ЖИТЕЛИ ПЛАНЕТЪ
ОЧЕРКЪ
Камилла Фламаріона
править
Яркій блескъ Венеры, каждый вечеръ мерцающей надъ нами, новыя наблюденія, сдѣланныя надъ продолжительностью кругообращенія этой прекрасной планеты, неожиданныя открытія, предметомъ которыхъ сталъ нашъ другой сосѣдъ — Марсъ, приготовленія, совершаемыя въ настоящее время по поводу его скораго приближенія къ намъ, успѣхи, достигнутые спектральнымъ анализомъ и небесной фотографіей — все, повидимому, способствуетъ напряженію вниманія астрономовъ, философовъ, натуралистовъ, наконецъ, поэтовъ въ разрѣшеніи верховнаго вопроса, возникающаго въ человѣческомъ умѣ при созерцаніи вселенной. Что такое на тѣхъ отдаленныхъ свѣтилахъ? Имѣются ли достаточныя основанія предполагать, что и другіе міры населены подобно нашему, и если жизнь есть на тѣхъ небесныхъ земляхъ, какъ на нашей подлунной, то похожа ли она на нашу жизнь? Однимъ словомъ, обитаемы ли другіе міры, и, если обитаемы, жители ихъ похожими на насъ?
Вопросъ гораздо серьезнѣе, шире и сложнѣе, чѣмъ думаютъ нѣкоторые ученые. Конечно, можно совсѣмъ не интересоваться имъ, потому что нѣтъ въ разрѣшеніи его практической пользы, и современное поколѣніе, воспитанное въ культѣ преклоненія предъ матеріальными выгодами и сосредоточенное на изобрѣтеніи средствъ, какъ добывать деньги, вѣроятно, того мнѣнія, что человѣчество можетъ существовать, не заботясь о чудесахъ творенія. Зачѣмъ поднимать глаза къ небесамъ? Зачѣмъ приходить въ восторгъ отъ солнечнаго заката? Зачѣмъ созерцать пейзажъ, дремлющій въ бѣломъ сіяніи луннаго свѣта? Зачѣмъ внимать вѣтру, шумящему среди деревьевъ? Зачѣмъ очаровываться полночной тишиной? Зачѣмъ вдыхать ароматъ розъ?.. Все это пустяки. Время — деньги! Дѣла! Дѣла! Люди, братья мои, для васъ это все.
Но существуетъ развитое меньшинство, для котораго мало прирожденнаго невѣжества. Есть люди, которыхъ привлекаетъ къ себѣ неизвѣстное. Есть души, которыя мыслятъ, волнуются, ищутъ. Это духовное меньшинство составляетъ всю славу человѣчества; ему обязаны мы успѣхами наукъ, изящной словесности и искусствъ; его усиліямъ, его трудамъ, его вдохновеніямъ, его побѣдамъ обязаны мы тѣмъ, что въ настоящее время не всѣ люди похожи на гориллъ и на чимпандзе, и что такіе города, какъ Парижъ, возвышаются на мѣстѣ первобытныхъ, третичныхъ лѣсовъ.
Однако, мыслящіе люди мыслятъ не всегда одинаково — даже въ такомъ спеціальномъ вопросѣ, какъ тотъ, которому посвящена наша настоящая статья. Большинство относится въ нему даже поверхностно. Мы хотѣли бы показать здѣсь, что послѣдніе успѣхи науки приводятъ насъ къ распространенію на вселенную во всей ея безконечности принципа жизни, приложеніе котораго на землѣ есть только одна изъ безчисленныхъ его формъ — кромѣ существующихъ на землѣ видовъ жизни могутъ быть еще всевозможные другіе, и, наконецъ, наша эпоха не что иное, какъ единичная волна въ океанѣ вѣковъ. Мы ужъ не говоримъ о томъ, что нашъ вопросъ столь же заслуживаетъ вниманія, какъ и другіе не лишенные интереса предметы, обсуждаемые въ литературѣ — о томъ, какая наружность была у Аспазіи, у Фрины, у Клеопатры, у Агнесы Сорель, у Діаны Пуатье и у Лукреціи Борджіа.
Наблюдая другіе міры, мы прежде всего стремимся узнать — похожи ли они на нашъ. Когда мы смотримъ на луну и Венеру, на Марса и Юпитеру въ телескопъ, мы инстинктивно и какъ бы естественно отыскиваемъ аналогіи между ними и обитаемымъ нами міромъ. Усилія наши направляются къ тому, чтобы опредѣлить условія обитаемости каждаго міра, его климатъ, времена года, состояніе атмосферы, его плотность, вѣсъ, продолжительность дня и ночи, его метеорологію — съ тою предвзятою мыслею, что степень вѣроятности въ пользу существованія на немъ жизни параллельно степени сходства его съ обитаемой нами планетой.
