ЖИЗНЬ И СОЧИНЕНІЯ ТОБІАСА СМОЛЛЕТТА.
правитьФамилія Смоллеттъ съ давнихъ поръ имѣла своимъ мѣстопребываніемъ графство Домбартонское въ Шотландіи, и многіе изъ членовъ ея съ честію служили своему отечеству. Одинъ изъ Смоллеттовъ въ 1588 году отличился при истребленіи Испанской Армады и взорвалъ на воздухъ корабль, на которомъ находилась казна всего флота; дѣдъ нашего героя, Сэръ Джемсъ Смоллеттъ во время революціи 1688 года присоединился къ Шотландскимъ патріотамъ, былъ избранъ членомъ Шотландскаго Парламента, а въ послѣдствіи однимъ изъ депутатовъ, которымъ поручено было составить актъ о соединеніи Шотландіи съ Англіею. Согласно господствовавшему въ то время обычаю, воспитывать молодыхъ людей хорошихъ фамилій на материкѣ Европы, Сэръ Джемсъ отправилъ четырехъ сыновей своихъ въ Лейденскій университетъ; по окончаніи воспитанія, старшій поступилъ въ военную службу, второй и третій сыновья посвятили себя судебной части, а меньшой Аргибальдъ, отецъ нашего писателя, не смотря на замѣчательныя способности и познанія, не избралъ для себя никакого рода занятій, много путешествовалъ и сдѣлался лишь свѣтскимъ человѣкомъ. По возвращеніи въ отечество, не взирая на весьма стѣсненное положеніе своихъ финансовъ, Аргибальдъ женился, безъ согласія своего отца, на миссъ Коннингамъ, дѣвушкѣ замѣчательной своимъ изящнымъ вкусомъ и остроуміемъ, но къ несчастію очень скудно одаренной тѣмъ металломъ, который многими цѣнится выше всѣхъ достоинствъ ума и сердца. Юной четѣ пришлось бы плохо, если бы Сэръ Джемсъ не простилъ непослушаніе сына, не отдалъ ему въ пожизненное владѣніе своего дома и фермы Догурнъ, находившихся не далеко отъ фамильнаго помѣстья, на берегу рѣки Ливенъ. Аргибальдъ не долго наслаждался семейнымъ счастіемъ, — онъ скоро умеръ, оставивъ вдову свою, двухъ сыновей и дочь на попеченіе отца своего. Сэръ Джемсъ назначилъ пожизненную пенсію невѣсткѣ, старшаго сына опредѣлилъ въ военную службу, а меньшаго Тобіаса отправилъ въ Домбартонъ, чтобы дать ему классическое воспитаніе.
Тобіасъ Смоллеттъ родился въ 1721 году въ помѣстьѣ Дигурнъ, въ землѣ рѣки Ливенъ, близъ романическаго озера Ломондскаго и живописныя мѣста, посреди которыхъ онъ провелъ первые годы своей жизни, имѣли столь сильное вліяніе на его воображеніе, что эти раннія впечатлѣнія живо сохранились въего памяти въ теченіе всей его жизни, такъ что въ предсмертномъ романѣ своемъ «Гомфри Клинкеръ», онъ съ особеннымъ чувствомъ описываетъ мѣста, окружающія озеро Ломондское. Эта живописная природа способствовала къ развитію въ Смоллеттѣ врожденнаго поэтическаго таланта, и, принимая въ соображеніе немногія стихотворенія имъ написанныя, всѣ біографы его единогласно утверждаютъ, что если бы обстоятельства жизни не помѣшали Смоллетту предаться своему поэтическому вдохновенію, то онъ, конечно, сталъ бы наравнѣ съ знаменитѣйшими англійскими поэтами.
Во время пребыванія въ Домбартонѣ, Смоллеттъ обнаружилъ необыкновенно быстрые способности, и вскорѣ, для довершенія своего воспитанія, былъ переведенъ въ Гласговъ, гдѣ познакомился съ нѣсколькими студентами медицины и рѣшился, согласно желанію своихъ родственниковъ, избрать медицинское поприще и поступить въ ученики къ извѣстному тогда медику Гордину. Но здѣсь сталъ уже проявляться нетерпѣливый, безпокойный характеръ Смоллетта; ему скоро надоѣла избранная имъ дорога, требующая постоянныхъ занятій и неутомимаго терпѣнія, и ужасавшая его своимъ единообразіемъ; онъ захотѣлъ поступить въ военную службу, но встрѣтилъ непоколебимое сопротивленіе со стороны своего дѣда. Принужденный покориться необходимости, Смоллеттъ продолжалъ учиться; но въ тоже время успѣвалъ участвовать во всѣхъ шалостяхъ молодости и осмѣивать въ остроумныхъ эпиграммахъ и сатирахъ какъ молодыхъ своихъ товарищей, такъ и ученыхъ профессоровъ и мирныхъ Гласговскихъ гражданъ, доставлявшихъ обильную пищу его необыкновенной наблюдательности. Хотя его сатирическія и иногда даже дерзкія выходки часто задѣвали за живое многія лица, пользовавшіяся всеобщимъ уваженіемъ, и навлекали негодованіе на молодаго и беззаботнаго студента, но вскорѣ всѣ убѣдились, что насмѣшки его происходили вовсе не отъ злаго сердца или отъ желанія дѣлать непріятности, и потому мало по малу всѣ привыкли къ его выходкамъ. Самъ важный наставникъ его, докторъ Гординъ, подвергавшійся даже чаще другихъ его эпиграммамъ, не только не считалъ за то Смолетта негодяемъ, но, напротивъ, при всѣхъ удобныхъ случаяхъ выхвалялъ доброе сердце и быстрыя способности своего шаловливаго ученика.
