ЗАГРАНИЧНЫЯ НОВОСТИ.
правитьИзвѣстно, что при нагрѣваніи жидкости какимъ нибудь источникомъ теплоты, постепенное возвышеніе температуры ея сопровождается освобожденіемъ на поверхности жидкости большаго и большаго количества паровъ; упругость которыхъ постоянно возрастаетъ до-тѣхъ-поръ, пока она будетъ наконецъ въ состояніи противостоять давленію атмосферы и прійдетъ въ равновѣсіе съ нимъ. Съ этого момента пары образуются уже не только на поверхности, но и внутри жидкости; подымаются вверхъ, образуютъ пузыри, которые лопаются на поверхности и изъ нихъ освобождается поднявшій ихъ паръ. Этотъ моментъ, или, лучше сказать, состояніе жидкости, начавшееся съ него, всѣ ученые единогласно называютъ кипѣніемъ. Какъ только началось кипѣніе въ жидкости, температура ея дѣлается вообще постоянною и больше не возвышается, какъ бы долго ни продолжалось нагрѣваніе: потому-что весь теплородъ, сообщаемый жидкости и который могъ бы возвысить ея температуру, поглощается ею при переходѣ ея изъ капельно-жидкаго въ газообразное состояніе. Принято вообще, что одна и та же жидкость въ моментъ кипѣнія имѣетъ всегда, при одинокихъ обстоятельствахъ, сопровождающихъ нагрѣваніе, одну и ту же температуру. Она зависитъ отъ рода жидкости, отъ давленія, производимаго на нее атмосферою, и отъ сосуда, въ которомъ кипятится эта жидкость.
Если жидкость, какъ, на-примѣръ, вода, нагрѣвается въ сосудѣ плотно закрытомъ, то температура ея можетъ быть возвышена до чрезвычайной степени, а жидкость все-таки не закипитъ. Если сосудъ закрытъ не совершенно плотно, но такъ, что въ немъ находится отверстіе, чрезъ которое паръ можетъ выходить наружу; въ такомъ случаѣ температура, при которой жидкость будетъ кипѣть, зависитъ отъ величины отверстія сравнительно съ поверхностью, нагрѣваемою огнемъ. Такимъ-образомъ вода закипаетъ только при температурѣ 135 градусовъ по это-градусному термометру, если отверстіе составляетъ 1/20000 часть нагрѣваемой поверхности. Оба эти явленія не трудно объяснить себѣ: если вода нагрѣвается въ сосудѣ, закрытомъ герметически, то пары, не находя изъ него выхода и увеличиваясь въ упругости, производятъ тѣмъ сильнѣйшее давленіе на жидкость, чѣмъ больше сообщается ей теплоты; когда въ сосудѣ есть отверстіе, чрезъ него можетъ выйдти наружу только часть образующихся паровъ, и притомъ, тѣмъ меньшая часть, чѣмъ меньше отверстіе; слѣдовательно, чѣмъ меньше это послѣднее, тѣмъ больше скопится пара въ сосудѣ, тѣмъ сильнѣе будетъ давленіе ихъ на поверхность жидкости, заключающейся въ сосудѣ.
Устроивая термометры, налитые, вмѣсто ртути, водой или спиртомъ и употребляя эти жидкости совершенно-очищенными отъ воздуха, обыкновенно въ нихъ заключающагося; Делюкъ замѣтилъ, — что при такихъ обстоятельствахъ эти жидкости незанимаютъ при температурахъ гораздо высшихъ, нежели тѣ, при которыхъ онѣ кипятъ обыкновенно.
Біотъ, который изслѣдовалъ явленіе, замѣченное Делюкомъ, приписывалъ его отсутствію воздуха въ жидкости и совершенной пустотѣ въ термометрической трубкѣ надъ поверхностью жидкости. Въ этомъ случаѣ, по мнѣнію Біота, при расширеніи жидкостей, на поверхности ихъ, т. е. на вершинѣ столба, образуемаго ими внутри трубки, освобождается такое количество пара, какое только можетъ вмѣстить въ себѣ пустое пространство, заключающееся между этою поверхностью и верхнимъ концемъ трубки. Но такъ-какъ въ этомъ случаѣ паръ освобождается съ поверхности жидкости совершенно-свободно, потому-что распространяется въ пустотѣ или въ пространствѣ, наполненномъ паромъ же: то нѣтъ причины, почему бы онъ сталъ образоваться и внутри жидкости. Въ-самомъ-дѣлѣ, если предположить, что весь приборъ нагрѣтъ равномѣрно, то пары, которые образовались бы внутри жидкости, должны бы были обладать такою же упругостью, какую имѣетъ паръ, освобождающійся на поверхности. Но для того, чтобъ первые могли освобождаться, имъ бы слѣдовало преодолѣть, своею упругостью, упругость послѣдняго и, вмѣстѣ съ тѣмъ, давленіе, производимое на нихъ верхнею частію жидкости, что очевидно невозможно.
Гэ-Люссакъ замѣтилъ первый, что жидкость обращается въ пары легче въ томъ случаѣ, когда она заключена въ сосудѣ съ угловатою и неровною внутреннею-поверхностью и труднѣе въ томъ случаѣ когда внутренняя поверхность сосуда ровна и гладка. Онъ замѣтилъ также, что если вода нагрѣвается въ металлическомъ сосудѣ, то она закипаетъ скорѣе, т. е. при меньшей температурѣ, нежели въ стеклянномъ сосудѣ. Это послѣднее явленіе зависитъ, отъ того, что металлическая поверхность, даже полированная, представляетъ гораздо-болѣе маленькихъ неровностей, нежели поверхность стекла, которое выливается изъ расплавленной массы.
Нѣсколько лѣтъ тому назадъ, Марсé, преслѣдуя фактъ, замѣченный Гэ-Люссакомъ, предпринялъ рядъ изслѣдованій надъ вліяніемъ сосуда, или, лучше сказать, внутренней поверхности его, на температуру, при которой закипаютъ въ немъ жидкости. Прежде всего онъ обратилъ вниманіе на одинъ фактъ, замѣченный Гэ-Люссакомъ, а именно на то, что если опустить въ сосудъ, въ которомъ кипятится вода, толченаго стекла или желѣзныхъ опилокъ, то температура, кипѣнія понизится. Это явленіе было объясняемо двоякимъ образомъ; одни видѣли причину его, по-крайней-мѣрѣ отчасти, въ различной проводимости металловъ и стекла, а другіе за причину этого явленія принимали притяженіе жидкости частицами заключающаго ее сосуда. По всей вѣроятности, обѣ эти причины здѣсь вмѣстѣ дѣйству ютъ. Частицы стекляннаго сосуда, въ которомъ кипятится жидкость, на-примѣръ, вода, обнаруживаютъ притяженіе на частицы этой послѣдней съ большей силой, нежели та сила, съ которою онѣ притягиваются другъ другомъ. Притяженіе стекляннаго сосуда на жидкость дѣйствуетъ всего сильнѣе тамъ, гдѣ онъ прикасается къ ней, т. е. на самую поверхность жидкости, соприкасающеюся съ сосудомъ. Когда температура въ послѣднемъ возвышается, вода на этой поверхности стремится образовать пары; а такъ какъ она удерживается не только взаимнымъ притяженіемъ частицъ, но и притяженіемъ стекла, что по этому труднѣе и требуетъ для этого высшей температуры, нежели та; при которой обращаются въ пары другія части жидкости. Но жидкость нагрѣвается стѣнками сосуда, а потому паръ, образующійся при нихъ, долженъ имѣть высшую температуру, нежели пары, образующіеся въ серединѣ жидкой массы. Паръ со дна и отъ стѣнокъ сосуда выходитъ наружу въ видѣ пузырей; эти послѣдніе, при, быстромъ кипѣніи, проходятъ такъ скоро чрезъ всѣ слои жидкости, что не успѣваютъ нагрѣть ихъ, а потому пары, заключающіеся въ пузырькахъ, сохраняютъ температуру нѣсколько высшую, нежели та, которою обладаетъ остальная масса жидкости. Эти-то пузырьки, ударяясь безпрерывно въ термометръ, опущенный въ жидкость, нагрѣваютъ его до температуры, нѣсколько высшей, нежели та, которую имѣетъ окружающая средина. Притяженіе стекла или прилипаніе къ нему жидкости дѣйствуетъ здѣсь подобно усиленному давленію; эта сила перестаетъ дѣйствовать на мгновенье, какъ только образуется и отдѣлится на днѣ пузырекъ; въ слѣдствіе чего при всякомъ освобожденіи пузырька происходятъ маленькія изверженія жидкости.
Если мы бросимъ въ стеклянный сосудъ, въ которомъ вмѣщается жидкость, металлическихъ опилковъ или инаго вещества, оказывающаго на нее слабѣйшее частичное притяженіе, нежели стекло: то температура кипѣнія нѣсколько понизится, потому-что въ этомъ случаѣ сосудъ будетъ дѣйствовать отчасти какъ металлическій. Но такое пониженіе не приведетъ однакожь температуры кипѣнія къ той температурѣ, при которой кипитъ жидкость, заключенная въ металлическомъ сосудѣ, т. е. къ 100°, — и понятно, почему не всѣ части сосуда покроются опилками, а слѣдовательно жидкость будетъ прикасаться въ нѣкоторыхъ мѣстахъ прямо къ стеклу, которое и будетъ оказывать вліяніе на температуру ея кипѣнія.
Явленіе, о которомъ идетъ рѣчь, зависитъ не исключительно только отъ частичнаго притяженія: угловатость опилокъ также играетъ здѣсь важную роль, оконечность каждаго зерна опилокъ дѣлается какъ-бы фокусомъ, изъ котораго освобождается безчисленное множество пузырьковъ, отдѣляющихся одинъ за другимъ, въ-слѣдствіе большаго количества теплоты, освобождающейся по шероховатостямъ опилокъ съ большею легкостью, нежели отъ гладкой поверхности стекла.
