Франция (в древности Галлия). — Римско-галльская эпоха. Не ссылка Архелая в Вьенну в Галлию в 6 году (Флавий, Древн., XVII, 13, §§ 2—3; Иуд. Войны, II, 7, § 3; Dion Cassius Cocceianus, Hist. Romae, LV, 27; Strabo, XVI, 2, 46) и Ирода Антипаса в Лугдунум (Лион) в 39 г. (Древн., XVIII, 7, § 2, но иначе в Иуд. Войны, IX, 9, § 6) были решающими фактами в истории иммиграции евреев в галльские провинции, как некоторые полагают. Иммиграция эта, которая вызвана была причинами экономического характера, отчасти началась со случайных посещений по торговым делам. Нет положительных данных, которые доказали бы, что евреи жили в Галлии до 4-го столетия, но все же можно предположить, что в действительности они жили там и раньше. Гиларий из Пуатье (ум. в 366 г.) восхваляется за то, что бежал от их общества (Venantius Fortunatus, Vita S. Hilarii, III). Декрет императоров Феодосия II и Валентиниана III, обращенный к Аматию, префекту Галлии (от 9 июля 425 г.), запрещал евреям и язычникам посвящать себя судебной деятельности и занимать государственные должности («militandi»), дабы христиане не оказывались в подчинении у них и не подвергались искушению переменить веру (Constit. Sirmond., VI, изд. Hoenel; Corpus Juris. Antejustin., I, 458). В 449 г. при погребении Гилария, бывшего епископом в. Арле, евреи и христиане плакали, смешавшись в одну толпу, причем первые пели псалмы по-еврейски (Honoratus, Vita Hilarii, 22; Prosperi et honorati opеra, изд. Salinas, стр. 304, Рим, 1732). С 465 года церковь начинает выступать против евреев. Собор в Ванне (465) запретил духовенству принимать участие в трапезах евреев или приглашать последних к своему столу, ибо, раз евреи считают нечистой христианскую пищу, то духовенство унизилось бы в их глазах, принимая еврейскую пищу (Concil Vanet., can. 12; Mansi, и Sacrorum conciliorum nova et amplissima collectio, VII, 954). В 472 г. Сидоний Аполлинарий рекомендовал Элевтерию в Турнэ еврея, указывая, что «эти люди привыкли выступать в защиту правых дел». В 473 г. он в двух случаях воспользовался услугами еврея, по имени Гозоласа, для пересылки писем одному из своих корреспондентов. В то же время он рекомендовал другого еврея, принявшего христианство, нантскому епископу Ноннехию (Sidon. Apollin., изд. Baret, III, 8, стр. 252; IV, 8, стр. 277; VI, 8, стр. 350; VIII, 4, стр. 410). В 6 стол. евреи жили в Марселе (Григорий Турский, Нistoriа Francorum, V, 11; VI, 17), в Юзес (Uzês; Vita Ferreoli), в Нарбонне (Григорий Турский, VIII, 1), в Клермон-Ферране (там же, IV, 12; V, 11), в Орлеане (Григорий, Vita Patr., VI, 7), в Париже и Бордо (Григорий, De Virt. S. Martini, 3, 50). Все эти города были римскими административными центрами и расположены были вдоль больших торговых путей; евреи имели там свои синагоги (о Клермоне см. Григорий Турский, Hist. Franç., V, 11; VIII, 1). В согласии с кодексом Феодосия и сообразно эдикту, с которым обратился император Константин в 331 г. к декурионам Кельна, внутренняя организация евр. общин совпадала, по всей вероятности, с организацией, принятой в Римской Империи. У них были, по-видимому, священнослужители (раввины или хаззаны), архисинагоги, патерсинагоги и другие синагогальные должностные лица (Cod. Theod., 4, XVI, 8); евреи занимались преимущественно торговлей (Григорий Турский, Hist. Franç., IV, 12, 35; VI, 5), в частности торговлей рабами (Epist. Greg., 7, 24); они были также сборщиками податей (Григорий Турский, Hist. Franç., VII, 23), моряками (он же, De gloria Conf., 97), и врачами (он же, Hist. Franç., V, 6). Положение их, вплоть до окончательного торжества христианства, регулировалось, вероятно, римским законом — изданными Каракаллою постановлениями, уравнивавшими их в правах с прочими гражданами. Император Констанций (в 321 г.) заставил их принимать участие в куриях, что являлось весьма тяжким бременем, возложенным на городских обывателей (Cod. Тheod., 3, XVI, 8). Нет никаких данных, которые свидетельствовали бы о том, что отношения между евреями и их согражданами, даже после введения христианства в Галлии, были не дружественные. Известно, что христианское духовенство принимало участие на пирах у евреев (Агдский собор, 506 г.); бывали также случаи браков между евреями и христианами (Орлеанский Собор, 533 г.); многие из местных жителей принимали иудейство, и еврейские религиозные обычаи были настолько распространены, что третий Орлеанский собор (в 539 г.) счел необходимым предупредить верующих против еврейских «суеверий». — Евреи не оставались безучастными зрителями усобиц, опустошавших страну во время борьбы с «варварами». Вместе со своими согражданами они защищали Арль, когда, в 508 г., его осаждали франки и бургундцы.
В течение эпохи Меровингов церковь стремилась создать условия, благоприятные для распространения христианства. На провинциальных соборах епископы вырабатывали ряд мероприятий, имевших целью создать пропасть между евреями и христианами и подчеркнуть, что евреи стоят ниже христиан. Как уже выше указано, собор в Ванне запретил духовенству принимать участие в трапезах, устраиваемых евреями (Consil. Vanet., can. 12; Mansi, VII, 954; cp. с мерой, принятой Эльвирским собором в 305 г.). Это запрещение было повторено на Агдском соборе в 506 г. (Concil. Agath., can. 40; Mansi., VIII, 331) и третьим Орлеанским собором (Concil. Aurel., III, can. 13; Mansi, IX, 15). Второй Opлеанский (533), Клермонский (535) и третий Орлеанский (538) соборы запретили браки между евреями и христианами. Христиане, которые отказались бы расторгнуть подобные брачные союзы, подлежали отлучению от церкви (Concil. Aurel., II, can. 19; Mansi, VIII, 838; Concil. Arvern., can. 6; Mansi, VIII, 861; Concil. Aurel., III, can. 13; Mansi, IX, 15). Клермонский собор запретил назначать евреев судьями (Concil. Arvern., can. 9; Mansi, VIII, 861). Третий Орлеанский (538), а затем и Maконский (581) соборы определили, что «так как мы, благодаря Богу, живем под властью католических королей», то евреи не вправе появляться среди христиан в течение четырех дней, следующих за Великим Пятком (Concil. Aurel., III, can. 30; Mansi, IX, 19; Concil. Matisc., can. 14; Mansi, IX, 934). Четвертый Орлеанский собор (541) постановил, между прочим, что если еврей обратит кого-либо в иудейство («advena») или убедит крещеного еврея вернуться в свою веру, или если он обладает рабом-христианином, или если обратил в иудейство человека, рожденного от христианских родителей, — он должен быть наказан лишением всех принадлежащих ему рабов. Маконский собор повторил запрещение назначать евреев судьями и запретил им занимать должности сборщиков податей, «дабы христиане не оказались в подчинении у тех, кого Бог отвергает» (Concil. Matisc., can. 13; Mansi, IX, 934). Несмотря на изданные соборами запреты, евреи в некоторых городах продолжали держать рабов-христиан. Маконский собор постановил поэтому, что такие рабы должны быть выкуплены за 12 су и впредь должны либо жить на свободе, либо оставаться рабами своих новых господ. Нарбоннский собор воспретил евреям петь псалмы при похоронах своих единоверцев (Concil. Narbon., can. 9; Mansi, IX, 1016). Пятый собор в Париже (614) воспретил евреям занимать такие гражданские или административные службы, которым подчинены христиане; исключение делалось для лиц, которые со своими семействами обращены были в христианство местным епископом (Concil. Paris, V, can. 17; Mansi, X, 542). Тο же постановление было повторено Реймским собором в 624—625 гг. (Concil. Rem., can. 11; Mansi, X, 596).
Все эти меры не основывались, очевидно, на предположении, будто евреи стоят на низком нравственном уровне; они отражали лишь убеждения богословов и взгляды политических деятелей. При этом следует отметить, что церковь не довольствовалась более изданием правил, регулирующих отношение христиан к еврейскому населению, она и самих евреев делает в известных случаях объектом своей юрисдикции и, вместе с тем, для осуществления своих мероприятий, привлекает на помощь гражданские власти. Собор счел необходимым добиться от светской власти одобрения своих канонов. Меровингские короли, в общем, охотно подчинялись авторитету соборов. Впрочем, не во всех случаях они соглашались подчиняться требованиям духовенства. Папа Григорий Великий (599) порицал королеву Брунгильду, Тьерри, короля бургундского и Теодеберта, короля австразийского, за то, что они разрешали евреям держать рабов-христиан. Первым королем-фанатиком был Хильдеберт, который утвердил решения третьего Орлеанского собора относительно появления евреев среди народа на Святой неделе (Concil. Matisc., can. 14; Mansi, XIV, 836; по мнению Боретия, представляется сомнительным, вошло ли это постановление в закон; см. Beiträge zur Capitularienkritik, стp. 211). Король пригрозил Ферреолю (555 г.), епископу в Юзесе, изгнанием за то, что он поддерживал дружественные сношения с евреями (Vita Ferreoli, apud Marius Antonius Dominicy, Ausberti Familia rediviva, App., стр. 27, Париж, 1648). Хильперик действовал в том же духе. В 582 г. он заставил креститься многих евреев. Гонтран (585), будучи в Орлеане, где евреи участвовали во встрече, устроенной королю, сказал: «Горе этому безбожному и вероломному еврейскому народу, живущему одним лишь обманом. Сегодня они расточали мне шумные похвалы: все, говорят они, должны почитать меня, как своего господина, а делают они это для того, чтобы побудить меня вновь выстроить на государственный счет синагогу их, разрушенную много лет назад христианами. Этого я никогда не сделаю, ибо Господь запрещает это» (Григорий Турский, Hist. Franc., VIII, 1). Клотар II, который был возведен на престол собранием прелатов, поспешил утвердить (18 окт. 614 г.) канон пятого Парижского собора (10 окт. 614 г.), касающийся евреев (Chlotar. Edit., cap. X, изд. Boretius, I, 22). Гундобальд, четвертый король Бургундской династии, во время борьбы с Хлодвигом (500), навлек на себя неудовольствие духовенства. Будучи принужден уступить, он согласился принять христианство. Тогда, именно, был составлен закон, известный под названием «Loi Gombette», который, между прочим, запрещал браки между евреями и христианами, объявляя подобные союзы, в соответствии с законом Феодосия IX, равносильными прелюбодеянию (Lex. Rom. Burg., tit. XIX, 4; Monum. Germ. LL, III, 609). — Для вящего торжества церкви, духовенство задалось целью заставить всех евреев принять христианство. Некто Симон, принявший крещение ок. 350 г., сделался даже епископом мецским (Pauli et Petri Carmina, 25, 25; Migne, Patrol. lat., Poet. lat. Carol., I, 60). Собор в Агде (506 г.) определил условия, на которых евреи могут быть допускаемы к крещению. Ферреоль, епископ в Юзесе, старался обратить их в христианство, поддерживая с ними дружественные отношения. Получив за это суровый выговор от Хильдеберта, Ферреоль изгнал из своего диоцеза евреев, не согласившихся креститься (558) (Vita Ferreoli, l. с.). Авит, епископ клермонский, тщетно старался найти прозелитов. Наконец в 576 г. один еврей выразил желание принять христианство. Один из его прежних единоверцев нанес ему грубое оскорбление. На следующее воскресенье чернь, сопровождавшая епископа, разрушила до основания синагогу. После этого епископ заявил евреям, что если они не желают принять христианство, то должны удалиться, ибо он, как епископ, должен иметь лишь единое стадо. Передают, что 500 евреев перешло в христианство, остальные переселились в Mapсель (Григорий Турский, Hist. Franc., V, 11; Венантий Фортунат, Сarm., V, 5, стихотворение, сочиненное по повелению Григория). Примеру Авита последовали Виргилий, епископ арльский, и Феодор, епископ марсельский, так что потребовалось вмешательство папы Григория Великого, который рекомендовал епископам быть сдержаннее и применять к неверующим только меры убеждения (Epist. Greg., I, 47; ed. Migne, LXXVII, 509). Епископ буржский Сульпиций (до 644 г.) занимался делом обращения с неменьшим рвением (Vita S. Sulpicii, I, 14). Есть известие, что в 629 г. король Дагоберт предполагал изгнать из своих владений всех евреев, отказывающихся принять христианство. Ни при одном из Меровингских королей духовенство не пользовалось таким могущественным влиянием, как при Дагоберте. Со времени его царствования вплоть до Пипина Короткого не встречается ни разу упоминания о евреях. Но на юге Франции, в области, известной тогда под названием «Септимания» и составлявшей вассальное государство вестготских королей в Испании, евреи жили по-прежнему в благоприятных условиях. К этой эпохе (689) относится древнейшая во Франции евр. надпись, а именно Нарбоннская (R. E. J., XIX, 75). Нарбоннские евреи, по преимуществу купцы, пользовались большой известностью в народе, который часто восставал против вестготских королей. Достойно внимания, что Юлиан из Толедо («Hist. rebel. adversus Wambam insultatio in tyrann. Galliae», I, 25; ed. Migne, ХСVI, 797) обвинял Галлию в том, что она объевреилась. Вамба (672—680) постановил, чтобы все живущие в его владениях евреи либо приняли христианство, либо покинули страну. Этот эдикт, который «угрожал благосостоянию страны», вызвал всеобщее восстание. Граф Нимский, Гильдерик, аббат Рамир и Гимальд, епископ магелонский, приняли евреев под свое покровительство и побудили своих соседей сделать то же самое. Но восстание было подавлено, и эдикт об изгнании был приведен в исполнение в 673 г. (там же, 28). Изгнание евреев было, однако, непродолжительным, так как в 681 г. двенадцатый собор в Толедо уже снова упоминает о них, а на семнадцатом, в 694 г., Эгика требовал наказания для возвратившихся к своей вере евреев, исключая евреев, живших в галльских провинциях, дабы они содействовали этой области оправиться от тех потерь, которые она понесла, и, вообще, дабы евреи, которые жили в стране, оказывали содействие герцогу, своему правителю, и дабы они своим талантом, заботами и трудолюбием помогли стране оправиться. Но все это — при условии, что они обратятся в католическую веру (Dom Vaisette, Hist. générale de Languedoc, изд. Privas, I, 750—751).
