Литва (в евр. письменности ליטא) — некогда великое княжество, в политическом отношении более или менее тесно связанное с Польшей и присоединенное вместе с ней к России. Первоначально в ее состав входили воеводства Виленское и Трокское; в 13 в. она увеличила свою территорию за счет соседних владений и в состав ее вошло также Жмудское княжество (זמוט). В первой половине 14 в., когда Россия находилась под татарским владычеством, великий князь литовский Гедимин (1316—41) благодаря брачным союзам и путем завоеваний сильно расширил свои владения, в которые теперь уже входили земли Витебска, Киева (1321) и Минска. Во время княжения сыновей Гедимина, Ольгерда и Кейстута, в состав Л. вошли также русские княжества: Чернигово-Северское, Подольское (1362) и Волынское (1377); таким образом, территория Л. занимала пространство, заключенное между Балтийским и Черным морями.
Первый период истории евреев в Л. (до 1495 г.). — Уже в 8 в. в разных частях Л. жили евреи. Они вели торговлю между Южной Россией, с одной стороны, и Прибалтийским краем, главным образом с Данцигом, Юлином (Винета или Волин в Померании) и городами, расположенными на реках: Висле, Одере и Эльбе, с другой (см. Georg Jacob, Welche Handelsartikel bezogen die Araber des Mittelalters aus d. baltischen Ländern?, стр. 1). Когда в 997 г. польский князь Болеслав I отправил пражского епископа Адальберта к прусским язычникам (литовцам) проповедовать Евангелие, епископ жаловался на то, что христианских военнопленных продают зa низкую цену евреям и он не в состоянии их выкупать. Следы евр. поселений в Киеве, относящиеся к той эпохе, существуют и поныне. Живший около половины 12 в. р. Элиезер из Майнца передает о некоторых особенностях ритуала русских, т. е. литовских, евреев (Эбен га-Эзер, стр. 74а, Прага, 1740 г.); к тому же веку относится упоминание о Моисее Киевском. В 13 в. евреи жили в Чернигове, Волыни и Смоленске. Рукопись Ватиканской библиотеки (кодекс 300), относящаяся к 1094 г. и состоящая из комментария к Библии, составленного в России, — свидетельствует о том, что литовские евреи того времени не были чужды науке (другой комментарий, относящийся к 1124 году и также составленный в России, хранится в Codex Oppenheim Additamenta, Quart., № 13; в настоящее время в Бодлеянской библиотеке в Оксфорде). В то время в Чернигове жил Итце (Исаак), который, по всей вероятности, идентичен с Исааком из России. В первой половине 14 в. в Толедо жил ученый талмудист Ашер бен-Синай, прибывший из России (Ascheri, Responsa, часть 51, № 2; Zunz, Ir ha-Zedek, стр. 45). Эти единичные случаи, однако, не служат еще доказательством того, что в данном периоде талмудическая наука была широко распространена среди евреев на литовско-русской территории. По указанию Гаркави, стремления отдельных русских талмудистов, направленные к распространению еврейской науки, не имели успеха вплоть до 16 в. Письмо Элиезера Чешского (в 1190 г.) к Иуде Хасиду свидетельствует о том, что в большинстве поселений Польши, России и Венгрии не было ученых талмудистов, главным образом, вследствие бедности евр. населения, заставлявшей общины замещать одним лицом все три должности: кантора, раввина и учителя (Ор Заруа, Житомир, 1862, стр. 40, § 113). Эти упоминания о России нет необходимости всегда относить также и к Л., тем более, что в евр. сочинениях Средних веков Галиция носила то же название, тогда как московская территория того времени называлась «Московия». Упоминание имени «Лита» встречается впервые в респонсе Израиля Иссерлейна, относящемся к 15 в. В нем он говорит о некоем Тобие, который возвратился из Гордиты (Гродно?) в Л., и указывает на то, что «поездки евреев из Германии в Л. составляют редкое явление» (Израиль Бруна, Респонсы, §§ 25, 73). Происхождение лит. евреев было предметом многочисленных гипотез. Полагают, что они произошли от слияния двух различных течений евр. иммиграции. Более древнее проникло в Л. через южную Россию, где евреи жили в большом количестве с самого начала христианской эры (см. Армения, Босфор, Кавказ, Крым, Керчь). То обстоятельство, что они усвоили русский язык (официальный язык литовцев) и заимствовали у туземного населения обычаи, род занятий и даже имена, свидетельствует, что они явились скорее с Востока, чем из Западной Европы. Возникновение более поздней иммиграционной волны относится к 12 веку; она явилась последствием гонений, воздвигнутых крестоносцами на германских евреев. Даже еще в 18 в. процесс слияния этих двух элементов не был завершен, причем в то время наблюдались различия как в именах собственных, так и в произношении немецко-евр. диалекта и даже в наружности. Своеобразные условия жизни, господствовавшие тогда в Л., заставили первых евр. поселенцев усвоить образ жизни, отличный от того, который вели их западные единоверцы. В Л. того времени не существовало ни городов в западноевропейском смысле, ни магдебургского права, ни замкнутых гильдий. Некоторые города, получившие впоследствии значение крупных центров евр. жизни в Л., вначале были обыкновенными деревнями. Один из древнейших городов — Гродно — был основан русским князем и впервые упоминается в летописях 1128 г., Новогрудок был основан несколько позже Ярославом; Керлов — в 1250 году; Ворута и Твиремент — в 1252 г.; Эйрогола в 1262; Голшаны и Ковно — в 1280 г.; Тельши, Вильна, Лида и Тротси — в 1320 г. После похода Гедимина и покорения им Киева и Волыни (1320—21) евр. население этих территорий стало расселяться по всем северным провинциям великого княжества. На вероятную роль южных евреев в развитии Л. указывает их численное преобладание в Волыни в 13 в. По словам летописца, изображающего похороны великого кн. Владимира Васильковича во Владимире, евреи рыдали на его погребении, как при падении Иерусалима при начале вавилонского пленения. Приведенный рассказ может служить до некоторой степени доказательством того, что еще задолго до вышеупомянутого события евреи пользовались благосостоянием и влиянием, вследствие чего они добились при новом режиме известного положения. Они играли важную роль в развитии новых городов в княжение Гедимина, отличавшегося веротерпимостью. Какова была судьба литовских евреев в смутную эпоху, которая наступила после смерти Гедимина и вступления на престол его внука Витольда (1341) — об этом мы весьма мало знаем. Витольд даровал евреям права особой хартией, которой суждено было сыграть значительную роль во всей последующей истории евреев в Л. Акты, дарующие привилегии сначала трокским евреям (14 июня 1388 г.), а затем и евреям Бреста (1 июля 1388), Гродно (1389), Луцка, Владимира и других больших городов, являются первыми памятниками, свидетельствующими о наличности у литовских евреев определенной организации. Потребовалось много времени, пока евр. поселенцы в Л., разбросанные по всей территории страны, настолько окрепли, чтобы создать подобную организацию и добиться признания своих прав от литовских князей. По мнению Гаркави, евреи, жившие в менее значительных городах и деревнях, не нуждались