Келим כלים — первый трактат VI мишнаитского отдела, имеющий своим предметом отношение законов ритуальной чистоты ко всякого рода домашней утвари. Слово «Келим» в узком смысле означает «сосуды» (от כולו — вместить), но в более широком смысле оно обнимает собою всевозможные предметы домашнего обихода: посуду, мебель, платье и пр., равно как и всякого рода орудия труда: принадлежности земледелия, инструменты ремесленные, музыкальные, хирургические и т. д. И действительно, все указанные предметы подробно исчисляются в К. и разбираются с точки зрения их материала, внешней формы и способа употребления, так что получается полное изображение всей жизненной обстановки древнего еврея эпохи составления Мишны; таким образом, этот трактат, независимо от своего ритуального значения, представляет также большой интерес, как весьма ценный источник для изучения евр. археологии указанной эпохи. К. имеется в Мишне и Тосефте; в первой он представляет один трактат, разделенный на 30 глав; в Тосефте же он подразделяется на три части, или «бабот» (ננות = врата): Баба-Кама (из 7 глав), Баба-Мециа (11 гл.) и Баба-Батра (7 гл.). Гемары к К., как и ко всему VI отделу Мишны, кроме трактата «Нида», нет ни в иерусалимском Талмуде, ни в вавилонском. Это объясняется тем, что в эпоху составления Гемары (начиная с III в. по хр. эры) законы ритуальной чистоты в Палестине уже редко кем соблюдались, а в Вавилонии вовсе не соблюдались, и поэтому им оказали меньше внимания и в талмудических академиях, хотя, вместе с тем, в Гемаре других трактатов эти же законы часто дискутируются с большим усердием. — Так как К. является первым трактатом отдела, посвященного исключительно законам ритуальной чистоты, то первая его глава служит как бы введением ко всему отделу, и в ней излагается классификация всех так назыв. «источников нечистоты» с указанием особенностей каждой отдельной группы. По определению галахи «источником нечистоты», или Ab ha-Tumah (אנ הטומאה, буквально — отец нечистоты), называется человек и предмет, одержимые высшей степенью нечистоты, благодаря которой они могут сообщать нечистоту человеку и утвари (אדם וכלים), с которыми приходят в соприкосновение; «производной же нечистотою», или Welad ha-Tumah (ולד הטומאה, букв. — дитя нечистоты), называется человек или предмет, получивший свою нечистоту от соприкосновения с источником; последние могут инфицировать только пищевые вещества и напитки (אוכלין ומשקין), человека и утвари они не инфицируют. Но не все «источники» в этом отношении одинаковы. Одни сообщают пришедшим с ними в соприкосновение предметам такую же степень нечистоты, какою сами обладают, другие сообщают им лишь низшую степень; затем, одни источники инфицируют лишь непосредственным соприкасанием, מגע, другие также ношением инфицируемого предмета, משא, или передвижением его, היםט; третьи, наконец, инфицируют даже на расстоянии, напр. человеческий труп или прокаженный делает нечистым все, что находится в одном с ним помещении. Эти и еще некоторые другие особенности и служат основанием для излагаемой в Мишне классификации источников. Затем Мишна исчисляет 10 различных степеней ритуальной нечистоты, которые могут быть присущи человеку: трупная нечистота, проказа, menstrua, гноеточивость и т. д. В этой же главе, наконец, исчисляются 10 различных степеней святости, присущих разным местам в Палестине в следующем восходящем порядке: святая земля вообще, укрепленные города, Иерусалим, храмовая гора, внутри решетчатой ограды (םורג), женский двор (храма), мужской двор, священнический двор, храм и святая святых. Одни из этих мест недоступны только для высших степеней нечистоты, другие — и для низших. Во второй главе дается классификация домашней утвари в зависимости от материала, из которого она приготовлена. Предметы из дерева, кожи, кости (или рога) и стекла способны воспринимать нечистоту