Живой труп (Толстой)

ДРАМА В ШЕСТИ ДЕЙСТВИЯХ (ДВЕНАДЦАТИ КАРТИНАХ) ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Федор Васильевич Протасов (Федя). Елизавета Андреевна Протасова (Лиза), его жена. Миша, мальчик, их сын. Анна Павловна, мать Лизы. Саша, сестра Лизы. Виктор Михайлович Каренин. Анна Дмитриевна Каренина, мать его. Марья Васильевна Крюкова, подруга Лизы. Сергей Дмитриевич Абрезков, князь. Маша, цыганка. Иван Макарович, старый цыган, отец Маши. Настасья Ивановна, старая цыганка, мать Маши. Приятели Феди: Михаил Андреевич, Афремов, Стахович, Буткевич, Коротков. Иван Петрович Александров. Петушков, художник. Артемьев. Вознесенский, секретарь Каренина. Судебный следователь. Письмоводитель судебного следователя. Мельников. Петрушин, адвокат. Молодой адвокат. Доктор. Офицер у цыган. Музыкант. Цыганки: Катя, Гаша. Цыганка. 1-й цыган. 2-й цыган. Дама в суде. Офицер в суде. Судейский. Няня Протасовых. Дуняша, горничная Протасовых. Лакей Протасовых. Лакей Карениных. Женщина в трактире. Половой в трактире. Городовой. Курьер. Хозяин трактира. Господин в суде. Судьи, зрители, свидетели. Цыгане и цыганки (хор). ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ КАРТИНА ПЕРВАЯ ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ Анна Павловна, полная седая дама, в корсете, сидит одна за чайным столом.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ Анна Павловна и няня с чайником. Няня. Можно у вас водицы? Анна Павловна. Можно. Что Мишечка? Няня. Да беспокоен. Нет хуже, как сама барыня кормит. У них свои там горести, а ребеночек страдает. Какое же молоко может быть, когда ночи не спят, плачут. Анна Павловна. Да, кажется, теперь успокоилась. Няня. Хорошо спокойствие. Смотреть тошно. Что-то писали и плакали.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ Те же и Саша. Саша (входит. К няне). Лиза в детской вас ищет. Няня. Иду, иду. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ Анна Павловна и Саша. Анна Павловна. Няня говорит, что она все плачет. Как это она не может успокоиться. Саша. Нет, вы, мама, удивительны. Оставить мужа, отца своего ребенка, и вы хотите, чтобы она была спокойна. Анна Павловна. Не спокойна,– а что сделано, то сделано. Если я, мать, не только допустила, но радуюсь тому, что моя дочь бросает мужа, значит, стоит он того. Надо радоваться, а не печалиться, что можешь освободиться от такого дурного человека, освободиться от такого золота. Саша. Мама, зачем вы говорите так? Ведь вы знаете, что это неправда. Он не дурной, а, напротив, удивительный, удивительный человек, несмотря на его слабости. Анна Павловна. Ну, именно удивительный человек. Как только деньги в руках – свои ли, чужие ли… Саша. Мама, он никогда чужих не брал. Анна Павловна. Все равно, женины. Саша. Да ведь он же отдал все свое состояние жене. Анна Павловна. Еще бы не отдать, когда он сам знает, что он все промотает. Саша. Промотает ли, не промотает, я только знаю, что нельзя разлучаться с мужем, особенно с таким, как Федя. Анна Павловна. По-твоему, надо ждать, пока он все промотает и приведет в дом своих цыганок-любовниц? Саша. Нет у него любовниц. Анна Павловна. Вот то и беда, что он всех вас чем-то обворожил. Только не меня, нет, шалишь; я его вижу, и он знает это. На месте Лизы я бы не теперь, а уж год тому назад бросила его. Саша. Как вы это говорите легко. Анна Павловна. Нет, не легко. Мне, матери, видеть дочь разведенной не легко. Поверь, что очень не легко. Но все лучше, чем загубить молодую жизнь. Нет, я бога благодарю, что она теперь решилась и что все кончено. Саша. Может быть, и не кончено. Анна Павловна. Только бы он дал развод. Саша. Что же будет хорошего? Анна Павловна. Будет то, что она молода и еще может быть счастлива. Саша. Ах, мама, это ужасно, что вы говорите; не может Лиза полюбить другого. Анна Павловна. Отчего не может? если она будет свободна. Найдутся люди в тысячу раз лучше вашего Феди и будут счастливы жениться на Лизе. Саша. Мама, это нехорошо. Вы ведь, я знаю, думаете про Виктора Каренина. Анна Павловна. Отчего же не думать про него? Он любит ее десять лет, и она любит его. Саша. Любит, но не так, как мужа. Это дружба с детства. Анна Павловна. Знаем мы эту дружбу. Только бы не было препятствий.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ Те же. Входит горничная. Анна Павловна. Что вы? Горничная. Барыня посылали дворника с запиской к Виктору Михайловичу. Анна Павловна. Какая барыня? Горничная. Лизавета Андреевна, барыня. Анна Павловна. Ну так что ж? Горничная. Виктор Михайлович приказали сказать, что сейчас сами будут. Анна Павловна (удивленно). Только что о нем говорили. Не понимаю только зачем? (Саше.) Ты не знаешь? Саша. Может быть, знаю, а может быть, не знаю. Анна Павловна. Все секреты. Саша. Лиза придет, она вам скажет. Анна Павловна (качая головой, к горничной). А самовар подогреть надо. Возьми, Дуняша. Горничная берет самовар и уходит.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ Анна Павловна и Саша. Анна Павловна (к Саше, которая встала и хочет идти). Вышло, как я говорила. Сейчас же и послала за ним. Саша. Послала, может быть, совсем не за тем. Анна Павловна. Так за чем же? Саша. Теперь, в эту минуту, Каренин для нее все равно, что Трифоновна. Анна Павловна. А вот увидишь. Ведь я ее знаю. Она зовет его, ищет утешения. Саша. Ах, мама, как вы мало ее знаете, что можете думать это. Анна Павловна. Да вот увидишь. И я очень, очень рада. Саша. Увидим. (Напевает и уходит.)

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ Анна Павловна одна. Анна Павловна (покачивает головой и бормочет). И прекрасно. И пускай… И прекрасно, и пускай… Да…

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ Анна Павловна и горничная. Горничная (входит). Виктор Михайлович приехали. Анна Павловна. Ну что же. Проси, да скажи барыне. Горничная проходит во внутреннюю дверь.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ Анна Павловна и Виктор Каренин. Каренин (входит, здоровается с Анной Павловной). Лизавета Андреевна прислала мне записку, чтобы я приехал. А я и так собирался к вам нынче вечером, так что очень рад… Лизавета Андреевна здорова? Анна Павловна. Она здорова, ребенок немножко беспокоится. Она сейчас придет. (Грустно.) Да, да, тяжелое время… Вы ведь всё знаете… Каренин. Знаю. Ведь я тут был третьего дня, когда было получено от него письмо. Но неужели это так и решено бесповоротно? Анна Павловна. Еще бы, разумеется. Переживать все, что было, еще раз, было бы ужасно. Каренин. Да, вот где десять раз примерь, а раз отрежь. Резать по живому очень трудно. Анна Павловна. Разумеется, трудно. Но ведь их брак уже давно был надрезан. Так что разорвать было менее трудно, чем кажется. Он сам понимает, что после всего, что было, ему уже самому нельзя вернуться. Каренин. Отчего же? Анна Павловна. Ну как же вы хотите после всех его гадостей, после того, как он клялся, что этого не будет и что если это будет, то он сам лишает себя всех прав мужа и дает ей полную свободу? Каренин. Да, но какая же может быть свобода женщины, связанной браком? Анна Павловна. Развод. Он обещал развод, и мы настоим. Каренин. Да, но Лизавета Андреевна так любила его… Анна Павловна. Ах, ее любовь подверглась таким испытаниям, что едва ли от нее остается что-нибудь. Тут и пьянство, и обманы, и неверности. Разве можно любить такого мужа? Каренин. Для любви все можно. Анна Павловна. Вы говорите – любить, но как же любить такого человека – тряпку, на которого ни в чем нельзя положиться? Ведь теперь что было… (Оглядывается на дверь и торопится рассказать.) Дела расстроены, все заложено, платить нечем. Наконец дядя присылает две тысячи, внести проценты. Он едет с этими деньгами и… пропадает. Жена сидит с больным ребенком, ждет, и, наконец, получается записка – прислать ему белье и вещи… Каренин. Да, да, я знаю.

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ Те же. Входят Саша и Лиза. Анна Павловна. Ну вот, Виктор Михайлович явился на твой зов. Каренин. Да, меня немного задержали. (Здоровается с сестрами.) Лиза. Благодарствуйте. У меня до вас большая просьба. И мне не к кому обратиться, как к вам. Каренин. Все, что могу. Лиза. Вы ведь все знаете. Каренин. Да, я знаю. Анна Павловна. Так я вас оставлю. (Саше.) Пойдем. Оставь их одних. (Уходит с Сашей.)

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ Лиза и Каренин. Лиза. Да, он написал мне письмо, что считает все конченым. Я (удерживает слезы)… так была оскорблена, так… ну, одним словом, я согласилась разорвать. И ответила ему, что принимаю его отказ. Каренин. Но потом?… Лиза. Потом? Потом я почувствовала, что это дурно с моей стороны, что я не могу. Все лучше, чем расстаться с ним. Ну, одним словом, отдайте ему это письмо. Пожалуйста, Виктoр… отдайте ему это письмо и скажите… и привезите его. Каренин. Хорошо. (Удивленно.) Да, но как же? Лиза. Скажите, что я прошу его все забыть, все забыть и вернуться. Я бы могла просто послать письмо. Но я знаю его: первое движение, как всегда, будет хорошее, но потом чье-нибудь влияние, и он раздумает и сделает не то, что хочет… Каренин. Сделаю, что могу. Лиза. Вы удивляетесь, что я прошу именно вас? Каренин. Нет… Впрочем, надо говорить правду – да, удивляюсь… Лиза. Но не сердитесь?… Каренин. Разве я могу на вас сердиться? Лиза. Я просила вас потому, что знаю, что вы любите его. Каренин. И его и вас. Вы знаете это. И люблю не для себя, а для вас. И я благодарю вас за то, что вы верите мне: сделаю, что могу. Лиза. Я знала. Я вам все скажу: я нынче ездила к Афремову узнать, где он. Мне сказали, что они поехали к цыганам. И вот этого я боюсь. Этого увлечения я боюсь. Знаю, что если его не удержать вовремя, он увлечется. Вот это-то и нужно. Так вы поедете? Каренин. Разумеется, сейчас. Лиза. Поезжайте, найдите его и скажите, что все забыто, что я жду его. Каренин (встает). Но где искать его? Лиза. Он у цыган. Я сама была там. Я была у крыльца. Хотела послать письмо, потом раздумала и решила просить вас… адрес вот. Ну, так скажите ему, чтобы он вернулся, что ничего не было, что все забыто. Сделайте это из любви к нему и дружбы к нам. Каренин. Сделаю все, что могу. (Выжидает, потом кланяется и уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ Лиза одна. Лиза. Не могу, не могу. Все лучше, чем… не могу.

ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ Лиза, входит Саша. Саша. Ну что? Послала? Лиза делает утвердительный знак головой. И он согласился? Лиза. Разумеется. Саша. Зачем его – не понимаю… Лиза. Кого же? Саша. Да ведь ты знаешь, что он влюблен в тебя? Лиза. Это все было и прошло. Но кого же ты хочешь, чтобы я просила? Как ты думаешь, вернется он? Саша. Я уверена, потому что…

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ Те же и Анна Павловна. Анна Павловна входит, Саша замолкает. Анна Павловна. А Виктор Михайлович где? Лиза. Уехал. Анна Павловна. Как уехал? Лиза. Я просила его исполнить мою просьбу. Анна Павловна. Какую просьбу? Опять секреты? Лиза. Не секреты, а просто просила его самому передать письмо Феде. Анна Павловна. Феде? Федор Васильевичу? Лиза. Да, Феде. Анна Павловна. Я думала, что между вами все отношения кончены. Лиза. Я не могу расстаться с ним. Анна Павловна. Как, опять все сначала? Лиза. Я хотела, я старалась, но я не могу. Все, что хотите, но только бы не разлучаться с ним. Анна Павловна. Так что же, ты хочешь вернуть его? Лиза. Да. Анна Павловна. Опять пустить к себе в дом эту гадину? Лиза. Мама, я прошу вас не говорить так про моего мужа. Анна Павловна. Он был муж. Лиза. Нет, он теперь мой муж. Анна Павловна. Мот, пьяница, развратник, и ты не можешь с ним расстаться? Лиза. За что вы меня мучаете? Мне и так тяжело, а вы точно нарочно хотите… Анна Павловна. Я мучаю, так я уеду. Не могу я видеть этого. Лиза молчит. Я вижу, что вы этого хотите, что я вам мешаю. Не могу я жить. Ничего я в вас не понимаю. Все это по-новому. То развелась, решила, потом вдруг выписываешь человека, который в тебя влюблен. Лиза. Ничего этого нет. Анна Павловна. Каренин делал предложение… и посылаешь его за мужем. Что это? Чтобы возбудить ревность? Лиза. Мама! Это ужасно, что вы говорите. Оставьте меня. Анна Павловна. Так мать выгони из дома, а развратного мужа пусти. Да я не стану ждать. И прощайте, и бог с вами, как хотите, так и делайте. (Уходит, хлопая дверью.)

ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ Лиза и Саша. Лиза (падает на стул). Этого недоставало! Саша. Ничего. Все будет хорошо. Мамa мы успокоим.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ Те же и Анна Павловна. Анна Павловна (молча проходит). Дуняша, мой чемодан! Саша. Мама! Вы послушайте! (Уходит за ней и подмигивает сестре.)

Занавес КАРТИНА ВТОРАЯ ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ Комната у цыган. Хор поет «Канавелу». Федя лежит на диване ничком, без сюртука. Афремов на стуле верхом против запевалы. Офицер у стола, на котором стоит шампанское и стаканы. Тут же музыкант записывает. Афремов. Федя! Спишь? Федя (поднимается). Не разговаривайте. Это степь, это десятый век, это не свобода, а воля… Теперь «Не вечерняя». Цыган. Нельзя, Федор Васильевич. Теперь пусть Маша одна споет. Федя. Ну, ладно. А потом «Не вечерняя». (Опять ложится.) Офицер. «Час роковой». Согласны? Афремов. Пускай. Офицер (к музыканту). Что ж, записали? Музыкант. Невозможно. Всякий раз по-новому. И какая-то скaла иная. Вот тут. (Подзывает к цыганке, которая смотрит.) Это как? (Напевает.) Цыганка. Да так и есть. Так чудесно. Федя (поднимаясь). Не запишет. А запишет да в оперу всунет – все изгадит. Ну, Маша, валяй хоть «Час»! Бери гитару. (Встает, садится перед ней и смотрит ей в глаза.) Маша поет. И это хорошо. Ай да Маша. Ну, теперь «Не вечерняя». Афремов. Нет, постой. Прежде мою, похоронную. Офицер. Отчего похоронную? Афремов. А это оттого, что когда я умру… понимаешь, умру, в гробу буду лежать, придут цыгане… понимаешь? Так жене завещаю. И запоют «Шэл мэ вeрста»,– так я из гроба вскочу,– понимаешь? (Музыканту.) Вот что запиши. Ну, катай. Цыгане поют. А, каково. Ну – «Размолодчики мои». Поют. Афремов делает выходку. Цыгане улыбаются и, продолжая петь, хлопают. Афремов садится. Песня кончается. Цыган. Ай да Михаил Андреевич, настоящий цыган. Федя. Ну, теперь – «Не вечернюю».

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ Те же. Входит цыган. Цыган (к Феде). Вас барин спрашивает. Федя. Какой барин? Цыган. Не знаю. Одет хорошо. Соболья шуба. Федя. Барарай? Ну что же, зови.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ Те же, без цыгана. Афремов. Кто ж это к тебе сюда? Федя. А черт его знает. Кому до меня дело? (Встает, шатаясь.) Маша уходит и что-то говорит по-цыгански с своими.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ Те же, без Маши. Входит Каренин. Оглядывается. Федя. А, Виктoр. Вот кого не ждал. Раздевайся. Каким ветром тебя сюда занесло? Ну, садись. Слушай, Виктoр, «Не вечерняя». Цыгане поют. Вот это она. Вот это она. Удивительно, и где же делается то все, что тут высказано? Ах, хорошо. И зачем может человек доходить до этого восторга, а нельзя продолжать его? Музыкант (записывает). Да, очень оригинально. Федя. Не оригинально, а это настоящее… Афремов. Ну, чавалы, вы отдохните. (Берет гитару и подсаживается к Кате.) Музыкант. В сущности, оно просто, но только ритм. Каренин. Je voudrais vous parler sans temoins[1]. Федя. О чем? Каренин. Je viens de chez vous. Votre femme m'a charge de cette lettre, et puis…[2] Федя (берет письмо, читает, хмурится, потом ласково улыбается). Послушай, Каренин, ты ведь знаешь, что в этом письме? Каренин. Знаю. И хочу сказать… Федя. Постой, постой. Ты, пожалуйста, не думай, что я пьян и мои слова невменяемы, то есть я невменяем. Я пьян, но в этом деле вижу все ясно. Ну, что же тебе поручено сказать? Каренин. Мне поручено найти тебя и сказать тебе, что она… ждет тебя. Просит тебя все забыть и вернуться. Федя (слушает молча, глядя ему в лицо). Я все-таки не понимаю, почему ты? Каренин. Лизавета Андреевна прислала за мной и просила меня… Федя. Так… Каренин. Но я не столько от имени твоей жены, сколько сам от себя прошу тебя: поедем домой. Федя. Ты лучше меня. Какой вздор! Лучше меня нетрудно быть. Я негодяй, а ты хороший, хороший человек. И от этого самого я не изменю своего решения. И не от этого. А просто не могу и не хочу. Ну как я поеду? Каренин. Поедем теперь ко мне. Я скажу, что ты вернешься, и завтра… Федя. А завтра что? Все буду я – я, а она – она. Нет. (Подходит к столу и пьет.) Зуб лучше сразу выдернуть. Я ведь говорил, что если я опять не сдержу слова, то чтобы она бросила меня. Я не сдержал и кончено. Каренин. Для тебя, но не для нее. Федя. Удивительно, что ты заботишься о том, чтобы наш брак был не нарушен. Каренин хочет что-то сказать. Входит Маша.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ Те же и Маша. Потом цыгане. Федя (перебивает его). Ты послушай, ты послушай. Маша, спой. Цыгане сходятся. Маша (шепотом). Повеличать бы. Федя (смеется). Величать: Виктор сударь Михайлович… Цыгане поют. Каренин (сконфуженно слушает, потом спрашивает). Сколько дать? Федя. Ну, дай двадцать пять. Каренин дает.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ Те же, без Каренина. Федя. Чудесно! Теперь «Лен». (Оглядывается.) Удрал Каренин. Ну, черт с ним. Цыгане разбредаются. (Махает рукой, подходит к Маше, садится на диван рядом с ней.) Ах, Маша, Маша, как ты мне разворачиваешь нутро все. Маша. Ну, а что я вас просила… Федя. Что? Денег? (Вынимает из кармана штанов.) Ну что же, возьми. Маша смеется, берет деньги и прячет в пазуху. Федя (цыганам). Вот и разберись тут. Мне открывает небо, а сама на душки просит. Ведь ты ни черта не понимаешь того, что ты сама делаешь. Маша. Как не понимать. Я понимаю, что кого люблю, для того и стараюсь и пою лучше. Федя. А меня любишь? Маша. Видно, что люблю. Федя. Удивительно. (Целует ее.) Цыгане и цыганки уходят. Остаются парочки: Федя с Машей, Афремов с Катей, офицер с Гашей. Музыкант пишет, цыган перебирает вальс на гитаре. Ведь я женат, а тебе хор не велит. Хорошо тебе? Маша. Разумеется, хорошо, когда хорошие гости. И нам весело. Федя. Ты знаешь, кто это? Маша. Слышала фамилию. Федя. Это превосходный человек. Он приезжал звать меня домой к жене. Она меня, дурака, любит, а я вот что делаю. Маша. Что же, это нехорошо. Надо к ней ехать. Надо ее пожалеть. Федя. Ты думаешь, надо? А я думаю, не надо. Маша. Известно, коли не любишь, так и не надо. Только любовь дорога. Федя. А ты почем знаешь? Маша. Должно, знаю. Федя. Ну, поцелуй меня. Чавалы! Еще «Лен», и тогда шабаш. Начинают петь. Ах, хорошо! Кабы только не просыпаться. Так и помереть.

Занавес ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ КАРТИНА ПЕРВАЯ После первого действия прошло две недели. У Лизы. Каренин и Анна Павловна сидят в столовой. Саша выходит из двери.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ Каренин. Ну что? Саша. Доктор сказал, что теперь опасности уж нет. И только не простудить. Анна Павловна. Ну, слава богу. А то Лиза совсем извелась. Саша. Он говорит, что это был или ложный круп, или в слабой форме… Это что? (Указывая на корзинку.) Анна Павловна. Да это Виктoр привез виноград. Каренин. Не хотите ли? Саша. Да, она любит. Она очень нервна стала. Каренин. Две ночи не спать, не есть. Саша (улыбаясь). Да вы тоже… Каренин. Я другое дело.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ Те же. Выходят доктор и Лиза. Доктор (внушительно). Так так-с. Через каждые полчаса меняйте, если он не спит. Если спит, не тревожьте. Мазать гортань не нужно. Температуру в комнате держать так же… Лиза. А если опять будет задыхаться? Доктор. Не должно быть. Если будет – пульверизация. И, кроме того, порошок, утром один и вечером другой. Я сейчас пропишу. Анна Павловна. Не хотите ли, доктор, чаю? Доктор. Нет, благодарю, больные ждут. (Садится к столу.) Саша приносит бумагу, чернила. Лиза. Так, наверное, это не круп. Доктор (улыбаясь). Совершенно верно. (Пишет.) Анна Павловна стоит над доктором. Каренин. Ну, теперь выкушайте чая или, еще лучше, поспите, а то посмотрите, на что вы похожи. Лиза. Теперь я ожила. Спасибо вам. Вот истинный друг. (Жмет ему руку.) Саша сердито отходит к доктору. Благодарствуйте, мой друг. Вот где дорога помощь. Каренин. Что же я сделал? Вот уж не за что благодарить меня. Лиза. А кто ночи не спал, кто привез эту знаменитость? Всё вы… Каренин. Уж я так награжден и тем, что Мика вне опасности, и, главное – вашей добротой. (Опять жмет руку и смеется, показывая монету, оставшуюся у ней в руке.) Лиза (улыбается). Это доктору. Только я никогда не умею как отдать. Каренин. Ну и я тоже не могу. Анна Павловна (подходит). Что не могу? Лиза. Давать деньги доктору. Он спас мне больше, чем жизнь, а я даю деньги. Что-то тут такое неприятное. Анна Павловна. Давай я дам. Я умею как. Очень просто… Доктор (встает и дает рецепт). Так эти порошки в столовой ложке отварной воды хорошенько размешать и… (Продолжает наставление.) Каренин у стола пьет чай. Отходят вперед Анна Павловна и Саша. Саша. Не могу видеть их отношений. Она точно влюблена в него. Анна Павловна. Что ж тут удивительного? Саша. Противно… Доктор уходит, прощается со всеми. Анна Павловна идет провожать его.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ Лиза, Каренин и Саша. Лиза (Каренину). Он так мил теперь. Как только ему стало лучше, он сейчас же стал улыбаться и болтать. Я к нему пойду. И от вас уходить не хочется. Каренин. Да вы выпейте чаю, съешьте что-нибудь. Лиза. Мне теперь ничего не нужно. Мне так хорошо, после этих страхов. (Всхлипывает.) Каренин. А вот вы видите, как вы слабы. Лиза. Я счастлива. Хотите взглянуть на него? Каренин. Разумеется. Лиза. Пойдемте со мной. Уходят.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ Саша и Анна Павловна. Анна Павловна (возвращается). Так прекрасно отдала, и он взял. Ты что насупилась? Саша. Отвратительно. Она его с собой повела в детскую. Точно он жених или муж. Анна Павловна. Да тебе-то что? Из чего ты кипятишься? Или ты за него замуж собиралась? Саша. Я, за эту версту? Да я скорее не знаю за кого выйду, но не за него. Да и никогда мне в голову не приходило. Мне только противно, что Лиза после Феди может так сближаться с чужим человеком. Анна Павловна. Какой же он чужой – друг детства. Саша. Но ведь я вижу по улыбкам, по глазам, что они влюблены. Анна Павловна. Что же тут удивительного? Человек принял участие в болезни ребенка, сочувствовал, помогал, и она благодарна. И кроме того – отчего же ей не полюбить и не выйти замуж за Виктора? Саша. Это было бы ужасно. Отвратительно, отвратительно.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ Каренин и Лиза выходят. Каренин прощается молча. Саша сердито уходит.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ Анна Павловна и Лиза. Лиза (к матери). Что с ней? Анна Павловна. Право, не знаю. Лиза вздыхает молча.

