Журналы для народа (Некрасова)/ДО

Журналы для народа
авторъ Екатерина Степановна Некрасова

Опубл.: 1891. Источникъ: az.lib.ru

Журналы для народа.

«Знанія, пріобрѣтенныя въ городѣ, какъ будто остаются; знанія, пріобрѣтаемыя въ деревнѣ, теряются». (Изъ журнала Ясная Поляна).

Въ виду того усиленнаго интереса, какой существуетъ у насъ въ настоящее время къ народному чтенію, въ виду заботъ интеллигенціи о новыхъ изданіяхъ для народа, о созданіи народной газеты, народнаго журнала, необходимо обернуться назадъ и подвести итогъ тому, что сдѣлано прошлыми десятилѣтіями въ этой области. Попытки такого свода сдѣланы мной въ области народной книги^[1] и народной газеты^[2]. Предлагаемая же статья имѣетъ цѣлью познакомить съ существовавшими и существующими у насъ попытками изданія народнаго журнала.

Народные журналы ведутъ у насъ свою исторію давно, даже не съ воскресныхъ школъ, какъ ведетъ, напримѣръ, народная газета или хорошая народная книга. Народный журналъ древнѣе. Онъ зародился на Руси еще въ тѣ времена, когда среди интеллигенціи были далеко не всѣ одного мнѣнія насчетъ полезности просвѣщенія для народа. Первый народный журналъ появился много раньше времени освобожденія, появился тогда, когда народная литература не могла насчитать въ своемъ каталогѣ ни одной порядочной или сколько-нибудь пригодной для деревни книги, если не причислять сюда Письмовника Курганова, Книги Наума о великомъ Божьемъ мірѣ и де считать нѣкоторыхъ книжекъ князя Одоевскаго.

Значитъ, исторія народнаго журнала на Руси восходитъ еще къ сороковымъ годамъ. Вотъ съ которыхъ поръ мелькало среди интеллигенціи желаніе бросить лучъ просвѣщенія въ деревенскія избы, поддержать въ молодыхъ грамотникахъ деревни, число которыхъ было далеко небольшое, тѣ знанія, тотъ интересъ къ просвѣщенію и развитію, который успѣла заронить школа. И журналы дореформенной эпохи, какъ первыя попытки, какъ первые зародыши народной журналистики, имѣютъ большой историческій интересъ. Но, къ сожалѣнію, далеко не всѣ народные журналы оказалось возможнымъ разыскать^[3]. Извѣстно, наприм., что въ сороковыхъ годахъ въ Петербургѣ издавалось Чтеніе для Солдатъ, гдѣ началъ литературную дѣятельность А. Ѳ. Погоскій, помѣстивъ свою Репетичку, но разыскать этотъ журналъ за тѣ годы не удалось. За то въ московскомъ публичномъ Румянцевскомъ книгохранилищѣ уцѣлѣло другое изданіе сороковыхъ годовъ — извѣстное всѣмъ Сельское Чтеніе, составлявшееся изъ трудовъ: А. Ѳ. Вельтмана, И. С. Волкова, С. С. Гадурина, В. И. Даля, И. П. Иванова, М. Н. Загоскина, И. И. Побѣдина, Б. Ѳ. Энгельке — княземъ В. Ѳ. Одоевскимъ и А. И. Заблоцкимъ.

Это собственно не журналъ въ томъ смыслѣ, какъ мы привыкли понимать; это — не періодическое изданіе: книжки выходили время отъ времени, безъ всякаго опредѣленнаго срока. Въ первый 1843 годъ вышла всего одна книга, за то въ этотъ же годъ она была перепечатана вторымъ изданіемъ; оба изданія, — замѣчу мимоходомъ, — дали 9,000 экземпляровъ. Въ 1844 вышла вторая; въ 1845 — третья; въ 1846 вышло 5-е изданіе первой и 2-е изданіе второй; въ 1848 году — четвертая, а въ 1863 эта четвертая вышла уже четвертымъ изданіемъ. Журналъ продолжалъ переиздаваться еще въ шестидесятыхъ годахъ.

Кромѣ повременности изданія, Сельское Чтеніе отличалось еще одною рѣзкою особенностью отъ журналовъ вообще: каждая его книжка представляла нѣчто законченное, цѣльное само по себѣ, потому каждая могла издаваться отдѣльно: въ каждой давались цѣльныя законченныя статья.

Съ внѣшней стороны Сельское Чтеніе тоже мало походило на журналъ: книжки не имѣли ни одинаковой для всѣхъ обложки, ни виньетки.

На первой книгѣ Сельскаго Чтенія, вышедшей въ 1843 г., стояли слова: за прилежаніе и благонравіе. Надо думать, что составители: кн. В. Ѳ. Одоевскій и А. И. Заблоцкій предназначали свой журналъ для награды ученикамъ, кончающимъ въ сельской школѣ. Давали его въ руки, какъ тотъ свѣточъ, который долженъ былъ поддерживать въ школьникахъ я по выходѣ изъ школы не только грамотность, но и дальнѣйшее умственное развитіе и образованіе. Отсюда объясняется и спеціальный, какъ бы учебный характеръ книжекъ. Каждая представляетъ для школьника дальнѣйшую ступень развитія.

Князь Одоевскій и А. И. Заблоцкій, какъ всѣ лучшіе люди 40 годовъ, смотрѣли на образованіе, на просвѣщеніе, какъ на единственное средство, долженствующее не только просвѣтить, улучшить нравственную сторону крестьянина, но и поднять его матеріальное благосостояніе. Потому всѣ статьи направлены къ одной цѣли: дать знаніе, разсѣять суевѣріе, исправить отъ пороковъ, однимъ словомъ, цѣль журнала — поучать.

Мы знаемъ уже, къ чему приводятъ подобныя цѣли въ народныхъ изданіяхъ^[4]: скучная мораль, ради морали выдуманные разсказы, которые настолько походятъ на изображеніе дѣйствительной жизни, насколько манекены походятъ на живыхъ людей. Задаваясь цѣлью поучать, самые лучшіе изъ народныхъ издателей едва ли когда уберегались отъ неизбѣжной въ подобныхъ случаяхъ крайности.

Сельское Чтеніе въ этомъ отношеніи какъ разъ поражаетъ пріятною неожиданностью. Юный читатель воспринимаетъ уроки незамѣтно, такъ какъ каждая статья представляетъ интересъ сама по себѣ помимо нравоученія. Читатель съ первыхъ же словъ чувствуетъ, что авторъ знатокъ дѣла, знатокъ не только того предмета, о которомъ ведетъ рѣчь, но и вообще — знатокъ крестьянской жизни, самого крестьянина, — его развитія, интересовъ, пониманія. Онъ знаетъ, насколько повернуть къ читателю выбранный предметъ, знаетъ, съ какой стороны этотъ предметъ можетъ возбуждать въ деревнѣ интересъ и оказаться пригоднымъ для самой крестьянской жизни. Вотъ эта-то послѣдняя практическая сторона, которая сильно должна притягивать деревенскаго читателя, чувствуется въ разработкѣ почти каждой статьи и говоритъ за близкое знаніе деревенской жизни и быта деревни въ составителяхъ книжекъ. Это же сказывается и въ умѣньи авторовъ бесѣдовать съ деревенскимъ читателемъ. Въ языкѣ Сельскаго Чтенія нѣтъ ни той неопытности, которой часто страдаютъ и современные авторы народныхъ книжекъ, ни той поддѣлки подъ народную рѣчь, которая замѣчалась особенно въ концѣ пятидесятыхъ и началѣ шестидесятыхъ годовъ и выдавала все незнаніе, всю неопытность учителей, кривлявшихся передъ народомъ.