Вотъ еще одинъ чрезвычайно интересный фактъ, изслѣдованный Марсе. Возьмемъ стклянку, въ которой была сѣрная кислота, нагрѣтая до 150 градусовъ, вымоемъ ее какъ можно лучше, и потомъ нальемъ водою и поставимъ кипятиться: вода закипитъ при температурѣ, заключающейся между 100 и 101 градусами, но вслѣдъ за этимъ кипѣніе начнетъ замедляться и температура быстро возвышается до 103 или до 104 градусовъ; пузырьки начинаютъ появляться не равномѣрно на всей поверхности, но только въ нѣкоторыхъ мѣстахъ и образуются какъ-будто съ большимъ трудомъ. Усилимъ нагрѣваніе: число пузырей увеличивается и при появленіи каждаго изъ нихъ (термометръ нѣсколько опускается и потомъ снова подымается. Теперь уменьшимъ пламя быстро и внезапно; кипѣніе кажется совершенно превращается, во термометръ при этомъ не только не понижается, но напротивъ вдругъ подымается и нѣсколько секундъ не обнаруживаетъ никакихъ признаковъ кипѣнія. Опять усиливъ пламя, мы замѣтимъ, что паръ начнетъ освобождаться, снова выходя большими пузырями, и термометръ опускается на одинъ или даже на два градуса. Если въ ту минуту, когда кипѣніе по-видимому совершенно прекращается и термометръ показываетъ болѣе 105 градусовъ, бросимъ въ сосудъ хотя самое незначительное количество желѣзныхъ опилокъ, кипѣніе возобновляется і и продолжается съ большой силой; всякое зернушко опилокъ дѣлается фокусомъ, изъ котораго отдѣляется паръ, выходящій въ видѣ безчисленнаго множества пузырьковъ. Термометръ въ то же время опускается и ртуть останавливается въ немъ на дѣленіи, соотвѣтствующемъ 100 градусамъ. Подобное явленіе, только въ меньшихъ размѣрахъ, происходитъ и въ томъ случаѣ, когда мы бросимъ въ сосудъ толченаго стекла вмѣсто опилокъ. Если вмѣсто опилокъ мы погрузимъ въ сосудъ кусокъ желѣза и будемъ держать его такъ, чтобъ онъ не касался къ внутренней поверхности его, въ такомъ случаѣ, вода будетъ кипѣть въ этомъ сосудѣ при температурѣ 103 градусовъ. При кипяченіи спирта, въ такихъ же обстоятельствахъ происходятъ подобныя явленія.
При кппячевіи воды въ какомъ бы то ни было сосудѣ, она бываетъ всегда теплѣе, нежели освобождающіеся отъ нея пары. Если, кипѣніе производится въ стеклянномъ сосудѣ, то кипящая вода бываетъ теплѣе паровъ слишкомъ на одинъ градусъ стоградуснаго термометра; а если вода кипятится въ металлическомъ сосудѣ, то разность между температурою воды и паровъ составляетъ только 3/20 и не болѣе ⅕ части градуса. Есть только одно исключеніе изъ этого закона: если внутренняя поверхность стекляннаго сосуда, въ которомъ кипятится вода, будетъ покрыта тонкимъ слоемъ сѣры, или какимъ-нибудь инымъ веществомъ, къ которому вода не прилипаетъ, — то вода въ такомъ сосудѣ будетъ имѣть въ-моментъ кипѣнія ту же температуру, которую имѣютъ освобождающіеся отъ нея пары. Въ этомъ послѣднемъ случаѣ, температура, которую имѣетъ кипятокъ, ниже, нежели въ томъ, случаѣ, когда вода кипятится просто въ стеклянномъ сосудѣ, и ниже, чѣмъ температура воды, кипящей въ металлическомъ сосудѣ, — разумѣется, что мы говоримъ о кипѣніи при одномъ и томъ же давленіи атмосферы. При различномъ давленіи, атмосферы, одна и та же жидкость въ одномъ и томъ же сосудѣ будетъ кипѣть при различныхъ температурахъ: температура ея будетъ тѣмъ выше, чѣмъ больше давленіе, и тѣмъ ниже, чѣмъ это послѣднее слабѣе. Отъ этого-то вода закипаетъ легче на высокихъ горахъ, нежели низменныхъ мѣстахъ, такъ что по температурѣ кипѣнія можно опредѣлять приблизительно возвышеніе мѣста, на которомъ дѣлается опытъ, валъ поверхностью моря.
Донни въ мемуарѣ о сцѣпленіи жидкостей, изданномъ въ 1844 году, пытался изъяснить нѣкоторыя явленія, сопровождающія кипѣніе жидкостей, инымъ путемъ, нежели какъ ихъ объясняютъ обыкновенно.
Опыты Донни объяснены, однакожъ, совершенно иначе Лустомъ, который въ запискѣ, представленной имъ Брюссельской Академіи Наукъ, при одномъ изъ послѣднихъ засѣданій, выводитъ ихъ изъ общепринятой теоріи кипѣнія. Взглянемъ сначала на опыты Донни и познакомимся съ его взглядомъ.
По мнѣнію Донни, температура, при которой закипаетъ жидкость, зависитъ отъ количества газовъ, растворенныхъ въ этой послѣдней. Опыты, на основаніи которыхъ онъ старался поддержать свой взглядъ, суть слѣдующіе:
1) Онъ взялъ тонкую стеклянную трубку, съ одного конца которой были выдуты два внутри пустыхъ шарика, другой конецъ запаянъ и перегнутъ такъ, чтобъ его можно было удобнѣе нагрѣвать, на примѣръ, посредствомъ бани. Весь этотъ приборъ отъ изогнутаго и запаяннаго конца до шариковъ налитъ водою, изъ которой, равно какъ и изъ всего прибора, выгнанъ воздухъ посредствомъ кипяченія. При такомъ устройствѣ прибора, вода можетъ быть нагрѣваема очень-сильно, а между-тѣмъ пары въ шарикахъ, довольно удаленныхъ отъ нагрѣвающаго источника, могутъ сохранять довольно, низкую температуру и, слѣдовательно, оказывать только слабое давленіе на жидкость. Запаянный конецъ былъ погружаемъ послѣдовательно въ песчаныя ванны, которыхъ температуры были въ 113, 121, 128 и 132 градуса; вода не закипала ни въ одномъ изъ этихъ случаевъ. Наконецъ, при температурѣ 138 градусовъ, часть воды при запаянномъ и нагрѣваемомъ концѣ мгновенно обратилась въ паръ и выбросила остальную часть жидкости въ самые щарики. По мнѣнію Донни, явленіе это-есть сцѣпленіе между частицами жидкости, усиленное, тѣмъ, что воздухъ, обыкновенно заключающійся въ водѣ, былъ изъ нея выгнанъ.
2) Донни доказалъ, что вода, изъ которой не выкипаетъ воздухъ, закипаетъ при температурѣ 121 градуса тогда, когда она подвержена давленію двухъ атмосферъ; при температурѣ 128 градусовъ тогда, Когда подвержена давленію въ 2½ разъ большему, нежели обыкновенное давленіе атмосферы, и наконецъ, при давленіи 3 атмосферъ, вода закипаетъ при температурѣ 135 градусовъ. Кипѣніе сопровождается тихимъ и спокойнымъ отдѣленіемъ пара. Этимъ послѣднимъ обстоятельствомъ, по мнѣнію Донни, отличается хлѣбная вода, которая заключаетъ въ себѣ воздухъ, отъ кипѣнія воды, изъ которой онъ выгнанъ.
3] Основываясь на этихъ опытахъ, Донни объясняетъ явленіе, которое бываетъ въ жидкости, когда она долго кипитъ, а именно выбрасывается вода фонтаномъ.
Это явленіе, какъ думаетъ Донни, происходитъ отъ-того, что послѣ долгаго кипѣнія вода освобождается отъ заключающагося въ ней воздуха; по этому, сцѣпленіе между ея частицами увеличивается и температура воды возвышается до такой степени, до какой имѣла дойдти прежде; въ-слѣдствіе увеличенія температуры жидкости, въ ней появляются новые воздушные пузырьки, которые разрываютъ массу ея, а вмѣстѣ съ тѣмъ отдѣляется огромное количество паровъ, въ-слѣдствіе чего понижается температура и вода приходитъ въ минутный покой.
При подобномъ вскипаніи жидкости часто разрываются приборы, въ которыхъ оно бываетъ заключено. Донни думалъ, что это явленіе принимаетъ участіе и при взрывѣ котловъ въ паровыхъ машинахъ. Онъ бралъ тонкую стеклянную трубку около восьми миллиметровъ въ діаметрѣ, оканчивающуюся весьма длинною волосною или каниллярною трубочкою, наливалъ ее водою и кипятилъ ее, погрузивъ прежде открытый конецъ капиллярной трубки въ сосудъ со ртутью: послѣ нѣсколькихъ ударовъ воды фонтаномъ, трубку разрывало.
Наконецъ, Донни наливалъ воду, изъ которой тщательно выкипяченъ былъ воздухъ, въ трубку, которую потомъ быстро погружалъ нижнимъ концомъ въ пламя спиртовой лампы: черезъ нѣсколько минутъ, вода съ силой выбрасывалась вонъ изъ трубки.
На основаніи всѣхъ этихъ фактовъ, Донни построилъ слѣдующую теорію.