На восемнадцатомъ году своей жизни Смоллеттъ, приведенный въ живѣйшее негодованіе чтеніемъ въ Исторіи Шотландіи, Буканона,і разсказа о жестокой смерти несчастнаго Карла Іакова 1-го, написалъ трагедію, которая, не смотря на то, что была первымъ литературнымъ произведеніемъ неопытнаго юноши, имѣетъ весьма много достоинствъ и при томъ нравится, по причинѣ той непритворной восторженности, которою она проникнута.
Около этого времени, скончался дѣдъ его, Сэръ Джемсъ Смоллеттъ, не сдѣлавши передъ смертію никакихъ распоряженій въ пользу дѣтей своего меньшаго сына, и потому, окончивъ курсъ своего ученія, нашъ молодой медикъ рѣшился на девятнадцатомъ году своего возраста оставить Шотландію и пробивать себѣ дорогу въ Лондонъ; вмѣсто рекомендательныхъ писемъ, онъ взялъ съ собою свою трагедію, не зная еще какое поприще предоставитъ ему судьба, по главнымъ богатствомъ его были: обогащенный довольно обширными познаніями умъ, ничѣмъ ненарушимая веселость, пылкое воображеніе и чрезвычайно привлекательныя наружность и обращеніе.
По прибытіи въ Лондонъ, Смоллеттъ былъ представленъ лорду Литтльтону, который обѣщалъ ему свое покровительство и чреЗъ посредство котораго онъ надѣялся поставить на сцену свою трагедію. Въ самомъ дѣлѣ, директоры театра Гаррикъ и Леси, въ началѣ наговорили молодому автору много любезностей, которыя имъ ничего не стоили, а между тѣмъ, при его пылкомъ воображеніи, подали ему поводъ надѣяться на несомнѣнный успѣхъ. Черезъ нѣсколько времени ему объявили, что трагедія его поставлена на сцену быть не можетъ; а покровитель его, самъ занимавшійся нѣсколько литературою, указалъ можетъ быть и слишкомъ жестко, на недостатки его произведенія. Этого было довольно, чтобы привести пылкаго Смоллетта, никакъ неожидавшаго подобной развязки, въ совершенное изступленіе; онъ прервалъ всѣ сношенія съ лордомъ Литтльтономъ, и отмстилъ за сдѣланныя его самолюбію оскорбленія, выставивъ его въ лицѣ смѣшного педанта Скрага, въ романѣ своемъ «Перегрейнъ Пиккль».
Потерявъ такимъ образомъ всякую надежду на успѣхъ на литературномъ поприщѣ, Смоллеттъ охотно принялъ предложенное ему друзьями его мѣсто младшаго доктора на линейномъ кораблѣ и въ 1741 году участвовалъ въ несчастной экспедиціи противъ Картахены, подъ начальствомъ адмирала Вернона и генерала Вентвортса. Смоллеттъ съ свойственною ему быстротою и наблюдательностью умѣлъ воспользоваться своимъ временнымъ пребываніемъ въ морской службѣ и успѣлъ усвоить всѣ морскіе термины, равно какъ понять въ совершенствѣ характеръ англійскихъ моряковъ, такъ-что ни одинъ изъ современныхъ ему романистовъ не могъ соперничать съ нимъ въ изображеніи морскихъ офицеровъ и матросовъ; всѣ эти лица въ романахъ его списаны съ натуры со всѣми ихъ добрыми и худыми качествами, и это много способствовало огромному успѣху его произведеній. Вѣрный своему нетерпѣливому характеру, Смоллеттъ, ознакомясь съ морскою жизнью, вскорѣ почувствовалъ къ ней отвращеніе и воспользовался возвращеніемъ эскадры въ Ямайку, чтобъ остаться на этомъ островѣ, гдѣ страстно влюбился въ миссъ Лисселль. Не удивительно, что Смоллеттъ своею непритворною любовью, пріятнымъ и до крайности разнообразнымъ умомъ и привлекательною пылкостью своего характера скоро успѣлъ внушить въ сердцѣ этой дѣвушки совершенную взаимность; но, увы! когда же истинная любовь не встрѣчала на пути своемъ препятствій! При всей молодости и неопытности своей наши любовники поняли, что женитьба, при тогдашнемъ положеніи ихъ финансовъ, была бы совершеннымъ безуміемъ. Дѣйствительно, все состояніе миссъ Лисселль заключалось въ процессѣ, по которому она могла получить около 3,000 фунтовъ стерлинговъ; что же касается до Тобіаса, то онъ смѣло могъ сказать про свои сокровища, какъ Юлій Цесарь, «omnia тесит porto», но это все заключалось въ его молодости, веселости и способностяхъ, что, конечно, уже само по себѣ есть большое богатство, но, къ несчастію, не оцѣнивается на звонкую монету. Итакъ, молодые люди условились, чтобъ Смоллеттъ отправился опять въ Англію и всѣми силами старался добиться тамъ извѣстности и средствъ къ существованію, и чтобъ миссъ Анна, принявъ всѣ мѣры къ успѣшному окончанію своего процесса, пріѣхала въ Лондонъ по полученіи отъ него извѣстія о счастливой перемѣнѣ его обстоятельствъ, потому что оба они ни мало не сомнѣвались въ скоромъ достиженіи Смоллеттомъ славы и богатства. Нельзя не сознаться, что всѣ эти распоряженія были сдѣланы съ отмѣннымъ благоразуміемъ, но и въ этомъ случаѣ вполнѣ подтвердилась поговорка: человѣкъ предполагаетъ, а Богъ располагаетъ. Прибывъ въ Лондонъ, Смоллеттъ нашелъ всѣ умы въ броженіи но причинѣ полученныхъ извѣстій о страшныхъ опустошеніяхъ и жестокостяхъ, которымъ подверглись шотландскіе горцы, принявшіе