Мировая сделка פשרה — соглашение, в силу которого двое или несколько лиц прекращают свои гражданско-правовые споры, делая взаимные уступки. М. С. достигается основная цель гражданского процесса — прекращение споров и укрепление сомнительных или спорных прав. Но M. С. имеет значительное преимущество перед судом, потому что тяжба и благоприятное одной стороне, хотя и справедливое, решение суда обыкновенно вносит элемент неприязни, злобы, иногда даже вражды в отношения между тяжущимися, а при М. С. между примирившимися тяжущимися обыкновенно устанавливаются отношения терпимости, миролюбия. Поэтому Талмуд рекомендует и самим тяжущимся, и посторонним лицам, и суду прилагать все усилия к тому, чтобы споры разрешались миролюбиво, с общего согласия. Суд должен предлагать сторонам свое посредничество в деле примирения. Посредничество суда и частных лиц может принять даже принудительный характер, и в таком смысле «пешара» преимущественно понимается Талмудом. А именно: стороны, желая мирного разрешения своего спора и полагаясь на совесть и разум посредника, заранее обязываются подчиниться его решению. В этом случае М. С. уже принимает до известной степени характер третейского суда, но сохраняет основные черты М. С. — готовность на уступки и желание решения, хоть и не строго-справедливого, зато в известной мере удовлетворяющего обе стороны. Отрицательная черта М. С. состоит в том, что в ней правая сторона жертвует частью своих интересов ради примирения. Поэтому в Талмуде существует и противоположное течение, неблагоприятное М. С. Рабби Элиезер бен-Иосе га-Галили резко высказывался против примирительной деятельности суда, предпочитая строгое принципиальное правосудие снисхождению суда к одному из тяжущихся за счет другого. «Пусть правосудие пробьет гору», יקוב הדין את ההר, — восклицает он, приписывая свой афоризм Моисею (Сангедрин, 6б) [ср. римское pereat mundus, fiat justitia]. Судьям, предпочитающим выступать в роли посредников-примирителей и делить грех пополам, была дана пренебрежительная кличка דײני חצצתא — «судьи, делящие пополам» (Баба Батра, 133б). Однако перевес получило противоположное мнение, и в Талмуде господствует очень благожелательное отношение к М. С., потому что миролюбие ставится Талмудом выше отвлеченной справедливости. Одна барайта в этом духе толкует слова Библии: «По истине, справедливости и миролюбию судите у ворот ваших» (Зехар., 8, 16); барайта усматривает в этом стихе противоречие: ведь там, где есть истина и справедливость, нет миролюбия, а где миролюбие, там нет истины и справедливости; затем, она разрешает свое недоумение тем, что видит в этом предложении намек на М. С. (пешару), где истина и справедливость совмещаются с миролюбием (Сангедрин, 6). Талмудическое сказание с любовью останавливается на личностях Аарона и Давида, которые прославляются за приведение тяжущихся к мирному соглашению (там же). Суду вменяется в обязанность в начале судебных действий предлагать сторонам мировое посредничество, сказав: "Настаиваете ли вы на строгом правосудии, или согласны на «пешару». То же самое рекомендуется и во все продолжение процесса. Лишь после произнесения решения о M. С. уже не может быть речи. Но если решение содержит в себе необходимость присяги для одного из тяжущихся, вследствие недостаточности представленных им доказательств, тогда опять, ввиду того что даже добросовестная присяга, с религиозной точки зрения, допускается с трудом, суд должен вновь предложить сторонам согласиться на взаимные уступки и перейти к мировому посредничеству (Шул.-Αр., Хошен Мишпат, 12). К мотивам, побуждавшим еврейских юристов предпочитать примирительное разбирательство строгому правосудию, следует отнести еще одно соображение, действовавшее, по-видимому, с особой силой в эпохи сравнительного упадка юридического творчества. Это — сознание необычайной трудности получения в процессе абсолютной правды. Разрешение запутанных коллизий гражданских правоотношений требует столько знаний, ума, таланта, опыта, что оно доступно лишь немногим избранным, а большинство судей подвержено риску судебной ошибки. Судебная же ошибка вредна не столько по той непосредственной несправедливости, которую она причиняет данным тяжущимся, сколько потому, что она колеблет авторитет правосудия вообще. Поэтому каждый судья в сознании громадной ответственности, которую берет на себя, приступая к судоговорению, должен предварительно исчерпать все способы так или иначе привести стороны к соглашению помимо судебного разбирательства. Но и в роли посредника он должен руководиться нормами права, и выработанная им мировая сделка по содержанию приблизительно должна совпадать с возможным судебным решением (Тур, Хошен Мишпат, 12). С формальной стороны М. С. есть обыкновенный договор и требует для своей юридической обязательности совершения «киниана». М. С., заключенная стороной под влиянием невыгодного процессуального положения (отсутствие доказательств ее права), теряет свою силу с изменением этого положения (Хошен га-Мишпат, 12, §§ 14—15).
Ср.: Сангедрин, 5б, 6, 7а; Маймонид, Иад, Гилхот Сангедрин, 22; Хошен га-Мишпат, 12.
Ф. Дикштейн.3.