Сельское Чтеніе свободно отъ многихъ подобныхъ ошибокъ; оно говоритъ толковымъ, простымъ, понятнымъ для необразованнаго крестьянина языкомъ. Составители изъ непосредственнаго знакомства съ деревней знаютъ, какое понятіе, какое слово ей доступно, какое нѣтъ, потому предпочитаютъ лучше употребить цѣлую длинную фразу, вмѣсто какого-нибудь одного непонятнаго народу книжнаго термина. Напримѣръ, вмѣсто слово «оглавленіе», въ Сельскомъ Чтеніи читаемъ: О томъ, что въ этой книжкѣ есть, кѣмъ разсказано и на какой сторонѣ листа или страницы написано. Вмѣсто принятаго у насъ предисловія, книга начинается слѣдующимъ обращеніемъ: «Вѣкъ живи, вѣкъ учись, но учись доброму, тогда и дурное на умъ не пойдетъ… Была бы охота, — учиться не трудно, а не въ примѣръ легче тому, кто знаетъ грамоту. Грамота на то и выдумана, чтобы легче было учиться. Кто грамотенъ, читай эту книжку самъ, читай и другимъ, пусть слушаютъ, да научаются. Лучше слушать доброе, чѣмъ болтать пустое, да думать грѣшное. А въ этой книжкѣ напечатано все такое, что не мѣшаетъ знать каждому^[5]. Прочтешь разъ, прочти въ другой и третій, а выразумѣешь все, тогда напечатаемъ другую такую книжку».

Такимъ тономъ, такъ просто, толково пишутся почти всѣ статьи, принадлежащія перу Заблоцкаго и кн. Одоевскаго. Ихъ статьи — по умѣнью говорить съ крестьянами — наилучшія въ журналѣ.

Если вникнуть въ порядокъ и расположеніе статей въ одной и той же: книжкѣ, не трудно подмѣтить строго обдуманный планъ. Статья Откуда пошло русское государство, гдѣ неминуемо придется упоминать о рѣкахъ, моряхъ, предшествуется статьей изъ географіи, гдѣ читатель знакомится съ картой Россіи, именами ея главныхъ рѣкъ, городовъ и т. д.

Ту же разумную постепенность можно услѣдить и въ послѣдовательности книжекъ относительно другъ друга; потому при всей законченности и цѣльности каждой, онѣ, тѣмъ не менѣе, всѣ имѣютъ между собой внутреннюю связь. Третья книга, напримѣръ, содержитъ статью: Что такое растеніе, какъ оно живетъ и чѣмъ оно питается. Четвертая уже вводить читателя изъ міра растительнаго въ міръ животный: О томъ, что такое животное, какъ оно живетъ, что ему здорово и что нездорово. Вполнѣ уразумѣть послѣднюю можетъ только тотъ школьникъ, который знакомъ съ первой. Послѣдующая книжка нерѣдко напоминаетъ о статьяхъ въ предъидущихъ и рекомендуетъ, въ случаѣ, если онѣ забыты, снова перечитать.

Сельское Чтеніе не ограничивается научно-теоретическими сообщеніями: за статьей О томъ, что такое животное непосредственно слѣдуютъ статьи практическаго, прикладнаго характера, какъ бы примѣненіе зоологическихъ знаній къ жизни: Какъ барышники продаютъ лошадей, и что надо смотрѣть при покупкѣ лошадей и т. п. И въ разработкѣ каждой такой темы видѣнъ знатокъ дѣла.

Такое же знаніе деревенской жизни и мужика чувствуется и въ статьяхъ, направленныхъ въ искорененію пороковъ. Составители не разыгрываютъ роли добродушныхъ Донъ-Кихотовъ, не борятся съ вѣтряными мельницами, а направляютъ стрѣлу въ цѣль, указываютъ мужику на дѣйствительно существующіе въ немъ недостатки: русскую авоську, лѣнь, пьянство… и указываютъ не прямо, пуская шиломъ въ глазъ, а кстати, къ дѣду, разсказывая какой-нибудь случай изъ жизни, гдѣ безъ прописной морали видно, какое зло наносятъ, наприм., здоровью человѣка нечистота, нечистоплотность и т. д. Рекомендуемыя средства почти всегда отзываются удобопримѣнимостью, пригодностью въ деревнѣ и вовсе не напоминаютъ тѣхъ народныхъ книгъ по гигіенѣ, гдѣ нерѣдко рекомендуется мужику имѣть столько-то кубическихъ дюймовъ воздуха на каждаго обитателя избы или брать ежедневныя ванны и т. п.

Такимъ образомъ, журналъ Сельское Чтеніе является руководителемъ дальнѣйшаго умственнаго и нравственнаго развитія сельскихъ школьниковъ; онъ замѣняетъ для окончившаго въ сельской школѣ какъ бы дальнѣйшіе классы-училища и даже больше: является ему хорошимъ нравственнымъ и практическимъ совѣтчикомъ.

Немудрено, что Сельское Чтеніе было встрѣчено въ литературѣ добрымъ словомъ. Особенно радовался его появленію Бѣлинскій. Почти каждую книжку критикъ встрѣчалъ восторженными привѣтствіями и покрывалъ похвалами имена составителей^[6]. «И будутъ честны и славны изъ рода въ родъ имена такихъ людей, подъ просвѣщеннымъ покровомъ которыхъ каждый можетъ возложить свою посильную лепту на алтарь общаго дѣла». А по выходѣ третьей книги прибавляетъ: «Сельское Чтеніе составляетъ собою эпоху въ исторіи едва начинающагося у насъ образованія низшихъ классовъ». «Это образецъ яснаго изложенія, вполнѣ доступнаго для крестьянина, понятій не совсѣмъ общихъ и не такъ-то простыхъ»^[7].

Насколько пригодны оказались книги Сельскаго Чтенія, показало время. Каждая книжка разошлась въ нѣсколькихъ изданіяхъ, каждое изданіе — въ нѣсколькихъ тысячахъ экземпляровъ. Успѣхъ былъ колоссальный: двѣ первыя книги въ теченіе двухъ лѣтъ разошлись въ числѣ 30 тысячъ. Понятно, такой успѣхъ могъ соблазнить многихъ. Были, впрочемъ, и до Сельскаго Чтенія попытки такого же рода^[8], но всѣ онѣ, равно какъ и послѣдующія за Сельскимъ Чтеніемъ, предсталяютъ неудачные опыты, неумѣлое подражаніе; онѣ всѣ забывались и исчезали тутъ же, при самомъ зарожденія. У подражателей и предшественниковъ недоставало одного: непосредственнаго знанія сельскаго быта и сельскаго человѣка, что дало такой колоссальный успѣхъ книжкамъ Заблоцкаго и Одоевскаго. Въ исторіи русской народной журналистики Сельское Чтеніе навсегда останется тѣмъ нерукотворнымъ памятникомъ, какой воздвигли себѣ Заблоцкій и князь Одоевскій своею безкорыстною дѣятельностью, — эти два первыхъ народныхъ журналиста.

II.

Какъ ни заманчивъ казался успѣхъ Сельскаго Чтенія, но на протяженіи полутора десятилѣтій, вплоть до появленія на журнальной аренѣ другаго народнаго радѣтеля — А. Ѳ. Погоскаго, не встрѣчаемъ ни одного имени, которое бы оставило глубокій слѣдъ въ народной журналистикѣ. Только въ концѣ 50-хъ годовъ также бодро и не менѣе удачно принялся за изданіе народнаго журнала Погоскій. Долгая жизнь съ народомъ, непосредственное знакомство съ его характеромъ и бытомъ дали этому писателю право на тотъ трудный постъ, который онъ избиралъ добровольно, становясь въ немногочисленный до тѣхъ поръ рядъ народныхъ журналистовъ.

Имѣя передъ собою такой ободряющій примѣръ, какъ успѣхъ Сельскаго Чтенія, Погоскій въ 1858 г. сталъ издавать маленькій журналъ подъ названіемъ Солдатская Бесѣда.