Период Каролингов. — Из письма папы Стефана III (768—772) к нарбоннскому епископу Ариберту можно усмотреть, что в эту эпоху евреи продолжали жить в Провансе и даже на территории Нарбонны; они пользовались наследственными земельными участками и были изъяты от высокого обложения в городах и пригородах в силу привилегии «королей Франции». Им принадлежали поля и виноградники, и у них в услужении находились христиане («Stephani Papae Epist.», 2; ed. Migne, CXXIX, 857). Эта привилегия находится, быть может, в связи с любопытным эпизодом, относящимся к эпохе борьбы с арабами. Roman de Philomène (Dom Vаissеttе, ed. du Mège, дополн. к III, 30) передает, что, после легендарной осады Нарбонны, Карл Великий наградил евреев за ту роль, которую они играли при сдаче города; он уступил им, для собственного их пользования, часть города и даровал им право проживать там под управлением «еврейского царя», подобно тому как сарацины жили под властью «сарацинского царя». Меир, сын Симона из Нарбонны (1240), передает тот же рассказ в своей «Милхемет Мицва». Он сообщает также, как общеизвестный факт, что во время осады Нарбонны Карл Великий, под которым был убит конь, неминуемо погиб бы, если бы его не спас еврей, уступивший ему своего коня и поплатившийся за это своей жизнью (его убили сарацины). Предание о том, что Карл подарил евреям третью часть города и пригородов (Neubauer, в REJ., X, 98—99), — отчасти подтверждается документом, который некогда хранился в Грасском аббатстве и согласно которому при императоре Карле Великом часть города Нарбонны принадлежала «еврейскому царю», владельческие права которого были подтверждены Карлом в 791 г. (ср. Примечание к Du Mège, Mémoires de la Société des Antiquaires, 1829, VIII, 340). В королевских письмах 1364 г. (коллекция Doat’а, 53, сл. 339—353) также содержится указание, что в Нарбонне было два царя, еврейский и сарацинский, и что одна треть города была отдана евреям. Предание, приводимое Авраамом ибн-Дауд и отчасти совпадающее со сведениями, сообщаемыми его современником, Вениамином из Туделы, приписывает эти милости p. Maкиру, которого Карл Великий вызвал из Вавилона, и который выдавал себя за потомка царя Давида (Neubauer, Med. Jew. Chronicles, I, 82). Еврейский квартал в Нарбонне назывался «Новым городом» (Hist. Littér. de la France, XXVII, 561) и «большим гетто» (Tournai, Саtal. du Musée de Narbonne). Действительно, семье Макир присвоен был титул «nasi» (князь), и жила она в здании, известном под названием «Cortada Rеgis Judaeorum» (Saige, Hist. des Juifs du Languedoc, стр. 44). Дарование таких привилегий сопряжено было, надо думать, действительно, с каким-нибудь чрезвычайным событием, но имевшим место скорее при Карле Мартелле или Пипине Коротком, чем при Карле Великом. Подобный же рассказ о сдаче евреями Тулузы сарацинам Катель отвергает, как легенду (Mémoires de l’histoire du Languedoc, стр. 517); так же смотрит на него и Dom Vaissette (III, 252). Какова бы ни была степень правдоподобности этих рассказов, — не подлежит сомнению, что число евреев, живших во Ф. при Карле, было велико, и что положение их было регулировано законом. Была установлена формула еврейской присяги (Capit. de Judaeis, cap. 4; Boretius, I, 258). Им было разрешено вести судебные дела с христианами (Capit. Miss. Aguisgran. Alt., cap. 13; Boretius, Ι, 152). Однако евреи не вправе были принимать в залог имущество, принадлежащее церкви (Capit. de Judaeis, cap. 1—3; Boretius, I, 258; сомнительно, впрочем, относится ли это постановление к эпохе Карла Великого), не вправе были торговать монетами, вином, зерном (там же; по мнению Боретия, и это постановление возбуждает сомнения). Важным является тот факт, что их судил сам император, которому они принадлежали (там же). Они занимались иностранной торговлей, о чем свидетельствует, например, данное Карлом одному еврею поручение отправиться в Палестину и привезти оттуда ценные товары (Mon. Sangal., Ι, 16; Monum. Germ. Scriptores, II, 737). Далее, когда норманны выселились на побережье Нарбоннской Галлии, их приняли за еврейских купцов (там же, II, 14; II, 757). Они хвастали, сообщает один источник, что могут купить у епископов и аббатов все, что угодно (Capit. Miss. Nuimag. dat., cap. 4; Boretius, Ι, 131). Еврей Исаак, посланный в 797 г. Карлом с двумя послами к Гаруну-аль-Рашиду, был, вероятно, одним из таких купцов (Einh. Annal. ad. ann. 801; Monum. Germ. Scriptores. I, 190). Интересно отметить, что ни один из многочисленных провинциальных соборов, состоявшихся в царствование Карла, не занимался вопросом о евреях, хотя число их сильно возросло. В том же духе, как различные политические сообщения, характеризует Карла предание, согласно которому он просил багдадского халифа прислать раввина для обучения евреев, которым он позволил поселиться в Нарбонне (Sefer ha-Kabbalah, издан. Neubauer’а, в Med. Jew. Chron., I, 82). Утверждают также, что он желал переселить семью Калонимоса из Лукки в Майнц (Emek ha-Bachah, стр. 13). Начиная с этого времени, упоминаются имена раввинов. Сын Карла Великого выдает удостоверение раввину по имени Domatus, Donnatus или Dematus (см. ниже). Епископ в Фульде, Грабан Мавр, заявляет, что при составлении своего сочинения он совещался с евреями, знакомыми с Библией (Migne, СIX, 10). Епископ Агобард рассказывает, что в его диоцезе у евреев есть прοповедники, которых ходят слушать христиане. Людовик Благочестивый (814—833), верный принципам своего отца, оказывал евреям покровительство, ценя их особенно как купцов. Весьма характерен язык, которым он говорит о них; все выражения тщательно обдуманы и свидетельствуют о полном отсутствии фанатизма. Между 822 и 825 гг. Агобард, епископ диоцеза этого города, явился ко двору Людовика, протестуя против закона, касавшегося крещения принадлежавших евреям рабов-язычников. Содержание его жалобы сводится к тому, что привилегии евреев охраняются чересчур ревностно. У евреев был начальник («magister Judaeorum»), т. е. охранитель их привилегий, назначенный императором и имевший поручение следить за тем, чтобы привилегии исполнялись. Этот начальник евреев угрожал Агобарду посылкою «missi dominici», которые накажут его за его смелость. В самом деле, эти «missi» явились в Лион и нагнали ужас на христиан, тогда как к евреям, которые имели грамоты в доказательство своих прав, они относились милостиво. Утверждали, что император относился к евреям весьма благосклонно (см. Агобард). Агобард, вместе с двумя другими епископами, написал императору памятную записку, в которой изложил все, что было сделано галльской церковью и ее главами, а также епископами, чтобы отмежевать одну религию от другой. В письме он ссылается на «суеверные идеи и бессмысленные верования евреев», приводя данные, которые напоминают «Шиур-Кома», «Сефер Иецира», Талмуд и различные Мидрашим позднего происхождения. — Достойным преемником Агобарда был его ученик Амолон, который в 846 г. обнародовал письмо («Contra Judaeos», изд. Migne, СXVI), повторявшее и развивавшее аргументы Агобарда: народ не уразумел еще опасности общения с евреями, и его руководители поражены по-прежнему слепотою; вино, даже для религиозных целей, покупалось преимущественно у евреев; невежды по-прежнему утверждали, что евреи проповедуют лучше, чем священники. На соборах в Mo (17 июня 845 г.) и в Париже (14 февр. 846 г.), состоявшихся при участии Амолона, духовенство убеждало короля применять к евреям старые законы и эдикты (Concil. Meld., cap. 73; Labbe, XIV, 836). Король не обратил, однако, почти никакого внимания на убеждения епископов и не утвердил канона о евреях (capitularium Sparnасi). Новая попытка также оказалась неудачной, Король пользовался услугами евреев для выполнения дипломатических поручений (Diego, Historia de los Condes de Barcelona, стр. 26). Привилегии евреев, продолжавших заниматься торговлей, отличались от привилегий христиан лишь в отношении размера пошлин: с евреев взимали одну десятую ценности имущества, а с христиан — одну одиннадцатую (Bouquet, VII, 104; если эти данные достоверны). Ибн-Кордадбе, говоря о евреях южной Ф. ок. 850 г., утверждает, что они находились в торговых сношениях с Индией и Китаем (Journal Asiatique, 6-я серия, V, 512; см. Торговля). Период от середины 9-го до 12-го в. является весьма важной эпохой: французское общество меняет свою структуру под влиянием феодальной системы и цеховой организации, вместе с чем разгорается религиозный фанатизм, который имел своим последствием крестовые походы. С другой стороны, века эти являются эпохой расцвета раввинских школ; появляются первые произведения еврейской литературы, и знаменитые раввины налагают на еврейство тот отпечаток, который ему суждено было сохранить в течение многих столетий. К сожалению, однако, известны лишь немногие подробности, касающиеся этого переходного периода. В 876 г., в Сансе, архиепископ Ансегиз, прелат Галлии, изгнал евреев и монахов из своего города; согласно историку 9-го в., событие это вызвано было особой причиной (Odorani, Chron. ad ann. 883; Bouquet, VIII, 237). Поскольку речь идет о евреях, его следует рассматривать, как первый признак торжества феодализма. В 889 г. Карл Простой конфисковал в пользу нарбоннской церкви находившуюся у евреев на ленном праве землю, с которой уплачивалась церковная десятина (Vaissette, III, 63). Согласно указаниям Сэжа (Histoire des Juifs du Languedoc, стр. 9), обстоятельство это показывает, что евреи не вправе были владеть землей, с которой взималась десятина; этим, однако, не исключалось их право владеть свободной землей. Во всяком случае, в 11 в. они мирно владели земельными участками, расположенными вокруг Нарбонны.
Первые Капетинги (987—1137). По словам Ришера, историка, который, по мнению Монода, особого доверия не заслуживает, Гуго Капет, «тело которого было покрыто болячками», был убит евреями в 996 г. («Richеri Historia», lib. IV, in fine, стр. 308, изд. Guadet). Согласно Гаде, Ришер хотел этим лишь сказать, что врачи-евреи явились виновниками смерти Капета. По словам дошедшего до нас еврейского документа (Magazin Берлинера, IV; Оцар Тоб, стр. 49), какой-то перешедший в христианство еврей из Блуа, желая навлечь гибель на еврейскую общину в Лиможе, обвинил в 996 г. евреев этого города в том, что они в каждый из трех праздников года прокалывали восковое изображение правителя страны с целью вызвать смерть последнего, т. е. поступали с ним, как с гостией. Так как, однако, легенда о проколотой гостии сложилась лишь несколько веков спустя, то весь рассказ представляется весьма сомнительным. Предание гласит далее, что, под влиянием этих обвинений, исходивших от крещеного еврея, какой-то священник посоветовал правителю изгнать евреев из города. В 1010 г. лиможский епископ Альдуин предложил евреям, проживавшим в его епархии, избрать одно из двух: либо крещение, либо изгнание. В течение месяца богословы убеждали евреев принять крещение, но лишь три или четыре еврея перешли в христианство; что же касается остальных, то часть их бежала в другие города, часть кончила жизнь самоубийством (Chronicles of Adhemar of Chabannes, изд. Bouquet, X, 152; Chron. of William Godellus, там же, 262; согласно последнему, это событие имело место в 1007 г. или 1008 г.). Сохранился также еврейский текст, повествующий о том, что герцог Роберт Нормандский вместе со своими вассалами решили перебить всех проживавших на его земле евреев, отказавшихся принять христианство; многие были убиты, многие покончили с собой. Среди мучеников был ученый Раби Сениор. Некто Яков бен-Иекутиель из Руана, богатый человек, пользовавшийся всеобщим уважением, отправился в Рим с тем, чтобы просить папу взять евреев под свое покровительство; папа послал одного из высших сановников с приказанием прекратить преследования евреев (Magazin Берлинера, III; Оцар Тоб, стр. 46—48). Роберт Набожный известен в истории своими религиозными предрассудками и ненавистью к еретикам: он первый стал сжигать сектантов. Есть, вероятно, известная связь между этими преследованиями и некоторыми слухами, циркулировавшими в народе, вероятно, ок. 1010 г. Если верить Адхемару из Шабан, писания которого относятся к 1030 г., в 1010 г. евреи, жившие на западе, отправили своим восточным единоверцам послание, в котором предупреждали тех о предстоящем военном походе против сарацин. Годом раньше церковь у Гроба Господня была обращена магометанами в мечеть; святотатство это вызвало большое негодование в Европе, и папа Сергий IV стал звать к мести (Monum. Germ. Scriptores, IV, 137). Озлобление христиан вызвало, по всей вероятности, появление и распространение слухов о якобы существовавшем между евреями и магометанами тайном соглашении. Двадцать лет спустя Рауль Глабер (Bouquet, X, 34) рассказывает уже и подробности этого события. По его словам, орлеанские евреи, через нищего, отправили на восток послание, вызвавшее приказ об уничтожении церкви у Гроба Господня. Глабер сообщает далее, что вслед за тем были изданы указы об изгнании евреев; иные были убиты или сами наложили на себя руки, немногие остались в «Римском мире». Пять лет спустя небольшая часть беглецов вернулась. По мнению графа Риана, весь рассказ о сношениях евреев с магометанами является одной из тех народных легенд, которыми изобилуют хроники той эпохи (Inventaire critique des lettres historiques des croisades, стр. 38, Париж, 1880). В 1065 г. пaпa Александр II в послании к виконту нарбоннскому, Беранже, и епископу города Гидерфреду, восхвалял их за то, что они предупредили избиение евреев в их округе, и напоминал им, что пролитие крови неугодно Богу.
В течение этого периода, заканчивающегося первым крестовым походом, наблюдается пробуждение еврейской культуры, обнаруживавшей еще известную цельность на юге и севере Ф. Далеко не все области человеческого знания охвачены ею; в нее входит прежде всего поэзия, которая часто носила чисто литургический характер, отражая страдания Израиля и его непобедимую надежду, — но которая еще чаще представляла собой схоластическое упражнение, лишенное всякого вдохновения. Затем следует библейская экзегетика, простое, без всякого полета и глубины, толкование текста, отражающее непоколебимую веру в правильность традиционного толкования и покоящееся преимущественно на Мидрашим. Но главное внимание привлекали к себе Талмуд и его комментарии. Текст Талмуда приобрел значение Corpus Juris, его стали комментировать и изучать, — что считалось, с одной стороны, богоугодным умственным упражнением, с другой — нужным для практического применения в жизни талмудических правил. Французские евреи этого периода не знали ни философии, ни естественных наук, ни изящной литературы. — Наиболее выдающиеся ученые и поэты 10 в. были: Макир, гаон Тодрос и Моисей бен-Аббун, главные руководители школы в Нарбонне; Симон из Манса, сын его Иосиф и внук Аббун Великий; Иуда бен-Меир га-Коген (по-франц. Leontin) и Моисей из Арля. — 11 век дал большое число известных писателей, которые сыграли первостепенную роль в развитии еврейской науки и наложили свой отпечаток на иудаизм. Самыми выдающимися из этих писателей были: 1) р. Гершон (см.), родом из Меца, но подвизавшийся в Майнце; он ввел изучение Талмуда в Прирейнских провинциях. Он был поэтом, грамматиком, первым комментатором Талмуда и кодификатором. Будучи главным руководителем школы, он, идя навстречу потребностям времени, издал правила («такканот»), приобретшие широкое значение и силу закона среди западного еврейства. У него были ученики из Ф., среди них Иуда бен-Моисей из Тулузы, Илья Старший и Симон Старший из Манса, дядя Раши. Наряду с Гершоном следует назвать 2) Иосифа бен-Самуила Тоб-Елем (Бонфис), раввина лимузенского и анжуйского, замечательного талмудиста. Он был также даровитым поэтом и автором интересных респонсов. Было много и других литургических поэтов, вроде Иосифа бен-Соломон из Каркасона, Вениамина бен-Самуил из Кутанса и Ильи бен-Менахем Старшего из Манса. — Французское еврейство было богато учеными силами; некоторые из них перекочевали в Германию; среди последних Исаак га-Леви из Витри, глава Вормской школы, и Исаак бен-Иуда — глава Майнцской школы. Оба были учителями Раши. — Наиболее выдающейся фигурой второй половины 11 столетия, как и всей истории раввинской науки во Ф., был Раши (Соломон бен-Исаак) из Труа (1040—1106 г.). Он является воплощением гения северофранцузского еврейства. Раши (см.) обучался в школах в Вормсе и Майнце; по возвращении оттуда он основал на своей родине, в Труа, собственную школу, которая вскоре приобрела громкую известность. Внуки и ученики его: р. Симха бен-Самуил, р. Самуил бен-Меир (Рашбам) и р. Шемая, затем Шемария, Иуда бен-Натан и Исаак-Лев бен-Ашер продолжали его труды. Для библейских комментариев Раши использовал труды современников. Из них следует упомянуть о Моисее га-Даршане, главе Нарбоннской школы, который, по всей вероятности, был пионером экзегетических исследований во Ф.; о Менахеме бен-Хелбо; и главным образом о Иосифе Каро. Таким образом, 11 в. был эпохой плодотворной деятельности в области литературы. С этой поры французский иудаизм становится оплотом всемирного иудаизма.
