1894.
правитьОТЪ ИЗДАТЕЛЯ.
править4) Оригиналъ фарса «Заварила кашу — расхлёбывай» есть польская пьеса графа Фредро: «Одна одинешенька», но тамъ она въ одномъ дѣйствіи. Русская пьеса заимствована изъ двухъактной нѣмецкой передѣлки Розена подъ заглавіемъ «Die einzige Tochter». Существенное отличіе русской пьесы отъ польской и нѣмецкой заключается въ томъ, что въ этихъ отецъ выдаетъ дочерей, а въ русской — мать. Въ діалогахъ, тоже много измѣненій и прибавокъ. Пьеса эта ничто иное, какъ непритязательный фарсъ, заставляющій смѣяться вздоромъ и запутанностью содержанія. Большое количество дѣйствующихъ лицъ и особенно пять молодыхъ женскихъ ролей дѣлаютъ пьесу удобною для постановки тамъ, гдѣ въ этомъ отношеніи богатъ наличный персоналъ труппы сценическихъ исполнителей.
ЗАВАРИЛА КАШУ — РАСХЛЕБЫВАЙ.
правитьПрокатова, Анна Спиридоновна.
Пилочка (Людмила) — ея дочь.
Устимовъ, Степанъ Ѳедорычъ.
Марья Павловна — жена его.
Милецкій, Андрей Афанасьичъ.
Ольга Павловна — жена его.
Сусанна.
Саша.
Русанинъ, Григорій Кузьмичъ.
Синавскій, Михаилъ Семенычъ.
Пантелей — слуга Прокатовой.
ПЕРВОЕ ДѢЙСТВІЕ.
правитьПантелей. Пожалуйте-съ, — барыня въ саду и барышня съ ними… еще господинъ Русанинъ тутъ.
Синавскій. Хорошо. (Медленно идетъ, какъ-бы въ замѣшательствѣ.) Пантелей!
Пантелей. Что прикажете?
Синавскій. Давно ты служишь у Анны Спиридоновны?
Пантелей. Давно-съ, — съ ихняго малолѣтства, еще при ихъ тятенькѣ.
Синавскій. Стало быть, ты хорошо знаешь всю ея жизнь и всю обстановку.
Пантелей. (Про себя.) Что ему надо?
Синавскій. И притомъ, если ты хорошій человѣкъ, — да!.. Я давно хотѣлъ тебѣ… вотъ, братъ, рублишка.
Пантелей. Благодарю покорно.
Синавскій. Хочется мнѣ, видишь-ли, спросить тебя объ одномъ дѣлѣ…. только откровенно и честно!… Конечно, это между нами; объ этомъ никто не узнаетъ.
Пантелей. Говорите-съ.
Синавскій. Недѣли три тому назадъ, гулялъ я по Тверскому бульвару и тамъ встрѣтилъ прехорошенькую барышню. Мы случайно сѣли рядомъ на лавочку, разговорились… ну, и познакомились… То-есть, пожалуйста, безъ подозрѣній: тутъ не было ничего дурного, — мы познакомились самымъ благороднымъ образомъ. Потомъ она часто стала приходить, мы разговаривали и… и только. Барышня эта прежестокая кокетка, — она ни за что не хотѣла сказать, кто она и гдѣ живетъ; даже когда уходила, брала честное слово съ меня, что я не буду за ней слѣдить. Только и могъ я узнать ея имя; ее зовутъ Сусанна.
Пантелей. (Невольно вскрикиваетъ.) Сусанна!
Синавскій. А! ты ее знаешь! по этому крику слышу, что ты ее знаешь.
Пантелей. Почему-же мнѣ знать?
Синавекій. Потому что эта обольстительная Сусанна близкая знакомая твоей барыни, Анны Спиридоновны. Ой, не мотай головой, вчера я встрѣтилъ ихъ вмѣстѣ, онѣ катались въ Сокольникахъ въ одной коляскѣ.
Пантелей. Ничего не знаю.
Синавскій. Не хочешь сказать?
Пантелей. Нечего говорить, коли не знаю…
Мало-ли, съ кѣмъ барыня катается.
Синавскій. Отчего-же ТЫ такъ крикнулъ: (Кричитъ.) Сусанна!
Пантелей. Въ горлѣ пересохло, вотъ и крикнулъ.
Синавскій. (Про себя.) Плутъ!.. Ну, да отъ меня не скроешь.
Прокатова. А! Михаилъ Семенычъ, милости просимъ: Милочка въ саду съ Григоріемъ Кузьмичемъ.
Синавскій. Съ днемъ рожденія позвольте васъ поздравить.
Прокатова. Merci, merci; ступайте въ садъ, Милочка васъ ждетъ.
Синавскій. Слушаю-съ.
Пантелей. (Подойдя къ Прокатовой, таинственно.) А Я вамъ вотъ что скажу: все вы это дѣлаете по-дурацки.
Прокатова. (Строго.) Пантелей;
Пантелей. Нечего кричать: Пантелей!.. Вонъ бурнусъ вы себѣ хорошій купили, такъ ужъ и хорошъ, ничего не скажешь; а дѣлаете по-дурацки, такъ по-дурацки и есть.
Прокатова. Скажите, учитель какой выискался!
Пантелей. Какъ тамъ ни скрывайте, а ужъ рано, либо поздно, всѣ будутъ знать, что у васъ не одна дочь, а цѣлыхъ пятеро.
Прокатова. Ну, ну, ну! молчи.
Пантелей. Эки, подумаешь, выдумки: раскидали дочерей по Рассеи и радуйся: одна въ Саратовѣ, другая въ Воронежѣ… та въ Кіевѣ у тетки, другая въ Питерѣ въ пансіонѣ… Ну, что хорошаго? — выросли барышни большія, и ни одна не знаетъ, что у нея есть сестры: каждая думаетъ, что она у васъ одна одинешенька.
Прокатова. Тебѣ, болвану, сколько разъ говорить!? Вѣдь я мать, я объ нихъ радѣть должна… Скоро-ли этакую охапку дочерей замужъ выдашь? а по одной-то легче… Вонъ въ Воронежѣ я Машу пристроила; Ольгѣ тоже пріискала партію пребезподобную въ Саратовѣ. Отчего? — оттого: жила я тамъ богато, да таровато, и всякій думалъ, что у меня только одна дочь, одна наслѣдница всего состоянія. Теперь Людмилу здѣсь выдамъ, а ты, дуракъ, молчи и не мѣшай.
Пантелей. Вонъ Сусанна Павловна въ Кіевѣ-то не высидѣла, пріѣхала сюда, въ Москву.
Прокатова. Въ Москвѣ ничего; я ее въ хорошей семьѣ помѣстила и припрятываю, — никто ея не узнаетъ.
Пантелей. Не узнаетъ!.. Мнѣ сейчасъ Михаилъ Семенычъ говорилъ, что онъ васъ съ ней въ Сокольникахъ видѣлъ.
