Семейное право — совокупность норм, регулирующих брак и отношения в пределах семейного союза (между супругами, между родителями и детьми и т. д.). В С. П. следует различать, с одной стороны, нормы чисто имущественного характера, с другой — нормы, регулирующие личные обязанности членов семьи друг к другу. Первая сторона должна быть безусловно отнесена к гражданскому праву. Другая, неимущественная, имеет лишь некоторые точки соприкосновения с гражданским правом, и если современная научная система и включает ее в область гражданского права, то, главным образом, во внимание к исторически сложившимся понятиям и классификациям. Видные юристы 19-го века (Савиньи, Пухта, Мейер) поднимали даже вопрос об исключении той части С. П., которая касается неимущественных интересов, из системы гражданского права. Талмуд в данном случае проводит вполне правильный взгляд, что имущественная часть С. П. относится к области гражданского права (דיני ממונות, см. Санг., 2а), a сфера неимущественных отношений всецело принадлежит ритуальному праву, нормам ο дозволенном и запрещенном, דיני איםור והיתר. Таким образом, в Талмуде строго различаются указанные выше двоякого рода отношения; при этом в одной группе отношений предоставляется отдельным лицам известная свобода в определении взаимных прав и обязанностей (частные соглашения могут отменить для данных лиц те или иные нормы закона); в другой же, неимущественной сфере по общему правилу господствуют нормы принудительные, которые нельзя изменить по воле частных лиц. — В системе Талмуда С. П. занимает обособленное место. Редактор Мишны, распределивший все устное учение в шести отделах, посвятил С. П. особый отдел, третий по порядку, под названием «Нашим» (жены). В этом отделе, равно как в соответственных отделах Тосефты и Гемары, имеются трактаты: ο совершении брака, ο разводе, об имущественных отношениях между супругами, ο левиратном браке, разводе, прелюбодеянии. To же в кодексе Маймонида «Jad ha-Chazaka»: С. П. занимает особое место — третью книгу, названную так же, как и соответствующий отдел Мишны, «Нашим». Впрочем, часть норм С. П. y Маймонида трактуется в четвертой книге «Keduscha», в особом подотделе «Hilchot Issure Biah». В кодексах «Турим» и «Шулхан Арух» С. П. также выделено в особую книгу под названием «Eben ha-Ezer». Сравнительно с другими областями права С. П. отличается y всех народов наиболее консервативным и национальным характером. Еврейское С. П., считающее время своего развития тысячелетиями, представляет характерный образчик постепенного, медленного, но неуклонного развития институтов от самых примитивных стадий до самых сложных, стоящих на уровне современных запросов жизни, причем юридические формы подчас сохраняют следы древнейших времен. Одновременно еврейское С. П. сравнительно с другими областями права отличается наибольшею самобытностью и самостоятельностью, и если гипотезы многих ученых ο воздействии иноземного права, и в особенности римского, на еврейское не могут быть отвергнуты совершенно (см.), то отсутствие всякой зависимости еврейского С. П. от римского не подлежит никакому сомнению. Общий ход развития еврейского С. П. состоит, главным образом, в улучшении положения женщины в семье и расширении ее прав. Для этого полигамическая семья силою исторических условий становится моногамической (это положение юридически закрепляется лишь в XI веке хр. эры); почти ничем не ограниченный произвол мужа в вопросе ο разводе постепенно вводится во все более тесные рамки и наконец (тогда же) переходит в полное уравнение прав обоих супругов на развод; жена, бывшая раньше объектом купли-продажи и собственностью мужа (это, по-видимому, лишь в добиблейский период), постепенно приобретает все большие и большие права, становится самостоятельным субъектом имущественных прав. Несмотря на религиозный характер еврейского права вообще, брак и развод y евреев никогда не носили церковного характера в современном смысле этого слова; существенное юридическое значение имеют и всегда имели только сознание и воля участвующих лиц и соблюдение необходимых внешних форм. Присутствие духовного лица никогда не признавалось необходимым элементом сделки, a если оно и вошло в обычай, то лишь потому, что вследствие важных последствий этих актов (брака и развода) требуются гарантии вполне зрелой и обдуманной воли действующих лиц и безупречного выполнения предписанной законом формы, и для удостоверения в этом признано желательным участие раввина, компетентного в этой отрасли права. Однако еврейское С. П. носит религиозный характер в другом смысле, как и остальное право. Библия и Талмуд не видят в праве самодовлеющей сферы, a рассматривают его как интегральную, нераздельную часть религиозного учения вообще. В этом смысле брак, развод и прочие институты С. П. являются учреждениями религиозными, т. е. выполнение всех требований права в этой области есть долг всякого преданного религии человека.
