Кутаисское дело — под этим названием известен судебный процесс по обвинению некоторых евреев мест. Сачхери в похищении и убийстве крестьянской девочки. Процесс привлек к себе внимание широких кругов общества, так как он возродил миф о совершении евреями преступлений с ритуальной целью. Обвинительный акт, оглашенный в заседании кутаисского окружного суда, 5 марта 1879 г., сводился к следующему. 4 апреля 1878 г., за день до еврейской Пасхи, исчезла «малолетняя крестьянская дочь, Сарра Иосифова Модебадзе», проживавшая у родителей в сел. Перевиси, Шаропанского уезда, в 15 верстах от мест. Сачхери, а 6 апреля ее труп был найден крестьянским мальчиком вблизи Перевиси. Находясь со своей сестрой в доме соседа, Сарра ушла одна домой; в это время по дороге проехало несколько евреев, вслед за проездом которых Сарра исчезла. У одного из евреев была переметная сумка, в которой находился годовалый козленок. По заключению врача, девочка погибла от несчастного случая — «утопления во время проливного дождя»; поранения же на руках были причинены после ее смерти мелкими зверями и хищными птицами. Эта экспертиза была признана не соответствующей показаниям свидетелей, что в тот день не было дождя, вследствие чего было произведено переосвидетельствование. Судебно-медицинская экспертиза не нашла данных, чтобы заключить о насильственной смерти девочки, тем не менее, судебным властям представилось несомненным, что смерть Сарры связана с ее исчезновением. Ввиду этого девять евреев из мест. Сачхери были преданы суду по обвинению в том, что некоторые из них захватили встретившуюся им Сарру, положили ее в переметную сумку и в таком виде увезли девочку в мест. Сачхери, где она была противозаконно задержана один день и две ночи, и «последствием такого задержания была смерть задержанной»; к одному же еврею было предъявлено обвинение в том, что, желая скрыть следы преступления, он, с участием другого лица, в ночь евр. Пасхи вывез из местечка труп и подбросил его к селению Дорбаидзе. Главными защитниками подсудимых выступили присяжные поверенные Александров и Куперник (см.). Поддерживая предъявленное к подсудимым обвинение, товарищ прокурора, предвидя возражения со стороны защиты, заявил: «Если бы цель похищения была доказана, то обвинение было бы формулировано совершенно иначе; к сожалению, надо сознаться, что многое в этом процессе не досказано… Настоящему делу придали особый характер, особое значение, вследствие чего оно получило громкую известность; но те, которые ожидают разъяснения религиозного вопроса, не найдут его, и обвинение не может касаться этого вопроса, так как отношение его к делу следствием не разъяснено». Несмотря на это заявление, защитник Александров признал необходимым остановиться на вопросе о цели преступления, так как в обвинительном акте прокурор датировал разные обстоятельства кануном еврейской Пасхи, — «к чему в русском обвинительном акте еврейский календарь, если с ним не связывается, как в настоящем случае, указания на цель преступления, на его смысл и значение? Надо прямо поставить вопрос об употреблении евреями христианской крови для религиозных и мистических целей», и Александров, ссылаясь на книгу Хвольсона, привел ряд исторических данных по этому вопросу и нарисовал картину тех условий, в которых зарождались наветы. Он счел долгом подробнее остановиться на кровавом обвинении, так как Кутаисский процесс — первый гласный процесс по обвинению евреев в таких преступлениях, и обязанность адвоката-общественного деятеля не только защищать подсудимого, но и способствовать разъяснению вопросов, имеющих общественный интерес. Защитник Куперник прежде всего отметил наличность закулисной силы, которая создала процесс; люди, близкие к Сарре, уже вследствие своего крайнего невежества, не могли возбудить дела, а затем он остановился на доказательствах беспочвенности обвинения евреев в убийствах с ритуальной целью. — 13 марта суд вынес оправдательный приговор для всех подсудимых. — По апелляционному протесту обвинительной власти дело рассматривалось в апреле 1880 г. в Тифлисской судебной палате; здесь, как и в окружном суде, выяснилось, что ни вопрос о существе преступления, ни мотивы самого преступления не установлены. Тов. прокурора указал, что основанием к обвинению послужило одновременное пребывание девочки и евреев на дороге и «детские стоны», будто бы раздававшиеся из среды евреев. Но на судебном следствии обнаружилось, что девочка вовсе не выходила на дорогу. Что касается «детских стонов», то большинство свидетелей приняли их за крик козленка, которого везли евреи; детским же голосом признали лишь тогда, когда распространился слух о «похищении» девочки; «На слова лиц, — заявил тов. прокурора судебной палаты, — свидетельствовавших о криках под впечатлением предрассудка об употреблении евреями христианской крови, полагаться нельзя, так как нельзя быть уверенным в том, чтоб они крики козленка не признали за крики ребенка». Оба главных основания обвинения не подтвердились на суде, а потому прокурор отказался поддерживать обвинение. Апелляционный протест против оправдательного приговора был оставлен без последствий.
Ср.: Стенографический отчет (заседание окружного суда), «Евр. библиотека», т. VII; «Русский еврей», 1880 г. № 21; прочая литература — см. «Систематит. указатель литературы о евреях».
8.