сторону Стюартовъ, послѣ совершеннаго разбитія ихъ герцогомъ Кумберлендскимъ при Коллосчаѣ. Любовь къ родинѣ, живое воспоминаніе о дикой прелести мѣстъ, среди которыхъ протекли дни его дѣтства, врожденное рыцарское благородство, побуждавшее его во всю жизнь вступаться за угнѣтенныхъ, все способствовало къ возбужденію въ душѣ Смоллетта глубочайшей горести и страшнаго негодованія, когда онъ услышалъ о неистовствахъ въ Шотландіи англійскихъ солдатъ, которымъ, какъ говорили, потакалъ ихъ полководецъ. Негодованіе это излилось стремительнымъ потокомъ въ одѣ «Слезы Шотландіи». Хотя Смоллетъ вовсе не принадлежалъ по своимъ политическимъ правиламъ къ партіи стюартистовъ или яковистовъ, но чувство благороднаго негодованія на опустошителей несчастной страны, горячая любовь къ отчизнѣ въ этой одѣ такъ возвышенны и неподдѣльны, что лучшіе англійскіе критики ставятъ ее единогласно наравнѣ съ лучшими лирическими произведеніями своей литературы. Несмотря на предостереженія друзей своихъ, Смоллеттъ не только не старался скрыться отъ опасности за сочиненіе этихъ стиховъ подъ псевдонимомъ, по, напротивъ, вездѣ громогласно объявлялъ себя защитникомъ угнѣтенной Шотландіи. Жертвуя постоянно разсчетами благоразумія порывамъ своего сердца и воображенія, Смоллеттъ, такъ много нуждавшійся въ прокровительствѣ и опорѣ, но увлеченный ненавистью противъ опустошителей своей отчизны, изъ ревностнаго приверженца Гановерскаго Дома сдѣлался неутомимымъ противникомъ министровъ Георга II, открыто и смѣло обвинялъ ихъ въ корыстолюбіи, нарушеніи закона и безчеловѣчіи, и конечно сдѣлался бы жертвою своей пылкости, если бы не спасла его молодость и тогдашняя его незначительность въ политическомъ отношеніи.
Между тѣмъ совершенная нужда заставила наконецъ Смоллетта обратиться къ той отрасли литературы, которая всего болѣе соотвѣтствовала его способностямъ, и въ 1746 году онъ написалъ сатиру подъ заглавіемъ «Совѣтъ», по образцу классическихъ сатиръ Попа, а именно, въ формѣ разговора между поэтомъ и его другомъ. Въ этой сатирѣ авторъ немилосердно выставляетъ всѣ пороки тогдашней англійской аристократіи и безстрашно нападаетъ на людей, пользовавшихся въ то время самымъ большимъ вліяніемъ. Всѣ убѣжденія друзей и знакомыхъ не могли заставить Смоллетта искать у кого бы то ни было покровительства и стараться покорностью и лестью проложить себѣ дорогу. Непринятіе на сцену написанной имъ оперы «Альцестъ» еще болѣе раздражило поэта и вскорѣ появилась другая его сатира «Упрекъ»; въ ней онъ обличаетъ преимущественно злоупотребленія по разнымъ отраслямъ государственнаго управленія и съ особенною ѣдкостью осмѣиваетъ тогдашнее жалкое положеніе англійской арміи, которая въ самомъ дѣлѣ представляла сатирику обильную пищу.
Не дождавшись слишкомъ медленно подвигавшагося къ нему богатства и даже окончанія процесса своей невѣсты, Смоллеттъ вызвалъ ее изъ Ямайки и женился на ней въ Лондонѣ въ 1747 году; въ надеждѣ на будущія блага молодые супруги поселялись въ огромной столицѣ и обзавелись домомъ вовсе не по своему состоянію; безконечный процессъ наконецъ окончился, по судебныя издержки и долги поглотили большую часть денегъ, на которыхъ основывались главныя ихъ надежды. Стѣсненному положенію Смоллетта публика обязана за то, что онъ по необходимости долженъ былъ опять приняться за перо и въ 1748 году издалъ въ свѣтъ знаменитый романъ свой «Родерикъ Рандомъ». Романъ этотъ формою своею и содержаніемъ близко подходитъ къ Жиль-Блазу, но по своимъ достоинствамъ никакъ не можетъ быть поставленъ ниже своего образца; въ похожденіяхъ Равдома и даже въ нѣкоторыхъ чертахъ его характера есть много сходства съ жизнью самого автора и многія дѣйствующія лица романа списаны съ натуры.
Огромный успѣхъ этого романа побудилъ Смоллетта напечатать свою отвергнутую трагедію, которая немедленно была поставлена на сцену, разыграна съ большимъ успѣхомъ и доставила автору значительныя выгоды; въ предисловіи къ трагедіи Смоллеттъ горько жалуется на директоровъ театра, отказавшихъ ему въ пріемѣ его пьесы, не съ откровенностью и быстротою, которая была ему самому свойственна, и которую онъ желалъ находить въ другихъ; впрочемъ впослѣдствіи времени онъ доказалъ, что не быть злопамятенъ и охотно сознался въ излишней своей опрометчивости.
Еще послѣ возвращенія изъ Вестъ-Индіи Смоллеттъ началъ заниматься медицинскою практикою, но не имѣлъ большаго успѣха по причинѣ своего нетерпѣливаго характера и неумѣнья сообразоваться съ слабостями и причудами своихъ паціентовъ; онъ никогда не могъ заставить себя съ важностью выслушивать разсказы о воображаемыхъ страданіяхъ какой нибудь свѣтской барыни и съ непоколебимымъ хладнокровіемъ прописывать рецепты для пріемовъ подслащенной воды и хлѣбныхъ пилюль.