Большинство вопросов С. П. разработано в настоящей энциклопедии в ряде отдельных статей [см. Агуна, Алименты, Брак, Вдова, Гет, Гиттин, Дети, Женщина, Кетуба, Кровосмешение, Левират, Незаконнорожденные, Обольщение, Полигамия, Прелюбодеяние, Развод, Родители, Свадебные обряды]. В настоящей статье дается очерк, главным образом, имущественных отношений между супругами.
I. Приданое, נרכה, שלוחים, פרנםה, נדוניא; в разговорной речи — נדן. В библейский период брак сопровождался веном, т. е. платой, которую жених вносил отцу невесты. При таких условиях ο приданом как ο юридическом институте не могло быть и речи. Но на практике отец часто в той или иной форме одаривал свою дочь при выходе ее замуж. Так, по-видимому, вошло в обычай, что отец не оставляет себе вена, a передает его вновь возникающей семье. Напр. Рахиль и Лия считают себя обиженными тем, что отец истратил их вено на свои нужды (Быт. 31, 14, 15). Они признавали себя вправе говорить об этот своему мужу, хотя получили от отца каждая по рабыне (ibid., 29, 24, 29). Обычай дать дочери при выходе замуж рабыню подтверждается и другими библейскими рассказами (ibid., 16, 1; 24, 59, 61; 35, 8). В отдельных случаях давались и другие подарки и даже земельные участки (Иош. 15, 18—19; Суд., 1, 15, I Цар., 9, 16). Пока действовали библейские законы ο сохранении земельной собственности за представителями данного рода, подобное приданое могло носить лишь случайный характер. Но когда указанные законы перестали применяться, обычай назначать приданое все более и более упрочивается, ο чем мы находим свидетельство в апокрифах (Тоб., 8, 23). В одной Мишне древнего происхождения (во всяком случае, до разрушения Иерусалима) исследуется вопрос ο последствиях невыполнения отцом невесты своего обязательства дать определенного размера приданое (Кетуб., 108б). Приданое составлялось из двух частей: одна состояла из одежды и других нужных для вновь возникающей семьи предметов домашнего обихода (белье и проч.), которые обычно давались в натуре, так назыв. по-немецки Aussteuer (פרנםה, термин этот, впрочем, иногда употребляется в смысле приданого вообще); другая часть заключалась в драгоценностях, наличных деньгах, недвижимостях и вообще ценностях всякого рода, которые предназначались для извлечения доходов (путем эксплуатации земли, торговли и пр.), — приданое в собственном смысле, так называемое по-немецки Mitgift, נדוניא. Последний термин, nedunia, некоторые исследователи (Gans, Erbrecht, I, стр. 143. Ср. Frankel, Grundlinien d. mos.-talmud. Eherechts, стр. XXXII, прим. 8) пытаются сблизить с латинским корнем donatio. Хотя имеется известное внешнее созвучие в словах, но o заимствовании этого термина из римского права не может быть и речи, так как то же слово мы находим уже в Библии (Иезек., 16, 33). Тем менее можно говорить ο заимствовании каких-либо юридических норм, касающихся приданого, из Рима, так как в наиболее существенных пунктах мы находим коренные разногласия между римским и еврейским правами. Относительно первой части приданого, Aussteuer, существовала юридическая презумпция, что такое приданое отец всегда дает дочери, и при отсутствии об этом специального соглашения можно было требовать его в минимальном законом установленном размере — 50 зуз. Если отец невесты не имел даже и таких средств или если невеста была сиротой, то благотворительные учреждения обязаны были выдать указанную сумму (благотворительность вообще рассматривается как безусловная религиозная обязанность). Мишна при этом прибавляет, что если в кассе благотворительного учреждения имеются свободные средства, то не должно ограничиваться этим размером, a следует дать приданое соответственно общественному положению невесты («לפי כנודה»; Кет., 67а). При всем том могли быть и браки с прямым условием ο невыдаче приданого, ο том, что