в то время в этих правах и весь склад жизни литовских евреев, их сравнительная бедность и незнакомство с евр. наукой задержали введение у них общинной организации. Однако к концу 14 в. могущественные факторы ускорили ее введение. Главнейшим из них был, по всей вероятности, союз польских евреев с их литовскими собратьями. После смерти Казимира Великого (1370) положение польских евреев изменилось к худшему. Влияние католического духовенства при польском дворе возросло; Людовик Анжуйский мало заботился о благосостоянии своих подданных; к тому же его старания распространить среди евреев христианство в связи со все увеличивавшимся притоком евреев из Германии возбудили в польских евреях опасение за будущее. Ввиду этого представляется вероятным, что влиятельные польские евреи соединились с наиболее значительными литовскими общинами, чтобы совместными усилиями добиться от Витольда дарования особой хартии. Во вступительной части этой хартии сказано, что, так как все человеческие дела, поскольку они не подтверждаются словами свидетелей и не изложены на письме, стираются с лица земли, исчезают и предаются забвению, вел. кн. Витольд объявляет нынешним и грядущим поколениям и всем, кому важно знать или слышать об этом, что по зрелом обсуждении со своими вельможами он постановил даровать всем евреям, живущим в его владениях, права и привилегии; суть 37 статей хартии может быть сведена к следующему: 1) Во всех уголовных и иных делах, касающихся личности или собственности еврея, последний может быть осужден лишь на основании показаний двух свидетелей — христианина и еврея. 2). В тех случаях, когда христианин утверждает, что он отдал еврею в заклад какую-либо вещь, а еврей это отрицает, последний может очистить себя принесением установленной присяги. 3) Когда христианин утверждает, что он заложил вещь у еврея за сумму меньшую, чем та, которую требует последний, требование еврея подлежит удовлетворению, если он принесет обычную присягу… 5) Евреи могут давать деньги взаймы под заклад любого движимого имущества, за исключением вещей, запятнанных кровью или употребляемых при богослужении. 6) Если христианин утверждает, что вещь, заложенная у еврея, была украдена у христианина, то еврей по принесении присяги в том, что он не знал о похищении, освобождается от ответственности перед собственником вещи и не обязан вернуть ее до тех пор, пока ему не будет уплачена данная им взаймы сумма с процентами. 7) Если еврей вследствие пожара или похищения лишается заложенного у него имущества, он освобождается от ответственности за утраченные таким образом вещи принесением присяги, что вещи эти были утрачены вместе с его собственными. 8) Дела между евреями подсудны в первой инстанции помощнику воеводы, во второй воеводе и, наконец, вел. князю. Наиболее важные уголовные дела относятся к ведомству одного лишь вел. князя. 10) Христианин, убивший еврея, подвергается наказанию по приговору соответствующего суда, а имущество его конфискуется в пользу вел. князя. 11) Христианин, причинивший еврею увечья, не сопровождавшиеся кровопролитием, подвергается наказанию согласно местным законам. 12) Еврей имеет право на беспрепятственное передвижение в пределах страны; когда же он везет с собой товары, он обязан уплачивать пошлины наравне с местными жителями. 13) Евреи имеют право перевозить тела своих единоверцев беспошлинно. 14) Христианин, повредивший что-либо на евр. кладбище, подвергается наказанию согласно местным законам, а имущество его конфискуется. 15) Кто станет кидать камни в синагогу, тот обязан уплатить воеводе штраф в два фунта… 17) Еврей, не явившийся в суд после двукратного вызова, уплачивает обычный штраф. 18) Еврей, нанесший раны другому еврею, подлежит штрафу согласно местному обычаю. 19) Еврей может присягать Ветхим Заветом только в особо важных случаях, а именно когда сумма иска превышает 50 гривен чистого серебра или когда дело решает сам вел. князь. 20) Если христианин заподозрен в убийстве еврея и если родственники потерпевшего заявят свои подозрения, вел. князь, несмотря на отсутствие свидетелей, обязан назначить евреям исполнителя (возного) для обвиняемого. 21) Христианин, совершивший насилие над еврейкой, подвергается наказанию согласно местному обычаю. 22) Помощник воеводы не имеет права вызывать евреев в свой суд, за исключением случаев, когда в законном порядке подана жалоба. 23) В делах, касающихся евреев, суд обязан заседать либо в синагоге, либо в другом, указанном евреями месте. 24) Если христианин уплатит в срок выданную ему под какую-либо вещь сумму, но не внесет процентов, ему выдается письменная отсрочка, по истечении каковой на недоплаченную им сумму нарастают проценты по день уплаты. 25) Дома евреев освобождаются от военного постоя. 26) Если еврей дал дворянину взаймы сумму денег под залог недвижимости, еврей в случае неуплаты этой суммы в срок может взять в собственность эту недвижимость и такое владение подлежит защите. 27) Лицо, виновное в похищении евр. ребенка, подвергается наказанию, как за воровство. 28) Если ценность вещи, заложенной христианином у еврея на срок менее одного года не превышает размера выданной под нее суммы, залогоприниматель, явившись к воеводе с вещью, вправе продать ее; если же ценность вещи превышает выданную под нее ссуду, еврей обязан сохранить ее еще в течение одного года и одного дня, по истечении какового срока он становится ее собственником. 29) Нельзя требовать возвращения заложенной вещи во время евр. праздников. 30) Христианин, насильственно отнявший у еврея заложенную у него вещь или же вошедший в дом еврея против воли хозяина, подвергается такому же наказанию, как лицо, совершившее кражу из общей казны. 31) Только вел. князь или воевода имеют право вызывать еврея в суд. 32) Так как папские буллы удостоверяют, что евреям собственными их законами воспрещено употреблять человеческую или какую-либо иную кровь, то запрещается обвинять евреев в употреблении человеческой крови. Однако в случае обвинения еврея в убийстве христианского ребенка такое обвинение должно быть доказано тремя христианами и тремя евреями. Если же обвинитель-христианин не в состоянии доказать свое обвинение, он подвергается тому же наказанию, которому подлежал бы обвиняемый, если бы его вина была доказана. 33) Займы, совершенные христианами у еврея, должны быть погашены с процентами (ср. выше § 24). 34) Заклад лошадей в обеспечение займа, сделанного у еврея, должен быть произведен днем; если среди лошадей, заложенных у еврея, христианин узнает украденную у него лошадь, еврей обязан присягнуть, что он получил ее в залог днем. 35) Заведующим монетным делом запрещено задерживать евреев, у которых найдены фальшивые монеты, без ведома воеводы или в отсутствие именитых граждан. 36) Сосед-христианин, не отозвавшийся ночью на крики еврея о помощи, подлежит штрафу в размере тридцати золотых. 37) Евреям разрешается покупать и продавать товары наравне с христианами, и всякое постороннее лицо, препятствующее им в этом, штрафуется воеводой.