Въ 1750 году Тобіасъ предпринялъ путешествіе въ Парижъ, въ сопровожденіи друга своего ученаго доктора Мура, и собралъ много новыхъ матеріаловъ для своего сатирическаго пера. При всемъ свѣтломъ умѣ своемъ, Смоллеттъ не могъ однако отбросить свойственнаго всѣмъ его соотечественникамъ предубѣжденія противъ Франціи и Французовъ, и потому онъ постоянно былъ несправедливъ къ этой націи; притомъ же онъ никогда не могъ пріобрѣсти способность съ легкостью объясняться по Французски, что составляло неодолимое препятствіе къ болѣе тѣсному знакомству съ Французскимъ обществомъ и съ истиннымъ народнымъ характеромъ.
Въ 1751 году онъ издалъ въ свѣтъ новый романъ свой «Перегрейнъ Пиккль», который кажется былъ напечатанъ имъ во время пребыванія въ Парижѣ. Этотъ романъ былъ принятъ публикою такъ горячо, что два изданія его были въ чрезвычайно короткое время раскуплены въ Англіи и въ Ирландіи, несмотря на усиліе книгопродавцевъ, старавшихся препятствовать продажѣ этой книги, изданной авторомъ на собственный счетъ. Эта продѣлка опять раздосадовала Смоллетта и очъ выставилъ на судъ публики всѣ происки своихъ тайныхъ враговъ; нельзя не сожалѣть, что Смоллеттъ прибѣгнулъ къ этому средству: лучшимъ мщеніемъ его былъ безпримѣрный успѣхъ его произведенія, переведеннаго вскорѣ и на Французскій языкъ. Онъ самъ потомъ почувствовалъ, что увлекся всегдашнею своею пылкостью и нетерпѣніемъ и въ предисловіи къ новому изданію «Пиккля» откровенно въ томъ сознался и даже выкинулъ изъ романа многія мѣста, наполненныя ѣдкими выходками противъ разныхъ лицъ. Въ литературномъ отношеніи «Перегрейнъ Пиккль» стоитъ выше «Родерика Рандома»; слогъ болѣе обработанъ, характеры тщательнѣе обрисованы, но въ послѣднемъ болѣе истинной простоты и неподдѣльной природы. Успѣху «Пиккля» много способствовали вклеенные въ романѣ, безъ всякой собственно связи съ общею питью разсказа, записки знатной дамы, которыя теперь потеряли всякой интересъ и по справедливости считаются самымъ скучнымъ и излишнимъ мѣстомъ въ романѣ, но тогда представляли необыкновенную для всѣхъ занимательность, потому что это не что иное какъ истинныя похожденія знаменитой въ то время своею красотою и интригами лэди Вэнъ. Въ «Перегрейнѣ Пикклѣ» Смоллетту удалось въ лицѣ героини романа изобразить одинъ изъ самыхъ удачныхъ женскихъ характеровъ, хотя въ прочихъ его романахъ женскія лица довольно слабы; что же касается до героя, то, несмотря на всѣ его недостатки, проступки и заблужденія, видно постоянно, что все это происходитъ отъ воспитанія, обстоятельствъ а пылкаго необузданнаго характера, но что душа его имѣетъ много прекраснаго и всегда стремится къ неопредѣленной, но благородной цѣли.
Около этого времени Смоллеттъ совершенно отказался отъ медицинскаго поприща и поселился въ Чельси, гдѣ могъ пользоваться болѣе чистымъ воздухомъ и большимъ досугомъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ близость отъ Лондона доставляла ему возможность поддерживать сношенія съ своими литературными друзьями; онъ очень подружился съ докторомъ Армстронгомъ и съ знаменитымъ Уильксомъ (Wilkes), и пріобрѣлъ ту высокую степень въ литературѣ и то уваженіе, на которыя давали ему полное право его дарованія. Съ этого времени не замѣтно уже въ сочиненіяхъ его прежней горечи и обидчивости и самъ онъ старается мало по малу изгладить слѣды прежнихъ своихъ выходокъ противъ своихъ враговъ, большею частью вовсе не бывшихъ его врагами.
Въ 1754 году появились въ свѣтъ «Похожденія Фердинанда Графа Фатсома» и ни одно изъ сочиненій его не возбуждало столь разногласныхъ сужденій со стороны критиковъ; одни изъ нихъ выставляютъ достоинства этого романа и хотя допускаютъ, что герой романа человѣкъ совершенно безнравственный, но настаиваютъ на томъ, что пороки выставлены въ немъ не для подражанія, а для порицанія; другіе же замѣчаютъ, что, хотя Фердинандъ, это соединеніе всѣхъ самыхъ гнусныхъ пороковъ, и встрѣчаетъ наконецъ достойное себѣ наказаніе, но тѣмъ не менѣе разсказъ всѣхъ его подвиговъ можетъ людямъ добродѣтельнымъ внушать лишь отвращеніе, а людей слабыхъ и порочныхъ какъ бы руководить на поприщѣ разврата и преступленій. Такимъ разнорѣчащимъ сужденіямъ подвергаются постоянно писатели изображающіе современные имъ нравы. Какъ бы то ни было, и въ этомъ романѣ проявляются всѣ достоинства сатирическаго проницательнаго ума автора, но вмѣстѣ съ тѣмъ надо сознаться, что приключенія героя описаны уже слишкомъ яркими и густыми красками.
Вскорѣ послѣ изданія этого романа Смоллеттъ принялся за переводъ Донъ-Кихота, который и издалъ въ 1755 году; характеръ Смоллетта не допустилъ его быть вѣрнымъ переводчикомъ и хотя переводъ его имѣлъ большой успѣхъ и долго предпочитался другимъ болѣе вѣрнымъ переводамъ, но испанецъ Донъ Кихотъ и его вѣрный оруженосецъ являются въ англійскомъ переводѣ чистѣйшими англичанами; всѣ разговоры, проникнутые у Сервантеса испанскою важностью и величавостью, — у Смоллетта блещутъ свойственною его собственнымъ героямъ веселостью; однимъ словомъ можно сказать, что это не переводъ Допъ-Кихота, а передѣлка его на англійскій ладъ съ сохраненіемъ дѣйствующихъ лицъ.
