противъ головы Карено. Фру Карено кричитъ и схватываетъ Сару. Онѣ спасаются направо. Карено отступаетъ въ томъ же направленіи). Убивать ихъ.
Ервенъ. (Освобождается грубо). Онъ его ранилъ? Карено раненъ, я спрашиваю?
Бондезенъ. Хе, это великолѣпно! Въ твоемъ сердцѣ ужъ просыпаются надежды, Ервенъ? (Уходитъ въ заднюю дверь).
Ервенъ. (Къ человѣку, который идетъ справа). Онъ вправду не раненъ?
Человѣкъ. Нѣтъ, слава Богу.
Ервенъ, Тогда я долженъ отказаться отъ этого. Тогда ужъ все безполезно.
Фр. Ховиндъ, (Опечаленная). Что безполезно, Карстенъ?
Ервенъ. Все мое сопротивленіе. Ибо теперь-то Карено будетъ выбранъ. Вѣдь бываетъ же такое свинское счастье! (Поникаетъ на стулъ).
Почти тотчасъ за нимъ фру Карено и Сара).
Карено. Успокойтесь, успокойтесь. Я невредимъ. Онъ не попалъ,
Ервенъ. (Встаетъ). Я сдаюсь. Благодари, Карено, молодого человѣка за его помощь; теперь ты будешь выбранъ. Поздравляю тебя.
Фр. Ховиндъ. О, какъ ты благороденъ, Карстенъ!
Бондезенъ. (Въ задней двери). Tape арестованъ. Васъ зовутъ, Карено.
(Карено выходитъ и становится опять передъ окномъ. Бурные апплодисменты. Фру Карено и Сара показываются тоже; опять апплодисменты).
Карено. Господа, я невредимъ; моя семья тоже; никто не раненъ. Мы хотимъ побѣдить такія выступленія. Въ мирѣ, спокойствіи и порядкѣ хотимъ мы предаться нашей работѣ, а въ остальномъ положиться на Всевышняго. Это главное, на чемъ я стою. Пуля, которая засѣла въ стѣнѣ моего дома, всегда будетъ напоминать мнѣ о моей миссіи. Благодарю васъ, господа, за ваше участіе. (Кланяется).
Ервенъ. Конечно, пуля засѣла въ стѣнѣ. Такія пули всегда попадаютъ въ стѣну.
Бондезенъ. (Дѣлаетъ опять замѣтки). Ты выглядишь разочарованнымъ, Ервенъ.
Ервенъ. Я, къ сожалѣнію, безоруженъ, господинъ редакторъ. Моя плетка для собакъ лежитъ дома.
Бондезенъ. Что! Ты угрожаешь прессѣ?
Фр. Xовиндъ. (Входитъ). Что этотъ человѣкъ говоритъ тебѣ, Карстенъ?
Ервенъ. Пойдемъ, Наталія. Изъ друзей всей моей жизни ты одна осталась мнѣ вѣрной. Я не привыкъ переносить непріятности; помоги мнѣ, если можешь.
Фр. Ховиндъ. Только будь совсѣмъ спокоенъ; женская рука исцѣляетъ лучше всего. (Уходятъ оба въ заднюю дверь).
Бондезенъ. (Смотритъ имъ вслѣдъ). Такъ можетъ пустой орѣхъ сдѣлаться манной небесной.
Карено. Вотъ это день сегодня!
Фр. Карено. Ты не испугался, Иваръ?
Карено. Нѣтъ. Я чувствовалъ себя въ безопасности.
Бондезенъ. Если вы до сихъ поръ не вполнѣ еще могли разсчитывать, что васъ выберутъ, то теперь вы можете быть въ этомъ вполнѣ увѣрены. До свиданья. Я долженъ итти въ редакцію составлять экстренный выпускъ газеты.
Карено. (Вручаетъ ему рукопись въ золотой обложкѣ). Возьмите это съ собой. И смотрите, чтобы всѣ это читали — всѣ.
Бондезенъ. (Беретъ рукопись). Благодарю. Итакъ еще разъ всего хорошаго, Карено! (Рукопожатіе). До свиданья, фру. Я тороплюсь. (Уходитъ въ заднюю дверь. Музыка смолкаетъ).
Кapeно, (Віуму). Вы хотите со мной говорить?
Віумъ. Я принесъ картину. Но, можетъ быть, я пришелъ не во время?