Занавес КАРТИНА ВТОРАЯ У Афремова в кабинете. Вино в налитых стаканах. Гости.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ Афремов, Федя, Стахович мохнатый, Буткевич бритый, Коротков, прихвостень. Коротков. А я вам говорю, что за флагом останется: Ла-бель-буа – первая лошадь в Европе. Пари. Стахович. Полно врать. Ведь ты знаешь, что никто тебе не верит. И пари держать не станет. Коротков. Я тебе говорю. Твой Картуш за флагом. Афремов. Да полноте ссориться. Я вас помирю. Спросите Федю. Он верно скажет. Федя. Обе лошади хороши. Дело в ездоке. Стахович. Гусев подлец. Надо только его в руках держать. Коротков (кричит). Нет! Федя. Ну постойте, я вас помирю. Дерби кто взял? Коротков. Взял, да ничего не стоит. Это случай. Кабы Кронпринц не заболел – посмотрел бы. Входит лакей.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ Те же и лакей. Афремов. Что ты? Лакей. Госпожа приехали, спрашивают Федор Васильевича. Афремов. Какая? дама? Лакей. Не могу знать. Только настоящая дама. Афремов. Федя. К тебе дама! Федя (испуганно). Кто это? Афремов. Не знает кто. (Лакею.) Проси в залу. Федя. Да постой, я пойду посмотрю. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ Те же, без Феди и лакея. Коротков. Кто это к нему? Наверно, Машка. Стахович. Какая Машка? Коротков. Цыганка Маша. Втюрилась в него, как кошка влюблена. Стахович. Какая милая. И поет. Афремов. Прелесть! Танюша да она. Вчера они с Петром пели. Стахович. Ведь экой счастливец этот… Афремов. Что его бабы любят, бог с ним. Коротков. Терпеть не могу цыганок. Никакого изящества нет. Буткевич. Ну, не говори. Коротков. Я их всех за одну француженку отдам. Афремов. Ну, да ты известный эстет. Пойти посмотреть, кто это. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ Те же, без Афремова. Стахович. Если Маша, так приведи ее сюда, пусть споет. Нет, теперь не то цыгане. Танюша была. Ах, черт возьми. Буткевич. А я думаю, что всё то же. Стахович. Как то же, когда романсы пошлые вместо песни? Буткевич. И романсы есть хорошие. Коротков. А хочешь пари, что я заставлю спеть, и ты не узнаешь: песня это или романс? Стахович. Коротков вечно пари.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ Те же и Афремов. Афремов (входит). Господа, это не Маша. А принять ее негде, кроме здесь. Пройдемте в биллиардную. Коротков. Давай пари. Что, заробел? Стахович. Хорошо, хорошо. Коротков. Вот и попадешь на бутылку. Стахович. Ну ладно. Вино захвати. Уходят, разговаривая.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ Входят Федя и Саша. Федя. Пойдем сюда. Ах, ах. Как это ты. Да, да… Саша (смущенно). Федя, прости меня, если тебе неприятно, но, ради бога, выслушай меня. (Голос ее дрожит.) Федя (ходит по комнате. Саша села, смотрит на него). Слушаю. Саша. Федя, вернись домой. Федя. Я тебя очень понимаю, Саша, милая, и на твоем месте я бы сделал то же: постарался бы как-нибудь вернуть все к старому, но на моем месте, если ты, милая, чуткая девочка, была бы, как ни странно это сказать, на моем месте,– ты бы наверное сделала то, что я, то есть ушла бы, перестала бы мешать чужой жизни… Саша. Как мешать? Разве Лиза может жить без тебя? Федя. Ах, милая Саша, голубушка, может, может. И еще будет счастлива, гораздо счастливее, чем со мной. Саша. Никогда. Федя. Это тебе кажется. (Держит в руке письмо и гнет.) Да не в том дело, то есть не то что не в том дело, а главное дело в том, что я-то не могу. Знаешь, толстую бумагу перегибай так и этак. И сто раз перегнешь. Она все держится, а перегнешь сто первый раз, и она разойдется. Так между мной и Лизой. Мне слишком больно смотреть ей в глаза. И ей также – поверь. Саша. Нет, нет. Федя. Говоришь нет, а сама знаешь, что да. Саша. Я могу только по себе судить. Если бы я была на ее месте и ты бы ответил то, что ты отвечаешь, это было бы ужасно для меня. Федя. Да, для тебя. Молчание. Оба смущены. Саша (встает). Неужели так и останется? Федя. Должно быть. Саша. Федя, вернись. Федя. Спасибо тебе, милая Саша. Всегда ты мне останешься дорогим воспоминанием… но прощай, голубушка. Дай мне поцеловать тебя. (Целует ее в лоб.) Саша (взволнованная). Нет, я не прощаюсь и не верю, и не хочу верить… Федя… Федя. Ну так слушай же. Только слово, что то, что я тебе скажу, никому не скажешь. Даешь слово? Саша. Разумеется. Федя. Ну так слушай, Саша. Правда, что я муж, отец ее ребенка, но я лишний. Постой, постой не возражай. Ты думаешь, я ревную? Нисколько. Во-первых, не имею права, во-вторых, не имею повода. Виктор Каренин старый ее друг и мой тоже. И он любит ее, и она любит его. Саша. Нет. Федя. Любит, как может любить честная, нравственная женщина, которая не позволяет себе любить никого, кроме мужа, но она любит и будет любить, когда препятствие это (показывает на себя) будет устранено. И я устраню его, и они будут счастливы. (Голос дрожит.) Саша. Федя, не говори так. Федя. Ведь ты знаешь, что это правда, и я буду рад их счастью, и лучше я ничего не могу сделать, и не вернусь, и дам им свободу, и так и скажи. И не говори, не говори, и прощай. (Целует ее в голову и отворяет дверь.) Саша. Федя, я восхищаюсь перед тобой. Федя. Прощай, прощай. Саша уходит.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ Федя один. Федя. Да, да, чудесно, прекрасно. (Звонит.)

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ Федя и лакей. Федя. Позовите барина. Лакей уходит.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ Федя один. Федя. И правда, и правда.

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ Входит Афремов. Афремов. Как же устроил? Федя. Чудесно. «И божилась, и клялась…» Чудесно. Где все? Афремов. Да там, играют. Федя. Отлично. Пойдем… «побывать ко мне на час».

Занавес ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ КАРТИНА ПЕРВАЯ Князь Абрезков – 60-летний элегантный холостяк. Бритый, с усами. Старый военный с большим достоинством и грустью. Анна Дмитриевна Каренина – мать Виктoра, молодящаяся, 50 лет, grand-dame. Перебивает речь французскими словами. Лиза, Виктoр, лакей. Кабинет Анны Дмитриевны, роскошно-скромный, полон сувениров.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ Анна Дмитриевна пишет письмо.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ Анна Дмитриевна и лакей. Лакей. Князь Сергей Дмитриевич. Анна Дмитриевна. Ну, разумеется. (Оборачивается и поправляется перед зеркалом.)