Это изданіе вполнѣ подходило къ типу нашихъ обычныхъ журналовъ: книжки выходили періодически, въ опредѣленномъ числѣ, съ опредѣленною подписною цѣной, издавались по опредѣленной программѣ, раздѣлявшейся на отдѣлы. Вся разница съ нашими журналами заключалась въ сокращеніи программы, въ меньшемъ числѣ отдѣловъ. Положеніе Погоскаго, какъ издателя, было далеко не такое счастливое, какъ составителей Сельскаго Чтенія. У Погоскаго въ первое время, да даже больше, въ продолженіи всѣхъ первыхъ четырехъ лѣтъ, не было ни одного сотрудника, не потому, чтобы не находилось людей даровитыхъ и способныхъ, но, думается, Погоскій затруднялся найти людей, такъ же хорошо въ то время знавшихъ народъ, какъ онъ; потому неудивительно, что въ первый годъ онъ выпустилъ всего три книги, и только на слѣдующій, нѣсколько свыкнувшись съ издательскимъ дѣломъ, сталъ выпускать Солдатскую Бесѣду по 6 книгъ въ годъ, установивъ годовую подписную цѣну въ рубль, вмѣсто первоначальной 50 копѣекъ.

Въ первой книгѣ, въ обращеніи къ солдатамъ, онъ такъ опредѣляетъ направленіе и содержаніе своего журнала: «Рѣчь пойдетъ о нашемъ житьѣ-бытьѣ, — разсмотримъ-ка его. Струя мутной воды черезъ 9 камешковъ пробѣжитъ, какъ стекло, просвѣтлѣетъ, а наше дѣло пойдетъ черезъ тысячу головъ, должно заиграть оно, какъ солнышко. Солдатская Бесѣда будетъ простая, нехитрая бесѣда. Будетъ тутъ говбрено все больше подходящее, нашинское; все, что нужно знать солдату, да не помѣшаетъ и каждому человѣку. Ну, исподволь, да помаленьку доберемся и до премудрости кое-какой…» При этомъ, указывая на книжку Бесѣды, говоритъ: «Какъ видите, книжки-то все поджарыя; ну, да пока и такъ живетъ; а будетъ отъ нихъ прокъ, такъ и онѣ растолстѣютъ. Впрочемъ, господа, патронъ самъ-то съ палецъ, а богатыря валитъ: только бы маху не дать, а мѣтимъ-то мы по правилу въ лобъ да въ сердце».

Въ этой же самой книжкѣ Погоскій высказывается за необходимость и превосходство образованія передъ невѣжествомъ. Говоритъ онъ такимъ же, какъ и приведенное обращеніе, полушутливымъ тономъ, перемѣшивая серьезную рѣчь балагурствомъ, какою-нибудь пословицей, шуткой, анекдотомъ. «Было время, — говоритъ онъ, — не очень давно, что за одного битаго двухъ небитыхъ давали, а теперь настало другое время, съ инымъ обычаемъ: теперь битые ни почемъ, а все ученыхъ ищутъ, и за одного ученаго, пожалуй, что пятерыхъ неучей отдадутъ…» «Значитъ, битахъ ужь больше не требуется, а давай ученыхъ, т.-е. выходитъ, что нуженъ не лобъ крѣпкій, а голова разумная. Вишь, ты, время какое привередливое настало, — перемѣна большая».

Погоскій, въ противуположность серьезному тону Сельскаго Чтенія, беретъ тонъ шутки. Его журналъ долженъ былъ давать народу знаніе не въ формѣ просто знанія, а съ постороннею приправой или даже, вѣрнѣе, въ видѣ приправы, чтобы незамѣтно рядомъ съ пріятнымъ народъ воспринималъ полезное. Здѣсь разница въ основномъ взглядѣ съ Заблоцкимъ и кн. Одоевскимъ: по мнѣнію Погоскаго, народъ надо забавлять и при этомъ незамѣтно сообщать знаніе. Заблоцкій же и кн. Одоевскій того мнѣнія, что знаніе само по себѣ можетъ восприниматься съ удовольствіемъ, безъ всякой позолоты, только умѣй подносить во-время и въ удобовоспринимаемой формѣ, отсюда и основная разница въ тонѣ обѣихъ первыхъ нашихъ журнальныхъ попытокъ для народа.

Солдатская Бесѣда, давая рядомъ съ пріятнымъ полезное, въ то же время, держала своего читателя àu courant всѣхъ выдающихся событій времени, а, главное, тѣхъ явленій, которыя имѣли близкое отношеніе къ простому народу. Журналъ сообщалъ о всѣхъ возникающихъ интересныхъ для деревни учрежденіяхъ, о сберегательныхъ кассахъ, о сельскихъ страховыхъ обществахъ, о крестьянскихъ библіотекахъ при церквахъ и т. д., сообщалъ и о нововыходящихъ народныхъ книгахъ съ критическими замѣчаніями на нихъ. Журналъ не упускалъ сообщать и о повседневныхъ событіяхъ, — о томъ, что составляетъ обычное содержаніе дневника, — но все это въ журналѣ Погоскаго сообщалось умѣло, съ необходимыми педагогическими приспособленіями. Никогда ни одно сообщеніе не подносилось читателю въ томъ сыромъ, хаотическомъ видѣ, ничѣмъ несвязанныхъ другъ съ другомъ фактовъ, какъ даетъ, наприм., наша газета въ рубрикѣ: «Дневникъ происшествій». Редакція Солдатской Бесѣды всегда дѣлаетъ предварительно выборку фактовъ, руководствуясь какою-нибудь опредѣленною идеей. Наприм., собираетъ рядъ газетныхъ извѣстій о несчастныхъ случаяхъ съ крестьянскими дѣтьми и предпосылаетъ ему какое-нибудь общее предисловіе. Наприм., въ данномъ случаѣ, берется то мѣсто Евангелія, гдѣ Христосъ говоритъ о дѣтяхъ, и авторъ тутъ же спрашиваетъ: такъ же ли и мы смотринъ на дѣтей? прилагаемъ ли къ уходу за ними достаточную заботу? А вотъ посмотримъ. И за этимъ слѣдуетъ, какъ демонстрація, рядъ подобранныхъ несчастій, — какъ такой-то ребенокъ по недосмотру родителей упалъ въ колодезь, обжогся и т. д., — все факты изъ дѣйствительности, которые въ связи съ предисловіемъ, а также и по причинѣ умѣлой группировки и простоты передачи производятъ сильное впечатлѣніе на читателя и внушительно говорятъ ту простую истину, что дѣти требуютъ за собою ухода и заботы, — истину, которая прошла бы мимо ушей, если бы ее свести на простую, голословную мораль.

Какъ извѣстно, время конца 50-хъ и начала 60-хъ годовъ было живое, горячее, полное не только радужныхъ надеждъ, но и великихъ событій. Потому Погоскому было чѣмъ порадовать своихъ читателей. Всѣ такія событія находили радостный, торжественный откликъ въ его собственной душѣ. Едва ли кто такъ хорошо понималъ, наприм., ужасъ тѣлеснаго наказанія, какъ Погоскій! Онъ самъ во время службы въ солдатахъ былъ приговоренъ къ наказанію палками. Съ неменьшимъ торжествомъ привѣтствовалъ онъ 19 февраля 1861 г., отмѣтивъ въ журналѣ яркою чертой этотъ великій моментъ въ жизни русскаго народа. Солдатская Бесѣда по случаю такого событія отодвинула на цѣлый мѣсяцъ появленіе своей первой книжки. Погоскому захотѣлось открыть годъ освобожденія словами о дарованной свободѣ. «Есть сила, да воли не было, — говоритъ онъ, — а вотъ же и Богъ далъ! Съ нею — съ волею доброю — все хорошее въ нашихъ рукахъ. Только захоти. Хотящему добро — честь и поклонъ, нехотящему — да будетъ стыдно!»^[9].