Въ жидкостяхъ частицы ихъ обладаютъ сильнымъ сцѣпленіемъ. Не смотря на это сцѣпленіе, жидкости образуютъ пары подобно нѣкоторымъ твердымъ тѣламъ, отъ которыхъ отдѣляется углетучненное вещество, производящее запахъ, не смотря на то, что въ твердыхъ тѣлахъ сцѣпленія между частицами ихъ еще сильнѣе. Испареніе происходитъ только на поверхности; кипяченіе же состоитъ въ томъ, что пары образуются чрезвычайно быстро на поверхностяхъ, ограничивающихъ воздушные пузырьки, образующіеся внутри жидкой массы. Такимъ образомъ, Донни, отвергаетъ общепринятую теорію и законъ, по которому всякая жидкость въ одномъ и томъ же сосудѣ, при опредѣленномъ давленіи атмосферы, закипаетъ при одной и той же температурѣ; онъ не принимаетъ также и того положенія, что кипѣніе жидкости начинается-тогда, когда упругость образующихся изъ нея паровъ дѣлается равною давленію, претерпѣваемому жидкостью. По мнѣнію, Донни, температура кипѣнія жидкости постоянна только тогда, когда эта послѣдила содержитъ въ себѣ значительное количество воздуха; если же она заключаетъ его въ маломъ количествѣ, въ такомъ случаѣ она закипаетъ при температурѣ гораздо высшей. Далѣе, Допни замѣчаетъ, что еслибъ общепринятая теорія кипѣнія была вѣрна, пары должны бы были освобождаться равномѣрно отъ всѣхъ точекъ жидкости, — а между-тѣмъ, послѣ наблюденія, пары освобождаются при кипѣніи только, отъ нѣкоторыхъ точекъ внутренней поверхности сосуда, принадлежащихъ источнику его нагрѣвающему. По теоріи Донни способность кипѣнія принадлежитъ собственно не жидкостямъ, потому-что онѣ приходятъ въ это состояніе только тогда, когда содержитъ въ себѣ газъ и когда они находятся, слѣдовательно, не въ чистомъ состояніи. Такъ-какъ жидкость закипаетъ тѣмъ съ большимъ трудомъ и при температурѣ тѣмъ высшей, чѣмъ менѣе газа растворено въ ней; то нельзя рѣшить, будетъ жидкость кипѣть тогда, когда она вполнѣ освобождена отъ примѣси газовъ и доведена до состоянія совершенной чистоты.
Луе, какъ мы уже замѣтили, опровергаетъ взглядъ Донни, объясняя имъ замѣченныя явленія общепринятою теоріею кипѣнія. Луе доказываетъ, что эти явленія зависятъ не отъ количества воздуха въ испытываемой жидкости, а 1) отъ приборовъ, служившихъ при опытахъ Донни; 2) отъ величины отверстія въ сосудахъ сравнительно съ величиною нагрѣваемой поверхности; 3) отъ свойства внутренней поверхности этихъ сосудовъ. Чтобъ дать прочное основаніе своимъ возраженіямъ, Луе сдѣлалъ рядъ слѣдующихъ опытовъ.
Во-первыхъ, онъ взялъ жестяной цилиндръ, котораго длина 30, а діаметръ основанія 2 сантиметра. Этотъ цилиндръ тоже до краевъ былъ наполненъ водою чистою, дистиллированною, кипяченою и наконецъ охлажденною въ пустотѣ. Вода кипятится въ цилиндрѣ помощью спиртовой лампы: температура ея, при опытѣ Луе, во время кипѣнія была 100°, хотя кипяченіе продолжалось болѣе трехъ четвертей часа. Итакъ, вода, освобожденная отъ воздуха, кипѣла у него при той же температурѣ, какъ вода, изъ которой воздухъ не выгнанъ.
Во-вторыхъ, Луе взялъ тонкую трубку около одного миллиметра въ діаметрѣ, запаянную съ одного конца, и наполнилъ ее дистилироваиною водою, которая заключаетъ въ себѣ воздухъ. Трубку эту онъ вносилъ быстро въ пламя спиртовой лампы и замѣчалъ, что вода тотчасъ была оттѣснена парами на цѣлый сантиметръ отъ запаяннаго конца; она у него не закипѣла, хотя заключающая ее трубка сильно наполялась.
При третьемъ опытѣ, Луе бралъ трубку въ три миллиметра діаметромъ, длиною 5 или 6 сантиметровъ, выдувалъ шарикъ на одномъ концѣ ея, потомъ наполнялъ весь приборъ водою, и вносилъ ее быстро въ пламя спиртовой лампы: при этомъ вода была выброшена изъ трубки, не показавъ никакихъ признаковъ кипѣнія. Вода, наполняющая капиллярную трубку, открытую съ одного конца, выдутую въ шарикъ съ другаго конца, не кипѣла, будучи погружена въ стеклянный сосудъ съ кипящей водою, температуру которой она должна была принять. Въ обоихъ случаяхъ вода, употреблялась чистая дистиллированая; изъ которой не былъ выкипяченъ воздухъ.
Далѣе, Луе бралъ тонкую капиллярную трубку, открытую съ обоимъ концовъ, наполнялъ ее обыкновенною дистилированною водою (заключающею воздухъ), потомъ быстро вносилъ въ пламя спиртовой лампы: вода, не показывая никакихъ признаковъ кипѣнія, освобождалась изъ трубки послѣдовательными изверженіями, а иногда, ней вдругъ вылетала изъ трубки.
Шестой опытъ Луе состоялъ въ слѣдующемъ: онъ бралъ трубку около двухъ сантиметровъ въ діаметрѣ, оканчивающуюся шарикомъ съ одного конца и запаянную съ другаго. Въ этой трубкѣ помѣщена была маленькая спиральная проволока изъ платины; верхній конецъ трубки, т. е запаянный, былъ потомъ вытянутъ въ тонкую капиллярную трубку. Приборъ этотъ былъ до половины наполненъ чистою дистилированною водою, и нагрѣваемъ посредствомъ спиртовой лампы; вода кипѣла какъ обыкновенно, хотя весь воздухъ изъ нея и изъ прибора былъ выкипяченъ.
Седьмой опытъ заключался въ томъ, что вода кипятилась въ приборѣ, употребленномъ при предъидущемъ опытѣ, съ тою только разницею, что платиновая проволока была вынута изъ трубки, а эта послѣдняя прежде, нежели налита была водою, была вымыта нагрѣтою сѣрною кислотою и потомъ вымыта начисто водою. Въ этомъ послѣднемъ случаѣ вода кипѣла сильно; кипѣніе ея сопровождалось клокотаньемъ жидкости и паръ освобождался черезъ капиллярную трубочку перемешивающимися пузырями. Иногда при этомъ приборъ лопался.
Наконецъ, послѣдніе опыты Луе состояли въ томъ, что онъ кипятилъ воду въ мѣдномъ цилиндрѣ, около 13 сантиметровъ длиною и 2 въ діаметрѣ основанія, заключающемся съ одного конца резервуаромъ яйцевидной формы. Весь приборъ былъ валитъ водою дистиллированною, выкипяченною и потомъ простуженною подъ колоколомъ пневматической машины; далѣе Луе кипятилъ эту воду минутъ двадцать, доливалъ сосудъ кипящею водою, чтобы замѣнить испарявшуюся часть прежде налитой жидкости, и чтобъ вся трубка была наполнена, водою до краевъ. Далѣе, Луе студилъ весь приборъ опять подъ колоколомъ пневматической машины, такъ что вода, въ приборѣ была, слѣдовательно, освобождена отъ заключавшагося въ ней воздуха, самымъ тщательнымъ образомъ. Послѣ этого, трубка была быстро внесена въ пламя спиртовой лампы: вода въ трубкѣ скоро и сильно закипала, но не била фонтаномъ и не была выбрасываема наружу.
На основаніи предъидущихъ опытовъ можно заключить, слѣдовательно: 1) что температура кипѣнія воды въ металлическомъ сосудѣ одинакова, не смотря на то, будетъ ли освобождена вода отъ Заключавшагося въ ней воздуха, или нѣтъ; 2) что въ тонкихъ трубкахъ вода кипитъ съ трудомъ, и это происходитъ отъ-того, что въ такихъ трубкахъ вода приступаетъ къ стѣнкамъ съ большою силой; 3) что въ-слѣдствіи этого прилипанія, вода можетъ переносить гораздо больше 100 градусовъ, не закипая; 4) что причина выбрасыванія воды фонтанами при нѣкоторыхъ обстоятельствахъ, сопровождающихъ ея кипѣніе, заключается не въ сцѣпленіи частицъ жидкости, а въ прилипаніи ихъ къ стѣнкамъ сосуда; 5) что наконецъ въ топкихъ, капиллярныхъ трубочкахъ, вода можетъ быть мгновенно обращена въ пары не подвергаясь кипѣнію.
Посмотримъ теперь, какъ могутъ быть объяснены опыты, на которыхъ Донни основалъ свою теорію.
При первомъ опытѣ у него вода кипѣла при температурѣ 138 градусовъ; что она не кипѣла при нисшихъ температурахъ, это можно объяснить самымъ устройствомъ Прибора, ибо мы видѣли изъ опытовъ Луе, что въ узкихъ трубкахъ и такая вода, которая содержитъ въ себѣ воздухъ, кипитъ при температурахъ гораздо высшихъ, нежели въ сосудахъ широкихъ. Донни употреблялъ стеклянную трубку, въ которой была нагрѣваема прежде сѣрная кислота, а мы видѣли, что и это обстоятельство затрудняетъ кипѣніе. Причина явленія, о которомъ идетъ рѣчь, и которое Донни объяснялъ сцѣпленіемъ частицъ жидкости, зависитъ вообще отъ прилипанія ихъ къ стѣнкамъ сосуда. Еслибы предположеніе Донни было справедливо, то выкипяченная вода кипѣла бы при одинаковой температурѣ, какъ въ широкихъ, такъ и въ узкихъ сосудахъ, потому-что трудно допустить какую-нибудь зависимость между сцѣпленіемъ частицъ жидкости между собою, и формою сосуда, въ которомъ она заключена.
