- ) Эта новелла, имѣвшая большое успѣхъ въ Америкѣ, послужила поводомъ ко множеству самыхъ забавныхъ и необычайныхъ пари на счетъ ея развязки, угадать которую авторъ предоставилъ самимъ читателямъ.
Когда-то, очень много лѣтъ тому назадъ, въ одной небольшой по пространству и мало извѣстной въ древнемъ мірѣ странѣ царствовалъ полу-варварскій царь. Римляне, могущественные его сосѣди, занесли въ эту страну смутные элементы цивилизаціи, сообщившіе природной жестокости ея жителей нѣчто утонченное и зловѣщее. Въ этомъ отношеніи царь въ особенности давалъ волю самымъ причудливымъ своимъ капризамъ, не руководясь притомъ никакимъ инымъ закономъ, кромѣ собственной своей фантазіи. А такъ какъ на деспотизмъ его не было никакой узды, то желанія его должны были исполняться немедленно при первомъ же ихъ проявленіи. Въ случаѣ безпрепятственнаго исполненія его велѣній, его благосклонность и щедроты успокоивали его приближенныхъ, трепетавшихъ передъ нимъ непрестанно. Если-же кто-либо изъ подданныхъ проявлялъ колебаніе въ повиновеніи и пытался выйти изъ своей сферы, тогда въ глазахъ монарха отражалось кошачье наслажденіе, злобная радость.
Онъ любилъ протестъ за то удовольствіе, какое получалъ, подавляя этотъ протестъ, причемъ кара, конечно, не заставляла себя ждать.
Одна изъ идей, заимствованныхъ этимъ тираномъ у римлянъ, — была мысль соорудить циркъ. Но и тутъ изобрѣтательная и дикая его натура наложила свою печать. Новое зданіе не было предназначено ни для турнировъ остроумія поэтовъ, ни для празднествъ въ честь боговъ, тѣмъ менѣе для состязанія атлетовъ или для гладіаторскихъ боевъ. Обширныя галлереи цирка, мрачные его своды, незримые корридоры, по замыслу царя, должны были служить таинственнымъ орудіемъ правосудія. Это орудіе имѣло своимъ назначеніемъ безпримѣрнымъ способомъ карать преступленіе и вознаграждать добродѣтель, согласно велѣніямъ безстрастнаго и неподкупнаго рока. Мрачное сооруженіе получило прозваніе «Царскаго амфитеатра», и такое прозвище оправдывалось вполнѣ. Дѣйствительно, если планъ и расположеніе его были подражаніемъ архитектурѣ сосѣднихъ народовъ, то ужь примѣненіе и назначеніе всецѣло явились плодомъ фантазіи царя и варварской его изобрѣтательности. Занимая послѣднее мѣсто среди прочихъ современныхъ ему царей, онъ, тѣмъ не менѣе, не признавалъ ни законовъ, ни традицій, отъ которыхъ ставилъ-бы въ зависимость свое поведеніе и, казалось, хотѣлъ испытать покорность злополучныхъ своихъ подданныхъ самыми необычайными фантазіями.
Въ случаѣ обвиненія кого-либо въ преступленіи на-столько важномъ, что о немъ приходилось доводить до свѣдѣнія царя, послѣдній самъ отдавалъ приказанія о созваніи народа. Въ назначенный день толпа безпрекословно сходилась въ циркѣ, и царь, окруженный своимъ дворомъ, занималъ мѣсто на тронѣ. Затѣмъ, по данному знаку, отворялась рѣшетка и въ амфитеатръ вступалъ обвиняемый, который встрѣчалъ тамъ передъ собою двѣ совершенно одинаковыя плотно затворенныя двери. Онъ долженъ былъ открыть одинъ изъ этихъ двухъ выходовъ, причемъ ему предоставлялась полная свобода выбора. Ничье вліяніе не могло воздѣйствовать на его рѣшеніе и помѣшать безстрастному предопредѣленію жизни или смерти, которыя тамъ его ожидали. Въ этомъ-то слѣпомъ предопредѣленіи и заключались испытаніе обвиняемаго и приговоръ. Если судьба осуждала его на смерть, то, отворивъ избранную имъ дверь, онъ встрѣчался лицомъ къ лицу съ голоднымъ тигромъ, кидавшимся на него и пожиравшимъ его. Такая развязка служила очевиднымъ доказательствомъ для всѣхъ и вмѣстѣ съ тѣмъ карой за его преступленіе. Въ теченіе кровавой этой трагедіи раздавались зловѣщіе удары мѣднаго колокола, смѣшанные съ стенаньями плакальщицъ, исполнявшихъ свое амплуа при совершеніи церемоніи. Зрители, съ опущенной головой и удрученнымъ сердцемъ, возвращались по домамъ, потрясенные этимъ зрѣлищемъ, когда на глазахъ ихъ растерзывался на куски какой-нибудь отважный молодой человѣкъ или же почтенный старецъ.
