Кнутъ Гамсунъ.
правитьПолное собраніе сочиненій.
правитьЗАВОЕВАТЕЛЬ.
правитьI.
правитьКомпанія молодыхъ людей гребла къ острову. Одинъ изъ нихъ — молодой и красивый — поднялся въ лодкѣ и началъ декламировать стихи; можно было слышать съ берега. Всѣ дамы слушали его, только самая младшая, жизнерадоcтная дѣвушка съ бѣлокурыми волосами и трепетавшими ноздрями, смотрѣла на красиваго боцмана на рулѣ, ей это больше нравилось; она смѣялась на его замѣчанія и поощряла къ дальнѣйшимъ.
А молодой человѣкъ былъ мраченъ. И онъ читалъ свои стихи громче, и щеки его покраснѣли.
Вдругъ онъ останавливается. Онъ оборачивается къ невнимательной красавицѣ сзади на лавкѣ для гребцовъ и говоритъ:
— Вы правы, мои стихи не хороши. Но я могу кое-что разсказать, и это у меня выйдетъ, можетъ быть, лучше. На берегу вы должны выслушать меня.
Дамы зааплодировали, онѣ радовались, — ему есть о чемъ разсказать, приключеній у него было множество. Только она, которая не слушала его стихотвореній, была и теперь равнодушна. И онъ все больше и больше сердился.
— Чего же вамъ нужно? — спросилъ онъ въ отчаяніи.
— Чего мнѣ нужно? Я васъ не понимаю! — отвѣтила она удивлено. — Зовутъ меня Андреа, ничего мнѣ не надо, я только рада, что участвую въ этой поѣздкѣ! — И, дѣйствительно, у нея былъ такой видъ, будто то, что она говорила — правда; плутишка!
Они причалили, откупорили бутылки, налили стаканы и пили. Но далеко, за низенькимъ прибрежнымъ кустарникомъ, гуляли Андреа съ боцманомъ, искали яйца морскихъ птицъ. По временамъ вѣтеръ доносилъ ихъ смѣхъ.
— Теперь вы должны разсказать! — говорили вокругъ.
— Соберитесь всѣ, пусть и Андреа придетъ! — отвѣтилъ онъ. Онъ всталъ на камень, звалъ Андреа ласковымъ, манящимъ голосомъ.
И Андреа пришла. Она остановилась и вопросительно на него посмотрѣла.
— Фрёкэнъ, для васъ одной я разсказываю, — сказалъ онъ такъ, что всѣ слышали. — Вы, какъ серебряный крестъ на солнцѣ, не только потому, что вы прекрасны, но у васъ еще и юность, очаровательная юность. Подъ кожей вашихъ рукъ — кровь. Дорогая, я хочу открыть вамъ сердце въ самыхъ краснорѣчивыхъ словахъ.
Но Андреа смотрѣла на всѣхъ съ самымъ несчастнымъ видомъ и сѣла. И онъ началъ разсказывать.
Онъ разсказывалъ цѣлый часъ; голосъ его звенѣлъ, казалось — дикое, величественное настроеніе овладѣло имъ, съ товарищами по путешествію происходили необыкновенныя приключенія.
— Я вамъ все надоѣдаю? — спросилъ онъ.
— Нѣтъ, нѣтъ, — закричали всѣ и дамы, и мужчины.
Но Андреа молчала. Онъ спросилъ:
— Почему вы не отвѣчаете? Вамъ одной я разсказываю. Подождите, я вамъ разскажу еще. Человѣкъ, отъ котораго вы все это слышите, далеко не былъ такъ счастливъ. Все шло хорошо, онъ выигрывалъ эти маленькія сраженія, онъ побѣждалъ блестящихъ удальцовъ; но разъ его захватила великая вѣчная любовь — и онъ погибъ.
— Bravo! — сказала Андреа, опустивъ голову. — Разскажите объ этомъ!