Второй опытъ показалъ Донни, что вода, въ которой заключенъ воздухъ, подъ усиленнымъ давленіемъ кипитъ свободнѣе, нежели вода, изъ которой воздухъ былъ предварительно выкипяченъ. Это легко объяснить тѣмъ, что присутствіе воздуха въ водѣ уменьшаетъ силу, съ которой частицы ея прилипаютъ къ стѣнкамъ сосуда, потому-что мѣстами онъ скопляется между этими послѣдними и внутреннею поверхностью жидкости, и такимъ-образомъ облегчаетъ образованіе здѣсь паровъ. Сѣрная кислота въ стеклянномъ сосудѣ кипитъ гораздо Спокойнѣе и ровнѣе, если вовремя нагрѣванія ея при температурѣ, близкой къ температурѣ кипѣнія будетъ пропущена черезъ массу этой жидкости струя какого-нибудь газа, напр. воздуха. Но это опять происходитъ не отъ того, что будто-бы присутствіе воздуха уменьшаетъ сцѣпленіе между частицами сѣрной кислоты и потому облегчаетъ, ихъ разъединеніе при обращеніи жидкости въ пары. Причина здѣсь совсѣмъ иная: струя газа уноситъ съ собою частицы сѣрной кислоты въ видѣ паровъ, а въ-слѣдствіе этого температура кислоты понижается или лучше сказать не возвышается до такой степени, до какой возвысилась бы она, еслибы отдѣленіе отъ нея паровъ, было такимъ-образомъ облегчено.
Замѣчательно, что чистая дистиллированная вода, изъ которой выкипяченъ по возможности весь воздухъ, и которая студится, постепенно можетъ быть доведена до 6 градусовъ холода не замораживаясь; температура ея можетъ-быть понижена даже до 12 градусовъ холода, если вода заключена въ трубкѣ, въ которой воздухъ по возможности разрѣженъ, и если поверхность ея покрыта тонкимъ слоемъ масла. Вода, заключающаяся въ трубкѣ, можетъ переносить, не замерзая, тѣмъ нисшую температуру, чѣмъ уже трубка.; но мы видѣли, что и кипѣніе воды происходитъ при тѣмъ высшихъ температурахъ, т. е. вода переноситъ, не закипая, тѣмъ высшія температуры, чѣмъ уже сосудъ, въ которомъ она нагрѣвается. Оба эти явленія имѣютъ болѣе близкую связь между собою, нежели какъ кажется съ перваго взгляда: оба ори зависятъ отъ одной, и той же причины, и прилипаніе частицъ жидкости къ стѣнкамъ сосуда, мѣшающее имъ, отдѣляться свободно для образованія пара при нагрѣваніи воды, затрудняетъ отдѣленіе ихъ для образованія льда при охлажденіи. Почему при тонкихъ стеклянныхъ трубкахъ прилипаніе обнаруживается сильнѣе? Очевидно потому, что чѣмъ трубка, въ которой заключается вода, тоньше, тѣмъ эта послѣдняя соприкасается къ стѣнкамъ трубки большею частію своихъ атомовъ.
При нагрѣваніи воды, изъ которой выкипяченъ воздухъ, въ трубкѣ, оканчивающейся тонкою капиллярною трубочкою, вода, какъ мы видѣли при опытѣ Донни, разрывала трубку. Такую силу Донни приписывалъ опять-таки сцѣпленію частицъ. Но мы видѣли, что при подобномъ опытѣ Луе такихъ взрывовъ не было тогда, когда въ приборѣ, въ которомъ кипятилась вода, находилась платиновая проволока; они происходили только въ темъ случаѣ, когда проволока эта была вынута изъ прибора. Если взрывы, о которыхъ мы говоримъ, происходятъ въ-слѣдствіе сильнаго сцѣпленія между частицами воды, то какимъ образомъ присутствіе проволоки могло препятствовать имъ? Они объясняются гораздо лучше прилипаніемъ частицъ волы къ стѣнкамъ сосуда: въ-слѣдствіе этого прилипанія, вода можетъ принять гораздо высшую температуру, сохраняя жидкое состояніе; но при этой температурѣ образующіеся пары пріобрѣтаютъ упругость, большую обыкновенной, такъ-что при освобожденіи изъ воды, они съ силой разрываютъ массу этой послѣдней и выбрасываютъ часть ея изъ сосуда. Въ тонкой трубкѣ они подбрасываютъ всю массу жидкости, которая отдѣляется такимъ образомъ отъ дна трубки, а дно въ это время накаляется сильнѣе прежняго, такъ-что, когда вода снова коснется его, то. она мгновенно обращается въ паръ, которые, не находя отверстія, въ которое могли бы быстро освободиться изъ трубки, разрываютъ ее.
Въ тонкой металлической трубкѣ подобныхъ взрывовъ не бываетъ, потому-что вода закипаетъ въ ней легче, нежели въ стеклянной, слѣдовательно, при болѣе низкой температурѣ, а потому пары ея обладаютъ меньшею упругостью. Этого послѣдняго обстоятельства нельзя было, бы объяснить, если принять, что при взрывахъ высокая температура воды есть слѣдствіе усиленнаго сцѣпленія между частицами ея.
Металлическіе опилки въ стеклянномъ сосудѣ облегчаютъ кипѣніе нагрѣваемой въ немъ жидкости, но не всѣ они обладаютъ этимъ свойствомъ въ одинакой мѣрѣ: всего болѣе содѣйствуютъ кипѣнію опилки цинка и желѣза. Это, такъ же, какъ предъидущее обстоятельство, не можетъ быть объяснено по теоріи Донни, между-тѣмъ, какъ по теоріи, защищаемой Луе, оно объясняетъ весьма-просто: жидкость прилипаетъ не ко всѣмъ металламъ съ одинаковою силой; всего слабѣе къ цинку и желѣзу, въ прикосновеніи съ которымъ поэтому вода и кипитъ легче. Вѣрность подобнаго объясненія подтверждается еще тѣмъ, что вода кипитъ въ различныхъ металлическихъ сосудахъ одинаковаго вида, не съ одинакою легкостью, т. е. при различныхъ температурахъ, хотя, впрочемъ, разность между ними не значительна.
Вода, кипятящаяся въ извѣстнаго рода сосудахъ, имѣетъ ту же температуру, какъ и освобождающіеся отъ нея пары. Это обстоятельство, какъ мы уже видѣли, имѣетъ мѣсто тогда, когда вода кипитъ въ стеклянномъ сосудѣ, внутренняя поверхность котораго покрыта тонкимъ слоемъ сѣры, лакомъ или нѣкоторыми другими веществами. Оно объясняется тѣмъ, что къ сѣрѣ, лаку, и проч. вода не прилипаетъ вовсе; въ соприкосновеніи съ этими веществами она кипитъ, слѣдовательно, точно такъ же, какъ бы кипѣла окруженная только воздухомъ. Въ послѣднемъ случаѣ степень растворенія воздуха въ водѣ не можетъ имѣть ни малѣйшаго вліянія на температуру ея кипѣнія; а потому и въ прикосновеніи съ веществами, къ которымъ не прилипаетъ вода, она должна кипѣть прй одной и той же температурѣ, каково бы ни было количество заключающагося въ ней воздуха. Такъ и бываетъ дѣйствительно. Чтобъ представить себѣ, какимъ образомъ воздухъ, который, по-видимому, долженъ былъ содѣйствовать разъединенію частицъ воды, не оказываетъ никакого непосредственнаго вліянія на ея кипѣніе, — надо вспомнить, что воздухъ, находящійся въ-водѣ, растворена въ ней: въ этомъ состояніи онъ, такъ-сказать, теряетъ свою упругость.
Но мнѣнію Донни, температура, при которой закипаетъ жидкость, зависитъ отъ количества раствореннаго въ ней воздуха, и эта температура для одной и той же жидкости постоянна только тогда, когда она заключаетъ въ себѣ довольно большое количество воздуха. Мы видѣли, что такой взглядъ невѣренъ: для каждой жидкости температура кипѣнія постоянна тогда, когда жидкость кипитъ окруженная со всѣхъ сторонъ воздухомъ, или когда она заключена въ сосудѣ, къ стѣнкамъ котораго не прилипаетъ и если при томъ давленіи, производимое на нее воздухомъ, не измѣняется; при различномъ давленіи на жидкость, она будетъ закипать при различныхъ температуахъ; въ сосудѣ, стѣнки котораго оказываютъ частичное притяженіе на заключающуюся въ немъ жидкость, эта послѣдняя приходитъ въ кипѣніе при температурѣ тѣмъ высшей, чѣмъ сильнѣе частичное дѣйствіе на нее стѣнокъ сосуда, въ-слѣдствіе его формы, свойства того вещества, изъ котораго онъ сдѣланъ,
— Извѣстно, что рыбья икра есть не что иное, какъ собраніе яичекъ, въ которыхъ, по оплодотвореніи ихъ самцомъ, развиваются зародыши рыбъ, и это количество икры, производимой самкой, непропорціонально съ числомъ развивающихся изъ нея рыбъ. Это подтверждено многочисленными изслѣдованіями: такимъ-образомъ, въ окунѣ средней величины насчитано было 69,216 икринокъ; у щуки, вѣсомъ въ 24½ ф., 166,400, у карпа, вѣсомъ около 2½ фунтовъ, 167,400, а у другаго, вѣсомъ въ 11 фунтовъ, 621,600 икринокъ. У осетра найдено было 7,635,200, а у трески до 9,344,000.
