Нюренбергский махзор и Нюренбергский ритуал — под именем Н. М. известен один из важнейших памятников еврейского средневекового ритуала, синагогальной поэзии и еврейского искусства, сохранившийся в Нюрнбергской городской библиотеке (MS. cent. IV, 100). Находясь в малодоступной евреям библиотеке, Н. М. сначала обратил на себя внимание исключительно христианских богословов и писателей, которые, однако, в своих трудах, проникнутых яркими юдофобскими тенденциями, мало пролили света на этот махзор. В еврейской же письменности не сохранилось никаких данных ни о H. M., ни об «особом Нюренбергском ритуале», если не считать указания (достоверность которого подвергается некоторыми сомнению) на заглавном титуле фюртского ритуала Селихот (Зульцбах, 1763) о существовании старинного нюрнбергского ритуала («Seder u-Minhag Kehal Nürnberg sche-Hajah mi-Kadmat Dena», מקדמת דנא סדר ומגהג קהל נירן בורג שׂהיה), «принятого впоследствии нашими предками». И лишь в последнее время (начиная с Цунца), благодаря развитию интереса к еврейской литургии, Н. М. и стоящий с ним в тесной связи вопрос о существовании особого «нюрнбергского ритуала» обратил на себя внимание еврейских ученых.
Первым упоминает о H.-M. бывший соборный библиотекарь в Нюрнберге, христианский гебраист Иоганн Вюльфер, автор известного сочинения «Theriaca Judaica» (Нюрнберг, 1680). В этом юдофобском сочинении Вюльфер представляет некоторые извлечения из Н. М. с латинским переводом, сопровождая их нападками. Насколько Вюльфер не был знаком с Н. М., видно из того, что в своем рукописном описании нюренбергских манускриптов (приводится у A. Вюрфеля, Historische Nachrichten, p. 100) он «нисколько не сомневается, что манускрипт Н. М. написан в Нюрнберге местным евреем и что он в еврейской синагоге был в употреблении ежедневно», что является абсурдом, ибо в Н. М., как и во всех махзорах вообще, не содержится будничных молитв. Иоганн Вюльфер нашел себе достойного подражателя в лице известного хрониста Андрея Вюрфеля, автора сочинения по истории еврейской общины в Нюрнберге «Historische Nachrichten von der Judengemeinde zu Nürnberg» (1754—55), в котором он посвятил отдельную главу (стр. 97—105) Н. М. Он еще в более резкой форме, чем Вюльфер, повторяет нападки последнего на Н. М. с присовокуплением вздорного обвинения, что «содержащиеся в Н. М. рисунки животных, изображение которых в богослужебных книгах (якобы) безусловно запрещается еврейским ритуалом, суть не что иное, как карикатуры на христиан» (ib., p. 101). Между тем известно, что введение животных в орнамент является характерной особенностью памятников еврейского религиозного искусства с XIII по XV в. (ср. также Тосафот, Иома, 54а, и Мордехай, Абод. Зара, III). В научном отношении описание Н. махзора Вюрфеля не представляет никакой ценности (ср. характеристику Цунца, в Ritus, p. 177). Вюрфелю следуют Мурр и Гиллани. Из еврейских ученых Цунц первый указал на важное значение Н. М., отведя ему место в «старонемецком ритуале» (Ritus, pp. 70 и 138; LSG., pp. 217, 234, 467, 593, 598 и др.). В 1884 г. появилось исследование нюренбергского раввина Бернгарда Цимлиха «Das Machsor Nürnberg» (в Magazin Berliner’а, XI—XIII). Последний впервые обратил внимание на многочисленные миниатюрные украшения и орнаменты, которыми махзор иллюстрирован. Директор германского музея в Нюрнберге Эссенвейн и профессор Löher (Reichsarchivsdirektor в Мюнхене), исследовавшие миниатюры и орнаменты Н. М., высказались, что они — замечательной художественной работы в немецком стиле XIII столетия. Язык Н. М. отличается архаическими выражениями и особенностями речи; из последних отметим: יום המנוח вместо יום השבת и т. д. Большинство молитв и литургических произведений снабжены анонимным комментарием. Автору исследования о H. махзоре Бернгарду Цимлиху на основании разных рукописных комментариев к махзорам (Cod. Hamburg, №№ 152, 153, 154 и 155; Cod. München, № 346; Cod. ערוגת הבשם A. Merzbacher) удалось установить источники многих толкований нашего комментария. Богатство содержания Н. М. не уступает изящности внешнего вида; в этом обширном памятнике сохранилось около 150 литургических произведений, лишь частью имеющихся в редких рукописных махзорах, сохранившихся в Оксфордской и Мюнхенской библиотеках, и древнейшие толкования к пиутим. В Н.