Окончивъ этотъ трудъ, Смоллеттъ поѣхалъ повидаться съ своею матерью и сестрою и посреди родныхъ своихъ отдохнуть отъ безпрерывныхъ и тяжкихъ литературныхъ занятій. Онъ уговорилъ сестру свою представить себя матери какъ недавно пріѣхавшаго изъ Вестъ-Иидіи господина, знакомаго съ ея сыномъ; онъ принялъ чрезвычайно важный, вовсе не свойственный ему видъ и успѣлъ было уже обмануть старушку, не видавшую своего сына уже десять лѣтъ, если бы могъ немного долѣе выдержать принятую роль, но минутная улыбка мелькнула на его лицѣ и этого было довольно. Улыбка Смоллетта была такъ особенна, такъ гармонировала съ лицомъ его, что мать его, послѣ десятилѣтней разлуки, тотчасъ же узнала сына и бросилась обнимать его.
Пробывъ нѣсколько мѣсяцевъ съ родными, Смоллеттъ возвратился въ Лондонъ и вскорѣ получилъ предложеніе быть главнымъ редакторомъ только что основаннаго журнала «Критическій Обзоръ», издаваемаго въ духѣ Торіевъ. Принявъ это предложеніе, Смоллеттъ, слѣдуя заведенному порядку, объявилъ публикѣ отъ имени всѣхъ своихъ сотрудниковъ, что журналъ этотъ будетъ постоянно руководиться чувствами совершенной справедливости и будетъ отличаться всевозможною снисходительностью даже къ произведеніямъ самыхъ посредственныхъ писателей. Но увы! какой издатель журнала не обѣщаетъ этого, но многіе ли одерживаютъ свои обѣщанія. Смоллеттъ, никогда не могшій похвалиться умѣренностью и хладнокровіемъ, не могшій никогда удержаться отъ искушенія — осмѣять слабости и недостатки ближняго или воздержаться отъ рѣшительнаго и рѣзкаго отвѣта на нападенія противниковъ, — никакъ не въ состояніи былъ дѣйствовать по предположенной программѣ; въ самомъ дѣлѣ вскорѣ «Критическій Обзоръ», своими рѣзкими критическими статьями возстановилъ противъ себя цѣлый легіонъ авторовъ, самолюбіе которыхъ было уязвлено, и бѣдному Смоллетту, которому приписывали самью остроумные и вмѣстѣ съ тѣмъ самыя строгія статьи «Обзора», пришлось или защищать свои статьи, или доказывать, что онъ не имѣлъ участія въ обидныхъ для авторовъ нападкахъ. Такимъ образомъ, онъ принужденъ былъ написать къ автору «Клариссы Гарловъ» Ричардсону письмо, въ которомъ всѣми силами доказываетъ, что приписываемый ему невыгодный отзывъ о сочиненіяхъ этого романиста былъ помѣщенъ въ «Критическомъ Обзорѣ» безъ всякаго съ его стороны участія.
Занятія по этому періодическому изданію не отвлекали Смоллетта отъ другихъ литературныхъ трудовъ: онъ составилъ «Сборникъ истинныхъ и занимательныхъ путешествіи» (Compendium of aultentei and entertainins Voyages), и помѣстилъ въ немъ разсказъ о Картахенской экспедиціи, въ которой, какъ мы видѣли, самъ онъ принималъ участіе; этотъ «Сборникъ» имѣлъ весьма большой и заслуженный успѣхъ, потому что англійской публикѣ впервые представлялся разсказъ путешествій легкій, драматическій и вѣрный, тогда какъ всѣ прежде появлявшіяся сочиненія этого рода отличались напыщеннымъ и тяжелымъ слогомъ и чрезвычайно запутаннымъ изложеніемъ фактовъ. Вслѣдъ за окончаніемъ этого труда Смоллеттъ написалъ комедію «Отплата или моряки Старой Англіи» (Reprisal or the tars of Old England) и, съ помощью Гаррика, съ которымъ онъ вполнѣ уже примирился, поставилъ ее на сцену. Эта комедія принесла автору значительные денежные выгоды и пользовалась довольно большимъ успѣхомъ. Между тѣмъ, не переставая трудиться для «Критическаго Обзора» и продолжая ломать копья съ своими литературными противниками, Смоллеттъ, съ необыкновенною и одному ему свойственною дѣятельностью, успѣлъ въ теченіе четырнадцати мѣсяцевъ изготовить къ печати «Исторію Англіи отъ нашествія Юлія Цезаря до Ахенскаго мира въ 1748 году», изданную въ 1758 году въ четырехъ томахъ. Принимая въ уваженіе огромность труда и точность, равно какъ и изящество изложенія, трудно повѣрить, какъ могло у него достать силъ къ составленію этой «Исторіи» въ столь невѣроятно короткое время! Первое изданіе вскорѣ было раскуплено, а второе, продаваемое отдѣльными тетрадями, имѣло еще болѣе быстрый сбытъ; эта встревожило издателей другихъ историческихъ сочиненій, которые прибѣгли къ политическимъ врагамъ Смоллетта, и тутъ-то посыпались на него со всѣхъ сторонъ обвиненія въ приверженности къ Стюартамъ, въ скрытномъ доброжелательствѣ къ папизму, въ перемѣнчивости политическихъ мнѣній, не говоря уже о жестокихъ хулахъ, которымъ подверглась несчастная «Исторія». Хотя Смоллеттъ, не теряя бодрости, храбро и неутомимо отражалъ всѣ эти нападенія, оправдывался въ обвиненіяхъ, защищалъ свое твореніе, но эта безпрерывная, горячая борьба болѣе и болѣе истощала его здоровье и дѣлала его болѣе и болѣе раздражительнымъ.