Моментъ освобожденія, разумѣется, былъ, въ то же время, и моментомъ призыва интеллигенціи на новый трудъ, новое служеніе — служеніе народу. До освобожденія словно какъ бы и людей не было для веденія хотя бы той же Солдатской Бесѣды, а съ наступленіемъ води и люди нашлись. И мы видимъ, что въ слѣдующій 1862 годъ журналъ Погоскаго выростаетъ не только въ количествѣ листовъ, — книжка вышла толщиною уже въ 10, — но и самая программа журнала значительно расширилась и опредѣлилась. Въ ней ясно обозначились пять отдѣловъ: 1) Правительственныя распоряженія, 2) Словесность, 3) Наука, 4) Народное здравіе, 5) Смѣсь.

Съ этого 1862 г. Погоскій рѣшается расширить и самый контингентъ читателей. До сихъ поръ онъ имѣлъ въ виду только солдатъ, теперь же, съ момента освобожденія, должны были быть призваны къ просвѣщенію и освобожденные жители деревни. «Такъ какъ нравственныя и умственныя потребности войска и народа, въ сущности, однѣ и тѣ же, — говоритъ Погоскій, — то съ 1862 г. Журналъ этотъ (т.-е. Солдатская Бесѣда), значительно увеличенный въ объемѣ (160 стр. въ нумеръ), издается для народа подъ названіемъ Народная Бесѣда, въ которой первый отдѣлъ, — для солдатъ спеціально военный, — замѣняется извѣстіями и правительственными распоряженіями, касающимися крестьянъ. Прочіе отдѣлы какъ въ Солдатской, такъ и въ Народной Бесѣдѣ тѣ же самые».

Теперь изъ одного журнала стадо какъ бы два. Каждый выходитъ по 6 книгъ въ годъ, подписная цѣна съ пересылкою 2 рубля. При журналѣ давались приложенія; издавалась масса книгъ, составлявшихъ перепечатку помѣщенныхъ въ журналѣ статей.

Но если эти оба журнала, исключая перваго отдѣла, представляли одно и то же, тѣмъ не менѣе, такъ сильно растолстѣвшая Солдатская Бесѣда требовала уже значительнаго труда. Какъ ни талантливъ и, вмѣстѣ съ тѣмъ, какъ ни трудолюбивъ былъ Погоскій, все же однѣхъ его силъ на изданіе обоихъ журналовъ, даже хоть съ чисто-внѣшней стороны, было бы недостаточно, и, дѣйствительно, теперь, кромѣ имени Погоскаго, въ журналахъ встрѣчаемъ въ числѣ сотрудниковъ имена: А. Майкова, Д. Реутовича, Я. Лабзина, В. А. Слѣпцова, Ф. Толя, проф. Бекетова, I. Палисадова, В. Василича (онъ же Дерикеръ), П. Наумова, Н. Некрасова, крестьянина Обнорскаго. Вводя сотрудниковъ, Погоскій устанавливаетъ общее правило для всѣхъ: подписывать свои фамиліи. «Надо говорить только правду, а правда дѣло открытое, потому каждый авторъ долженъ подписывать свою фамилію подъ статьей».

Задавшись желаніемъ рядомъ съ занимательнымъ и интереснымъ чтеніемъ сообщать и здоровыя идеи, вѣрный взглядъ на окружающее, редакція ради послѣдняго помѣщаетъ рядъ статей вродѣ: Нищіе, паломники, юродивые, дурачки, гдѣ сильно и рѣшительно высказывается противъ странниковъ, рѣзко отзывается о нихъ, вродѣ, наприм., того, что «изъ этихъ же шляющихся и излѣнившихся попрошаекъ выходятъ ложные пророки и пророчицы, нарушающіе общее спокойствіе. Недавно одинъ полоумный чудакъ предсказывалъ свѣтопреставленіе въ іюлѣ мѣсяцѣ и переполошилъ не только свое село, но и всѣ сосѣднія селенія. Хорошо, что его засадили, а іюль прошелъ и свѣтъ стоитъ, какъ стоялъ, ну, люди и опомнились»^[10].

Здравое и, вмѣстѣ съ тѣмъ, гуманное направленіе сквозило въ каждой статьѣ. Это былъ несомнѣнно прекрасный журналъ, помимо приличной внѣшности, отличавшійся нравственною порядочностью, добротою, заботою и любовью къ ближнему; онъ давалъ въ доступной формѣ массу интереснаго по разнымъ отдѣламъ: тутъ были и бесѣды о воздухѣ, растеніяхъ, о войнѣ, о международныхъ законахъ, о полиціи и т. д. Сколько добрыхъ идей, добрыхъ чувствъ забрасывалъ въ читателя хотя бы отдѣлъ разныхъ извѣстій — Смѣсь!

Все, что мы говоримъ о Солдатской Бесѣдѣ, одинаково относится и къ Народной, издававшейся Погоскимъ. Потому и наоборотъ — одобрительный отзывъ журнала Министерства Народнаго Просвѣщенія^[11] и неодобрительный Библіотеки для Чтенія^[12] о Народной Бесѣдѣ одинаково могутъ быть отнесены и къ солдатскому журналу.

Въ концѣ 1863 года Погоскій уѣхалъ лечиться за границу и дѣло народнаго изданія передалъ одному изъ ближайшихъ сотрудниковъ — Дерикеру (Василичу), который съ 1864 года выступаетъ уже въ качествѣ самостоятельнаго редактора издателя обѣихъ Бесѣдъ.

Но если бы объявленіе и не оповѣстило о происшедшей перемѣнѣ редакціи, читатель догадался бы и безъ него. Журналъ по уходѣ Погоскаго разомъ поблекъ. И обертка, и бумагами программа, и отдѣлы, и толщина книжекъ, — все было, казалось, прежнее, а журналъ сталъ не тотъ: въ немъ не стало жизни, не стало души, не стало того, чѣмъ онъ, какъ народный, отличался отъ типа обычныхъ интеллигентныхъ журналовъ. Онъ сталъ скученъ, сухъ, непонятенъ. Языкъ сухой, книжный, безъ всякаго приспособленія къ читателю, да и самыя темы вышли уже изъ того круга, который опредѣлялся личнымъ знаніемъ редактора, знаніемъ той среды, того читателя, для которыхъ предназначался журналъ. И журналъ разомъ оказался непригоденъ для деревни, какъ непригоденъ для нея любой изъ нашихъ толстыхъ, и только еще статьи Бекетова продолжали напоминать о прежнемъ золотомъ времени Народной Бесѣды.

Всѣ прежніе сотрудники ушли вслѣдъ за Погоскимъ. Послѣ этого немудрено, что Дерикеръ, если бы и не лишенъ былъ той любви къ народу, какой былъ всецѣло проникнутъ Погоскій, долженъ былъ уступить въ достоинствѣ первой редакціи: у него недоставало ни таланта литературнаго, ни знанія народа, ни того чутья, какимъ въ богатой степени обладалъ А. Ѳ. Погоскій, ни талантливыхъ сотрудниковъ, какъ В. А. Слѣпцовъ, Н. А. Некрасовъ и др. И про народный журналъ, съ удаленіемъ Погоскаго, можно сказать, что онъ хирѣлъ, скрипѣлъ, но не жилъ. Съ каждымъ послѣдующимъ годомъ скрипъ становился рѣзче, движенія замедлялись… книжки запаздывали выходомъ, а въ 1867 году, съ выходомъ третьей, журналъ и совсѣмъ замеръ.

Такъ прекратилась Бесѣда Погоскаго, которую уже давно не одобряли, и, должно быть, только одно Руководство для сельскихъ пастырей выразило сожалѣніе по поводу закрытія журнала^[13].

III.