жених возьмет невесту замуж без приличествующего гардероба (פםק להכניםה ערומה). Но при этом для соблюдения приличий закон обязывал жениха приобрести невесте надлежащий гардероб еще до вступления в брак, «когда она живет в доме отца своего» (ibid.). Само собой разумеется, что эта часть приданого была если не юридически, то нравственно обязательна для каждого отца, брата и т. д. невесты — в размере, соответствующем благосостоянию и общественному положению. Несколько иначе обстояло дело с Mitgift, נדוניא. О таком приданом могла быть речь лишь среди более зажиточных слоев населения. Оно представляло собой крупный фактор социального и экономического значения. С одной стороны, приданое служило источником доходов и экономическим обеспечением семьи. С другой стороны, оно упрочивало положение жены в семье. В случае развода без вины со стороны жены или смерти мужа приданое с некоторыми дополнениями сверх кетубы поступало в собственность жены. Это, без сомнения, сдерживало произвол мужа в отношении жены. Далее, приданое служило коррективом к наследственным законам, исключавшим дочерей из числа наследниц при наличности сыновей — отец давал дочери в виде приданого то, что сыновьям доставалось в форме законной наследственной доли. Законоучители поощряли назначение дочерям приданого в видах их уравнения с сыновьями. Одной из мер поощрения является установление в кетубе особой оговорки, известной под названием ננין דכרין כתונת: так как муж наследует жене во всем ее имуществе и, между прочим, в ее приданом и кетубе, a y мужа могут быть дети от других жен (даже при моногамии, a тем более, при полигамии, которая терпелась в талмудич. период), то могло получиться, что приданое и вообще имущество жены пойдет на пользу детям мужа от других жен; благодаря оговорке «кетубу» жены (а в состав «кетубы» входило и приданое) наследовали только ее родные дети. Талмуд задает себе вопрос, допустимо ли, что законоучители косвенно как бы наделяют дочерей наследственными правами, в то время как Библия лишила дочерей наследственных прав. Талмуд успокаивает себя тем, что и Библии не чужд институт приданого и что таковое, между прочим, имеет в виду и стих из Иеремии (29, 6) «выдавайте замуж своих дочерей». Несомненно, такое разрешение вопроса носит лишь формальный характер. Этика требовала, чтобы назначение приданого исходило из внутреннего чувства отца и желания его обеспечить свою дочь, a не было вызвано давлением посторонних лиц. — Если девушка выходила замуж уже после смерти отца, наследники обязаны были снабдить ее надлежащим приданым из наследственного имущества. Размер его определялся судом в соответствии с тем приданым, какое сам отец назначал своим дочерям, вышедшим замуж при его жизни. Если такого критерия не было (отец при жизни не успел выдать замуж ни одной дочери), то суд по своему убеждению определял, какое приданое предположительно назначил бы отец, если бы он был в живых (принимая во внимание его материальные средства, общественное положение, щедрый или скупой нрав). Наконец, если суд не имел данных для определения предположительной воли покойного, то суд назначал в приданое десятую часть всех недвижимостей, оказавшихся налицо к моменту выхода сироты замуж. Приданое в указанных размерах совершеннолетняя невеста должна была требовать при вступлении в брак; малолетняя же могла требовать и после брака, по достижении совершеннолетия, причем отказ от приданого, сделанный ранее совершеннолетия, отнюдь не имел юридической силы. В средневековый период обычай назначать приданое и притом в больших размерах сделался настолько распространенным, что практика нашла возможным отменить вышеприведенную поощрительную меру — оговорку ο наследовании «кетубы» жены ее родными детьми (כתונת ננין דיכרין, Шулхан Арух, Эбен га-Эзер, 113, § 16, глосса Иссерлиса).
