Жители небесных миров (Фламмарион)/1/4
| ← Пред. глава | Жители небесных миров. Часть I. Гл. 4 Астрономия обитателей Марса. | След. глава → |
| Оригинал: фр. Les habitants de l’autre monde. — Перевод опубл.: 1862 г., перев. 1876 г. Источник: Камиль Фламмарион. Жители небесных миров. С.-Пб. Типография А. Траншели, 1876. Ч. 1-2; epizodsspace.airbase.ru |
Мы видели, каковы астрономическия условия двух планет, находящихся ниже Земли, по направлению к Солнцу и в каком виде представляется вселенная обитателям миров этих. Разсмотрим теперь, в чем состоят отличительныя свойства Марса — первой планеты, которую встричаем мы покинув Землю и направляясь, по прежнему, от центра системы к ея периферии.
Мир Марса, в главнейших чертах своих, подобен нашему миру, как относительно планетных свойств своих, так и в отношении внешняго вида. Будь его диаметр в два раза больше диаметра Земли, что сообщило-бы Марсу объем в два раза больший против объема Земли и постороннему наблюдателю было-бы очень трудно различить светила эти. Не безполезно было-бы знать воздухоплавателям, исполненным в наше время такого усердия, в каком затруднительном положении очутились бы они, если-бы, удалившись от Земли не больше как на какой-нибудь десяток мильонов лье и направляясь к Марсу в момент его соединения, они захотели-бы распознать свою родину. Но как вопрос этот вполне чужд нашему предмету, то и говорить об нем мы не станем. — И так, мы сказали, что из числа всех светил, составляющих нашу солнечную группу, Марс представляет наибольшую степень аналогии с Землею во всем, касающемся биологических условий миров этих.
Когда, вследствие своего годичнаго обращения, Марс находится на той-же стороне Солнца, на которой находится и Земля, тогда он может приблизиться к нам только на четырнадцать мильонов лье. Наблюдая Марс около полуночи в хороший телескоп и к тому-же в столь незначительном отдалении, мы замечаем на поверхности этой планеты географическия очертания, представляющая разительное сходство с видом Земли. У полюсов Марса мы различаем ослепительные снега; по мере приближения к экватору ясно обозначаются материки и моря, если только небо планеты не заволакивается облаками. Первые представляются красными, подобно охрянистым пескам наших пустынь, чтó сообщает Марсу красный, характеризующий его цвет. Некоторые теоретики и в особенности Ламберт, красный оттенок этот приписывают растительности; по их словам, растения на Марсе не зелены, как на Земле, но красны. Заключение это быть может и правильно, так как не подлежит сомнению, что органическая химия Марса различна от химии земной. Чтобы убедиться в факте этом, необходимо однакож констатировать, не изменяется-ли на Марсе сила краснаго оттенка зимою, в пределах эпох опадания и выростания листьев, если только листья опадают там. Действительно, как на Марсе, так и на Земле, времена года почти одинаковы, чтó доказывается и наклонением его орбиты к плоскости вращения.
Величина наклонения орбиты определилась наблюдением вращательнаго движения Марса; впрочем, это не один только теоретический вывод, так как из дальнейших наблюдений и последовательных изменений этой планеты выяснилось, что ход вещей на поверхности Марса совершается именно таким образом, каким он должен совершаться при подобном астрономическом положении планеты.
Наклонение это, составляющее ныне для Земли 23°27', равняется на Марсе 28°42'. Разница не значительна и только служит к некоторому уменьшению на планете двух умеренных поясов и к увеличению на счет последних двух полярных поясов. Но как наклонением орбит обусловливается вообще, в каждом из миров, различие времен года, климатов и суток, согласно с широтами, то поэтому мы видим, что Марс, с этой важной точки зрения, находится почти в одинаковом с Землею положении.