Около этого времени адмиралъ Нольсъ (Knowles) затѣялъ процессъ съ Смоллеттомъ за то, что въ «Критическомъ Обзорѣ» осмѣяли изданную имъ статью въ защиту командира Рогфортской экспедиціи сэра Джона Морданта. Смоллеттъ предложилъ адмиралу выборъ оружія и какое ему угодно удовлетвореніе, но Нольсъ предпочелъ сражаться судебнымъ порядкомъ и несчастный нашъ юмористъ былъ приговоренъ къ уплатѣ ста фунтовъ стерлинговъ пени и къ трехъ-мѣсячному заключенію въ тюрьмѣ. Во время этого заключенія извѣстность Смоллетта и уваженіе къ его огромнымъ дарованіямъ возрасли до высшей степени и онъ въ тюрьмѣ почти безпрерывно былъ окруженъ своими многочисленными друзьями. Подобно Сервантесу, писавшему также въ тюрьмѣ большую часть похожденій своего безсмертнаго «Рыцаря Ламанчскаго», Смоллеттъ въ заключеніи написалъ «Похожденія сэръ Ланселота Гривса», содержаніемъ своимъ очень близко подходящія къ произведенію испанскаго романиста; главную канву этихъ похожденій составляютъ отличительныя черты изъ жизни товарищей его заключенія и, несмотря на нѣсколько шероховатый слогъ, романъ этотъ, благодаря остроумной веселости и вѣрности характеровъ дѣйствующихъ лицъ, чрезвычайно занимётеленъ и забавенъ. Въ это же время онъ участвовалъ въ изданіи «Всемірной Исторіи», принявъ на себя исторію Франціи, Германіи и Италіи, а въ слѣдъ за тѣмъ издалъ продолженіе своей «Исторіи Англіи». Послѣдній трудъ навлекъ на него наиболѣе неудовольствій и весьма умножилъ и безъ того страшные ряды враговъ его; желая быть историкомъ безпристрастнымъ, любя непритворно свое отечество и будучи неспособенъ превратнымъ образомъ оцѣнивать дѣйствія современниковъ, Смоллеттъ возбудилъ противъ себя негодованіе всѣхъ почти политическихъ партій, потому что въ своей исторіи не защищалъ ни одной исключительно, но, не страшась гнѣва и мщенія людей могущественныхъ, онъ съ твердостью выставилъ всѣ ошибки и проступки ихъ, а въ то же время съ всегдашнимъ благородствомъ отдалъ полную справедливость дарованіямъ и заслугамъ какъ друзей своихъ, такъ и тѣхъ, которые считались литературными и политическими противниками его. Въ письмахъ Смоллетта къ разнымъ лицамъ видно, однако же, что безпрерывное ратоборство утомило его, и здоровье его, никогда не отличавшееся особенною крѣпостью, совершенно разстроилось. Это и не могло быть иначе: какое здоровье могло бы устоять противъ геркулесовскихъ трудовъ Смоллетта, противъ безпрестанныхъ нападеній враговъ его; особенно же если принять въ соображеніе, съ какою горячностью принималъ онъ все къ сердцу, какъ пылко защищалъ то, что почиталъ справедливымъ и какъ неумолимо преслѣдовалъ все то, что казалось ему достойнымъ порицанія. Счастливы тѣ, которые могутъ съ ненарушимымъ хладнокровіемъ взирать на все ихъ окружающее и думать только о своемъ спокойствіи и о своихъ же выгодахъ! Смоллеттъ былъ не изъ ихъ числа.
Мы уже выше видѣли, что Смоллетъ еще въ началѣ своего поприща охладѣлъ къ партіи Виговъ и безстрашно порицалъ многія мѣры тогдашняго министерства. Вскорѣ послѣ вступленія на престолъ Георга III-го, бывшій воспитатель короля и любимецъ вдовствующей королевы лордъ Бютъ былъ назначенъ въ 1762 году первымъ лордомъ Казначейства и составилъ министерство совершенно покорное его волѣ. Но англичане не могли забыть, что Бютъ былъ шотландецъ, что онъ безъ всякихъ заслугъ добился высшаго политическаго значенія, — а сверхъ того предполагаемая его неопытность внушала къ нему недовѣрчивость и нерасположеніе всей націи. Видя шаткость своего положенія, лордъ Бютъ почувствовалъ необходимость пріобрѣсти для своей опоры перо какого либо способнаго и рѣшительнаго писателя, и очень удачно выборъ его палъ на Смоллетта, который тѣмъ охотнѣе согласился поддерживать министерство, что имѣлъ много причинъ къ справедливому неудовольствію противъ Виговъ. Въ слѣдствіе этого съ самаго дня вступленія лорда Бюта въ должность, Смоллеттъ началъ издавать еженедѣльный журналъ «Британецъ», и сами политическіе его противники отдавали полную справедливость твердости и остроумію, которыми отличалось это періодическое изданіе. Но вскорѣ основанъ былъ, съ участіемъ знаменитаго Уилькса, враждебный министерству журналъ «Сѣверный Британецъ» и неумолимыми ударами началъ сокрушать «Британца». Истомленный уже и духомъ и тѣломъ Смоллеттъ не могъ дблго бороться съ своимъ грознымъ противникомъ, и въ Февралѣ 1763 года журналъ его скончался преждевременною смертью, а въ апрѣлѣ того же года пало а министерство лорда Бюта. Непродолжительное участіе Смоллетта въ политической борьбѣ вовлекло его только въ новые жаркіе споры, увеличило число его враговъ и заставило испытать неблагодарность тѣхъ людей, для защиты которыхъ онъ жертвовалъ своимъ спокойствіемъ и здоровьемъ. Обманутый во всѣхъ своихъ надеждахъ, измученный и истомленный безпрерывными распрями, ослабѣвшій совершенно тѣломъ, Смоллеттъ подвергся въ 1763 году еще болѣе жестокому удару: онъ потерялъ единственную горячо любимую имъ дочь, скончавшуюся на пятнадцатомъ году своей жизни. Окончательно пораженный этимъ несчастіемъ, онъ болѣе не противился убѣжденіямъ жены своей, окончательно прервалъ всѣ связи съ политическимъ міромъ и поѣхалъ на два года во Францію и Италію, чтобы въ болѣе тепломъ климатѣ поправить свое разстроенное здоровье и отдыхомъ подкрѣпить свои нравственныя силы.