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ Анна Дмитриевна и князь Абрезков. Князь Абрезков (входит). J'espere que je ne force pas la consigne[3]. (Целует руку.) Анна Дмитриевна. Вы знаете, что vous etes toujours le bienvenu[4]. A теперь, нынче, особенно. Вы получили мою записку? Князь Абрезков. Получил, и вот мой ответ. Анна Дмитриевна. Ах, мой друг, я начинаю совсем отчаиваться. Il est ensorcele, positivement ensorcele[5]. Я никогда не встречала в нем такой настойчивости, такого упрямства, такой безжалостности, равнодушия ко мне. Он совсем переменился с тех пор, как эта женщина бросила мужа. Князь Абрезков. Но что же именно, как стоит дело? Анна Дмитриевна. Так, что во что бы то ни стало хочет жениться. Князь Абрезков. Но как же муж? Анна Дмитриевна. Дает развод. Князь Абрезков. Вот как. Анна Дмитриевна. И он, Виктoр, идет на это, и вся эта грязь, адвокаты, доказательства вины. Tout ca est degoutant[6]. И это не отталкивает его. Я его не понимаю. Он с своей чуткостью, робостью… Князь Абрезков. Любит. Ах, если человек точно любит, тогда… Анна Дмитриевна. Да, но отчего же в наше время любовь могла быть любовью чистой, любовью-дружбой, которая идет через всю жизнь? Такую любовь я понимаю, ценю. Князь Абрезков. Теперь новое поколение уж не может довольствоваться идеальными отношениями. La possession de l'ame ne leur suffit plus[7]. Что делать. Но как же быть с ним? Анна Дмитриевна. Нет, про него не говорите. Но это какое-то колдовство. Его точно подменили. Ведь вы знаете, я была у нее. Он так просил меня. Я поехала, не застала ее, оставила карточку. Elle m'a fait demander quand je pourrai la recevoir[8]. И нынче (смотрит на часы), во втором часу, стало быть сейчас, должна приехать. Я обещала Виктору принять, но понимаете мое положение. Я вся не своя. И по старой привычке послала за вами. Мне нужна ваша помощь. Князь Абрезков. Благодарствуйте. Анна Дмитриевна. Вы поймите, что это посещение ее решает все дело – судьбу Виктoра. Мне надо или не согласиться… А как я могу… Князь Абрезков. Вы совсем не знаете ее? Анна Дмитриевна. Никогда не видала. Но боюсь ее. Не может хорошая женщина согласиться оставить мужа. И хорошего человека. Ведь он товарищ Виктoра и бывал у нас. Он был очень милый. Да какой бы он ни был. Quels que soient les torts qu'il a eus vis-a-vis d'elle[9], нельзя бросать мужа. Надо нести свой крест. Я одно не понимаю, как может Виктор с своими убеждениями согласиться на женитьбу на разведенной. Сколько раз – недавно он при мне горячо спорил с Спицыным, доказывая, что развод несогласен с истинным христианством, и теперь сам идет на это. Si elle a pu le charmer a un tel point[10], я боюсь ее. Но, впрочем, я вас позвала, чтобы слышать вас, и все только сама говорю. Что вы думаете? Скажите. Что по-вашему? Как надо? Вы говорили с Виктoром? Князь Абрезков. Я говорил с ним. И я думаю, что он любит ее, привык любить так, любовь эта взяла такую власть над ним – а он человек, медленно, по твердо принимающий. Что вошло ему в сердце, то уже не выйдет. И он никого, кроме ее, любить не будет и без нее и с другой счастлив быть не может. Анна Дмитриевна. А как Варя Казанцева пошла бы за него. И какая девушка и как любит. Князь Абрезков (улыбаясь). C'est compter sans son hote[11]. Это теперь совсем несбыточно. И, я думаю, лучше покориться и помочь ему жениться. Анна Дмитриевна. На разведенной, чтобы он встречал мужа своей жены? Я не понимаю, как вы можете спокойно говорить про это. Разве это та женщина, которую мать может желать женой своего единственного сына, и такого сына? Князь Абрезков. Да что же делать, милый друг. Разумеется, лучше бы жениться на девушке, которую вы знаете, любите. Но коли этого нельзя… Да потом, если бы он женился на цыганке или бог знает на ком. А Лиза Рахманова очень хорошая, милая женщина; я по племяннице Нелли знаю ее. Кроткая, добрая, любящая и нравственная женщина. Анна Дмитриевна. Нравственная женщина, которая решается бросить мужа. Князь Абрезков. Я не узнаю вас. Вы недобры, вы жестоки. Муж ее один из тех людей, про которых говорят, что он только сам себе враг. Но он еще больше желе враг. Это слабый, совершенно падший, пьяный человек. Он промотал все свое состояние, все ее состояние,– у нее ребенок. Как же вы осуждаете женщину, которая оставила такого человека? И то не она, а он оставил ее. Анна Дмитриевна. Ах, какая грязь, какая грязь. И я должна пачкаться в ней. Князь Абрезков. А ваша религия? Анна Дмитриевна. Да, да, прощение. «Как и мы оставляем должникам нашим». Mais c'est plus fort que moi[12]. Князь Абрезков. Ну как же ей жить с таким человеком? Если бы она и не любила другого, она должна бы была это сделать. Для ребенка должна. Он сам, муж, умный и добрый человек, когда он в своем уме, советует ей это сделать.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ Анна Дмитриевна, князь Абрезков, входит Каренин, целует руку матери, здоровается с князем Абрезковым. Каренин. Мама! Я зашел сказать вам одно: Лизавета Андреевна сейчас приедет, и я прошу, умоляю вас только об одном: если вы продолжаете быть несогласны на мой брак… Анна Дмитриевна (перебивая его). Разумеется, продолжаю быть несогласна. Каренин (продолжая речь и хмурясь).…то прошу, умоляю вас об одном: не говорите о своем несогласии, не решайте в отрицательном смысле. Анна Дмитриевна. Я думаю, что мы и не будем ни о чем таком говорить. Я по крайней мере уж никак не начну. Каренин. Она тем менее. Мне только хотелось, чтобы вы узнали ее. Анна Дмитриевна. Не понимаю одно: как ты миришь свое желание жениться на госпоже Протасовой с живым мужем, с твоими религиозными убеждениями, что развод противен христианству? Каренин. Мама! Это жестоко с вашей стороны! Неужели мы все так непогрешимы, что не можем расходиться в наших убеждениях, когда жизнь так сложна? Мама, за что вы так жестоки ко мне? Анна Дмитриевна. Я люблю тебя, хочу тебе счастья. Каренин (к князю Абрезкову). Сергей Дмитриевич! Князь Абрезков. Разумеется, вы хотите ему счастья, но нам, с нашими сединами, уже трудно понимать молодежь. А особенно трудно матери, приучившей себя к мысли о своем счастье для сына. Все женщины так. Анна Дмитриевна. Вот, вот, именно. Все против меня. Разумеется, ты можешь сделать это, vous etes majeur[13], но ты погубишь меня. Каренин. Не узнаю вас. Это хуже, чем жестокость. Князь Абрезков (к Виктoру). Перестань, Виктор. Мама говорит всегда хуже, чем делает. Анна Дмитриевна. Я скажу, что думаю и чувствую, и скажу, не оскорбляя ее. Князь Абрезков. Это наверно.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ Анна Дмитриевна, князь Абрезков, Каренин и лакей входит. Князь Абрезков. Вот и она. Каренин. Я уйду. Лакей. Лизавета Андреевна Протасова. Каренин. Я ухожу, мама. Пожалуйста… Князь Абрезков тоже встает. Анна Дмитриевна. Просите. (К князю Абрезкову.) Нет, вы останьтесь.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ Анна Дмитриевна и князь Абрезков. Князь Абрезков. Я думал, вам легче en tete-a-tete[14]. Анна Дмитриевна. Нет, я боюсь. (Суетится.) Если я захочу остаться с ней tete-a-tete, я кивну вам. Ca dependra…[15] A то мне остаться одной с ней, это свяжет меня. Я тогда так сделаю вам. Князь Абрезков. Я пойму. Я уверен, что она понравится вам. Только будьте справедливы. Анна Дмитриевна. Как вы все против меня.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ Те же. Входит Лиза в шляпе, в визитном платье. Анна Дмитриевна (приподнимаясь). Я жалела, что не застала вас, но вот вы так добры, что сами приехали. Лиза. Я никак не ожидала. Я так благодарна вам, что вы пожелали меня видеть. Анна Дмитриевна. Вы знакомы? (Указывает на князя Абрезкова.) Князь Абрезков. Как же, я имел честь быть представленным. (Shake hands[16]. Садятся.) Моя племянница Нелли мне часто говорит про вас. Лиза. Да, мы дружны были очень. (Оглядываясь робко на Анну Дмитриевну.) И теперь дружны. (К Анне Дмитриевне.) Я никак не ожидала, что вы пожелаете меня видеть. Анна Дмитриевна. Я знала хорошо вашего мужа. Он был дружен с Виктoром и бывал у нас до своего переезда в Тамбов. Кажется, там он женился на вас? Лиза. Да, мы там женились. Анна Дмитриевна. А потом, когда он опять переехал в Москву, он уже не бывал у меня. Лиза. Да, он нигде почти не бывал. Анна Дмитриевна. И не познакомил меня с вами. Неловкое молчание. Князь Абрезков. Последний раз я встретил вас у Денисовых на спектакле. Вы помните? Очень было мило. И вы играли. Лиза. Нет… да… как же… помню. Я играла. Опять молчание. Анна Дмитриевна, простите меня, если вам неприятно то, что я скажу, но я не могу, не умею притворяться. Я приехала, потому что Виктор Михайлович сказал… потому что он, то есть потому, что вы хотели меня видеть… но лучше все сказать… (Всхлипывает.) Мне очень тяжело… а вы добры. Князь Абрезков. Да, я лучше уйду. Анна Дмитриевна. Да, уйдите. Князь Абрезков. До свиданья. (Прощается с обеими женщинами и уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ Анна Дмитриевна и Лиза. Анна Дмитриевна. Послушайте, Лиза, не знаю, да и не хочу знать, как вас по отчеству. Лиза. Андреевна. Анна Дмитриевна. Ну все равно – Лиза. Мне вас жаль, вы мне симпатичны. Но я люблю Виктoра. Я одно существо на свете люблю. Я знаю его душу, как свою. Это гордая душа. Он был горд еще семилетним мальчиком. Горд не именем, не богатством, но горд своей чистотой, своей нравственной высотой, и он соблюдал ее. Он чист, как девушка. Лиза. Я знаю. Анна Дмитриевна. Он никого женщин не любил. Вы первая. Не скажу, что я не ревную к вам. Я ревную. Но мы, матери,– у вас еще маленький, вам рано,– мы готовимся к этому. Я готовилась к тому, чтобы отдать его жене и не ревновать. Но отдать такой же чистой, как он. Лиза. Я… Разве я… Анна Дмитриевна. Простите, я знаю, вы не виноваты, но вы несчастны. И я его знаю. Теперь он готов все перенести, и перенесет, и никогда не скажет, но будет страдать. Его оскорбленная гордость будет страдать, и он не будет счастлив. Лиза. Я думала об этом. Анна Дмитриевна. Лиза, милая. Вы умная, хорошая женщина. Если вы любите его, то вы хотите его счастья больше, чем своего. А если так, то вы не захотите связать его и заставить раскаиваться – хоть он не скажет, никогда не скажет. Лиза. Я знаю, что не скажет. Я думала об этом и задавала себе этот вопрос. Я думала и говорила ему. Но что ж я могу сделать, когда он говорит, что не хочет жить без меня. Я говорила: будем друзьями, но устройте себе свою жизнь, не связывайте свою чистую жизнь с моей несчастной. Он не хочет. Анна Дмитриевна. Да, теперь не хочет. Лиза. Уговорите его оставить меня. А я согласна. Я люблю его для его, а не для своего счастья. Только помогите мне, не ненавидьте меня. Будем вместе, любя, искать его блага. Анна Дмитриевна. Да, да, я полюбила вас. (Целует ее. Лиза плачет.) Но все-таки, все-таки это ужасно. Если бы он тогда, когда вы еще не выходили замуж, полюбил вас. Лиза. Он говорит, что полюбил тогда, но не хотел мешать счастию друга. Анна Дмитриевна. Ах, как это все тяжело. Но все же будем любить друг друга, и бог поможет нам найти то, что мы хотим.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ Те же и Каренин. Каренин (выходя). Мама, милая. Я все слышал. Я ожидал этого: вы полюбили ее. И все будет хорошо. Лиза. Как мне жалко, что вы все слышали,– я бы не говорила… Анна Дмитриевна. Все-таки ничего не решено. Я могу сказать одно, что если бы не все эти тяжелые обстоятельства, я бы рада была. (Целует ее.) Каренин. Пожалуйста, только не меняйтесь.

Занавес КАРТИНА ВТОРАЯ Квартира скромная, постель, письменный стол, диван.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ Федя один. В дверь стучат. Из-за двери женский голос: «Что ты заперся, Федор Васильевич? Федя, отопри».

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ Федя и Маша. Федя (встает, отпирает дверь). Входит Маша. Вот спасибо, что пришла. Скучно. Ужасно скучно. Маша. Что же к нам не пришел? Опять пьешь? Эх ты, а обещал. Федя. Ты знаешь, что – денег нет. Маша. И зачем я тебя полюбила? Федя. Маша! Маша. Что Маша, Маша. Если бы любил, давно бы развелся. И там тебя просили. И говоришь, что не любишь. А держишься за нее. Не хочешь, видно. Федя. Ведь ты знаешь, отчего не хочу. Маша. Пустяки всё. Правду говорят, что пустой ты человек. Федя. Что же мне тебе говорить? Сказать, что мне больно то, что ты говоришь, так ты это сама знаешь. Маша. Ничего тебе не больно… Федя. Сама знаешь, что мне одна радость в жизни твоя любовь. Маша. Моя-то моя. А твоей-то нет. Федя. Ну, я уверять не стану. Да и незачем – ты сама знаешь. Маша. Федя, за что ты меня мучишь? Федя. Кто кого. Маша (плачет). Недобрый ты. Федя (подходит и обнимает ее). Маша! О чем ты? Перестань. Жить надо, а не хныкать. Тебе-то уж не пристало. Красавица ты моя! Маша. Любишь? Федя. Кого же мне любить? Маша. Только меня? Ну, читай, что ты написал. Федя. Да тебе скучно будет. Маша. Коли уж ты написал, так хорошо будет. Федя. Ну, слушай. (Читает.) «Поздней осенью мы сговорились с товарищем съехаться у Мурыгиной площадки. Площадка эта был крепкий остров с сильными выводками. Был темный, теплый, тихий день. Туман…»