Крестовые походы. Французские евреи пострадали, по-видимому, в незначительной мере от крестовых походов, за исключением, впрочем, первого (1096). Еврейский документ, относящийся к той эпохе, свидетельствует о страхе, который приходилось в то время переживать французским евреям; они обратились с посланием к своим собратьям на Рейне, повествуя о своем ужасе и прося их молиться и поститься за них (анонимный текст из Майнца, у Neubauer u. Stern, «Hebräische Berichte über die Judenverfolgungen während der Kreuzzüge», стр. 47). К счастью, опасения их оказались напрасными. В эпоху второго крестового похода не было убийств и никого не принуждали к перемене веры. Тем не менее, крестовые походы имели для евреев ужасные последствия, ибо это могущественное религиозное движение сильно взволновало воображение народа. Именно в это время стало распространяться обвинение в ритуальных убийствах. С экономической и социальной точек зрения, этой эпохе суждено было стать поворотным пунктом в истории французских евреев. До этого времени евреи были преимущественно купцами; с этой поры в них начинают видеть, прежде всего, ростовщиков. Сан-Бернар, клервоский аббат, который проповедовал второй крестовый поход и который мужественно выступил в защиту германских евреев, когда готовилось их избиение, — обратился к королю Людовику VII с просьбой запретить евреям взимать ростовщический процент с лиц, отправлявшихся в Святую Землю. Однако, говоря об их жадности, он, вместе с тем, отмечает, что там, где нет евреев, ростовшики христиане оказываются особенно хищными, так что последние по справедливости могут быть обвинены в жидовстве. По словам р. Эфраима из Бонна, во Франции исполнялись постановления буллы папы Евгения X, освобождавшей крестоносцев от платежа долгов евреям («Judenverfolgungen», стр. 64). Обвинение в ритуальном убийстве во Ф. было тесно связано с крестовыми походами. Согласно еврейскому описанию второго крестового похода («Judenverfоlgungen», стр. 62), крестоносцы, желая оправдать свои кровавые насилия, ссылались в некоторых случаях на то, что они наказывают евреев за совершенные последними убийства христиан. Утверждали, что евреи совершают это преступление не потому, что они нуждаются в христианской крови для ритуальных целей, но для того, чтобы повторить распятие Христа. В Понтуазе еще до 1171 года ходил слух, будто евреи распяли взрослого христианина. Наиболее известна подобная вспышка в Блуа, стоившая жизни 31 евр. Какой-то христианин поил в Луаре лошадь. Испугавшись появившегося невдалеке еврея, животное стало на дыбы — это оказалось достаточным поводом к тому, чтобы человек, поивший ее, обвинил еврея в том, что тот будто бросил в реку тело христианского ребенка, распятого его единоверцами; Тибо де Шампань, граф Блуа, на основании этого обвинения немедленно бросил в тюрьму всех живших в городе евреев. Какой-то священник предложил подвергнуть обвинителя испытанию водой, и так как испытание кончилось в его пользу, то преступление евреев признано было доказанным. Евреи, отказавшиеся принять христианство, в числе 31, были сожжены в среду 26 мая 1171 г. Вера в эту легенду оказалась для евреев повсеместно во Ф. роковой. По словам историка Ригорда, Филипп-Август, который вступил на престол в 1180 г., часто слышал от молодых нотаблей, с которыми он вместе учился во дворце, что евреи в Париже ежегодно в Пасху или на святой неделе удаляются будто в подземные склепы и приносят в жертву христианина для поругания христианской религии, и что в правление его брата виновных в таком преступлении нередко сжигали на костре. Немедленно после своей коронации, 14 марта 1181 г., в субботний день, король приказал арестовать евреев во всех их синагогах и отнять у них деньги и платья. Английский хронист Рауль из Дайсета (II, 14) сообщает, что Филипп-Август освободил их за выкуп в 15000 серебряных марок. Ригорд присовокупляет, что евреи были тогда весьма многочисленны и что много раввинов (didascali) съехались в Париж. По совещании с отшельником, в Венсенском лесу, король освободил христиан своего королевства от всех их долгов по отношению к евреям, зa исключением пятой части, которую присвоил себе. В апреле 1182 г. он опубликовал эдикт об изгнании евреев. В июле их заставили покинуть пределы Ф.; синагоги их были превращены в церкви. Имущество, конфискованное королем, было немедленно обращено в наличные деньги. — В течение столетия, закончившегося для евреев столь плачевно, положение их было в общем сносное, в особенности по сравнению с положением их единоверцев в Германии. Этим, скорее всего, объясняется подъем их умственной жизни, влияние их на евреев других стран и богатая литература, относящаяся к этой эпохе. Толчок к изучению еврейской письменности, данный Раши, не оказался безрезультатным; его последователи — и во главе их члены его семейства — явились блестящими продолжателями начатого им дела. Деятельность их развивалась в том же направлении, что и в предыдущем столетии, и имела своим предметом главным образом Талмуд, юриспруденцию раввинскую и толкование Библии. Раббену Там подверг изучению, по крайней мере, один отдел еврейской грамматики; он выступил в защиту Менахема бен-Сарука против Дунаша бен-Лабрата; пионер в другой области, он сочинил поэму об акцентах, подражая стихосложению испанских евреев. Впрочем, в этой области он не имел последователей и не создал школы. Толкование Библии, которое сначала отличалось простотой и естественностью, стало теперь уделять слишком много внимания объяснениям, построенным на численном значении букв и на других подобных методах (см. Гематрия, Нотарикон). Литургической поэзией занимался целый ряд раввинов. Изучение Талмуда подверглось значительным изменениям. Объяснение Талмуда почти завершилось (ибо каждый старался пополнить труд Раши); ученики не ограничивались более стремлением уразуметь постановления Талмуда, но, подобно тому, как это в свое время произошло с Мишной, они брали из Талмуда темы для академических и юридических диспутов. Сопоставляя схожие тексты Талмуда, они старались установить новые юридические нормы; там, где текст содержал противоречия, действительные или только мнимые, внутренние или внешние, они указывали на них и старались устранить их путем толкования. Их глоссы, известные под названием тосафот (добавления), сначала представляли собою простые приложения к комментарию Раши, обсуждавшие, исправлявшие или дополнявшие его. Они являются результатом диспутов, происходивших в школе. Наука все более превращалась в простую диалектику, которую справедливо сравнивали со схоластикой той эпохи. В этом стремлении они проявили большую находчивость, тонкость анализа и эрудицию. Французские раввины, как и их современники в Германии, сумели, впрочем, соблюдать известную меру, несвойственную их продолжателям — польским евреям 15-го и следующих столетий. Тонкость диалектики не исключала ясности; законы логики никогда не нарушались. Ученые этой эпохи были всецело поглощены созданием тосафот, и последние наложили свой отпечаток на всю научную деятельность евреев 12 века. В труде этом принимал участие целый легион ученых, рассеянных по всему северу Ф., по Нормандии, по Шампани, Бургундии и Лотарингии. Повсеместно основывались школы: в Дампиерре, в Оксерре, в Сансе, Фалезе, Париже и т. д. В эти центры знания — так же, как и во французские университеты — устремлялись ученики изо всей Европы, из славянских государств, Богемии и Германии. Подобно странствующим студентам того времени, ученики раввинов путешествовали по стране, не считаясь с расстояниями, не останавливаясь перед лишениями, направляясь от одного учителя к другому, чтобы утолить жажду знания. Первыми учителями, способствовавшими укоренению этого вида преподавания, были члены семьи Раши: Иуда бен-Натан, его зять и продолжатель его комментария к Талмуду; Меир, другой зять его, ставший во главе Академии в Труа после смерти Раши; Яков Там (обыкновенно называемый «раббену Там», см.; сын Меира) — основатель школы тосафистов, человек сильной воли и неутомимой энергии, считавшийся среди своих современников высшим авторитетом в области еврейской науки; его брат, Самуил (Рашбам; см.), блестящий экзегет, несколько смелый в некоторых частях своего библейского комментария; Симха бен-Самуил из Витри, племянник р. Тама. К той же группе относятся Самуил из Витри, ученик Раши, автор Махзор Витри; его правнук Исаак бен-Самуил Старший, знаменитый «Ри», имя которого часто упоминается в тосафот, глава школы в Дампиерре (его следует отличать от его преемника Исаака бен-Авраама, известного под именем «Ри-га-Бахур» (младший); Эльханан, сын Исаака бен-Самуила, погибший мученическою смертью в 1184 г. К этим именам знаменитых тосафистов должны быть прибавлены еще следующие: Яков из Орлеана (ум. в Лондоне в 1189 г.), являвшийся также экзегетом; Самуил бен-Хаиим из Вердена, ученик р. Тама; Гошая га-Леви из Труа, Менахем бен-Перец из Жуаньи, также экзегет; Иом-Тоб из Жуаньи (ум. в Йорке в 1190 г.), литургический поэт и библейский комментатор; Элеазар бен-Самуил из Меца, автор «Сефер Иереим»; прославленный Иуда бен-Исаак, известный также под именем Sire Léon из Парижа; Симсон из Куси, один из наиболее ученых тосафистов; известный Самсон (бен-Авраам) из Санса, комментатор Мишны и Сифры, и многие другие. Наряду с этими тосафистами, следует назвать целый ряд ученых, известных своими обширными знаниями, как, напр., упомянутый уже выше, Иосиф Каро, Шемая, комментатор Талмуда; Иосиф бен-Исаак из Орлеана, более известный под именем «Иосиф Бехор-Шор», остроумный экзегет; Иосиф из Шартр, поэт и экзегет; Исаак бен-Соломон и Элиезер из Санса и мн. др. Известно, что состоявшийся в Труа, под председательством Самуила бен-Меира и р. Тама, синод собрал раввинов из Труа, Оксерра, с берегов Рейна, из Парижа и его окрестностей, из Мелена, Нормандии, Анжу, Понту Лотарингии. Эти синоды, в подражание местным, или национальным, соборам, и по почину главным образом, р. Тама, собирались несколько раз, без сомнения, во время происходивших в Шампани ярмарок, для обсуждения спорных вопросов юриспруденции или для издания новых законов, согласно изменившимся условиям жизни. Так, на этих синодах евреям воспрещено было покупать или брать в залог распятия, церковную утварь и другие предметы, так или иначе связанные с католическим богослужением, возбуждать дела против своих единоверцев перед нееврейскими судьями, соглашаться на назначение местными властями на должность главы общины; было потребовано неуклонное исполнение установленного р. Гершоном запрещение многоженства и признано, что запрещение это может быть отменено лишь в силу крайней необходимости, и то лишь советом ста раввинов из различных областей — из Ф., Нормандии и Анжу; вновь было решено отлучать от синагоги изменников, возбуждающих ложные обвинения против своих единоверцев (Neubauer, «REJ.», XVII, 66—73; Gross, «Gallia Judaica», 231 и сл.). На юге Ф. также наблюдается весьма оживленная умственная жизнь в еврействе, вызванная аналогичными причинами. Положение евреев было благоприятным: правители и народ относились к ним одинаково благосклонно. Правда, в Тулузе и Безье они были сильно ограничены в правах. В Безье, в вербное воскресенье, епископ регулярно призывал народ отмстить евреям, «распявшим Христа». Он даже разрешал совершать нападения на святыни евреев и разрушать их дома, и нередко дело кончалось кровопролитием. В Тулузе, в виде наказания за приписывавшуюся евреям сдачу города сарацинам в эпоху Карла Великого (рассказ совершенно легендарный, так как мавры никогда в город и не вступали), трижды в год обязан был появляться перед церковью еврей, которого тут же били по щекам. В 12 в. обычай этот был уничтожен и заменен уплатой определенной суммы в пользу канона св. Сатурнина (Vaissette, II, 151), а в Безье был в 1160 г. заменен налогом, предназначенным для украшения собора (там же, III, 813). Вообще же о благожелательном к евреям в ту пору отношении свидетельствует то обстоятельство, что графы и подчиненные им владельцы пользовались услугами евреев в качестве «bailes». В этой роли они управляли имениями, подчиненными непосредственно их баронам; они принимали также деятельное участие в отправлении правосудия. «Сверх того, они занимали должности откупщиков доходов: пошлин, городских и земельных налогов, и даже некоторых доходов капитулов и епископов» (Saige, Les Juifs du Languedoc, 15). Из этих данных, сообщаемых христианскими источниками, не следует еще, однако, что евреи занимались исключительно делами такого рода; респонсы служат доказательством того, что евреи продолжали заниматься также различными ремеслами. Благосостоянием своим евреи обязаны благожелательному отношению к ним народа и либерализму тулузских графов и виконтов Безье (см.). Лишь бароны в Монпелье постоянно противились назначению евреев на должность «baile». Среди евреев Прованса наука стояла еще выше, нежели в северной Ф. Близость Испании, мирная жизнь этой области и другие обстоятельства, о которых речь будет ниже, сделали Прованс (название, обнимавшее тогда всю южную Ф.) обетованной страной еврейской науки; ей суждено было сыграть важную роль в деле дальнейшего распространения классической цивилизации. Раввинская наука процветала здесь и дала весьма крупные имена. Центрами ее были Арль, Безье, Люнель, Марсель, Монпелье, Нарбонна, Ним, Поскьер и Сен-Жилль. Когда Вениамин из Туделы в 1160 году, по пути в Прованс, остановился в Нарбонне, «городе, который славится своей наукой и из которого знание закона распространилось по всей стране», он застал там Калонимоса, сына наси Тодроса, главу раввинской школы; Авраама Аб-Бет-Дин, автора «Сефер га-Эшкол»; р. Иуду и других ученых; все они имели многочисленных учеников. В Безье он застал Соломона Халафту и Иосифа бен-Натаниель, руководителей местной школы; в Монпелье — Реубена бен-Тодрос, Натана бен-Симон, Самуила и Мордехая бен-Самуил; в Поскьере, местонахождении известной школы, он встретился с Авраамом бен-Давидом (РАБаД), славившимся своей ученостью и содержавшим на свой счет бедных учеников, а также с другими учеными, названными им по имени. В Сен-Жилле находилась община, в которую входило около ста ученых, а во главе их стоял Абба Мари бен-Исаак. Община в Арле обнимала ок. 200 евреев, в том числе много ученых. В Люнеле, по словам Вениамина, «живет святое братство, изучающее день и ночь закон. Учителем здесь состоит знаменитый Мешуллам бен-Яков; его пятеро сыновей, Иосиф, Исаак, Яков (Назир), Аарон, Ашер, известные своей ученостью и своим богатством, отреклись от мирской жизни, всецело посвящают себя науке и воздерживаются от мясной пищи. Здесь проживает также Моисей бен-Иуда, Самуил га-Хаззан, Соломон га-Коген и испанец Иуда бен-Саул ибн-Тиббон, безвозмездно содержащие и обучающие учеников». Наконец, Вениамин остановился в Марселе, где видел мудрого Симона бен-Анатоли, брата его Якова и разных других раввинов. Надо упомянуть еще имена Меира бен-Исаак из Тренкетайля, автора «Сефер га-Эзер»; известного Зерахию га-Леви, родом из Испании, автора «Сефер га-Маор», жившего в Люнеле; Авраама бен-Натан га-Ярхи из Люнеля, автора «Сефер га-Мангиг»; семейство Калонимосов из Нарбонны, Исаака бен-Мерван га-Леви и др. Введенный в ту эпоху новый метод внес некоторое разнообразие в изучение Талмуда. Исаак Альфаси (см.), родом из Испании, сочинил нечто вроде сокращенного Талмуда, из которого он исключил все диалектические школьные прения. Этот труд имел успех у учеников, отличавшихся методическим складом ума, и «Малый Талмуд» (такое название дано было сочинению Альфаси) сделался объектом тщательного изучения в Провансе. Авраам Аб-Бет-Дин первый воспринял новый метод и кодифицировал содержание Талмуда («Сефер га-Эшкол»). С другой стороны, Зерахия га-Леви в своем «Маор» подвергает «Сефер га-Эшкол» суровой критике. Авраам бен-Давид энергично берется за защиту своего учителя и находит поддержку в лице ученика своего, Меира из Тренкетайля, написавшего по этому поводу «Сефер га-Эзер». Однако как ни волновала южную Ф. эта полемика, она была отодвинута на задний план другим спором, повод к которому дал Авраам бен-Давид. Под влиянием труда Альфаси, была создана настоящая «summa» Талмуда, а именно, Мишна-Тора Маймонида (см.), в которой талмудические правила впервые были классифицированы и освещены по определенному научному плану. Автор этого произведения имел в виду созданием такой «summa» освободить учащихся от необходимости детально изучать Талмуд. РАБаД, сторонник традиций, пришел в ужас при виде такой смелости, так как, по его мнению, книга эта представляла смертельную опасность для умственной жизни еврейства, и он решил отвратить эту опасность. Он подверг сочинение Маймонида детальной и местами даже резкой критике, стараясь поддержать всеми силами убеждение, что все изречения Талмуда должны быть принимаемы на веру. То была борьба между свободой научного исследования и принципом авторитета. Несмотря на ученый характер критики РАБаД’а, несмотря на тот высокий авторитет, которым он пользовался, — оппозиция его оказалась бессильной перед тем влиянием, которое Маймониду удалось уже приобрести в Провансе. Здесь отдельные части Мишны-Тора уже были получены, и окончание труда ожидалось с большим нетерпением (письмо к Иосифу бен-Акнину). В Провансе к Маймониду обращались за советами, как к оракулу. Даже, когда явился его богословский трактат «Спутник недоумевающего», характерный своей поразительной для той эпохи смелостью мысли, в Провансе не только не были возмущены этим трудом, но, напротив, отнеслись к нему весьма сочувственно, и община в Люнеле просила у Маймонида перевода этого труда с арабского языка на еврейский, дабы члены ее основательно могли изучить его; в конце 11 в. к этому переводу приступил один из жителей Люнеля. Явление это, для Ф. новое, объясняется связью, существовавшей между местными евреями и евреями, жившими по ту сторону Пиренеев, где свобода научного исследования существовала издавна. Испанское влияние приобрело еще большее значение, вследствие преследования евреев Альмогадами, которое повлекло за собой переселение испанских ученых в Прованс и вызвало здесь наступление эпохи возрождения еврейской науки и культуры. Две семьи, Ибн-Тиббоны и Кимхи, способствовали перенесению в Прованс арабско-еврейской цивилизации, а укреплению ее способствовал Мешуллам бен-Яков, сыгравший роль мецената еврейской науки; можно по справедливости сказать, что он именно положил начало научному движению среди евреев юга. Он открыл талант Иуды бен-Саула ибн-Тиббона из Гранады, бежавшего в Люнель. Мешуллам и сын его Ашер настояли на том, чтобы Иуда перевел важнейшие произведения еврейских писателей, написанные на арабском языке и поэтому не всем доступные. При их содействии Иуда перевел на еврейский язык «Хобот га-Лебабот» Бахьи, «Тиккун Миддот га-Нефеш» Соломона ибн-Гебироля, «Кузари» Иуды Галеви, «Сефер га-Эмунот ве-Деот» Саадии и даже еврейскую грамматику ибн-Джанаха. Иуда ибн-Тиббон был родоначальником семьи переводчиков, ознакомивших Запад с результатами научной деятельности испанских арабов и евреев. Иосиф Кимхи, беглец из Испании, также перевел «Хобот га-Лебабот». В то время как Тиббон посвящал свой талант переводам — дарование Кимхи было направлено всецело на библейскую экзегетику и грамматику. Благодаря трудам Иосифа Кимхи и сыновей его, Моисея и Давида, провансальским евреям стали доступны все те научные произведения экзегетического и грамматического содержания, которыми была так богата испанско-еврейская литература. Простая полуагадическая экзегетика северной Ф. уступила место более свободному и смелому толкованию Библии, основанному на знании грамматики, и приобретшему более глубокий и основательный характер благодаря сравнительному изучению арабской грамматики. Потомки Ибн-Тиббона завершили начатое Авраамом ибн-Эзрой завоевание Прованса, где не был еще забыт этот гений, некогда принесший туда с собой струю свежего воздуха и поразивший всех своею громадной эрудицией и оригинальностью своего толкования. — Наряду с упомянутыми двумя факторами — консервативным духом, с одной стороны, а с другой — стремлением освободиться от пут традиции, появился третий — мистицизм, который в скором времени оказался всемогущим. Исаак Слепой, сын Авраама бен-Давида (РАБаД), был создателем каббалы; Ашер, сын Исаака, был также известным каббалистом. То же самое следует сказать и о семье Мешуллама бен-Якова, сыновья которого, Аарон и Яков, также проявляли подобные наклонности (Gross, «Monatsschrift», 1784, стр. 73). Таким образом, как на севере, так и на юге Ф., в течение 12 века среди еврейства наблюдается интенсивнейшая умственная жизнь.
