Железное Сердце (Дорошевич)/ДО
| Желѣзное Сердце : Легенда |
| Изъ цикла «Сказки и легенды». Источникъ: Дорошевичъ В. М. Легенды и сказки Востока. — М.: Товарищество И. Д. Сытина, 1902. — С. 54. |
Много вѣковъ прошло съ тѣхъ поръ, какъ его опустили въ могилу.
Въ дубовомъ гробу, въ латахъ и шлемѣ, съ открытымъ забраломъ, щитомъ въ рукѣ и мечемъ у бедра.
А на гробъ положили боевое копье.
Много времени прошло съ тѣхъ поръ, какъ похоронили его.
Его — Рихарда Желѣзное Сердце, крестоносца.
Много разъ сверкающій день смѣнялся темною, безпросвѣтною ночью, много бурь и грозъ пронеслось надъ землею съ тѣхъ поръ, какъ заснулъ Рихардъ Желѣзное Сердце.
Но вотъ боевой кликъ раздался надъ великой Германіей. Зашумѣли дубровы, долины, поля, словно волны прибоя.
Словно растопленныя свинцовыя волны ударялись о мѣдныя скалы.
— Впередъ! За отчизну!
Этотъ кликъ облетѣлъ дремучіе лѣса и веселые берега Рейна, пронесся по долинамъ, откликнулся эхомъ въ городѣ, — вздрогнула отъ этого клика земля, и вздрогнуло въ землѣ желѣзное сердце Рихарда.
Услышалъ богатырь въ землѣ этотъ призывной кликъ, — и снова заструилась въ жилахъ богатырская кровь.
Щитомъ приподнялъ онъ крышку гроба, и земля со стономъ разверзлась подъ легкимъ натискомъ богатырской руки.
И вышелъ онъ изъ могилы на призывной кликъ.
Въ латахъ и шлемѣ, со щитомъ въ рукѣ, мечемъ у бедра и поднятымъ забраломъ.
— Кто врагъ?
Не все ли равно?
Грозятъ его отчизнѣ, великой Германіи.
Онъ вынулъ изъ ноженъ сверкающій мечъ и на немъ далъ клятву хранить обѣтъ молчанія до тѣхъ поръ, пока хоть одинъ врагъ останется въ предѣлахъ отчизны.
Величайшая изъ клятвъ.
Такъ клялись паладины, скрестивши мечи, не открывать устъ даже для стона, даже для молитвы, пока хоть одна вражья нога попираетъ родимую землю.
На его окрикъ съ лужайки, съ ближайшей лужайки, съ веселымъ ржаніемъ, прибѣжалъ «Доннеръ».
Боевого коня и друга тоже разбудилъ привычный кликъ.
Ласково потрепавъ засѣдланнаго въ желѣзный панцырь стараго друга, Рихардъ поднялъ копье, опустилъ забрало и вскочилъ на коня.
— За родину! крикнулъ бы онъ, какъ встарь, если бы не далъ великаго обѣта молчанія.
Но съ кѣмъ же сражаться?
А! Вотъ не съ этимъ ли желѣзнымъ чудовищемъ, которое, извиваясь, какъ змѣя, испуская побѣдный свистъ, шипѣнье и огненное, раскаленное дыханье, мчится по полямъ, оставляя за собой слѣдъ, — въ видѣ стальной полосы.
Рихардъ пришпорилъ коня, наклонилъ копье и по мчался на перерѣзъ.
— За отчизну!
Но нѣтъ! Внутри чудовища сидятъ сотни людей.
Они говорятъ по-нѣмецки и кричатъ летящему вровень съ чудовищемъ рыцарю тоже, что кричитъ его собственное сердце:
— За отчизну!
Быть можетъ, они попали въ лапы чудовища, и чудище несетъ ихъ въ глухія, невѣдомыя дебри, чтобы накормить ими своихъ дѣтенышей?
Нѣтъ.
Для плѣнниковъ, обреченныхъ на ужасную смерть, они имѣютъ слишкомъ веселый видъ.
Они поютъ пѣсни, отъ которыхъ вздрогнетъ мужествомъ сердце каждаго германца.
Отличную пѣсню про стражу на Рейнѣ и гибель враговъ.