Удивительно, какъ при такихъ огромныхъ цифрахъ, выражающихъ зарожденія рыбъ, ихъ развивается такъ мало въ сравненіи съ этими цифрами. Это можетъ быть объяснено, кажется, лучше всего обсужденіемъ тѣхъ обстоятельствъ, которыя препятствуютъ развитію этихъ миріадовъ зародышей. Извѣстно, что у большей части рыбъ нѣтъ акта совокупленія. Правда, что въ эпоху метанія икры, какъ самки такъ и самцы стараются отъискивать мѣста, благопріятныя для -развитія яицъ; но все-таки метаніе икры одними изъ нихъ и изверженіе оплодотворяющей жидкости другими совершаются отдѣльно, такъ-что ихъ взаимное прикосновеніе не обезпечивается сближеніемъ половъ, и оплодотвореніе совершается только случайнымъ образомъ; въ-слѣдствіе того, безчисленное множество яицъ погибаютъ неоплодотворенными. Кромѣ того, весьма-часто случается, что въ самую минуту вымета икры, ее пожираютъ или какія-нибудь прожорливыя рыбы, или сами же самки, которыя произвели эту икру. Наконецъ, эта только-что выметнутая икра часто засыхаетъ, оставшись на берегахъ рѣкъ и озеръ во время бы: строй убыли воды.
Искусственный способъ оплодотворенія послужитъ къ устраненію всѣхъ подобныхъ причинъ гибели яицъ, а между-тѣмъ, онъ не представляетъ никакихъ затрудненій. Достаточно только помѣстить въ какомъ-нибудь сосудъ зрѣлые выметы икры отъ извѣстнаго числа самокъ, и налить туда столько воды, чтобъ при движеніи ея яички могли свободно плавать, послѣ того опустить туда молоки отъ одного самца. Тогда, чрезъ нѣсколько мгновеній, всѣ яйца оплодотворятся, если только икра была взята совершенно созрѣвшая-и молоки окончательно выработанныя организмомъ. А въ этихъ качествахъ икры и молокъ, взятыхъ для опыта, можно легко удостовѣриться, если слегка сдавливать брюхо-рыбы спереди и сзади: при этомъ икра или оплодотворяющая жидкость, если-онѣ зрѣлы, должны выходить изъ-отверстія воспроизводительныхъ органовъ. Оплодотворенныя такимъ-образомъ яички должно помѣстить въ мѣстѣ, благопріятномъ для ихъ-развитія. При этомъ встрѣчается надобность въ разныхъ обстоятельствахъ, смотря по виду рыбы, которую подвергаютъ опыту.
Икра такихъ рыбъ, которыя могутъ жить въ прудахъ, не требуетъ большихъ предосторожностей при ея помѣщеніи послѣ оплодотворенія. Для нея достаточно только выбрать мѣсто въ прудѣ неглубокое, тихое, и гдѣ дно покрыто водными травами. Кромѣ то го, должно предохранить ихъ какимъ-нибудь образомъ, на-примѣръ, огородивъ выбранное для нихъ мѣсто рѣшоткой отъ ихъ прожорливыхъ непріятелей. Но икру рыбъ, живущихъ въ текучей водѣ, нѣсколько труднѣе вывести; вотъ, однакожь, довольно простой способъ, который съ успѣхомъ употреблялся въ половинѣ прошедшаго столѣтія однимъ нѣмецкимъ графомъ, Голстейномъ, для вывода лососей: устроиваютъ ящикъ съ подвижной крышкой, около двухъ саженъ длиною и отъ двѣнадцати до четырнадцати дюймовъ шириною; на каждомъ концѣ его должно быть отверстіе въ пять или пять съ половиною квадратныхъ дюймовъ, накрытое частой рѣшеткой. Дно ящика высыпаютъ чистымъ пескомъ и камешками (гравіемъ), и потомъ ставятъ этотъ ящикъ въ проточную воду, на-примѣръ, въ ручей, у самаго берега, такъ, чтобъ струя воды, около вершка толщиною, протекала чрезъ него довольно медленно. Такимъ-образомъ получится искусственный источникъ, защищенный отъ внѣшнихъ вліяній. Тогда раскладываютъ на камешкахъ оплодотворенную икру лососей; закрываютъ ящикъ крышкой и потомъ, отъ-времени до-времени, снова открываютъ его и осторожно очищаютъ яички, лёгонько взбалтывая воду бородкой пера, чтобъ смывать малѣйшій осадокъ ила, который, приставая къ ихъ поверхности, мѣшаетъ успѣшному ходу опыта. По прошествіи тридцати или сорока дней, смотря по температурѣ воды, изъ яичекъ вылупятся маленькіе лососочки; нѣсколько времени они остаются въ ящикѣ и потомъ уходятъ изъ него въ ручей, къ которому долженъ примыкать прудъ или садокъ. Если этотъ садокъ устроенъ должнымъ образомъ, то маленькіе лососки располагаются въ немъ для дальнѣйшаго своего развитія. Графъ Голстейнъ увѣренъ былъ въ полученіи отъ одного опыта до четырехъ-сотъ-тридцати, лососей, которыми онъ наполнялъ нѣсколько садковъ. Понятно, что такой способъ можно приложить въ воспитанію всѣхъ другихъ рыбъ текучей воды.
Описанный способъ, кажется, даетъ возможность порожденія совершенно новой отрасли промышлености. Маленькіе лососи очень-хорошо могутъ жить въ прѣсной водѣ до двухъ и даже трехъ-годоваго возраста; въ эту эпоху развитія они достигаютъ величины отъ 14 до 16 дюймовъ, и тогда мясо ихъ высоко цѣнится по причинѣ его отмѣнной деликатности. Это очень-хорошо извѣстно въ Шотландіи, гдѣ стараются загнать лососей, въ періодъ метанія икры, въ садки и потомъ чрезъ нѣкоторое время выбираютъ оттуда молодыхъ, лососей для продажи. Для этой цѣли прорываютъ каналы между рѣками, вверхъ по которымъ идетъ рыба, и ручьями, въ нее впадающими; разрушаютъ водопады, такъ чтобъ чрезъ нихъ могли переходить лососи и проч. Вообще употребляютъ На это большія издержки. Соединивъ всѣ эти средства, достигаютъ того, что лососи приходятъ въ такія мѣста, куда бы они не могли пройдти безъ посторонней помощи, и даже въ садки, нарочно устроенные для благопріятнаго развитія молодыхъ лососей. Искусственное оплодотвореніе и пересылка маленькихъ лососокъ, выведенныхъ на мѣстахъ, гдѣ производится рыбная ловля, избавятъ промышленниковъ отъ значительныхъ издержекъ и, кромѣ того, дадутъ возможность воспитывать эту рыбу даже въ мѣстахъ отдаленныхъ отъ тѣхъ, куда заходятъ лососи естественнымъ путемъ, когда уходятъ изъ моря въ прѣсную воду.
Для успѣшнаго хода оплодотворенія, нѣтъ необходимости имѣть живую рыбу: г. Гольстейнъ съ полнымъ успѣхомъ оплодотворилъ икру форели, умершей за четыре дня. Очень-вѣроятно, что оплодотворяющая жидкость самцовъ подобнымъ же образомъ сохраняетъ свои свойства долгое время послѣ смерти животнаго. По-крайней-мѣрѣ, это подтверждено многими опытами надъ животными безпозвоночными. Сверхъ-того, маленькія рыбы, послѣ своего вылупленія изъ яичекъ, питаются въ-продолженіи довольно-долгаго времени только посредствомъ вещества, подобнаго желтку, находящагося къ ихъ кишкахъ. Лососи особенно, кажется, не имѣютъ нужды въ пищѣ до мѣсячнаго или шестинедѣльнаго ихъ возраста. Изъ этого видно, что кромѣ всѣхъ другихъ выгодъ, которыя можетъ доставить описанный нами способъ, онъ можетъ служить еще къ размноженію породъ въ рѣкахъ и озерахъ, посредствомъ перенесенія въ нихъ новыхъ породъ, иноземныхъ. Такимъ-образомъ рѣки, пруды, озера, содержащіе въ себѣ мало рыбы или немногіе породы легко могутъ быть обогащены породами, драгоцѣнными или по вкусу ихъ мяса, или по ихъ чрезвычайному плодородію. Недавно пробовали натурадизировать иностранныхъ рыбъ и успѣхи нѣсколькихъ попытокъ въ этомъ родѣ, должны ободрять испытателей. Гурами (osphronemus olfax) изъ Битая натурализированъ въ прудахъ Иль де-Франса и потомъ въ Каепнъ. Изъ Китая происходятъ золотыя рыбки (Gyprinus auratus); которыя такъ распространены въ Европѣ. Самый карпъ, такъ распространенный вездѣ, по всей вѣроятности происходитъ изъ Персіи. Сначала онъ былъ привезенъ въ Южную Европу, и только въ средніе вѣка перешелъ въ Пруссію, гдѣ теперь производится довольно значительная торговля этой, рыбой только въ XVI вѣкѣ карпъ перевезенъ въ Англію а Данію; еще позже въ Швецію и Россію, гдѣ онъ измѣняется нѣсколько въ своемъ видѣ и очень-хорошо переноситъ суровую зиму.
Употребленіе искусственнаго оплодотворенія, приличнымъ образомъ приложенное къ дѣлу и усовершенствованное, безъ-сомнѣнія, произведетъ современенъ значительное движеніе въ производительности прудовъ. Извѣстно, что, по-крайней-мѣрѣ, три года отдыха необходимо, чтобъ выловленный прудъ могъ снова оплемениться. Это представляетъ важное неудобство. Чтобъ избѣжать его, должно раздѣлить прудъ на три или четыре отдѣленія неровной величины, соединенныя между собою шлюзами. Самое меньшее отдѣленіе будетъ назначено для вылупленія изъ яицъ и воспитанія маленькихъ рыбъ въ самомъ первомъ возрастѣ. Каждый годъ должно перегонять рыбъ изъ одного отдѣленія въ другое, до послѣдняго, изъ котораго можно такимъ-образомъ вылавливать каждый годъ всю рыбу; и непосредственно затѣмъ наполнять его новою рыбою изъ предпослѣдняго отдѣленія. Кромѣ того, мѣста, оставленныя по сторонамъ, могутъ служить для тѣхъ рыбъ, которымъ будетъ предназначено старѣть.