Прокатова. Ну, что-жъ? Христосъ съ ними, пускай Синавскій за ней ухаживаетъ. Дай имъ господи согласье да любовь… Стало быть, у меня уже двѣ свадьбы на мази: и Синавскій, и Русанинъ хотятъ жениться на Людмилѣ. Я отдамъ ее за Русанина, а Синавскій женится на Сузочкѣ… Что-жъ! дай имъ господи!.. Тогда останется одна незамужняя: петербургская пансіонерочка Саша, — дай господи!.. Пошелъ, посмотри, готовъ-ли завтракъ и неси его скорѣй.
Пантелей. Ужъ придется вамъ когда-нибудь все это расхлебывать.
Прокатова. Ну, ну, пошелъ, пошелъ, не ворчи; я знаю, что знаю. Сегодня свадьба Милочки будетъ рѣшена и…
Мама, мама, я къ вамъ пришла!
Мама, мама, я васъ нашла!
Ахъ, какъ счастлива я!
Мнѣ такъ хотѣлось васъ обнять,
Расцѣловать и приласкать,
Красавица моя!
Какъ-то сегодняшнимъ днемъ
Я отъ хозяйки тайкомъ
Ловко узнала объ томъ,
Гдѣ вашъ пріютъ, гдѣ вашъ домъ,
Мамочка такъ мнѣ мила,
Сердцу я волю дала, —
Я и понять не могла,
Какъ я вдругъ стала смѣла.
Въ одно мгновеніе
Безъ разсужденія
Мое рѣшеніе
Сдѣлано было,
Къ вамъ полетѣла я,
Какъ угорѣлая,
Сильно хотѣла я
Васъ увидать.
Мнѣ наслажденіе,
Что въ день рожденія
Вамъ поздравленіе
Сказать могу я:
Мамочка, душечка,
Мама милушечка,
Ваша игрушечка
Въ васъ влюблена!
Прокатова. Какъ это глупо! какъ это глупо!.. Зачѣмъ ты пріѣхала?
Сусанна. (Обиженно.) Господи, боже мой! единственная ваша дочь пріѣхала васъ поздравить съ днемъ вашего рожденія, а вы ее браните!?.. Вѣдь я у васъ одна одинешенька; кому-же и любить васъ, какъ не мнѣ?
Прокатова. Если-бъ ты любила меня, ты была-бы послушна. Я тебѣ строго запретила искать меня, а ты все таки…
Сусанна. А я такъ радовалась, что васъ увижу…
Прокатова. Ну, ну, не плачь… Дѣло сдѣлано, я не сержусь, я тебя простила… Перестань, ради бога!.. По крайней мѣрѣ, тебя никто не видалъ?
Сусанна. Какъ не видалъ? гдѣ?
Прокатова. Здѣсь, когда ты подъѣзжала?
Сусанна. Да, да, какъ-же, видѣли.
Прокатова. (Испугавшись.) Кто? Кто?
Сусанна. Старуха судомойка, она мнѣ и показала, куда идти.
Прокатова. (Про себя.) Фу! отлегло отъ души… (Ей.) Хорошо, тебя сейчасъ надо отвезти назадъ домой.
Сусанна. Но отчего вы такъ отъ меня прячетесь? отчего я не могу остаться здѣсь съ вами?
Прокатова. Это тайна… когда-нибудь потомъ ты узнаешь, а теперь не спрашивай меня и слушайся.
Сусанна. А когда вы мнѣ скажете?
Прокатова. Скоро, скоро… Ахъ, отойди отъ двери въ садъ… Пойдемъ, тебя надо спрятать… Куда-бы? а вотъ, — сюда, въ эту дверь; ступай по лѣсенкѣ наверхъ, на бельведеръ, — оттуда прекрасный видъ на всю окрестность… Посиди тамъ, пока я приду; ни шагу оттуда.
Отворяетъ маленькую дверь налѣво.
Сусанна. Господи! что-жъ это такое?
Прокатова. Дочь непокорная! ты меня погубишь. (Сусанна уходитъ налѣво.) Да осторожнѣй, не оступись, не сломай себѣ шею… Ахъ, совсѣмъ было спуталась… Вотъ оно, что значитъ быть матерью!
Пантелей. Вотъ вамъ и завтракъ, да вотъ еще подали письмо.
Прокатова. (Беретъ.) Телеграмма!.. отъ кого-бы это? (Раскрываетъ телеграмму и быстро пробѣгаетъ ее.) Изъ Саратова… «Сегодня въ часъ дня мы пріѣзжаемъ къ вамъ, вышлите лошадей, — Андрей Милецкій». (Ходитъ въ волненіи.) Какъ снѣгъ на голову!.. (Пантелею.) Слышишь? Андрей Афанасьичъ сегодня будетъ здѣсь, съ женой.
Пантелей. Что я говорилъ? вотъ и скрывайтесь теперь. Старшая, дочка, да еще съ мужемъ; встрѣтятся тутъ сестрицы-то, вотъ пойдетъ потѣха.
Прокатова. Сузочка тоже здѣсь.
Пантелей. Гдѣ?
Прокатова. Узнала адресъ дачи и пріѣхала сюда… Я ее пока спрятала туда на вышку, на бельведеръ.
Пантелей. На голубятню! ловко.
Прокатова. Ничего, ничего, я сама на желѣзную дорогу поѣду, встрѣчу Ольгу и уговорю ее остановиться въ гостинницѣ, а тамъ увидимъ. Поди, вели мнѣ скорѣй заложить коляску… Сузочку я прихвачу съ собой. Ступай, ступай скорѣй!
Прокатова. Главное, надо быть хладнокровной и рѣшительной. До прихода поѣзда остается два часа; въ это время надо высватать Людмилу за Русанина… Синайскому отказать, — онъ останется въ запасѣ для Сузочки… такъ, такъ, такъ… До времени нечего пугаться.
Мила. Что-же завтракъ?.. а, все готово… Что-же насъ не зовутъ?
Прокатова. Садитесь, милыя дѣти; садитесь и кушайте.
Русанинъ. (Милѣ.) Она сказала: милыя дѣти, — это добрый знакъ.
Синавскій. Анна Спиридоновна, гдѣ-же ваша, гостья?
Прокатова. Какая гостья?
Синавскій. Мы видѣли, къ вамъ подъѣхалъ кто-то.
Прокатова. Это мужикъ съ молокомъ пріѣзжалъ.
Синавскій. Какой мужикъ? богъ съ вами! — это была дама.
Мяла. И преэлегантная. Кто это, мама? Мы сидѣли на краю сада и лица ея нельзя было разобрать.
Прокатова. (Въ замѣшательствѣ.) А!.. а… это-та… прачка, вѣрно.
Русанинъ. Помилуйте, да эта была какая-то франтиха.
Прокатова. Ну, что вы пристали, когда я вамъ говорю, что это прачка.
Синавскій. (Про себя.) Она смущена, она что-то скрываетъ… Неужели это моя незнакомая знакомка?
Прокатова. Франтиха! что-жъ тутъ такого? будто прачка не можетъ франтить!.. Это была сама хозяйка, у ней большое заведеніе, она богата, вотъ и франтитъ.
Мила. Ахъ, не сердитесь, мамочка. Положимъ, что мы никого не видали.
Синавскій. Вы ждете гостей сегодня?
Прокатова. Никого не жду, никого.
Русанинъ. Отъ кого это вы телеграмму получили?
