Новое Время — самая значительная из реакционно-антисемитских газет, орган влиятельных петербургских сфер. «Н. Время» было основано в 1868 г.; переходя из рук в руки, одно время (1873—1874 г.) издавалось O. К. Нотовичем (впоследствии редактором «Новостей»). В начале 1876 г. «Н. Время» приобретено было А. С. Сувориным в компании с В. И. Лихачевым; деньги на издание были даны варшавским банкиром Кроненбергом (из евреев). Переход «Н. Времени» к Суворину — талантливому фельетонисту, известному широкой публике под псевдонимом «Незнакомец» — встречен был в прогрессивном лагере русской печати с большим сочувствием; на первых порах (всего лишь несколько месяцев) в газете Суворина не считали зазорным для себя принимать участие даже такие писатели, как Щедрин и Некрасов. Как далеко было «Н. Время» в то время от антисемитизма, в какой бы то ни было его форме, — на это указывает сотрудничество в нем еврейских писателей: M. И. Кулишера, C. A. Венгерова, Минского, Л. Леванды и др. Сильным толчком к распространению газеты послужило начавшееся вскоре так называемое «славянское движение» в связи с событиями на Ближнем Востоке. Руководящий орган того времени, «Голос», в освещении этих событий резко расходился с настроением значительной части русского общества, сочувствовавшей славянским повстанцам. Этот разлад между самой распространенной в то время газетой и ее аудиторией использовал A. С. Суворин. «Н. Время» стало центром большого общественного движения, в котором горячее участие принимали не только шовинистические элементы русского общества, но и многие искренние либералы до крайних левых включительно, не предвидевшие, само собой разумеется, что эта «освободительная» война в конечном своем результате приведет к усилению реакции в самой России. Определенно антисемитскую линию «Н. Время» начинает вести с того момента, когда с театра военных действий стали поступать донесения о хищничестве интендантов и поставщиков. Во главе поднятой по этому поводу антисемитской травли (об интендантах мало говорили, а поставщики «еврейского происхождения» явились как бы олицетворением всего русского еврейства) стало «Н. Время». Вскоре газета выдвинула и обвинение в ритуальном преступлении (1880) — сообщение газеты о краже евреем в Петербурге христианского ребенка оказалось, конечно, чистейшим вымыслом. Годы 1881—1882 были особенно тяжелы для органов либеральной прессы; гонениями со стороны цензурного ведомства они вынуждены были прекратить свое существование. Но для «Н. Времени» эпоха реакции оказалась благоприятной; газета не только перешла в лагерь реакции, но и стала ее столпом, красноречивым защитником всех ее начинаний. В либеральном лагере русской печати к «Н. Времени» с этих пор начинают относиться с нескрываемым презрением и гадливостью (Щедрин дал «Н. Времени» несколько обидных кличек). В еврейском вопросе «Н. Время» не знало границ для ненависти и недобросовестности. «Необходимо сделать евреям жизнь в России невыносимой» — такова программа, которую газета с неимоверной настойчивостью и энергией проводит более 30 лет. «По отношению к евреям все дозволено» — такова ее тактика за все это время. После одного из первых погромов 1881 г. (екатеринославского) в «Н. Времени» появилась статья, характер которой вполне определяется ее заглавием — «Бить или не бить?». Тридцать лет спустя, в сентябре 1911 г., газета недовольна правительством за принятие мер против ожидавшегося погрома (в Киеве — в связи с убийством Π. Α. Столыпина). Отнюдь не отличаясь постоянством в своих взглядах и убеждениях по всем вообще политическим вопросам, «Н. Время» в еврейском вопросе остается верным себе за все эти тридцать лет. Не было такого ограничения в сфере еврейских прав, которое «Н. Время» не приветствовало бы, и если оно выражало иногда неудовольствие, то лишь по поводу «недостаточной решительности» правительственных мероприятий. Так, газету не вполне удовлетворили «Временные правила» 3 мая 1882 г. (см.), и она упрекала