Конечно, мы имѣемъ кое какое право такъ разсуждать, потому что мы не знаемъ другой жизни, кромѣ всего существующаго вокругъ насъ. Непосредственное наблюденіе земныхъ фактовъ приводитъ насъ къ заключенію, что для жизни необходима атмосфера такая же, какъ наша, такая же точно вода, температура не очень холодная и не очень высокая, вещество не крайне плотное, но и не черезчуръ легкое, годы не очень долгіе, но и не очень короткіе, однимъ словомъ, мы ставимъ жизнь въ зависимость отъ условій, схожихъ съ нашими. Міръ, лишенный, напримѣръ, кислорода, намъ кажется совершенно необитаемымъ по той простой причинѣ, что еслибы кислородъ исчезъ изъ земной атмосферы, все человѣчество внезапно погибло бы. Точно также міръ, лишенный воды — я разумѣю нашу химическую воду, состоящую изъ двухъ объемовъ водорода и одного кислорода — объявляется учеными земли необитаемымъ. То же самое прилагается и къ міру, на которомъ нѣтъ углерода и т. п.
Эхъ! Эти разсужденія ученыхъ — разсужденія рыбъ. Вообразите на минуту, что двѣ серебристыя рыбки бесѣдуютъ вмѣстѣ на днѣ рѣки, освѣщаемой солнцемъ (рыбы отлично понимаютъ другъ друга, несмотря на свою нѣмоту). Та изъ нихъ, которая не разъ готова была соблазниться предательскимъ крючкомъ, но которая, будучи одарена извѣстной долей наблюдательности, узнавала рыбаковъ при ихъ приближеніи, увѣряетъ свою подругу, что внѣ воды живутъ. Эта послѣдняя, прекрасно изучившая условія рыбьей жизни и физіологію жабръ, легко разбиваетъ свою ослѣпленную противницу и подавляетъ ее тяжестью научныхъ доказательствъ. «Жить внѣ воды! Какая здравомыслящая рыба можетъ хладнокровно выслушивать подобныя глупости! Какъ же, даже устрица не повѣритъ подобнымъ сказкамъ! Тѣни, движущіяся на берегу, вовсе не живыя — это оптическая иллюзія. Жить безъ воды! Что за шутка! Чтобы жить, нужна вода, и хорошая прѣсная вода, хотя когда-то почтенный осетръ увѣрялъ, что онъ путешествовалъ до самаго океана и видѣлъ настоящихъ рыбъ, живущихъ въ соленой водѣ! Фи!»
Докторъ изъ Сорбонны не бываетъ ни логичнѣе, ни уже въ своей аргументаціи, хотя и выражается болѣе возвышеннымъ языкомъ. Впрочемъ, справедливость требуетъ сказать, что насъ можно за это извинить. Мы изучаемъ условія жизни на землѣ въ ея границахъ, и намъ трудно догадаться, какая можетъ быть жизнь при другихъ условіяхъ.
Однако, взглядъ, брошенный на земную жизнь въ ея цѣломъ, позволяетъ намъ не заключать нашъ горизонтъ въ слишкомъ узкій кругъ. Уже громадная разница между жизнью въ водѣ и жизнью въ воздухѣ указываетъ на безконечные рессурсы природы. Еще недавно близорукіе натуралисты учили, что глубины океана не могутъ быть обитаемы по причинѣ страшнаго давленія, господствующаго въ этихъ безднахъ и способнаго, какъ увѣряли, раздавить въ дребезги пушку, а также по причинѣ вѣчной тьмы препятствующей тамъ какой бы то ни было молекулярной работѣ. Любопытный изслѣдователь, въ погонѣ за истиной, погружаетъ зонтъ на тысячу, на двѣ тысячи, на три тысячи метровъ глубины и вытаскиваетъ оттуда живыя чудеса, восхитительныхъ моллюсковъ необыкновенной нѣжности, созданія граціозныя, какъ мотыльки, которые жили тамъ, находясь въ совершенномъ равновѣсіи съ плотной средой и наслаждаясь бытіемъ въ лучахъ свѣта, творимаго ими самими… Какое разочарованіе! И какой урокъ!