— Сдѣлано недавно новое маленькое приложеніе извѣстнаго свойства извѣстнаго всѣмъ адскаго камня (lapis jnfernalis) къ весьма скорому полученію на бумагѣ равныхъ фигуръ, которыя должны быть вырѣзаны изъ картонной бумаги, изъ жести и т. п., бѣлыми въ черномъ полѣ. Это дѣлается слѣдующимъ образомъ: Должно взять смѣсь двухъ частей чистой селитряной кислоты въ 40 градусовъ съ одной частью дистиллированной воды; потомъ эту смѣсь, сдѣланную въ фарфоровомъ сосудѣ, поставить въ печь; когда она закипитъ, то положить, туда еще 500 или 600 граммовъ серебра и продолжать нагрѣваніе до совершеннаго растворенія серебра. Теперь, если на бумагу, на которой желаютъ получить бѣлыя изображенія, плотно наложить вырѣзанныя фигуры, и, не отнимая ихъ, держать эту бумагу надъ сосудомъ съ приготовленной смѣсью, тогда, отъ дѣйствія паровъ этой смѣси и потомъ отъ дѣйствія свѣта, всѣ части бумаги, непокрытыя вырѣзанными фигурами, пріймутъ однообразный темный цвѣтъ, а тѣ мѣста бумаги, которыя были во время опыта закрыты вырѣзанными фигурами, остануться бѣлыми, чрезвычайно чистыми и рѣзко отдѣляющимися отъ остальной части бумаги.
Способъ этотъ очень недорогъ, хотя и требуетъ довольно значительнаго количества серебра; потому-что при этомъ серебряной соли тратится весьма незначителѣное количество, такъ что посредствомъ означеннаго количества смѣси можно окрасить такимъ образомъ отъ семи до восьми сотъ листовъ довольно большаго размѣра.
— Г. Гранжъ, профессоръ физики въ Греноблѣ, анализировалъ воду въ Иверской Долинѣ, подъ руководствомъ г. Дюма. По мнѣнію людей, знающихъ дѣло, такихъ, на-примѣръ, какъ г. Эли де-Бомонъ, г. Гравжъ прояснилъ своими опытами истинную причину зоба и кретинизма.
Вотъ въ чемъ состоятъ результаты многочисленныхъ анализовъ г. Гранжа:
1) Количество растворимыхъ солей увеличивается по мѣрѣ удаленія отъ вершины горъ къ подошвѣ.
2) На почвахъ тальковыхъ и каменноугольныхъ хлористый натрій (поваренная соль) и хлористый магній (горькая соль), сѣрнокислый натръ (глауберова соль), сѣрнокислая известь (гипсъ), сѣрнокислая магнезія (англійская соль) и сѣрнокислое кали уменьшаются, относительно всей массы солей, по мѣрѣ удаленія отъ вершины горы, и составляютъ почти отъ 25 до 30 % на 100 растворенныхъ солей, отъ 24 до 31 % сѣрнокислыхъ солей и отъ 36 до 47 % углекислыхъ солей.
3) На, почвахъ каменноугольныхъ абсолютныя количества сѣрнокислыхъ солей, натра, извести и магнезіи — больше чѣмъ на почвахъ тальковыхъ и составляютъ около 18 до 37 процентовъ на 100. Это содержаніе сѣрнокислыхъ солей объясняется природой этихъ почвъ, составленнымъ изъ песчаниковъ и шиферовъ глинистоизвестковыхъ, изобилующихъ сѣрнымъ колчеданомъ, изъ гипсовъ и доломитовъ; хлористыя соли составляютъ здѣсь только отъ 10 до 16 % на сто.
4) На мѣловой почвѣ, хлористыя и сѣрнокислыя соли убываютъ весьма замѣчательнымъ образомъ, именно по мѣрѣ прибыванія углекислыхъ солей извести (мѣла) и магнезіи въ водахъ, протекающихъ по доломитовымъ известнякамъ.
Такіе результаты должны имѣть большой интересъ не только для химиковъ и геологовъ, но. также и для физіологовъ, медиковъ и агрономовъ.
Теперь только подтверждается всеобщее значеніе того мнѣнія, что вода, употребляемая- въ домашнемъ быту, играетъ важную роль въ питаніи, снабжая организмъ веществами, для него необходимыми, ибо въ обыкновенной пищѣ нѣкоторыхъ ея составныхъ минеральныхъ веществъ содержится недостаточное количество; Примѣръ этому представляетъ углекислая известь.
Но вода можетъ содержать и полезныя минеральныя вещества и чрезвычайно вредныя, и вотъ этимъ-то неизвѣстнымъ вреднымъ веществамъ народъ и наблюдатели приписываютъ свойство способствовать развитію зоба, кретинизма и ракитизма (искривиленіе костей, англійская болѣзнь).
Г. Гранжъ вкратцѣ разбираетъ въ Своемъ трудѣ различныя мнѣнія о вѣроятной причинѣ развитія зоба и ракитизма, и показываетъ, что ни одно изъ этихъ мнѣній не можетъ дать полнаго отчета въ этихъ явленіяхъ.
— Извѣстный драматическій писатель Скрибъ и не слишкомъ извѣстный композиторъ Клаписсовъ сочинили оперу въ пяти актахъ, подъ заглавіемъ Jeanne la FoUc (Жанна Помѣшанная), которая недавно дана на парижскомъ оперномъ театрѣ. Не смотря на пять актовъ и имена Скриба и Клаписсона, въ этой, оперѣ, кажется, всего интереснѣе и поэтичнѣе, — фактъ, на которомъ она построена; но въ этомъ фактѣ неповинны ни Скрибъ, ни Клаписсонъ.
Жанна Кастильская, дочь Изабеллы и Фердинанда Аррагонскаго, мать Карла-Пятаго и супруга Филиппа Австрійскаго (Прекраснаго), есть совершеннѣйшій въ исторіи типъ супружеской, вѣрности и любви полной, нѣжной, благоуханной, вѣчной. Она, для которой нѣтъ предмета мысли, кромѣ возлюбленнаго супруга, нѣтъ другой атмосферы, кронѣ его дыханія, нѣтъ другихъ звѣздъ, кромѣ очей его, — она видитъ, что ея кумиръ, ея любовь, ея божество — вдругъ, среди ея ласкъ, сталъ блѣденъ и неподвиженъ. Что жъ это? Не можетъ-быть, чтобъ онъ умеръ въ то время, когда его такъ любятъ; Жанна этому не вѣритъ и никогда не повѣритъ. Пусть раскрывается могила, жаждущая поглотить, свою жертву, — ей ничего не достанется. Этотъ трупъ живой; онъ будетъ жить для Жанны: онъ ре говоритъ съ ней, — но это капризъ; онъ не отвѣчаетъ на ея поцалуи, — но его утомили ласки: онъ сейчасъ очнется. Не нужно ни катафалка, ни зажженныхъ свѣчей, ни омоченныхъ святой водой кипарисовъ, ни усыпанныхъ серебрянными слезами покрововъ. Къ чему всѣ эти принадлежности мертвецовъ? Филиппъ просто спитъ. И вотъ — ложе покрыто алымъ бархатомъ, надъ нимъ — изъ золотой порчи занавѣски; цвѣты во всѣхъ вазахъ; благовонія во всѣхъ курильницахъ; свѣжесть, солнце, а вдали — мелодическіе звуки мандолинъ: пускай милый проснется весело, и разлетятся грёзы его долгаго сна!.. Однако, уже пора ему проснуться и подкрѣпить силы: столъ готовъ. Но ты не ѣшь, милый; а столъ роскошенъ и приготовленъ искусной рукой; твои исхудавшіе пальцы не обнимаютъ золотаго кубка; а въ кубкѣ какъ топазъ играетъ вино Хереса. Нѣтъ, онъ ни къ чему и не прикасается!
Въ присутствіи мертваго собесѣдника и помѣшанной королевы, придворные молчатъ и не смѣютъ пошевелиться; никто не рѣшается открыть истину, чтобы не убить королевы.
Столъ убранъ: надо развлечь и развеселить дорогаго супруга, который съ нѣкотораго времени такъ угрюмъ, холоденъ и молчаливъ. Дрожащіе поэты, замирая отъ страха, декламируютъ стихи этимъ глухимъ ушамъ; блѣдныя, похолодѣвшія отъ ужаса танцовщицы рисуются въ граціозныхъ позахъ предъ этими незрячими глазами, и ихъ быстрыя, живыя движенія coставляютъ страшный контрастъ съ неподвижностью окоченѣвшаго зрителя.
Изумленная непонятнымъ равнодушіемъ Филиппа къ музыкѣ и танцамъ, Жанна снаряжаетъ богатый кортежъ и везетъ дорогую мумію по всей Испаніи, переѣзжая изъ монастыря въ монастырь, ища чудотворныхъ мощей или святаго человѣка, могущихъ вывести ея супруга изъ долгой летаргіи. Не-уже-ли такая непоколебимая надежда не достигнетъ желаемаго? неуже-ли такая неистощимая любовь не будетъ вознаграждена? — Нѣтъ, чуда не совершилось. И долго, много лѣтъ помѣшанная и трупъ, безуміе и смерть — оставались лицомъ къ лицу. Потерявъ надежду оживить Филиппа, Жанна заключилась съ нимъ въ монастырь, оплакивала его тамъ сорокъ лѣтъ и умерла семидесяти-трехъ лѣтъ отъ роду.
