(*) Предложенная въ засѣданіи (Общества любителей Россійской словесности 4 го числа текущаго Мая. Здѣсь помѣщается она отъ начала до конца, для того чтобы читатели, а особливо принимающіе участіе въ трудахъ Общества, могли видѣть планъ и намѣреніе задачи. Впрочемъ главная мысль ея заключается въ слѣдующемъ: На какомъ языкѣ писана Пѣснь о походѣ Игоря противъ Половцовъ, на древнемъ ли Славянскомъ, существовавшемъ въ Россіи до перевода книгъ священнаго писанія, или на какомъ нибудь областномъ нарѣчіи? — Изд.
Ироическая пѣснь О полку Игоревѣ — драгоцѣнный отрывокъ древней Русской поезіи, любопытный для историка по многимъ происшествіямъ, въ немъ изображеннымъ, о которыхъ ни слова не говорятъ Русскія лѣтописи, важный для любителя отечественной литтературы по своему слогу, по своимъ красотамъ піитеческимъ — сія пѣснь, говорю, скоро послѣ своего появленія произвела сомнѣніе въ ученыхъ людяхъ: они не могли увѣритъ себя, что поэма сія принадлежитъ XII вѣку, когда сравнивали тогдашнее варварство и невѣжество съ тѣми высокими мыслями;, съ тѣми возвышенными чувствами и краснорѣчивыми выраженіями, которыя отличаютъ ее отъ Русскихъ лѣтописей простыхъ и неукрашенныхъ. — Но ежели мы соглашаемся, что поезія у всѣхъ народовъ предшествовала учености и философіи; то почему же намъ не вѣрить, взявши въ примѣрѣ Гомера и Оссіана, что геній, подобно сѣверному сіянію, является во мракѣ ночи? Неправильныя картины, изображенныя яркими и живыми красками, смѣлыя фигуры, частыя подобія, наконецъ — простота, приличная Русскимъ пѣснямъ и вкупѣ величіе, свойственное высокой поезіи — все показываетъ духъ необразованнаго вѣка, все представляетъ быстрое пареніе генія, неудерживаемое правилами изящнаго вкуса, генія, который, такъ сказать, не хотѣлъ заключить себя въ предѣлахъ возможнаго. Справедливо, что слѣпая увѣренность есть мать заблужденіи, и что сомнѣніе приводитъ насъ къ открытію истины; но какую услугу оказали намъ ученые, которые утверждаютъ, что Иліада не Гомерово твореніе, а собраніе народныхъ пѣсень — Рапсодія, которыя пѣвали въ домахъ Греческихъ вельможъ слѣпые нищіе? Замѣчено, что важныя и случайныя открытія раждаютъ сомнѣніе и недовѣрчивость: пѣсни Шотландскаго Барда теперъ еще приписываются Мекферсону. Но невзирая на всѣ толки ученыхъ, Гомеръ и Оссіанъ пребудутъ безсмертны. — Шлецеръ, знаменитый критилъ Русской Исторіи, призвалъ уже свое предубѣжденіе противъ Ироической пѣсни несправедливымъ; ибо его сомнѣніе неимѣло важныхъ причинъ, кромѣ одного подозрѣнія въ подлогѣ. — Слогъ Пѣсни особенное заслуживаетъ вниманіе литтераторовъ и достоинъ точнѣйшаго разысканія; можетъ быть, онъ и заставилъ думать многихъ, что Слово о полку Игоревѣ подложное. Дѣйствительно, ежели сравнивать его съ Библейскими писаніями, то увидимъ величайшую разницу. Въ немъ нѣтъ совершенно ни одного реченія, составленнаго по образу Греческаго (напр. человѣколюбіе, милосердіе, долготерпеніе и проч.). Очень мало выраженій и оборотовъ рѣчи, приличныхъ слогу Библейскому, кромѣ двойственнаго числа, которое въ двухъ мѣстахъ Пѣсни встрѣчается; наконецъ, находится, множество словъ, которыхъ нѣтъ въ Библіи. — Ежели думать, что Пѣснь сія писана простонароднымъ языкомъ того времени, то надобно вспомнить, 1) что языкѣ всегда слѣдуетъ ровными шагами за образованіемъ гражданскимъ народа, его измѣненіе не зависитъ отъ времени, но отъ стеченія разныхъ политическихъ обстоятельствъ, отъ большихъ, или меньшихъ успѣховъ разума и просвѣщенія. Очень вѣроятно, что Камчадалы и теперь говорятъ точно такимъ же языкомъ, какимъ за 200 лѣтъ предъ симъ, когда открыта Камчатка, говорили отцы ихъ. Я не хочу этимъ доказывать, что простонародный языкѣ совершенно и никогда не измѣняется, а намѣренъ только сказать, что онъ менѣе подверженъ измѣненію, нежели языкѣ образованнаго общества городскихъ жителей. — Въ какомъ же селеніи вы теперь услышите разговорѣ близкій къ слогу Ироической пѣсни? Кромѣ нѣкоторыхъ рѣченій, ничто не доказываетъ справедливости сказаннаго мнѣнія. 2) Языкъ простонародный, столько же ограниченный сколько ограничены и познанія черни, не можетъ выражать тѣхъ высокихъ мыслей, которыми изобилуетъ Пѣснь ироическая не можетъ заключать въ себѣ того богатства, того великолѣпія, которое повсюду въ ней блистаетъ… Какимъ же языкомъ писана Пѣснь о походѣ Игоря? Вотъ вопросъ, который подлежитъ розысканію. Она начинается такимъ образомъ: Не лѣпо ли ны бяшетъ, братіе, начати старыми словесы трудныхъ повѣстей… и проч. Теперь спрашивается, что означаютъ старыя словесы? не тотъ ли древній Славянскій языкѣ, который существовалъ въ Россіи до перевода книгѣ св. писанія? Можетъ быть сочинитель Пѣсни предпочелъ старыя словеса новымъ, ради важнаго содержанія поэмы; ибо и теперь употребляется иногда церковный языкъ въ высокомъ слогѣ. Можетъ быть нѣкоторыя выраженія, свойственныя только Греческому словосочиненію и двойственное число, заимствованное отъ Грековъ, вкрались въ Ироическую пѣснь такимъ же образомъ какъ и въ Русскія новѣйшія книги галлицизмы и германизмы — отъ частаго употребленія иностранныхъ языковъ. — Наконецъ, и на то должно обратить вниманіе, что она писана, можетъ быть, какимъ нибудь областнымъ нарѣчіемъ древняго языка Славянскаго. Хотя съ перваго взгляда сочинитель пѣсни и представляется намъ жителемъ Новагорода-Сѣверскаго; но желательно, по соображеніи историческихъ обстоятельствъ, дѣйствительно узнать, гдѣ она получила свое существованіе, — Все сіе, мнѣ кажется, достойнымъ точнѣйшаго изслѣдованія, которое или разрушить наши сомнѣнія о Пѣсни ироической, или справедливо увѣритъ насъ въ ея подложности.
Калайдович П. Ф. Задача для решения: [Речь в ОЛРС о «Слове о полку Игореве», произнес. 4 мая 1812 г.] / Петр Калайдович // Вестн. Европы. — 1812. — Ч. 63, N 10. — С. 136-141.