Благочестивый вождь среди безстрашныхъ лика
Не зналъ, кому сей при достоитъ честь велика;
Безмолвствовалъ, но зрѣлъ, что всѣхъ одинъ обѣтъ,
Что мысли всѣхъ къ тебѣ устремлены, Танкредъ!
Ланиты, чела, взоръ — душъ видимы скрыжали —
Избраннѣйшимъ тебя, казалось, признавали! —
Уже разлился шумъ согласія, похвалъ,
И маніемъ его владыка ободрялъ. —
Уже гласятъ вокругъ; Танкреду подвигъ славной!« —
И тайна мысль Вождя раскрылась въ выборъ явной.
Гряди, вѣщаетъ онъ; благословенъ твой путь?
Смири невѣрнаго неистовую грудь! —
Восхитился герой о подвигъ столь красномъ,
Веселье пылкое во взорѣ блещетъ ясномъ:
Потребовалъ коня, шлемъ поднялъ, поскакалъ,
Сопровождаемый героями, чрезъ валъ. —
Еще онъ не достигъ долины ратоборной,
Гдѣ ждалъ его Аргантъ, какъ отъ страны нагорной
Явилась предъ его внезапно очеса
Клоринды гордыя воинственна краса.
Не столь блистателенъ утеса кровъ снѣжистой,
Какъ бѣлизна ея колчуги серебристой, —
На высотѣ холма дщерь брани предстоитъ;
Чело и станъ и ростъ для витязя открытъ. —
Несчастный все забылъ, уже не склонитъ взгляда
Туда, гдѣ злой Черкесъ, какъ движима громада,
Грозящее чело возноситъ къ небесамъ.
Чуть конь подъ нимъ идетъ. — Горящи взоры тамъ,
Гдѣ милая краса… позналъ… недвижимъ… камень! —
Наружность льдяная скрываетъ Етны пламень. —
Къ Клориндѣ устремленъ, и весь для ней одной,
Танкредъ забылъ и честь, и мщеніе, и бой!
Межъ тѣмъ Срацинъ искалъ соперника напрасно.
На битву я притекъ! взываетъ велегласно:
Кто станетъ, кто со мной боротися дерзнетъ?
Ужель въ сихъ тысячахъ безтрепетнаго нѣтъ?
Но тщетно! — нашъ герой не видитъ и не слышитъ;
Восторженъ, изступленъ… одной любовью дышетъ.
Тѣмъ временемъ Оттонъ коню даештъ брозды,
И первой сходитъ въ долъ погибельной вражды.
Оттонъ;младый герой, въ которомъ отъ начала
Душа на битву стать съ Аргантомъ воспылала,
Сей громкой почестью Танкреда оправдалъ,
И вмѣстѣ съ храбрыми пришелъ за нимъ чрезъ валъ;
Теперь, зря Витязя стремленіе иное,
Когда не помышлялъ, казалось, онѣ о боѣ,
Отважной юноша, кипящая глава,.
Онъ радостно вступилъ сотрудника въ права.
Какъ леопардъ, иль тигръ среди дремуча лѣса,
Стремится молнійный на дикаго Черкеса;
Предвѣстникомъ грозы шлетъ ярое копье;
Въ отпоръ ему жужжитъ враждебно остріе, —
Въ то время пробудясь отъ страстнаго томленья,
Танкредъ воспомнилъ часъ рѣшительный сраженья;
Постой, постой, вопитъ, о Витязь! — не тебѣ —
Мнѣ биться!… Поздный гласъ! Оттонъ уже въ борьбѣ! —
Герой оцѣпенѣлъ, полнъ гнѣва и досады;
Стѣснилась бурна грудь; кружась, пылаютъ взгляды,
Видъ яростью блѣднѣлъ, рдѣлъ пламенемъ стыда,
Лишиться тягостно златаго битвъ плода! —
Но се уже Оттонъ въ своемъ полетѣ яромъ
Постигъ Срациновъ шлемъ губительнымъ ударомъ;
Арганта хитраго сверкающій булатъ
Раздралъ Оттоновъ щитѣ и твердость мѣдныхъ латъ.