Прокатова. (Про себя.) Тьфу! кусокъ въ горло не полѣзетъ: все видятъ, и обо всемъ хотятъ знать. (Громко.) Не знаю, я не получала телеграммы.
Мила. Какъ-же мы всѣ видѣли телеграфиста. Пантелей, развѣ ты не отдалъ телеграмму мамашѣ?
Пантелей. Подалъ, какъ-же.
Прокатова. Подалъ, подалъ; дуракъ ты, дуракъ, дуракъ… Ну да, конечно подалъ… все это глупыя поздравленія.
Мила. Мама, какая вы странная сегодня.
Синавскій. Анна Спиридоновна, не ступите такъ… Кто это тамъ поетъ?
Русанинъ. Въ самомъ дѣлѣ, что жъ это такое?
Пантелей. Ничего-съ, не безпокоитесь, это кухарка.
Синавскій. Кухарка? (Про себя.) Такъ и есть, это голосъ моей незнакомки.
Прокатова. (Тоже встаетъ.) Вамъ говорятъ, что это кухарка; сидите, пожалуйста. (Усаживаетъ его и подходитъ къ окну слѣва.) Эй, ты тамъ, Матрена, перестань пѣть!! перестань!
Синавскій. Что же вы это къ верху кричите, развѣ у васъ кухня наверху?
Прокатова. Да, то-есть, нѣтъ… кухарка тамъ морковь чиститъ.
Синавскій. (Про себя.) Не надуешь, моя незнакомка здѣсь.
Мила. Но, мама, это совсѣмъ не голосъ Матрены.
Русанинъ. И откуда она могла выучить арію изъ «Трубадура»?
Прокатова. Ахъ, господи, да у насъ шарманки каждый день ее наигрываютъ, всѣ уши прожужжали.
Мила. (Про себя.) Тутъ какая-то тайна.
Прокатова. (Взглянувъ на часы.) Пора! (Встаетъ.) Ну, милые гости, пожалуйте сюда.
Мила. Я еще не допила мой кофе.
Прокатова. Брось его, я хочу говорить о важномъ дѣлѣ… Брось-же, говорю тебѣ.
Мила. Хорошо, хорошо, не сердитесь.
Русанинъ. Что прикажете?
Прокатова. Ну, милыя дѣти, я беззащитная, слабая женщина, и вдова, — но я мать… я не люблю околесную, я говорю прямо, откровенно.
Пантелей. Такъ валяйте, наконецъ, выпаливайте, что вы все путаетесь?
Прокатова. Тебя кто спрашиваетъ? цыцъ! нишкни… Я мать и я могла-бы приказывать; но я не приказываю, я веду съ вами дружескій семейный разговоръ.
Синавскій. (Про себя.) Что за предисловіе?
Мила. Говорите.
Прокатова. Словомъ: это лѣто надо кончить. Вы, Григорій Кузьмичъ, и вы, Михаилъ Семенычъ, оба хотите жениться на моей единственной дочери Людмилѣ?
Мила. Мама!…
Прокатова. Не останавливай меня, я теперь такъ настроена, что все это пойдетъ, какъ по маслу. Я вамъ уже сказала, что она у меня одна одинешенька, — пускай сама выбираетъ.
Русанинъ. Хвала вамъ и честь.
Прокатова. Молчите, мнѣ ваши похвалы не нужны. Ну, Милочка, выбирай!
Мила. Какъ-же такъ внезапно?
Прокатова. Милочка, я слабая женщина, я приказываю: выбирай!… Ты молчишь, но ты взглянула на Григорья Кузьмича, — хорошо, будь по твоему.
Пантелей. Мы согласны.
Русанинъ. Какъ мнѣ благодарить васъ. (Жметъ ей руку.) А вы, Людмила Павловна?
Мила. Если мама такъ хочетъ…
Синавскій. Ну, вижу, что Григорій Кузьмичъ счастливѣе меня.
Прокатова. Довольно, безъ разговоровъ, мнѣ некогда.. А вы, Григорій Кузьмичъ, помните, что я вамъ слово дала и вы мнѣ тоже… слово — вещь святая! — это все равно, какъ будто у насъ тутъ было обрученіе.
Пантелей. Не давши — крѣпись, а давши — держись.
Прокатова. Убирайся ты вонъ!.. (Русанину.) Слово святыня, и, еслибъ, чего боже сохрани, съ нами что-нибудь такое случилось особенное, ни вы, ни я на попятную не пойдемъ.
Русанинъ. Клянусь вамъ!..
Прокатова. Не надо, я вамъ вѣрю на слово. Ну, теперь берите вашу невѣсту и ступайте гулять.
Мила. Мама, вы точно хотите насъ прогнать.
Прокатова. Я знаю, что людямъ молодымъ и влюбленнымъ въ такую минуту всегда пріятно остаться однимъ, — я слабая женщина и мать, я васъ отпускаю. Слово дано, стало быть, вы можете идти вдвоемъ, куда угодно: въ поле, въ лѣсъ…
Пантелей. Ступайте, ступайте, ступайте, въ лѣсъ, туда, подальше, на гору.
Русанинъ. Пойдемте, если ужъ мамаша непремѣнно посылаетъ.
Мила. Пойдемте.
Прокатова. Идите, милыя дѣти!.. (Садится.) Уфъ., слава богу!…
Синавскій. (Про себя.) Странное дѣло: съ тѣхъ поръ, какъ мнѣ отказали, мнѣ стало вдвое веселѣе… По я не уйду отсюда, не узнавши, кто моя незнакомка и зачѣмъ она здѣсь.
Прокатова. (Про себя.) Теперь поѣдемъ. (Замѣтя Синавскаго.) Ахъ, этотъ все еще тутъ… (Идетъ въ Синавсвому.) Ну, Михаилъ Семенычъ, жалѣю васъ. Что дѣлать, душенька!
Синавскій. (Вставъ.) Что дѣлать, Анна Спиридоновна, — насильно милъ не будешь.
Прокатова. (Про себя.) Что-жъ это онъ? развѣ такъ и не уйдетъ? (Ему.) Я понимаю ваше положеніе… Особенно сегодня вамъ горько будетъ видѣть передъ собой счастливыхъ влюбленныхъ… Ну, я васъ не держу, уѣзжайте, уѣзжайте сейчасъ.
Синавскій. Анна Спиридоновна, я такъ васъ люблю, что съумѣю твердо все перенести, чтобъ только остаться съ вами.
Прокатова. (Про себя.) Привались ты совсѣмъ!… (Ему.) Нѣтъ, нѣтъ, я не могу васъ видѣть грустнымъ.
Синавскій. (Смѣясь.) Я буду веселъ, я буду очень веселъ.
Прокатова. (Про себя.) Не выживешь… (Ему.) Такъ пойдемте въ садъ, а то здѣсь душно.
Смнавски. Мнѣ ничего, я люблю, когда жарко.
Прокатова. (Про себя.) Что мнѣ съ нимъ дѣлать?
Пантелей. (У двери.) Барыня, лошади готовы.
Синавскій. Развѣ вы куда-нибудь ѣдете?
Прокатова. Нѣтъ… то есть… эти лошади… это надо послать… Извините, я сейчасъ. (Про себя.) Путаетъ меня этотъ дуракъ Пантелей!