Если измѣрять развитіе и прогрессъ народной журналистики числомъ возникающихъ новыхъ органовъ, то каждое послѣдующее десятилѣтіе, начиная съ эпохи освобожденія, можетъ свидѣтельствовать, что народная журналистика у насъ развивалась и процвѣтала съ каждымъ десятилѣтіемъ все сильнѣе и сильнѣе.

Въ 60-хъ годахъ возникло не мало народныхъ журналовъ, не считая такихъ, которые, подобно Народной Школѣ (1869 г.) или Воскресному Чтенію, открыли на своихъ страницахъ отдѣлъ для народнаго чтенія. Каждое слѣдующее за освобожденіемъ десятилѣтіе можетъ насчитать не менѣе пяти новооткрытыхъ журналовъ. Въ шестидесятые годы возникаютъ: Блюститель здравія и хозяйства, Народная Библіотека, Грамотѣй, Мірской Вѣстникъ, Досугъ и Дѣло, не считая книжекъ при журналѣ Ясная Поляна; въ семидесятые годы: Русскій Рабочій, Сельское Чтеніе, Русь, Сельская Бесѣда и Родина, а въ осьмидесятые годы: Чтеніе для народа, Воскресенье, Сотрудникъ, Читальня Народной Школы, Кормчій, — только день ихъ рожденія не восходить раньше второй половины нашего десятилѣтія.

Самый богатый періодъ народной журналистики по числу изданій совпадаетъ съ семидесятыми годами, когда не только возникали новые народные органы, но продолжали процвѣтать и журналы 60-хъ годовъ — Грамотѣй, Мірской Вѣстникъ, — и даже болѣе ранняго десятилѣтія, какъ Чтеніе для Солдатъ. Но долголѣтіе журналовъ шестидесятыхъ годовъ отнюдь не слѣдуетъ принимать за превосходство этихъ органовъ передъ журналами пятидесятыхъ и сороковыхъ годовъ. Ихъ долголѣтіе лежитъ внѣ литературныхъ и журнальныхъ достоинствъ; оно обусловливается тѣмъ живымъ интересомъ, какимъ было охвачено все общество къ народному просвѣщенію въ 70-е годы не въ одной литературѣ, а и въ жизни, и журналы въ глазахъ общества были однимъ изъ главныхъ и самыхъ удобныхъ проводниковъ развитія и образованія для деревни, а отчасти и составомъ обѣихъ редакцій Грамотѣя и Мірскаго Вѣстника, которыхъ не устрашала денежная невыгода. Ни г. Алябьевъ, редактировавшій Грамотѣя въ 70-хъ годахъ, ни генералъ-майоръ Гейротъ не могли имѣть въ основѣ изданія никакихъ коммерческихъ или другихъ подобныхъ цѣлей; для нихъ важно было само дѣло, — и если оно съ настоящей точки зрѣнія — при современныхъ требованіяхъ и можетъ казаться неудовлетворяющимъ своей задачѣ, то въ семидесятые годы и для общества, и для самой редакціи оно могло представляться совсѣмъ инымъ.

Но среди народныхъ журналовъ дѣло, разумѣется, не обходилось безъ аферъ и спекуляцій. Кто только ни пробовалъ своего издательскаго таланта въ области народной журналистики, начиная съ 40-хъ годовъ! За изданіе брались и люди титулованные — князья, графы… художники, землевладѣльцы, профессора, учителя, кончая книгопродавцами и содержателями типографій.

Петербургскій книгопродавецъ Лермонтовъ еще въ пятидесятыхъ годахъ сталъ издавать Народное Чтеніе^[14]. Но оно жило недолго, — даже не пережило цвѣтущей эпохи пробужденія интереса къ народу, которую представляли шестидесятые годы. Лермонтовъ жаловался, что у него мало подписчиковъ, что изданіе журнала обходится дорого. Пробовалъ было онъ ради уменьшенія расходовъ перепечатывать безъ позволенія авторовъ статьи изъ другихъ журналовъ, подобно тому, какъ дѣлаютъ подворотные издатели, и попался. Противъ него начато было преслѣдованіе; его обвинили въ плагіатѣ. Судъ взялъ сторону автора, а Лермонтовъ, хотя и оправдывался тѣмъ, что издаетъ не какой другой журналъ, а народный, что въ качествѣ издателя народнаго журнала онъ имѣетъ право пользоваться всѣмъ печатнымъ, ссылаясь, что всѣ произведенія печати есть общее достояніе народа и т. д., но судъ все же призналъ его виновнымъ. Въ 1863 году Лермонтовъ закрылъ свою лавочку, гдѣ, прикрываясь модными словами: «народъ», «народный», на пользу народную, думалъ торговать чужимъ добромъ.

Хотя еще до эпохи освобожденія народная журналистика уже имѣла образцы опытовъ вродѣ Сельскаго Чтенія Заблоцкаго и кн. Одоевскаго, Солдатской и Народной Бесѣды Погоскаго, Чтенія для Солдатъ ген. майора Гейрота и Народнаго Чтенія Лермонтова, но и въ 60-е годы изданіе народнаго журнала казалось дѣломъ далеко не установившимся и даже какъ бы совсѣмъ новымъ. Въ эту эпоху брались за дѣло всѣ, кому пришлось, брались безъ должной подготовки, безъ должнаго знанія и самаго журнальнаго дѣла, и народа, брались люди всякіе — и талантливые, и совсѣмъ безталанные, — хватались за дѣло на-спѣхъ, впопыхахъ, безъ необходимаго знакомства со всѣми ранними попытками этого дѣла, которыя, возможно, могли бы ихъ, какъ новичковъ, научить чему-нибудь полезному. И какъ это часто бываетъ при начинаніи всякаго новаго дѣла, народные издатели стали искать примѣра, образца въ томъ, что было передъ глазами, — въ типѣ интеллигентнаго журнала. Самое слово журналъ, казалось, представляло уже достаточно опредѣленное, крѣпко установившееся понятіе, чтобы его обсуждать и обдумывать, — это могло бы, пожалуй, показаться нарушеніемъ здраваго смысла. Интеллигентная журналистика давала новичку изъ народныхъ журналистовъ массу конкретныхъ образцовъ — выбирай любой; вся трудность дѣла сводилась какъ бы только къ примѣненію, приспособленію того или другаго типа интеллигентнаго журнала къ деревнѣ, къ народу. Въ этомъ приспособленіи собственно и состоялъ весь трудъ, все дѣло народныхъ издателей-редакторовъ не только шестидесятыхъ, но и семидесятыхъ и почти всѣхъ восьмидесятыхъ годовъ, а также и вся особенность журналовъ за этотъ длинный періодъ. Всѣ они — за весьма ничтожными исключеніями — представляютъ сколки съ типа нашихъ интеллигентныхъ журналовъ, сводя нерѣдко все приспособленіе на выборъ новаго названія или на объявленіе отъ редакціи, гдѣ давались большія обѣщанія и ставились широкія задачи. Но обыкновенно обѣщаніями все дѣло и ограничивалось. Издатели, выпуская журналъ, рѣдко помнили о сдѣланныхъ обѣщаніяхъ, въ большинствѣ обѣщанія оставались только обѣщаніями на бумагѣ и служили какъ бы укоромъ для ихъ собственной совѣсти. Встрѣчались между издателями, разумѣется, и такіе, которые по своимъ способностямъ и разумѣнію старались, такъ сказать, приладить свое изданіе къ народу. Въ этомъ приспособленіи сказывались одновременно личность, творческая способность и умѣнье издателя. Чѣмъ этого умѣнья было больше, тѣмъ больше было отступленія отъ типа и, наоборотъ, чѣмъ меньше тѣмъ труднѣе найти въ такъ называемомъ народномъ журналѣ что-нибудь такое, что бы ясно и рѣзко отмѣчало его, какъ изданіе для народа, отъ обычнаго интеллигентнаго журнала. Возьмемъ хотя бы Сельское Чтеніе С. Поля, издававшееся въ 1877 году въ Вильно и выходившее тетрадками. Это не то газета, не то журналъ. Можно просмотрѣть массу нумеровъ и не догадаться, что въ рукахъ у васъ народное изданіе: все, такъ въ интеллигентномъ — и языкъ, и содержаніе. Никому и въ голову не придетъ, читая, напримѣръ, статью: Что такое огонь^[15], — гдѣ объ открытіи Лавуазье трактуется, какъ о чемъ-то давно и хорошо извѣстномъ, — что подобная статья предназначалась для деревни, для народа. Совершенно такимъ же тономъ написаны и всѣ другія статьи; даже книжный указатель, и тотъ остается при рекомендаціи книгъ вродѣ Практическаго руководства къ изученію еврейскаго языка сравнительно съ русскимъ, составленнаго Клячко. Перепечатка высочайшихъ повелѣній отличается тѣмъ ке отсутствіемъ надлежащаго выбора и вниманія, и даже прекрасная статья г. Арсеньева: Темное царство лубочныхъ книгъ при всѣхъ своихъ достоинствахъ кажется совершенно неумѣстной и совсѣмъ уже не наталкиваетъ на мысль, что читатель имѣетъ въ рукахъ народный журавль. Объ этомъ напоминаетъ развѣ только «календарь», которымъ первое время начинался каждый нумеръ; въ календарѣ приводились краткія выписки изъ житія святаго, но опять безъ малѣйшаго приспособленія въ языкѣ. Впрочемъ, если Сельское Чтеніе иногда и рѣшалось прибѣгать къ приспособленію, то едва ли это не было еще хуже, — выходило Что-то вродѣ издѣвательства надъ мужикомъ, его рѣчью и деревней. Такова статья О курныхъ избахъ, гдѣ авторъ дословно передаетъ свой разговоръ съ крестьянами насчетъ вреда курныхъ избъ^[16] для здоровья и довольно развязно бранитъ деревенскихъ дѣтей тупоумными, кривоногими.