Но завоевателя обмануло это спокойствіе, ея холодность приводила его въ отчаяніе, и онъ мужественно боролся, чтобы сбросить ея ярмо. Другія дамы не препятствовали, потому что ни одна изъ нихъ не знала его сердца. Сегодня жребій палъ на одну, а, можетъ-быть, завтра, когда солнце освѣтитъ другую половину его души, падетъ на другую.
Андреа продолжала:
— Разскажите про это!
— Для чего? — отвѣчалъ онъ. — Вы такъ холодны, что я замерзаю. Милостивыя государыни и милостивые государи, наступилъ вечеръ!
Они возвращались. На обратномъ пути онъ далъ звонкую затрещину боцману и взялся за весла. Онъ ничего не видѣлъ, ничего не слышалъ, онъ гребъ, какъ медвѣдь.
Когда они доѣхали до берега, Андреа вдругъ подошла къ нему. Онъ схватилъ ее за руку и сказалъ, поблѣднѣвъ какъ мертвецъ, дрожащими губами:
— Не мучьте меня, я не могу выдерживать больше. Рѣшайте — я не любилъ ни одной женщины такъ, какъ васъ, что долженъ я дѣлать — жить или, умереть?
— Жить, — отвѣтила она радостно. — Я тебя полюбила съ перваго взгляда. Зачѣмъ, думаешь ты, мучила я тебя сегодня? Ахъ, никогда я такъ не страдала раньше! — и она смотрѣла на него большими, удивленными глазами, называла его своимъ царемъ, богомъ.
Нѣсколько дней онъ былъ совсѣмъ счастливъ: побѣда была упоительна, онъ наслаждался ею, какъ это всегда съ нимъ бывало. Потомъ опять появилось старое несчастіе, наступило пресыщеніе, изнеможеніе послѣ борьбы, отвращеніе. Онъ исчезъ оттуда, пропалъ, уѣхалъ въ слѣдующій городъ и не писалъ, не давалъ никакихъ извѣстій, не вернулся.
II.
правитьСъ гостиницѣ для туристовъ, куда онъ пріѣхалъ два дня назадъ, было немного народу. Было очень скучно въ городкѣ, никакихъ событій, его сердце было покойно и утомлено.
Разъ встрѣтилъ онъ послѣ обѣда, на лѣстницѣ, даму; она спускалась, онъ подымался; и онъ приподнялъ шляпу и поклонился, когда она проходила мимо. Она прошла въ садъ. Хозяинъ объяснилъ, что она остановилась въ этомъ же отелѣ: она путешествуетъ со своимъ отцомъ.
Длинное зеленое суконное платье, большая черная шляпа и хлыстъ для верховой ѣзды, — это задержало его на лѣстницѣ. Она едва взглянула на него, подобрала платье и прошла мимо. Онъ пошелъ за ней, спустился въ садъ. Было семь часовъ, выпадала роса.
— Роса, — сказалъ онъ простодушно, подошелъ къ ней и показалъ на ея ноги и повторилъ, что роса. Она посмотрѣла на него съ удивленіемъ и стала разсматривать носки своихъ ботинокъ.
— Извините, — началъ онъ снова, — я, правда, шелъ за вами но съ тѣмъ, чтобъ заговорить, — но роса, и стало довольно-таки сыро на дорогѣ и на травѣ. Объ этомъ я хотѣлъ вамъ сказать. Вы, можетъ-бытъ, незнакомы съ мѣстностью.
Она пробормотала:
— Я васъ не понимаю.
— Я вамъ поклонился на лѣстницѣ, — продолжалъ онъ. — Это былъ я, я тамъ стоялъ. Мимолетный взглядъ, которымъ вы меня подарили, задѣлъ меня.
Тогда спросила она, наконецъ:
— Что вамъ надо?
Его сердце забилось, онъ забылся и закричалъ:
— Посмотрите сюда, — берите, что хотите, я вамъ все отдаю, что у меня есть, если вы думаете, что я что-нибудь хочу отъ васъ. Нѣтъ, я шелъ не изъ-за этого. Я хотѣлъ только стоять передъ вами, смотрѣть на васъ, потому что вы прекрасны!