Образцами для этой привилегии послужили подобные же акты, которыми Казимир Великий и еще ранее Болеслав Благочестивый даровали права польским евреям. Эти акты, в свою очередь, основаны были на хартиях Генриха Глоговского (1251 г.), короля Оттокара Богемского (1254—67) и Фридриха II (1244 г.), а хартия последнего — на хартии епископа Шпейерского (1084 г.). Все эти акты подверглись последовательным изменениям в зависимости от обычаев и политического положения данной страны; по этой причине привилегия, дарованная Витольдом евреям Бреста и Трок, отличается от польских и немецких образцов некоторыми особенностями. Главные отступления содержатся в §§ 8, 21, 28, 33 и 35. Отличительные черты этого акта выступили еще ярче в последующих подтверждениях благодаря попыткам приноровить его к потребностям литовско-русской общественной жизни. В то время как более ранние привилегии Бреста и Трок составлены, очевидно, по западным образцам, применительно к классу евреев, по преимуществу занимавшихся отдачей денег взаймы, — гродненские привилегии (от 18 июня 1389 и 1408 г.) свидетельствуют о том, что члены местной евр. общины посвящали себя различным занятиям, не исключая земледелия. Из привилегии 1389 г. мы знаем, что евреи Гродны, Витольдовой столицы, жили там в продолжение многих лет, владели землей и имели синагогу и кладбище вблизи евр. квартала. Они занимались ремеслами и торговлей на равных правах с христианами. Если немецкие евреи были рабами своих правителей (Kammer-Knechte), тο лит. евреи составляли класс свободных людей, подчиненных во всех уголовных делах непосредственно юрисдикции великого князя и официальных его представителей, а в делах маловажных — судопроизводству местных чиновников, наравне с мелкой аристократией (шляхта), боярами и другими свободными гражданами. Официальным представителем великого князя был «староста», известный под именем «евр. судьи» (Judex Judaeorum), и его заместитель. Евр. судье подсудны были все споры между христианами и евреями, а также все уголовные дела, в которых замешаны были евреи; гражданские дела он решал, впрочем, лишь по ходатайству заинтересованных сторон. Сторона, не подчинившаяся вызову судьи, уплачивала ему штраф. Ему вносили также штрафы, собранные с евреев за незначительные проступки. В круг его обязанностей входил надзор за личностью, имуществом и свободой вероисповедания евреев. Он не имел права вызывать кого-либо к суду иначе, чем по жалобе заинтересованной стороны. В делах веры евреям была предоставлена широкая автономия. Под господством этих законов, обеспечивавших евреям равноправие, последние достигли в Л. степени благосостояния, не известной их польским и германским единоверцам той эпохи. Богатство и влиятельность общин Бреста, Гродно, Трок, Луцка и Минска стали быстро возрастать. Во главе каждой евр. общины стоял старейшина, представлявший ее в ее внешних сношениях и заботившийся о правильной постановке взимания налогов. Такие должностные лица, однако, начинают именоваться «старейшинами» не ранее конца 16 в. Вплоть до этого времени в документах просто значится, например, что «евреи города Бреста смиренно просят» и т. д. Старейшины, вступая в должность, заявляли под присягой, что будут исполнять обязанности своей службы верой и правдой и что, по истечении назначенного срока они оставят занимаемые ими должности. Старейшина действовал в единении с раввином, юрисдикция которого распространялась на все дела евреев, за исключением тех судебных дел, которые были подсудны наместнику, и через последнего восходили на разрешение вел. князя. В религиозных делах, впрочем, было дозволено приносить жалобы на решения раввина и старейшины совету, состоявшему из главных раввинов королевских городов. Кантор, служитель и шохет были подчинены раввину и старейшине. При Витольде из среды наиболее состоятельных евреев выдвинулись отдельные лица, которые брали в аренду источники великокняжеских доходов или становились землевладельцами. Первым из известных евр. откупщиков пошлин был некто «Шания» (вероятно — Шахна), которому Витольд пожаловал две деревни. Доброжелательство и веротерпимость Витольда способствовали его популярности среди евр. населения; и в течение долгого времени сохранились среди евреев рассказы о его щедрости и благородстве его характера. Его управление Л. носило независимый характер даже во время унии с Польшей (1413 г.). При жизни Витольда его двоюродный брат, король польский Владислав II Ягелло, не вмешивался в дела его управления. После смерти Витольда Владислав присвоил себе верховенство над частью Л. Он даровал (в 1432 г.) магдебургское право полякам, немцам и русским города Луцка, для евреев же и армян вступили в силу польские законы. Вдохновительницей такой политики по отношению к евреям в Польше была клерикальная партия, и Владислав пытался даже ограничить привилегии, дарованные евреям его предшественниками. Свидригайло, сделавшись великим князем Л. после смерти Витольда (1430 г.), пытался воспрепятствовать присоединению Волыни и Подолии к польскому королевству. Он воспользовался услугами евр. откупщиков и отдал в откуп еврею Шании пошлины города Владимира, а еврею Яцке — пошлины Буска. Можно, однако, предполагать, что он не всегда относился к евреям доброжелательно, доказательством чего может служить факт, что, даруя магдебургское право городу Кременцу, он объявил, что все жители, не исключая и евреев, подсудны немецкому войту Юрке (9 мая 1438 г.). По всей вероятности, появление этого акта было вызвано отчасти желанием Свидригайло удержать в своем подданстве живших в Волыни немцев. Преемник Свидригайлы (убитого в 1440 г.) Казимир Ягелло (1440—92) придерживался по отношению к своим подданным-евреям либеральной политики Витольда. В 1441 г. он даровал караимам города Трок магдебургское право на тех же почти условиях, на которых это право пожаловано было христианам Трок, Вильны и Ковно; причем, однако, трокским караимам он даровал более широкую автономию как в судебных, так и в общинных делах; в их ползу отчислялась половина городских доходов, и, сверх того, им был пожалован участок земли (см. Караимы). Литовские князья, как все другие правители Азии и Европы, не делали различия между евреями-талмудистами и караимами, называя в своих декретах как тех, так и других «жидами» и «Judaei». В 1485 г. Казимир повелел, согласно желанию евреев, чтобы в евр. части города налоги взимались отдельно. Многочисленные арендные договоры, заключенные между королем и евреями, служат доказательством того, что в течение всего правления Казимира важные коммерческие и финансовые операции вел. княжества находились в значительной степени в руках евр. откупщиков, которым он был сильно задолжен. По временам ему приходилось закладывать платья королевы и свое серебро; во время нужды евреи всегда приходили ему на помощь. По словам историка Ярошевича (в соч. Obraz Litwy), лит. евреи стояли в центре лит. торговли. Их торговые предприятия выходили за пределы Л., и большая часть вывозной торговли в Пруссию и порты Балтийского моря была сосредоточена в их руках. Историки единогласно признают, что Казимир не был ни сильным, ни справедливым монархом; он не колебался давать противоречившие одно другому обещания Польше и Л., и его неоднократные милости по отношению к евреям не доказывают дружелюбия к ним. В лучшем случае он считал их полезными для своих финансовых предприятий. Между влиятельными евр. откупщиками и иностранными купцами часто происходили недоразумения. Русский великий князь Иван Васильевич III неоднократно делал Казимиру представления по поводу высокомерного будто обращения евр. откупщиков с московскими купцами и посланниками. Король, однако, поддерживал евр. откупщиков, указывая на то, что русские купцы часто уклонялись от уплаты пошлин, избирая по этим соображениям малооживленные дороги. Из этих документов явствует также, что в распоряжении евреев-таможенных чиновников находились вооруженные люди для задержания лиц, нарушавших установленные правила. Казимиру, как польскому королю, наследовал его сын Иоанн-Альберт, а на лит. престоле его младший сын Александр Ягелло. Последний подтвердил хартию привилегий, дарованную евреям его предшественниками, и даже признал за ними новые права. Евреи продолжали брать на откуп пошлины в наиболее значительных городах (1494).