Наш мир представляет два полушария, на которыя Солнце поочередно изливает свои блага. От весенняго равноденствия до равноденствия осенняго, наше северное полушарие находится в привиллегированном положении, а втечении другой части года — полушарие южное. Но эти последовательныя измененiя, находящияся в столь тесной связи со всеми явлениями земной жизни, усматриваются обитателями других миров только в одном, наименее ощутимом для нас явлении — в таянии полярных снегов или в накоплении их в холодных странах, под последними градусами широты.
То-же самое бывает и на Марсе. Если, не взирая на близость от нас планеты этой, орбита которой удалена от Земли не более как на двадцать мильонов лье, мы не можем констатировать изменений в ея растительности, обусловливаемых переменою времен года, то по меньшей мере можем проследить правильный ход общаго явления увеличения или уменьшения снежных полян, сверкающих у полюсов Марса. Весною и летом, снега в северном полушарии Марса начинают таять до 60 градуса северной широты, подобно тому, как тают они у нас до 70°, а зимою и осенью они возвращаются, как и у нас, в страны, покинутая ими в теплое время года.
В южном полушарии совершается подобное-же явление втечении противоположных времен года. Не лишним будет присовокупить, что слово снег, очень понятное, когда дело идет о нашем мире, не должно быть понимаемо в значении замерзшей воды, одинаковаго химическаго состава с нашею водою, но в значении вещества, котораго физическия свойства, повидимому, сходны с свойствами нашего снега.
Солнечный год этой планеты заключает в себе 687 дней земных. Выраженный в днях планеты Марса, он состоит из 668⅔. Вследствие наклонения эклиптики, весна и лето севернаго полушария заключают в себе круглым числом 372 дня, а осень и зима—только 296 дней. В южном полушарии летнее время года заключает в себе 269, а зимнее — 372 дня. Такая неравномерность времен года не препятствует однакож обоим полушариям пользоваться одинаковою среднею температурою.
Плотность Марса почти одинакова с плотностью Земли и равняется 0,95, если принять плотность нашей планеты за 1. Выраженная в удельном весе, она равна 5,20, в то время, как у нас она составляет 5,48; это плотность перекиси железа. Сила тяжести на поверхности Марса составляете только 44/100 силы тяжести на Земле. Марс совершает свое годичное кругообращение втечении одного года, десяти месяцев и одиннадцати дней, а суточное — в 24 часа, 39 минут и 21 секунду.
Марс не имеет спутника, что очень смущает иных приверженцев закона конечных причин, воображающих, будто у дивной Силы, зародившей миры в пространствах эфирных, такия-же идеи и понятия, как и у нас, несчастных человечков, по выражению покойнаго Жобара. В то время как земной шар сопровождается одним верным слугою своим, более удаленный Юпитер — четырьмя, а Сатурн — восемью, злосчастный Марс печально покинут в одиночестве, так что таинственный закон конечных причин, уразумение котораго доставило-бы нам столько отрады и самоуслаждения, остается столь-же неразгаданным со времени астрономических открытий, как и в эпоху известнаго выражения Альфонса X*). Не станем, однакож, возбуждать здесь запутанных прений, в которых, незаметно для многих из нас, кроются высочайшие и непостижимые теологические вопросы и надеюсь, читатели найдут разумным, если мы не затронем предмета этого в настоящем, не-дидактическом сочинении.
- ) Известно, что Альфонс X, король Кастильский, отличный астроном и автор Альфонсовых таблиц, созвав ученых для разрешения некоторых спорных вопросов Птолемеевой системы, увлекся одним неосторожным выражением, которое, будучи превратно истолковано, сделалось одною из причин, вследствие которых Альфонс лишился короны. При виде перепутанных сфер, входивших в состав древней системы неба, король вскричал, „что если-бы Бог, создавая вселенную, посоветовался с ним, королем, он дал-бы ему благие советы относительно более простаго и более разумнаго устройства мира“.