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ Федя и Маша. В дверь входит старый цыган Иван Макарович и старая цыганка Настасья Ивановна – родители Маши. Настасья Ивановна (подступая к дочери). Тут проклятая овца беглая. Барину почтенье. (К дочери.) Что ж ты с нами делаешь? А? Иван Макарович (к Феде). Нехорошо, барин, делаешь. Девку губишь. Ох, нехорошо, погано делаешь. Настасья Ивановна. Надевай платок, марш сейчас. Вишь, убежала. Что я хору скажу? Путаешься с голышом. Что с него взять? Маша. Не путаюсь я. А люблю барина, и больше ничего. Я хор не бросаю, петь буду, а что… Иван Макарович. Поговори еще, я тебе косу-то повыдеру. Шкура. Кто так делал? Ни отец, ни мать, ни тетка. Скверно, барин. Мы тебя любили, сколько тебе задаром пели, тебя жалели. А ты что сделал. Настасья Ивановна. Погубил ни за что дочку, кровную, единственную, ненаглядную, бриллиантовую, неоцененную в навоз втоптал, вот что сделал. Бога в тебе нет. Федя. Ты, Настасья Ивановна, напрасно на меня думаешь. Твоя дочь мне как сестра. Я ее честь берегу. И ты не думай. А люблю ее. Что же делать. Иван Макарович. Да вот не любил, когда у нас деньги были. Заплатил бы тогда в хор тысяч десять, и взял бы честь честью. А теперь промотал, крадучи увел. Стыдно, барин. Стыдно. Маша. Он не уводил. Я сама к нему пришла. И теперь уведете, опять приду. Люблю его, и все. Крепче всех ваших замков моя любовь… Не хочу. Настасья Ивановна. Ну, Машенька, сердечная, не бурчи. Нехорошо сделала, ну и пойдем. Иван Макарович. Ну, будет разговаривать. Марш! (Берет за руку.) Простите, барин. Все трое уходят.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ Федя. Входит князь Абрезков. Князь Абрезков. Простите меня. Я невольно был свидетелем неприятной сцены. Федя. С кем имею честь?… (Узнает.) Ах, князь Сергей Дмитриевич. (Здоровается.) Князь Абрезков. Невольным свидетелем неприятной сцены. Я бы желал не слыхать. Но, услыхав, считаю долгом сказать, что слышал. Меня направили сюда, и у двери я должен был дождаться выхода этих господ. Тем более что мои постукивания в дверь были не слышны за голосами очень громкими. Федя. Да, да. Прошу покорно. Благодарю вас за то, что вы мне сказали это. Это дает мне право объяснить вам эту сцену. То, что вы подумаете обо мне, мне все равно. Но мне хочется сказать вам, что упреки, которые вы слышали, этой девушке-цыганке, певице,– несправедливы. Эта девушка так же нравственно чиста, как голубь. И мои отношения с ней дружеские. Если, может быть, на них есть оттенок поэтичности, то это все-таки не уничтожает чистоты – чести этой девушки. Вот это мне хотелось вам сказать. Так что вам от меня угодно? Чем могу вам служить? Князь Абрезков. Я, во-первых… Федя. Простите меня, князь. Я стал в такое положение в обществе, что мое малое и давнишнее знакомство с вами не дает мне права на ваше посещение, если у вас нет до меня дела – в чем оно? Князь Абрезков. Не буду отрицать, вы угадали. У меня есть дело. Но все-таки прощу вас верить, что изменение вашего положения никак не может влиять на мое отношение к вам. Федя. Совершенно уверен. Князь Абрезков. Дело мое в том, что сын моего старого друга, Анны Дмитриевны Карениной, и она сама просили меня прямо непосредственно от вас узнать о ваших отношениях… Вы мне позволите говорить о ваших отношениях к вашей жене, Лизавете Андреевне Протасовой? Федя. Мои отношения с моей женой – могу сказать: моей бывшей женой – совершенно прекращены. Князь Абрезков. Я так и понимал. И потому только взял на себя эту трудную миссию. Федя. Прекращены, спешу заявить, не по ее, а по моей, или, скорее, моим бесконечным винам. Она же как была, так и осталась самой безупречною женщиной. Князь Абрезков. Так вот Виктoр Каренин, в особенности его мать просили меня узнать у вас о ваших намерениях. Федя (горячась). Какие намерения? Никаких. Я предоставляю ей полную свободу. Мало того, никогда не нарушу ее спокойствия. Я знаю, что она любит Виктoра Каренина. И пускай. Я считаю его очень скучным, но очень хорошим, честным человеком, и я думаю, что она будет с ним (как это говорится обыкновенно) счастлива. И que le bon dieu les benisse[17]. Вот и все. Князь Абрезков. Да, но мы бы… Федя (перебивает). И не думайте, чтобы у меня было малейшее чувство ревности. Если я сказал про Виктора, что он скучный, то я беру это слово назад. Он прекрасный, честный, нравственный человек, почти что противуположность мне. И он любил ее с детства. Может быть, и она его любила, когда вышла за меня. Это бывает. Самая лучшая любовь бывает такая, про которую не знаешь. Она, я думаю, всегда любила. Но, как честная женщина, даже себе не признавалась в этом, но это какая-то тень лежала на нашей семейной жизни… впрочем, что я делаю вам признание. Князь Абрезков. Пожалуйста, делайте. Верьте, что для меня важнее моей миссии определенные к вам мои человеческие отношения, мое желание понять вполне эти отношения. Я понимаю вас. Понимаю, что эта тень, как вы прекрасно выразились, могла быть… Федя. Да и была, и, может быть, от этого я не мог удовольствоваться той семейной жизнью, которую она мне давала, и чего-то искал и увлекался. Да, впрочем, я как будто оправдываюсь. Я не хочу, да мне и нельзя оправдываться. Я был, смело говорю был дурной муж, был, потому что теперь я в сознании своем давно не муж и считаю ее совершенно свободной. Стало быть, вот вам и ответ на вашу миссию. Князь Абрезков. Да, но вы знаете семью Виктора и его самого. Его отношения к Лизавете Андреевне все время были и остаются самыми почтительными и далекими. Он помогал ей, когда ей было трудно. Федя. Да, я своим распутством помогал их сближению. Что же делать, так должно было быть. Князь Абрезков. Вы знаете его и его семьи строгие православные убеждения. Я не разделяю их. Я шире смотрю на вещи. Но уважаю их и понимаю. Понимаю, что для него и в особенности для матери немыслимо сближение с женщиной без церковного брака. Федя. Да, я знаю его туп… прямолинейность, консерватизм в этом отношении. Но что же им нужно? Развод? Я давно сказал им, что готов дать, но условия принятия вины на себя, всей лжи, связанной с этим, очень тяжелы. Князь Абрезков. Я понимаю вполне вас и разделяю. Но как же быть? Я думаю, можно так устроить. Впрочем, вы правы. Это ужасно, и я понимаю вас. Федя (жмет руку). Благодарствуйте, милый князь. Я всегда знал вас за честного, доброго человека. Ну, скажите, как мне быть? Что мне делать? Войдите во все мое положение. Я не стараюсь сделаться лучше. Я негодяй. Но есть вещи, которые я не могу спокойно делать. Не могу спокойно лгать. Князь Абрезков. Я вас тоже не понимаю. Вы, способный, умный человек, с такой чуткостью к добру, как это вы можете увлекаться, можете забывать то, что сами от себя требуете? Как вы дошли до этого, как вы погубили свою жизнь? Федя (пересиливает слезы волнения). Вот уж десять лет я живу своей беспутной жизнью. И в первый раз такой человек, как вы, пожалел меня. Меня жалели товарищи, кутилы, женщины, но разумный, добрый человек, как вы… Спасибо вам. Как я дошел до своей гибели? Во-первых, вино. Вино ведь не то что вкусно. А что я ни делаю, я всегда чувствую, что не то, что надо, и мне стыдно. Я сейчас говорю с вами, и мне стыдно. А уж быть предводителем, сидеть в банке – так стыдно, так стыдно… И, только когда выпьешь, перестанет быть стыдно. А музыка – не оперы и Бетховен, а цыгане… Это такая жизнь, энергия вливается в тебя. А тут еще милые черные глаза и улыбка. И чем это увлекательнее, тем после еще стыднее. Князь Абрезков. Ну, а труд? Федя. Пробовал. Все нехорошо. Всем я недоволен. Ну, да что о себе говорить. Спасибо вам. Князь Абрезков. Так что же мне сказать? Федя. Скажите, что сделаю то, что они хотят. Ведь они хотят жениться,– чтобы ничто не мешало им жениться? Князь Абрезков. Разумеется. Федя. Сделаю. Скажите, что наверное сделаю. Князь Абрезков. Когда же? Федя. Постойте, Ну, скажем, две недели. Довольно? Князь Абрезков (вставая). Так и могу сказать? Федя. Можете. Прощайте, князь, еще раз благодарю вас. Князь Абрезков уходит.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ Федя один. Федя (сидит долго, молча улыбается). Хорошо. Очень хорошо. Так и надо. Так и надо. Так и надо. Чудесно.

Занавес ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ КАРТИНА ПЕРВАЯ В трактире. Отдельный кабинет. Половой вводит Федю и Ивана Петровича Александрова.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ Федя, Иван Петрович и половой. Половой. Сюда пожалуйте. Здесь никто не обеспокоит, а бумагу сейчас подам. Иван Петрович. Протасов! Я войду. Федя (серьезный). Пожалуй, войди, но я занят и… Хочешь – войди. Иван Петрович. Ты хочешь ответить на их требования? Я тебе скажу как. Я бы не стал так. Я всегда говорю прямо и действую решительно. Федя (половому). Бутылку шампанского. Половой уходит.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ Федя и Иван Петрович. Федя (вынимает револьвер и кладет). Подожди немножко. Иван Петрович. Что ж? что ты застрелиться хочешь. Можно, можно. Я тебя понимаю. Они хотят тебя унизить. А ты им покажешь, кто ты. Себя убьешь револьвером, а их великодушием. Я понимаю тебя. Я все понимаю, потому что я гений. Федя. Ну да, ну да. Только… Входит половой с бумагой и чернильницей.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ Те же и половой. Федя (прикрывает пистолет салфеткой). Откупори. Давай выпьем. (Пьют. Федя пишет.) Погоди немного. Иван Петрович. За твое… большое путешествие. Я ведь стою выше этого. Я не стану удерживать тебя. И жизнь и смерть для гения безразличны. Я умираю в жизни и живу в смерти. Ты убьешь себя, чтобы они, два человека, жалели тебя. А я – я убью себя затем, чтобы весь мир понял, что он потерял. И я не стану колебаться, думать. Взял (хватает револьвер) – раз, и готово. Но еще рано. (Кладет револьвер.) И мне писать нечего, они сами должны понять… Ах, вы… Федя (пишет). Немножко подожди. Иван Петрович. Жалкие люди. Копошатся, хлопочут. И не понимают – ничего не понимают… Я не тебе. Я так, высказываю свои мысли. А что нужно для человечества? Очень мало: ценить своих гениев, а они всегда казнили их, гнали, мучали. Нет. Я не буду вашей игрушкой. Я выведу вас на чистую воду. Н-е-е-е-т. Лицемеры! Федя (кончил писать, выпивает и читает). Уйди, пожалуйста. Иван Петрович. Уйти? Ну, прощай. Я не стану удерживать тебя. Я то же сделаю. Но еще рано. Я только хочу сказать тебе… Федя. Хорошо. Ты скажешь, но после, а теперь вот что, дружок: пожалуйста, отдай вот это хозяину (подает ему деньги) и спроси на мое имя письмо и посылку. Пожалуйста. Иван Петрович. Хорошо. Так ты меня подождешь? Я еще важное скажу тебе. Такое, чего ты не услышишь не только на этом свете, но и в будущем, по крайней мере до тех пор, пока я не приду туда. Так всё отдать? Федя. Сколько нужно. Иван Петрович уходит.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ Федя один. Федя (вздыхает облегченно, запирает за Иваном Петровичем дверь, берет револьвер, взводит, прикладывает к виску, вздрагивает и осторожно опускает. Мычит). Нет, не могу, не могу, не могу. Стучат в дверь. Кто там? Из-за двери голос Маши: «Я». Кто я? Ах, Маша… (Отворяет дверь.)

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ Федя и Маша. Маша. Была у тебя, у Попова, у Афремова и догадалась, что здесь. (Видит револьвер.) Вот хорошо-то. Вот дурак. Право, дурак. Да неужели ты в самом деле? Федя. Нет, не мог. Маша. А меня-то нет разве? Безбожник. Меня-то не пожалел. Ах, Федор Васильевич, грех, грех. За мою любовь… Федя. Хотел их отпустить, обещал. А лгать не могу. Маша. А я-то? Федя. Что ты? И тебя бы развязал. Разве тебе лучше со мной мучаться. Маша. Стало быть, лучше. Не могу я без тебя жить. Федя. Какая со мной жизнь? Поплакала бы, да и прожила бы. Маша. И совсем не плакала бы, черт с тобой. Коли ты меня не жалеешь. (Плачет.) Федя. Маша! Дружок! Ведь я хотел лучше сделать. Маша. Себе лучше. Федя (улыбаясь). Да как же себе лучше, коли бы я себя убил? Маша. Разумеется, лучше. Да что тебе нужно? Ты скажи. Федя. Как что нужно? Много нужно. Маша. Ну что? Что? Федя. Нужно, во-первых, сдержать обещание. Это первое, и этого довольно. Лгать и делать все эти гадости, что нужно для развода, не могу. Маша. Положим, что гадко. Я сама… Федя. Потом нужно точно их освободить, и жену и его. Что же, они хорошие люди. Зачем им мучаться? Это два. Маша. Ну уж хорошего в ней мало, коли она тебя бросила. Федя. Не она бросила – я бросил. Маша. Ну хорошо, хорошо. Все ты. Она ангел. Еще что ж? Федя. А еще то, что ты хорошая, милая девочка – люблю тебя, и коли останусь жить, то погублю тебя. Маша. Это уж не твое дело. Я сама про себя знаю, где погибну… Федя (вздыхает). А главное, главное… Что моя жизнь? Разве я не вижу, что я пропал, не гожусь никуда. Всем и себе в тягость, как говорил твой отец. Негодящий я… Маша. Вот вздор. Я от тебя не отлеплюсь. Прилепилась я, да и все. А что ты плохо живешь, пьешь да кутишь… А ты живой человек – брось. Вот и все. Федя. Легко сказать. Маша. И сделай так. Федя. Да вот как смотрю на тебя, так, кажется, все сделаю. Маша. И сделаешь. Все сделаешь. (Видит письмо.) Это что же? Ты им писал? Что же писал? Федя. Что писал? (Берет письмо и хочет разорвать.) Теперь уже не нужно. Маша (вырывает письмо). Писал, что убил себя, да? Не писал про пистолет? Писал, что убил? Федя. Да, что меня не будет. Маша. Давай, давай, давай. Читал ты «Что делать?»? Федя. Читал, кажется. Maша. Скучный это роман, а одно очень, очень хорошо. Он, этот, как его, Рахманов, взял да и сделал вид, что он утопился. И ты вот не умеешь плавать? Федя. Нет. Маша. Ну вот. Давай сюда свое платье. Все, и бумажник. Федя. Да как же? Маша. Стой, стой, стой. Поедем домой. Там переоденешься. Федя. Да ведь это обман. Маша. И прекрасно. Пошел купаться, платье осталось на берегу. В кармане бумажник и это письмо. Федя. Ну, а потом? Маша. А потом, потом уедем и будем жить во славу.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ Те же. Входит Иван Петрович. Иван Петрович. Вот те на. А револьвер? Я себе возьму. Маша. Бери, бери. А мы едем.