Жизнь! жизнь! Но она мерцаетъ по всему земному шару, отъ самыхъ мрачныхъ глубинъ океана до бѣлыхъ вершинъ вѣчныхъ снѣговъ. Она дрожитъ въ лучѣ солнца. Она кипитъ въ котлѣ воды, она населяетъ воздухъ микробами, она размножается, разрушаясь. Она облекаетъ всю землю безконечными сѣтями, вѣчно возникающими изъ самихъ себя. Она проявляется въ почвѣ, въ водѣ, въ воздухѣ, въ растеніи, въ животномъ, она пожираетъ себя, но не перестаетъ быть. Она льется съ переполненныхъ краевъ земной чаши, черезчуръ тѣсной для нея, а мы хотимъ начертать ей границы? Рыбы мы!
По какому праву осмѣливаются говорить жизненной энергіи, разлитой во вселенной: «до сихъ поръ дойдешь, но дальше этого предѣла не пойдешь!» По праву науки? Ошибочное заключеніе. Извѣстное — это только крошечный островокъ посреди огромнаго океана неизвѣданнаго. Морскія бездны, казавшіяся предѣльной гранью, обнаружила свои нѣдра, населенныя своеобразной жизнью. Возразятъ: но въ концѣ концовъ тамъ есть воздухъ — есть кислородъ. Кислородъ необходимъ. Міръ безъ кислорода обреченъ смерти, это вѣчно безплодная пустыня. Почему? Только потому, что мы еще не наблюдали организмовъ, дышащихъ безъ воздуха, живущихъ безъ кислорода? Новая ошибка. Даже тогда, когда въ этомъ дѣлѣ не были извѣстны такія существа, нельзя было доказать, что ихъ и не можетъ быть. Но они есть, ихъ знаютъ. Это — анаэробіи. Овѣ живутъ безъ воздуха, безъ кислорода. Еще лучше: кислородъ ихъ убиваетъ!
Очевидно, что истолковывая какъ слѣдуетъ зрѣлище земной жизни и положительныя данныя, пріобрѣтенныя изученіемъ, мы должны расширить кругъ нашихъ понятій и сужденій и не преурочивать планетарныхъ существованій къ рабскому образу, что существуетъ здѣсь. Земныя органическія формы обязаны мѣстнымъ причинамъ: химическій составъ воды и воздуха, температура, свѣтъ, удѣльный вѣсъ, плотность — вотъ элементы, изъ которыхъ и подъ вліяніемъ которыхъ сложилось наше тѣло (въ отдаленный моментъ его творческаго созданія). Углеродъ, азотъ, водородъ и кислородъ въ видѣ воды, и нѣкоторые другіе элементы — ихъ немного — входятъ въ составъ нашей тѣлесной оболочки. Тѣло животныхъ химически не рознится отъ нашего. Все берется у воды и воздуха и туда же возвращается. Одни и тѣ же элементы образуютъ живыя тѣла. Быкъ, глотая траву, обрастаетъ такимъ же мясомъ, какъ человѣкъ, поѣдая быка. Вся земная организованная матерія есть ни что иное, какъ углеродъ, соединяющійся въ различныхъ пропорціяхъ съ водородомъ, азотомъ, кислородомъ и т. п.
Но мы не имѣемъ никакого права запрещать природѣ дѣйствовать иначе на тѣхъ мірахъ, гдѣ, положимъ, нѣтъ углерода. Міръ, гдѣ углеродъ замѣняется кремніемъ и кремневая кислота играетъ роль угольной кислоты, неужели не обладаетъ организмами, совершенно отличными отъ нашихъ не только по формѣ, но и по составу? Міръ, на которомъ господствуетъ хлоръ и соляная кислота, не долженъ ли представить совсѣмъ другую картину жизни? И точно также бромъ не видоизмѣнитъ ли ея формъ? Да зачѣмъ ограничиваться одной земной химіей? Кто докажетъ намъ, что наши простыя тѣла или элементы дѣйствительно просты? Водородъ, углеродъ, кислородъ, азотъ, сѣра — не сложныя ли это тѣла? Ихъ эквиваленты суть производныя перваго: 1, 6, 8, 14, 16. А что если водородъ не самый простой изъ элементовъ? Его молекула состоитъ вѣдь изъ атомовъ — что если существуетъ одинъ видъ первичныхъ атомовъ, разнообразныя геометрическія сочетанія и группы которыхъ составляютъ частицы элементовъ, считающихся простыми?
Во всякомъ случаѣ не подлежитъ сомнѣнію, что чудесныя откровенія спектральнаго анализа не говорятъ въ пользу, какъ утверждаютъ обыкновенно, единства химическаго состава различныхъ небесныхъ тѣлъ — абсолютнаго единства далеко нѣтъ. Въ нашей собственной солнечной системѣ открыты существенныя различія между нѣкоторыми планетами. Въ спектрѣ Юпитера, напр., обнаружено дѣйствіе неизвѣстнаго тѣла, выражающееся въ сильномъ поглощеніи нѣкоторыхъ красныхъ лучей. Этотъ газъ, не существующій на землѣ, еще рѣзче даетъ себя знать въ атмосферѣ Сатурна и Урана. На Уранѣ атмосфера не имѣетъ ничего общаго съ нашей, за исключеніемъ водяныхъ паровъ. Наконецъ на самомъ солнцѣ открыто присутствіе простаго тѣла, названнаго геліемъ и еще никогда не встрѣчавшагося на землѣ.
