Спецификация (юрид.; שינוי) — переработка чужой движимой вещи, превращающая ее в новую вещь (напр. из чужого винограда сделано вино). Вопрос ο С., не столько по практическому значению, сколько вследствие теоретических трудностей, много трактовался как в талмудической, так и в римской юриспруденции (ныне вопрос составляет излюбленную тему для юристов). Первоначально как в Палестине, так и в Риме, и притом одновременно, существовали две школы, которые смотрели на данный вопрос с диаметрально противоположных точек зрения. Одни приписывали право собственности на новую вещь тому, из чьего материала она была сделана. В Палестине то были шаммаиты, в Риме — сабинианцы. Другие, наоборот, утверждали, что вещь переходит в собственность спецификанта, т. е. того, кто своим трудом придал вещи новую форму. Этой теории держались y евреев последователи школы Гиллеля, y римлян — школы Прокула. В Мишне и Тосефте это разногласие выражается не в виде общего принципа, a применительно к ряду отдельных случаев (Б. К. 65б, 93б). Талмуд формулирует взгляд шаммаитов следующим образом: ולא קגי שינוי נמקומו עומד — «изменение (в вещи) не изменяет юридических отношений вещи и не является способом приобретения». Принцип же школы Гиллеля, получивший преобладание, выражен так: שינוי קונה — «изменение приобретает». Несколько позже как у римлян, так и y евреев восторжествовало среднее мнение: если новая вещь, полученная путем С., может быть приведена в прежний вид, то такая С. признается несущественной и вещь остается за собственником материала — שינוי החוזר לנרייתו אינו קונה; если же вещь физически не может принять прежнего вида, она делается собственностью спецификанта (ibid, 93б). Это мнение вошло как в кодекс Юстиниана, так и в позднейшие еврейские кодификации. Эта тождественность дает основание некоторым исследователям (напр. Гольдманну, ниже цит. соч.) говорить ο прямом заимствовании евреями соответствующих принципов из римского права; если первоначальные взгляды последователей Гиллеля и Прокула, Шаммая и Сабина, могли самостоятельно зародиться одновременно в обеих странах, так как взгляды эти представляют последовательные выводы из определенных теоретических построений, то нельзя сказать того же и про среднее мнение. Оно является с точки зрения современной науки искусственным и неудовлетворительным компромиссом, который вряд ли мог образоваться одновременно, помимо заимствований. Однако следует иметь в виду, что у нас нет точной даты возникновения этого мнения как y евреев, так и y римлян, a потому можно предполагать заимствование римлян y евреев. [Этот компромисс является y талмудистов не вследствие того, что полагали, что в одних случаях спецификант становится обладателем измененной вещи, в других случаях нет. В то время все были уже того мнения, что «изменение не приобретает». И только по отношению к похищенным вещам отступали от общего принципа в силу специальных мотивов: с одной стороны, библейский закон требует возвращения самой вещи «в натуре», a с другой стороны, существовала общая тенденция облегчить похитителю возможность стать честным человеком. В других же случаях, напр. при отдаче материала мастеру для обработки, этот компромисс не допускается. — Л. К.]. Кроме того, сходство носит только внешний характер; между институтом С. в его римском понимании и применении и институтом «изменения» שינוי в его еврейском понимании и применении лежит целая пропасть. При обсуждении этого вопроса законоучители могли руководствоваться не взглядом на С. как на фактор в вопросах гражданского права, a исключительно религиозными соображениями. На это, между прочим, указывают и некоторые позднейшие талмудисты (ibid.). Так же мало общего с институтом С. имеют правила ο постройке здания из чужого материала. В этом отношении Талмуд рассматривает два примера: 1) я похитил бревно и употребил его в свою постройку; собственник может требовать y меня возвращения не самого бревна, как это следовало бы по буквальному смыслу библейского текста (для чего пришлось бы разрушить постройку), a лишь его стоимость; 2) я без разрешения владельца возвел на чужой земле постройку из своих материалов; я могу требовать возвращения не своих материалов в натуре, а лишь их стоимости. Так разрешают подобные казусы гиллелиты; шаммаиты же в обоих случаях требуют разрушения постройки (ср. Тосефта Б. К., X, 23; Мишна, Гит., V, 5; Эдуиот, VII, 9; последние ссылки свидетельствуют ο значительной древности этих положений). Хотя Талмуд и применяет к этим случаям термин изменения, Schinuj, но С. в римском смысле этого слова нет (у римлян подобные явления именуются adjunctio, inaedificatio и влекут за собой возмещение стоимости чужого материала в удвоенном размере). В частности, здесь нельзя применить римского взгляда на С., так как вещь переходит в собственность не того, кто затратил свой труд, a того, кому принадлежит главная вещь (земля, постройка). Цель этих законоположений могла быть еще и та, чтобы беречь наличные народные богатства (готовые постройки). Большинство изменений, указываемых при этом Талмудом, представляют улучшение вещи, повышение ее ценности, и потому идут в пользу похитителя и могут быть объяснены основной тенденцией Талмуда облегчить похитителям возможность рассчитаться с потерпевшими и вернуться к честной жизни (см. Собственность). Некоторые изменения представляют, правда, ухудшение, но в этих случаях уплата похитителем стоимости похищенного с приобретением самих вещей есть не более, как требование справедливости. Опять-таки только с точки зрения благоприятствования похитителям можно объяснить, что в тех случаях, когда видимых изменений в вещи не наступило, похититель вправе вернуть вещь в натуре, хотя бы она потеряла всю свою ценность (напр. если похищенная монета вышла из обращения; Б. К., 96б). Таким образом, объяснить все подобные постановления с той точки зрения римской С. нет никакой надобности и возможности: они гораздо лучше и правильнее объясняются общими взглядами Талмуда на имущественные преступления. Среднее мнение, данное вавилонским Талмудом, таким образом, лишь по внешности совпадает с римским средним мнением. По Талмуду, тот, кто похитил глину и сделал из нее кирпичи, похитил слиток серебра и изготовил из него монеты, отнюдь не приобретает своих изделий, a должен вернуть их в натуре. Если же кто превратил похищенные кирпичи в песок, похищенные монеты в слиток, то должен уплатить стоимость вещей применительно ко времени похищения (ibid, 96б). В первом случае принимается во внимание, что вещь может быть возвращена в прежнее состояние и требование библейского закона может быть удовлетворено; во втором, наоборот, считается, что возвращение вещи в прежнее состояние невозможно и поэтому следует уплатить за похищенные кирпичи, чтобы обеспечить интересы потерпевшего. Следовательно, в этих постановлениях, равно как и во всем этом компромиссном правиле, следует видеть реакцию позднейших законоучителей против слишком благосклонного отношения предшествующих поколений к похитителям, доходившего до забвения интересов потерпевших. — Ср.: Mayer, Rechte d. Israeliten, etc., II, § 163; Fassel, Das mos.-rabbin. Civilrecht, 1, §§ 413—418; Kohler, Darstellung des talmudischen Redits. § 35 во введении к IV тому немецкого перевода Талмуда, также в Zs. für vergleichende Rechtswissenschaft, т. XX; Goldmann, Eigentumserwerb durch Specification im jüdischen Rechte, в том же журнале, т. XXII, стр. 232—285.
Ф. Дикштейн.3.