— Ничего подобнаго я не слыхала, — сказала она холодно и съ досадой.
— Простите меня, — пробормоталъ онъ и оборвалъ.
Она смотрѣла мимо него на клумбу цвѣтовъ и повернулась къ нему спиной. Онъ вновь захотѣлъ оправдаться, онъ воспользовался случаемъ и сказалъ:
— Да, подумайте только, всѣ розы, на которыя вы смотрите, будто шепчутъ. Я ихъ слушаю. Стоять онѣ тамъ, разговариваютъ другъ съ другомъ, этотъ шелестъ — ихъ языкъ! Послушайте и вы, — не скажутъ ли онѣ чего-нибудь?
Она удалялась.
— То послѣднее, что я сказалъ, развѣ тоже неудачно? — спросилъ онъ съ тоской.
— Да тамъ вовсе не розы, а макъ, — проговорила она.
— Пусть макъ, а развѣ этотъ шелестъ цвѣточныхъ головокъ не можетъ быть языкомъ, на которомъ онѣ между собою бесѣдуютъ? — Она ушла. Не успѣлъ онъ этого произнести, какъ садовая калитка захлопнулась. Хорошо. Въ прекрасномъ настроеніи сѣлъ онъ на скамейку. Необыкновенная красота незнакомки поразила его. Когда позвонили къ обѣду, онъ поднялся и въ сильномъ волненіи вошелъ въ столовую. Если бы она пришла! Сѣла бы тамъ. О, если бы ей поклониться! Она вошла, хлыстъ опять у ней въ рукѣ. Съ ней былъ отецъ, красивый старикъ, съ осанкой офицера.
Теперь дѣло шло о томъ, чтобъ воспользоваться случаемъ, поклониться, сѣсть vis-à-vis. «Я это сдѣлаю», — подумалъ онъ. И онъ сдѣлалъ это.
Красавица густо покраснѣла. Отецъ съ дочерью говорили о завтрашней поѣздкѣ. Отецъ черезъ столъ разспрашивалъ его объ отеляхъ, о дорогахъ. И бѣдняга-завоеватель, никогда раньше не интересовавшійся дорогами, поспѣшно припоминалъ и отвѣчалъ очень удачно. Когда кончился обѣдъ, онъ представился имъ. Великолѣпно, очень хорошо, — оба они знали его имя.
Въ коридорѣ онъ остановилъ дочь офицера и проговорилъ:
— Только одно слово, фрёкэнъ, не уѣзжайте завтра! Останьтесь! Я вамъ покажу чудные виды, горный потокъ, корабельную верфь, завтра вечеромъ: я брошусь къ вашимъ ногамъ и буду благодарить.
Красавица не уходитъ, она терпѣливо его слушаетъ.
Тогда онъ прибавилъ: «Моя жизнь въ вашихъ рукахъ».
Она улыбнулась.
— Чтобы избѣгнуть недоразумѣній, должна вамъ сказать — я почти обручена и завтра ѣду.
— Нѣтъ, — закричалъ онъ и топнулъ ногой. Онъ схватилъ ее за руку, сжалъ и поцѣловалъ.
Она вырвалась, замахнулась хлыстомъ и ударила его по лицу. Онъ сразу успокоился. пріободрился; кроваво-красная полоса осталась на лѣвой щекѣ. Она взглянула на него, опустила хлыстъ и прошептала дрожащими губами:
— Я васъ ударила?
— Ничего, — отвѣтилъ онъ. — Повторите, это для меня радость.
Но она опустила голову и бросилась по лѣстницѣ въ свою комнату, гдѣ ее никто не могъ видѣть.
Она не уѣхала на другой день. Они посѣтили виды, горные потоки, корабельную верфь. Какъ перемѣнился весь міръ, какъ билось ея сердце стремительно, въ сладкомъ безуміи! Нѣтъ, никогда бы она не поѣхала на югъ къ этому человѣку — она его больше не любитъ — если бъ не приказаніе отца-офицера. Но она сейчасъ же вернется. И она подала руку завоевателю.