Брачный дар жениха (מהר, כתונה — вено, ante nuptias donatio, propter nuptias donatio, Morgengabe). В Библии браки обыкновенно заключаются путем покупки невесты, т. е. уплаты ее отцу определенного вена (מהר). Обычной платой считалось 50 сиклей (Втор., 22, 29; ср. Исх. 22, 15, 16). Роль вена мог играть и личный труд: так, Иаков прослужил в пастухах за своих жен, Рахиль и Лию, по семи лет за каждую. Некоторые получали жен в награду за военные подвиги (Суд., 1, 12—13; I Сам., 18, 25). С ростом культуры, вено перестало считаться «платой за невесту» — это был дар жениха, поступавший в пользу не родителей невесты, a ее самой — и таким образом оно представляло собой тот вклад в семейное имущество, который делает муж, между тем как жена доставляет приданое. Отражение такого воззрения на вено можно видеть уже в сетованиях Рахили и Лии. В эпоху второго храма מהר — «плата за невесту» — окончательно превратилось в «кетубу», в брачный дар мужа жене, главная цель которого — обеспечение жены на случай смерти мужа или развода, и соответственно с этим ο даре стали составлять письменный акт. Акт и самый дар стали называть кетубой, «записью». В эпоху Талмуда кетуба уже была старинным, прочно сложившимся институтом, так что даже спорили ο том, имеет ли кетуба библейское происхождение или она есть установление позднейшего времени (Кет., 10а, Рош, ad loc.; ibid., 56a). Некоторые новейшие исследователи, принимая во внимание существование аналогичного института в кодексе Хаммурапи, a так же и некоторые другие данные, приходят к заключению, что и в эпоху первого храма кетуба была обычным явлением, и, между прочим, истолковывают текст из пророка Исаии (8, 16) в смысле указания на брачный договор (см. А. Зарзовский, היתדות הנניאים וכתנ, в Ha-Schiloach, ХХVI, 1912, стр. 304 и сл.). Но эта гипотеза имеет пока за собой мало данных. Зато с достоверностью приходится констатировать существование «кетубы» в первые века второго храма. Об этом свидетельствует эпизод из апокрифического источника (Тоб. 7, 19; евр. перев. З. Френкеля), равно как и длинная эволюция «кетубы» до Симона б.-Шетах, законоучителя II в. до хр. эры. По свидетельству Талмуда (Кет., 82б), кетуба успела пережить до упомянутого главы синедриона три периода. Первоначально она давалась жене в виде определенных ценностей. Такой способ, однако, оказался на практике неудовлетворительным, ибо к моменту смерти мужа или развода ценности могли быть утрачены случайно или даже скрыты намеренно и тогда жена не имела никакого права иска, так как ей в «кетубу» даны определенные вещи, которых уж нет. Ввиду этого было установлено — соответствующие вещи хранить в доме отца жены. Но тогда обнаружилось другое неудобство: мужу было слишком легко разводиться с женой, так как ему не приходилось выплачивать«кетубу», которая удерживала бы его в пределах благоразумия, муж уже в момент брака расставался с определенными ценностями, и их утрата в случае развода была для него нечувствительна. Пытались помочь этому путем превращения «кетубы» в одну ценную вещь домашнего обихода, которая, с одной стороны, легко могла быть охраняема женой, a с другой стороны, продолжала оставаться в доме мужа. Но и это недостаточно удерживало мужей от легкомысленных разводов. В эту именно стадию эволюции кетубы застал ее Симон б.