Упалъ младый герой; — столь сильна тяжесть взмаха!
Не раненъ, изъ сѣдла онъ грянулся средь праха!
Могучѣ, тяжелъ и твердъ, окованный извнѣ,
Невѣрный, какъ скала, недвиженъ на конѣ.» —
И се презрительно, и гласомъ напызеннымъ,
Смѣясь упадшему: "признайся робѣждеынымъ!
Довольно для тебя, вѣщаетъ, славы той,
Что нѣкогда рѣчешь: я смѣлъ съ Аргантомъ въ бой!
Нѣтъ, нѣтъ! Оттонѣ гласитъ, y насъ не такъ удобно
Грудь ратну прохладить, и мечъ насытить злобной!
Герои мнѣ въ вину паденья не причтутъ. —
Рѣшился мстить тебѣ — или погибну тутъ! —
Какъ фурія, или Медуза зміевласа,
Черкесъ воскрежеталъ, исторгнулся громъ гласа:
Ты милости мои дерзаешь презирать….
Ступай, и будь готовъ гнѣвъ лютый испытать! —
Изрекъ, пустилъ коня, исполненный презорства;
Забылъ священные уставы ратоборства, — "
Летитъ….. Оттонъ далъ путь, боясь свирѣпыхъ встрѣчъ, —
И вдругъ съ десной страны въ ребро вонзаетъ мечъ:
Исторгнулся въ пару кровавомъ мечь широкой..
Но что въ сей выгодѣ, въ сей ранѣ столь глубокой? ---
Не умаляя силъ богатыря, — ударъ
Лишь только воспалилъ неистовой въ немъ жаръ. —
Вздохдулъ, напрягъ брозды, сдержалъ коня стремленье,
И завративъ его, въ единое мгновенье,
Ужь былъ не жданнаго героя впереди;
Оттонъ подъемлептъ щиьъ….. но смерть въ его груди!
Дыханье прервалось, дрожатъ его колѣни;
Погасла жизнь въ очахъ, въ ланитахъ смертны тѣни;
И гнѣвная душп восходитъ отъ земли,
И тѣло блѣдное трепещется въ пыли! —
Свирѣпый, позабывъ страхъ къ ближнему и Богу,
По трупу падшаго творитъ себѣ дорогу. —
И тако дерзкій всякъ, рыкаетъ лютой звѣръ,
Падетъ, падетъ, какъ сей, попранный мной теперь! —
Не медлитъ болѣе Танкредъ правдолюбивой,
Ужасенъ Витязю поступокъ сей строптивой;
Рѣшился подвигомъ великимъ наконецъ
И силы показать незримой образецъ,
И первую вину вознаградить сторицей; —
Приближился, гремитъ герой передъ убійцей:
О ты, который могъ побѣды самой блескъ
Позоромъ осквернить! — тебѣ не славы плескъ,
Тебѣ проклятіе за подвигъ сей жестокой!
Въ гнѣздилищѣ гіенъ, въ Аравіи глубокой,
Средь лютыхъ изверговъ воспитанъ ты, злодѣй!
Бѣги, стыдися дня и солнечныхъ лучей,
Бѣги во мракъ лѣсовъ, закройся скалъ буграми,
И тамо раздѣляй свирѣпство со звѣрями! —
Умолкъ! — Аргантъ къ словамъ укора не привыкъ;
И губы онъ грызетъ, — и пѣну льетъ языкъ.