13-й век. Северная Франция. Столетие это, начавшееся возвращением евреев в местность, которая и была собственно Ф., закончилось полным изгнанием их из ее пределов. В июле 1198 г. Филипп-Август, вопреки изданному им самим эдикту, разрешил евреям вернуться в Париж. Король прибег к этой мере не из доброжелательства к евреям; свои истинные чувства к ним он обнаружил немедленно по вступлении на престол. Но с тех пор он успел убедиться в том, что евреи, с финансовой точки зрения, являются прекрасным источником дохода. Он не только вновь поселил их на своих землях, но ордонансами санкционировал их банкирские и ссудные операции. Деятельность их он подчинил контролю, установил законный процент и обязал их все свои договоры снабжать печатью. Естественно, что торговля их была обложена налогом, а за приложение королевской печати евреи платили особо. С тех пор казна завела особую рубрику «Produits des juifs», и доходы из этого источника постоянно увеличивались. На королевских землях евреи превращены были в крепостных короля. Koроли и ленные владельцы говорили «мои евреи» так же, как они привыкли говорить «мои земли», и одинаково распоряжались как теми, так и другими. Ленные владельцы стремились к тому, чтобы евреи рассматривались как неотъемлемая часть их владений, и чтобы в случае ухода еврея из одного ленного владения в другое первый владелец имел право объявить своею собственностью имущество ушедшего еврея. Такой договор заключен был в 1198 году между королем и графом Шампанским; согласно этой сделке, ни одна из договаривающихся сторон не вправе удерживать у себя живущего у другой стороны еврея, без ее согласия; затем, евреи не вправе отдавать деньги взаймы или принимать залоги без прямого разрешения короля и графа. Другие бароны также заключили с королем подобные договоры. С тех пор и у них завелась статья дохода, известная под названием «Produit des juifs», обнимавшая taille, или годовой наследственный чинш, сбор с бумаг, необходимых евреям для ведения судебных процессов, и пошлины за наложение печати. Весьма характерной чертой этой фискальной политики является то обстоятельство, что епископы продолжали запрещать духовенству отлучать от церкви лиц, вступавших с евреями в сделки купли-продажи. Король и бароны оказали даже энергичное противодействие папе Иннокентию III, когда последний в 1205 г. протестовал против создавшегося положения вещей. — Людовик VIII (1223—1226), более чем отец его Филипп-Август поддававшийся влиянию церкви, в своем «Établissement sur les juifs», 1223 г., также сумел охранить интересы своей казны. Хотя он и заявил, что с 8 ноября 1223 г. уплата евреям процентов по долгам необязательна, однако, одновременно он постановил, что взятые у евреев в долг суммы должны быть им возвращены в течение трех лет под контролем со стороны баронов. Бароны получали деньги, следуемые евреям, удерживая за это, несомненно, комиссионное вознаграждение в свою пользу. Далее Людовик приказал заменить специальную печать, налагавшуюся на документы евреев, — обыкновенной. — Людовик IX (1226—70), монарх глубоко набожный, решительно осуждал процентные займы. В декабре 1230 года (Ordonnances, I, 53) он заставил некоторых баронов подписать договор, согласно которому евреям запрещено было отдавать деньги взаймы. Никто во всем королевстве не вправе был удерживать у себя еврея, принадлежащего другому, и всякий барон мог требовать возвращения принадлежащего ему еврея, как если бы то был его раб («tanquam proprium servum»). В тο же время был подтвержден изданный в 1223 г. ордонанс, по которому как королям, так и баронам запрещено было брать у евреев деньги взаймы. В 1234 г. король освободил своих подданных от платежа евреям одной трети их долгов. Из сумм, уже уплаченных должниками, одна треть подлежала возвращению (Ordonnances, I, 54). Перед отправлением в крестовый поход 1249 г., король, набожность которого все возрастала, задумал изгнать евреев из королевских владений и конфисковать часть их имущества; однако декрет об изгнании евреев исполнен был лишь отчасти, если вообще был исполнен. Впоследствии у Людовика начались угрызения совести, и он стал опасаться, что казна, удержав часть процентов, уплаченных должниками, обогатилась за счет доходов от ростовщичества. Тогда, в 1257 или 1258 гг., желая, как он сам говорил, спасти свою душу и успокоить свою совесть, он издал указ о возвращении от его имени суммы, образовавшейся от ростовщических процентов, полученных с конфискованных капиталов, — лицам, уплатившим эти проценты или их наследникам. По требованию Павла Христианина (Pablo Christiani) он заставил евреев носить «rouelle» — отличительный знак, установленный Латеранским собором в 1215 г. Знак этот состоял из куска красного фетра или иной ткани, имеющего форму колеса, окружностью в 4 пальца; его следовало прикреплять к верхней одежде, на спине и на груди. — Однажды Людовик сказал хронисту: «Никому, за исключением лиц весьма ученых, не следует разрешать вступать в спор с евреями; если, однако, мирянин услышит речи, поносящие христианскую веру, то он должен защищать ее мечом и вонзить последний в тело еврея по возможности глубже». Евреи избегали религиозных диспутов. Однако духовенство и монахи горели желанием, с одной стороны, обратить евреев в христианство, а с другой — показать христианам поражение синагоги. С этой целью уже в 12 в. составлялись различные трактаты, направленные против евреев, вроде «Annulus seu dialogus christiani et judei de fidei sacramentis» Руперта; «Tractatus adversus judaeorum inveteratum duritiem», написанный Pierre le Vénérable (Петр Достопочтенный); «Tractatus contra judaeum», анонимно; «Liber contra perfidiem judaeorum» Пьера де Блуа (об этих произведениях см.: Израиль Леви в REJ., т. 239 и сл.; Исидор Леб, La controverse religieuse entre les chrétiens et les juifs au moyen âge en France et en Espagne, в Revue de l’histoire des religions, 1888, стр. 17). — В 13 веке такие трактаты сочинялись не только на латинском, но и на французском языке, напр. «De la disputaison de la sinagogue et de la sainte église» (Jubinal, Mystères du XV-e Siecle, II, 404—408). Для уяснения еврейской точки зрения во время диспутов весьма интересен относящийся к 13-му в. сборник, содержащий ответы «неверующим и христианам», Иосифа l’Official и членов его семьи (Zadoc Kahn, Le Livre de Joseph le Zélateur, в REJ., I, 222 и сл.; III, 1 и сл.). Среди христиан, принимавших участие в этих диспутах, были наиболее уважаемые во Ф. духовные лица: архиепископ сенский, парижский канцлер, духовник королевы, епископы Манса, Mo, Пуатье, Ангулема и доминиканские монахи. «Наиболее удивительной и необычайной чертой ответов является свободомыслие христианского духовенства и свобода речей евреев». «Неверующие», против которых были направлены ответы евреев, были крещеные евреи, наиболее ярые враги своих бывших единоверцев. Людовик Святой покровительствовал лицам, обращенным в христианство; крестным отцом многих прозелитов был сам король, и они названы были по его имени. Так как имущество крещеных подвергалось конфискации для покрытия убытков казны от прекращения платежа установленных для евреев налогов, то король даровал прозелитам пенсии. В 1239 г. некий Николай Донэн, крещеный еврей из Ла-Рошели, выступил перед папой Григорием с обвинением против Талмуда, указывая, что в нем содержится хула против христианства. На этом основании папа разослал буллы епископам Франции, Англии и Кастилии, доминиканским и францисканским епископам и настоятелям в Париже, требуя, чтобы отобраны были все экземпляры Талмуда и было назначено расследование его содержания. Это распоряжение было исполнено, по-видимому, во Ф. лишь 3 марта 1240 г.; пока евреи находились в синагоге, все экземпляры Талмуда были конфискованы. 12 июня 1240 г. начался публичный диспут между Донэном и четырьмя представителями от евреев: Иехиелем из Парижа, Иудой бен-Давид из Мелэна, Самуилом бен-Саломон (может быть, Sir Morel de Falaise) и Моисеем де Куси. Наиболее веские аргументы были выставлены Иехиелем, составившим прοтокол этого диспута. По окончании диспута был избран трибунал, который должен был произнести приговор над Талмудом. Решено было подвергнуть Талмуд сожжению. Спустя два года 24 воза еврейских книг были торжественно сожжены в Париже. Не подлежит сомнению, что не все экземпляры Талмуда были конфискованы, так как в 1244 г. Иннокентий IV вновь просит Людовика конфисковать их. Несколько позже, находясь в Лионе, папа выслушал жалобы евреев, что без помощи Талмуда они не в состоянии уразуметь Библию и остальные свои законоположения, и в 1247 г. он просил Eudes Do Chatеauroux ввовь исследовать Талмуд и установить, нельзя ли признать его безвредным для христианской веры и нет ли возможности вернуть собственникам конфискованные у них книги. Eudes обратил внимание папы на то, что такое новое решение может быть неправильно истолковано, и в итоге 15 мая 1248 г. Талмуд вторично был осужден. Этим нанесен был окончательный удар изучению Талмуда в северной Ф. — Никогда соборы не занимались так много судьбой евреев, как в это время. Сравнение декретов соборов с ордонансами Людовика Святого свидетельствует о том, что набожный король обыкновенно лишь одобрял меры, продиктованные ему епископами. В 1269 г. он заставил евреев слушать проповеди знаменитого Павла Христианина, отвечать на его вопросы, касающиеся религии, и показывать ему имеющиеся у них книги. Согласно одному еврейскому документу (Neubauer в JQR., V, 713), в 1273 г. в Париже происходил будто бы диспут между Павлом (неправильно называемым «Cordelier») и несколькими французскими раввинами во главе с Авраамом бен-Соломон из Dreux; некоторые заседания происходили при дворе преемника Людовика Святого, Филиппа Смелого (1270—85), другие — в францисканском монастыре; диспут этот будто бы вызвал избиение более тысячи евреев. Ни один христианский источник не упоминает об этом событии. При Филиппе Красивом гонения на евреев достигли своего апогея. В 1247 г. в Вальреасе, на основании обвинения в ритуальном убийстве, несколько евреев было приговорено к пытке; в Труа, 25 апреля 1288 г., за приписанное евреям убийство христианского ребенка, из числа богатейших членов общины было избрано 13 евреев, которые инквизицией были приговорены к сожжению на костре. В память о последнем событии сочинено несколько элегий и прекрасная французская баллада, написанная еврейским шрифтом. Два года спустя в Париже были сожжены жившие на Ruе des Billettes еврей и его жена; но на этот раз на них было возведено новое обвинение — в прокалывании гостии. Об этом гнусном преступлении свидетельствовала будто кровь, которая потоками текла из гостии. Баллады увековечили историю этого чуда; оно изображено было на венецианских окнах в ряде церквей. Еще и в настоящее время чудо на Rue des Billettes упоминается ежегодно в церкви Св. Жана — Св. Франциска, Rue Charlot, в Париже. Однако Филипп Красивый, будучи трезвым политиком, отнюдь не руководился суевериями. Еще до вступления на престол, он оценил значение евреев с финансовой точки зрения. Когда он в 1284 г. от имени своей жены завладел Шампанью, он получил от евреев этой провинции в виде дара 25.000 ф., за что подтвердил их права. В 1288 г. он изъявил притязание на всех евреев, ссылаясь на свои королевские прерогативы; однако он был принужден признать за баронами право владеть некоторыми из них. Находясь в полной зависимости от капризов короля, евреи то благоденствовали, то подвергались гонениям. В 1288 г., нуждаясь в евреях, составлявших весьма доходную статью для его владений, он запретил заключать их в тюрьму по требованию церковной власти, без предварительного сообщения об этом сенешалю или «baile». В 1302 г., узнав, что инквизиторы желают произвести следствие по некоторым, касающимся евреев, делам о ростовщичестве и колдовстве, король запретил комиссарам и королевским судьям арестовывать и даже вообще тревожить евреев по требованию инквизиторов. Тем не менее, в 1290 г. он изгнал всех евреев, переселившихся из Гаскони и Англии, — несомненно, во избежание недоразумений со своим могущественным соседом, королем английским; в 1295 г. он велел арестовать всех евреев, приказал составить инвентарь их имущества; ценные вещи, оставленные у них в качестве залога, могли быть выкуплены собственниками в течение восьми дней, после чего они поступали в продажу, а вырученные деньги обращались в казну. Это, однако, было лишь угрозой, чтобы заставить евреев исполнить требования короля, облагавшего евреев все новыми и новыми налогами. В 1303 году был установлен новый налог на евреев, однако на этот раз евреи указали, что, не получая обратно отданных ими взаймы денег, они не в состоянии аккуратно уплачивать требуемый с них налог. Ввиду этого король приказал своим комиссарам заставить должников уплатить евреям долги. Около середины 1306 г. казна оказалась почти пустой; тогда король решил поступить так, как он в следующем году поступил с храмовниками; он изгнал евреев и насильно захватил их имущество, как недвижимое, так и движимое.
Что Филипп Красивый желал лишь наполнить свою казну, а вовсе не заботился о благосостоянии своих подданных, доказывает то обстоятельство, что он стал на место евреев-заимодавцев и потребовал от христиан-должников уплаты ему по долгам. Затем, опасаясь того, что евреи запрятали часть своего добра, он обещал всякому лицу, нашедшему таковое, одну пятую ценности находки. 22 июля, на следующий после 9 Аба день, евреи были арестованы. В тюрьме им сообщили, что они приговорены к изгнанию; они обязаны были в течение месяца покинуть пределы королевства, взяв с собой лишь то платье, что было на них, и по 12 су (Турнуа, REJ., II, 15 и сл.). Изгоняя евреев, Филипп тем самым уничтожил один из важнейших источников финансового, коммерческого и промышленного благосостояния страны. Впрочем, через короткий промежуток времени евреи вновь появляются во Франции. Особенно роковым оказался для евреев тот факт, что французское королевство в течение предыдущего столетия сильно расширило свои границы. Оно обнимало тогда, кроме Ф. в тесном смысле, — Шампань, Вермандуа, Нормандию, Перш, Мэн, Анжу, Турен, Пуату, Марш, Лионэ, Овернь и Лангедок, простираясь от берегов Роны до Пиренеев — до Прованса, как называли их евреи. Беглецы не могли найти приюта нигде, зa исключением Лотарингии, графства Бургундии, Савойи, Дофине, Русильона и части Прованса. Трудно установить число изгнанников: Грец указывает цифру в сто тысяч (Gesch. 3-е изд., VII, 245), однако он не имел для этого в сущности никаких фактических данных.