Изгнание евреев из Л. в 1495 г. — Благосклонное отношение к евреям лит. правителей было неожиданно нарушено изданием указа Александра (апрель 1495 г.), согласно которому евреи, жившие как в самой Л., так и в смежных с ней землях, обязаны были без всякого промедления покинуть страну. Изгнание, по-видимому, не сопровождалось обычными в таких случаях жестокостями; объясняется это тем, что население Л. относилось без неприязни к местным евреям, так что указ был понят как акт произвола со стороны неограниченного монарха. Впрочем, некоторые из дворян приветствовали указ Александра, надеясь с изгнанием евреев избавиться от своих кредиторов. Из евр. источников мы знаем, что часть изгнанников направилась в Крым, но подавляющее большинство их поселилось в Польше, где с разрешения короля Иоанна Альберта они сосредоточились в городах, расположенных у лит. границы. Это разрешение было сначала дано на двухлетний срок, но действие его было затем продолжено ввиду крайней бедности, в которую впали евреи вследствие понесенных ими потерь. Одновременно лит. евреям были (1492) дарованы права, которыми пользовались их польские единоверцы (изгнанные караимы поселились в польском гор. Ратно). О причинах внезапного изгнания евреев существуют различные гипотезы: Нарбут и другие лит. историки высказали предположение, что это явилось результатом личной ненависти Александра к евреям, взлелеянной в нем его воспитателем, историком Длугошем (см.). Другие утверждали, что Александр действовал под влиянием своей жены Елены, дочери Ивана III, русского великого князя. Сохранилась легенда, что сначала она относилась к евреям весьма дружелюбно, но после того, как еврейка-повивальная бабка сделала ее бесплодной при помощи колдовства, отец ее потребовал наказания для евреев. Недостоверность этого рассказа доказал Бершадский (ср. «Литовские евреи», стр. 251), который указывает, что брак состоялся в феврале 1495 г., а изгнание произошло уже в апреле того же года. Бершадский видит вероятную причину изгнания — в давлении, оказанном на Александра католическим духовенством [Гаркави же считает главной причиной изгнания настояния жены Александра, Елены Васильевны, которой возбужденное в Москве дело о жидовской ереси, равно и покровительство обвиняемым со стороны враждебной ей невестки — внушили враждебные чувства к евреям; см. рецензию упомянут. соч. Бершадского в журнале Russ. Revue за 1883 г.]. На Александра могло оказать влияние и изгнание евреев из Испании (в 1492 г.). Эта точка зрения находит себе подтверждение в его постоянном покровительстве крещеным евреям, о чем свидетельствует его арендный договор с Симшей из Трок (евреем, перешедшим в христианство), и договор об отдаче в откуп пошлин города Путивля «новообращенному» Феодору и зятю его Петру, причем прежнему путивльскому откупщику, «новообращенному» Ивану, предоставлено было право на одну треть доходов от пошлин этого города. Особенно характерны исключительные милости, оказанные князем Аврааму Езофовичу после перехода последнего в христианство (см.). Эти милости доказывают, что если даже изгнание было последствием враждебного отношения к евреям со стороны Александра, то вражда эта носила скорее религиозный, нежели расовый характер. Другая причина, на возможность которой указал Бершадский, могла состоять в финансовых затруднениях великого князя, который был должен большие суммы евр. откупщикам и арендаторам. Замечено было, что уже во время переговоров со своими евр. кредиторами (в декабре 1494 г.), т. е. за четыре месяца до изгнания, Александр был сильно озабочен своим финансовым положением и часть своих долгов он по тем или иным основаниям не признавал ("Русско-евр. арх., 1, № 26). Странности Александра были общеизвестны: о нем говорили, что он заложил все, что не роздал. Истощение казны могло заставить его принять крутые меры. Конфискуя имения евреев, великий князь становился собственником их имущества. Часть этих имений он подарил монастырям, благотворительным учреждениям и крещеным евреям «за известное вознаграждение», а доходы обратил в великокняжескую казну. Третья причина изгнания евреев, выдвигаемая Бершадским, состояла в желании заменить евреев переселенцами из Германии. Что касается второй и третьей причин, то документы показывают, что если они и оказали влияние на принятое Александром решение, то все же не лишено известного основания и народное предание о той роли, которую сыграла в этом деле великая княгиня Елена. [Как заметил Гаркави (loc. cit.), последняя не могла не заметить той серьезной тревоги, которая вызвана была в Москве успешной пропагандой секты жидовствующих, и она опасалась, что ересь жидовствующих распространится и на Л. Новое учение приняли враждовавшая с ней невестка — княгиня Елена в Москве (сноха Ивана III), русский дьяк Курицын и другие видные члены духовенства. Александр же в то время еще надеялся, что, если будет угождать своей жене, она побудит своего отца не подстрекать крымского хана идти на Литву]. Вскоре после обнародования упомянутого указа евр. откупщики поспешили привести в порядок свои дела и представить Александру отчеты, но, очевидно, им удалось собрать лишь незначительную часть следовавших им денег. Наиболее ценными из их недвижимых имуществ великий князь вскоре распорядился по своему усмотрению. Раздачу еврейских имений Александр продолжал производить до середины 1501 г.
Возвращение евреев. Эпоха расцвета. — Вскоре после своего вступления на польский престол Александр [убедившись в тщете своих ожиданий, а именно воздействовать на своего тестя, отклонить его от подстрекательства крымского хана к набегам на Литву] разрешил изгнанным евреям вернуться в Л. С марта 1503 г., как свидетельствуют документы, их дома, земли синагоги и кладбища подлежали возвращению им; вместе с тем, за ними было признано право взыскивать по старым долгам. Новая хартия разрешила им проживать повсеместно в Л., как раньше. Наместнику виленскому и гродненскому, князю Александру Юрьевичу, было предложено способствовать вступлению евреев во владение принадлежавшим им ранее имуществом и содействовать им при взысканиях по долгам. Им дано было также право выкупать принадлежавшие им ранее имения за цену, уплаченную великому князю их новыми собственниками, возместив затраты на улучшения и на постройку новых зданий. Евреев обязали снаряжать ежегодно отряд конницы в числе 1000 всадников, кроме лежавшей на них повинности уплачивать ежегодно крупные суммы местным властям. Возвращение евреев и их попытки вернуть себе свои прежние имения повели к целому ряду недоразумений и судебных процессов. Александр издал дополнительный указ (в апреле 1503 г.), предлагавший его наместнику настаивать на исполнении закона. Несмотря на это, некоторых имений евреи не могли получить обратно в течение многих лет. Откупщики налогов вернулись к своим прежним занятиям, и Александр оказывал им много милостей. Ему не удалось, однако, загладить воспоминание о прошлом. Разрешение евреям вернуться объясняется истощением его казны и грозившей в то время войной с Россией. Улучшение в положении евреев особенно сказалось в княжение младшего брата Александра, Сигизмунда I (1506—48). Он освободил (22 декабря 1506 г.) обе луцкие синагоги — раввинскую и караимскую — от обязанности ежегодно вносить налог в размере 12 коп. грошей, наложенный на них городскими властями; подтвердил по просьбе литовских евреев дарованные им в 1388 г. Витольдом права — акт подтверждения был составлен по образцу Брестской хартии и вошел в первый литовский статут 1529 г. Многочисленные другие примеры благожелательства по отношению к евреям служат доказательством того, что Сигизмунд I, будучи набожным католиком, был все же свободен от фанатизма и религиозной нетерпимости. Он смотрел на своих подданных-евреев как на класс людей, приносящих пользу стране и содействующих ее благополучию и вследствие этого имеющих право на покровительство законов и на равноправие. Подобно своим предшественникам, Сигизмунд широко пользовался услугами состоятельных откупщиков. Он брал у них взаймы крупные суммы, а в награду даровал им особые привилегии. В начале его царствования наиболее влиятельным откупщиком при его дворе был Михель Езофович. Когда в 1508 г. князь Глинский восстал против Сигизмунда и, согласившись с московским правительством, пытался присоединить часть Польши и Литвы к Московскому государству, ему помогали и доставляли тайные сведения два еврея, Ицко и Берек. Тогда Михель Езофович посредством подчиненного ему духовного раввина, при звуках шофара, с большой торжественностью отлучил их от синагоги. В знак признательности за оказанные ему Михелем услуги, а также руководимый желанием установить более совершенный способ взимания налогов Сигизмунд назначил его главой всех литовских евреев (1514). Это назначение соответствовало назначению Авраама Богемского главой польских евреев (1512); ср., однако, соотв. ст.. Подобно Аврааму, Михель был наделен широкими полномочиями. Он имел право непосредственно сноситься с королем по важным евр. делам и с помощью ученого раввина творить суд среди своих единоверцев, согласно евр. законам. Михель пользовался, впрочем, большим авторитетом в деле собирания налогов, нежели в деле внутреннего управления общиной; и каковой бы ни была в свое время его власть в делах религии, он, несомненно, никогда не был главным раввином литовских евреев, как доказал Гаркави вопреки утверждению некоторых еврейских историков. Эти и другие подобные акты в связи со все возраставшей прочностью общинной организации способствовали процветанию литовских общин. Наиболее цветущими общинами были в то время Брест, Гродно, Троки, Пинск, Острог, Луцк и Тыкоцин. Юридически члены этих общин находились в лучшем положении, чем горожане, — на деле, однако, евреи встречали препятствия в осуществлении своих прав. Согласно Литовскому статуту 1529 г. убийство дворянина, еврея или горожанина каралось смертной казнью, а семья убийцы обязана была уплачивать семье пострадавшего пеню. Но в то время как жизнь еврея или дворянина оценивалась в 100 коп. грошей, жизнь горожанина оценивалась всего только в 12 коп. грошей. Соответственные пени были установлены и для увечий. Из жалоб на еврейских откупщиков видно, что последние часто выходили за пределы своих законных полномочий. Так, в 1538 г. на брестского еврея Гошко Козгчич был наложен арест в размере 20 коп. грошей за незаконное заключение в тюрьму дворянина Лишинского. Равным образом, в 1542 г. еврей Захарий Маркович обязан был уплатить пеню в размере 12 коп. грошей за насилие над королевским боярином Гришкой Кочевичем. С другой стороны, сохранились многие примеры дружеских отношений между евреями и христианами. Они вместе пили и ели; евреи принимали участие в христианских торжествах и даже участвовали вместе со своими соседями-христианами в атлетических состязаниях. Однако, за исключением некоторых богатых еврейских откупщиков, литовские евреи не представляли крупной экономической или политической силы. Их образ жизни мало чем отличался от образа жизни остальной части населения, и имена евреев, принадлежавших к среднему классу, редко встречаются в документах. Богатые евреи, однако, часто упоминаются в качестве должностных лиц.
