Шекалим — трактат Мишны, Тосефты и иерусалимского Талмуда, касающийся преимущественно полусиклевого налога, взимавшегося со всего взрослого населения Палестины на потребности храма (ср. Исх., 30, 12; II Хрон., 24, 4—10 и Нехем., 10, 33). Трактат занимает четвертое место в отделе Моэд и состоит из восьми глав, содержащих в совокупности 51 параграф.
Содержание. Гл. I. Первое число 12-го месяца (Адара), к каковому сроку в Палестине заканчивались все полевые работы и определялся урожай — рассылались по всей стране оповещения о взносе полусиклевого налога, или, как он назывался проще, сиклевого налога. 15-го Адара приступали к очередным общественным работам — исправлению дорог, площадей и водохранилищ, приведению в порядок могил и осмотру полей; поля, содержавшие килаим (см.), объявлялись бесхозяйными. В тот же день менялы («шулхани» = «столечники» = τραπεζίτης, ср. банкиры от слова «banco») расставляли во всех городах свои столики и меняли народу деньги на полусиклевые монеты, ибо — на основании слов закона (Исх., 30, 13) «всякий должен давать половину сикля, сикля священного» — налог выплачивался священной монетой. Затем 25-го Адара менялы садились также в самом храме и приступали к приему залогов от тех, кто до сего дня не уплатил полусиклевого сбора, дабы в общественных жертвах, приносившихся на собранные средства за весь народ, были представлены все израильтяне. От неуплативших до этого срока сикля отбирали какие-нибудь движимости в обеспечение уплаты налога. Залоги не брались от священников; что касается самого налога, то законоучители расходились во мнении, свободны ли от него священники или нет; сами священники толковали закон в свою пользу. Женщины, рабы и малолетние освобождались от налога, но он от них принимался, если они сами его вносили. Не принимался налог от самаритян и язычников. За обмен обыкновенной монеты на священную сборщики-менялы взимали лаж («колбон»); о размере и назначении этой прибавки позднейшие законоучители, по-видимому, не имели вполне ясного представления. Гл. II. Для удобства перевозки в Иерусалим собранных в других городах сиклей дозволялось обменивать их на золотые монеты, «дарики». Деньги собирались в кружках, имевших форму рогов, которые через доверенных лиц пересылались в храм. В начале Нисана производилась «терума» (обряд вынимания денег из храмового казначейства для надобностей общественных жертв), и все израильтяне, даже внесшие лишь залог, считались к этому времени уже представленными в сиклевом сборе. Поэтому сиклевые деньги, хотя и находившиеся еще в дороге, считались уже как бы поступившими в храмовую казну ко времени «терумы», и в случае пропажи денег или кражи посланцы обязаны были после терумы давать отчет храмовым казнохранителям; если же пропажа случилась до терумы, то посланцы давали отчет жителям своего города. Школы Шаммая и Гиллеля расходились между собой по следующему вопросу: если кто поставил у себя копилку, предназначив опущенные туда мелкие монеты на предмет сиклевого налога, и потом оказался там излишек, то, по мнению шаммаитов, излишек должен пойти в качестве добровольного пожертвования, הנדנ; по мнению же гиллелитов, можно пользоваться излишком для профанных целей. Общее, однако, правило гласит: остаток какого-нибудь пожертвования идет на такое же дело, за исключением денег, назначенных на сиклевый налог. Сиклевый налог был одинаков для всех, бедняков и богатых, но не имел установленного размера во все времена: при Нехемии платили по 1/3 сикля, в эпоху Мишны 1/2; платили «дариками», «селами», «тибами» (чеканными монетами) и динариями. Гл. III. Весь полусиклевый налог хранился в одной из храмовых камер, в трех больших корзинах; оставшаяся же сумма («остаток камеры») представляла запасной капитал, к которому обращались, когда исчерпывались сполна деньги из корзин. Вынимание денег совершалось по предписанному церемониалу особым должностным лицом для того, чтобы на него не могло пасть подозрение в присвоении этих денег. Вынимание (терума камеры) производилось три раза в год, под Пасху, Пятидесятницу и праздник Кущей; деньги вынимались и клались в три меньшие корзины, на которых были надписи א, נ, ג или же греческие, α, β, λ, и это означало, что терума первой корзины производилась во имя всей земли израильской, второй — во имя пограничных с ней городов, а третьей во имя Вавилонии, Мидии и отдаленных стран. Гл. IV. На «теруму камеры» покупались дневные и общественные жертвы, мусафы, омеры, хлебы предложения; на «остатки камеры» — вино, масло, мука для перепродажи жертвоприносителям. Раз в месяц определялись цены, платимые камерой; причем убытки, получавшиеся от этих заранее установлявшихся расценок, падали не на храм, а на его поставщиков; прибыли же поступали в пользу храма. Гемара прибавляет, что из сумм «терумы камеры» оплачивался также труд ученых, обучавших священников правилам жертвоприношения, и даже труд городских судей. Гл. V. 15 должностных лиц храма; четыре вида печатей или квитанций, выдававшихся жертвоприносителям для разных видов жертв. Гл. VI. Число тринадцать в храмовом обиходе: тринадцать кружек для денег, тринадцать столов и 13 мест для коленопреклонения. Легенда о месте, где был скрыт Ковчег Завета. Гл. VII. Назначение, дававшееся деньгам, мясу, скоту, которые бывали найдены в Иерусалиме и храме. Семь постановлений бет-дина относительно жертвоприношений и посвященных предметов. Гл. VΙΙΙ. Некоторые постановления относительно ритуальной чистоты на улицах Иерусалима, о жертвенных ножах и других вещах, находимых в Иерусалиме, и их осквернении. Очищение храмовой завесы и описание ее драгоценностей. Законы о сиклях и первинках потеряли свою силу по разрушении храма. Тосефта к этому трактату разделена на три главы и содержит много интересных добавлений и разъяснений к Мишне. В гл. II, 18, помещена дискуссия по вопросу о том, был ли Ковчег Завета увезен в Вавилонию или спрятан в земле под тем местом, где он стоял в святилище. Особые правила определяли, сколько времени должен подготовляться каждый левит, прежде чем быть допущенным к службе в храме (III, 26). Гемара к этому трактату имеется только в Иерусалимском Талмуде; кроме комментариев к Мишне, она содержит много изречений и агадических интерпретаций, а также легенды и мифы. — Ср.: Jew. Еnс., XI, 256.
3.