Синавскій. Ушла!.. Посмотримъ-же, кто это Пѣлъ. (Встаетъ, чтобы идти къ окну; въ это время входить Сусанна изъ маленькое двери слѣва.) Она! такъ и зналъ.
Сусанна. Будь, что будетъ, а я больше не могу сидѣть въ этомъ пеклѣ, меня совсѣмъ мухи заѣли. (Увидавъ Синявскаго.) Ахъ, мой незнакомецъ!
Сінавскій. Васъ-ли я вижу, моя прелестная фея? О! я былъ увѣренъ; что это вы, я тотчасъ узналъ вашъ голосъ… мнѣ сердце сказало…
Сусанна. Не продолжайте, я на васъ сердита.
Синавскій. Вы сердитесь? за что?
Сусанна. Я вамъ что сказала въ послѣдній разъ? что я вамъ сказала?
Синавскій. Вы мнѣ многое говорили, и каждое ваше слово было для меня, какъ манна небесная.
Сусанна. Нечего, нечего комплиментами отводить разговоръ… я вамъ сказала: если вы будете слѣдить за мной и узнавать, кто я, — я съ вами больше слова не скажу.
Синавскій. Да-съ, помню.
Сусанна. Я вамъ строжайшимъ образомъ запретила слѣдить за мной.
Синавскій. Слушаю-съ…
Сусанна. Какъ-же вы смѣли явиться сюда?
Синавскій. Ахъ, это дѣло чистой случайности. Я и не воображалъ, что встрѣчу васъ здѣсь… Это самъ богъ благословилъ нашу встрѣчу сегодня.
Сусанна. Развѣ вы знакомы съ мамашей?
Синавскій. Съ вашей мамашей?
Сусанна. Ну да, конечно.
Синавскій. (Про себя.) Притворюсь, что понимаю ее; можетъ быть, что-нибудь и разъяснится. (Ей.) Какъ-же, мы старинные друзья.
Сусанна. А вы съ ней уже видѣлись, или вы только что сюда вошли?
Синавскій. Съ вашей мамашей?.. такъ она тоже сюда пріѣхала?
Сусанна. Какъ пріѣхала? — домой?.. Я думаю, она и не выѣзжала сегодня.
Синавскій. То-есть, откуда?
Сусанна. То-есть, отсюда… Что за странный вопросъ!?
Синавскій. (Про себя.) Я, кажется, сказалъ какую-то глупость.
Сусанна. Вѣдь вы говорите про мою мать, которая живетъ здѣсь на этой дачѣ.
Синавскій. Анна Спиридоновна!?.
Сусанна. Ну?
Синавскій. (Про себя.) Такъ вотъ оно что?! Это тоже дочь… но можетъ быть, какая нибудь съ лѣвой стороны… о!! какая мысль!..
Сусанна. (Оборачиваясь.) Что такое?
Синавскій. Не знаю, кто-то крикнулъ.
Сусанна. Никого нѣтъ.
Синавскій. (Посмотрѣвъ въ дверь.) Никого рѣшительно.
Сусанна. Послушайте, вы говорите, что меня любите.
Синавскій. Я обожаю васъ.
Сусанна. И вы — старый другъ моей мамаши?
Синавскій. Ну, не совсѣмъ старый.
Сусанна. Ахъ, все равно; дайте мнѣ говорить. Все-таки, вы другъ, стало быть, знаете ея тайны. Объясните-же мнѣ, зачѣмъ мама меня скрываетъ?
Синавскій. Ей-богу, я самъ этого не понимаю.
Сусанна. А! вы не хотите сказать? нѣтъ?.. Ну, такъ знайте-же: если вы мнѣ этого сейчасъ не скажете, то вы ужъ больше меня никогда въ жизни не увидите.
Синавскій. Ей богу… это…
Сусанна. Или вы мнѣ сейчасъ скажете, или…
Синавскій. Нѣтъ, нѣтъ, не уходите… Хорошо, извольте, скажу, сейчасъ скажу.
Сусанна. (Останавливаясь.) Ну?
Синавскій. (Про себя.) Чортъ возьми! что ей сказать?.. (Ей.) Да-съ, такъ она васъ скрываетъ… это оттого… оттого, но ради бога… это такая тайна, я клялся…
Сусанна. Да, хорошо, хорошо, говорите только.
Синавскій. Ну-съ, такъ вотъ… когда вы были маленькая… да… ваша мамаша… ваша мамаша… была большая…
Сусанна. Разумѣется, большая; что-жъ дальше?
Синавскій. Дальше, дальше… Что дальше!?.. Ахъ, да!.. ваша мамаша была большая… Вотъ она встрѣчаетъ цыганку, которая говоритъ ей… этотъ ребенокъ… понимаете, этотъ ребенокъ, то есть вы… онъ выростетъ, онъ непремѣнно выростетъ…
Сусанна. Что вы мнѣ все глупости городите?.. Я вижу, вы не хотите сказать, такъ не надо же; я сама все узнаю. Я теперь не уѣду съ мамашей, я притаюсь здѣсь, въ темномъ уголкѣ, и буду сидѣть, пока все не разъяснится.
Синавскій. Ради бога!..
Сусанна. Ни съ мѣста!.. И не смѣйте никому говорить, что я здѣсь. Я ушла, я исчезла, я пропала.
Синавскій. Ушла! и не проститъ мнѣ, пока я ей не открою тайну… Да, да, тайна тутъ какая-то есть… и я долженъ узнать ее — во что-бы то ни стало! (Пантелей входитъ и убираетъ завтракъ.) Я Заставлю Саму Анну Спиридоновну сказать, а не ее, такъ… вотъ кстати: Пантелей!
Пантелей. Что прикажете?
Синавскій. Я тебѣ давеча далъ рубль, вотъ тебѣ еще три.
Пантелей. Благодарствуйте.
Синавскій. Но въ послѣдній разъ говорю тебѣ, ты мнѣ долженъ все сказать… все, все, все… всю подноготную…
Пантелей. Скажу-съ. (Про себя.) Держи карманъ! Нѣтъ, изъ меня молоткомъ не выбьешь.
Синавскій. (Показывая на дверь слѣва.) Кто это?
Пантелей. Это? — покойникъ.
Синавскій. Какъ покойникъ?
Пантелей. Баринъ покойный. Супругъ Анны Спиридоновны, ихній портретъ.
Синавскій. Я тебя не про портретъ спрашиваю… Тамъ вонъ кто?
Пантелей. Тамъ въ саду?.. должно статься, Людмила Павловна.
Синавскій. Пожалуйста, не притворяйся, что не понимаешь. Я тебя спрашиваю про ту даму, которая сегодня сюда пріѣхала, которую Анна Спиридоновна скрываетъ.
Пантелей. (Таинственно.) Это она скрываетъ не даму, — она скрываетъ бурую корову, потому что дешево досталось, такъ боится, что ворованная.
Синавскій. А! чортъ тебя возьми!.. коли ты не хочешь мнѣ говорить, я къ Аннѣ Спиридоновнѣ съ ножомъ къ горлу пристану, — увидимъ, какъ она отъ меня отбоярится.