Около 1539 г. один крещеный еврей распространил слухи, будто многие христиане перешли в иудейство и нашли у евреев Л. убежище и защиту. По этому поводу король Сигизмунд назначил расследование, которое показало, что евреи ни в чем не повинны. Тем не менее, во время следствия евреям пришлось много претерпеть от королевских вельмож — последние незаконно задерживали их на дорогах, вторгались в их жилища и проч. Еще до окончания этого расследования был пущен слух, будто евреи имеют намерение эмигрировать вместе с новообращенными в Турцию. Назначенное и по этому поводу расследование сопровождалось, подобно предыдущему, злоупотреблениями и беззакониями. Евреи отправили несколько депутаций к королю; их заверения подтвердила специально назначенная комиссия, и тогда король Сигизмунд объявил евреев стоящими вне всякого подозрения. В последние годы правления Сигизмунда и даже отчасти в продолжение царствования Сигизмунда-Августа Бона Сфорца, жена Сигизмунда, участвовала в управлении страной, присваивая себе иногда неограниченную власть. Энергичная королева сама заботилась об умножении и сбережении своих капиталов. Из числа многих ее декретов интересны два, в которых речь идет о споре в гродненской общине между влиятельной семьей Иуды (Юдичи), с одной стороны, и остальными членами общины, с другой, вызванного назначением раввина вопреки желанию большинства членов общины. Раввином был назначен Мордехай, зять Иуды Богдановича, который, вероятно, идентичен с краковским раввином Мордехаем бен-Моисеем Яффе, умершим около 1568 г. (его не следует смешивать со знаменитым Мордехаем бен-Авраамом Яффе, автором «Лебушим», который также был раввином в Гродне в 1572 г.). Королева Бона разрешила протестующим избрать собственного раввина, не состоящего в родстве с семейством Иудичей, а членам последнего запретила именовать себя «старейшинами». Противники семьи Иуды избрали в раввины Моисея бен-Аарона. Весьма вероятно, что Мордехай Яффе был представителем чешской партии, тогда как Моисей бен-Аарон представлял партию литовско-польскую [впрочем, по мнению Гаркави, существование в Гродне чешской партии более чем сомнительно]. Сигизмунд II Август, единственный сын Сигизмунда I, был провозглашен великим князем литовским (1544) еще при жизни отца. На польский престол он вступил в 1548 г. Придерживаясь либеральной политики как в деле управления страной, так и в обращении своем с подданными-евреями, он относился к ним с такой же веротерпимостью, как к лютеранам и кальвинистам, число которых в то время возросло как в Л., так и в Польше. Подобно всем Ягеллонам, он отличался нравственной распущенностью; тем не менее, он не забывал и о благе своего народа. В начале его царствования власть мелких аристократов (шляхты) была все еще ограничена. Они не принимали участия ни в законодательстве, ни в суде, ни в управлении. До этого времени и права, предоставленные евреям, мало чем отличались от прав дворянства. Так, раввин Бреста Мендель Франк титуловался «королевским чиновником», а еврей Шмойло Израилович был назначен депутатом при Виленском воеводстве. Наиболее знатные евреи в официальных документах обычно титуловались «панами». Подобно дворянам, евреи носили при себе сабли и в случае необходимости всегда готовы были действовать ими. Они носили также золотые цепи и кольца с изображением гербов. Вплоть до Люблинской унии (1569) евреи Л., за малыми исключениями, жили на великокняжеских землях и в качестве подданных короля пользовались его покровительством. Так, король повелел регенту Юрию Семеновичу в Слуцке возместить евреям убытки за незаконные его действия по отношению к ним, а местным властям приказал в случае нежелания его подчиниться этому приказу ввести евреев во владение его имениями. Евреи имели также право взыскивать долги не только с лит. вельмож, но и с таких высокопоставленных лиц, как великий князь рязанский. Сигизмунд Август в одном случае вступил даже в дипломатическую переписку с великим князем московским, требуя возвращения товаров, конфискованных в России у евр. купцов, приехавших из Л. Отношения местных властей к евреям регулировались отчасти дарованными евреям хартиями, отчасти — обычаем. Евреи, напр., делали чиновникам или старшине подарки, но были совершенно независимы в официальных сношениях с ними. Местные чиновники за незаконные действия отвечали перед королем.
В середине 16 в. наблюдается все возрастающий антагонизм между мелким дворянством и евреями; отношения становятся все более натянутыми, и вражда со стороны христиан стала отравлять евреям существование. Вызванная первоначально экономическими причинами и конкуренцией в торговле, вражда поддерживалась духовенством, открывшим в то время поход против еретиков, преимущественно против лютеран, кальвинистов и ереев. Распространение Реформации из Германии способствовало ослаблению приверженности к католической церкви. Нередки были примеры браков между католичками и евреями, турками и татарами. Епископ Виленский жаловался Сигизмунду Августу (дек. 1548 г.) на многочисленность таких браков, указывая, что потомство воспитывается в вере отца. Шляхта усматривала также в евреях опасных конкурентов в торговых и финансовых предприятиях. В сношениях с земледельческими классами вельможи предпочитали пользоваться евреями как посредниками, вызывая этим чувство обиды в шляхте. Освобождение евреев от военной службы в связи с могуществом и богатством евреев-откупщиков усиливало ненависть. Отдельные дворяне делали попытки конкурировать с евреями в качестве откупщиков пошлин, но безуспешно. Так как евреи жили в городах и на королевских землях, дворянство не могло ни проявлять над ними своей власти, ни извлекать из них выгод. Они не имели даже права допускать поселение евреев на своих поместьях без разрешения короля, а между тем им нередко приходилось терпеть на своих землях таможни евр. откупщиков. По всем этим причинам лит. дворянство при первом же удобном случае сделало попытки приобрести власть над евреями. На Виленском сейме 1551 г. дворянство настаивало на введении с евреев особой подушной подати, в размере одного дуката с человека, а волынское дворянство потребовало, чтобы евр. откупщикам было запрещено устраивать таможни или помещать стражу около шинков в пределах их имений. В 1555 г. незаконные меры, принятые по отношению к евреям виленским сановником Жослинским, заставили Сигизмунда Августа объявить, что подобное превышение власти будет караться штрафом в размере 500 коп. грошей. В 1559 г. жмудское дворянство жаловалось на злоупотребления еврев-откупщиков и требовало, чтобы взимание пошлин было предоставлено им на тех же условиях, что и евреям. В 1564 г. Бернат Абрамович, служивший у известного сборщика податей Исаака Бородавки, был казнен по обвинению в убийстве христианского ребенка. Королевский камергер удостоверил, что он слышал исповедь Берната незадолго до его смерти и что тот торжественно заявлял о своей невиновности. Произведенное расследование обнаружило неосновательность обвинения, возведенного на Берната врагами Бородавки. Подобные обвинения были возведены и на двух других слуг Бородавки; это заставило Сигизмунда Августа объявить в 1566 г. о невиновности обвиненных и вновь подтвердить декрет от 9 августа 1564 г., установивший следующее: евреи, обвиняемые в убийстве христианских детей и в осквернении гостии, подлежали суду самого короля в присутствии всего сейма; впредь до суда обвиняемые отдаются на поруки двум или трем единоверцам; подсудимые могут быть признаны виновными лишь на основании свидетельских показаний двух христиан и трех евреев; обвинителю, которому не удастся доказать обвинение, угрожает смертная казнь и конфискация имущества. В этом декрете король напоминал также христианам великого княжества, что прежде изданные хартии и папские буллы в достаточной мере доказали, что евреи не нуждаются в христианской крови для своих ритуальных целей. Борьба с еврейством окончательно выкристаллизовалась и нашла вполне определенное выражение