Кромѣ самаго названія журнала, его календаря, да, пожалуй, еще виньетки, изображающей локомотивъ, глобусъ, вдали Божій храмъ, а вблизи, подъ навѣсомъ цвѣтовъ и колосьевъ, читающаго мужика, возлѣ котораго остановились послушать двѣ бабы и мужикъ съ граблями, ничто даже намека не дѣлаетъ читателю, что онъ держитъ въ рукахъ народное изданіе. Если же мы заносимъ Сельское Чтеніе С. Поля въ число народныхъ, то въ этомъ повинны тѣ обѣщанія, съ которыми С. Поль выступилъ въ качествѣ издателя. «Мы думаемъ, — говорилъ онъ, начиная журналъ, — что сельское населеніе, пройдя школу хотя первоначальную, нуждается въ чтеніи, изъ котораго оно могло бы извлекать свѣдѣнія, полезныя въ его быту, непосредственно приложимыя въ жизни, пріобрѣтать по разнымъ отраслямъ наукъ познанія, необходимыя для болѣе полнаго уразумѣнія природы, среди которой живетъ и работаетъ селянинъ, и, наконецъ, узнавать своевремено хотя о главнѣйшихъ событіяхъ внутренней жизни нашего отечества и сосѣднихъ государствъ… Затѣмъ сельское населеніе наравнѣ съ городскимъ нуждается въ чтеніи, которое удовлетворяло бы его духовнымъ потребностамъ ума, воображенія, сердца». За такимъ обѣщаніемъ слѣдуетъ перечисленіе безчисленнаго множества отдѣловъ, долженствующихъ входить въ Сельское Чтеніе С. Поля.

Но одни обѣщанія, безъ малѣйшей тѣни выполненія, разумѣется, ш дѣлаютъ журналъ тѣмъ, что обѣщано въ программѣ. А внѣшній видѣтетрадка — невольно заставляетъ смѣшивать Сельское Чтеніе съ газетой, на которую потомъ сбивается и сама редакція и съ которой сама смѣниваетъ свой журнальный титулъ. Дѣлая объявленіе на 1879 годъ, редакція говоритъ: «Въ такомъ видѣ, выработанномъ по указанію опыта, Селмкы Чтеніе, сообщая каждую недѣлю всѣ важнѣйшія извѣстія, можетъ замѣнить сельскому жителю газету, доставить ему много полезныхъ свѣдѣній, приложимыхъ къ практической жизни».

Видно, сама редакція не уяснила себѣ хорошо, что слѣдуетъ издавать для сельскаго населенія — журналъ или газету; стала издавать журналъ, " вдругъ вышло, что этотъ самый журналъ можетъ для деревни замѣнить газету, — для кого же тогда онъ остается журналомъ?

Годъ основанія Сельскаго Чтенія какъ разъ совпалъ въ военными событіями, нарушающими обычную жизнь деревни. Въ деревнѣ въ такіе моменты необходима газета, необходимъ ручей, по которому бы протекая въ деревенское захолустье событія дня, новости минуты, необходима газета, какъ источникъ новостей. С. Поль понялъ это уже позднѣе того, чѣмъ опубликовалъ планъ изданія, только тутъ онъ увидалъ, что моментъ требовалъ не журнала, а деревенской газеты. Но онъ не видитъ большой разницы между тѣмъ и другимъ, и безъ малѣйшаго колебанія предлагаетъ свой журналъ, какъ газету.

Потому неудивительно, что, несмотря на всѣ обѣщанія, несмотря на одобреніе Сельскаго Чтенія самимъ ученымъ комитетомъ народнаго просвѣщенія, который нашелъ Сельское Чтеніе пригоднымъ для библіотекъ и начальныхъ народныхъ училищъ, и учительскихъ семинарій, журналъ просуществовалъ недолго, — уже въ 80-хъ годахъ, если не ошибаюсь, онъ не выходилъ.

IV.

Къ такимъ грубымъ сколкамъ съ интеллигентнаго журнала, какъ сейчасъ разсмотрѣнное Сельское Чтеніе С. Поля, можно отнести всѣ вышеназванныя изданія, возникшія въ семидесятыхъ годахъ, — и Сельскую Бесѣду,! Русь, и Русскаго Рабочаго, и Родину. Семидесятые годы больше, чѣмъ предшествующее десятилѣтіе, выказываютъ отсутствія творческой способность въ дѣлѣ созданія народнаго журнала. Они повторяютъ только старое. Еще въ 60-хъ годахъ были попытки основать народный журналъ спеціальнаго характера, который бы давалъ свѣдѣнія для практическаго примѣненія къ деревенской жизни, къ сельскому хозяйству. Таковъ Блюститель здравія и хозяйства, народно-гигіеническій врачебный журналъ для грамотныхъ людей всѣхъ сословій^[17], или журналъ Кошелева Сельское Благоустройство. Въ 70-е годы видимъ попытку въ томъ же направленіи, въ 878 году возникаетъ сельско-хозяйственный журналъ Сельская Бесѣда ъ Петербургѣ при содѣйствіи смоленскаго земства, которое дало на журналъ субсидію въ 7—8 тысячъ. Во главѣ изданія стоятъ: землевлаѣлецъ Смоленской губерніи Бордо-Сысоевъ и бывшій профессоръ землеѣльческаго института А. М. Бажановъ.

Но, несмотря на свой спеціальный характеръ, и этотъ журналъ составляетъ полнѣйшій сколокъ съ интеллигентнаго. Вся самостоятельность его, се приспособленіе издателей ограничивается только одною внѣшнею стороной: Сельская Бесѣда, вмѣсто обычныхъ большихъ книгъ интеллигентнаго журнала, стада выходить маленькими, и не въ общепринятомъ числѣ 12, а вдвое больше — въ числѣ 24 книжекъ въ годъ, — единственный журналъ, выходившій въ такомъ большомъ числѣ книгъ. Ба каждой книжкѣ выставляюсь цѣна 20 к., вмѣсто одной общей виньетки, каждая книжка имѣла на обложкѣ новую картинку. Вотъ все, въ чемъ высказалось приспособленіе редакторовъ-издателей, все, въ чемъ они полагали основную разницу народнаго журнала.