Вотъ въ чемъ дѣло! Рихардъ сдержалъ коня и подумалъ, весело улыбаясь:
— Свѣтъ додумался до многаго, пока я спалъ тамъ, прикурнувъ подъ холмикомъ, какъ лѣнтяй! Теперь уже запрягли чудовищъ, чтобъ возить паладиновъ!
И если бы онъ не далъ обѣта молчанія, — онъ съ восторгомъ крикнулъ бы:
— Да здравствуетъ Германія, осѣдлавшая даже чудовищъ!
Драться бокъ-о-бокъ съ такими паладинами — честь даже для рыцаря, шедшаго въ свое время по колѣно въ сарацинской крови, чтобъ поклониться Святому Гробу.
И Рихардъ поправилъ только шарфъ съ бѣлымъ крестомъ, повязанный на лѣвой рукѣ.
А вотъ и ихъ войска.
Какими стройными колоннами двигаются эти отряды, — оставляя за собою истоптанныя поля.
Трава долго не будетъ расти на томъ мѣстѣ, котораго коснулась ихъ нога!
Но что это?
Они идутъ сражаться даже безъ латъ?
Имъ не нужны даже и щиты? Они сверкаютъ на солнцѣ только одними короткими копьями?
Ихъ мужество не знаетъ предѣловъ, граничитъ съ безуміемъ.
Да, да! Такъ легче, такъ больше гибкости въ членахъ, такъ удобнѣе сражаться.
Но онъ, Рихардъ, все же пойдетъ сражаться такъ, какъ сражались его отцы.
За отчизну, вѣдь, бьется всякій такъ, какъ умѣетъ.
Когда на своемъ вѣку повидаешь и Рейнъ и голубой Іорданъ, — тогда поздно итти учиться, какъ мальчики учатся у оруженосцевъ.
Рихардъ отсалютовалъ паладинамъ копьемъ и съ интересомъ подъѣхалъ поближе посмотрѣть на огромныя мѣдныя трубы, которыя съ страшнымъ грохотомъ катились на колесахъ вслѣдъ за колоннами.
— Чтобъ устрашать своимъ звукомъ враговъ — по моему, — онѣ даже слишкомъ велики, онѣ могли бы устрашить и самый адъ.
Хорошо бы было спросить — но обѣтъ!
И Рихардъ молча примкнулъ къ отряду паладиновъ, побѣду которыхъ должны были возвѣщать такія огромныя трубы.
Его съ любопытствомъ разсматривали, къ нему обращались съ вопросами, — но онъ молчалъ, храня обѣтъ. И вѣсть о появившемся паладинѣ, съ опущеннымъ забраломъ и хранящимъ молчаніе, — разнеслась среди всѣхъ германскихъ войскъ.
На него пріѣзжали смотрѣть.
Ему удивлялись и воздавали воинскія почести, — видя въ его появленіи благословеніе свыше.
— Ага, слава Рихарда, по прозванію Желѣзное Сердце достигла и до нихъ! И ее поютъ имъ мейнензингеры, — какъ жаль, что они не слѣдуютъ за отрядами.
Чтобъ потомъ воспѣть подвиги, свидѣтелями которыхъ они были сами.
Но нѣтъ, должно быть. есть и мейнензингеры, поющіе военную славу.
Вотъ одинъ, съ рыжей бородой съ англо-саксонскимъ складомъ лица, вѣроятно, собирается воспѣть битвы и сраженія.
Онъ бѣгаетъ, обо всѣхъ разспрашиваетъ и заноситъ въ какую-то книжку.
Странно только, отчего же онъ по вечерамъ не поетъ?
Быть можетъ, они дали обѣтъ не услаждать себя пѣснями мейнензингеровъ, пока миръ не воцарится снова въ долинахъ Германіи?
Онъ запоетъ послѣ.
Но гдѣ же, однако, врагъ?
Рихардъ съ отрядомъ двигается то прямо, то назадъ, то вправо, то влѣво.
Они то наступаютъ, то словно отступаютъ передъ невидимымъ врагомъ, то словно хотятъ его обойти, то уклоняются въ сторону, то безъ всякой причины возвращаются на старое мѣсто.
Но вотъ забили тревогу.
— Сейчасъ, значитъ, покажутся враги.
Рихардъ, наконецъ-таки, вынулъ изъ ноженъ сверкающій мечъ, — а то онъ, право, могъ-бы заржавѣть!