Пантелей. (Одинъ.) Ищи вѣтра въ полѣ: Анна Спиридоновна на желѣзную дорогу уѣхала, дочку встрѣчать; а Сузочку твою велѣно домой отправить. (Кличетъ въ окно.) Сусанна Павловна!.. Пожалуйте!.. Сусанна Павловна!.. Нейдетъ… должно быть, ушла куда-нибудь. Гдѣ-же я ее теперь искать буду? Пропадешь тутъ съ ними! совсѣмъ, ей богу, пропадешь…
Что господа за чудодѣи,
Такъ, право, трудно вамъ сказать.
Охъ, эти барскія затѣи!
Какъ посмотрѣть, да разобрать.
И не повѣришь (bis)
И не поймешь…
Иной кутитъ на пропалую,
И тароватъ, и сытъ, и пьянъ,
И держитъ пару вороную,
А загляни въ его карманъ, —
И не повѣришь, и т. д.
Насъ поражаетъ банкъ дѣлами:
Милліоны сыплетъ нипочемъ…
А какъ свести концы съ концами,
Да подвести итоги въ немъ, —
И не повѣришь, и т. д.
Нѣтъ, нынче взятки ужъ не въ модѣ
Обычай этотъ слишкомъ старъ,
И благодарность въ новомъ родѣ
Зовется… какъ бишь?.. гонораръ…
И не повѣришь, и т. д.
Иная дама и скромненько
И строго набожно живетъ,
А разсмотри-ка хорошенько
Ея домашній обиходъ…
И не повѣришь, и т. д.
Чего, чего не затѣваютъ…
Дома вотъ стали страховать,
А тамъ ихъ сами поджигаютъ,
Чтобъ этимъ деньги наживать…
И не повѣришь…
и т. д.
Изъ этихъ куплетовъ сперва должны быть спѣты только два, послѣ Пантелей уходитъ, унося на подносѣ остатокъ завтрака. При вызовѣ и требованіяхъ повтореній, поются остальные куплеты. Послѣ окончательнаго ухода Пантелея, занавѣсъ не опускается, а только оркестръ играетъ антрактъ.
ВТОРОЕ ДѢЙСТВІЕ.
правитьУстимовъ. (Изъ двери въ глубинѣ.) Эй! Кто тутъ? человѣкъ!.. Что-жъ это, ни живой души въ домѣ нѣтъ, что-ли?
Пантелей. (Вбѣгая изъ другой двери въ глубинѣ.) Святители небесные! да это Степанъ Ѳедорычъ съ супругой — вотъ попалъ!
Устимова. А, Пантелей!.. здравствуй, старикашка! все еще живъ? суетишься?
Пантелей. Откуда вы пожаловали?.. и что это вамъ вздумалось, не предупредивши, такъ, вдругъ?
Устимова. Мы хотѣли сдѣлать сюрпризъ мамашѣ; вѣдь сегодня день ея рожденія.
Пантелей. (Про себя.) Дался имъ этотъ день рожденья!
Устимова. Я просто соскучилась по ней.
I.
правитьМнѣ жить въ деревнѣ давно надоѣло, —
Мужу сказала я: дружочекъ мой,
Ахъ, какъ ужасно я-бы хотѣла
Жить лѣтомъ съ мамой подъ Москвой.
Мужъ со мной обращается мило;
Онъ исполнилъ, о чемъ я просила, —
Ну, и вотъ вы видите насъ
У васъ…
Тру-ла-ла…
Пантелей. Все-то вы такая-же пѣвунья веселая.
II.
правитьГдѣ-же мама? — какъ она будетъ рада!
Слышишь, сейчасъ ее мнѣ видѣть надо.
Ну, Пантелей, ну, поскорѣй,
Ты провели меня къ ней.
Мѣсяцъ цѣлый мы можемъ остаться.
Будемъ здѣсь и гулять, и кататься,
Время весело и безъ заботъ
Пройдетъ…
Тра-ла-ла…
Ну гдѣ-же она? гдѣ моя милая мама?.. Скажи, здорова она?
Пантелей. Покамѣстъ еще здорова, слава богу; ну, а что дальше будетъ..
Устимова. Какъ: что дальше будетъ?
Пантелей. Не узнаешь… Какъ нагрянутъ всѣ, такъ и расхвораться недолго.
Устимова. Я тебя не понимаю… ты меня пугаешь…
Пантелей. Нѣтъ, ничего, я такъ только, къ слову… Все слава богу… только у нихъ хлопотъ много; онѣ теперь уѣхали въ деревню, раньше недѣли не вернутся.
Устимовъ. Ну, ничего, мы погостимъ, дождемся ее… Это хорошо, что хлопочетъ, безъ хлопотъ ничего не добудешь. За то у нея и имѣнье превосходное. Я еще въ прошломъ году тамъ былъ; теперь такое имѣнье дешевле двухсотъ тысячъ не купишь.
Пантелей. Раньше недѣли никакъ не вернутся.
Устимовъ. Пускай, пускай хлопочетъ, послѣ нея не въ худыя руки ея добро попадетъ. Мы съ женой не моты, не безпутные; съумѣемъ сберечь ея наслѣдство.
Устимова. Что это, Степочка, все ты только объ деньгахъ, да о наслѣдствѣ толкуешь; точно мы мамашу хоронить собираемся.
Устимовъ. Христосъ съ ней, пускай живетъ!.. А все-таки мы должны знать, какое ея состояніе. Я еще какъ женился на тебѣ, подробно объ этомъ справился. Вѣдь ты ея единственная дочь, все твое будетъ… Надо намъ и о нашихъ дѣткахъ позаботиться. (Пантелею.) Ну, что-жъ, старина, вели чемоданы сюда тащить, да помѣсти насъ гдѣ-нибудь, чтобы переодѣться.
Пантелей. Нешто вы такъ здѣсь и останетесь?
Устимовъ. А то куда-же намъ ѣхать? не къ чужому пріѣхали, къ родной матери.
Пантелей. Вамъ тутъ будетъ безпокойно… Анны Спиридоновны нѣтъ; чай, сахаръ запертъ подъ замкомъ; хозяйства никакого…
Устимовъ. Ничего, сами все уладимъ… Пойдемъ, устрой насъ какъ-нибудь.
Пантелей. (Про себя.) Что съ ними дѣлать? вѣдь не выгонять-же отсюда!.. Одно развѣ: запру ихъ въ спальной, а тамъ барыня пріѣдетъ, какъ знаетъ. (Громко.) Пожалуйте сюда, тутъ мамашина спальня… Тутъ все есть — и умывальникъ, И щетки… (Отворяя лѣвую дверь въ глубинѣ.) Пожалуйте, я вамъ сейчасъ чемоданы велю принести..
Устимовъ. Ладно, ладно…
Устимова. А потомъ, ты мнѣ всю дачу покажи, я себѣ сама выберу комнату.
Пантелей. (Запирая дверь.) Хорошо, хорошо, сидите, пока барыня пріѣдетъ… Господи, боже мой, надо-же было всѣмъ въ одинъ день сюда пріѣхать…
Синавскій. Куда это уѣхала Анна Спиридоновна?