Плодомъ его пребыванія за-границею были письма, заключающія въ себѣ описаніе тѣхъ мѣстъ Франціи и Италіи, черезъ которыя онъ проѣзжалъ; но въ нихъ вполнѣ отразились тогдашнее болѣзненное его положеніе и раны его сердца; на все видѣнное имъ онъ смотритъ съ рѣшительнымъ предубѣжденіемъ, ничто его не привлекаетъ, и потому чтеніе этихъ писемъ наводитъ грустное чувство…. Болѣзнь и мрачное расположеніе духа затмили во время этого путешествія даже всегдашнее живое сочувствіе Смоллетта ко всему изящному; онъ такъ расположенъ былъ находить все дурнымъ и незаслуживающимъ похвалы, что даже драгоцѣннѣйшіе памятники творчества и искусства не возбудили въ немъ ни малѣйшей искры восторга: такъ охладѣла душа его ко всѣмъ внѣшнимъ впечатлѣніямъ. Стернъ, въ «Сантиментальномъ путешествіи по Франціи и Италіи», съ тонкою и остроумною ироніею выставилъ единообразіе и какую-то брюзгливость тона, которыми проникнуты эти письма Смоллетта, и его самаго представилъ въ лицѣ ученаго туриста, который съ презрѣніемъ отзывается о всѣхъ примѣчательностяхъ видѣнныхъ имъ странъ.
Какъ бы предчувствуя, что ему уже не долго остается бороться съ болѣзнью, которая не уступала ни леченью, ни перемѣнѣ воздуха, Смоллеттъ рѣшился еще разъ посѣтить свою родину и полюбоваться мѣстами, воспоминаніе о которыхъ во всю жизнь его не покидало. Въ 1766 году онъ прибылъ въ Эдинбургъ, прожилъ тамъ нѣсколько времени и съѣздилъ въ помѣстье своего родственника Смоллетта Бонгилльскаго; но видя, что и воздухъ родной Шотландіи не помогаетъ его страданіямъ, поѣхалъ на зиму въ Батсъ и, противъ ожиданія всѣхъ пользовавшихъ его врачей, здоровье его нѣсколько поправилось, а вмѣстѣ съ тѣмъ и расположеніе его духа измѣнилось къ лучшему. Почувствовавъ эту благопріятную перемѣну, Смоллеттъ снова предался своему сатирическому направленію. Въ 1769 году онъ издалъ «Похожденія атома», въ которыхъ подъ вымышленными японскими именами представилъ характеры и дѣйствія всѣхъ замѣчательныхъ людей, принадлежавшихъ къ различнымъ англійскимъ политическимъ партіямъ, начиная съ войны съ Франціей) 1754 года до паденія министерства лорда Чатама въ 1768 году. Этотъ трудъ, вовлекшій его снова въ политическіе распри, опять разстроилъ его здоровье, и всѣ друзья его единодушно требовали, чтобы онъ отправился за границу, потому что лишь немедленная перемѣна образа жизни и климата могла еще хотя въ нѣкоторой степени возстановить угасающія силы его. Всѣ усилія друзей его выхлопотать для Смоллетта консульское мѣсто въ одномъ изъ италіянскихъ приморскихъ городовъ остались безуспѣшны, потому что, говоритъ Андерсонъ, онъ не умѣлъ льстить людямъ сильнымъ и слишкомъ рѣзко говорилъ правду.
Въ 1770 году Смоллеттъ отправился въ Италію, отдохнулъ нѣсколько времени въ Ливорно и поселился недалеко отъ этого города въ Монте-Ново. За нѣсколько мѣсяцевъ до смерти онъ написалъ послѣдній романъ свой: «Гомфри Клинкеръ», отличающійся необыкновенно вѣрнымъ описаніемъ характеровъ и чрезвычайно основательнымъ знаніемъ человѣческаго сердца. Этотъ романъ вскорѣ пріобрѣлъ расположеніе публики и многими критиками цѣнится наравнѣ съ самыми удачными произведеніями даровитаго романиста. Это была послѣдняя пѣснь лебедя.
Послѣ изданія этого романа Смоллеттъ видимо сталъ угасать и, хотя не чувствовалъ никакой боли, потерялъ совершенно апетитъ и всѣ тѣлесныя силы и самъ зналъ, что быстрыми шагами приближался къ смерти; но до самаго конца онъ не терялъ умственныхъ способностей и даже своей природной веселости и съ совершеннымъ спокойствіемъ скончался 21 октября 1771 года, на пятдесятъ первомъ году своей жизни.
Жена его находилась безотлучно при немъ, раздѣляла всѣ его неудачи и огорченія и своими безпрестанными попеченіями усладила послѣднія минуты его жизни, а послѣ смерти его соорудила въ Монте-Ново памятникъ съ трогательною эпитафіею. Если бы жизнь Смоллетта продлилась еще нѣсколько лѣтъ, то онъ спокойно могъ бы отдохнуть отъ всѣхъ трудовъ своихъ и жить вдали отъ политическихъ и литературныхъ споровъ, отравившихъ его существованіе, потому что вскорѣ умеръ родственникъ его Смоллеттъ Бонгильскій, котораго онъ былъ ближайшимъ наслѣдникомъ; такимъ образомъ онъ получилъ бы до 1000 фунтовъ стерлинговъ годоваго дохода и провелъ бы остатокъ дней своихъ въ довольствѣ. Но вѣрно уже было суждено ему бороться всю жизнь съ нуждою, и по смерти онъ оставилъ больную вдову свою въ совершенной бѣдности.