-Шетах и произвел в ней ту реформу, которая придала кетубе ее законченный вид. Жених при вступлении в брак фактически не выдавал «кетубы» ни деньгами, ни имуществом, никакой части своего имущества не выделял для взыскания из нее в случае надобности кетубы, a лишь назначал жене определенную сумму на случай смерти или развода и установлял общую ипотеку на все свое имущество. Все имущество мужа служило для жены обеспечением в возможности получения «кетубы». В силу этого муж не может произвольно и легкомысленно разводиться с женой, так как такой развод заставит его затратить часть своего имущества, на что не так уже легко решиться. Таким образом, кетуба как юридический институт имела двоякую цель: с одной стороны, устраняла возможность легкомысленных разводов, קלה נעיניו להוציאה שלא תהה (Кет. 11a); с другой стороны, обеспечивала экономическое положение женщины после прекращения брака. Размер кетубы был раз навсегда фиксирован в смысле минимума: 200 зуз для девицы и 100 зуз для вдовы или разводки, вступающей в новый брак. Кетуба в меньшем размере не допускалась. Закон этот получил двойную санкцию: во-первых, нарушение закона каким бы то ни было путем (ненаписание кетубы, назначение меньшего размера, получение обратной расписки и т. п.) не достигает цели, ибо суд, вопреки частному соглашению сторон, считает «кетубу» в узаконенном размере необходимой принадлежностью всякого брака; с другой стороны, нарушение законов ο кетубе считается религиозным грехом, и сожительство без надлежащей «кетубы» морально признается внебрачным (נעילת זנות; ibid., 54б). Ho увеличение размера кетубы дозволялось и даже поощрялось, a в некоторых родовитых семьях вошло даже в обычай назначать чрезмерную кетубу; так, Аарониды установили для себя обязательный минимум — 400 зуз (ibid., 12a и б). Если невеста при вступлении в брак вносила приданое (что, как мы видели, составляло общее правило), то приданое также заносилось в кетубу и это имело то значение, что приданое поступало в полную собственность мужа, но в случае прекращения брака вследствие его смерти или развода без вины жены приданое возвращалось последней целиком; кроме того, жена в силу этой записи в «кетубу» получала законную ипотеку на все имущество мужа для взыскания не только кетубы, но и приданого. Часть приданого, заключавшаяся в платьях и предметах домашнего обихода, в кетубу не вносилась, a вносилось лишь приданое в деньгах, драгоценностях, недвижимостях и т. п. Это имущество получило в Талмуде специальное техническое название נרזל גכםי צאן, «имущество железного скота». Смысл этого термина тот, что хотя бы имущество представляло собою скот, т. е. имущество, легко подвергающееся гибели (эпидемические заболевания, нападения хищных зверей и пр.), для жены это имущество (т. е., вернее, его стоимость) остается неприкосновенным, как железо, которое по природе своей не подвержено уничтожению. В эпоху Мишны господствовал обычай, что приданое, полученное в виде наличных денег, заносилось в кетубу в размере, превышающем приданое в 1½ раза. Это потому, что деньги, находясь в распоряжении мужа во время брака, принесут доход и значительно увеличатся и после прекращения брака он должен поэтому дать жене больше, чем он получил (ibid., 66a). — Здесь уместно отметить, что римское propter nuptias donatio во многом напоминает кетубу, но введено оно в Риме несколько столетий спустя после того, как еврейская кетуба получила свою последнюю формацию благодаря Симону б.-Шетах, a установление законной ипотеки на все имущество мужа в пользу жены имело в Риме место лишь в VI в., т. е. 700 лет спустя после еврейского реформатора кетубы (ср. Inst. 2, 7, 3). Ввиду этого нельзя не присоединиться к мнению Мейера, что Юстинианово семейно-имущественное право есть продукт заимствования, прямого или косвенного, посредственного или непосредственного, из талмудического права.