Вотъ какова героиня оперы Клапассова; героиня, конечно, въ высшей степени музыкальная; но, судя по ходу пьесы, надо полагать, что композиторъ и авторъ либретто не вполнѣ воспользовались богатствомъ этой личности; одинъ написалъ, какъ разсказываютъ слышавшіе, весьма трескучую, громозвучную музыку; другой сладилъ интригу чисто и гладко, — и больше ничего. Интрига основана на томъ весьма интригующемъ обстоятельствѣ, что супружеская вѣрность и постоянство Жанны равнялись невѣрности и непостоянству Филиппа. Филиппъ въ отсутствіи; Жанна, томясь ожиданіемъ, готовитъ ему новое доказательство любви своей: она — королева кастильская, онъ — только супругъ королевы; она хочетъ сдѣлать его соучастникомъ своего престола; совѣтъ, кастильскихъ чиновъ согласенъ, — дѣло останавливается только за неимѣніемъ самого Филиппа. Между-тѣмъ, онъ въ окрестностяхъ Гренады похищаетъ прекрасную Аиксу, дочь мавра Абу-Гассана, и, преслѣдуемый ея отцомъ, укрывается съ ней у дона Фадрика, двоюроднаго брата Жанны, который въ тайнѣ питаетъ такую же пламенную и постоянную страсть къ Жаннѣ, какую Жанна питаетъ къ Филиппу. Онъ представляетъ Жаннѣ нашедшагося мужа, а когда Абу-Гассанъ является во дворецъ требовать мести похитителю, то Фадрикъ беретъ вину на себя; потому-что Жанна начинаетъ смутно догадываться о невѣрности мужа, и Фадрикъ, замѣчая въ ней нѣкоторые признаки помѣшательства, боится, чтобы съ открытіемъ истины она не потеряла послѣдняго разсудка. Но тутъ-то и есть главный узелъ завязки: обрадовавшаяся Жанна хочетъ, чтобы Фадрикъ женился на любимой имъ Аиксѣ. Фадрикъ пораженъ; Абу-Гассанъ не хочетъ имѣть зятемъ христіанина; Аикса готова отречься отъ вѣры, но никакъ въ захочетъ отречься отъ Филиппа; Филиппъ не захочетъ уступить другому Аиксы. Изъ такого столкновенія чувствованій образуется эффектный финалъ акта.
Далѣе Абу-Гассанъ снова потерялъ дочь. Филиппъ, скрывшій ее у себя, рѣшается наконецъ во всемъ признаться Жаннѣ и требовать отъ нея взаимной свободы. Ему не удалось исполнить этого жестокаго намѣренія, потому что Жанна, съ своей стороны, собралась открыть ему приготовленный сюрпризъ — предстоящую ему королевскую корону. Тронутый этимъ открытіемъ, Филиппъ раскаивается, хочетъ любить одну Жанну и — опять исчезаетъ. Вдругъ — Мавры, возбужденные оскорбленнымъ Абу-Гассаномъ, врываются въ Гренаду., чтобы силою освободить Аиксу. Жанна, какъ достойная дочь Изабеллы, беретъ славный мечъ своей матери и съ вѣрными Испанцами отражаетъ мятежниковъ. Потомъ она сходитъ (не знаю за чѣмъ) въ подземелье дворца и находитъ тамъ Филиппа съ Аиксой, которая сама разсказываетъ ей всѣ подробности своей любви. Кончено! ударъ довершенъ! Филиппъ показался Жаннѣ мятежникомъ Мавромъ; она поражаетъ его кинжаломъ и бѣжитъ на верхъ искать мужа. Между-тѣмъ, трупъ Филиппа перенесенъ, набальзамированъ, одѣтъ… Здѣсь-то должно начаться безумное убѣжденіе Жанны, что Филиппъ живъ и непремѣнно очнется.
Еще есть новая опера, не столь серьёзная, не столь большая, но составляющая едва-ли не гораздо пріятнѣйшее и болѣе цѣнное явленіе. Это — Val d’Apdorre (Андорская Долина), комическая опера въ трехъ актахъ, слова Сен-Жоржа, музыка Галеви (автора «Жидовки»). Въ Андорской Долинѣ, маленькой, крошечной республикѣ, лежащей въ Пиринеяхъ, между Франціей и Испаніей, есть пригожій мальчикъ Стефапъ, великій стрѣлокъ дикихъ козъ, котораго любятъ три женщины: Тереза, богатая испанская фермерка; Жоржетта, довольно миленькая наслѣдница, и Майская-Роза, молоденькая красавица, происхожденіе которой покрыто мракомъ неизвѣстности.
Являются вербовщики; бросаютъ жребій; Стефану выпадаетъ черный билетъ: онъ рекрутъ. Майской-Розѣ очень не хочется разстаться съ стрѣлкомъ. Чтобъ избавить его отъ рекрутства, она употребляетъ рѣшительную мѣру. Въ отсутствіи Терезы, у которой она въ услуженіи, Майская-Роза похищаетъ у хозяйки тысячу пять-сотъ ливровъ; бѣдняжка надѣялась пополнить хозяйскую казну, потому-что Жанъ, старикъ-нищій, полу-колдунъ, который принимаетъ участіе въ Майской-Розѣ; пошелъ, въ городъ для полученія трехъ тысячъ ливровъ, накопленныхъ имъ понемногу въ приданое любимому пріемышу, т. е. ей, Майской-Розѣ. Къ-несчастію, деньги были отданы въ невѣрныя руки; Майская-Роза не могла пополнить казны Терезы и — обвинена въ воровствѣ; она не хочетъ оправдываться и склоняетъ голову подъ страшнымъ обвиненіемъ.
Стефанъ выкупленъ и, полагая, что одолженъ свободой Жоржеттѣ, хочетъ на ней жениться; какъ вдругъ, по милости старика-нищаго, все объясняется: Майская-Ррза — дочь Терезы и одного офицера, полъ начальствомъ котораго служилъ Жанъ. Тереза подслушиваетъ эту исторію, которую нищій разсказываетъ Стефану, и торжественно, предъ лицомъ всей публики Андорской-Долины, признаетъ Майскую-Розу своей дочерью. За тѣмъ все устроивается къ лучшему.
Опера имѣла полный успѣхъ; кромѣ легкости и граціозности сюжета, о музыкѣ отзываются съ большой похвалой и считаютъ это новое произведеніе Галеви достойнымъ серьёзнаго анализа, котораго мы еще пока не видали.
Если уже говорить объ операхъ, то а еще есть одна: Andremo a Parigi, но здѣсь мы можемъ Только привести слова одного изъ парижскихъ фёльетонистовъ, хотя эти слова и отзываются общимъ мѣстомъ. «Конечно, говоритъ онъ, мы не изъ тѣхъ, которые хотятъ сдѣлать музыку искусствомъ идеографическимъ, подражательнымъ и точнымъ; музыка, по самой природѣ;всей, искусство безграничное, разливающееся вдаль какъ волны; она не описываетъ, а возбуждаетъ; не выражаетъ, а напоминаетъ; она будитъ мысль и страсть, но безъ всякаго приложенія; она производитъ только общія мѣста; любовь, — ненависть, радость, горе, возвышенныя движенія уши — все служитъ ей источникомъ… Удивительная вещь! это искусство, все основанное на наукѣ численныхъ знаковъ, мѣры и сочетаній, эта звучащая алгебра, если можно такъ выразиться, передаетъ все, что ускользаетъ отъ скульптуры, живописи, поэзіи; гдѣ кончаетъ слово, тамъ начинаетъ музыка. Ея область безконечна, безъименна; она идетъ дальше слова и — она-то, можетъ-быть, была языкомъ предшествовавшаго нашему, не столь матеріальнаго творенія. Послѣ этого ясно, что музыка безсильна въ подробностяхъ и что творцамъ описательныхъ симфоній не мѣшало-бы иногда писывать между нотными строками, на пр.: „Здѣсь красная птица пролетаетъ по нелепому лѣсу“. Иначе, ни какъ не увидишь ни красной ноты, ни зеленой. Одно и то же нѣжное дуо можетъ служить для всѣхъ на свѣтѣ любовниковъ, — имена тутъ ничего не значатъ. Отъ того изъ „Voyage à Keims“, пьесы, написанной по случаю вѣнчанія Карла X, былъ извлеченъ графъ Ори, а теперь графъ Ори преобразился въ Andremo a Parigi».
Это передѣлка; почти вся прежняя партиція вошла въ новую оперу. Что касается до либретто, то оно, отличается только запутанностію до непонятнаго.
Изъ данныхъ въ послѣднее время на парижскихъ театрахъ пьесъ не музыкальныхъ, прежде всего надо упомянуть о поставленномъ на «Théalre de l’Odéon» Макбетѣ, переводъ въ стихахъ Эмиля Дешана (Deschamps). Постановка Макбета во всякомъ случаѣ составляетъ замѣчательное явленіе и всегда любопытно зицть, каково шла пьеса. На этотъ разъ, говорятъ, исполненіе было удовлетворительно, кромѣ одной сцены, сцены сомнамбулизма лэди Макбетъ, которая вышла безъ всякой иллюзіи, потому-что представлена, при полномъ освѣщеніи и въ богатомъ костюмѣ, вмѣсто полу-свѣта и бѣлаго платья.
Въ числѣ новыхъ пьесъ назовемъ двѣ:
Старость Ришльё, драма въ пяти дѣйствіяхъ, гг. Фёйлье и Бокажа, и Острова Тогю-Богю, водевиль Коньяра.
Старость и Ришльё! два слова, которыя, согласитесь, трудно связать вмѣстѣ! Ришльё, жившій восемьдесятъ лѣтъ, никогда не былъ старъ. Онъ сохранилъ вѣчную юность какъ дитяамуръ. Въ этомъ-то и состояло все его достоинство, въ этомъ-то и сущность его пороковъ. Теперь, когда этотъ нарумяненный, напудренный и позолоченный версальскій міръ исчезъ, подобное существо трудно себѣ представить.