только в том случае, если имеют вместилище, קנול נית, т. е. если могут вмещать в себе какую-либо жидкость; в противном случае они вовсе не способны стать нечистыми. Глиняная же посуда отличается еще тем, что она инфицируется только с внутренней стороны, מאױרו, хотя бы источник нечистоты не прикасался к ее стенкам; прикосновение же нечистого человека или предмета к наружной ее поверхности, מגנו, не инфицирует ее. Посуда же из необожженной глины, а также каменная посуда вовсе не воспринимают инфекции. Галаха, однако, приравнивает к глиняной посуде сосуды из «нитра», נתר. Это слово встречается и в Библии, и в Талмуде для обозначения какого-то минерального вещества, которое употреблялось у древних для чистки вещей вместо мыла (Иерем., 2, 22; Нида, 616). Комментаторы переводят это слово через «Алум», אלום, т. е. «квасцы», но из квасцов посуды нельзя сделать. Маймонид переводит это слово арабским אלטפל; это известный и теперь в Египте мягкий голубой минерал, из которого, посредством особенного способа обжигания, приготовляется посуда, придающая сохраняемой в ней воде весьма приятный запах и целебную силу (ср. Ком. Маймонида к Seder tohorot, арабский текст с евр. переводом J. Dernbourg’a, 1887 г., стр. 50). — Относительно освобождения утвари от приставшей к ней рит. нечистоты Моисеев закон говорит, что предметы из дерева, кожи и тканей должны быть подвергнуты действию воды и этим очищаются, «глиняный же сосуд должен быть разбит» (Лев., 11, 33; 15, 12); «печи и очаги должно разрушать, нечисты они» (ibid., 11. 35). Это можно было бы понимать в том смысле, что глина, как пористое вещество, раз впитав в себя элемент нечистоты, не освобождается от него омовением (ср. Лев., 6, 21), и поэтому сосуд становится навсегда негодным к употреблению и должен быть разбит. Галаха однако, понимает это иначе: «сосуд разбейте» и этим самым вы его сделаете чистым. Для этого достаточно, чтобы сосуд (глиняный или деревянный) получил такой изъян, благодаря которому он больше не отвечает своему первоначальному назначению — он становится навсегда чистым, хотя он может быть пригоден для других хозяйственных надобностей. Облегчительная тенденция галахи в этом отношении, как и во многих других, слишком очевидна. Таков и следующий галахический принцип, в силу которого вещь неспособна воспринимать ритуальную инфекцию раньше полного окончания ее внешней отделки, גמר מלאכה. Эта галаха значительно облегчала ввоз иностранных изделий, которые как дело рук язычников, считались a priori нечистыми. Такие предметы, которые не могут без вреда для себя подвергаться очистительным процедурам, ввозили, вероятно, не совсем законченными, доделывая их дома.
Изложив общие принципы, Мишна во II, III и IV главах приводит перечень длинного ряда разной глиняной утвари (больше 40 наименований), разбирая, с точки зрения их формы и назначения, насколько тот или другой предмет способен к восприятию инфекции и какой он должен получить изъян, чтобы освободиться от нее. — Главы V, VI, VII, VIII и IX посвящены детальному разбору разных печей и очагов, условия восприятия ими ритуальной нечистоты и способов освобождения от нее. Печь для хлебопечения была у древних весьма примитивного строения и помещалась, по-видимому, во дворе дома. Она представляла переносной или прикрепленный к почве большой глиняный цилиндр с отверстием снизу для топки и выводной трубой или «глазом», עין, для дыма. Тесто прилеплялось к внутренней поверхности раскаленного цилиндра, причем снятие готового хлеба требовало особой сноровки и считалось большим искусством. Если печь стала ритуально нечистой, ее распиливали продольными разрезами на три сегмента или поперечными разрезами разделяли на несколько «позвонков», חוליות, чем уничтожалась нечистота, а затем отдельные части скреплялись глиною, и таким образом получалась снова чистая печь. Интересно, что