Хотя обзоръ спеціальныхъ изданій не долженъ входить въ мой очеркъ, но Сельская Бесѣда имѣетъ рядомъ съ спеціальными и литературный отдѣлъ, потому это обязываетъ сказать о ней нѣсколько строкъ. Къ тому же, Сельская Бесѣда, кажется, единственный народный журналъ, который былъ начатъ по почину земства и при его хотя бы денежномъ участіи, и уже по одному этому на немъ нельзя не остановиться. Цѣль изданія была поставлена широкая: «провести помощью печатнаго слова въ среду земледѣльческаго населенія разумныя свѣдѣнія по сельскому хозяйству со всѣми страстями, его составляющими». Сюда же должны были входить и «статьи къ поднятію умственнаго и нравственнаго уровня поселянъ», и «кустарная промышленность, и народное здравіе, и скотоврачеваніе, и земское дѣло (разныя мѣропріятія земства, клонящіяся къ улучшенію быта поселянъ), разсказы и новости, и нововыходящія книги для народа».

Вся пригодность этого журнала для народа сказывается единственно въ программѣ и цѣляхъ редакціи, которыхъ не оправдываютъ книжки Сельской Бесѣды, похожія скорѣе на учебники по сельскому хозяйству, чѣмъ на журналъ. Уже во второмъ нумеръ (1878 г.) читатель встрѣчаетъ предлиннѣйшую статью редактора-издателя Кордо-Сысоева, растянувшуюся на цѣлыхъ двадцать страницъ, гдѣ авторъ старается убѣдить не то себя, не то интеллигентную публику въ полезности сельско-хозяйственнаго журнала для крестьянъ. Но причемъ же тутъ народный читатель?

А объ языкѣ уже и говорить нечего, — это совершенно учебникъ съ своими «во-первыхъ», «во-вторыхъ», неумѣстными въ народной книгѣ и затемняющими пониманіе иногда весьма интересныхъ для народа вопросовъ, какъ, наприм., «изъ чего строить избы?» и т. п. Потоку про журналъ можно сказать — по мысли и по цѣлямъ достоенъ всякаго уваженія, а по выполненію — не годенъ. Приговоръ Отечественныхъ Записокъ былъ много строже. Онѣ отнесли Сельскую Бесѣду къ области спекуляціи^[18].

Слѣдовательно, приспособленіе этой редакціи къ народу сказалось единственно въ маленькомъ форматѣ, двойномъ числѣ книгъ и въ разнообразіі виньетокъ — въ картинкѣ.

Но картинка въ народномъ журналѣ ведетъ свое начало едва Я не съ первой попытки нашихъ народныхъ журналистовъ. Еще въ Сельскомъ Чтеніи кн. Одоевскаго и Заблоцкаго встрѣчаемъ картинки, и маленькія въ текстѣ, и величиною въ цѣлую страницу; правда, въ та время онѣ не могли похвалиться ни красотою, ни изяществомъ выполненія. Въ этомъ отношеніи едва ли не принадлежитъ первенство изданія г-жи Пейкеръ Русскій Рабочій, Гдѣ дается картинъ чуть ли не больше текста, картины большія, въ цѣлую страницу и всегда прекрасно исполненныя. Но изданіе г-жи Пейкеръ не только по иллюстраціямъ, а и по изяществу всей внѣшности, шрифта, бумаги, можетъ считаться первый изданіемъ среди народныхъ журналовъ. Оно выходило 12 нумерами въ годъ, съ опредѣленною подписною годовою платой 60 к., а съ доставкою и пересылкою — 1 рубль, выходило тетрадками въ одинъ печатный листъ. Цѣл журнала: услаждать часы досуга рабочихъ людей и давать имъ утѣшеніе въ минуты грусти и примѣръ для ободренія. Какъ видимъ, цѣль высоконравственная, а, главное, трудно выполнимая: какъ и чѣмъ утѣшить человѣка, находящагося въ безвыходной бѣдности, нищетѣ, въ какой живутъ мастеровые, рабочіе, крестьяне?… чѣмъ можно утѣшить, какимъ словомъ, какими разсказами? Но г-жа Пейкеръ далеко не чувствуетъ подобнаго затрудненія, въ каждомъ No даетъ одинъ-два, а то и три разсказа религіозно-нравственнаго содержанія на какую-нибудь евангельскую тему. Многіе изъ нихъ переиздаются отдѣльными книжками «обществомъ распространенія полезныхъ книгъ», съ которымъ названный журналъ совершенна совпадаетъ въ направленіи и характерѣ разсказовъ, составляющихъ все содержаніе журнала.

Какъ и въ изданіяхъ «общества распространенія полезныхъ книгъ», въ разсказахъ Русскаго Рабочаго встрѣчаемъ постоянныя наставленія на тему, что надо ласково, хорошо обращаться съ женой, дѣтьми, ходить въ церковь, развивать въ себѣ смиреніе и т. д. Случается, наставленія даются въ видѣ сухой морали, не прикрытой никакою фабулой^[19].

Но наставленія Русскаго Рабочаго не всегда касаются только нравственной стороны, иногда они имѣютъ чисто-практическій, житейскій характеръ. Г-жа Пейкеръ очень часто даетъ совѣты по части аккуратности, порядка, озаглавливая прямо: Нѣсколько простыхъ совѣтовъ на каждый день. «Встань рано и помолись Богу, — учитъ г-жа Пейкеръ. — Ты, мужъ, помогай своей хозяюшкѣ прибирать въ домѣ, особливо, если у васъ есть дѣти, и ты, хозяюшка, приноравливайся къ характеру мужа… Зимой не мѣшаетъ съ вечера убрать комнату и приготовить дрова въ печи… Если у тебя мутная вода, то поставь ее кипятить, брось въ нее чайную ложечку толченыхъ квасцовъ, это отдѣляетъ всѣ нечистоты и гнилыя частицы… Положимъ, ты хозяюшка очень бѣдная и имѣешь только двугривенный въ день на харчи, но не бери ни гнилой, ни плохой провизіи, на ней всегда обочтешься, она не кормитъ, а здоровье портитъ».

Этихъ строкъ достаточно, чтобы догадаться, что журналъ издается лицомъ нѣмецкаго происхожденія, и, притомъ, женщиной, всѣ совѣты устремлены на хозяйственныя мелочи, на проповѣдь о хозяйственныхъ добродѣтеляхъ, которыя иногда доходятъ до смѣшнаго, вродѣ того, чтобы, наприм., не бросать тряпочекъ, а сшить для нихъ особый мѣшечекъ и бросать туда все негодное, всякій негодящійся лоскутъ, потому что современемъ и онъ можетъ пригодиться.

Съ такою же предусмотрительностью и практичностью рекламируетъ г-жа Пейкеръ и свое изданіе, освѣщая подписку на Русскаго Рабочаго чуть ли не дѣдомъ благотворенія. «Смѣемъ надѣяться, — говоритъ она, — что всѣ заботящіеся о дѣлахъ и пользѣ народа не откажутъ въ своемъ содѣйствіи къ возможно большему распространенію этого журнала».