Занавес КАРТИНА ВТОРАЯ Гостиная у Протасовой.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ Каренин и Лиза. Каренин. Он так определенно обещал, что я уверен, что он исполнит обещание. Лиза. Мне совестно, но я должна сказать, что то, что я узнала про эту цыганку, совсем освободило меня. Не думай, что это была ревность. Это не ревность, а, знаешь, освобождение. Ну как вам сказать… Каренин. Опять: вам. Лиза (улыбаясь). Тебе. Да не мешайте, не мешай мне сказать, что я чувствую. Главное, что мучало меня, это то, что я чувствовала, что люблю двух. А это значит, что я безнравственная женщина. Каренин. Ты безнравственная женщина? Лиза. Но с тех пор, как я узнала, что у него есть другая женщина, что я, стало быть, не нужна ему, я освободилась и почувствовала, что я могу, не солгав, сказать, что люблю вас – тебя. Теперь в душе у меня ясно, и меня мучает только мое положение. Этот развод. Это все так мучительно. Это ожидание. Каренин. Сейчас, сейчас решится. Кроме того, что он обещал, я просил секретаря съездить к нему с прошением и не уезжать, пока он не подпишет. Если бы я не знал его, как знаю, я подумал бы, что он нарочно делает это. Лиза. Он? Нет, это все та же его и слабость и честность. Не хочет говорить неправду. А только напрасно послал ему деньги. Каренин. Нельзя же. Это могло быть причиной остановки. Лиза. Нет, деньги что-то нехорошее. Каренин. Ну, ему бы уж можно было быть менее pointilleux[18]. Лиза. Какие мы делаемся эгоисты. Каренин. Да, каюсь. Ты сама виновата. После этого ожидания, этой безнадежности я теперь так счастлив. А счастье делает эгоистом. Ты виновата. Лиза. Ты думаешь, что ты один. Я тоже. Я чувствую, что вся полна, купаюсь в своем счастии. Всё: и Мика поправился, и твоя мать меня любит, и ты, и, главное, я, я люблю. Каренин. Да? Без раскаяния? Без возврата? Лиза. С того дня все вдруг переменилось во мне. Каренин. И не может вернуться? Лиза. Никогда. Я только одного желаю, чтобы в тебе это было так же совсем кончено, как во мне.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ Те же и няня с ребенком. Входит няня с мальчиком. Мальчик идет к матери. Она берет его на колени. Каренин. Какие мы несчастные люди. Лиза. А что? (Целует ребенка.) Каренин. Когда ты вышла замуж и, вернувшись из-за границы, я узнал это и почувствовал, что потерял тебя, я был несчастлив, и мне было радостно узнать, что ты помнила меня. Мне этого было довольно. Потом, когда установились наши дружеские отношения и я чувствовал, что ты ласкова ко мне, что есть в нашей дружбе маленькая искра чего-то большего, чем дружба, я был уже почти счастлив. Меня мучил только страх за то, что я нечестен относительно Феди. Но, впрочем, у меня всегда было такое твердое сознание невозможности других отношений, кроме самой чистой дружбы, к жене моего друга,– да и тебя я знал,– так что это не мучало меня, и я был доволен. Потом, когда Федя стал мучать тебя и я чувствовал, что я поддержка тебе и что ты боишься моей дружбы, я был уже совсем счастлив, и у меня начиналась какая-то неопределенная надежда. Потом… когда он уж стал невозможен, ты решила оставить его, и я в первый раз сказал все, и ты не сказала – нет, но в слезах ушла от меня, я был уже вполне счастлив, и если бы у меня спросили, чего я еще хочу, я бы сказал: ничего. Но потом явилась возможность соединить с тобой жизнь; maman полюбила тебя, возможность эта стала осуществляться, ты сказала мне, что любила и любишь меня, потом сказала мне, как теперь, что его нет для тебя, что ты любишь меня одного,– чего бы, казалось, мне желать? Но нет, теперь, теперь я мучаюсь прошедшим, хотелось бы, чтобы не было этого прошедшего, не было того, что напоминает о нем. Лиза (с упреком). Виктoр! Каренин. Лиза, ты прости меня! То, что я говорю, я говорю потому, что не хочу, чтобы во мне была мысль о тебе и от тебя скрытая. Все это я сказал нарочно затем, чтобы показать, как я дурен и как я знаю, что идти дальше некуда, что я должен бороться с собой и побороть себя. И я поборол. Я люблю его. Лиза. Так и надо. Я сделала все, что могла. Не я, а в моем сердце сделалось все, чего ты мог желать: из него все исчезло, кроме тебя. Каренин. Все? Лиза. Все, все. Я бы не стала говорить.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ Те же и лакей. Лакей. Господин Вознесенский. Каренин. Это он от Феди с ответом. Лиза (Каренину). Зовите сюда. Каренин (встает и идет к двери). Ну вот и ответ. Лиза (отдает ребенка няне). Неужели все решится. Виктoр! (Целует его.)

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ Каренин, Лиза и Вознесенский входит. Каренин. Ну что? Вознесенский. Их нет. Каренин. Как нет? И не подписал прошение? Вознесенский. Прошение не подписано, а оставлено письмо вам и Лизанете Андреевне. (Подает из кармана письмо.) Я приехал на квартиру. Мне сказали, что в ресторане. Я пошел. Тогда Федор Васильевич сказали, чтобы я пришел через час, и найду ответ. Я пришел, и вот… Каренин. Неужели опять откладыванье, отговорки? Нет, это прямо нехорошо. Как он упал. Лиза. Да прочти что? Каренин открывает письмо. Вознесенский. Я не нужен вам? Каренин. Да нет, прощайте, благодарю… (Останавливается, удивленно читая.) Вознесенский уходит.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ Каренин и Лиза. Лиза. Что? что? Каренин. Это ужасно. Лиза (хватает письмо). Читай. Каренин (читает). «Лиза и Виктoр, обращаюсь к вам обоим. Не буду лгать, называя вас милыми или дорогими. Не могу совладать с чувством горечи и упрека – упрека себе, но все-таки мучительного, когда думаю о вас, о вашей любви, о вашем счастье. Все знаю. Знаю, что, несмотря на то, что я муж, я рядом случайностей помешал вам. C'est moi qui suis l'intrus[19]. Но все-таки не могу удержаться от чувства горечи и холодности к вам. Теоретически люблю вас обоих, особенно Лизу, Лизаньку, но в действительности больше чем холоден. Знаю, что я не прав, и не могу измениться». Лиза. Как это он… Каренин (продолжая читать). «Но к делу. Это самое раздваивающее меня чувство и заставляет меня иначе, чем как вы хотели, исполнить ваше желание. Лгать, играть гнусную комедию, давая взятки в консистории, и вся эта гадость невыносима, противна мне. Как я ни гадок, но гадок в другом роде, а в этой гадости не могу принять участие, просто не могу. Другой выход, к которому я прихожу,– самый простой: вам надо жениться, чтобы быть счастливыми. Я мешаю этому, следовательно я должен уничтожиться…» Лиза (хватает за руку Каренина). Виктoр! Каренин (читает). «Должен уничтожиться. Я и уничтожаюсь. Когда вы получите это письмо, меня не будет. P. S. Очень жаль, что вы прислали мне деньги на ведение дела развода. Это неприятно и непохоже на вас. Ну, что же делать. Я столько раз ошибался. Можно и вам раз ошибиться. Деньги возвращаются. Мой исход короче, дешевле и вернее. Об одном прошу: не сердитесь на меня и добром поминайте меня. А еще, тут есть часовщик Евгеньев, не можете ли вы помочь ему и устроить его? Он слабый, но хороший. Прощайте. Федя». Лиза. Он убил себя. Да? Каренин (звонит, бежит в переднюю). Верните господина Вознесенского! Лиза. Я знала, я знала. Федя, милый Федя. Каренин. Лиза! Лиза. Неправда, неправда, что я не любила, не люблю его. Люблю его одного, люблю. И его я погубила. Оставь меня. Входит Вознесенский.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ Те же и Вознесенский. Каренин. Где же Федор Васильевич? Что вам сказали? Вознесенский. Сказали, что они вышли поутру, оставили это письмо и больше не возвращались. Каренин. Это надо узнать. Лиза, я оставляю тебя. Лиза. Прости меня, но я тоже не могу лгать. Оставь меня теперь. Иди, узнай всё…