Если же рукой обвиняемаго руководила фортуна, то отворенная имъ дверь выпускала къ нему на встрѣчу женщину, избранную изъ лучшихъ красавицъ во всемъ царствѣ, изъ такихъ, которыя подходили къ нему по возрасту и по его положенію въ обществѣ. Въ такомъ случаѣ невинность его считалась внѣ сомнѣнія. Эта женщина являлась ему наградой, и свадьба ихъ праздновалась немедленно, хотя бы у обвиняемаго, только что избѣжавшаго смерти, имѣлась уже другая жена, или же сердце его было уже связано иными узами, по собственному его выбору. Приходилось повиноваться, — царь не допускалъ никакой аппеляціи противъ своей системы правосудія. Какъ въ первомъ случаѣ, такъ и во второмъ, — дѣло кончалось безотлагательно и на глазахъ всего собранія. Черезъ дверь, помѣщавшуюся у подошвы трона, входилъ жрецъ, въ сопровожденіи цѣлаго кортэжа танцовщицъ и музыкантовъ, шествовавшихъ въ тактъ, исполняя при томъ веселые мотивы на золотыхъ трубахъ. Они направлялись къ четѣ, стоявшей въ ожиданіи ихъ рука объ руку, — и затѣмъ немедленно совершался брачный обрядъ. Тутъ поднимался веселый перезвонъ торжественныхъ звуковъ. Народъ присоединялъ сюда радостные свои возгласы и супругъ, предшествуемый дѣтьми, усыпавшими путь его цвѣтами, велъ новую свою супругу въ свою обитель. Такова была процедура, измышленная царемъ.
Для подданныхъ его выгода отъ того была очевидна. Для нихъ лучше было подчиняться слѣпому року, нежели слѣпой жестокости царя, который слишкомъ часто возлагалъ-бы на тигра исполненіе высшаго своего приговора. Преступникъ не зналъ, какая дверь откроетъ ему жизнь или смерть. Онъ открывалъ, какую вздумается, безъ малѣйшаго указанія со стороны, и — въ одну минуту оказывался или на зубахъ у тигра, или женатымъ. Приговоры этого суда были не только безпристрастны, но и стремительны: никто не могъ ихъ избѣжать. Собираясь, по приказанію царя, быть свидѣтелемъ испытанія, народъ не зналъ, придется-ли ему присутствовать при кровавой сценѣ, или веселомъ свадебномъ торжествѣ, и эта неизвѣстность порождала такую интенсивность интереса, какой невозможно было-бы достигнуть никакимъ инымъ зрѣлищемъ. Невѣжественная масса зрителей выходила оттуда или въ пылу восторга, или же подавленная ужасомъ, тогда какъ интелигентное меньшинство, съ котораго въ этомъ публичномъ судебномъ разбирательствѣ снималась всякая отвѣтственность, считало, что дѣло рѣшено безпристрастнымъ рокомъ, причемъ ни единая рука не могла подвергнуться обвиненію въ ошибкѣ или несправедливости.