промышленность, идя навстречу требованиям галахи, изготовляла разного рода печи, легко освобождавшиеся от ритуальной нечистоты и носившие имена своих изобретателей. Напр., печь изготовлялась из трех отдельных сегментов цилиндра, соединенных между собою железными обручами: когда она становится нечистой, снимают обручи и нечистота «слетает»; накладывают обручи, и чистая печь готова. Патриарх р. Симон бен-Гамалиил II изобрел даже печь, вовсе не воспринимающую инфекции, так что в такой печи менструирующая женщина и чистая могут одновременно печь свой хлеб (Тосефт. Б. К., IV, 15). По поводу одной из таких печей, изобретенной неким Ахнаи, произошло разногласие в Ямнинской академии между р. Элиезером бен-Гирканос и его коллегами: первый считал ее чистой, другие считали ее нечистой (V, 10). Этот спор, история которого разукрашена рядом интересных легенд, закончился весьма печально для р. Элиезера: он был исключен из коллегии и подвергнут анафеме (Б. Мециа, 59б). — X глава имеет своим предметом правила о герметически закрытых сосудах, צמיד פתיל. Согласно Числ., 19, 14—15, все, что находится в одном помещении с человеческим трупом или частью его, становится нечистым, за исключением того, что заключается в герметически закрытых сосудах. Галаха разъясняет, что только те сосуды «спасают» содержимое, которые сами не способны воспринимать инфекцию, напр. сосуды из камня или кожи и кости водящихся в море рыб и животных (в силу общего принципа: «Все, что в море, чисто», כל שנים טהור). «Спасает» также глиняная или нитронная (см. выше) посуда, ввиду ее неспособности инфицироваться с наружной своей поверхности. Деревянная же и металлическая посуда, став в свою очередь источниками нечистоты, должны, разумеется, инфицировать и содержимое, которое приходит с ними в соприкосновение. — XI, XII, XIII и XIV главы посвящены изделиям из металла. Для металлических предметов не требуется наличности «вместилища», נית קנול, и поэтому число описываемых в Мишне предметов чрезвычайно велико. Сюда относятся: дверные приборы, принадлежности упряжи, музыкальные инструменты, снаряжение воинов, женские украшения (гл. XI). Затем следуют: перстни, цепи, безмены домашние и торговые, крюки носильщиков, ланцеты хирургов, стрелки солнечных часов и т. д. Кроме общих способов очищения, металлические вещи также становятся чистыми, если были «разбиты», и определение того, какая порча для каждого отдельного предмета делает его чистым, составляет главное содержание обширной казуистики этих глав. — Характерное же отличие металлической посуды от всякой другой заключается в так назыв. «старой нечистоте», טומאה ישגה, установленной древним раввином Симоном бен-Шатах, братом царицы Александры Саломеи (см. Шаб., 16б). Суть дела в следующем. Обломки или остатки металлической посуды чисты; но если перековать или переплавить их в новую посуду, последняя обратно получает первоначальную нечистоту. Поводом к этому постановлению послужило следующее обстоятельство. По закону, предметы, находившиеся в помещении, где умер человек, становятся чистыми не раньше, как после 7 дней и после двукратного окропления раствором «очистительной золы», полученной от сожженной красной телицы, פרה אדומה. Во избежание этого неудобства и особенно в провинции, где не всегда имеется под рукою очистительная зола, стали употреблять исключительно металлическую посуду и в случае их трупной инфекции отдавали их мастеру в переделку и в один день получали чистую посуду. Из опасения, что таким образом упразднится совершенно закон об очистительной золе, Симон бен-Шатах установил, что переделка метал. посуды не освобождает ее от этого предписания (Шаб., ib.). Возможно, что тут была и политическая цель — держать расширившуюся при Хасмонеях провинцию в религиозной зависимости от Иерусалима. В главах XV—XXVII рассматриваются всякая домашняя утварь и разные предметы