Родство планетъ между собою неоспоримо — всѣ онѣ дочери одного отца. Но онѣ не похожи другъ на друга не только въ отношеніи положенія, объема, массы, плотности, температуры, но и въ химическомъ отношеніи. Просимъ обратить вниманіе на это обстоятельство, въ которомъ мы видимъ не препятствіе, не помѣху жизненнымъ явленіямъ, а напротивъ — новое поле, открытое безконечной плодовитости вселенной.
Итакъ, когда мысль наша уносится не только къ сосѣдямъ нашимъ — Марсу, Юпитеру, Венерѣ, Лунѣ или Сатурну, — но и къ миріадамъ неизвѣстныхъ міровъ, тяготѣющихъ вокругъ солнцъ, разсѣянныхъ въ пространствѣ, мы не имѣемъ ни малѣйшаго повода воображать, что жители этихъ другихъ земель похожи на насъ въ чемъ бы то ни было, ни формой, ни даже органическимъ составомъ. Вещество земнаго человѣческаго тѣла обязано элементамъ нашей планеты — преимущественно углероду. Форма наша находится въ соотвѣтствіи съ условіями нашего происхожденія, анатомическаго и физіологическаго развитія, и поэтому походитъ на формы другихъ земныхъ животныхъ. Человѣкъ — это вершина громаднаго генеалогическаго дерева, вѣтви котораго братья, а корни погружены въ массу зачаточныхъ простѣйшихъ животныхъ. Всѣ формы жизни, которыя можно вообразить и нельзя вообразить, должны населять множество міровъ. Земной человѣкъ одаренъ пятью чувствами или, вѣрнѣе, шестью… Съ какой стати природа остановится на этомъ? Почему бы ей не одарить нѣкоторыя существа чувствомъ электричества? магнетизма? чувствомъ мѣстности? Чувствомъ, уловляющимъ колебанія эѳира въ лучахъ ультра-красныхъ или ультра-фіолетовыхъ? позволяющимъ слышать на далекія разстоянія и видѣть сквозь стѣны? Мы ѣдимъ и перевариваемъ пищу, какъ грубыя животныя: можетъ быть, есть міры, на которыхъ питаются воздухомъ? Ничтожный воробей, даже летучая мышь имѣетъ преимущество надъ нами, носясь въ воздухѣ. Развѣ нашъ міръ не низшій, если на немъ самый геніальный человѣкъ и самая прекрасная женщина прикованы къ землѣ, какъ улитки? И развѣ дуренъ міръ, гдѣ люди летаютъ, когда захотятъ? Міръ благоуханій и сладострастія, гдѣ, можетъ быть, цвѣты одухотворены? Гдѣ вѣтры неспособны бушевать, гдѣ солнца различныхъ цвѣтовъ — бриліантовое вмѣстѣ съ рубиновымъ или гранатовое съ изумруднымъ и сапфирнымъ — горятъ днемъ и ночью, гдѣ ночи голубыя, дни пурпурные, гдѣ вѣчная весна и многоцвѣтныя луны отражаются въ зеркальныхъ водахъ, гдѣ свѣтятся горы, гдѣ мужчины и женщины или другіе полы, болѣе совершенные, одаренные многообразною чувствительностью и высшей красотою, парятъ въ воздухѣ, распространяя вокругъ себя сіяніе, гдѣ все несгораемо, все безсмертно и гдѣ можно только убить себя изъ любопытства? Жалкіе атомы, убѣдимся, наконецъ, что наше воображеніе безсильно посреди безконечности, едва созерцаемой при помощи телескопа.
И когда Венера сверкнетъ во всемъ своемъ блескѣ, и мы, глядя на величіе звѣздной ночи, думаемъ о неизвѣстныхъ мірахъ, населяющихъ пространство — будемъ твердо вѣрить, что они обитаемы, были обитаемы или будутъ — ихъ жизненный циклъ не обязательно современенъ нашему, но это безконечное разнообразіе царствуетъ на небесахъ, какъ и въ садахъ земныхъ. Тамъ есть расы, несравненно дальше насъ ушедшія на пути усовершенствованія. Наша земля со всею ея политическою и соціальною исторіею есть только крошечный муравейникъ.