13-й в. Южная Франция. — Судьба евреев на юге в течение 13 в. ни в чем не напоминала их прежней судьбы. То была эпоха реакции. Под давлением папы и церкви, тулузские графы, которые в течение целого столетия оказывали евреям столь могущественное покровительство, принуждены были подчиниться духу времени. Крестовый поход против альбигойцев отчасти вызван был тем обстоятельством, что Раймонд VI и его вассалы назначали на некоторые публичные должности евреев; за этот поступок, в числе других, тулузскому графу и 12 главным его вассалам пришлось на совете в Сан-Жиле (1209) понести amende honorable — их заставили поклясться, что в будущем они не станут назначать евреев ни на публичные, ни на частные должности (Vaissete, III, 162—163). Положение евреев ухудшилось, когда в 1229 г. Раймонд VI принужден был уступить матери Людовика Святого, Бланш Кастильской, часть Нижнего Лангедока; еще более печальным стало их положение в 1249 г., когда, после смерти Раймонда, остальные его владения перешли к его дочери Жанне, жене Альфонса де Пуатье, брата Людовика Святого. Политика, которой держался по отношению к евреям Альфонс де Пуатье, напоминала политику его брата с той, впрочем, лишь разницей, что Людовик Святой стремился уничтожить в своем государстве ростовщичество, тогда как Альфонс желал лишь обогатиться. В качестве графа Пуату, он в 1249 г. даровал жителям Ла-Рошели привилегию, освобождавшую их от обязанности давать приют евреям. Он готов был также изгнать евреев из Пуатье и других городов под условием, что эти города возместят ему убытки, понесенные вследствие ухода евреев. Но евреи, очевидно, предлагали большие суммы за право оставаться; относящийся к 1250 г. документ свидетельствует о том, что евреи из Пуату уплатили частичный взнос в 1.000 ливр. Альфонс велел евреям носить отличительный знак (1269); однако за плату он освобождал их от этой обязанности. Когда в 1268 г. ему понадобились деньги, он распорядился арестовать всех евреев в его владениях и подверг секвестру их имущество. Альфонс имел в виду повторить эту процедуру и на землях баронов, но последние воспротивились этому, так как получили от евреев большие суммы денег за право жить на их территории. Альфонсу пришлось уступить. Сенешалю было приказано обещать евреям свободу зa определенный выкуп и велеть им послать к графу двух из наиболее богатых узников для ведения непосредственных переговоров. В конце концов, евреи были выпущены на свободу по обещании уплатить крупные суммы, причем все евреи, подчиненные юрисдикции одного сенешаля, обязывались, круговой друг за друга порукою, уплатить следующие суммы: евреи в Пуату — 8.000 ливр., в Сэнтонже — 6.000 ливр., в Руэрге — 1.000 ливр. и в Оверни — 2.000 ливр. и т. д. Результаты этого грабежа не оправдали, однако, надежд графа, так как значительная часть денег, отнятых у евреев, попала в карманы его агентов. В 1270 году Альфонс снова стал беспокоить евреев, требуя от них, чтобы они вернули своим должникам полученные ими в виде процентов суммы. Он сам воспользовался доходами от этой операции, так как папа разрешил ему употреблять такие суммы на покрытие издержек по снаряжению крестовых походов. — После смерти Альфонса де Пуатье, его земли перешли к Филиппу Смелому, и евреи этих провинций с той поры разделяли судьбу своих единоверцев, живших на севере, история которых изложена выше. — Инквизиция, созданная для борьбы с ересью альбигойцев, стала уделять свое внимание также евреям южной Ф. Папы жаловались на то, что не только обращенные евреи возвращаются в прежнюю свою веру, но и христиане переходят в иудейство. В марте 1273 г. Григорий X издал следующие правила: крещеные евреи, вновь переходящие в еврейство, равно как христиане, отрекающиеся от своей веры и впадающие в «еврейские суеверия», должны инквизицией рассматриваться как еретики. Лица, подстрекающие их к перемене религии, равно как лица, укрывающие или защищающие ренегатов, подвергаются такому же наказанию, как сами виновные. На основании этих правил, 4 января 1278 г. инквизиция возбудила преследование против тулузских евреев, похоронивших на своем кладбище христианина, принявшего иудейство; раввин их Исаак Мал был за это преступление приговорен к сожжению на костре. Филипп Красивый, который в свое время запретил своим сенешалям заключать евреев в тюрьму по требованию инквизиторов, отменил в 1299 г. это распоряжение. Вплоть до сожжения Талмуда, т. е. до первой половины тринадцатого в., раввинские школы процветали и пользовались значительным престижем. Ученые талмудисты продолжали работу тосафистов; школа Иуды Хасида Сира Леона (ум. в 1224 г.) в Париже привлекала многочисленных учащихся и достигла особенного расцвета при преемнике его, Иехиеле бен-Иосиф, иначе наз. Sire Vives из Mo. Среди группировавшихся вокруг него 300 учеников находились Исаак из Корбейля, его зять; Перец бен-Илия, из того же города; Иуда га-Коген, вероятно, из Майнца, и знаменитый Меир из Ротенбурга. Уважение к Иехиелю было так велико, что Ротенбург был избран главным оратором на диспуте о Талмуде, о котором упомянуто выше. По осуждении Талмуда школа в Париже стала, однако, приходить в упадок. Иехиель даже отправил в Палестину уполномоченное лицо для сбора пожертвований в пользу его школы, на склоне же лет сам покинул Ф. ради Святой Земли (1260). Некоторые из его тосафот, консультаций и решений сохранились и поныне. Школа Иехиеля прекратила свое существование после его отъезда. Самуил из Эвре, выдающийся тосафист, современник Иехиеля, преподавал в Шато-Тьерри. Старший брат его, Моисей из Эвре, был автором «Тосафот из Эвре». Самуил бен-Соломон Фалэзский, называвшийся также Sire Morel, участник диспута в Париже, также был руководителем известной школы; он считался одним из наиболее ученых тосафистов. Иегуда бен-Давид, соратник Sire Morel’а по диспуту, преподавал в Мелэне. Моисей де Куси, четвертый из участвовавших на диспуте раввинов, отличался своим ораторским талантом. В 1235—36 гг. он совершил путешествие по Ф. и Испании; в своих проповедях он настаивал на необходимости соблюдать предписания религии и проявлять справедливость и милосердие в отношении ко всем — как евреям, так и неевреям. Перец бен-Илия, преподаватель школы в Корбейле, был последним плодовитым тосафистом. Его современник, Исаак бен-Исаак из Шинона, был прозван «главою талмудических школ во Франции». До Переца бен-Илия, раввинской школой в Шиноне руководил Нетанель Святой (после 1264 г.). Элиезер Тукский, также один из последних тосафистов, собрал выдержки из тосафот, составленных школами в Сансе, Эвре и др., и прибавил к ним несколько оригинальных. Крайне неспокойный характер эпохи был причиною того, что раввины довольствовались собиранием трудов своих предшественников, так что талмудисты второй половины 13 в., в противоположность талмудистам предшествовавшего столетия, являлись по преимуществу компиляторами. Библейские комментарии этой эпохи также не могут сравниться с комментариями предыдущего века: тосафот к Торе «Ган», составленные Авраамом бен-Иосиф (1250), «Паанеах Раза» Исаак га-Леви бен-Иуда и «Хазкуни» Иезекии бен-Маноаха (1240) являются интересными комментариями, в которых содержится множество остроумных толкований, но слишком много места уделено агаде и в особенности гематрии. Берехия га-Накдан (см.) стоит особняком среди всех этих ученых с несколько узким кругозором; он интересовался богословскими вопросами, а также составил восхитительный сборник басен в рифмованной прозе. — Евреи на юге Ф. изучали, однако, не только Талмуд, Библию и вопросы, относящиеся к ритуалу, но и гуманитарные науки. Они занимались даже поэзией. Естественные науки проникли к ним в сочинениях, переведенных с арабского. Самуил ибн-Тиббон (см.) перевел на еврейский язык «Море» Маймонида и некоторые из его мелких трудов, «Метеорологию» Аристотеля, философский трактат Аверроэса. Зять его, Яков бен-Абба Мари бен-Анатоли (см.), находившийся в дружественных отношениях с Михаилом Скоттом, может, вместе с последним, считаться распространителем аверроизма на Западе. Он впервые применил также рационалистический метод Маймонида к толкованию Библии. Моисей бен-Самуил ибн-Тиббон (см.) превзошел своих предшественников количеством и размерами своих трудов. Внук Самуила, Яков бен-Махир ибн-Тиббон, прозванный «Profatius» который, как переводчик, не уступает Моисею в смысле продуктивности, сверх того, писал и самостоятельные научные труды. К той же группе ученых принадлежит Соломон бен-Моисей из Melgueil, переводчик Авиценны. — В этой атмосфере свободного мышления процветала также светская поэзия, освободившаяся от уз религии. Вся южная Ф. знала произведения Исаака Горни (см.), дававшего яркие картины еврейской жизни. Другой, более продуктивный писатель, Авраам бен-Исаак Бедерси (см.), сочинял литературные поэмы, которые отличались оригинальностью выражения и тонкостью чувства. Иедаия Пенини, сын Авраама Бедерси (см.), деятельность которого относится к концу 13 и началу 14 веков, ученый и философ, был в то же время наиболее выдающимся поэтом французского еврейства. Его «Бехинат Олам», поэма, неоднократно переводившаяся, представляет собой одно из выдающихся произведений в мировой литературе. Полемическую литературу ввел в Провансе Иосиф Кимхи (см.), с целью защищать иудаизм от нападок со стороны христианства написавший «Сефер га-Берит» (книга Завета). После него выступил Меир бен-Симон из Нарбонны со своей «Милхемет Мицва» («Священная война»), в которой содержится много данных о печальном положении евреев того времени. Мордехай бен-Иосиф из Авиньона (см.), в «Махазик Эмуна» защищает иудаизм от нападок Павла Христиани. Давиду Кимхи (см.) как это ни странно, не удалось привить в Провансе строгие методы грамматической экзегетики, которые он усвоил в Испании; объясняется это обстоятельство тем, что передовые экзегеты, вроде Якова Анатоли и др., пошли дальше, чем Кимхи, в смысле свободного толкования текстов, и, находясь всецело под влиянием Маймонида, признавали лишь аллегорическое толкование текстов Священного Писания. Множество ученых продолжало усердно изучать Талмуд; однако они не могли претендовать на руководящую роль в умственной жизни еврейства, и даже важнейшие их произведения не могут быть названы в каком бы то ни было отношении выдающимися. Упоминания заслуживают следующие ученые: Мешуллам бен-Моисей из Безье, написавший «Сефер га-Шелама»; Авраам бен-Иосиф га-Леви бен-Бенвенисте, автор «Бедек га-Баит», критического этюда о «Торат га-Баит» Соломона бен-Адрет, и Менахем бен-Соломон Меири (Дон Видаль Соломон), автор интересной книги «Бет га-Бехира» (см.). Характерные для Прованса новеллы лишены всякой оригинальности. Существовала принципиальная разница между новым знанием, основанным Маймонидом, и традиционной наукой, сконцентрированной вокруг Талмуда; различие это, как и следовало ожидать, повело к полемике, составляющей одну из наиболее интересных глав истории не только французского еврейства, но и еврейства вообще. Обнародование «Мишне Тора» Маймонида вызвало негодование Авраама ибн-Дауда и испанского талмудиста Меира бен-Тодрос Абулафия га-Леви, толедского наси. Последний сообщил свои впечатления одному из сторонников Маймонида, Ионатану Когену из Люнеля: его возмущало, главным образом, то, как обошелся Маймонид с учением о «воскресении»; такое отношение смутит евреев и приведет их к полнейшему отрицанию загробной жизни. Отвечая испанскому ученому, Аарон бен-Мешулам горячо вступился за Маймонида. Когда Меир убедился в том, что на родине его точка зрения не встречает сочувствия, он обратился к раввинам северной Ф. и предложил Соломону из Дрё, Самсону из Санса, Самсону из Корбейля, Давиду из Шато-Тьерри, Аврааму из Тук, Элиезеру бен-Аарон из Бургони и другим быть судьями в этом споре. Они стали на сторону Меира; однако диспуты ограничились обменом писем, даты коих не известны; несомненно лишь, что они были написаны еще до 1210 г., так как Аарон бен-Мешуллам умер в этом году. Однако когда Самуил ибн-Тиббон перевел «Море Небухим» Маймонида, то популярность произведений этого еврейского философа стала сильно беспокоить ортодоксальных раввинов южной Франции, усмотревших в распространении маймонидовского рационализма большую опасность для иудаизма. Талмудист Соломон бен-Авраам из Монпелье, поддерживаемый своими двумя учениками, Давидом бен-Саул и Ионой Геронди (см.) угрожал отлучить от синагоги всех, читающих произведения Маймонида. Это был первый случай обращения к такой мере в истории иудаизма; раввины, несомненно, находились под влиянием примера инквизиции, неограниченно господствовавшей тогда и служившей образцом для насилий в области религиозного вопроса. Евреи южной Ф., воспитанные в духе поклонения Маймониду, считали дерзостью обращение с ним, как с еретиком, и во всем Провансе не нашлось раввина, который согласился бы присоединиться к Соломону из Монпелье и прибегнуть к отлучению. Тогда Соломон, по настоянию Меира Абулафии, обратился за содействием к тем французским раввинам, которые были известны, как непреклонные сторонники традиций; он отправил к ним Иуду из Жирона, которому они обещали поддержать постановление об отлучении. Но против этого восстали все евреи Прованса: раввины Люнеля, Безье и Нарбонны, а вслед за ними раввины всех общин этого края реагировали на это тем, что отлучили от синагоги Соломона и обоих его учеников. Ссора перекинулась через Пиренеи, и общины Арагонии и Кастилии стали на сторону Маймонида (1231). Лишь толедская община не реагировала на это событие; это обстоятельство обеспокоило противников Соломона, и один из них, известный Давид Кимхи, которого первоначально раввины северной Ф. считали сторонником рационалистического направления, но которому вскоре удалось объяснить им, каковы его истинные взгляды, отправился в Испанию, дабы склонить на свою сторону толедскую общину. Однако еще до прибытия в Толедо Кимхи узнал, что наиболее выдающийся местный ученый, Иуда Альфакар, с которым он до того состоял в переписке, опубликовал письмо, в котором он заявлял, что учения иудаизма не имеют ничего общего с философией Аристотеля. Письмо это успело уже вызвать ряд возражений. Но одновременно до Давида Кимхи дошла поразившая его весть, что Соломон бен-Авраам, покинутый почти всеми своими приверженцами, — по всей вероятности, в припадке умопомешательства, — обратил внимание инквизиции в Монпелье на «Сефер Мадда» (введение в Мишне Тора) и на «Море» Маймонида. Весь Монпелье, где сторонники и противники Соломона выносили свои раздоры даже на улицу, был потрясен, когда книги знаменитого еврейского богослова были торжественно подвергнуты сожжению (1234 или 1235 гг.). Противники Маймонида были сильно смущены этим триумфом. Некоторые, в том числе Иона, публично покаялись в своих поступках; побежденные издевались над победителями. Передают, будто Хаиме, сеньор города Монпелье, связанный дружбой с двумя сторонниками Маймонида, приказал задержать и наказать за клевету тех, кто нападал на Маймонида и его приверженцев. Волнение, охватившее южную Ф., не улеглось еще в течение долгого времени, а впоследствии, когда происходил спор между либеральной и ортодоксальной партиями, то, хотя этот спор также был основан на учении Маймонида, — никто все же не посмел упомянуть имя последнего или касаться его взглядов. Спор был вновь поднят в 1303 году Аббой Мари бен-Моисей бен-Иосиф (известным также под именем «En Astruc») из Люнеля, которого поддерживал Симон бен-Иосиф («En Duran») из того же города. В нескольких письмах, адресованных Соломону бен-Адрет из Барселоны, главному раввинскому авторитету того времени, Абба Мари указывает на заблуждения философской школы, которая рассматривает, как аллегорию, не только талмудические тексты, но и библейские рассказы. Так, по их мнению, Авраам и Сарра аллегорически изображают слияние материи и формы; 12 колен означают 12 фигур зодиака и т. д. Далее, в письме своем, Абба Мари жалуется, что евреи, вместо того, чтобы молиться и читать псалмы, читают Аристотеля и Платона; что по субботам и праздникам молодежь занимается чтением произведений опасного содержания. Он заявил, что следует принять меры для предотвращения грозящей гибели и что книги, опасные для веры, должны быть уничтожены. Хотя Соломон бен-Адрет и разделял взгляды Абба Мари, однако он не посмел взять на себя инициативу в таком важном деле, а предпочел ждать, пока заинтересованные общины заставят его действовать. Тогда Абба Мари взялся зa дело и отправил послания почти всем раввинам Прованса. Леви из Вильфранш, ученый, гостивший у Самуила Сулами, был обвинен в аллегорическом толковании Священного Писания, вследствие чего Самуил Сулами не решился оказывать ему долее гостеприимства. Вскоре между общинами вновь произошел раскол. В Монпелье прибыло письмо за подписями Соломона бен-Адрет и 14 других раввинов, угрожавшее отлучением от синагоги всякому, кто, ранее достижения 30-летнего возраста, станет заниматься философией. Письмо это было оглашено не сразу, так как община желала предварительно обсудить его содержание. После долгих споров, Абба Мари, невзирая на протесты знаменитого Якова бен-Махир, члена семейства ибн-Тиббонов, решился прочитать это письмо в синагоге в Монпелье. Однако ввиду того, что многие члены общины стали на сторону Якова бен-Махир, Абба Мари принужден был отказаться от своего намерения. Спор между либеральной и ортодоксальной партиями разгорался все сильнее, и обе стороны обратились с посланиями к барселонским раввинам, описывая положение вещей в общине. Соломон бен-Адрет, испуганный поведением своих противников, не решился открыто выступить против них и просил Аббу Мари вновь обсудить этот вопрос, указывая на то, что он лично вполне удовлетворен публичным раскаянием единственного виновника, Леви из Вильфранш. Такую позицию Соломон занял вследствие все увеличивавшегося числа поступавших к нему протестов. Послание Якова Махира составлено было в категорическом тоне; Махир отстаивал изучение философии и обвинял Соломона бен-Адрет в двоедушии. Однако под настойчивым давлением со стороны Аббы Мари и других раввинов, Адрет в Абе месяце 1305 г. провозгласил наконец в барселонской синагоге запрещение изучать «греческие» книги до достижения 25-летнего возраста и толковать тексты Священного Писания аллегорически. Однако либеральная партия в Монпелье, во главе с Соломоном из Люнеля, вместо того, чтобы признать себя побежденной, обратилась к начальнику города Монпелье, без разрешения которого ни один живущий в этом городе еврей не мог быть отлучен от синагоги; затем Соломон предал анафеме всех, запрещавших своим детям заниматься наукой. Спор продолжался, и раввины из всех концов Прованса высказывались за произнесенное Соломоном бен-Адрет постановление об отлучении или против него. Поэт Иедаия Бедерси написал барселонскому раввину составленное в сильных выражениях послание, в котором увещевал его, ради поддержания чести еврейства и во имя науки, взять назад постановление об отлучении. В этот момент эдикт Филиппа Красивого положил плачевный конец этому спору.
Возвращение евреев во Ф. (1315). Едва прошло девять лет со времени изгнания евреев из Ф. в 1306 г., как Людовик X (1314—16) предложил им возвратиться. Эдиктом от 28 июля 1313 г. он разрешил им вновь поселиться в пределах Ф. на 12-летний срок, предоставив им право вернуться в те города, в которых они жили до изгнания. Эдикт этот был вызван настоятельными требованиями народа. Жофруа Парижский, народный поэт той эпохи, говорит, что евреи были великодушны в сравнении с христианами, которые их сменили и которые сдирали шкуру со своих должников живьем; если бы евреи остались, то страна была бы счастливее. Король, по всей вероятности, имел в виду и интересы своей казны — он рассчитывал, что, по истечении назначенного срока, он будет иметь случай взять с них выкуп. За право вернуться они заплатили ему, по-видимому, 122.500 ливр. Представляется также вероятным, что большая часть долгов, причитавшихся евреям, осталась непокрытой, и евреи, держатели обязательств, сохранили таковые в своих руках; по декрету о возвращении две трети сумм, взысканных евреями по этим старым долгам, поступали в казну. Условия, на которых им разрешалось вновь поселиться в государстве, изложены были в ряде статей. Синагоги их и кладбища подлежали возвращению при условии возмещения их стоимости; если же они не могли быть возвращены, то король обещал предоставить евреям необходимые участки по справедливой оценке. Книги закона, которые еще не были им возвращены, также должны были быть им выданы, за исключением Талмуда. По истечении 12-летнего срока король не вправе изгнать евреев без предоставления им годичного срока, в течение которого они могут свободно распорядиться своим имуществом и увезти свое добро. Евреи не вправе давать деньги под ростовщические проценты, и король и его чиновники не обязаны понуждать никого уплачивать им деньги по ростовщическим займам. Двум лицам, носившим титул «аудиторов над евреями», было поручено исполнение этого ордонанса. Наконец, король заявлял, что он берет евреев под свое особое покровительство и что он желает, чтобы их личность и имущество были ограждены от насилий, повреждения и нападений («Ordonnances», I, 604 и др. источники).