творца их, графа Игнатьева, за то, что «он остановился на полпути». В деле ограничения евреям доступа к образованию «Η. Времени» принадлежит в значительной мере инициатива. Предостерегающий вопль — «жид идет» — впервые раздался со столбцов «Н. Времени». Газета настаивала на принятии решительных мер против «захвата» евреями русской науки, литературы и искусства. И меры эти были приняты в виде установления «процентной нормы» для еврейских детей в общих учебных заведениях. Одновременно велась агитация против евреев-адвокатов, завершившаяся изданием постановлений об ограничении доступа в адвокатское сословие лицам «нехристианских исповеданий». Одной из излюбленных тем «Н. Времени» служило также «уклонение от воинской повинности». Ежегодно по поводу набора обязательно появляются статьи, устанавливающие якобы уклонение евреев от исполнения этой повинности. Меры, принимавшиеся правительством по этому поводу, как бы суровы они ни были, не удовлетворяли газету; необходимо было, по мнению газеты, издать закон о высылке из пределов России родственников уклонившегося еврея. Не было вообще такой стороны еврейской жизни, которая не подвергалась бы оклеветанию или по меньшей мере глумлению на столбцах «Н. Времени». Антокольскому Буренин посвятил ряд фельетонов, поразительных по своей ненависти к еврейскому таланту; он глумился над Минским, Фругом и др. (также над Надсоном, причисленному к евреям). В газете находили отклик обвинения против евреев, инсинуации и клеветы, которые появлялись в заграничных антисемитских листках, хотя бы самых подлых. Памятна в особенности кампания, которую вело «Н. Время» по делу Дрейфуса. «Многих порядочных людей интересовал вопрос, — писал в то время консервативный и в общем враждебно настроенный к евреям «Гражданин», — какая причина побудила «Н. Время» так явно недобросовестно обращаться с делом Дрейфуса по отношению к своим читателям. Чтобы газета, считающая себя большой, так бесцеремонно обращалась со своими читателями, чтобы из ненависти к Дрейфусу извращать известия, умышленно путать факты и подтасовывать сведения — это более чем удивительно и поневоле наводит на толки, не совсем лестные для газеты» («Гражданин», август, 1899 г.). «Явная недобросовестность», с которой «Н. Время» трактовало, по словам редактора «Гражданина», дело Дрейфуса, характеризует, однако, в одинаковой степени все вообще статьи, появлявшиеся в «Н. Времени» по еврейскому вопросу. В последние годы (1908—1911) травля евреев «Н. Временем» достигает крайних пределов; не бывает почти номера без грубого выпада против евреев в том или ином отделе газеты; бывают номера, где чуть ли не все отделы посвящены евреям. Поддерживаемое некоторыми ретроградными органами, «Н. Время» не чувствует теперь себя столь одиноким, как в 80-е и 90-е года, и с большей развязностью заявляет требования от имени всего русского народа и русского общества. Если в дореволюционную эпоху агитация, главным образом, велась на почве обвинения евреев в экономической эксплуатации ими христианского населения, то ныне евреи объявляются опаснейшими врагами государства русского. «Евреев и социал-демократию необходимо взять в железо» — такова нынешняя формулировка старой программы «Н. Времени». Наиболее исступленным врагом еврейства из нововременских публицистов выступает теперь г-н Меньшиков. «Совершенно понимаю и разделяю симпатии В. С. Соловьева к этому богорождающему народу», — писал Меньшиков в «Неделе»; "…Владимир Соловьев не мог не любить евреев, уже как поэт и мыслитель; слишком уже волшебна по продолжительности и судьбе история этого народа, слишком центральна его роль в жизни нашего духа, слишком трагичен удел…" — так писал Меньшиков в «Неделе». В «Н. Времени» Меньшиков обратился в самого ярого антисемита, и вместо Соловьева он ссылается на Лютостанского (см.). Такого же рода превращения в атмосфере суворинского издания испытали, впрочем, и другие публицисты, как, например, Н. Энгельгардт и А. Столыпин.
М. Т.8.