И ожиданія г-жи Пейкеръ были не обмануты: въ первый же годъ журналъ разошелся въ числѣ 4,799 экз. Цифра громадная, въ особенности для начинающаго журнала! Но любопытно, изъ кого состояли подписчики? неужели это были простые рабочіе? Простыхъ рабочихъ не было или было очень мало. Русскій Рабочій выписывался больше хозяевами-землевладѣльцами, директорами фабрикъ, заводовъ, предводителями дворянства, мировыми судьями. Нѣкоторые изъ нихъ выписывали заразъ по 50, по 100 экземпляровъ^[20]. Заставляла выписывать, во-первыхъ, кажущаяся дешевизна, во-вторыхъ, подходящія для хозяевъ наставленія рабочему человѣку, какими переполняется журналъ г-жи Пейкеръ, образцы которыхъ приведены выше; мораль г-жи Пейкеръ, клонящаяся къ тому, чтобы пріучить народъ къ выносливости, къ терпѣнію, смиренію, является, разумѣется, одной изъ главныхъ приманокъ для хозяина и дѣлаетъ ея журналъ важнымъ помощникомъ для капиталистовъ.

Не малою приманкой для подписчика, — сказала я, — служитъ и дешевизна. Послѣ Солдатской Бесѣды Погоскаго, которой въ первый годъ подписная цѣна была 50 к., журналъ г-жи Пейкеръ самый дешевый изъ всѣхъ: за такое изящное изданіе — и всего 1 рубль въ годъ, да еще съ пересылкою и доставкою: «Неслыханная дешевизна!» И до послѣднихъ лѣтъ эта «дешевизна» служила приманкой, несмотря на неоднократный толкованія въ печати, что дешевизна такихъ журналовъ, какъ Русскій Рабочій, только кажущаяся. И понять это вовсе не такъ трудно. Г-жа Пейкеръ даетъ въ годъ 12 печатныхъ листовъ, слѣдовательно, беретъ рубль въ годъ только за 12 печатныхъ листовъ. Это далеко не дешево. Посмотрите, сколько листовъ на 1 рубль даетъ такъ называемый толстый журналъ, котораго подписная цѣна, повидимому, такъ дорога? Дорогой толстый журналъ, въ сущности, обходится подписчику дешевле: онъ за 17 р. въ годъ, полагая каждую книжку среднимъ числомъ въ 28 листовъ (12 Х 28), даетъ приблизительно 336 печатныхъ листовъ, значитъ, на 1 рубль подписчикъ имѣетъ въ годъ почти 20 листовъ. Вотъ какая громадная цифра сравнительно съ тѣмъ, что даетъ журналъ г-жи Пейкеръ!

Цѣна на народный журналъ, начиная съ сороковыхъ годовъ, за все время колебалась между 50 к. и 5 р. съ полтиной; но, несмотря на низкую подписную плату, все же наши народные журналы не могутъ похвалиться тою дешевизной, которая составляетъ всеобщее и единственное отличіе народныхъ изданій отъ интеллигентныхъ заграницей — во всей Западной Европѣ, не исключая при этомъ и Америки. Наши народные журналы еще значительно превышаютъ цѣну интеллигентныхъ, хотя на первый взглядъ, подобно Русскому Рабочему, и кажутся дешевы.

И, такимъ образомъ, благодаря своей кажущейся дешевизнѣ, а также и своему религіозно-нравственному направленію, журналъ Русскій Рабочій просуществовалъ болѣе десяти лѣтъ. И только въ 1886 году онъ замѣтилъ, что число подписчиковъ порѣдѣло. Тогда редакція пробуетъ обратиться къ публикѣ за сочувствіемъ, не разъ перепечатываетъ свою программу, напоминаетъ о цѣляхъ журнала съ слѣдующимъ прибавленіемъ: «Усердно просимъ всѣхъ сочувствующихъ способствовать по мѣрѣ силъ большому распространенію изданія»^[21]. Но на этотъ разъ ничто не помогло, журналъ, видимо, шелъ къ неминуемой смерти. Редакція начала проявлять предсмертную вялость — апатію, усталость, запаздывала выходомъ нѣсколькихъ нумеровъ заразъ и съ наступленіемъ 1887 года окончательно замерла.

Е. Некрасова. (Окончаніе слѣдуетъ).

ПОПРАВКА. Въ статьѣ г-жи Некрасовой Народные журналы, помѣщенной въ настоящей книгѣ, въ III главѣ, на стр. 163, сказано: 'Петербургскій книгопродавецъ Лермонтовъ въ пятидесятыхъ годахъ сталъ издавать Народное Чтеніе'. Надо читать: 'Журналъ Народное Чтеніе сталъ издаваться съ 1859 года г. Щербатовымъ и А. А. Оболонскнъ при участіи Марко-Вовчка, Кулиша, Бѣляева, Китары, Н. Успенскаго, Мея, Максимова… Черезъ два года онъ перешелъ въ руки книгопродавца Лермонтова'.

"Русская Мысль", кн.II, 1891

---

1. Сѣв. Вѣст. 1889 г., май; іюнь, іюль: Народныя книги для чтенія въ ихъ двадцатилѣтней борьбѣ съ лубочными.
2. Рус. Мысль 1889 г., кн. XII: Были ли у насъ газеты для народа.
3. Пользуюсь случаемъ выразить мою глубокую благодарность завѣдующему католожной въ московскомъ публичномъ Румянцевскомъ музеѣ, многоуважаемому Н. Ѳ. Ѳедорову, за его указанія и постоянную готовность помочь въ отысканіи матеріала.
4. См. О народныхъ книгахъ для чтенія (Сѣв. Вѣстн. 1889 г.).
5. Въ 1-ю книжку Сельскаго Чтенія входитъ слѣдующія статьи: Откуда помяло русское государство А. И. Заблоцкаго; Что называется міромъ и что такое земля и о томъ, какъ велико славное русское государство и что въ немъ есть А. И. Заблоцкаго; Что такое чертежъ земли, иначе планъ, карта, и на что все это пригодно кн. В. Ѳ. Одоевскаго; Какъ надобно пахать землю, чтобы хорошо хлѣбъ родился А. И. Заблоцкаго; Разсказъ о томъ, какъ крестьянинъ Спиридонъ научилъ крестьянина Ивана не пить вина и что изъ того вышло Побѣдина; Разсчетъ о томъ, сколько можно сберечь денегъ не пивши вина Гадурина; О мѣрахъ, вѣсахъ и деньгахъ и др.
6. Соч. Бѣлинскаго, т. VII, стр. 242—246; т. II, стр. 452—462.
7. Тамъ же, т. X, 172—173 стр.
8. Тамъ же, т. VI, стр. 420.
9. А. Ѳ. Погоскій, ст. А. В. Арсеньева. 1878 г.
10. Солдатская Бесѣда 1863 г., № 2, стр. 9—10.
11. 1863 г., № 3, стр. 116.
12. 1863 г., № 12.
13. Р. д. с. п. 1867, № 20.
14. Книжный Вѣстникъ 1862 г.
15. 1877 г., № 29. Статья Что такое огонь начинается такъ: «Въ прошломъ столѣтіи, передъ открытіемъ Лавуазье, доказавшимъ, что горѣніе тѣлъ есть ничто иное, какъ соединеніе ихъ съ кислородомъ воздуха, химики предполагали, что тѣла во время горѣнія выдѣляютъ изъ себя какое-то неизвѣстное вещество, которое и было названо флегистономъ» и т. д.
16. Сел. Чт. 1877 г., № 19.
17. Издавали Н. Глинскій и Дерикеръ.
18. Отечественныя Записки 1878 г., № 8, стр. 802.
19. Для примѣра приведу выдержку изъ статьи Урокъ смиренія въ природѣ: «Почему дерево, чѣмъ выше ростетъ, тѣмъ глубже пускаетъ свои корни въ землю? Оно, возносясь, смиряется, а смиряясь, возносится. Такъ должно поступать и тебѣ. Если возвышаешься преимуществами умственными или нравственными, или благодатными (?), всегда и вездѣ тѣмъ болѣе смиряй себя. Безъ глубокихъ корней смиренія ты никогда не будешь безопасенъ отъ паденія» (1884 г., № 10).
20. От. Зап. 1878 г., № 8.
21. Книжный Вѣстникъ 1862 г., стр. 190: О народныхъ журналахъ.