Филипп V Высокий (1316—22) сначала придерживался по отношению к евреям политики Людовика X; он даровал им некоторые привилегии и несколько улучшил их социальное положение; финансовые соображения, которыми он при этом руководился, совершенно очевидны. Он требовал ношения круглого знака только в городах; подчинил евреев юрисдикции их собственных судей; точнее определил и регулировал те финансовые операции, которые они вправе были совершать; разрешил им даже владеть домами. Но, освободив их от крепостного владения и постановив, что имущество их переходит к членам семьи, он не отменил все же правила, сохранившегося со времени Людовика Святого, что имущество их принадлежит сеньору, во владениях которого они живут. К несчастию для евреев, то была эпоха умственного упадка. В 1320 г. появились pastoureaux (см.), банда пастухов и крестьян, в большинстве случаев подростков, жадных до драк и грабежей. Орда в 40.000 человек хлынула в Лангедок, нападая преимущественно на евреев, которых никто не смел защищать. Pastoureaux всюду встречали поддержку у черни, а в некоторых случаях и у горожан, которые либо поощряли избиения, либо боялись защищать евреев. В Альби консулы пытались остановить толпу у городских ворот, но Pastoureaux ворвались в город, крича, что они пришли убить евреев; население встретило их, как друзей и братьев, «во имя любви к Христу, против врагов веры». Даже чиновники в некоторых случаях поддавались народному фанатизму. Дальнейшее движение Pastoureaux удалось остановить только каркасонскому сенешалю. Карл V впоследствии назначил комиссию для расследования событий в областях тулузского, перигордского и каркасонского сенешалей; но мера эта была принята только потому, что королевская казна пострадала от беспорядков; на города, в которых имели место волнения, был наложен штраф. Целый ряд случаев доказывает слабость властей и всеобщую враждебность по отношению к евреям. По словам одного историка, «народ в это время был охвачен лихорадкой, которая порождала повальное безумие. Общественное мнение было взволновано воображаемыми ужасами; все разговоры вращались исключительно вокруг тайных договоров, колдовства и магии» (Fleury, Hist. Eccl., гл. 92). В своем возбуждении, население Гьены вообразило, что прокаженные составили заговор, желая погубить своих сограждан и либо, оставив приюты, заразить здоровых, либо отравить колодцы и источники. Тогда жители города схватили некоторых из этих несчастных и без всякого суда сожгли их на костре. Король, не имея сил подавить эти беспорядки, стремился извлечь из них выгоду. Он назначил следствие: прокаженные были арестованы, и те из них, у которых, под влиянием пыток, вынудили признание, были сожжены, а имущество их было конфисковано. Евреи, которые, подобно прокаженным, жили отдельно от остального населения и которые также составляли предмет общего страха, вскоре пострадали от тех же обвинений, которые ранее были возведены на прокаженных. Некоторые из последних во время допроса заявили, что евреи, которые сами не смели отравить реки, заставили их совершить это преступление. Согласно более поздней версии этого происшествия, еврей якобы отравил реку в Туре. Когда король узнал об этом мнимом преступлении, он приговорил евреев к уплате штрафа в 150.000 ливр. Их имущество было конфисковано, а наиболее богатые из них посажены в тюрьму в обеспечение исправной уплаты штрафа. По словам одного хрониста, некоторые евреи были приговорены к сожжению на костре, но официальные документы не подтверждают этого. Нападение на прокаженных произошло ранее суда над ними, на евреев население напало лишь после произнесения приговора над ними. 27 августа в Шиноне было сожжено 160 евреев, в том числе знаменитый р. Элиезер бен-Иосиф (Эстори га-Фархи, Кафтор ва-Феррах, написанное в 1321 году; по поводу даты, см. D. Kaufmann, REJ., XXIX, 298). Несомненно, что в Лангедоке происходили и другие избиения евреев; сведения о них сохранились в труде Калонимоса бен-Калонимос «Эбен-Бохан» (1322). В Vitry le Brûlé 40 заключенных в тюрьму евреев, накануне смертной казни, заставили двоих из своей среды убить остальных. Во многих местах, как, напр., в Туре, Шомоне и Витри, евреи, подобно прокаженным, подвергались пыткам (на что горько жалуется Калонимос), и их заставляли называть имена своих сообщников. Хронология всех этих событий представляется, однако, сомнительной. Карл IV, преемник Филиппа Высокого (вступил на престол в 1322 г.), стал взыскивать с евреев штрафы, к которым они были приговорены. Обсуждая этот план с сенешалями Лангедока, Карл ожидал, что некоторые евреи пожелают покинуть страну; выселение в действительности состоялось: однако оно не было добровольным. Они были изгнаны 24 июня 1324 г. В 1324 г. имущество евреев было конфисковано. Между 1322 и 1359 гг. во Ф. не было евреев. После разгрома при Пуатье (1356) и пленения Иоанна Доброго положение Ф. было ужасно. Выкуп короля был определен в 3000000 золотых экю. Солдаты производили повсеместно грабежи; во многих местах поля оставались невозделанными уже в течение трех лет. Тогда регент, герцог Карл Нормандский, вступил в переговоры с Манасье из Весулы относительно возвращения евреев во Ф.; срок их пребывания во Ф. был определен в 20 лет; за право въезда во Ф. они обязаны были уплатить 14 золотых флоринов с каждой семьи. Хартия, дарованная евреям дофином Карлом и утвержденная 1 марта 1360 г. королем Иоанном, отличалась несомненной либеральностью. Были назначены даже два хранителя этих привилегий. Так как возвратившиеся во Францию евреи в ту эпоху занимались преимущественно отдачей денег взаймы, то данные им привилегии касаются, главным образом, этой профессии. Что евреи тогда были весьма малочисленны, явствует из того факта, что между 1359 и 1394 гг. почти нет следов умственной жизни евреев. В бытность свою в южной Ф. (27 дек. 1362 г.) Иоанн разрешил евреям заниматься медициной и хирургией, под условием предварительного испытания их преподавателями-христианами. Но в октябре 1363 г. Иоанн, со свойственным ему двоедушием, заявил, что евреи злоупотребляли дарованными им привилегиями, и отменил действие последних. Далее, он опять заставил их носить круглый знак и, вопреки хартии 1360 г., подчинил их юрисдикции общих судов, независимо от их местожительства. Карл V (1364—80), однако, соблюдал договор, заключенный им во время своего регентства. Хранитель привилегии неоднократно обращался в парижский парламент, чтобы оградить евреев от подчинения общей юрисдикции. Между тем, парижские евреи мирно жили в округе St. Antoine, близ дома Гуго Обрио, главного provost города Парижа, оказывавшего им покровительство. Враги Обрио обвинили его в том, что он возвращал евреям детей, которые были обращены в христианство. За кражи, произведенные у евреев, он строго наказывал, даже в тех случаях, когда виновные принадлежали к аристократии. В это время должники, среди которых находились весьма высокопоставленные лица, вновь стали прилагать все свои усилия к тому, чтобы евреи были изгнаны из королевства. Делались также попытки заставить евреев присутствовать при богослужении в церквах. По жалобе Дейса (или Дениса) Кинона, главного прокурора евреев, Карл V, 22 марта 1369 г., прекратил эти преследования, так как в противном случае «телесной неприкосновенности евреев угрожала большая опасность». В 1370 г. король, увеличивая размер общих налогов, торжественно подтвердил дарованные евреям права и потребовал с них лишь 1.500 фр. В 1372 г. он вернул им некоторые рукописи, которые ранее были конфискованы. В то же время, однако, он не забывал и своей собственной выгоды, и в 1378 г., нуждаясь в деньгах, он заключил с евреями договор, согласно которому, они, под условием освобождения их от платежа всех проч. налогов, обязались уплатить ему 20000 фр. золота. В 1379 г. он даровал им важную привилегию, в связи с ярмарками в Шампани и Бри. За смертью Карла V в 1380 г. положение евреев ухудшилось, так как пребывание их во Ф. было поставлено в зависимость от интересов казны и от престижа государственной власти. При вступлении на престол Карла VI жители Парижа, желавшие освободиться от установленных Карлом V специальных налогов, направились ко дворцу, требуя отмены последних. Когда просьба их была удовлетворена, некоторые стали требовать изгнания евреев. Так как канцлер медлил с ответом, то народ стал собираться на улицах и похитил документы и наличные деньги из государственной казны. Затем чернь бросилась в квартал, где евреи занимали сорок домов, и разграбила его. На этот раз толпу подстрекали лица высших классов и буржуазия, которые рассчитывали захватить хранившиеся у евреев их долговые обязательства. Грабеж сопровождался убийствами; евреи бежали в Châtelet и просили запереть их вместе с заключенными, лишь бы спастись от разъяренной черни. Король не уступил народу; на следующий день он приказал евреям возвратиться в свои дома и распорядился, под угрозой строгих кар, вернуть им их имущество. Однако лишь немногие исполнили приказание короля. В связи с этими беспорядками многие евреи покинули Париж, другие крестились. В 1382 г. произошли новые беспорядки, известные под названием «Восстание Maillotins». Они также были вызваны поборами казны, в частности и тем, что был установлен новый налог в размере 1/12 ценности всех товаров. Повстанцы, вооруженные топорами, напали на сборщиков, а затем грабили дома евреев в течение четырех дней. Чернь считала евреев сообщниками казны; в действительности в казну поступала большая часть взимаемых евреями процентов. Когда известие о парижском восстании дошло до жителей Мант, последние ограбили еврейский квартал, подстрекаемые солдатами, уверявшими их, что король на их стороне. И на этот раз король вступился за евреев. Соответственно росту потребностей казны, евреев заставляли, параллельно с уплатой обыкновенных налогов, вносить королю все большие суммы. Взамен этого они получили опасную для них привилегию, а именно — они могли повысить размер процентов. Евреи добились также уничтожения «lettres de regret», которые, по настоянию должников, были изданы, с разрешения короля. В 1388 г. король заявил, что подобные подписанные им письма в будущем должны считаться недействительными; за приложение своей печати к этому указу король потребовал с евреев 10.000 ливр. Тогда, по словам хрониста Сан-Дени, произошло событие, вызвавшее кризис. Парижских евреев обвинили в том, что они заставили вновь принять иудейство крещеного Дени-Машо из Вилль-Паризис. Дело слушалось в присутствии provost города Парижа, при участии многих адвокатов и богословов; семь евреев были приговорены к сожжению на костре. Парламент изменил, однако, этот приговор и постановил в течение трех последовательных суббот публично подвергать евреев телесному наказанию и затем изгнать их, а имущество подвергнуть конфискации. 17 сентября 1394 г. Карл VI неожиданно опубликовал ордонанс, содержание которого в существенных чертах сводилось к следующему: неоднократно до него доходили жалобы, вызванные бессовестностью и дурным поведением евреев по отношению к христианам; обвинители, производившие расследования, установили целый ряд случаев нарушения договора, заключенного евреями с ним. Ввиду этого он издает неотменяемый закон, в силу которого отныне ни один еврей не вправе проживать в его владениях. Евреям дана была отсрочка, дабы они имели возможность продать свое имущество и уплатить свои долги. Должники евреев также обязаны были уплатить им долги в течение определенного срока, но потом король освободил христиан от обязанности уплатить долги евреям. Число изгнанников было, по всей вероятности, невелико; ввиду тяжелого положения мало евреев оставалось в стране. В еврейской литературе нет упоминаний об изгнании, но есть много данных, показывающих постепенный упадок еврейства в течение 36-летнего периода, протекшего между возвращением и новым изгнанием. При возвращении из изгнания в пределах Ф. жило не более 5—6 талмудистов. Маттития бен-Иосиф Тревес, которого Карл V признавал раввином и, в качестве такового, освободил от обязанности носить круглый знак, старался учредить школу в Париже, но он дал образование лишь 8 раввинам. После его смерти, его сыну Иоханану пришлось отстаивать свои права против притязаний конкурента, Исаака бен-Абба Мари (Астрюк Савойский), который, с согласия Меира бен-Баруха га-Леви из Вены, претендовал на исключительное право назначать раввинов во Франции. Иоханан принужден был обратиться к испанским раввинам, Хасдаю Крескасу и Исааку бен-Шешету, с просьбой помочь ему отстоять свои права, ибо в то время в Лангедоке не было ни ученых, ни раввинов, которые пользовались бы авторитетом. Тем не менее, еврейская наука и литература продолжали процветать в Провансе в течение первой половины 14 века. Запрет, тяготевший над научной деятельностью, скорее способствовал, чем препятствовал ее развитию. Никогда учения рационалистов не пользовались таким влиянием и никогда не прислушивались так к голосу философии. Леви бен-Гершон (РаЛБаГ) был перипатетиком (см. Герсонид). Немногие ученые средних веков обладали такими энциклопедическими познаниями, как он. Замечательна его библейская экзегетика, пропитанная философскими и этическими идеями. Библейские рассказы он рассматривает как поучительные примеры, которые он любит приводить и развивать; он говорил, что Экклезиаст состоит из ряда противоречивых суждений, из которых читатель вправе выбирать любое. — Не менее смел был в своих выводах Моисей бен-Иошуа из Нарбонны (см.); он также старался найти философское объяснение для этических постановлений Библии. Калонимос бен-Калонимос, живший несколько раньше упомянутых двух ученых, был также одним из представителей еврейской культуры в южной Ф. Он приобрел особенную популярность своим сатирическим трактатом о нравственности, в котором осмеял пороки не только всего общества в целом, но и мистиков, астрологов, грамматиков, поэтов и талмудистов; известна также его пародия на трактат Мегилла, в которой он касается всех людских странностей. Аверроэс был в ту эпоху особенно изучаем, и комментарии его были многократно переводимы, напр. Моисеем Бокэрским, Калонимосом бен-Давид бен-Тодрос Арльским, Самуилом бен-Иуда и плодовитым переводчиком Тодросом Тодроси. Другие переводили сочинения Газзали и Арно из Вильнева. Иосиф бен-Абба Мари, Дон Бонафу из Аржантьер (1272—1340), был один из наиболее плодовитых писателей той эпохи. К той же школе принадлежит Давид из Рокмартина, Абба Мари бен-Элигдор, Сен-Астрюк из Нов, Давид из Эстелии — все ученики Маймонида. Помня бурные споры 1303—1306 гг., они старались не касаться острых вопросов библейской истории и законодательства, они поэтому занимались преимущественно книгами Премудрости — Притчами, Иовом, Экклезиастом, — которые, по содержанию своему, легче поддавались толкованию с точки зрения философской спекуляции. Не было недостатка и в естествоиспытателях: таковым был врач Авраам Каслари; Исаак Латтес, который в то же время был и богословом и талмудистом; Иммануил бен-Яков из Тараскона, прозванный «Bonfils», математик и астроном, автор трактата «Шеш Кенафаим» о конъюнкциях и затмениях и переводчик истории Александра; Исаак бен-Тодрос, гигиенист, и астроном Яков Бонет, сын Давида Бонгорн. Число талмудистов, впрочем, сократилось. Наиболее известные из них, как, напр., Аарон бен-Яков га-Коген из Нарбонны, автор ритуального сборника «Орхот Хаиим», и Иерухим, автор подобного же труда — «Толедот Адам ве-Хава», покинули Ф. в 1306 г. Среди оставшихся — не на территории короля, но в соседних владениях — были Самсон бен-Исаак из Шинона, автор «Сефер Керитут», введения в Талмуд, и Исаак бен-Мордехай Кимхи, или Petit из Ниона. См. Британия, Шампань, Дофине, Прованс и Савойя.
Ср.: кроме официальных ордонансов королей Франции: Aronius, Regesten; Bédarride, Les juifs en France, en Italie et en Espagne, Париж, 1867; Begin, Histoire des juifs dans le nord-est de la France, в Revue Orientale, тт. Ι и II; Beugnot, Les juifs d’Occident en recherches sur l’état civil, le commerce et la littérature des juifs en France, en Espagne et en Italie, Париж, 1824; de Boissi, Dissertations pour servir à l’histoire des juifs, Париж, 1785; Bouquet (Dom Martin), Recueil des Historiens des Gaules et de la France, 23 тома, Париж, 1738; Brussel, Nouvel examin de l’usage générale des fiefs en France; Carmoly, Biographie des Israélites de France, Франкф.-нa-М., 1868; Depping, Les juifs dans le moyen âge, Париж, 1834; Geiger, Parschandatha, Die Nordfranzösische Exegetenschule, Лейпциг, 1855; Grätz, Gesch.; Gross, Gallia Judaica, Париж, 1897; Güdemann, Gesch., I, Вена, 1880; Ordonnance des rois de France de la troisième race, Париж, 1723—1849; Pertz, Monumenta Germaniae Historica, 1826—74; Renan-Neubauer, Les rabbins français, Париж, 1877; Labbé, Collectio conciliorum, Париж, 1671; Renan-Neubauer, Les écrivains juifs français, Париж, 1893; Saige, Les juifs de Languedoc; Steinschneider, Hebr. Uebers., Берлин, 1893; Vaissette (Dom), Histoire générale du Languedoc; Vitry, Etudes sur le régime financier de la France; Weiss, Dor; Winter u. Wünsche, Die jüdische Litteratur, тт. II и III; Table alphabétique de REJ., 1880—1905; Treves, 1893—96; Zunz, Literaturgesch., Берлин, 1855; его же, Z. G. [J. E., s. v. France].
6.