Карено. Да, это такъ. Вы пришли совсѣмъ не во время. И потомъ я не знаю, годится ли это для нашего дома. Молодость какъ разъ дала намъ сегодня образецъ своего поведенія. Tape былъ человѣкъ, котораго я принималъ у себя.
Віумъ. Но, можетъ быть, я могу вамъ показать? (Открываетъ картину).
Фр. Карено. (Съ крикомъ). Уйдемъ, Сара! (Уходитъ направо).
Карено. Что же это за свинство? Она протягиваетъ ногу въ воздухъ.
Віумъ. Да, она показываетъ на вечернюю звѣзду, которую вы здѣсь видите. (Показываетъ).
Карено. Нѣтъ, я не хочу этого имѣть въ своемъ домѣ. Это должно изображать небо?
Віумъ. Да. Закатъ.
Карено. Скажите мнѣ одно: видали вы дѣвушку съ такими ногами? Вѣдь ихъ нѣтъ, въ нихъ нѣтъ и слѣда крѣпости и полноты. Нѣтъ, благодарю васъ за такую вещь. (Отходитъ отъ картины).
Віумъ. Я могу для васъ сдѣлать ноги нѣсколько толще.
Карено. Нѣтъ, благодарю васъ. Я отецъ семейства, и какъ таковой, несу на себѣ извѣстную отвѣтственность. Что, вы думаете, я могу показать это своей женѣ или своей маленькой дочери? Нѣтъ, смотрите сами. Они должны бѣжать, какъ только бросятъ одинъ взглядъ на это.
Віумъ. Я думаю, вы хотите купить картину, чтобъ этимъ выразить свои симпатіи къ намъ, молодымъ. Вы оказали бы сильную поддержку моему искусству.
Кapeно. Молодежь пользовалась всѣми моими симпатіями; но у меня теперь открылись глаза. Одинъ молодой человѣкъ стрѣлялъ въ меня сегодня. Воздержите молодежь отъ подобныхъ выходокъ, и я буду ей оказывать въ дальнѣйшемъ поддержку.
Віумъ. (Закрываетъ картину; въ гнѣвѣ). Неужели я долженъ еще разъ приходить къ вамъ, чтобы вести эти развращающіе разговоры? (Идетъ къ задней двери. Фру Карено и Сара входятъ справа).
Фр. Карено. Вѣдь этого же не будетъ въ нашемъ домѣ?
Карено. Нѣтъ. (Къ Віуму). Да, вы простите, но я уже сказалъ свое рѣшеніе.
Віумъ. И вы думаете, что собьете меня этимъ съ моего пути? Я въ слѣдующей картинѣ нарисую еще тоньше ноги. (Уходитъ).
Карено. Да, вотъ. Только твердость и упорство могутъ помочь молодежи.
Фр. Карено. Ты теперь не безпокойся объ этомъ. Ты сегодня ужъ достаточно сдѣлалъ.
Карено. Да, это правда. Мы должны теперь остаться другъ съ другомъ и вести уютную жизнь. Я думаю, не надѣть-ли мнѣ халатъ?
Фр. Карено. Да; и я пойду за чаемъ, пока ты переодѣнешься. Онъ уже готовъ. (Уходитъ налѣво).
Сара. И потомъ ты мнѣ, можетъ быть, разскажешь сказочку?
Карено. (Надѣваетъ халатъ). Да, можетъ быть. Ты хочешь?
Сара. Да.
Кapeно. Я разскажу тебѣ про одного человѣка, которому долго приходилось трудно.
Сара. Это печальная сказка?
Карено. (Вынимаетъ кредитки изъ кармана сюртука и кладетъ къ себѣ). Нѣтъ; въ концѣ все стало хорошо.
Фр. Карено. (Слѣва входитъ съ чаемъ). Подумай, Александра тотчасъ узнала, что ты будешь депутатомъ. Она суетъ свой носъ всюду.
Карено. Дѣйствительно, служанка не должна вмѣшиваться въ дѣла управленія.
Фр. Карено. Мы ужъ ей отказали, она еще остается… Впрочемъ, она еще не знаетъ, что ты будешь также членомъ Совѣта. (Наливаетъ чай).
Сара. Папа обѣщалъ мнѣ разсказать сказку.
Фр. Карено. Милая, не безпокой теперь отца. (Къ Карено). Пожалуйста. (Садится).
Карено. (Садится тоже). Все-таки, Сара, садись. Что обѣщано, то нужно сдѣлать. Тебѣ будетъ сказка. (Сара садится).
Карено. Былъ одинъ человѣкъ, который ни передъ чѣмъ не хотѣлъ склоняться…