Стремится отвѣщать…. исходитъ гулъ смущенной:
Такъ левѣ рычитъ въ лѣсахъ, внезапно раздраженной;
Таковъ перуна гласъ, какъ облако раздравъ,
Съ ужасной быстротой онъ падаетъ стремглавъ,
И разливается и въ трески и въ блистанья;
Подобно громныя Аргантовы вѣщанья
Съ усиліемъ разить, что встрѣтятъ впереди,
Изъ воспаленныя выносятся груди
Уже истощены взаимны посрамленья: —
Уязвленная спесь взалкала крови мщенья. —
Уже стремительны, порывны, тотъ и сей
Разносятся, чтобы удариться сильнѣй. —
О Муза! днесь даруй моимъ глаголамъ крѣпость,
Внуши толикой жаръ, колика ихъ свирѣпость,
Да бранна пѣснь моя достойно возгремитъ,
И шумъ оружій ихъ потомству повторитъ.
Борцы лицемъ къ лицу, какъ сосны по пожарѣ
Иглисты рынды ихъ подъяты на ударъ. —
Пустились. — Съ чемъ сравнить сей бѣгъ, или полетъ!
Ни бѣга на земли, ни въ небѣ лёту нѣтъ,
И сами Фуріи не столь на казни скоры;
Стеклись, ударились, какъ вихремъ взяты горы,
Отъ шлемовъ отразясь, ихъ копья врозь летятъ,
И въ тысячи кускахъ на воздухѣ блестятъ! —
Отъ треска громнаго дрожатъ земли основы,
И воютъ въ трепетѣ и горы и дубровы,
Все измѣнилося живущее кругомъ;
Не измѣнилися ни взоромъ, ни челомъ; —
Ихъ кони грудію ударясь, пали оба;
Не въ силахъ стать, храпятъ, ноздрями пышетъ злоба.
Изторглись изъ стременъ великіе борцы,
И сводятъ пѣшіе мечей своихъ концы,
Искусство движетъ всѣмъ, отвагой, силой, бранью,
Глазъ съ глазомъ, съ шагомъ шагъ, и длань воюетъ съ дланью. —
Что мигъ, то новой видъ порывовъ, оборонъ;
Разходятся; сошлись; сей выѣхалъ; здался онъ;
Коварная рука, казалось, метитъ къ стали,
Мгновенье — тамъ ударъ, куда не ожидали;
То вдругъ ограждены; то оба безъ щитовъ,
Искусство мужеству, обманъ обману левъ! —
Танкредъ, склоня свои мечъ и щитъ сребромъ одѣтой,
Далъ правое ребро Срацину вѣрной метой;
Неистовой туда ударѣ свой устремилъ,
И лѣвую страну сопернику открылъ; —
Герой, движеніемъ, непостижимымъ оку,
Отбилъ враждебной мечъ, и рану далъ глубоку,
И въ тотъ же самой мигъ, далекъ уже, при крышѣ,
Недосягаемый, на стражѣ онъ стоитъ.
Аргантъ отчаяньемъ и гнѣвомъ распаленный,
Зря кровію своей доспѣхи омовенны,
Возскрежеталъ, вздохнулъ, услышалъ въ сердцѣ страхъ,
Досада и болѣзнь въ сверкающихъ очахъ:
И се! весь — злобы Духъ, весь — бѣшенство слѣпое,
Подъемлетъ съ крикомъ вдругъ желѣзо роковое,
Бѣжитъ нанесть ударъ рѣшительной-- и вновь
Онъ въ мышцу пораженъ, онъ нову видитъ кровь!
Какъ яростный медвѣдь, дремучихъ Альпъ рожденье,
Почувствуя въ ребрѣ рогатины грызенье,
Реветъ въ неистовствѣ, и мчится на ловца,
Да мщеньемъ усладитъ боль скораго конца:
Такимъ являлся днесь воитель обуяный,
Двѣ раны, два стыда въ груди своей познавый.
Не зритъ опасностей, не ищетъ оборонъ:
Едина месть ему искусство и законъ;
И сила страшная, и крайность груди чудна,
И дерзость рьяная, одной себѣ подсудна,
Сліявшись, кинули убійственный булатъ, —
И возшумѣла твердь, и грохотъ отдалъ адъ? —
Ужасна быстрота! ужасное стремленье!