У этого варварскаго царя была дочь, — драгоцѣннѣйшее сокровище въ его царствѣ и услада его сердца. Онъ любилъ ее, такъ какъ узнавалъ въ ней кипучую свою кровь и неукротимую волю. Безжалостная душа тирана словно перерождалась около этого юнаго созданія; ради нея онъ готовъ былъ пожертвовать всѣмъ человѣчествомъ. Однако, одинъ изъ наиболѣе отважныхъ его подданныхъ осмѣлился посягнуть на сердце царевны. Его красота, храбрость, скромный родъ, изъ котораго судьбѣ угодно было его произвести, — все это дѣлало молодого человѣка однимъ изъ героевъ романа, достойныхъ раздѣлить любовь царской дочери. Послѣдняя буквально обожала его, причемъ сила ея чувствъ, унаслѣдованная отъ цѣлаго ряда предковъ, дѣлала эту любовь необычайно страстной. Въ одинъ прекрасный день отецъ провѣдалъ объ этой ужасной тайнѣ. Онъ не усомнился въ своемъ долгѣ и, не медля ни минуты относительно приведенія его въ исполненіе, приказалъ смѣлаго любовника отвести въ тюрьму и оставить тамъ до дня испытанія въ амфитеатрѣ. Преступленіе было настолько исключительно дерзко, что какъ царь, такъ и весь народъ съ душевной тревогой ожидали приговора. Никогда еще не встрѣчалось преступленія такой важности. Никогда темная звѣзда не осмѣливалась подняться до такой близости къ солнцу. То была безпримѣрная самонадѣянность. Послѣдующимъ вѣкамъ суждено было чаще быть свидѣтелями подобныхъ фактовъ, но въ то время это считалось неслыханнымъ, неправдоподобнымъ, чудовищнымъ. Въ царскіе сады собраны были всѣ наиболѣе кровожадные представители кошачьей породы. Тигра выбрали изъ этихъ отборныхъ хищниковъ. Въ тоже время рой красавицъ со всего царства подверженъ былъ строгой критикѣ компетентныхъ судей, чтобы невинность обвиняемаго была вознаграждена достойной его женщиной, если только безстрастный рокъ не уготовалъ бы ему иной участи. Преступленіе его было всѣмъ извѣстно: онъ любилъ царскую дочь и пользовался взаимностью. Ни тотъ, ни другая не скрывали своей любви. Царь не допускалъ и мысли, чтобы судилище его изобрѣтенія могло оказаться некомпетентнымъ въ данномъ случаѣ. Сверхъ того, зрѣлище это обѣщало доставить ему одно изъ рѣдкостнѣйшихъ наслажденій, причемъ ничто не угрожало его нарушить. Обвиняемый охотно принялъ испытаніе, тогда какъ народъ, заранѣе подчиняясь рѣшенію, ожидалъ, чтобы судьба обнаружила, совершилъ-ли любовникъ царевны преступленіе, давъ волю влеченію своего сердца.
Наконецъ, назначенный день наступилъ, и народъ толпами со всѣхъ концовъ царства спѣшилъ въ амфитеатръ. Вскорѣ галлереи переполнились зрителями, между тѣмъ какъ толпа запоздалыхъ любопытныхъ, не имѣя возможности проникнуть внутрь, подобно морской волнѣ, билась о внѣшнія стѣны цирка.
Царь со своимъ дворомъ помѣстился напротивъ роковыхъ дверей, столь ужасныхъ своимъ тождественнымъ сходствомъ.
Все было готово. Раздался сигналъ, и обвиняемый вошелъ въ ограду, гдѣ его появленіе возбудило невольный ропотъ удивленія и тревоги. Для большинства присутствовавшихъ онъ являлся человѣкомъ незнакомымъ. Тѣмъ не менѣе, при видѣ его красоты, спокойствія, благородной манеры держать себя, — толпа ничуть не поставила ему въ преступленіе любовь его къ царевнѣ. Кто могъ равнодушно видѣть ужасное положеніе несчастнаго молодого человѣка?..
Онъ обернулся, сдѣлавъ нѣсколько шаговъ, преклонилъ колѣна передъ царемъ. Но какъ далека была его мысль отъ того, котораго онъ такъ привѣтствовалъ! Въ толпѣ, окружавшей царя, глаза его искали только одно лицо, лицо царевны, сидѣвшей справа около своего отца. Мужество, съ какимъ она присутствовала при драмѣ, могло бы считаться недостаткомъ въ менѣе отважной натурѣ, чѣмъ та, которою одарена была царевна-любовница. Но ея энергичная и нѣжная душа не допустила ее бѣжать отъ сцены, въ которой она принимала такое горячее участіе. Съ самаго того часа, какъ отецъ ея произнесъ свой ужасный приговоръ, она непрестанно занята была тѣмъ, что представляла себѣ событіе этого дня со всѣми безнадежно грустными его послѣдствіями. Благодаря своимъ сокровищамъ, власти, лукавству, обостренному ужасомъ безпримѣрнаго положенія, она успѣла узнать то, чего никто не могъ бы добиться: она узнала тайну дверей!.. Она знала, съ которой стороны находилась клѣтка съ тигромъ и съ которой женщина. Черезъ всѣ эти недоступныя преграды, тщательно изнутри прикрытыя густыми мѣхами, никакое указаніе не могло придти на помощь тому, кто подходилъ къ нимъ, чтобы ихъ открыть. Но золото въ связи съ волей женщины совершило чудо…
И не только знала она мѣсто пребыванія женщины, готовой выйти съ краской и гордостью въ лицѣ, если только откроется дверь, чтобы пропустить ее, но она знала, кто именно была эта женщина. Избрана была обольстительнѣйшая изъ ея фрейлинъ, и царевна видѣла или ей казалось, что она видѣла, какъ иногда тотъ, котораго она обожала, и это прекрасное созданіе обмѣнивались взглядами взаимнаго удивленія и нѣжности. Однажды она подмѣтила, какъ они разговаривали другъ съ другомъ, правда, всего одну минуту, но сколько жгучихъ словъ можно наговорить въ одну минуту. Быть можетъ, дѣло шло о самыхъ пустыхъ вещахъ? Но какъ это узнать, какъ успокоить свое сердце? Что бы тамъ ни было, но царевна подозрѣвала, что молодая дѣвушка хотѣла отбить отъ нея сердце ея возлюбленнаго. Съ жаромъ полудикарки всѣми силами души ненавидѣла она ту, которая, дрожа, ожидала позади безмолвной двери.