Постепенное расширение эдикта об изгнании евреев из Ф. В тех землях, которые входили в состав собственно Ф., эдикт Карла VI от 17 сент. 1394 г. применялся с большой строгостью; король не соглашался идти ни на какие уступки, хотя во многих местах дворяне, страдавшие от изгнания евреев, ходатайствовали об этом. В землях же, находившихся лишь в вассальной зависимости от Ф., изгнание евреев совершалось постепенно, по мере подпадения данной области под власть французского короля. Когда Карл VI издал декрет об изгнании евреев, граф Людовик II из Пуатье в особом указе подчеркнул, что евреи Пуатье могут по-прежнему оставаться в его владениях; тο же имело место в Дофинэ, Провансе, Венессенском графстве и т. д. Однако уже в первой половине 15 века во многих из этих провинций начинаются репрессии по отношению к евреям, и последние стали эмигрировать. Вступивший на престол в 1461 году Людовик XI, расширивший границы Франции и объединивший под своим скипетром полунезависимые провинции, нуждаясь для ведения войн в деньгах, облагал евреев тяжелыми налогами. Вскоре эдикт об изгнании евреев был распространен на Прованс. Есть, однако, указания на то, что во вновь присоединенных к Ф. землях евреи, хотя и в незначительном количестве, оставались жить. Ввиду этого Людовик XII отдал приказ в 1501 г. об изгнании евреев из ряда городов южной Ф.; остались евреи в одном лишь Марселе; кроме того, в течение всего 16 в. евреи жили в некоторых местах Дофинэ, а также в не принадлежавшем еще французской короне Венессенском графстве. В это время в южные города Ф. стали переселяться изгнанные из Испании и Португалии; правда, им было запрещено называться евреями, и они получали право жить в Бордо, Байонне и др. местах под именем новохристиан; во многих случаях, а с 1730 г. значительное число их открыто исповедовало еврейскую религию. Благодаря энергии и трудоспособности новохристиан, которых часто во Ф. называли португальской и испанской нацией, отношение правительства и населения стало меняться и к евреям: последних стали ценить в качестве полезных для страны деятелей; власти стали смотреть снисходительнее на нарушения эдикта об изгнании и начали давать, сначала в качестве временной меры, разрешение евреям проживать в том или ином городе. Уже в первые годы 17 в. евреи встречаются в наиболее крупных и торговых городах; более всего их привлекали расположенные у Средиземного моря города, но и Лион, и Париж представляли для них также притягательные центры. В большинстве случаев население охотно их встречало, оказывало им гостеприимство и пользовалось их услугами, так как они либо привозили заграничные товары, не имевшиеся в данной провинции, либо скупали французские предметы для вывоза; часто в лице еврея можно было видеть и продавца, и покупателя. Прием, оказываемый населением евреям, вызвал недовольство как в духовенстве, так и в правительстве, и 23 апреля 1615 г. Людовик XIII запретил христианам давать евреям убежище и даже разговаривать с ними. Однако подобного рода запрещение, повторяемое несколько раз, оставалось лишь на бумаге. За исполнением закона об изгнании особенно зорко следили иезуиты, настаивавшие также на недопущении евреев в завоеванные в 17 веке Ф. колонии. В 1658 г. им удалось добиться от правительства запрещения евреям вести торговлю в Вест-Индских владениях Ф. Однако население, а подчас и само правительство, считали полезным пребывание евреев, и на этой почве происходили даже конфликты между иезуитами и правительством: когда последнее подпадало под влияние учеников Лойолы, евреи не допускались в пределы Ф. ни под каким предлогом; наоборот, когда влияние иезуитов уменьшалось, евреи в отдельных случаях могли появляться в различных частях Ф. В 1671 г., когда Кольбер был еще на высоте своей власти, евреям Мартиники не только было разрешено пребывание в ней, но им даны были различные привилегии, в том числе и свобода религии. В это же время приблизительно интендантам Лангедока был разослан особый циркуляр, в котором указывалось, что евреи являются полезным для страны торгово-промышленным элементом; провинциальным властям было также поставлено на вид, что в круг их обязанностей входит наблюдение за тем, чтобы муниципалитеты не слишком усердствовали в применении декретов о запрещении пребывания евреев во Ф.; министерские циркуляры говорили, что христианские купцы, опасаясь конкуренции евр. купцов, естественно, возбуждают против них население, но последнее не должно подпадать под это влияние; следует помнить, что Марсель, напр., много выиграл от того, что евреям разрешалось пребывание в нем. При Людовике XIV положение ухудшилось: им было запрещено жить даже в колониях. Людовик, впрочем, не был религиозным фанатиком и руководился в своих действиях государственными соображениями; вот почему, при завоевании Эльзаса и Лотарингии, где евреи представляли собою значительный фактор торгово-промышленной жизни, он, после первоначального намерения изгнать евреев и из этих провинций, решил использовать их в качестве полезного для развития страны элемента и поставил их в лучшие условия, чем раньше; в 1675 г. он даровал им особые грамоты и принял их под свое покровительство. Разумеется, последнее не являлось для евреев привилегированным положением; они подвергались тяжелым налогам, переносили ограничения, но были все-таки терпимы и даже в известных случаях могли переезжать в другие города Ф., хотя Эльзас и оставался «чертой евр. оседлости». С присоединением к Ф. Эльзаса и Лотарингии стали различать две категории евреев Ф.: жившие на юге в качестве новохристиан мало-помалу приобрели ряд привилегий, чему способствовало, главным образом, их богатство; привилегированные и материально обеспеченные, они сбросили с себя новохристианскую маску и заявили о своем еврействе; их, однако, не преследовали, и под именем бордоских и иных евреев они могли вести торговлю и разъезжать по стране. Сами они держались обособленно, и правительство тоже не смешивало их с «вновь приобретенными» эльзасскими евреями, которые получили название немецких евреев: последние представляли низшую категорию евреев, не имевших никаких прав, представлявших собою в глазах правительства одну лишь податную массу. Среднее положение между этими двумя категориями евреев заняли авиньонские евреи; то были жители Венессенского графства, которые, под влиянием враждебной евреям политики пап с середины 17 в., стали терпеть большие притеснения, выселяться из различных местностей и искали помощи даже у бордоских или португизо-спаньольских евреев. Последние, опасаясь, как бы преследования авиньонских евреев не были распространены на них самих, отказывались от принятия их в свою среду. Такое ненормальное положение, ставя низших представителей администрации в затруднение при применении на практике многочисленных циркуляров и законов о евреях, способствовало, с другой стороны, тому, что само законодательство приобретало характер чего-то совершенно неразумного. В 18 в., когда во Ф. дух просвещения приобрел особую силу, законы о евреях не могли не сделаться предметом любимых нападок критикующей весь старый режим общественной мысли. Развитие критически-позитивной мысли делало невозможным обоснование евр. законодательства одними лишь религиозными мотивами, и правительство, словно оправдываясь за свою антиеврейскую политику, стало выдвигать против евреев новые обвинения, преимущественно социально-экономического характера. Однако и это не имело успеха, и по мере усиления веротерпимости во французском обществе слабели и законодательные ограничения, и к царствованию Людовика XV евреи уже стали образовывать отдельные колонии в крупнейших центрах Ф.; в Париже были даже две евр. колонии — португизская и немецкая. Фактически был отменен эдикт об изгнании, и от евреев требовался лишь особый паспорт, который и давал им право на проживание в любой местности Ф. Правда, выдача паспорта обставлялась всевозможными придирками, служа источником дохода для чиновников. Отдельные мыслители стали выступать в резкой форме против правительства за его преследование евреев. Дошло до того, что порицание правительственного антисемитизма сделалось одним из почти необходимых атрибутов прогрессивной программы, и люди, лично весьма мало сочувствовавшие евреям, как, напр., Вольтер, высмеивали, однако, правительственные меры по отношению к евреям, понятие о которых, ввиду существования трех категорий, было довольно смутно. Между тем, во Ф. подготавливались грозные события, и правительство принимало частичные меры к успокоению страны; одной из таких мер оно считало и урегулирование евр. законодательства. Людовик XVI дал возможность Серфберу (см.) из Страсбурга быть истолкователем евр. нужд перед правительством. Вскоре при ближайшем участии министра Мальзерба (Malesherbes) была составлена комиссия для выработки мер к улучшению положения евреев. В комиссию эту вошли наиболее известные евр. деятели, как бордоско-авиньонские, так и эльзасские; тогда же обнаружилось, какой нравственный вред наносился евреям существованием различных евр. категорий. Интересы привилегированных южных евреев часто противоречили интересам других евреев, и в то время как последние дорожили своей внутренней автономией и религией, первые заботились больше всего о гражданских правах и готовы были отказаться от всякой автономии за предоставление гражданского равноправия. Эти конфликты между различными евр. группами продолжали существовать и позднее и препятствовали евреям объединиться и сообща бороться за свои права. В 1784 г. был отменен поголовный налог с евреев, который, по словам декрета 1784 г., уподоблял их животным. В это же приблизительно время в защиту евреев выступил Мирабо (см.), который имел случай в Берлине познакомиться с Мендельсоном и со стремлением евреев к эмансипации. Брошюра Мирабо вызвала целую литературу: одни писали за евреев, другие против, но все находили, что евр. вопрос нуждается во всестороннем освещении. Королевское Общество наук и искусств в Меце в 1785 г. назначило премию за лучшее сочинение: «Есть ли способ сделать евреев более полезными и более счастливыми во Франции?». Поступило 9 ответов, из которых 7 было в пользу евреев. Премии удостоились три автора: аббат Грегуар (см.), Залкинд Гурвиц (см.) и Тьери (см.). Большое оживление в обществе вызвала записка Грегуара. Многие зачитывались книгой Грегуара, сопоставляли ее с трудом Дома (см.). Антиеврейские брошюры Гелло и других не находили читателей и распространялись часто даже друзьями евреев, видевшими в этих книгах слабость аргументов в пользу юдофобства. В начале 1789 г. появилась горячо написанная брошюра Ис.-Б. Бинга, говорившая уже о том, что евреи не просят «ни милости, ни благосклонности», а желают справедливости и не хотят, чтобы заставляли «коснеть в бездействии те силы, которые могли бы быть отданы на служение гражданскому обществу». В разгар этих диспутов по евр. вопросу, еще раньше, чем решения комиссии Мальзерба успели приобрести силу законов, во Ф. началось революционное движение, давшее стране новое государственное устройство.
Великая революция. Во время выборов в Генеральные штаты вопрос о евреях выдвигался во многих наказах, причем Эльзас и Лотарингия в большинстве случаев высказывались против расширения прав евреев, другие же провинции требовали отмены ограничений. Евреи устраивали собственные собрания, избирали уполномоченных, которые подавали петиции о своем положении. В южной Ф. евреи принимали участие в выборах депутатов, и в Бордо среди выборщиков был и Давид Градис, которому не хватило лишь несколько голосов, чтобы быть одним из четырех депутатов Бордо. Так как главное ядро еврейского населения находилось в Эльзасе и Лотарингии, то юдофобские выпады этой именно части Ф. должны были произвести неблагоприятное для евреев впечатление на Генеральные штаты. Это впечатление могло лишь усилиться, когда после взятия Бастилии возникли по всей стране аграрные беспорядки, которые в Эльзасе сопровождались еврейскими погромами; свыше тысячи человек вынуждены были искать спасения в бегстве и скрыться в Базеле и других городах. Еще в разгаре этих беспорядков аббат Грегуар стал требовать от Национального собрания защиты «гонимого и несчастного народа», но собрание не решалось ответить восставшим против дворян крестьянам запрещением грабить евреев. Когда вскоре началось обсуждение декларации прав человека и гражданина, евреи различных общин стали обращаться с петициями в собрание, указывая, что ограничительные законы о евреях являются нарушением декларации 22 августа 1789 г.; во время обсуждения пункта декларации, гласившего, что никто не должен подвергаться стеснениям зa свои религиозные убеждения, впервые из уст пастора Рабо Сент-Этьен раздалось требование о предоставлении прав и «оторванному от почвы Азии народу». Собрание, однако, в своих резолюциях ничего не упомянуло о евреях, но последние, ввиду выступления в собрании в их пользу, начали подавать усиленно петиции, ссылаясь на декларацию; в то же время они стали вступать в Париже, Страсбурге, Нанси и Бордо в национальную гвардию, а также в революционные кружки. Несмотря на это, собрание медлило с рассмотрением еврейского вопроса, и аббат Грегуар в сентябре 1789 г. выпустил энергичное воззвание с требованием эмансипации евреев. Воззвание заканчивалось следующей патетической тирадой: «Пятьдесят тысяч французов проснулись сегодня рабами, от вас вполне зависит, чтобы они легли спать свободными людьми». Когда собрание не реагировало и на это, и когда не помогли и некоторые другие шаги, сделанные сторонниками евреев, то существовавшие уже давно среди евреев разногласия приняли теперь открытый характер: бордоские евреи, или сефардим, стали приписывать неудачи эмансипации немецким евреям и обратились в Национальное собрание с петицией, в которой протестовали, между прочим, против того, что их поставили на одну доску с другими евреями («прочие потомки Якова»). Петиция эта была подписана уполномоченными сефардских евреев и 215 главами семейств и была распространена в большом количестве; так как бордосцы ссылались на то, что они и раньше пользовались многими привилегиями, то в собрании для их дела нашлось скорее сочувственное большинство, чем для остальных категорий, и 25 января 1790 г. «португальские, испанские и авиньонские» евреи получили все права французского гражданства. Эльзасские евреи теперь взялись за защиту своих требований с удвоенной энергией; в особенности сильно агитировали они в самом Париже. Будучи членами многих клубов и сближаясь с виднейшими революционными деятелями, они вскоре достигли того, что парижский городской совет отправил в собрание петицию от имени Парижа, в которой указывалась необходимость признать евреев такими же гражданами, как и другие. Однако клерикалы и происходившее в Эльзасе волнение удерживали собрание от последнего шага, и лишь 27 сентября 1791 г. евреи были уравнены в правах. Страна ничем не откликнулась на это событие, и евреи стали отныне, по словам депутата Швендта, отличаться от других французов лишь своей религией. Подобно другим гражданам, евреи стали поступать на военную службу и участвовали в многочисленных войнах того времени. Во время террора им пришлось преклоняться перед «разумом» и отказываться от «религиозных предрассудков»; некоторые пострадали также за свою религиозность, но, в общем, жизнь евреев развивалась так же, как и вся французская жизнь. Среди богатых южных евреев сочувствие было на стороне жирондистов; с падением последних пострадали и некоторые евреи, в особенности бордоские банкиры. В правовом положении евреев перемена к худшему произошла в 1806 г., когда Наполеон издал враждебный евреям декрет (см. Антисемитизм во Ф., Наполеон I). В связи с этим декретом было созвано собрание нотаблей (см.), подготовившее почву для синедриона (см.), который должен был дать определенное направление дальнейшему развитию французского еврейства. Одним из ближайших последствий этих двух собраний было создание консисториальной системы (см.), просуществовавшей с 1808 г. до 1906 г. и организовавшей еврейство во Франции по примеру других вероисповеданий. Присяга верности конституции государства и императору со стороны членов консисторий способствовала тому, что официальные еврейские лица были настоящими чиновниками, которые не смели ни в чем противоречить Наполеону, не перестававшему, тем не менее, ограничивать евреев в правах и возложившему на раввинов полицейские обязанности следить за благонравием евреев. Лишь с 1809 г., ввиду благоприятных для евреев отзывов различных префектов, начинается постепенное смягчение суровых законов 1806 и 1808 гг., и к 1811 г., помимо Жиронды и Ланд, еще в 22 департаментах евреи были освобождены от подчинения ограничительному законодательству. Фактически вскоре суровый декрет применялся лишь в 9 восточных департаментах; но и здесь, в силу данного Наполеоном министру внутренних дел права изъять по собственному усмотрению некоторые города из действия декрета 17 марта 1808 г., образовались отдельные привилегированные места. В 1812 г. были смягчены некоторые ограничения декрета 1808 г., который был введен в виде опыта, на 10 лет, но еще до истечения этого срока империя Наполеона рухнула.
Эпоха конституционных монархий. Бурбонская монархия, объявив католическую религию государственной, предоставляла, тем не менее, религиозную свободу всем подданным и ни в чем не ограничивала права евреев. Когда истек десятилетний срок декрета 19 марта 1808 г., он, несмотря на старания некоторых антисемитов, не был возобновлен. Префекты наиболее населенных евреями департаментов свидетельствовали, что евреи на всех поприщах оказывают большие услуги государству, и бурбонская монархия, несмотря на свой строго католический характер, не решалась принять против евреев каких-либо репрессивных мер. Она отказывалась лишь выдавать из государственной казны средства на содержание евр. культа. Орлеанская монархия отменила и это ограничение евр. религии, и с 1831 г. государство взяло на себя расходы по содержанию и евр. религии, причем в палате депутатов было заявлено, что вопрос идет здесь не о нескольких тысячах франков, а ставится принципиально, и что необходимо из конституционной хартии изгнать «последние остатки ненавистного предрассудка, оскорбляющего определенный класс людей». Вскоре раввинский институт, основанный в Меце в 1829 г., стал также получать субсидию от казны. Правительство выказало евреям большое внимание при ликвидации долгов, числившихся за некоторыми общинами дореволюционного времени. Когда в 1835 г. Базельский кантон отказал французскому еврею Валю в праве приобретения недвижимости, французское правительство немедленно объявило недействительным заключенный в 1827 г. с Базелем торговый договор и приказало французскому посланнику в Швейцарии прервать всякие сношения с правительством Базельского кантона. В ответ на слова Кремье, благодарившего за это правительство от имени французских евреев, король Луи-Филипп заявил ему, что «он счастлив, дав Европе урок справедливого отношения к евреям, и что он с таким же удовольствием, как сами евреи, встретит весть о провозглашении равноправия евреев среди всех народов». Точно таким же образом Июльская монархия выступала в защиту французских евреев, проживавших в Германии. В 1846 г. была отменена присяга more judaico, после того как Кремье выступил в защиту одного раввина, отказавшегося произнести на суде такую присягу. Время Июльской монархии было эпохой развития капитализма, в частности еврейского. К этому времени относятся крупнейшие скопления капиталов в руках нескольких евр. фирм, что вызывало недовольство среднего класса, находившегося вообще в оппозиции к Луи-Филиппу. Продуктом этого недовольства явилась книга Туссенеля (см. Антисемитизм во Ф.). В дни Июльской монархии в парламенте заседали три еврея: Б. Фульд, Серфбер и Ад. Кремье. Охватившее Германию реформистское движение в 30-х и 40-х гг. не нашло во Ф. отклика. Серия памфлетов О. Теркема, под названием «Lettres Zarfatiques», где подвергались критике религиозные традиции и некоторые учреждения, не обратила на себя внимания общества; следует, однако, заметить, что многие реформы, обсуждавшиеся в Германии, применялись практически во Ф. без предварительного обсуждения какими-либо раввинскими съездами. Так, уже в 1831 г. центральная консистория запретила произнесение проповедей не на французском языке и т. д.