— Я ѣду тоже, — сказалъ онъ. — Завтра же ѣду; за тобой. До свиданія, моя единственная любовь.
III.
правитьТутъ настало время, короткое, — какъ это всегда бывало, — онъ горѣлъ восторгомъ и ничего не видѣлъ и не слышалъ, кромѣ нея. Онъ телеграфировалъ почти ежечасно и писалъ письмо за письмомъ на продушенной бумагѣ. Онъ читалъ эти прекрасныя слова съ пылкой радостью; все цвѣло внутри у него.
Часы летѣли. Почему онъ не уѣзжалъ? Восторженное настроеніе мѣшало ему отправиться. Черезъ два дня онъ еще не уѣхалъ, потому что не былъ въ силахъ разстаться съ этими чудными письмами, они все еще приходили. Почему было ихъ такъ много, такъ много! Первыя были самыя хорошія. Они были для его сердца — всѣ маленькія розы; но потомъ начали приходитъ слишкомъ часто.
Разъ вечеромъ онъ оставилъ нераспечатаннымъ до утра письмо красавицы. Странно, что онъ сейчасъ же не распечаталъ его дрожащими руками, какъ дѣлалъ это раньше!
Когда онъ спустился въ столовую, встрѣтилъ онъ даму въ дорожномъ платьѣ. Она и ея спутница только что пріѣхали; она была художница, она странствуетъ, нѣжная дѣвушка, пылкая, ласковая, перемѣнчивыхъ настроеній. Стерегла ее мать.
Онъ поклонился.
Она улыбнулась и отвѣтила; улыбнувшись, покраснѣла. Что же онъ не ѣдетъ?
Что это — судьба? Онъ воспользовался случаемъ, чтобы предложить молодой художницѣ сопровождать ее, ему хотѣлось ей помочь. Они уговорились и назначили время итти на корабельную верфь.
Онъ пришелъ цѣлымъ часомъ раньше. Шелъ дождь, онъ ждалъ какъ герой. Ничего, говорилъ онъ себѣ, я счастливъ, какъ Богъ, если изъ-за нея даже устану и промокну! Онъ ждалъ два часа; онъ ничего не слыхалъ о ней. Наконецъ, она прислала свою мать вмѣсто себя, ей не хотѣлось съ нимъ итти, она рѣшила лучше навѣстить друзей, и старая мать не спросила, долго ли онъ ждалъ, не пожалѣла, что онъ промокъ. Ей было все равно.
Онъ вернулся домой. Онъ бродилъ въ скучномъ отелѣ по всѣмъ комнатамъ, былъ злобенъ, нетерпѣніе терзало его. Почему она не возвращается отъ своихъ друзей? Ужъ поздно, ночь. Надо итти спать, не дождавшись ея. Спать онъ не могъ, зажегъ свѣчу, началъ куритъ сигару за сигарой и не могъ успокоиться. Какъ тяжело, смутно въ головѣ, какъ мучительно смотрѣть на пестрые обои!
Наконецъ, онъ вскочилъ, одѣлся. Онъ зналъ комнату художницы и увидѣлъ — ея башмаки стоятъ у двери. Онъ подошелъ къ двери и прислушался.
Ничего, ни звука. Тогда имъ нагнулся и поцѣловалъ оба маленькихъ башмачка, какъ дуракъ, какъ безумный. Потомъ вернулся къ себѣ. И онъ обѣщалъ покончитъ завтра все — признаться ей: или умереть, или побѣдить.
Но на слѣдующее утро она съ матерью уѣхала. Онъ старался узнать, куда онѣ ѣдутъ, и узналъ, что на сѣверъ, въ слѣдующій городъ.
Въ это утро дочь офицера писала ему: «Пріѣзжай на югъ, теперь здѣсь все въ цвѣту!»
А онъ бросился на сѣверъ.