Занавес ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ КАРТИНА ПЕРВАЯ Грязная комната трактира. Стол с пьющими чай и водку. На первом плане столик, у которого сидит опустившийся, оборванный Федя и с ним Петушков, внимательный, нежный человек с длинными волосами, духовного вида. Оба слегка выпивши.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ Федя и Петушков. Петушков. Я понимаю, понимаю. Вот это настоящая любовь. Ну и что ж? Федя. Да, знаете, если бы эти чувства проявились у девушки нашего круга, чтобы она пожертвовала всем для любимого человека… а тут цыганка, вся воспитанная на корысти, и эта чистая, самоотверженная любовь – отдает все, а сама ничего не требует. Особенно этот контраст. Петушков. Да, это у нас в живописи валёр называется. Только тогда можно сделать вполне ярко-красный, когда кругом… Ну, да не в том дело. Я понимаю, понимаю… Федя. Да, и это, кажется, один добрый поступок у меня за душой – то, что я не воспользовался ее любовью. А знаете отчего? Петушков. Жалость… Федя. Ох, нет. У меня к ней жалости не было. У меня перед ней всегда был восторг, и когда она пела – ах, как пела, да и теперь, пожалуй, поет,– и всегда я на нее смотрел снизу вверх. Не погубил я ее просто потому, что любил. Истинно любил. И теперь это хорошее, хорошее воспоминание. (Пьет.) Петушков. Вот понимаю, понимаю. Идеально. Федя. Я вам что скажу: были у меня увлечения. И один раз я был влюблен, такая была дама – красивая, и я был влюблен, скверно, по-собачьи, и она мне дала rendez-vous[20]. И я пропустил его, потому что счел, что подло перед мужем. И до сих пор, удивительно, когда вспоминаю, то хочу радоваться и хвалить себя за то, что поступил честно, а… раскаиваюсь, как в грехе. А тут с Машей – напротив. Всегда радуюсь, радуюсь, что ничем не осквернил это свое чувство… Могу падать еще, весь упасть, все с себя продам, весь во вшах буду, в коросте, а этот бриллиант, не брильянт, а луч солнца, да,– во мне, со мной. Петушков. Понимаю, понимаю. Где же она теперь? Федя. Не знаю. И не хотел бы знать. Это все было из другой жизни. И не хочу мешать с этой. За столом сзади слышен крик женщины. Хозяин приходит и городовой – уводят. Федя и Петушков глядят, слушают и молчат. Петушков (после того, как там затихло). Да, ваша жизнь удивительная. Федя. Нет, самая простая. Всем ведь нам в нашем круге, в том, в котором я родился, три выбора – только три: служить, наживать деньги, увеличивать ту пакость, в которой живешь. Это мне было противно, может быть не умел, но, главное, было противно. Второй – разрушать эту пакость; для этого надо быть героем, а я не герой. Или третье: забыться – пить, гулять, петь. Это самое я и делал. И вот допелся. (Пьет.) Петушков. Ну, а семейная жизнь? Я бы был счастлив, если бы у меня была жена. Меня жена погубила. Федя. Семейная жизнь? Да. Моя жена идеальная женщина была. Она и теперь жива. Но что тебе сказать? Не было изюминки,– знаешь, в квасе изюминка? – не было игры в нашей жизни. А мне нужно было забываться. А без игры не забудешься. А потом я стал делать гадости. А ведь ты знаешь, мы любим людей за то добро, которое мы им сделали, и не любим за то зло, которое мы им делали. А я ей наделал зла. Она как будто любила меня. Петушков. Отчего вы говорите: как будто? Федя. А оттого говорю, что никогда не было в ней того, чтоб она в душу мне влезла, как Маша. Ну, да не про то. Она беременная, кормящая, а я пропаду и вернусь пьяный. Разумеется, за это самое все меньше и меньше любил ее. Да, да (приходит в восторг), вот сейчас пришло в голову: оттого-то я люблю Машу, что я ей добро сделал, а не зло. Оттого люблю. А ту мучал за то… не то что не люблю… Да нет, просто не люблю. Ревновал – да, но и то прошло.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ Те же и Артемьев. Подходит Артемьев с кокардой, крашеными усами, в подправленной древней одежде. Артемьев. Приятного аппетита. (Кланяется Феде.) Познакомились с артистом-художником? Федя (холодно). Да, мы знакомы. Артемьев (Петушкову). Что ж, портрет кончил? Петушков. Нет, расстроилось. Артемьев (садится). Я не мешаю вам? Федя и Петушков молчат. Петушков. Федор Васильевич рассказывал про свою жизнь. Артемьев. Тайны? Так я не мешаю, продолжайте. Я-то уж в вас не нуждаюсь. Свиньи. (Отходит к соседнему столу и требует себе пива. Все время слушает разговор Феди с Петушковым, перегибаясь к ним.) Федя. Не люблю этого господина. Петушков. Обиделся. Федя. Ну, бог с ним. Не могу. Как такой человек – у меня слова не идут. Вот с вами мне легко, приятно. Так что я говорил? Петушков. Говорили, что ревновали. Ну, а как же вы разошлись с вашей женой? Федя. Ах. (Задумывается.) Это удивительная история. Жена моя замужем. Петушков. Как же? Развод? Федя. Нет. (Улыбается.) Она от меня осталась вдовой. Петушков. То есть как же? Федя. А так же: вдовой. Меня ведь нет. Петушков. Как нет? Федя. Нет. Я труп. Да. Артемьев перегибается, прислушивается. Видите ли… Вам я могу сказать. Да это давно, и фамилию мою настоящую вы не знаете. Дело было так. Когда я уже совсем измучал жену, прокутил все, что мог, и стал невыносим, явился покровитель ей. Не думайте, что что-нибудь грязное, нехорошее,– нет, мой же приятель и хороший, хороший человек, только прямая во всем противоположность мне. А так как у меня гораздо больше дурного, чем хорошего, то это и был и есть хороший, очень хороший человек: честный, твердый, воздержный и просто добродетельный. Он знал жену с детства, любил ее и потом, когда она вышла за меня, примирился с своей участью. Но потом, когда я стал гадок, стал мучать ее, он стал чаще бывать у нас. Я сам желал этого. И они полюбили друг друга, а я к этому времени совсем свихнулся и сам бросил жену. А тут еще Маша. Я сам предложил им жениться. Они не хотели. Но я все делался невозможнее и невозможнее, кончилось тем, что… Петушков. Как всегда… Федя. Нет. Я уверен и знаю, что они оставались чисты. Он, религиозный человек, считал грехом брак без благословенья. Ну, стали требовать развод, чтоб я согласился. Надо было взять на себя вину. Надо было всю эту ложь… И я не мог. Поверите ли, мне легче было покончить с собой, чем лгать. И я уже хотел покончить. А тут добрый человек говорит: зачем? И все устроили. Прощальное письмо я послал, а на другой день нашли на берегу одежду и мой бумажник, письма. Плавать я не умею. Петушков. Ну, а как же тело-то, не нашли же? Федя. Нашли. Представьте. Через неделю нашли тело какое-то. Позвали жену смотреть. Разложившееся тело. Она взглянула. – Он? – Он. – Так и осталось, Меня похоронили, а они женились и живут здесь и благоденствуют. А я – вот он. И живу и пью. Вчера ходил мимо их дома. Свет в окнах, тень чья-то прошла по сторе. И иногда скверно, а иногда ничего. Скверно, когда денег нет… (Пьет.) Артемьев (подходит). Ну, уж простите, слышал вашу историю. История очень хорошая и, главное, полезная. Вы говорите – скверно, когда денег нет. Это нет сквернее. А вам в вашем положении надо всегда иметь деньги. Ведь вы труп. Хорошо. Федя. Позвольте. Я не вам рассказывал и не желаю ваших советов. Артемьев. А я желаю их вам подать. Вы труп, а если оживете, то что они-то – ваша супруга с господином, которые благоденствуют,– они двоеженцы и в лучшем случае проследуют в не столь отдаленные. Так зачем же вам без денег быть? Федя. Прошу вас оставить меня. Артемьев. Просто пишите письмо. Хотите, я напишу, только дайте адрес, а вы меня поблагодарите. Федя. Убирайтесь. Я вам говорю. Я вам ничего не говорил. Артемьев. Нет, говорили. Вот он свидетель. Половой слышал, что вы говорили, что труп. Половой. Мы ничего не знаем. Федя. Негодяй. Артемьев. Я негодяй? Эй, городовой. Акт составить. Федя встает и уходит. Артемьев держит его. Приходит городовой.

Занавес КАРТИНА ВТОРАЯ Действие в деревне, на террасе, обросшей плющом.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ Анна Дмитриевна Каренина, Лиза беременная, нянька с ребенком. Лиза. Теперь уж едет со станции. Мальчик. Кто едет? Лиза. Папа. Мальчик. Папа едет со станции? Лиза. C'est etonnant comme il l'aime, tout-a-fait comme son pere[21]. Анна Дмитриевна. Tant mieux. Se souvient-il de son pere veritable?[22]. Лиза (вздыхает). Я не говорю ему. Думаю, зачем его путать? А потом думаю, что надо сказать ему. Вы как думаете, maman? Анна Дмитриевна. Я думаю, Лиза, что это дело чувства, и если ты отдашься своему чувству, твое сердце подскажет тебе, что и когда надо сказать. Как удивительно умиротворяет смерть. Признаюсь, было время, когда он, Федя,– ведь я его знала ребенком,– был мне неприятен, но теперь я только помню его милым юношей, другом Виктора и тем страстным человеком, который хоть и незаконно, нерелигиозно, но пожертвовал собой для тех, кого любил. On aura beau dire, l'action est belle…[23] Надеюсь, Виктoр не забудет привезти шерсти, сейчас вся выйдет. (Вяжет.) Лиза. Вот он и едет. Слышны колеса и бубенчик. Лиза встает и подходит к краю террасы. Кто-то с ним, дама. Маша! Я ее сто лет не видала. (Идет к двери.)

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ Те же. Входят Каренин и Марья Васильевна. Марья Васильевна[24](целуется с Лизой и Анной Дмитриевной). Виктoр меня встретил и увез. Анна Дмитриевна. Прекрасно сделал. Марья Васильевна. Да, разумеется. Думаю, когда еще увижу, и опять отложу, вот и приехала, если не прогоните,– до вечернего поезда. Каренин (целует жену и мать и мальчика). А я как счастлив, поздравьте меня. Два дня дома. Завтра вес без меня сделают. Лиза. Прекрасно. Два дня. Давно не бывало. Съездим в пустынь. Да? Марья Васильевна. Как похож! Какой молодец! Только бы не все наследовал: сердце отцовское. Анна Дмитриевна. Но не слабость. Лиза. Всё, всё. Виктoр согласен со мной, что если бы только смолоду оно было направлено. Марья Васильевна. Ну, я этого ничего не понимаю. Я только не могу подумать о нем без слез. Лиза. И мы тоже. Как он вырос в нашей памяти. Марья Васильевна. Да, я думаю. Лиза. Как казалось неразрешимо одно время. И как вдруг все разрешилось. Анна Дмитриевна. Ну, Виктoр, привез шерсть? Каренин. Привез, привез. (Берет мешок и выбирает.) Вот шерсть, вот одеколон, и вот письма, и вот конверт казенный на твое имя (подает жене). Ну-с, Марья Васильевна, если вам угодно помыться, то я проведу вас. Мне и самому нужно почиститься, а то сейчас обедать. Лиза! Ведь в нижнюю угловую Марью Васильевну? Лиза, бледная, трясущимися руками держит бумагу и читает. Что с тобой? Лиза! Что там? Лиза. Он жив. Боже мой! Когда он освободит меня! Виктoр! Что это? (Рыдает.) Каренин (берет бумагу и читает). Это ужасно. Анна Дмитриевна. Что, да скажи же. Каренин. Это ужасно. Он жив. И она двоемужница, и я преступник. Это бумага от судебного следователя, который требует к себе Лизу. Анна Дмитриевна. Какой ужасный человек… Зачем он это сделал? Каренин. Все ложь, ложь. Лиза. О, как я ненавижу его. Я не знаю, что я говорю. (Уходит в слезах. Каренин за нею.)

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ Анна Дмитриевна и Марья Васильевна. Марья Васильевна. Как же он остался жив? Анна Дмитриевна. Знаю только, что как только Виктор прикоснулся к этому миру грязи, они затянут его. Вот и затянули. Все обман, все ложь.