в ограничительном Литовском статуте 1566 г., когда лит. дворянам впервые дозволено было принять участие в законодательной деятельности. Отдел 12 этого статута содержит следующие статьи: «Евреям запрещается впредь носить дорогие одежды или серебряные украшения. Евреям запрещается носить сабли и кинжалы с серебряной отделкой; евреи должны носить особую одежду, по которой их можно было бы узнавать: они обязаны носить желтые шапки, а жены их платки из желтой материи, дабы каждый имел возможность отличить еврея от христианина». В этой же главе содержатся и другие ограничения в том же роде. Впрочем, король сумел парализовать стремление дворянства коренным образом изменить старые хартии евреев. Двадцать лет спустя королевское veto уже не могло бороться с возрастающим могуществом дворянства; но к этому времени отношения последнего к евреям изменились столь существенно, что вместо установления новых ограничений дворянство сочло нужным отменить большую часть старых, стеснительных постановлений. Благодаря унии с Л. польское могущество возросло, и Л., в свою очередь, стала испытывать в большей мере, чем прежде, влияние Польши. Введение реформаторского учения (кальвинизма) встречено было дворянством и средними классами с живым сочувствием. Новые религиозные идеи принесли с собой оживление интереса к науке и литературе, и евр. дети встретились на школьной скамье с христианскими. Многие молодые люди отправились в Германию и Италию изучать медицину и астрономию. Ученики иешиботов (в особенности литовских) знакомились с сочинениями Аристотеля, о чем свидетельствуют жалобы Соломона Луриа, что на р. Моисея Иссерлеса падает ответственность за распространение вольнодумства; он обнаружил в молитвенниках учеников [мнимую] молитву Аристотеля. Кардинал Коммендони сообщает, что многие русские и литовские евреи отличались своими познаниями по медицине и астрономии. Л. евреи, подобно своим соседям-католикам, были заражены более свободным духом эпохи. Польские кальвинисты, в том числе князь Радзивилл, пользовались при дворе большим влиянием, и Радзивиллу чуть было не удалось заставить Сигизмунда Августа отказаться от подчинения папскому авторитету. Крайних кальвинистов, напр. социниан и последователей Симона Будного, нападавших на учение о Троице как на вид политеизма, называли унитарианцами или антитринитарианцами, и противники часто именовали их «полужидами». Влияние религиозного брожения эпохи на евр. мысль явствует из диспутов, которые происходили между евреями и христ. диссидентами. Ученый караим Исаак бен-Авраам из Трок играл выдающуюся роль в этих диспутах (свою роль, как полемист, он описал в соч. Хиззук Эмуна).
Французский герцог Генрих Анжуйский, один из зачинщиков Варфоломеевской резни, избранный в качестве преемника Сигизмунда Августа на престол Польши и Л., был врагом евреев, несмотря на то обстоятельство, что избранием своим он был в значительной мере обязан усилиям евр. дипломата Соломона Ашкенази. Он задумал суровые меры по отношению к своим подданным евреям, и в продолжение его короткого царствования возникло несколько обвинений в ритуальных убийствах. К счастью, он бежал в 1574 г. во Францию, чтобы занять престол, освободившийся за смертью его брата. После короткого междуцарствия польский народ избрал королем герцога Трансильванского, Стефана Батория. В продолжение его одиннадцатилетнего царствования положение польских и лит. евреев значительно улучшилось. В июле 1576 г. он издал декрет, согласно которому лица, виновные в ложном обвинении евреев в употреблении крови или в оскорблении гостии, подлежали суровому наказанию, ибо король, равно как его предшественник в Польше и Л., пришел к убеждению, что подобные обвинения возбуждаются лишь в целях смуты; шляхта, от которой подобные обвинения исходили, вводилась в заблуждение фанатическими агитаторами. Особым декретом король подтвердил тогда же все старые привилегии лит. евреев. В начале его царствования в Л. приехал Мордехай Яффе (автор Лебушим, сначала исполнявший обязанности раввина в Гродне), который благодаря своей громадной талмудической эрудиции и своему знакомству со светской наукой играл важную роль в Вааде четырех стран и в развитии систематического изучения раввинской литературы в Л. и Польше (см. также Баторий, Стефан).
Эпоха упадка. — В течение продолжительного царствования Сигизмунда III (1587—1632) произошли постепенные, но решительные перемены в отношениях литовских евреев к остальному населению. Происходя из протестантского рода Ваза, Сигизмунд был воспитан отцом своим в католической вере ввиду предстоявшего ему вступления на польский престол. Влияние воспитания сказалось впоследствии в его отношении к подданным-некатоликам. Строгие меры, принятые им против диссидентов, отразились также на положении евреев. Борьба иезуитов с протестантами и православными привела к изданию ряда декретов, ограничивающих прежние права литовских евреев. Иезуиты окончательно захватили в свои руки надзор над воспитанием польско-литовской молодежи, развивая в будущих гражданах доселе неизвестное в Л. чувство религиозной нетерпимости, которое впоследствии сделало жизнь литовских евреев почти невыносимой. Только непрочность политического и социального положения страны и независимость шляхты помешали воспользоваться приемами средневековья. Эта независимость, однако, постепенно исчезала, и во время наступившего политического вырождения государства мелкое дворянство сделалось орудием в руках нескольких вожаков реакции. Сам король, следуя по стопам своих предшественников, пытался выказать себя защитником евреев. Он подтвердил дарованные им хартии (в 1588 г.) и неоднократно становился на их сторону в их борьбе с христианскими купеческими гильдиями; однако еще чаще он отдавал их в жертву городским магистратам, присваивавшим себе чрезмерную власть. Торговая конкуренция между евреями и др. гражданами и нарушение последними стародавних прав евреев заставили Сигизмунда издать несколько декретов, в которых указывалось на неприкосновенность еврейской автономии в делах религиозных и судебных. Первый из этих декретов был издан благодаря стараниям Саула Юдича (Шаула Валя), представителя брестских евреев (1593), и вызван был тем, что магистрат города Бреста незаконно присвоил власть над евреями в делах, предоставленных юрисдикции кагалов и короля. Еще раньше, в 1580 г., король пожаловал виленским евреям в целях защиты их от притеснений магистрата хартию, разрешавшую им приобретать недвижимые имения, заниматься торговлей на одинаковых с христианскими купцами основаниях, занимать дома, принадлежащие дворянам, и строить синагоги; в качестве арендаторов у дворян они были изъяты от уплаты городских налогов и в судебных делах с христианами были подчинены юрисдикции одних лишь королевских воевод. Несколько дней спустя король дополнительно предоставил им право устроить в худшей части города синагогу, кладбище и баню, а равным образом лавки для продажи кошерного мяса. Граждане были, конечно, озлоблены дарованием этих привилегий и употребляли все усилия, чтобы они были по возможности урезаны. Их старания, очевидно, увенчались успехом, ибо в 1606 г. виленские евреи поставлены были в необходимость искать защиты у короля. Позднейшие декреты Сигизмунда показывают, что в конце концов антиеврейское влияние стало преобладать при его дворе. В 1597 г. он пожаловал городу Витебску магдебургское право, но при помощи юридической уловки не признал за евреями права постоянно проживать в городе. Другой декрет постановил, что ни одна синагога не может быть воздвигнута без разрешения короля; фактически евреям приходилось всякий раз в таких случаях добиваться и разрешения католического духовенства. Более поздний декрет, вошедший впоследствии в статуты, предусматривал возведение в дворянство евреев, принявших христианскую веру. Быстро растущее число так называемых «иерусалимских дворян» вызвало впоследствии тревогу среди польской знати, и в 1768 г. закон этот был отменен. Окончательно