Имущественные отношения во время брака. Первоначально жена не представляла самостоятельной хозяйственной единицы, a ее имущественные права входили в состав общесемейного имущества. Так, в пользу мужа поступали: вознаграждение, получаемое женой за личный труд, ее приобретение путем находки, часть вознаграждения, получаемого за причиненное ей телесное повреждение (см.); возмещение расходов по лечению жены, רפוי, и убытков от прогула, שנת, несомненно, принадлежало мужу, так как эти расходы и убытки нес он; удовлетворение же за понесенные физические страдания, צער, принадлежало исключительно жене ввиду субъективного характера этого вреда; спорным оказался вопрос ο том, кому принадлежит вознаграждение за постоянный дефект в организме потерпевшей, נזק, и удовлетворение за бесчестие? Некоторые законоучители полагали, что указанные статьи идут исключительно в пользу жены, по мнению же р. Иуды б.-Батира, которое было принято к руководству, эти статьи следует распределить между супругами в неравных долях: если повреждение касалось открытой части тела, муж получает 2/3 вознаграждения, a жена 1/3; при повреждении же закрытых частей тела муж получает 1/3, a жена 2/3 (Кет. 65б). Правда, имущество, получаемое ею в виде дара или наследства, a равно поступающая в ее пользу часть вознаграждения за нанесенные ей повреждения считались ее собственностью, но доходы и с этих имуществ поступали в пользу мужа; управление также принадлежало всецело ему. Управляя этим имуществом, он, однако, не отвечал за его целость и сохранность, и даже грубая небрежность его по управлению не влекла имущественной ответственности. В случае прекращения брака имущество это отдавалось жене в том виде, в каком оно оказывалось в этот момент. Для того чтобы имущество это, однако, оставалось сохранным, его обращали в земельные участки. В таком положении оказывалось и всякое имущество, которым жена владела при вступлении в брак, если она это имущество не записывала в «кетубу» в качестве приданого. Это имущество получило в Талмуде техническое название «נכםי מלוג» — ощипываемое имущество, т. е. такое, из которого муж извлекал доходы, хотя оно считается собственностью жены. Имущество это противопоставлялось имуществу, внесенному в брачный договор (кетубу) в качестве приданого, или «имуществу железного скота» (נכםי צאן נרזל). Роль жены в отношении обоих видов имущества была довольно пассивна. Последний вид считался собственностью мужа, на которую жена имеет притязание лишь при разводе или после смерти мужа, с ответственностью его за стоимость по оценке. Впрочем, она могла воспретить ему продажу тех или иных вещей, дорогих для нее в силу связи с воспоминаниями об отчем доме (נית אניה מפני שהן שנח). Другой вид «nichse melug» хотя и считался ее собственностью, но управление им принадлежало мужу. Продать свое право собственности она могла, но покупатель при жизни ее не мог извлекать доходов с имущества, как принадлежащих мужу. Если жена умирала ранее мужа, то муж ей наследовал во всем имуществе, a следовательно, и в этом, и в силу особого постановления синедриона в Уше право покупателя отступало перед наследственным правом мужа. Покупатель мог воспользоваться этим имуществом «nichse melug» лишь в случае смерти мужа ранее жены, когда, таким образом, одновременно прекращались как его право на доходы, так и его право наследования. Таким образом, право жены на «nichse melug» сводится исключительно к праву отчуждать ту выгоду, которая может получиться при одном условии — если она переживет мужа. Взамен всех этих прав на имущество жены муж обязан давать ей приличное содержание, лечить, выкупать из плена и похоронить на свой счет. Это почти полное поглощение хозяйственной личности жены правами и полномочиями мужа находило себе известные коррективы в институтах более позднего периода. Так, жена могла сохранять за собой самостоятельное, независимое от мужа право на имущество, приобретенное ею до брака. Знаменитые школы Шаммая и Гиллеля одинаково признавали бесспорным, что все приобретения жены, сделанные ею после вступления в брак, поступают в разряд «nichse melug» и сделки жены по отчуждению таковых имуществ признаются ничтожными, т. е. за мужем все-таки остается управление ими и право на доходы. Столь же бесспорным признавалось, что жена вольна распоряжаться приобретениями, сделанными ею до обручения (אירוםין), по поводу же имущества, приобретенного в промежуток времени между обручением и завершением брака, נישואין, была контроверза между означенными школами. Во время дебатов кто-то аргументировал перед р. Гамлиилом следующим образом: раз муж приобретает право на личность жены, то как же ему отказать в праве на ее имущество? — Ответ р. Гамлиила гласил: «Нам стыдно за новое имущество (т. е. за то, что во власть мужа отдается имущество, приобретенное после