О сочиненіяхъ Смоллетта можно сказать, что хотя не всѣ единогласно хвалили и одобряли, но всѣ съ любопытствомъ ихъ читали, потому что, не смотря на нѣкоторые недостатки и погрѣшности противъ вкуса, разсказъ въ нихъ такъ увлекателенъ, изображеніе характеровъ такъ вѣрно и живо, остроуміе такъ блестяще и непринужденно, что романы его приковывали къ себѣ вниманіе читателя. Отличительными чертами его дарованія были: обильное воображеніе, живость описаній, бѣглый слогъ и чрезвычайная вѣрность характеровъ, при всей ихъ оригинальности. Острый и проницательный умъ его хорошо постигалъ человѣческую душу, но онъ не былъ столь глубокимъ наблюдателемъ, какъ Фильдингъ. Живой и нетерпѣливый его характеръ не позволялъ ему долго останавливаться на одномъ предметѣ и разсмотрѣть его съ разныхъ точекъ зрѣнія, но за то отъ èro глаза не избѣгала ни одна странность, ни одна смѣшная сторона его современниковъ, и эти странности рисовалъ онъ мастерскою, широкою кистью и чрезвычайно яркими красками. Юморъ Фильдинга имѣетъ также болѣе тонкости, но за то не отличается тою откровенною веселостью, которая блещетъ во всѣхъ почти сочиненіяхъ Смоллетта и которая невольно увлекаетъ читателя. Сэръ Вальтеръ-Скоттъ, говоря объ отличительныхъ качествахъ Смоллетта, сравнилъ его съ Рубенсомъ, въ картинахъ котораго замѣтны иногда недостатки изящества, нѣкоторая грубость и даже отсутствіе гармоніи между отдѣльными частями, вообще видна нѣкоторая небрежность артиста; но за то эти недостатки болѣе чѣмъ вознаграждаются богатствомъ и яркостью колорита, естественностью и обширностью воображенія, жизнью, выраженіемъ и силою, которыми дышатъ всѣ его произведенія. — Эти же достоинства пера Смоллетта объясняютъ, почему его сочиненія читаются съ большимъ удовольствіемъ, чѣмъ романы Фильдинга, хотя у послѣдняго болѣе правильности въ изложеніи и болѣе вѣрный взглядъ на человѣческое сердце.
Образъ жизни Смоллетта вполнѣ соотвѣтствовалъ его характеру: онъ былъ гостепріименъ не по своимъ средствамъ и домъ его постоянно былъ сборнымъ пунктомъ его многочисленныхъ друзей; впрочемъ вовсе не нужно было быть его другомъ или старымъ знакомымъ, чтобы пользоваться его радушнымъ и ласковымъ пріемомъ. Высшимъ для него удовольствіемъ было оказать кому бы то ни было услугу, а щедрость его доходила до безразсудства. Въ обращеніи его тотчасъ проявлялась врожденная откровенность и привѣтливость, но за то онъ не терпѣлъ хитрости, двуличности и лицемѣрства. За дѣло, которое ему казалось справедливымъ, онъ, какъ истинный Донъ-Кихотъ, готовъ былъ стоять всѣми силами и подвергаться величайшимъ непріятностями, хотя бы оно и не до него касалось, и защищать кого-либо, равно какъ и враждовать съ кѣмъ бы то ни было, онъ не умѣлъ умѣренно; онъ никогда ничего не чувствовалъ и не дѣлалъ въ половину, а предавался побужденіямъ своего впечатлительнаго сердца со всею свойственною ему пылкостью. Ничего не было легче, какъ быть принятымъ къ нему въ домъ и быть имъ обласканнымъ, по утолченной вѣжливости онъ никому не отказывалъ, потому что терпѣть не могъ всего изысканнаго и церемоннаго. Къ величайшей похвалѣ Смоллетта, должно замѣтить, что, не смотря на жестокія нападенія противниковъ его, никто изъ нихъ не могъ никогда упрекнуть его въ какомъ-либо предосудительномъ поступкѣ и что при всѣхъ неудачахъ и превратностяхъ судьбы своей, онъ постоянно оставался честнымъ и благороднымъ человѣкомъ въ самомъ обширномъ смыслѣ этихъ словъ; онъ часто увлекался излишнею живостью своего характера и судилъ ошибочно о людяхъ и вещахъ, но лишь только убѣждался въ своей ошибкѣ, то немедленно сознавался въ томъ передъ всѣми и всѣми силами старался по возможности исправить сдѣланное зло. Вѣроятно по этимъ причинамъ, со смертію Смоллетта умолкли всѣ враги его, а друзья его и приверженцы не переставали отдавать должную справедливость его добрымъ качествамъ и необыкновеннымъ дарованіямъ. Для человѣка, котораго обстоятельства заставили пробивать себѣ дорогу въ свѣтѣ, Смоллеттъ былъ слишкомъ гордъ; любя дѣлать добро и оказывать услуги другимъ, онъ никогда не хотѣлъ принимать самъ одолженій, да и не могъ никогда быть успѣшнымъ просителемъ, потому что совершенно выходилъ изъ себя, если замѣчалъ, что съ нимъ надмѣнно или холодно обходились; вообще онъ болѣе любилъ имѣть дѣло съ людьми, которымъ могъ быть полезенъ, чѣмъ съ тѣми, отъ которыхъ могъ бы добиваться милостей. — Наружность Смоллетта была необыкновенно пріятная; онъ былъ высокаго роста и хорошо сложенъ и умѣлъ чрезвычайно скоро понравиться своимъ ласковымъ и вмѣстѣ благороднымъ обращеніемъ; но главная прелесть его наружности заключалась въ его улыбкѣ и въ выраженіи глазъ, которые блистали остроуміемъ, чувствомъ и непритворною веселостью: кто разъ видѣлъ эту улыбку, тотъ не скоро забывалъ ее!