Пантелей. Развѣ она уѣхала?
Синавскій. Передъ самымъ моимъ носомъ сѣла въ коляску и погнала лошадей, какъ сумасшедшая.
Пантелей. Катаются вѣрно, такъ, для времяпровожденія…
Синавскій. Хитри, хитри, посмотримъ, кто перехитритъ. (У дверей.) Милая незнакомка, ангелъ мой, полно вамъ дуться на меня. (Глядитъ въ замочную скважину.) Выгляните, мое счастье!..
Жилецкій. Эй! тамъ, человѣкъ, прими вещи. (Синавскій оглядывается.) Ты кто такой? Полотеръ, что-ли?
Жилецкая. Что съ тобой, Андрюша, развѣ ты не видишь?
Милецкій. Чего-жъ онъ на корточкахъ къ стѣнѣ лѣпится?!
Синавскій. Это я такъ, разсматривалъ обои… Я… гость Анны Спиридоновны, Михаилъ Синавскій.
Милецкій. А! очень пріятно!.. Я отставной капитанъ Андрей Милецкій, рекомендуюсь… Вообразите, какіе у васъ тутъ подлецы!
Милецкая. Андрюша! полно тебѣ горячиться.
Милецкій. Какое со мной сейчасъ происшествіе!
Милецкая. Ты думаешь, что это всѣхъ такъ и должно интересовать!
Милецкій. Конечно, должно всѣхъ интересовать, потому что это несправедливость! даже въ газетахъ можно обличить… Но, чортъ возьми! я раздѣлаюсь самъ, — я человѣкъ военный… Вообразите, я телеграфирую моей тещѣ, что сегодня буду здѣсь; прошу, чтобъ она выслала мнѣ экипажъ на станцію…
Милецкая. Какое дѣло этому господину?..
Милецкій. Оля, оставь! Мы пріѣзжаемъ въ Москву, — я въ полной увѣренности, что лошади меня ждутъ, даю женѣ время собрать весь ея мелкій багажъ; а вы знаете, эти женщины, это, чортъ знаетъ, наберутъ всякой дряни, узелковъ, косыночекъ… (Отмахивается, видя, что вена хочетъ что-то сказать.) Спрашиваю о лошадяхъ, оказывается, нѣтъ, не прислали… Это ужъ одно обидно… я человѣкъ богатый, я привыкъ ѣздить въ своемъ экипажѣ и вдругъ… Нѣтъ, вѣдь это обидно? Да что-жъ вы молчите?!
Синавскій. Обидно, обидно… продолжайте.
Милецкій. Велѣлъ взять извощичью коляску. Оказалось, что всѣ разобраны, одна только и оставалась, дрянь такая: колеса веревками перевязаны, лошади — одры… Ну, дѣлать нечего, идемъ садиться… тутъ жена вспомнила, что оставила зонтикъ въ вагонѣ. Я вамъ говорю, эти женщины…
Милецкая. Андрюша, finissez!
Милецкій. Пока я отыскалъ зонтикъ, пока мы вышли, — глядимъ, какой-то толстякъ съ дамой сѣли въ нашу коляску и уѣхали; пришлось ѣхать въ пролеткѣ… вдвоемъ съ женой, это такъ все узко, чортъ знаетъ!! я бѣсновался, кричалъ… Я поклялся, что если мнѣ когда-нибудь этотъ толстякъ встрѣтится, назовите меня тряпкой, если я не отвинчу ему голову.
Синавскій. Все это очень грустно, и я вамъ глубоко сочувствую; но одного я не понимаю, зачѣмъ-же послѣ всего этого вы пріѣхали сюда, а не отправились прямо къ вашей тещѣ.
Милецкій. Что за глупый вопросъ!
Синавскій. Милостивый государь!
Милецкій. Развѣ я вамъ не сказалъ, что я Андрей Милецкій?
Синавскій. Ну-съ… и?
Милецкій. Ну-съ и, — если вы знакомый Анны Спиридоновны Прокатовой, вы должны знать, что я ея зять.
Синавскій. Ну нѣтъ-съ, это новость.
Милецкій. Новость?.. что я женатъ на дочери Прокатовой?
Синавскій. (Про себя.) Еще дочь! третья… Нѣтъ, это не ладно, надо сыскать Милочку и ея жениха, надо это выяснить (Громко.) Извините.
Милецкій. Кажется, мнѣ сегодня суждено встрѣчаться только съ сумасшедшими… (Стукъ въ дверь.) Кто это стучитъ?
Милецкая. Въ ту дверь.
Голосъ Устимова. Пантелей!! Зачѣмъ-же ты заперъ? Отворите! кто тамъ!?
Милецкая. Кого тутъ заперли?
Устимовъ. Что за свинство такое? зачѣмъ-же меня запирать?.. Пантелей! гдѣ Пантелей?!
Милецки. Это домъ сумасшедшихъ! Чего этому тутъ надо?
Устимовъ. Пантелей!! Куда онъ провалился?…
Милецкій. Ба, да это мой толстякъ, это онъ отнялъ у меня коляску… (Устимову.) Милостивый государь, — это вы?
Устимовъ. Конечно, я. Что вамъ угодно?
Милецкая. Андрюша, не горячись.
Милецкій. По какому праву, позвольте васъ спросить, вы осмѣлились взять нанятую мною коляску?
Устимовъ. Отстанѣте, пожалуйста; какую коляску? никакой коляски я у васъ не бралъ.
Милецкій. (Удерживая его.) Нѣтъ!.. Я васъ не пущу…
Устимовъ. Что вы въ меня вцѣпились?… Грабить, что-ли, вы меня хотите?
Милецкій. Нѣтъ, это вы меня ограбили, взяли мою коляску… это самоуправство — и я не допущу!..
Устимовъ. Пантелей!! Спаси меня! Пантелей!..
Устимова. Степа, что ты это раскричался?
Устимовъ. Да вотъ, привязался господинъ; говорить, что мы съ тобой его коляску взяли.
Милецкій. Извините, сударыня; но это и невѣжливо, и неделикатно. Я нанимаю коляску, а вы у меня передъ носомъ ее отбираете.
Устимова. Съ чего вы взяли? мы просто видимъ коляску, нанимаемъ въ Петровское-Разумовское, а извощикъ говоритъ: «я васъ, господа, и жду».. Мы и поѣхали.
Милецкій. Но вѣдь это я нанялъ въ Петровское-Разумовское.
Устимовъ. Почемъ-же мы могли знать?
Устимова. Если мы и виноваты, стоило изъ за этого насъ преслѣдовать сюда, кричать, ворваться въ мамашину дачу…
Милецкая. Мамашину!!. Какъ это тебѣ нравится! Мамашину!!
Устимовъ. Что это за тонъ у васъ? что вы этими насмѣшечками изволите сказать?
Милецкій. Да вы вѣрно не знаете, кто я такой?
Устимовъ. И знать не хочу.
Милецкій. Я Андрей Милецкій! понимаете?
Устимовъ. Понимаю: вы — невѣжа и грубіянъ.
Милецкій. А! чортъ возми!!
Милецкая. Андрюша, не горячись; сейчасъ мамаша вернется домой, и мы имъ покажемъ…
Устимовъ. Мамаша!! Слышишь? каково?