Ришльё не похожъ на донъ-Хуана, баснословный каталогъ котораго, конечно, не удивлялъ его… Онъ рѣшился бы убить командора на дуэли, но мысль пригласить къ ужину каменнаго гостя не пришла бы ему въ голову. У него не доставало поэтическаго элемента. Онѣ болѣе подходитъ къ Ловеласу или графу де-Вальмоку, съ менѣе холодною, однакожь, злобою. Если ничто не удерживаетъ его на пути удовольствія, то по-крайней-мѣрѣ онъ не находитъ его въ страданіяхъ другаго: онъ повинуется страсти, но слезы, которыя онъ заставляетъ проливать, досаждаютъ ему, и онъ не понимаетъ, какъ можно дорожить имъ, который ничѣмъ не дорожитъ: любовное отчаяніе, пріятно затрогивающее его тщеславіе, въ сущности невыносимо для него.
Онъ не ревнивъ, и совершенно понимаетъ непостоянство въ другихъ. Сухость ли души, внутренняя ли скудость, чрезмѣрная, скука, или неотступный идеалъ — побуждаютъ его къ безпрерывнымъ перемѣнамъ? Поколѣніе, съ которымъ онъ жилъ, было совсѣмъ не мечтательное и меланхолія не была еще изобрѣтена въ то время? Ришльё видитъ въ женщинѣ только средство, доказать себѣ, что онъ можетъ побѣждать, и каждая побѣда для него только свидѣтельство въ ловкости, умѣ и сметливости: его любовницы — это хоръ, поющій ему похвалы, а для подобнаго гимна нѣтъ опредѣленнаго числа хористовъ.
Итакъ, заглавіе: Старость Ришльё есть антифраза. Притомъ, Ришльё гг. Фёлье и Бокажа не старъ: это щеголь самый свѣжій, съ живымъ, взглядомъ, съ твердою поступью, съ быстрыми движеніями, острымъ умомъ. Избави Багъ, встрѣтиться съ подобнымъ старикомъ! Онъ перехватитъ вашу любовницу и выбьетъ шпагу изъ вашей руки.
Вотъ въ нѣсколькихъ словахъ басня, выдуманная этими господами: молодой человѣкъ, по имени Ренё, о которомъ интересуется герцогъ де-Ришлъё, защитилъ на балу Оперы женщину, съ которой Фронсакъ, не столь вѣжливый, какъ его отецъ, хотѣлъ сорвать маску; Флорина, молодая танцовщица, къ которой герцогъ де-Ришльё благоволилъ, проситъ его помиловать Рене, — виновнаго въ томъ, Что затѣялъ ссору съ значительнымъ лицомъ. Къ просьбѣ ея присоединила свою просьбу, и маскарадная незнакомка, тщательно замаскированная, но не менѣе того узнанная танцовщица: Ришльё согласился бы, но Фронсакъ непоколебимъ.
Для примѣра ей необходимо, чтобъ Pënè отправился въ Бастилію. Хорошо! говоритъ Ришльё: — по для примѣра не худо и Фронсака отправить туда же. Такого рода убѣжденіе склоняетъ молодаго человѣка къ великодушію, и примиреніе улаживается. По кто такая эта незнакомка? Вотъ главная забота, которая начинаетъ всѣхъ занимать, лишь-только ссора утихла. Ришльё бьется объ закладъ, не смотря на свои полныя шестьдесятъ лѣтъ, узнать ее прежде Ренё и Фронсака. Старикъ пустился на поиски и открылъ, что таинственная дама живетъ подлѣ арсенала, на концѣ пустынной улицы, въ домѣ, обнесенномъ стѣною.
Рене и Фронсакъ, чтобъ проникнуть въ эту неприступную цитадель, -рѣшились принять на себя обязанность носильщиковъ незнакомки, отправлявшейся въ гости къ одному прелату; но когда дверцы порт-шеза открылись, то какъ вы думаете, кто оттуда вышелъ? — Ришльё! предоставляемъ вамъ вообразить, Каково было удивленіе двухъ юношей.
Ришльё, попавъ однажды въ средину замка, начинаетъ свои дѣйствія;, уноситъ потихоньку ключи, подкупаетъ стражу, и предается всѣмъ уловкамъ донъ-Хуана. Онъ обращается къ Мари, воспитанницѣ незнакомки, и разсказываетъ ей о ранде-ву Ренё.
Молодая дѣвушка, пріученная-не сомнѣваться въ вѣроломствѣ мужчинъ, дала волю своему ревнивому гнѣву и составила планъ напасть въ-расплохъ на своего невѣрнаго, на балѣ, и тотъ, кого взяла она себѣ въ провожатые, былъ именно герцогъ де-Ришльё.
Рене не такъ виновенъ, какъ кажется: склонность, которая его влечетъ къ незнакомкѣ, не имѣетъ въ себѣ ничего преступнаго. Это та сила, которую называли, прежде голосомъ крови. Молодой человѣкъ — плодъ связи ея съ Ришльё, чѣмъ также объясняется участіе, принимаемое въ немъ герцогомъ. Онъ въ-отношеніи къ прекрасной незнакомкѣ то же, что Джеваро въ-Отношеніи къ Лукреціи Борджіа. Но Ренё не знаетъ еще своего отца, и находя Мари у Ритльё, завязываетъ съ нимъ ужасную исторію, которая должна кончиться дуэлью, — герцогъ принимаетъ вызовъ, и они дерутся при факелахъ на терассѣ, нарочно для того приготовленной. Ритльё скоро выбилъ изъ рукъ Рене шпагу, замѣнившую здѣсь кольцо или ожерелье, посредствомъ которыхъ узнаются при концѣ пьесъ дѣти не совсѣмъ яснаго происхожденія. Незнакомка приходитъ во-время, чтобъ видѣть Ришльё, не весьма, впрочемъ, Сантиментальнаго, обнимающаго Рене. Герцогъ уважалъ Мари и Рене на ней женится. Въ этой комедіи или драмѣ — характеръ ея не довольно опредѣленъ, — много остроумныхъ подробностей и ловкихъ выходовъ.
Общій смыслъ пьесы, кажется, противорѣчитъ цѣли, которую гг. Октавъ Фельё и Поль Бокажъ себѣ задали; они, вѣроятно, хотѣли представать Ришльё, не смотря на его старость, прекраснѣй, рѣзвѣй, проворнѣй, остроумнѣй, храбрѣй, счастливѣе молодаго герцога и молодаго мушкетера. А вмѣсто того, дѣвушка надъ нимъ насмѣялась, садовникъ поколотилъ его палкой; онъ примиряется съ старинной любовницей, и, добродѣтельный, какъ пятое дѣйствіе мелодрамы, третъ носъ сына о стальныя пуговицы своего французскаго кафтана. Тутъ ни въ чемъ не видно побѣдителя.
Островъ Тогю-Богю, родъ аристофановской пьесы, — даже слишкомъ аристофановской. — Вотъ содержаніе пьесы.
Г. Бадэнгё собирается основать икарійскую колонію, и уѣдетъ съ толпой трубочниковъ, игроковъ, Артуровъ безъ работы, непонятыхъ лоретокѣ, и съ своею собственной женой, въ обѣтованную землю. Буря выкидываетъ корабль на берегъ острова Тогю-Богю, гдѣ осуществляются всѣ грезы утопистовъ.
Коммунизмъ, конечно, въ полномъ цвѣтѣ на этомъ блаженномъ островѣ: у кого ничего нѣтъ, тотъ предлагаетъ вамъ подѣлиться съ нимъ; у васъ отбираютъ половину шляпы, половину платья, а часто даже и кошелекъ весь цѣликомъ; словомъ — всѣ удовольствія коммунизма; министры играютъ на бильярдѣ и портфёли ихъ зависятъ отъ карамболи. Г. Бертранъ завладѣваетъ министерствомъ финансовъ, для котораго какъ-будто нарочно устроены его огромные карманы.
Бадэнгё, совсѣмъ поставленный въ тупикъ въ этомъ смѣшеніи людей, кричащихъ, суетящихся, — сердится, замѣтивъ, что жена его весьма живо разговариваетъ съ Артуромъ; — онъ дѣлаетъ ей замѣчанія, которыя возбуждаютъ всеобщій смѣхъ. Г-жа Бадэнгё, которой нравы Тогю-Богю очень понравились, возмущается и вступаетъ въ подвижную гвардію, составленную изъ полькёрокъ, лодочницъ и другихъ хореграфическихъ спеціальностей. Этимъ хорошенькимъ полкомъ командуетъ мамзель Маріонетта, извѣстная въ «Château Rouge», въ «Maison d’Or» и на вершинахъ горы Бреда.
Пока Евфимія учится экзерциціямъ въ двѣнадцать темповъ, Бадэнгё завербовывается таинственнымъ и мрачнымъ существомъ, заговорщикомъ по природѣ, который замышляетъ погибель Олибріусу, президенту острова. Онъ употребляетъ всѣ предосторожности заговорщиковъ, желающихъ быть открытыми полиціею; ходитъ закутаннымъ въ плащъ, съ нахлобученной шляпой, и въ черной бархатной маскѣ, какъ-будто во время венеціанскаго карнавала. Онъ является на площади и ходитъ съ своими замаскированными провожатыми, которые кричатъ во все горло: "Тише! тише!
Этотъ великій заговорщикъ — ни кто иной, какъ самъ Олибріусъ; достигнувъ высшей власти, онъ не знаетъ, что ему дѣлать; онъ чувствуетъ нужду быть преслѣдуемымъ, осажденнымъ, заключеннымъ въ, тюрьму и, за неимѣніемъ лучшаго, хлопочетъ о своемъ низверженіи. Онъ представляетъ свою тираннію въ самыхъ черныхъ краскахъ; прибѣгаетъ къ памфлетамъ, къ пасквилямъ, къ денежному пособію журналамъ, которые его бранятъ, и хочетъ тогда только утѣшаться, когда ему позволятъ говорить рѣчь къ народу съ собственной головой въ рукахъ.
Пьеса оканчивается примиреніемъ мужчинъ съ женщинами, потому-что эти послѣднія, подъ предлогомъ угнетенія, составили родъ амазонскаго лагеря, куда мужеской полъ допускался только въ должности маркитантовъ.