По правде сказать, некоторые из обитателей Земли не всегда благосклонно смотрели на обитателей Марса. Если верить Фонтенелю, то о них и думать не следует, а по гадательным умозрениям знаменитаго философа Канта, они нисколько не умнее нас, (Однакож)!.. Наконец, если поверим теории Фурье, то Марс окажется миром низшаго разряда. Туссенель в своей прекрасной книге „О душе животных“ говорит, что невозможно исчислить, каким множеством отвратительных, ядовитых, гадких и гнусных типов Земля обязана Марсу, в числе которых, — изящно добавляет автор, — нельзя не упомянуть о жабе, эмблеме попрошайки, выставляющей на показ свои язвы и у которой за спиною висит целый ворох грязных и оборванных детенышей. Неужели такого рода милыя вещи приходились по вкусу известному любезнику, богу войны? Разсуждать об этом мы не беремся. О. Афанасий Кирхер в своем Itinerariun extaticum celeste, по обычаю астрологов своего времени, не очень благосклонно взирал на Марса и не допуская, в силу религиозных убеждений, существовавия людей в мире этом, приписывал последнему одни лишь гибельныя влияния. Впрочем, он нисколько не удивляется этому и благодушно намекает, что „Создавший пресмыкающихся, гадов, пауков, ядовитыя растения, снотворныя травы, мышьяк и другие яды, очень легко мог поместить среди неба роковыя светила, оказывающие гибельное влияние на нечестивых людей“. Нисколько не удивляясь этому, он полагает, что исполнители карательных велений судьбы, существа безплотныя, управляют течением Марса. Путник, находящийся близь планеты этой может видеть, как они носятся, вооруженные пламенными мечами и страшными прутьями, на огромных, с свирепыми глазами конях, извергающих ноздрями пламя. Благодушный патер вполне погружен в свои фантазии! Поскорее уйдем от него и возвратимся к нашему предмету.
Если об обитателях Марса можно сказать что-либо рациональное и наиболее правдоподобное, то разве только то, что они должны представлять больше сходства с нами, чем с обитателями других миров нашей системы. Если органическия свойства, и, быть может, духовныя способности наши находятся в гармонии с обитаемым нами миром; если организация живых существ состоит во внутреннем соотношении с природою, от которой зависят существа эти, то следующее соображение представляется уже вполне законным: сходные между собою по астрономическому положению, занимаемому ими в солнечной группе нашей, миры эти подобны друг другу, как относительно внутренних условий их обитаемости, так и самых обитателей.
Земля наша представляет наблюдателям, находящимся на окраинах Марса, ту-же последовательность фаз, какую представляет нам Венера; вообще, последнее светило является им в том-же виде, как и нам. Вследствие положения, занимаемаго Землею и Марсом на их относительных орбитах, нам гораздо легче наблюдать, географическия очертания планеты этой в эпоху ея наибольшаго приближения, чем астрономам Марса наблюдать поверхность Земли, потому что именно в это время Земля показываете самый узкий серп свой и находясь в нижнем соединении своем, представляет фазу, подобную фазе Луны, несколько дней пред новолунием, или после новолуния. Для обитателей Марса Земля есть вечерняя и утренняя звезда, отстоящая от Солнца на 48°; Венера кажется им такою, какою мы видим Меркурия, а что касается последняго, то он постоянно скрыт в ослепительном блеске дневнаго светила. Марс получает от Солнца в два раза меньше света и теплоты, чем земной шар, однакож нам известно, что от этого обитателям Марса не холодно. Кассини первый открыл его атмосферу, затем Маральди занялся продолжительными изследованиями прозрачности и физических свойств этой атмосферы, изследованиями, которыя завершились впоследствии учеными изысканиями Беера и Медлера, имена которых навсегда связаны с именем Меркурия.
Итак, астрономическое положение Марса на орбите, по которой он движется, климат и явления, усматриваемыя в его общей физике, его удельный вес, суточное обращение и зависящия от последняго явления, наконец его атмосфера — все это составляет совокупность характеристических признаков, общих как миру Меркурия, так и нашему и, как кажется, ставящих оба светила эти на одну ступень необъятнаго амфитеатра планетной жизни.