Милецкій. Да что-же, чортъ возми! вы словно не хотите понять, что я здѣсь у себя дома, что я зять Прокатовой.
Устимовъ. Вы — зять Прока… ха, ха… когда я женатъ на ея дочери.
Милецкій. Вы!? вы!?.. О!! Это слишкомъ… у Прокатовой одна единственная дочь!
Устимова. Ну да, это я.
Милецкая. Я!!
Устимова. Вы!? вы!? Это ужасно!
Милецкая. Это безсовѣстно!
Устимовъ. А! я теперь понимаю! тутъ кроется мошенничество. Вы пользуетесь тѣмъ, что Анна Спиридоновна уѣхала въ деревню, и подъ видомъ ея зятя, хотите ее обокрасть. А!! я васъ понялъ!.. но вы ошибетесь, — тутъ есть старый Пантелей, который знаетъ настоящую дочь Прокатовой, и я сейчасъ-же посылаю за полиціей.
Устимова. Степа! Степа! онъ меня убьетъ!
Милецкій. Полиція — прекрасно! пускай полиція разберетъ.
Милецкая. Андрюша, не горячись!
Пантелей. Руками машутъ, кричатъ… лучше убѣжать куда-нибудь, а то я того и жду, что меня здѣсь кто-нибудь отколотитъ… Ну, если-бы еще за свою вину — я бы стерпѣлъ, но за чужую…
Входитъ Прокатова.
Прокатова. Уфъ, устала!.. Каково, Пантелей, какое несчастье: опоздала къ поѣзду, всѣ ужъ разъѣхались.
Пантелей. Да слава богу, что вы вернулись: тутъ безъ насъ совсѣмъ бѣда.
Прокатова. Милецкій пріѣхалъ?
Пантелей. И Устимовъ пріѣхалъ, — оба зятя тутъ.
Прокатова. И Устимовъ?
Пантелей. Спѣшилъ тоже ко дню рожденья.
Прокатова. Чортъ бы его взялъ, этотъ день рожденья!… А все желѣзныя дороги, — какая глупая выдумка!. Не ждешь, не гадаешь — вдругъ всѣ являются.
Пантелей. Ужъ они и видѣлись, и побранились, теперь за полиціей побѣжали.
Прокатова. Пускай, ничего: пугаться нечего. Людмила гдѣ?
Пантелей. Въ лѣсъ ушла съ женихомъ.
Прокатова. Только бы подольше они не проголодались, а то сейчасъ воротятся… Я… я помирю Милецкаго и Устимова и спроважу ихъ отсюда… тогда ты…
Пантелей. А я и самъ убѣжать хочу. Вотъ онъ, вашъ Милецкій; прощайте…
Милецкій. Здравствуйте, Анна Спиридоновна… Я видѣлъ, какъ вы подъѣхали, и вернулся…
Прокатова. Ахъ, Андрюша, милый, какъ я тебѣ рада!
Милецкій. Мнѣ надо…
Прокатова. Дай-же мнѣ обнять тебя и расцѣловать! Вотъ истинный-то родной и другъ, — вспомнилъ старуху, спасибо… (Обнимаетъ его и цѣлуетъ.) Да гдѣ-же твоя жена?
Милецкій. Она въ саду, слѣдитъ за этимъ негодяемъ и его барыней, чтобъ не удрали.
Прокатова. Утѣшилъ ты меня для дня моего рожденья.
Милецкій. Перестанѣте нѣжничать… Да-съ, я пріѣхалъ, но сейчасъ-же опять уѣду отсюда и жену увезу.
ПрОКаТОВа. (Про себя.) Какъ кстати! (Ему.) Тебѣ надо куда-нибудь спѣшить?.. Ну, дѣлать нечего, не стѣсняйся, поѣзжай, поѣзжай, дай мнѣ только дочь обнять и поѣзжай… Спасибо, что вспомнилъ, и это ужъ мнѣ дорого… Вонъ и коляску мою еще не отпрягали; возьми ее, поѣзжай.
Милецкій. Погодите, я все таки не уѣду отсюда, пока вы мнѣ не объясните…
Прокатова. Все, что хочешь, только не горячись, пожалуйста.
Милецкій. Пріѣзжаю я сюда… какой-то толстякъ, наглецъ, отнялъ у меня коляску, ну, это еще ничего… но, представьте себѣ, онъ называетъ себя вашимъ зятемъ.
Прокатова. Ахъ, это Устимовъ.
Милецкій. Чортъ его знаетъ, можетъ быть, и Устимовъ.
Прокатова. Только ты, душечка, не горячись, я тебѣ скажу всю правду. Милецкій. Ну!
Прокатова. Но если ты будешь горячиться…
Милецкій. Проклятье! да будете-ли вы говорить?
Прокатова. Вотъ, ты опять горячишься!
Милецкій. (Сдерживая себя.) Я не горячусь… Не горячусь…
Прокатова. Этотъ Устимовъ…
Милецкій. Скотина и идіотъ.
Прокатова. Ну, не совсѣмъ идіотъ… Онъ, конечно, немножко глуповатъ, но дѣло не въ томъ… онъ… онъ… ты не горячишься?.. онъ тоже мой зять.
Милецкій. А! бросьте дурацкія шутки!
Прокатова. Я не шучу: онъ тоже женатъ на моей дочери.
Милецкій. Какъ?! чортъ возьми! у васъ единственная дочь!..
Прокатова. Ну, вотъ поди-жъ ты, какое несчастье; что будешь дѣлать? — оказывается, что у меня еще есть дочь.
Милецкій. Стало быть, вы лгали? стало быть, вы обманывали?.. а! Анна Спиридоновна, это безчестно!
Прокатова. Вотъ ты какой! — чѣмъ бы пожалѣть меня, что я поставлена въ такое дурацкое положеніе, а ты бранишься.
Милецкій. Кто васъ поставилъ? сами поставили… А вы? — развѣ вы пожалѣли меня? подумали-ли обо мнѣ хоть разъ?..
Прокатова. Я постоянно думаю о тебѣ… я даже приготовила тебѣ сюрпризъ… подарокъ… (Про себя.) Что-бы ему дать?.. а! (Громко.) Я приготовила для тебя нагайку.
Милецкій. Благодарю покорно.
Прокатова. Да вѣдь какую, ты не знаешь… она у меня послѣ покойнаго мужа осталась.
Милецкій. Ахъ, оставьте!..
Прокатова. Да ты смотри, дурашка. Ты, положимъ, ѣдешь верхомъ и погоняешь лошадку нагайкой… Вдругъ, тебѣ захотѣлось покурить, — ты вынимаешь изъ кисета трубочку, нагайка дѣлается чубукомъ и ты куришь.
Милецкій. Гм… а, знаете, это недурная выдумка.
Прокатова. Я тебѣ всегда даю только все самое хорошее; вотъ жену, — развѣ она не хороша?.. Ты пойми: для тебя-же вѣдь лучше, что у меня было двѣ дочери: будь одна, я бы тебѣ и отдала ее одну, какая есть; а тутъ я могла выбрать, и я выбрала для тебя лучшую. Ту, которая похуже, я отдала Устимову, — а ты меня упрекаешь!..