заключения брака), a вы хотели бы распространить ту же норму и на старое (приобретенное до завершения брака) имущество» (Мишна Кетуб., VIII, 1). Лишение жены прав на имущество, доставшееся ей по наследству, в виде дара и пр., представлялось лучшим людям той эпохи (первый век христ. эры) глубокой несправедливостью, против которой, однако, считали возможным предпринимать лишь паллиативы. В то же время еще считали нужным упрочить устои семьи и не давать поводов к имущественным спорам внутри семьи, почему в довольно близкое к р. Гамлиилу время издается в Уше постановление, укрепляющее наследственные права мужа над имуществом жены, так что если жена продала свое имущество «мелуг» и умерла раньше мужа, последний имеет право отобрать его от покупателя (Кет., 78б). Более поздний законоучитель, р. Симон, сузил значение этой нормы, установив, что она неприменима к такому имуществу, про которое муж не знал и на которое он не рассчитывал. Еще позже стали допускать фиктивные сделки, имеющие специальной своей целью сохранить за женой право на ее имущество. Именно, жена перед окончательным совершением брака дарила кому-нибудь все свое имущество с условием, что она во всякое время может аннулировать сделку (ולכשארצה מהיום). Состоя в браке, жена признает сделку, так что муж не может пользоваться доходами, a при прекращении брака жена аннулирует дарение и вступает во владение имуществом. Допущение таких явно фиктивных сделок (каковые по другим случаям признаются недействительными) объясняется именно желанием расширить имущественные права женщины, не подвергая, однако, коренной ломке традиционные нормы (ib., 79а). Этим положено начало новому институту — отдельному имуществу жены, к которому муж не имеет никакого касательства. Такое отдельное имущество могло возникнуть еще и другими способами: 1) путем дарений жене с указанием специальной цели или прямой оговоркой, что доходы от имущества не должны поступать в пользу мужа; 2) путем дарений мужа жене во время брачной жизни; при этом жена пользовалась доходами, но не могла отчуждать своего имущества; 3) наконец, жена могла продать свое право получить в будущем, по прекращении брака, кетубу, приданое и проч.; вырученная от продажи этого права сумма становилась ее самостоятельным имуществом. Сущность имущественных отношений могла, кроме того, значительно изменяться путем частных договоров и соглашений.
Брачные договоры. В талмудическую эпоху совершение брака состояло из двух моментов: 1) обручение — «киддушин» — акт, которым брачный союз закреплялся бесповоротно, но после которого невеста все еще оставалась в родительском доме; 2) венчание — «хуппа», или «нисуин», — после коего невеста переходила в дом мужа и начиналось брачное сожительство. Во время обручения договаривались относительно размера приданого, величины ответного дара жениха, a также других условий. Если вслед за состоявшимся словесным соглашением немедленно приступали к обручению, то соглашение получало полную юридическую силу без установленных для других обязательств формальностей; тем не менее, обычно составлялась при этом договорная запись, подписанная свидетелями. Договоры эти назывались שטרי פםיקתא, שטּרי אירוםין (ib., 102а и б). Далее, при завершении брака путем «хуппы» составляли новые договоры, носившие уже обязательный характер. Они назывались שטרי נישואין, כתונה, «кетубы», содержание коих уже известно нам (см. Кетуба). Помимо этих обычных договоров, между женихом и невестой могли состояться особые соглашения, так или иначе изменявшие действие имущественно-брачных законов. Мишна упоминает следующие соглашения: 1) ο предоставлении жене права отчуждать свое имущество, не внесенное в приданое, nichse melug; 2) ο предоставлении жене доходов с этого имущества; 3) об отказе мужа от права наследования в этом имуществе. О допустимости соглашения последнего рода многие спорят. Некоторые полагают, что закон ο наследовании мужа жене, в силу ли библейского происхождения его или вследствие постановления раввинов, имеет публичный характер и потому не подлежит изменению путем частного соглашения. К руководству принято мнение, что такое соглашение допустимо, но лишь в промежуток между обручением и венчанием (ib., 83а). При наличности указанных трех соглашений жена становится вполне самостоятельной владелицей собственного имущества, и таким путем богатые женщины могли сохранять за собой в браке то же юридическое отношение к имуществу, как и до брака. Далее, лишь в Гемаре упоминается чрезвычайно важная возможность соглашения между мужем и женой, в силу которого муж освобождается от обязанности давать жене содержание, взамен чего жена сохраняет за собой вознаграждение за свой личный труд (איני ניזונית ואיני עושה). Этим путем женщины, имевшие достаточный самостоятельный заработок, освобождались от опеки мужа.