обосновавшись в Польше и в Л., иезуиты широко раскинули сеть своих интриг и, принимая деятельное участие в законодательстве и политической жизни государства, стали играть доминирующую роль. Им удалось восстановить друг против друга различные религиозные партии. В народе царила необузданная распущенность, шляхта отличалась упорством, духовенство — фанатизмом, а чиновничество не желало считаться с законом. Евреям приходилось немало страдать от этой партийной розни. Число ограничений, тяготевших над ними, постоянно возрастало; им было запрещено заниматься мелочной торговлей, ремеслами и другим трудом; фактически они поставлены были вне покровительства законов. Содержание шинков в местечках и деревнях было тем единственным занятием, которому они могли предаваться сравнительно спокойно, не опасаясь жадности городского чиновничества. Здесь их единственными господами были дворяне, которых легче было удовлетворять, чем чиновничество и шляхту. Таким образом, в некоторых частях Л. евреи сделались в руках дворянства орудием для эксплуатации крестьян. Вельможи считали тогда полезным брать евреев под свою защиту. В Л. наиболее знатными среди них были Радзивиллы. Преемник Сигизмунда III, Владислав IV (1632—48), не был ревностным католиком и не питал особой симпатии к иезуитам. Он пытался примирить враждующие религиозные партии и восстановить утраченные евреями права. 11 и 16 марта 1633 г. он вновь подтвердил хартии, даровавшие привилегии литовским евреям, и постановил, чтобы все судебные дела между евреями и христианами подсудны были воеводам и старейшинам, а не магистратам, состоявшим из заклятых врагов евреев. Когда студенты, подстрекаемые своими учителями-иезуитами, задумали устроить враждебные евреям демонстрации, король воспрепятствовал им в этом. Жалобы на решения по спорам между евреями подлежали рассмотрению короля или его наместника. Но Владислав, несмотря на свою веротерпимость, не обладал достаточной энергией, чтобы бороться с могуществом духовенства и купечества, и политика его была неустойчива. Он то поддерживал евреев, то подпадал влиянию их врагов. В 1638 г., а затем и в 1646 г. он подтвердил декрет своего отца (июль 1626) об изгнании евреев из центральной части города Могилева. Далее по настоянию христианских купцов Вильны он ограничил права виленских евреев. Поддерживаемые проповедью духовенства горожане добились издания указов, известных под названием «De Judaeis». Евреям запрещено было появляться во время христианских праздников на главных улицах или рыночных площадях города; евреи-врачи лишены были права лечить больных христиан; евреям-цирюльникам запрещено было брить или стричь христиан. Впрочем, эти распоряжения не всегда осуществлялись благодаря могущественному покровительству со стороны дворянства. Сверх того, декреты эти, находя защитников среди низшего духовенства и иезуитов, встречали противодействие со стороны влиятельных духовных магнатов — епископов и архиепископов, которые в качестве землевладельцев сами пользовались услугами евреев. Таким образом, в самой католической церкви существовали две группы: одна относилась к евреям благожелательно, другая — враждебно, и часто наблюдалось разногласие между архиепископами и епископами, с одной стороны, и церковными советами — с другой. В общем, однако, вражда к евреям, являясь результатом всевозможных экономических неурядиц, пустила столь глубокие корни, что Владислав, несмотря на свое доброжелательство, не был в состоянии потушить пожар классовых распрей. Евреи питали к нему чувство признательности; виленский раввин Саббатай бен-Меир га-Коген (ש״ך), пользовавшийся в свое время большим влиянием, отозвался о Владиславе следующим образом: «Он был справедливым королем, достойным быть причисленным к праведным, ибо он всегда благосклонно относился к евреям и оставался верен своему слову». Еврейская масса, нашедшая убежище в имениях земельной аристократии, в конце концов сделалась козлом отпущения в борьбе православного крестьянства, с одной стороны, с польским дворянством и католическим духовенством, с другой, — в борьбе, которая достигла своего кульминационного пункта во время восстания казаков (см. Хмельничина). Под жестокими ударами этого восстания пала общинная организация литовских евреев. Уцелевшие вернулись на старую свою родину во второй половине 17 в., но вернулись окончательно обездоленными. Войны, свирепствовавшие на литовской территории, разоряли страну и почти не оставили евреям возможности снискивать себе пропитание. Король Ян Казимир (1648—68) стремился облегчить их участь. Как видно из документов, в попытках вернуться к прежнему порядку общинной организации не было недостатка. Так, в 1672 г. еврейские старейшины разных городов и деревень Великого княжества Литовского добились от короля Михаила Вишневецкого (1669—73) хартии, которая постановила, что ввиду некоторых случаев оскорбления евреями шляхтичей и других христиан, каковые оскорбления являются следствием враждебного отношения к ним со стороны христиан, и ввиду отсутствия у еврейских старейшин права наказывать таких обидчиков, находящих защиту у вельмож, король разрешает общинам вызывать виновных в еврейский суд, подвергать их наказанию, а в случае необходимости и исключать их из общины. Однако попытки восстановить прежнюю власть кагалов не увенчались успехом. Обедневшие еврейские купцы, не имея собственных капиталов, принуждены были брать деньги взаймы у дворян, церквей, конгрегаций, монастырей и разных религиозных орденов. Займы у последних совершались обыкновенно на неопределенный срок, причем обеспечением служили недвижимые имущества общины. Таким путем последние оказались безнадежно задолженными у духовенства и дворян. Под влиянием многочисленных жалоб со стороны брестских евреев на лиц, стоящих во главе общины, король Ян Собеский (1674—96) предоставил в мае 1676 г. брестскому раввину Марку Беньяшевичу право суда в уголовных делах над евреями общины, а также право присуждения их к телесным наказаниям и даже к смертной казни. При этом монархе литовские общины пережили частичное восстановление их былого благосостояния (преемник Собеского, Август II, подтвердил в 1720 г. все прежние привилегии литовских евреев) и благодаря авторитету литовского ваада был внесен некоторый порядок в хаотическое состояние литовского еврейства. Однако устои старых общин были разрушены, и относительно территориальных границ предоставленной общинам юрисдикции возникали неоднократные конфликты. В середине 18 в. литовские евреи впали в несостоятельность. В начале этого столетия поголовная подать со всех евреев вел. княжества составляла 30.000 зл. (в 1613 г. было установлено только 9000), но на съезде литовского ваада в Индуре в 1720 г. роспись поголовной подати на 1721 г. и следующие годы, составленная старшинами всех общин, равнялась 60.000 зл. Крупнейшие взносы числились за брестской общиной (5150 зл.), гродненской (4500), пинской (3730), виленской (1100), слуцкой (3430), белорусскими общинами (9000), кейданскими 4300), выжунскими (1670), биржанской (1800). Остальные суммы распределялись на многие отдельные общины, как Минск (1300), Слоним (1800), Сморгонь (1800) и др. (см. подробный перечень в Регестах, II, № 1596). В 1792 г. еврейское население Л. составляло 250.000 ч. (против 120.000 в 1569 г.). Вся торговля и промышленность Л., быстро приходившие в упадок, находились в руках евреев. Дворяне жили по преимуществу в своих имениях, частью которых управляли евреи-арендаторы. Городские недвижимости были сосредоточены во владении монастырей, церквей и мелкого дворянства. Купцы-христиане были бедны. Таково было положение вещей в Л. при разделе Польши, когда евреи стали подданными Российской империи. — Две области Л., Белоруссия и Жмудь, выделялись некоторым образом из всего вел. княжества. Евреи этих областей имели особую евр. администрацию, хотя Белоруссия находилась в ведении брестского кагала, а Жмудь в ведении Гродны (см. ст. Белоруссия и сл.; Жмудь, см.).