Не столько молніи порывисто паденье. —
Танкреду мига нѣтъ для взмаха одного,
Нѣтъ времяни, себя защитить самаго;
Едва дышалъ герой, сверканьемъ ослѣпленный;
Онъ ждалъ, оградою оружій покровенный,
Пока престанетъ сей ударовъ ярыхъ градъ:
То ставилъ крѣпкой щишъ, то отступалъ назадъ,
Въ движеньяхъ рукъ и стопъ всегда неистощимый! —
Напрасно… не усталъ Срацинъ неукротимый, —
И разгорѣлся самъ огнемъ его Танкредъ,
И ярость ярости ударилась во слѣдъ;
Желѣзо смертное еще быстрѣй сверкаетъ,
И гнѣву здравой умъ и хитрость уступаетъ;
Неистовство — ихъ вождь, ихъ пища; ихъ тиранъ;
Не падалъ лютой мечъ безъ нанесенья ранъ,
Тамъ латы раздраны, пробита здѣсь колчуга,
Отплаченъ всякъ ударъ ударомъ равнымъ друга;
Усѣяна земля обломками вокругъ;
Оружіе въ крови; кровь съ потомъ каплетъ вдругъ.
Сѣченіе мечей — борьба перуновъ встрѣчныхъ:
Блистаютъ и гремятъ, какъ громы сводовъ вѣчныхъ! —
Свидѣтели: сея ужасной, новой при,
Двѣ рати, въ сумракѣ вечернія зари
Стоятъ, надеждою и ужасомъ боримы; —
Вожди возносятъ взоръ на небо нерѣшимый. —
Всѣхъ очи на бойцахъ; всѣхъ чувства имъ во слѣдъ;
Всякъ хочетъ угадать, въ чемъ польза ихъ и вредъ. —
Но въ сонмахъ тысячей ни слова, ни движенья! —
Какъ стѣны хладныя, огромны ополченья,
Недвижимы, нѣмы, — смущенія въ цѣпяхъ! —
Ихъ жизнь стѣснилась вся въ трепещущихъ сердцахъ! —
Ослабли храбрые… изсякнули ихъ силы;
И, можетъ быть, сей бой открылъ бы имъ могилы
Не благовременно для братій и друзей; —
Но скоро Ночь сошла, и ризою своей
Одѣла окрестность и виды приближенны;
Тогда съ обѣихъ странъ глашатаи почтенны
Текутъ ихъ раздѣлить и кончить страшной споръ.
Отъ Вѣрныхъ — Аридей, a отъ Срацинъ Пиндаръ,
Премудрый, боя вѣсть Арганту давшій прежде;
И тотъ и сей, возставъ въ безтрепетной надеждѣ
На святость ратныхъ правъ, извѣстныхъ отъ вѣковъ,
Простерли скипетры златые межь бойцовъ. —
Пиндоръ пріемлетъ рѣчь: о воины преславны! —
Вы оба силами, искусствомъ оба равны! —
Престаньте грозные! да будетъ тишина!
И да святится днесь благое царство сна! —
Богъ смертному далъ день на трудъ и упражненье;
Что дышетъ, все піетъ въ нощи успокоенье. —
Великая душа тотъ подвигъ низкимъ чтитъ,
Которой въ тмѣ ночной невидимъ, негремитъ.
Мнѣ тѣни мрачныя, вѣщалъ Аргантъ, противны,
Не ночь, a день цѣнитъ успѣхи храбрыхъ дивны, —
Желаю ратовать при ясности небесъ;
Но пусть клянется сей для при явиться здѣсь!
Но поклянись и ты, Танкредъ вѣщалъ Срацину,
Явиться въ должный часъ на ратную долину,
И плѣнника привесть побѣдоносцу мздой; —
Иначе не рѣшусь откладывать сей бой! —
И оба поклялись. — Два мужа отъ Совѣта
Опредѣляютъ день свершенью ихъ обѣта. —
Чтобъ время даровать цѣленью славныхъ ранъ,
Шестаго дня восходъ въ начало битвы данъ. —
Мрзлквъ.