Милецкая. Мама, мама, вообрази, какое счастье: моя сестра Маша, про которую ты говорила, что она умерла, — она жива! и даже замужемъ… все это объяснилось.
Устимова. Мама! какое счастье! у меня сестра!
Прокатова. Скажите, въ самомъ дѣлѣ! вотъ неожиданность! какъ я рада… дочки мои милыя!
Устимовъ. Хорошо, хорошо… братская любовь это превосходно, но мнѣ надо съ вами все таки словцомъ перекинуться, Анна Спиридоновна.
Прокатова. Ахъ, ты мой милый Степанъ Ѳедорычъ, дай мнѣ обнять тебя. (Обнимаются.) Вотъ ужъ утѣшилъ ты меня, что пріѣхалъ.
Устимовъ. Довольно обниматься!.. вы мнѣ скажите лучше: за что вы меня надули?
Прокатова. Я надула!.. Такъ-то ты говоришь съ матерью!?
Устимовъ. А что!.. я человѣкъ прямой, степнякъ… У васъ оказываются двѣ дочери; какъ же будетъ съ приданымъ?
Милецкій. Да, теперь придется дѣлить.
Прокатова. (Про себя.) Что бы этому болвану подарить?
Устимовъ. Въ лучшемъ случаѣ, болѣе какъ по сотнѣ тысячъ на брата не придется.
Прокатова. (Снимая со стѣны охотничій рогъ.) Степа, посмотри, какую я для тебя штучку приготовила… сюрпризомъ.
Устимовъ. На что мнѣ это?
Прокатова. Да ты погоди, ты сейчасъ услышишь, вѣдь какой звукъ-то.
Синавскій. Наконецъ-то я васъ снова вижу, Анна Спиридоновна.
Прокатова. Позвольте, сейчасъ… (Потряхивая рогъ.) Отсырѣлъ онъ, что-ли?…!
Синавскій. Позвольте васъ спросить…?
Прокатова. Сію минуту.!
Синавскій. Кто эта барышня, которую вы тутъ скрываете на бельведерѣ?
Милецкій. Довольно! перестанѣте!
Устимовъ. Какъ разъ надъ моимъ ухомъ.
Сусанна. Кого рѣжутъ? кто тамъ крикнулъ?
Прокатова. Сусанна!
Сусанна. Мамаша, что такое?
Всѣ. Мамаша!?
Вбѣгаютъ Людмила и Русанинъ.
Людмила. Мама, что случилось?
Прокатова. Тише, тише, господа, я такъ не могу (Все стихаетъ.) Я убита! Я умираю.
Милецкій. Скажите-же намъ наконецъ, что-жъ это — тоже ваши дочери?
Прокатова. Господи боже мой, конечно, все мои дочери… не застрѣлить-же мнѣ ихъ, право! — какіе вы безчеловѣчные!!.
I.
правитьНе грѣхъ-ли вамъ меня корить.
Ну что-жъ мнѣ дѣлать, какъ мнѣ быть?
Когда мнѣ богъ далъ четырехъ дочерей!..
Ахъ, сжальтесь, сжальтесь надо мной!
Полно ко мнѣ
Такъ приставать.
Сжальтесь, сжальтесь надо мной.
II.
правитьНо будь одна и умри она,
Вѣдь я-бъ осталась кругомъ сирота.
Даны вѣдь онѣ въ утѣшеніе мнѣ.
Ахъ, сжальтесь, и проч.
Устимовъ. Въ лучшемъ случаѣ, только по пятидесяти тысячъ на брата придется.
Пантелей. (Вбѣгая.) Барыня! Александра Павловна тоже пріѣхали!
Всѣ. Что? Кто еще?
Прокатова. (Вскакивая.) Пустите меня, мнѣ некогда, — пустите меня!..
Саша. (Вбѣгая.) Гдѣ она? гдѣ она, моя мама?.. Милая, родная, прости меня! прости!
Всѣ. Еще дочь! это ужъ слишкомъ, этому конца не будетъ!!.
Прокатова. Откуда ты явилась? какъ ты смѣла убѣжать изъ пансіона и пріѣхать сюда одна?
Саша. (Вставая.) Мамаша, я не одна.
Прокатова. Съ кѣмъ-же ты?
Саша. Съ уланскимъ офицеромъ.
Всѣ. О! О!!
Прокатова. Ты мнѣ не дочь! поди, поди!..
Саша. Мамаша, онъ давно меня любитъ…
Прокатова. Ступай назадъ въ пансіонъ, ступай, куда хочешь… пускай онъ тебя везетъ.
Устимовъ. Надо-же узнать, милая, сперва, кто онъ такой.
Саша. Анатоль Владимірычъ Мостовитовъ.
Синавскій. Анатоль Мостовитовъ! — да это мой пріятель; прекрасный малый, великолѣпная партія., у него тридцать тысячъ годоваго дохода.
Прокатова. Тридцать тысячъ!? — что-жъ ты прямо не сказала?.. толкуетъ: офицеръ, офицеръ!.. Пантелей! тамъ внизу гусаръ, тащи его сюда.
Саша. Мама, я тебѣ говорю, онъ не гусаръ, а уланъ.
Прокатова. Приди въ мое объятье, — и поцѣлуй своихъ сестеръ.
Саша. Сестеръ?
Прокатова. Я тебѣ послѣ объясню.
Сусанна. Мамаша, если тутъ всѣ замужъ выходятъ, такъ и я тоже… (Синавскому.) Подите-ка сюда. (Матери.) Вотъ мой женихъ.
Прокатова. (Сивавскому.) Берите, берите ее, отнимайте у меня и послѣднюю, только не приставайте ко мнѣ.
Устимовъ. Хорошо теперь, коли по сорока тысячъ; пожалуй, и того не будетъ.
Милецкіи. Анна Спиридоновна, разъясните же наконецъ: сколько у васъ дочерей?
Прокатова. Ну, вотъ ты опять горячишься… Какіе вы жестокосердые: чѣмъ-бы утѣшаться, что вотъ васъ цѣлая семья, большая, — есть съ кѣмъ и порадоваться, и погоревать, съ роднымъ человѣкомъ; а вы… ахъ, ахъ! — живите вы всѣ въ согласіи и благослови васъ богъ!
Милецкіи. Однако, если вы намъ такъ будете подносить черезъ часъ по столовой ложкѣ до скончанія вѣка…
Устимовъ. Дѣла не вернешь, надо покориться. Только скажите намъ по истинной правдѣ: сколько у васъ еще дочерей?
Прокатова. (Со слезами.) Теперь ужъ больше ни одной не осталось, — всѣхъ отдала. Теперь -я круглая сирота!
Сусанна. Мамочка, мы васъ не оставимъ: мы къ вамъ будемъ пріѣзжать, гостить у васъ.
Всѣ дочери. Да, да, мы всѣ будемъ пріѣзжать, мы и теперь погостимъ…
Устимовъ. Непремѣнно.
Мѣсяцъ цѣлый мы можемъ остаться,
Будемъ вмѣстѣ гулять и кататься,
Время весело и безъ заботъ
Пройдетъ…
Тра-ла-ла…