Нововведения и изменения поталмудической эпохи. Оба составных элемента брака, киддушин и хуппа, соединяются вместе, в одном моменте свадьбы. Помолвка не связывает жениха и невесту брачными узами, a представляет собою соглашение относительно предстоящего брака. Соглашение это обычно называется תנאים (буквально — «условия»). В этот акт включаются обычно данные ο приданом, даре со стороны жениха, дополнительной кетубе и проч. Включается также условие ο неустойке, которую обязывается выплачивать та сторона, которая без уважительной причины откажется от заключения брака. Во время свадьбы пишется кетуба, в которой, независимо от конкретных обстоятельств, всегда сверх законных 100—200 зуз вносится приданое, которое вместе с дополнением жениха оценивается в 200 зекуким. Этот текст кетубы зафиксирован обычаем и пишется даже при отсутствии всякого приданого. Сверх того, изготовляется особый акт под названием תוםפות כתונה — дополнительная кетуба, где записывается действительно полученное приданое и дополнение жениха и пр. Толедская община, примеру которой последовали и другие испанские общины, ввела правило טוליטולא תקנת, в силу которого вдова может получить лишь половину имущества, оставшегося после покойного мужа, хотя бы по кетубе (с приданым и дополнениями, внесенными в нее) ей причиталось и больше. Это правило установлено в интересах кредиторов и наследников покойного, которым за получением вдовой кетубы часто ничего не оставалось (в порядке взыскателей с имущества вдова всегда стояла на первом месте). Общины Шпейера, Вормса и Майнца установили (вошло в обычай y всех евреев Восточной Европы) так называемый תקנת שו״ם. В силу закона муж, состоявший хотя бы один день в браке, делался наследником всего имущества жены. Это признавалось несправедливым, и потому означенные общины ввели правило, что полное наследственное право муж получает лишь после двухлетнего брачного сожительства либо прижития ребенка. Если же брак оставался бездетным и продолжался менее года, то муж не имеет вовсе права наследования; если брак продолжался больше года, но менее двух лет, муж наследует лишь половину имущества жены. При выдаче дочерей замуж родители нередко выдавали им особые обязательства, так назыв. שטר חצי, זכר, в силу которых дочери получали в наследстве родителей долю, равную половине доли сына.
Ср.: Nowack, Arch., § 63; Benzinger, Arch., §§ 19—21; Riehm, s. v. Eherecht; PRE., s. v. Familie; Hamburger, Real. Enc. f. В. и T. s. v. Familie: Saalschütz, Das mosaische Recht, II, §§ 102—106; Müller, Gesetze Hammurabis, §§ 127—177, стр. 115—143; Mayer, Rechte d. Israetiten, Athener, etc., II, §§ 207—249; Fassel, Das mosaisch-rabbinische Civilrecht, I, §§ 44—180; Mendelssohn, Ritualgesetze der Juden, betreffend Erbschaften, Vormundschaften, Testamente und Ehesachen, in so weit sie das Mein und Dein angehen, Берлин, 1826 (5-е изд.), стр. 65—183; Leopold Low, Eherechtliche Studien, 1860—1867, в Gesammten Schriften, III, Сегедин, 1893, I. Perles, D. jüdische Hochzeit in nachbiblischer Zeit, Monatsschrift, 1860; Frankel, Grundlinien des mos.-talm. Eherechts, Бреславль, 1860; Duschak, D. mos.-talmud. Eherecht, Вена, 1864; Buchholtz, D. Familie in rechtlicher und moralischer Bezihung nach mos.-talm. Lehre, Бреславль, 1867; Lichtschein, D. Ehe nach, mos.-talmud. Auffassung u. d. mos.-talm. Eherecht, Лейпциг, 1879; Stern, D. Frau im Talmud, Цюрих, 1879; Bergel, D. Eheverhältnisse d. alten Juden, Лейпц., 1881; Mielziner, The Jewisch law of marriage and divorce, in ancient and modern times and its relation to the law of the state, Цинциннати, 1884; Frankel, D. jüdische Eherecht nach dem Reichscivilehegesetz vom 6 Februar 1875, Мюнхен, 1891; Теплицкий, מושג המשפהה נמשפטּ, ישראל, в Ha-Schiloach, XXVII, 1912.
Ф. Дикштейн.3.