Занавес ДЕЙСТВИЕ ШЕСТОЕ КАРТИНА ПЕРВАЯ Камера судебного следователя.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ Судебный следователь. Мельников и письмоводитель. Судебный следователь (сидит за столом и разговаривает с Мельниковым. Сбоку письмоводитель. Перебирает бумаги). Да я ей никогда этого не говорил. Она выдумала, а потом меня упрекает. Мельников. Она не упрекает, а огорчается. Судебный следователь. Ну хорошо, я приду обедать. А теперь дело очень интересное. (Письмоводителю.) Просите. Письмоводитель. Обоих? Судебный следователь (кончая курить и пряча папиросу). Нет, одну госпожу Каренину, или, правильнее, по первому мужу – Протасову. Мельников (уходя). А, это Каренина. Судебный следователь. Да. Грязное дело. Положим, я еще только начинаю расследование, но нехорошо. Ну, прощай. Мельников уходит.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ Судебный следователь, письмоводитель и Лиза под вуалью, в черном, входит. Судебный следователь. Прошу покорно. (Указывая на стул.) Поверьте, что очень сожалею о необходимости делать вам вопросы, но мы поставлены в необходимость… Пожалуйста, успокойтесь и знайте, что вы можете не отвечать на вопросы. Только мое мнение, что нам, да и для всех лучше – правда. Всегда лучше и даже практичнее. Лиза. Мне нечего скрывать. Судебный следователь. Так вот. (Смотрит в бумаги.). Ваше имя, звание, исповедание – это все я записал – так? Лиза. Да. Судебный следователь. Вы обвиняетесь в том, что вы, зная о том, что ваш муж жив, вышли замуж за другого. Лиза. Я не знала. Судебный следователь. И еще в том, что уговорили своего мужа, подкупив его деньгами, совершить обман – подобие самоубийства, с тем чтобы освободиться от него. Лиза. Все это неправда. Судебный следователь. Так вот позвольте несколько вопросов. Переслали вы ему в июле прошлого года деньги тысячу двести рублей? Лиза. Деньги эти были его деньги. Они были выручены за его вещи. И в то время как я рассталась с ним и ждала от него развода, я послала их ему. Судебный следователь. Так-с. Очень хорошо. Деньги эти посланы семнадцатого июля, то есть за два дня до его исчезновения. Лиза. Кажется, что семнадцатого июля. Я не помню. Судебный следователь. А почему прекращены были ходатайства в консистории в то же время и было отказано адвокату? Лиза. Не знаю. Судебный следователь. Ну-с, а когда полиция пригласила вас свидетельствовать труп, каким образом признали вы в нем своего супруга? Лиза. Я была так взволнована тогда, что не смотрела на тело. И так была уверена, что это он, что, когда меня спросили, я ответила, кажется, что он. Судебный следователь. Да, вы не рассмотрели от весьма понятного волнения. Хорошо-с. Ну-с, а почему, позвольте узнать, от вас ежемесячно была посылка денег в Саратов, в тот самый город, в котором проживал ваш первый муж? Лиза. Деньги эти посылал мой муж. И я не могу сказать про их назначение, так как это не моя тайна. Но только они не посылались Федору Васильевичу. Мы были твердо уверены, что его нет. Это я могу вам верно сказать. Судебный следователь. Очень хорошо. Одно позвольте вам заметить, милостивая государыня, мы слуги закона, но это не мешает нам быть людьми. И поверьте, что я понимаю вполне ваше положение и принимаю участие в нем. Вы были связаны с человеком, который тратил имущество, делал неверности, ну, одним словом, делал несчастье вам. Лиза. Я любила его. Судебный следователь. Да, но все-таки вам естественно желание освободиться, и вы избрали этот более простой путь, не подумав о том, что это приведет вас к тому, что считается преступлением двоебрачия,– это понятно и мне. И присяжные поймут это. И потому я бы советовал вам открыть все. Лиза. Мне нечего открывать. Я никогда не лгала. (Плачет.) Я не нужна больше? Судебный следователь. Я бы попросил вас побыть еще здесь. Я не буду, не буду больше беспокоить вас вопросами. Только извольте прочесть и подписать вот допрос. Так ли выражены ваши ответы? Прошу покорно сюда. (Указывает кресло у окна. К письмоводителю.) Попросите господина Каренина.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ Те же. Входит Каренин, строго, торжественно. Судебный следователь. Прошу покорно. Каренин. Благодарю. (Стоит.) Что вам угодно? Судебный следователь. Я обязан снять допрос. Каренин. В качестве чего? Судебный следователь (улыбаясь). Я в качестве судебного следователя. С вас же я должен снять допрос в качестве обвиняемого. Каренин. Вот как? В чем же? Судебный следователь. [В женитьбе на замужней женщине[25]]. Впрочем, позвольте сделать вопросы по порядку. Присядьте. Каренин. Благодарю. Судебный следователь. Ваше имя? Каренин. Виктор Каренин. Судебный следователь. Звание? Каренин. Камергер, действительный статский советник. Судебный следователь. Возраст? Каренин. Тридцать восемь лет. Судебный следователь. Веры? Каренин. Православной, под судом и следствием не бывал. Ну-с? Судебный следователь. Известно ли вам было, что Федор Васильевич Протасов жив, когда вы вступали в брак с его женою? Каренин. Не было известно. Мы оба были убеждены, что он утонул. Судебный следователь. Куда вы посылали ежемесячно деньги в Саратов после ложного известия о смерти Протасова? Каренин. Я не желаю отвечать на этот вопрос. Судебный следователь. Очень хорошо. С какою целью были посланы вами деньги тысячу двести рублей господину Протасову перед самой симуляцией его смерти семнадцатого июля? Каренин. Деньги эти были переданы мне моею женою. Судебный следователь. Госпожою Протасовой? Каренин. Моею женою для отправки ее мужу. Деньги эти она считала его собственностью и, разорвав связи с ним, считала несправедливым удержать эти деньги. Судебный следователь. Теперь еще один вопрос: почему вы прекратили ходатайство о разводе? Каренин. Потому что Федор Васильевич взял на себя это ходатайство и писал мне об этом. Судебный следователь. Есть у вас это письмо? Каренин. Письмо затеряно. Судебный следователь. Как странно, что затеряно и отсутствует все то, что могло бы убедить правосудие в справедливости ваших показаний. Каренин. Нужно вам еще что-нибудь? Судебный следователь. Мне ничего не нужно, кроме исполнения моего долга, а вам нужно оправдаться, и я сейчас советовал госпоже Протасовой и то же посоветовал бы вам: не скрывать того, что всем очевидно, а рассказать все, как было дело. Тем более что господин Протасов в таком положении, что он уже показывал все, как было, и, вероятно, и на суде все так же покажет. Я бы советовал… Каренин. Я бы просил вас оставаться в рамках исполнения своих обязанностей. А советы свои оставить. Можем мы уйти? (Подходит к Лизе. Она встает и берет его за руку.) Судебный следователь. Очень сожалею, что должен задержать вас… Каренин удивленно оборачивается. О нет, не в том смысле, чтобы арестовать вас. Хотя это и было бы удобнее для расследования истины, я не прибегну к этой мере. Я только желал бы при вас сделать допрос Протасову и дать вам с ним очную ставку, при которой вам удобнее будет уличить его в неправде. Прошу присесть. Позовите господина Протасова.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ Те же. Входит грязный, опустившийся Федя. Федя (обращается к Лизе и Каренину). Лиза, Лизавета Андреевна, Виктор. Я не виноват. Я хотел сделать лучше. А если виноват… Простите, простите… (Кланяется им в ноги.) Судебный следователь. Прошу вас отвечать на вопросы. Федя. Спрашивайте. Судебный следователь. Ваше имя? Федя. Ведь вы знаете. Судебный следователь. Прошу вас отвечать. Федя. Ну, Федор Протасов. Судебный следователь. Ваше звание, года, вера? Федя (молчит). Как вам не совестно спрашивать эти глупости? Спрашивайте, что нужно, а не пустяки. Судебный следователь. Я прошу вас быть осторожнее в ваших выражениях и отвечать на мои вопросы. Федя. Ну, коли не совестно, извольте. Звание – кандидат, года – сорок, веры – православной. Ну-с, дальше? Судебный следователь. Было ли известно господину Каренину и вашей жене, что вы живы, когда вы оставили свою одежду на берегу реки и сами скрылись? Федя. Наверно, нет. Я хотел точно убить себя, но потом… Ну, да это не нужно рассказывать. Дело в том, что они ничего не знали. Судебный следователь. Как же вы полицейскому чиновнику показывали по-другому? Федя. Какому полицейскому чиновнику? А, это когда он ко мне пришел в Ржанов дом? Я был пьян и врал ему, что – не помню. Все это вздор. Теперь я не пьян и говорю всю правду. Они ничего не знали. Они верили, что меня нет. И я рад был этому. И это бы так и осталось, если б не негодяй Артемьев. И если кто виноват, то я один. Судебный следователь. Я понимаю, что вы хотите быть великодушны, но закон требует истины. Почему вам посланы были деньги? Федя молчит. Вы получали через Симонова посылаемые вам в Саратов деньги? Федя молчит. Почему же вы не отвечаете? В протоколе будет записано, что на эти вопросы обвиняемый не отвечал, и это может очень повредить и вам и им. Так как же? Федя (молчит и потом). Ах, господин следователь, как вам не стыдно. Ну что вы лезете в чужую жизнь? Рады, что имеете власть, и, чтоб показать ее, мучаете не физически, а нравственно людей, которые в тысячи раз лучше вас. Судебный следователь. Прошу вас… Федя. Нечего просить. Я скажу все, что думаю. (Письмоводителю.) А вы пишите. По крайней мере в первый раз будут в протоколе разумные человеческие речи. (Возвышает голос.) Живут три человека: я, он, она. Между ними сложные отношения, борьба добра со злом, такая духовная борьба, о которой вы понятия не имеете. Борьба эта кончается известным положением, которое все развязывает. Все успокоены. Они счастливы – любят память обо мне. Я в своем падении счастлив тем, что я сделал, что должно, что я, негодный, ушел из жизни, чтобы не мешать тем, кто полон жизни и хороши. И мы все живем. Вдруг является негодяй, шантажист, который требует от меня участия в шантаже. Я прогоняю его. Он идет к вам, к борцу за правосудие, к охранителю нравственности. И вы, получая двадцатого числа по двугривенному за пакость, надеваете мундир и с легким духом куражитесь над ними, над людьми, которых вы мизинца не стоите, которые вас к себе в переднюю не пустят. Но вы добрались и рады… Судебный следователь. Я вас выведу. Федя. Я не боюсь никого, потому что я труп и со мной ничего не сделаете; нет того положения, которое было бы хуже моего. Ну и ведите. Каренин. Мы можем уйти? Судебный следователь. Сейчас. Подписать протокол. Федя. И как бы смешны вы были, если бы не были так гадки. Судебный следователь. Уведите его. Я арестую вас. Федя (к Каренину и Лизе). Так простите. Каренин (подходит и подает руку). Так, видно, должно было быть. Лиза проходит. Федя низко кланяется.

Занавес КАРТИНА ВТОРАЯ Коридор в здании окружного суда. На заднем плане стеклянная дверь, у которой стоит курьер. Правее другая дверь, в которую вводят подсудимых. К первой двери подходит Иван Петрович, оборванный, хочет пройти.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ Курьер и Иван Петрович. Курьер. Куда? Нельзя. Вишь, лезет. Иван Петрович. Отчего нельзя? Закон гласит: заседания публичны. Раздаются аплодисменты. Курьер. А вот нельзя, да и все. Не велено. Иван Петрович. Невежа. Не знаешь, с кем говоришь. Выходит молодой адвокат во фраке.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ Те же и молодой адвокат. Молодой адвокат. Что вы, по делу? Иван Петрович. Нет, я публика. А вот невежда, цербер. Не пускает. Молодой адвокат. Да ведь здесь не для публики? Иван Петрович. Знаю. Там не пускают. Меня-то можно пустить. Молодой адвокат. Погодите, перерыв будет сейчас. (Хочет уходить, встречает князя Абрезкова.)

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ Те же и князь Абрезков. Князь Абрезков. Позвольте узнать, в каком положении дело? Молодой адвокат. Речи адвокатов. Петрушин говорит. Опять аплодисменты. Князь Абрезков. Что же, как подсудимые несут свое положение? Молодой адвокат. С большим достоинством, особенно Каренин и Лизавета Андреевна. Не их судят, а они судят общество. Это чувствуется. На эту тему и говорит Петрушин. Князь Абрезков. Ну, а Протасов? Молодой адвокат. Ужасно взволнован. Весь трясется как-то. Но это понятно по его жизни. Но как-то особенно раздражен: перебивал несколько раз и прокурора и адвоката. В каком-то особенном возбуждении. Князь Абрезков. Какой же результат полагаете? Молодой адвокат. Трудно сказать. Состав присяжных смешанный. Во всяком случае, предумышленности не признают, но все-таки… Выходит господин, князь Абрезков двигается к двери. Вы хотите пройти? Князь Абрезков. Да, хотел бы. Молодой адвокат. Вы князь Абрезков? Князь Абрезков. Я. Молодой адвокат (к курьеру). Пропустите. Тут сейчас налево стул свободный. (Пропускает князя Абрезкова.) Дверь отворяется, и виден говорящий адвокат.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ Курьер, молодой адвокат и Иван Петрович. Иван Петрович. Аристократы! Я аристократ духа. А это выше. Молодой адвокат. Ну уж извините. (Проходит.)

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ Курьер, Иван Петрович и Петушков поспешно идет. Петушков. А, здравствуй, Иван Петрович! Что дело? Иван Петрович. Да еще речи адвокатов. Да вот не пускают. Курьер. А вы не шумите тут. Тут не кабак. Опять аплодисменты, отворяются двери, выходят адвокаты, зрители: мужчины и дамы.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ Те же, дама и офицер. Дама. Прекрасно. Прямо до слез довел. Офицер. Лучше всякого романа. Только непонятно, как она могла так любить его. Ужасная фигура.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ Те же. Отворяется другая дверь, выходят подсудимые: сначала Лиза и Каренин – и проходят по коридору, за ними Федя один. Дама. Тише. Вот он. Посмотрите, как он взволнован. (Дама и офицер проходят.) Федя (подходит к Ивану Петровичу). Принес? Иван Петрович. Вот он. (Подает что-то.) Федя (прячет в карман и хочет идти; видит Петушкова). Глупо, пошло. Скучно. Скучно. Бессмысленно. (Хочет уходить.)

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ Те же и Петрушин, адвокат, толстый, румяный, оживленный, подходит. Петрушин. Ну, батюшка, дела наши хороши, только вы в последней речи не напортите мне… Федя. Да я не буду говорить. Что им говорить? Я не буду. Петрушин. Нет, сказать надо. Да вы не тревожьтесь. Теперь уж все дело в шляпе. Вы только скажите,то, что вы мне говорили, что, если вас судят, так только за то, что вы не совершили самоубийства, то есть того, что считается преступлением по закону и гражданскому и церковному. Федя. Я ничего не скажу. Петрушин. Отчего? Федя. Не хочу и не скажу. Вы только мне скажите: в худшем случае что может быть? Петрушин. Я уже говорил вам: в худшем случае ссылка в Сибирь. Федя. То есть кого ссылка? Петрушин. И вас и вашей жены. Федя. А в лучшем? Петрушин. Церковное покаяние и, разумеется, расторжение второго брака. Федя. То есть они опять меня свяжут с ней, то есть ее со мной? Петрушин. Да, уж это как должно быть. Да вы не волнуйтесь. И, пожалуйста, скажите, как я вам говорю. И только. Главное, ничего лишнего. Ну, впрочем… (Замечая, что их окружили и слушают.) Я устал, пойду посижу, и вы отдохните, пока присяжные совещаются. Главное, не робеть. Федя. И другого не может быть решения? Петрушин (уходя). Никакого другого.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ Те же, кроме Петрушина, и судейский. Судейский. Проходите, проходите, нечего в коридоре стоять. Федя. Сейчас. (Вынимает пистолет и, стреляет себе в сердце. Падает. Все бросаются к нему.) Ничего, кажется, хорошо. Лизу…

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ Взбегают из всех дверей зрители, судьи, подсудимые, свидетели. Впереди всех Лиза. Сзади Маша и Каренин и Иван Петрович, князь Абрезков. Лиза. Что ты сделал, Федя? Зачем? Федя. Прости меня, что не мог… иначе распутать тебя… Не для тебя… мне этак лучше. Ведь я уж давно… готов… Лиза. Ты будешь жив. Доктор нагибается. Слушает. Федя. Я без доктора знаю… Виктoр, прощай. А Маша опоздала… (Плачет.) Как хорошо… Как хорошо… (Кончается.)