Когда обвиняемый обернулся къ царевнѣ, и глаза его увидѣли это прекрасное лицо, которое казалось блѣднѣе самой смерти среди обширнаго океана тревожныхъ лицъ, какія его окружали, — онъ угадалъ, въ силу тонкаго общенія двухъ душъ, составляющихъ одну единую, что царевна владѣетъ секретомъ дверей. Впрочемъ, онъ этого ожидалъ. Зная непоколебимую ея волю, онъ былъ увѣренъ, что она не остановится ни передъ какимъ препятствіемъ, чтобы овладѣть этимъ секретомъ, чтобы узнать то, что составляло тайну для всѣхъ зрителей, даже для самого царя. Вся его надежда была на ея старанія и, кинувъ взоръ на свою возлюбленную, онъ считалъ себя спасеннымъ. Онъ видѣлъ, что ключъ тайны у нея въ рукахъ.
Безпокойнымъ взглядомъ обратился онъ къ ней съ вопросомъ «которая?», обратился съ такой выразительностью, словно крикнулъ ей это слово. Всякое мгновеніе было драгоцѣнно. Необходимо было отвѣтить моментально. Правая рука царевны покоилась на подушкѣ. Она сдѣлала быстрый жестъ, ни для кого непонятный, и молодой человѣкъ, повернувшись твердымъ шагомъ пересѣкъ пустое пространство. Безъ малѣйшаго колебанія подошелъ онъ къ одной изъ дверей и открылъ ее . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Весь интересъ только что разсказанной исторіи заключается въ этой загадкѣ: кто вышелъ изъ открытой двери, женщина или тигръ?
Размышленіе не помогаетъ рѣшенію этого вопроса, а знаніе женскаго сердца приводитъ насъ къ цѣлой безднѣ непримиримыхъ страстей, среди которыхъ трудно на чемъ либо остановиться. Подумайте о томъ, читатель, и дайте отвѣтъ, не какъ холодный зритель, а, если возможно, воплотившись въ эту полудикую натуру, въ эту душу, снѣдаемую отчаяніемъ и ревностью. Она безвозвратно теряла своего возлюбленнаго. Но кому предпочла бы она отдать его: смерти или новой любви?
Сколько разъ, въ теченіе долгихъ дней мучительной тоски, эта женщина вскакивала со сна, закрывая лицо свое руками, чтобы убѣжать отъ призрака своего любовника, раздираемаго лютыми зубами тигра!
Но не представляла-ли она себѣ еще чаще другую сцену? Зубы ея скрежетали отъ ярости и глаза наполнялись слезами, когда ей рисовалась картина, какъ отворялась другая дверь, пропуская прекрасную, улыбающуюся женщину. Душа ея испытывала муки агоніи, когда на лицѣ своего возлюбленнаго она читала радость тріумфа и возвращенной жизни, когда ей слышались возгласы массы и перезвонъ свадебныхъ колоколовъ. Ей чудилось, какъ жрецъ приближался въ неподвижной четѣ для освященія рокового союза. На глазахъ ея новые супруги исчезали въ то время, какъ мучительные ея крики терялись среди апплодисментовъ зрителей…
Не лучше-ли было бы сейчасъ же быть свидѣтельницей смерти своего возлюбленнаго и послѣдовать за нимъ въ блаженные края, гдѣ они могли-бы любить другъ друга безпрепятственно? А между тѣмъ этотъ кровожадный тигръ, эти крики, эта пролитая кровь…
Не болѣе секунды употребила она на то, чтобы дать отвѣтъ, о которомъ онъ умолялъ ее. Но она дала этотъ отвѣтъ послѣ многихъ дней нерѣшительности. Она предвидѣла его вопросъ. Она рѣшила свой отвѣтъ и, безъ колебанія, подняла правую руку…
Теперь скажите, читатель, кто вышелъ изъ открытой двери? Женщина или тигръ?