из дерева, кожи, кости и стекла. Хотя выше указано было, что вещи из этих материалов воспринимают инфекцию лишь при наличности «вместилища», נית קנול, но есть некоторые виды рит. инфекции, для которых этого условия не существует. Об одержимом гноеточивостью, זנ, и о менструирующей женщине, נדה, закон говорит: «Всякая постель, на которой ляжет гноеточивый, нечиста, и всякая вещь (פלי), на которую сядет он, нечиста; и кто прикоснется к его постели, тот должен вымыть одежды свои и сам омыться водою, и нечист будет до вечера… И всякое седло, на котором ехал гноеточивый, нечисто» (Лев., 15, 4, 5, 6, 8). То же самое повторяется и относительно менструирующей женщины (ibid., 20, 23). И так «постель», משננ, «седалище», מושנ, и «седло», מרננ, которые галахическая терминология объединяет названием «Мидрас», מדרם, сами становятся источниками нечистоты (ab ha-Tumah), инфицируя, в свою очередь, все, что приходит с ними в соприкосновение. Для «мидраса» не требуется, конечно, чтобы он имел «вместилище», но галаха устанавливает для него другое ограничение; надо, чтобы предмет был назначен или приспособлен для постели или сидения. Если гноеточивый сядет, напр., на опрокинутый глиняный горшок, он его не делает «мидрасом». Барайта выражает это общее правило следующей риторической фигурой: во всех случаях, когда можем сказать нечистому человеку: «Встань, и мы сделаем наше дело» — עמוד ונעשה מלאנתנו — нет «мидраса» (Нида, 49б). В указанных главах детально разбираются все предметы домашней обстановки, равно как и все предметы, служащие средствами передвижения, как с точки зрения их способности к мидрасской инфекции, טומאת מדרם, так и с точки зрения способов освобождения от нее. Эти главы представляют настоящий археологический клад. Главы XXVI—XXIX посвящены изделиям из тканей и кожи, служащим для платьев, обуви и постели, и разбираются условия восприятия ими нечистоты и освобождения от нее. Мимоходом мы знакомимся с принадлежностями ткацкого дела и его техникой у древних евреев. — Последняя XXX глава трактует об изделиях из стекла. В Моисеевом законе о стеклянной посуде вовсе не упоминается по той причине, что стекло, ценившееся тогда наравне с золотом (Иов, 28, 17), употреблялось только для украшений, что служит отчасти косвенным доказательством древности законов чистоты и нечистоты. Впервые стеклянная посуда приравнена была относительно ритуальной чистоты к глиняной в начале эпохи Хасмонеев (Шаб., 15а). В эпоху Ямнинской академии из стекла приготовляли уже не только столовую посуду, но и подносы, шкатулки, зеркала и даже большие мельничные воронки, из которых падает зерно между жерновами. Подобную воронку, как лишенную «вместилища», נית קנול, Мишна объявляет чистой, и этим заканчивается трактат, что дает повод р. Иосе прибавить: блажен ты, трактат К., начался ты «нечистотою» (словами: אנות הטומאה), а кончаешься «чистотою» (словом: טהורה). Р. Иосе был учителем редактора Мишны, р. Иуды I (cp. Seder ha-Dorot, s. v.), из чего можно заключить, что редакция К. была закончена задолго до окончательной редакции Мишны. — Из многочисленных комментариев к этому трактату особенное значение имеют комм. Маймонида и р. Самсона из Санса. Последний цитирует из Тосефты и из других трактатов обоих Талмудов все, что может служить к разъяснению К. В новейшее время радинский цадик Гершон-Ханох Лейнер составил интересный труд «םדרי טהרות» (Юзефов, 1873 г.), представляющий как своим внешним видом, так и содержанием полную Гемару на тр. Келим с двумя комментариями — наподобие Раши и Тосафот. В тексте автор от себя ничего не прибавляет; он только тщательно собрал из обширной талмудической литературы все, что относится к тексту Мишны К., придав своей компиляции внешнюю форму вавилонской Гемары, что вызвало резкую оппозицию со стороны многих раввинов, усмотревших в этом факте профанацию подлинной Гемары.