Огромныя трубы вывезли впередъ.
Рыцари разсыпались пока по кустамъ, по пригоркамъ.
Рихардъ счелъ долгомъ остаться на виду: онъ, вѣдь, въ латахъ, съ мечемъ.
Но гдѣ-же враги?
Отчего они не показываются изъ лѣса?
Что это засвистѣло въ воздухѣ?
Еще… еще… Сердце Рихарда радостно забилось.
— А, стрѣлы!
Но откуда онѣ летятъ?
Какъ онѣ странно поютъ!
Крики. Что это? Падаетъ не только тотъ, въ котораго попала стрѣла, но и другой, стоящій за нимъ, и третій… Она пронизываетъ нѣсколько человѣкъ.
И Рихардъ съ удивленіемъ оглядывается кругомъ.
Да гдѣ-же эти стрѣлы?
А вотъ! Онъ съ изумленіемъ поднимаетъ съ земли маленькій металлическій шарикъ, отлетѣвшій отъ панцыря его коня.
Люди падаютъ одинъ за другимъ, стоны, вопли, проклятья. А враговъ все-таки не видно.
Металлическія, невидимыя стрѣлы свистятъ и поютъ въ воздухѣ, — и это пѣнье стрѣлъ невидимаго врага заставляетъ сердце какъ-то тоскливо сжиматься.
Что это? Стрѣла пробиваетъ даже щитъ, который держитъ Рихардъ?
Вдругъ «Доннеръ» взвивается на дыбы.
Откуда-то упавшій большой шаръ разрывается у самыхъ ногъ коня, съ страшнымъ трескомъ выбрасывая цѣлый столбъ огня, обдавая Рихарда съ ногъ до головы землею.
Осколки шара летятъ во всѣ стороны. Крики, стоны, трупы, изувѣченные.
Да что-же это?
Гдѣ-же врагъ, чтобъ можно было кинуться на него и отомстить за смерть товарищей и братьевъ?
Трусы! Они не смѣютъ показаться, бросая издали огромные шары, наполненные огнемъ, и пуская металлическія стрѣлы.
Но, впередъ-же, впередъ!
Надо наступать! Сражаться!
А они подняли вверхъ свои копья, щелкаютъ курками, — и только.
Огромныя трубы оказались не трубами, около нихъ вьется дымокъ, слышенъ только сухой трескъ.
— Что это? Почему мы стоимъ на мѣстѣ?
Они тоже пускаютъ металлическія стрѣлы, — но куда?
На воздухъ?
Да гдѣ-же, наконецъ, враги?
Рихардъ Желѣзное Сердце, пораженный, ошеломленный всѣмъ происходящимъ, забылъ даже объ обѣтѣ и громко воскликнулъ:
— Да гдѣ-же, наконецъ, враги?
— Тамъ!
Рыцарь, отвѣчавшій на вопросъ, махнулъ рукой въ сторону лѣса.
— Тамъ!
Онъ махнулъ на долину налѣво.
— Тамъ!
Онъ указалъ на пригорокъ направо.
— Когда стрѣляли съ дымомъ и шумомъ, еще можно было опредѣлить, гдѣ враги. А теперь мы сражаемся словно въ дѣтской, боясь разбудить дѣтей.
Тамъ, тамъ, тамъ! Но надо летѣть туда, туда, туда! Долго-ли стоять и глядѣть спокойно, какъ падаютъ и умираютъ друзья?
Долго-ли только сжимать рукоятку меча?
Что онъ будетъ здѣсь дѣлать, со своимъ мечомъ, — здѣсь, гдѣ только стоятъ и умираютъ?
Рихардъ Желѣзное Сердце былъ совершенно спокоенъ, когда стрѣлы сарацинъ затмили даже свѣтъ солнца.
А когда его, съ нѣсколькими друзьями, окружилъ цѣлый отрядъ враговъ, онъ только далъ шпоры коню и помчался впередъ, — сокрушая все на пути. Но теперь даже его желѣзное сердце смутилось.
Видѣть, какъ падаютъ и умираютъ свои и бездѣйствовать!
Рихарду казалось, что онъ спитъ еще тамъ, подъ землей, и видитъ страшный, тяжелый, безсмысленный сонъ.
Что его давитъ кошмаръ.
Нѣтъ. Кругомъ льется настоящая кровь, онъ слышитъ настоящіе стоны!