Новейшая история евреев Ф. Февральская революция выдвинула в первые ряды двух евреев: Ад. Кремье, который был членом временного правительства и министром юстиции, и Мишеля Гудшо, получившего портфель министра финансов. Республиканское правительство по отношению к евреям продолжало традиции Луи-Филиппа, а Наполеон III (см.) в евр. вопросе не желал идти по следам своего великого дяди и постоянно с особенной гордостью выдвигал свое расположение к евреям. В числе ближайших его сотрудников был министр Аш. Фульд, который впоследствии занимал место министра дворца; помощником директора императорского кабинета был еврей Дальмберг, многие другие евреи занимали при нем высокие и ответственные посты. Во время дела Эд. Мортары французское правительство публично выразило порицание католическому духовенству за его прозелитизм. Ф. неоднократно высказывала также свое недовольство политикой Румынии по отношению к евреям и добилась смягчения некоторых репрессивных мер. В 1862 г. французское правительство отказалось заключить со Швейцарией торговый договор, если евреи Ф. будут ограничены в Швейцарии в каких-либо правах. Евреи Ф. во время второй империи сделали огромные шаги в смысле ассимиляции и играли крупную роль во всех областях науки, искусства, принимая также деятельное участие в общественной и политической жизни. Франко-Прусская война 1870 г. вызвала к жизни большое напряжение со стороны евреев: массами евреи шли на защиту Ф. На поле сражения особенно отличился капитан Астрюк, который под Седаном был взят в плен. Когда один из германских принцев узнал Астрюка, он приказал войскам отдать ему воинскую честь, как храбрейшему офицеру. Во главе комитета раненых в 1870 г., по предложению Гамбетты, была поставлена Коралия Каген (см.), которая оказала большие услуги и находившимся в плену французским солдатам. Третья республикa относилась к евреям с такой же благосклонностью, как империя; много выдающихся постов были заняты евреями. Когда в 80-х гг. началась борьба с клерикализмом, правительство нашло в лице евреев искренних, преданных служителей и стало назначать префектов из евреев. Монархическая партия, желая подорвать силы республиканцев и не имея возможности открыто побороть их, пустила в ход антисемитизм и обвинила Ф. в том, что она подпала под власть евреев, желающих искоренить католичество и завладеть всем богатством страны. Под антисемитским флагом сгруппировались все недовольные республиканским режимом элементы; в лице Дрюмона (см.) нашелся энергичный и одаренный вождь, и следствием этой агитации явилось дело Дрейфуса (см.), направленное одновременно как против евреев, так и против республиканского строя Ф. Евреям пришлось пережить тяжелые дни, но со вступлением во власть в 1899 г. министерства Вальдека-Руссо антисемитизм был подавлен, и положение евреев, оказавших победе республиканцев громадную услугу, сделалось снова нормальным. С изданием в 1905 г. закона об отделении церкви от государства исчезла прежняя консисториальная система (см.); однако бывшим раввинам решено было выдавать пожизненную пенсию. Религиозное имущество евреев было отнято от несуществовавших более консисторий и формально отдано государству, которое, однако, предоставило его в распоряжение особых религиозных ассоциаций, над которыми правительство имеет определенный финансовый контроль; синагоги, сделавшиеся всецело собственностью государства, переданы последним безвозмездно религиозным ассоциациям для совершения в них богослужения. Еврейские общины уже в конце 1905 г. организовались в не зависимые друг от друга религиозные ассоциации; но бывшая центральная консистория, опасаясь, как бы бедные общины без материальной поддержки государства совершенно не прекратили существования, выступила с проектом образования Союза религиозных ассоциаций, который 11 ноября 1906 г. и вступил в силу после того, как был одобрен на собрании представителей отдельных ассоциаций. Союз устроил одну лишь центральную консисторию, состоящую из одного великого раввина, двух раввинов и двух светских лиц, выбираемых примкнувшими к союзу религиозными ассоциациями. В 1911 г. было во Ф. 60 ассоциаций, образуя, помимо Парижа, 18 групп, посылающих на 200 человек одного делегата в центральную консисторию; в последней заседали в 1911 г. следующие делегаты: 10 от Парижа, 3 от Нанси, по 2 от Марселя, Лиона и Алжира; с 1912 г. от Алжира заседают 6 делегатов. Центральная консистория заседает четыре раза в году; она имеет постоянный комитет во главе с великим раввином. Первым великим раввином новой религиозной организации французских евреев был Альфред Леви; он состоит им и ныне (1913).
Веротерпимость, господствовавшая во Ф. в течение целого столетия, выдвинула ряд деятелей-евреев на всех поприщах науки, литературы, искусства, а также на общественной и политической сцене. Министрами были: А. Кремье в 1848 г., Мишель Гудшо (1848), Аш. Фульд; в нынешней республике: Эд. Милльо, Давид Райналь и Люсьен Клотц, министр финансов с 1911 года поныне (1913). Членами государственного совета: Сен-Поль, Камилл Сэ и Камилл Лион (последний состоит председателем одной секции государственного совета). Префектами были: Ис. Левайлон, Леон Кон, Эрнест и Альб. Гендле, Ш. Стросс, Шрамек, Бризак; кроме того, среди евреев было несколько супрефектов и членов советов; в 1912 г. считалось 25 евреев в ведомстве префектуры. В судебном ведомстве было в 1912 г. 710 евреев; в военном: 3 дивизионных, 5 бригадных генералов, 14 полковников, 21 подполковник, 68 майоров, 107 капитанов, 36 военных врачей и 20 офицеров-интендантов. Из высших инженеров, назначаемых на службу государством, было свыше 30 евреев в 1912 г. Евреев, читавших в университетах и других высших учебных заведениях, было в 1912 г. 202 чел., причем некоторые пользуются большой известностью. Членами Академии наук в 1912 г. были: Липпман, Миш. Леви, Бергсон, Лион-Каэн, Бреаль, Сол. и Теод. Рейнаки, Эдм. Ротшильд. До настоящего времени состояли также членами Академии: Ад. Франк, Галеви, Сол. Мунк, Жоз. и Гартв. Деренбурги, Ж. Опперт, Анри Вейль, Mop. Леви, Mop. Леви (Loewy, Lévy), Бишофсгейм и Альф. Ротшильд. Из профессоров и ученых с громким именем должны быть отмечены: Иосиф Галеви, Арсений и Джемс Дармстетеры, Г. И. Деренбурги (Дернбурги), Жорж-Анри Альфан, Г. Липпман, Ж. Опперт, С. Мунк, Анри Вейль, Бреаль, Рене и Эм. Вормс, Дюркгейм, Ад. Франк, Бергсон, Морис и Сильвен Леви, братья Рейнаки, рав. Изр. Леви, Моисей Шваб, Изид. Леб, М. Ламбер, историк Анри Мишель, врачи Ж. Сэ, Жорж Хайем, Бернгейм, Видаль и Вертгеймер, юристы Бедаррид, Блок, Леви-Ульман и Лион-Каэн. В скульптуре видное место заняли: Эм. Сольди, Имманул Ганно, Арм.-Люс. Блок, З. Астрюк; в живописи: Эмиль Леви, Ж. Вормс, Брандон, Эдуард Лиевр, Ж.-Ж. Вормс, Леви-Дюрмер, Каро-Дельвайль, Альфонс Гирш, Фрибург, Эж. Мишель, Ал. Блок, Поль Сольцедо. В артистическом мире выдвинулись в первые ряды: Рашель-Феликс, Сара Бернар, знаменитый композитор Жак-Фроманталь Галеви, Жак Оффенбах, И. Вальдтейфель, П. Дюк, Эрн. Каген, Леонсе Коген, Mop. Равель, Амелия Гирш, С. Давид, Андре-Альф. Вормсер, Гюст.-Ген. Вормс, Жорж Бер, Анри Гиршман, Рауль Гюнзбург. В политике, помимо названных министров: Альфр. Наке, Жозеф Рейнак, Поль Строс, Жаваль, Кам.-Ферд. Дрейфус, Эсс (Hesse), Ферд. Кремье. Ныне (1913) в палате депутатов шесть евреев, а в сенате — четыре. В литературе известны: Ад. Дэненери, Авр. Дрейфус, Эрн. Блюм, Гектор Кремье, А. Валабрег, Эж. Манюэль, Бервар-Лазар, Ал. Вольф, Кат. Мэндес, Анри Авенель, Арт. Мейер, Альфред Натансон-Атис, Вейль-Нозьер, Савуар, Анри Бернштейн, Бернар-Тристан, Гюстав Кан, Леон и Люд. Галеви, Амелия Поллонэ и сын ее Гастон, Андре Пикар, Арман Шиллер, Пьер Вольф, Марсель Гирш (Гютен, Hutin) и мн. другие. В качестве общественных деятелей и благотворителей: Ротшильд, Габбе, Гирш, Бишофсгейм, Ал. Кан, Озирис, Петтер, Эфрусси, Рейнаки, Тренель, Кремье, Левены, Камондо, Гадамар, Дрейфусы, Гольдшмидты, Лазар. Крупнейшим благотворительным учреждением, созданным евреями Ф. является Alliance Israélite Universelle (см.).
Статистические сведения о евреях Ф. страдают большими неточностями. В 1808 г., когда Ф. была разделена на семь консисторий, насчитывалось 46160 евреев, из них 16155 жили в департаменте Нижнего Рейна, 10 тыс. — Верхнего Рейна, а 20005 в остальных департаментах. Рост евр. населения стал особенно заметен в середине 19 в., и в Лионе в 1857 г. была образована еще одна консистория, а в 1859 г. также и в Байонне. Евр. население Ф. уменьшилось после присоединения Эльзаса и части Лотарингии к Германии, хотя очень значительная часть евреев этих провинций, не желая переходить в немецкое подданство, переселилось в Париж, Безансон, Лилль и другие города, что вызвало организацию трех новых консисторий (Безансон, Везуль и Лилль). В конце 19 в. стал замечаться приток русских и румынских евреев во Ф., почти исключительно в Париж; иммиграция эта продолжается поныне. В 1905 г. в Париже было 70 тыс., ныне (1913) число евреев Парижа определяют в 75 тыс., а всех евреев Ф. в 100 тыс. К ним нужно прибавить еще около 60 тыс. алжирских евреев, так что общее количество евреев Ф. доходит до 160 тыс., а не 300 тыс., как утверждает Эж. Тавернье (в The Ninet. Century, 1913, II).
Еврейские типы во французской литературе. — До 19 в. еврей редко фигурировал в литературе Ф., а в тех случаях, когда авторы выводили евр. типы, то последние были мало характерны и всегда крайне шаблонны; в библейских трагедиях Расина, напр., нет ни специфически еврейских черт, ни каких бы то ни было намеков на актуальность. В 18 веке иногда говорится, в связи с социальным вопросом, о еврее, который обычно изображается в качестве ростовщика; в лучшем случае о нем говорится, как о мелком торговце старыми вещами, старающемся обмануть доверчивого христианского покупателя. Отрицательные типы встречаются у Вольтера (Исаак Гриппон), у Буанжа (Искариот Собатен) и у некоторых других; характерно, что еврейки рисуются в положительных красках, так что не без основания Морис Блох мог писать: «О еврейке писатели до 19 в. говорили лишь противоположное тому, что писали о евреях». Первый крупный роман, в котором в 19 в. был изображен еврей, был «La Maison Nucingen» (1842—1847) Бальзака; Нусинген — крупный финансист, начавший карьеру мелкой службой в небольшом банкирском доме и достигший положения, при котором он мог господствовать на мировом рынке. Нусинген (Ротшильд?) не внушает чувств симпатии, но отрицателен скорее не он, а весь строй социальной жизни, который дает ему возможность перешагнуть через законы, считаясь, в то же время, «честным человеком в Париже». В «Gobsec» (1842—47) тот же Бальзак рисует еврея-философа; вся философия Гобсека сводится к тому, что деньги в жизни — все. Гобсек еще менее симпатичен, чем Нусинген; оба они, однако, уже отличаются от старого евр. типа, изображаемого писателями предыдущих веков. Точно так же Бальзак и в изображении евр. женщины отклоняется от обычного типа еврейки. Его Эстер в «Splendeurs et misères des courtisans» (1842—47) — куртизанка, знакомая с великосветской жизнью; однако традиционная красота евр. женщины проявляется и у Бальзака: Эстер красива не только физически, но и морально: она и в своем пороке добродетельна. Симпатичными красками рисует евреев Жозеф Мери в своем романе «La Juive au Vatican» (1852); кардинал Санта Скала восторженно отзывается «о наследниках великого учения», которые, несмотря на многочисленные и жестокие гонения, «остаются ему верны»; здесь же дается картина евр. гетто в Риме и описываются в трогательных красках отдельные евреи. С не менее теплым чувством отнеслись к еврею Эркман-Шатриан, которые в романе «L’Ami Fritz» (1864 г., еще более в переделке его в комедию под тем же названием, 1876), в лице реб Давид, дали в высокой степени симпатичный тип. Братья Гонкур в романе «Manette Salomon» (1867) рисуют куртизанку, в которой остались живы некоторые евр. как физические, так и моральные черты: она симпатична, поскольку может быть симпатична парижская куртизанка; в ней нет, как и в ее расе, стремления к пьянству и бесцельному разврату; если она и делает плохое, то потому, что не видит в этом ничего дурного. Сделавшись матерью, она забывает все, и ее идеалом становятся деньги для того, чтобы оставить их ее ребенку. Рашель из «Mademoiselle Fifi» (1886) Ги де Мопассана похожа на Манетт Саломон; подобно последней, Рашель не отдает себе отчета в том, что делает, и ее безнравственность является почти неизбежным продуктом среды, в которой она воспиталась. Но Рашель мужественна и любит страстной любовью Францию, и когда прусский офицер в ее присутствии насмехается над французской армией 1870 г., Рашель наносит ему смертельную рану. От преследования пруссаков ее спасает священник, укрывший Рашель в церкви. Затем она выходит замуж и, подобно другим еврейкам, становится примерной женой и матерью. Этим последним качеством отличается и Сорль в романе «Blocus de Phalsbourg» (1867) Эркман-Шатриана. Антисемит-солдат Трубер попадает в евр. семью и наперед восторгается мыслью, какие оскорбления нанесет хозяевам, но его обезоруживает Сорль, которую он характеризует: «voilà ce qui s’appelle une femme». Ее муж, Моисей, служил в национальной гвардии, но так как он не мог сбросить с себя того, чем наделило его многовековое гетто, то был для солдат мишенью различных насмешек. Это, однако, не мешает ему быть героем романа, которому нельзя не сочувствовать. Но настоящей апологией евр. женщины является «Couronne» (1868) Александра Вейля; впрочем, Вейль рисует и еврея Эли Зейбеля в столь же симпатичном свете, как и девушку Курону. Роман «Couronne» послужил образцом для «Perles» (1871) Жоржа Стенна: как и Вейль, местом действия Стенн выбирает эльзасскую деревню и, подобно ему, рисует одни лишь положительные еврейские типы. Особенно сильно восторгается Стенн семейной жизнью евреев в новелле «La Dîme» (1873), где Ноэмия жертвует во имя любви к отцу своим личным счастьем. Олицетворением готовности жертвовать собою является Ревекка в «Femme de Claude» (1873) Александра Дюма. Даже Поль Бурже, который в своем романе «Космополис» обнаружил явно антисемитские тенденции, рисует в симпатичных красках девушку Фанни, готовую увлечься религиозными идеями и ради них отказаться от личного счастья. В светлом образе предстает перед нами и Лия в «Les Monachs» Р. де Бонниере; наоборот, г-жа Ледерман в «L’Opprobre» Компена (1905) рисуется практичной женщиной, коей не чужды доброта, гостеприимство и простота в обращении, но которая ради «convenance» может поступить и жестоко по отношению к несчастному. Анатоль Франс (см.) не идеализирует евр. женщину и, относясь к евреям с большим беспристрастием, рисует еврейку обычно в отрицательных красках, хотя в его характеристике не чувствуется никакой вражды. Наоборот, мадам Жип выводит в своих романах («Les Gens chics», 1895) ряд евреев и евреек, где неумело проявляется ненависть писательницы к евреям: вместо правильно подмеченных черт, дается изображение евр. носов, полноты евр. женщин и жестикулирования во время разговоров. Идеалиста-еврея, мечтающего о всеобщем равенстве и братстве, дает Ф. Вандерем в своем романе «Les deux Rives» (1898), где еврей Шлейфман в своем роде антисемит, каковыми были «Иеремия, Исаия и Амос»; он требует, чтобы евреи служили примером для других народов, и сам является олицетворением честности и благородства. Типом космополита-идеалиста является еврей Эльзеар Байонн в романе «Les morts, qui parlent» Вога. В этом романе фигурирует также честолюбивая еврейка Эстер, толкающая Эльзеара к министерскому портфелю. И у Поля Бурже имеется тип социалиста-еврея в романе «L’Etape» (1902) в лице Кремье Дакса; несмотря на отрицательное отношение Бурже к социализму и евреям, он наделяет, однако, Кремье Дакса привлекательными чертами. Симпатичными рисуют евреев Терамон в «La Maitresse juive» и Фортунио в «Le Juif» (1879). В качестве сионистов евреи фигурируют в «Femme de Claude» Ал. Дюма и в «La Juive» (1907) Энакриоса. На выработку сионистских идей Рашели из «La Juive» немало повлияло дело Дрейфуса, которому посвящены «L’Anneau d’Améthyste» Ан. Франса, «Le Maître de la mer» (1903) Boгa, «L’Affaire Grisel» Бернара-Тристана. Самым распространенным и серьезным сюжетом современной французской литературы, занимающейся евр. вопросом, является проблема о возможности или невозможности полной ассимиляции между евреями и французами. Этому посвящают некоторые свои произведения как антисемиты, так и неантисемиты, как евреи, так и неевреи. Наиболее резко в смысле невозможности ассимиляции высказываются Гинон и Доннэ. Гинон в своем «Décadence» (1901) впадает в уличный антисемитизм и в грубейший призыв к человеконенавистничеству. Его произведение было запрещено ставить на французской сцене; оно по грубости нападок стоит ниже даже чем «Le Prince d’Aurec» (1892) Лаведана, «Le Baron Vampire» (1892) Шарнесе, «Le Juif de Sofiefca» (1894) Рустана, не говоря уже об антисемитских вещах Пальерона, Жермини и Габр. Трарье. Гораздо серьезнее к проблеме об ассимиляции отнесся академик Морис Доннэ (см.) в своей драме «Retour de Jerousalem» (1903), на которую возражал Фошуа в «L’Exode» (1904) в смысле утвердительного ответа на этот вопрос. На эту же тему написаны «Le Baptême» (1907) Вейля-Нозьера (в сотрудничестве с А. Савуаром) и «Israel» Анри Бернштейна. Обе эти пьесы вызвали значительную полемику во французской печати.
Ср.: кроме указанных в первой части статей: Грец, XI, passim; Philippson, Die Neuere Geschichte des jüdischen Volkes, I, passim; Jost, Neuere Geschichte, passim; Th. Reinach, Histoire des israélites; Bédarride, Les juifs en France, en Italie et en Espagne; Léon Kahn, Les juifs de Paris sous Louis XV; idem, Les juifs de Paris pendant la révolution; idem, Les juifs de Paris depuis le VI siècle; Lucien-Brun, La condition des juifs en France depuis 1789; Debré, Die Juden in der französischen Literatur, 1910; Jew. Enc. s. v. France; REJ., 1912. — Cм.: Антисемитизм, Наполеон I, Наполеон III, Собрание Нотаблей, Синедрион 1807 г., Театр, Министры-евреи, Служба Государственная, Консисториальная система.
С. Л.6.