Духовная культура. — иешиботы в Л. были основаны стараниями литовско-польских евреев, учившихся на западе, и немецких евреев, переселившихся в то время в Л. и Польшу. Об этих более древних иешиботах мы знаем весьма мало. В евр. письменности вплоть до 16 в., за исключением единичных ученых, отправившихся на Запад, и р. Моисея из Шадова, переселившегося в Крым (Моше Гаголе), не встречается упоминания о выдающихся лит. раввинах. Первым из известных нам равв. авторитетов и вместе с тем главой иешибота является Исаак Бецалелс во Владимир-Волынске, который был уже стариком, когда Луриа приехал в Острог в сороковых годах 16 в. Другой равв. авторитет, Кальман Габеркастен, острожский рош-иешиба и предшественник Соломона Лурии, скончался в 1559 г. Случайные указания, относящиеся к брестскому иешиботу, мы находим в сочинениях раввинов р. Соломона Лурии (ум. в 1585 г.), р. Моисея Иссерлеса (1572 г.), Давида Ганза (1589 г.), которые говорят о его оживленной деятельности. О иешиботах в Остроге и Владимир-Волынске мы знаем, что в середине 16 в. они находились в цветущем состоянии и что учителя их стремились превзойти друг друга в талмудич. учености. Равв. Ганз упоминает также о главе кременецкого иешибота Исааке Когене (ум. в 1573 г.), о котором имеется весьма мало сведений в других источниках (о прочих выдающихся ученых в Л. той эпохи см. Брест-Литовск, Гродно, Кременец, Острог, Вильна). Во время Люблинской унии Соломон Луриа состоял раввином в Остроге и считался одним из величайших талмудич. авторитетов Польши и Л. В 1568 г. король Сигизмунд повелел, чтобы разбор судебных дел между Исааком Бородавкой и Менделем Изаковичем — откупщиками, совместно арендовавшими доходы от некоторых пошлин в Л., был предоставлен Соломону Лурии и еще двум другим раввинам из Пинска и Тыкоцина. Авторитет главных раввинов Польши и Л., глубокое знакомство их с вопросами практической жизни явствует из многочисленных решений, приведенных в респонсах. В сочинении Авраама Рапопорта (известного также под именем Авраама Шренцеля; ум. в 1650 г.) «Этан га-Эзрахи» (Острог, 1796 г.) приводятся следующие слова р. Меира Зака: «Я энергично протестую против укоренившегося у представителей наших общин обычая покупать свободу преступников-евреев. Такой образ действий способствует развитию преступности в нашем народе. Особенно огорчает меня то обстоятельство, что благодаря духовенству такие преступники избегают наказания принятием христианства. Ложно понятое благочестие заставляет представителей наших общин подкупать чиновников с целью воспрепятствовать такому переходу в иную веру. Мы должны стремится к тому, чтобы не давать преступникам возможности уклоняться от правосудия». Ту же мысль выразил в 16 в. р. Меир из Люблина (Респонсы, § 138). Решения польско-литовских раввинов обнаруживают часто широту их кругозора, как, напр., решение Иоеля Сиркеса (Бет Хадаш, § 127). в котором указывается, что евреи вправе пользоваться во время своего богослужения мелодиями, употребляемыми в христианских церквах, «ибо музыка не бывает ни еврейской, ни христианской, а подчиняется всеобщим законам». Решения Соломона Лурии, Меира Каца и Мордехая Яффе доказывают, что раввины эти были знакомы с русским языком и его филологией. Так, напр., в решении по бракоразводному делу, в котором возник вопрос о том, какое начертание имени «Любка» является правильным, через «б», или через «п», Яффе решил, что следует писать его через «б», ибо слово это происходит от глагола «любить», а не «лупить» (Lebusch ha-Buz we-Argaman, § 129). Меир Кац (Geburat Anaschim, § 1) объясняет, что название «Брест-Литовск» пишется в бракоразводных делах «Брест», а не «Бриск», «ибо большинство лит. евреев употребляют русский язык». Иначе обстоит дело с «Бриском», городом Куявского уезда, так как название этого города всегда произносилось «Бриск». Кац (сам немецкий еврей) в заключение своего респонса выражает надежду, что когда в Л. просвещение достигнет большего распространения, то население будет говорить на одном только языке — на немецком — и что тогда и название «Брест-Литовск» будут писать «Бриск». Респонсы бросают также свет на жизнь и быт лит. евреев и на отношения их к их соседям христианам. Вениамин Аарон Сольник сообщает в своем соч. «Massat Binjamin» (на рубеже 16 и 17 вв.), что христиане, отправляясь в церковь, брали на время у евреев платья и драгоценности. Иоель Сиркес (Респонсы, § 79) рассказывает, что некая христианка пришла однажды к раввину, чтобы выразить сожаление, что не была в состоянии спасти утопавшего еврея и что несколько христиан равнодушно смотрели на то, как еврей боролся с водной стихией; священник, явившийся спустя несколько минут, обрушился на них с упреками и жестоко побил их за то, что они не спасли еврея. Р. Соломон Луриа передает рассказ (Респонсы, § 20) о ссоре, происшедшей в одной из лит. общин из-за кантора, удаления которого требовали некоторые члены общины. Чтобы воспрепятствовать ему исполнять свои обязанности, заперли синагогу, и, таким образом, в течение целого ряда дней не было богослужения. Дело это дошло до местного пана, который приказал открыть здание синагоги, заявив, что двери храма Божия должны быть открыты и что жалоба кантора подлежит рассмотрению ученых раввинов Л. По словам р. Гилеля бен-Герц (Bet Hillel к Jore Deah, § 157), Нафтали утверждает, что виленских евреев заставляли обнажать голову при принятии присяги в суде, но впоследствии они купили у суда привилегию присягать с покрытой головой. Из респонсов Меира из Люблина видно, что лит. общины часто оказывали помощь немецким и австрийским евреям. Влияние, которым пользовались в общинных делах наиболее выдающиеся из ученых раввинов, как, напр., Мордехай Яффе, Моисей Иссерлес, Соломон Луриа и Меир из Люблина, лишь в незначительной мере ослабляло злоупотребления, господствовавшие в кагалах (см. Кагал). Когда среди лит. евреев появлялся человек свободного образа мыслей, старейшины кагала заставляли его или уйти из общины, или преклониться перед их волей. Все приносилось в жертву ради сохранения неприкосновенности обычаев, освященных традицией или основанных на букве закона. Даже дружеские узы и семейное родство были подчинены интересам общины. После казацкого погрома в 1648—49 гг. каббалистические учения нашли в Л. благодарную почву. — Ср.: Антонович, «Монографии по истории западной и юго-западной России», т. I, Киев, 1885 г.; Бершадский, «Лит. евреи», 1883; «Рус.-евр. арх.», I—III; Регесты, I—II; Czacki, Rozprawa p Zydach i Karaitach, Вильна, 1807; его же, O litewskich i polskich prawach, Варшава, 1800; Грец, «История евреев», еврейский пер., т. VII и VΙII; Гаркави, Zur Geschichte der Juden in Lithauen im ХIV—XVI Jahhunderte, в Russische Revue, т. XXII, XXIII, СПб., 1883, в журнале «Восход» за 1884 г., и в прибавлениях к истории евр. Греца; idem, Le-Korot Israel bi-Medinat Lita, в Ha-Meliz, XXXIV (1894), №№ 1, 3, 6; id., Chamischa Ketabim etc., в Ha-Asif, 1885, pp. 144—163; Jaroszewicz, Obraz Litwy od czasόw najdawniejszych dp końca wieku XVIII, Вильна, 1844; Kraushaar, Historya Żydów w Polsce, 2 т., Варшава, 1865—66; Леонтович, «Исследование о правах лит.-рус. евреев», Киев, 1864; Maciejowski, Żydzi w Polsce, na Rusi i Litwie, Варшава, 1878; Narbut, Dzieje narodu litewskiego, ч. VIII, стр. 490; Neubauer, Aus der Petersburger Bibliothek, Лейпциг, 1866; Систематический указатель; Katz, Lekorot hajehudim be-Russia, Polen we-Lita, 1899; M. Балабан, «Правовой строй евреев в Польше и Литве», «Евр. стар.», 1910. [По Jew. Enc. VIII, 118—30].
5.