— Стоять и спокойно ждать смерти! Это мужество барановъ, а не рыцарей. Они странно воюютъ!
И это тягостное, тоскливое недоумѣніе продолжалось до тѣхъ поръ, пока грянула музыка, — и раздались крики:
— Побѣда! Побѣда!
Побѣда, когда не видѣли даже врага!
Врагъ не выдержалъ и бѣжалъ.
— Но онъ не сдѣлалъ даже чести намъ показаться.
Рихардъ улыбнулся горькой улыбкой подъ своимъ забраломъ и вложилъ въ ножны свой старый мечъ.
— Тебѣ немного пришлось поработать, товарищъ. Иди, отдыхай, — ты усталъ отъ бездѣйствія.
Вечеромъ онъ насчиталъ шесть отверстій въ щитѣ и верхушкѣ шлема, сдѣланныхъ маленькими металлическими стрѣлами.
— Когда меня спросятъ, кто это такъ мѣтко пускаетъ стрѣлы, — я долженъ сказать: «не видѣлъ». Словно ржавчина проѣла старое желѣзо! Надо сказать, престранно воюютъ теперь: побѣждаетъ тотъ, кто лучше спрятался.
И старый Рихардъ всю ночь не спалъ, ворочаясь съ боку на бокъ, прислушиваясь къ стонамъ, которые доносились изъ палатокъ раненыхъ, къ ржанью лошадей, къ тишинѣ лагеря.
На утро выступили дальше.
Они шли, не останавливаясь, цѣлый день, — и Рихардъ только слышалъ кругомъ:
— Враги отступаютъ! Бѣгутъ!
Отчего же не трубятъ погони?
Отчего не мчатся впередъ за убѣгающимъ врагомъ, чтобъ усѣять его трупами дорогу?
— Враги бѣгутъ!
Рихардъ съ негодованіемъ сжималъ рукоятку меча:
— А мы плетемся какъ усталыя клячи!
Будь, что будетъ!
Пусть они идутъ тихой, лѣнивой походкой.
Онъ долженъ-же видѣть хоть спины враговъ!
Рихардъ далъ «Доннеру» шпоры и помчался, обгоняя колонну.
Но что это?
Крики отчаянія, ужаса?
Что. случилось?
— Западня! Насъ завлекли!
Кругомъ все минировано.
Впереди изъ земли поднимаются столбы дыма.
Рихардъ оглядывается назадъ.
Столбы дыма назади.
Земля начинаетъ дымиться подъ ногами.
Трава желтѣетъ и сохнетъ, — словно что-то горитъ подъ землею.
— Загорѣлась земля!
Люди бросаютъ оружіе, мечутся, бѣгутъ, обезумѣвъ отъ страха.
Подъ землею что-то грохочетъ, — словно тамъ разыгрывается буря.
«Доннеръ» забылъ, кто сидитъ на немъ. Онъ поднимается на дыбы, пугливо косится, бросается въ сторону.
Онъ не слышитъ шпоръ, не повинуется уздѣ.
И вдругъ адскій грохотъ потрясаетъ все кругомъ.
Изъ-подъ земли вырывается столбъ пламени.
Стоны, вопли, трупы, люди корчатся, истекая кровью.
Снова грохотъ, опять столбъ пламени.
Еще, еще. Какіе-то осколки свистятъ въ воздухѣ, неся смерть и разрушеніе.
— И это война, гдѣ люди состязаются въ мужествѣ!
«Доннеръ» взвивается на дыбы и падаетъ, пораженный осколкомъ.
Земля разверзлась у самыхъ его ногъ.
Рядомъ съ нимъ лежитъ Рихардъ Желѣзное Сердце.
Его шлемъ отброшенъ далеко, щитъ разбитъ, мечъ сломанъ.
Онъ лежитъ съ оторванными ногами, съ разбитой головой, съ осколкомъ, впившимся въ грудь.
Лежитъ рядомъ со своей лошадью, у которой вывалились внутренности.
А кругомъ — словно только что вспаханное поле, — оно дымится, люди мечутся, обезумѣвъ отъ ужаса.
Онъ умираетъ, не увидѣвъ даже враговъ.
— И это война!
Онъ истекаетъ кровью, но не стонетъ. Рихардъ Желѣзное Сердце далъ обѣтъ молчанья…