-M. находятся зачатки чешско-польского ритуала, замечавшиеся уже в XIV веке в немецком ритуале, из которого и развился чешско-польский. Бенедикция «Al-ha-Níssim» (הנסים על) имеет характерное заключение: אלהינו פלא ונסים בּעת הזאת להם נסים וגבורות בּימים ההם ובּזמן הזה כן עשה עמנו ה׳ כשם שעשׁית (ср. Соферим, XX, 8: עמנו ה׳אלהינו ואלהי אבותינו נסים ונפלאות [יעשה] וכן עשה). Отметим селихи: ברית כרותה, על שאנו מודים לך р. Эзры бен-Танхум; אזור נקמות חגור חמות р. Эфраима бен-Исаак; анонимную «агабу» о преследованиях евреев и принуждении к крещению לי עוד זאת נחמתי איולתי ותּהי; агабу איומתי שביה בת ציון р. Сол. ибн-Гебироля; «геулу» אל ישראל נבראת לפנים р. Авраама ибн-Эзры; и «агабу» אלהי ימי שנותי כלו р. Иосифа Саббатая бен-Исаак. Махзор заканчивается эпиграфом писца: «Да укрепимся мы все, а писец да не будет в ущербе ни ныне, ни во веки веков… Написал я махзор Иошуе бен-Исааку и завершил я его в четверг, 4-го дня Элула 5091 г. с сотворения мира (1331 г. по Р. X.) и т. д.». — Принятое обыкновенно мнение о нюренбергском происхождении нашего махзора основано как на том обстоятельстве, что махзор сохранился в Нюренбергской городской библиотеке, так и на основании ошибочных данных христианских хронистов и библиографов. Иоганн Вюльфер утверждает в своем «Theriaca Judaica» и в рукописном описании манускриптов Нюренбергской библиотеки, что не только писец манускрипта был из Нюрнберга, но и что, без всякого сомнения, манускрипт принадлежал еврейской синагоге в Нюрнберге, в которой он был в употреблении в качестве общепризнанного (всеми членами общины) богослужебника. А. Вюрфель и Мурр прямо утверждают, что «Нюрнбергский еврей р. Иошуа бен-Исаак велел написать для себя и своего семейства махзор Нюренбергской городской библиотеки». Следуя им, Цунц без всякой оговорки допускает существование Нюренбергского ритуала, выразителем которого является наш махзор, бывший принятым в публичном богослужении местных евреев. Но Цимлих, на основании разных доводов, доказал частный характер Н. М. Такие «махзорим» частного характера с комментариями были в ходу в средние века у состоятельных евреев, которые на досуге читали и перечитывали их. Раввинские авторитеты не рекомендовали употреблять эти махзоры, в особенности декоративной формы, в общественном богослужении. Р. Яков Меллн, когда ему однажды дали в синагоге в Регенсбурге частный махзор изящной внешности, попросил дать ему синагогальный махзор, ссылаясь на р. Элеазара бен-Иуда, который был против допущения частных богослужебников в общественном богослужении, так как писцы, стремясь к изяществу почерка, отвлекаются от благочестивых мыслей (מה״ריל, הלכות יום כפור). Этим опровергается также предположение о существовании особого «нюренбергского ритуала», тем более что в еврейской письменности нет никаких следов о «Minhag Nürnberg». Maгaрил, сообщивший нам о кельнском, майнцском, вормском, франкфуртском и т. д. ритуалах, ничего не говорит о нюренбергском ритуале. К тому же, в Н. М. не замечается тех обычаев, которые были в Нюрнберге. Так, два постных дня в Нюрнберге — 29 Таммуза и 29 Адара — не имеются в Н. М. Известная элегия р. Моисея га-Когена от 1300 г. אשר באזנינו מה קול הצאן, по поводу жертв Риндфлейша 29 Аба 1298 г. в Нюрнберге, не сохранилась в Н. махзоре. Но и предположение Цимлиха, что родиной Н. М. является Регенсбург, равным образом не обосновано, так что вопрос о происхождении Н. М. остается открытым.
В историческом отношении Н. М. является одним из замечательных памятников умственной жизни немецких евреев в эпоху позднего средневековья, отражая в себе умственные и религиозные интересы этой эпохи, процесс создания польского ритуала и польской традиции, как и эстетические вкусы живописцев-миниатюристов того времени. Он является важным источником для истории еврейской литургической поэзии. На основании его можно установить утерянные части многих литургических произведений, как, например, конец агабы Соломона ибн-Гебироля איומתי שביה בת ציון:
העשוקה והעזובה. ענײה והעלובה
עוד תהי חשובה. לעין כל אהובה |
или строфы очень популярного пизмона זכור ברית:
זקני יהודה וירושלים זיר גאזנם נרמס ברגלים
חטאו בכפל ולקו בכפלּים חשפת על פנימו שולים |
Многие пиутим принадлежат литургическим поэтам, не известным из других источников. Н. М. имеет важное значение и для внешней истории немецкого еврейства. Так, селиха על שאנו מודים לך на мученические жертвы второго крестового похода дает нам точную дату катастрофы: 20 Нисана 4907 г. (1147 г.)
נפלו פתאום על קהלות הקדש
בחמשה לעומר בעשרים לחדש |
Элегия 9 Аба дает необыкновенно яркую картину крестового похода:
הנה הלא נוסעים אנו אל מקום
ארץ צפירת צבי מאור לעינים |
Ср.: Joh. Wülfer, l. c.; A. Würfel, l. c.; Christophor Gottlieb v. Murr, Beschreibung der vornehmsten Merkwürdigkeiten in Nürnberg, pp. 68—74; Ghillany, Index rarissimorum aliquot librorum manuscriptorum, quos habet bibl. publ. Norimbergensis; REJ., XIV, 304.
И. Берлин.9.