Историография (библейская). — На возникновение исторической литературы у того или другого народа особенное влияние имеет какой-нибудь акт огромного значения, совершенный этим народом, акт, оставляющий неизгладимое впечатление в его памяти и способствующий развитию его самосознания, как нации. Лишь под влиянием крупного внешнего события древние народы, дотоле разрозненные и разбитые на кланы и роды, становились могучими и сплоченными организациями, а это вызывало расцвет той литературной деятельности, которая имела целью зафиксировать это великое событие в памяти современников, в назидание потомству. Таким событием в жизни древних греков были, напр., Персидские войны; такое же значение, несомненно, имели в истории древних израильтян свержение филистимского ига и возникновение Всеизраильского царства, ибо только с этого времени и берет начало национальная история евреев. Обстоятельства, сопровождавшие эти события, так же, как и личности тех героев, усилиями которых был освобожден и объединен весь израильский народ, были столь поразительны, что не могли не повлиять на дух и воображение нации. Ввиду этого многие ученые, напр. Граф, Киттель, Будде и др., приходят к заключению, что историческая литература израильтян должна была начаться не ранее середины 10 в. до хр. эры, т. е. во времена Соломона; первые исторические израильские писатели начали, по их мнению, с изложения современных им событий и только постепенно переходили к отдаленным событиям прошлого, углубляясь в древность израильского народа. Источниками служили, как и у др.-греческих логографов, древние поэмы (напр. песнь Деборы) и небольшие лирические песни (образец которой можно видеть в Числ., 21, 17—20), генеалогии, представлявшие в большинстве случаев группировку кланов и родов, различного рода племенные и местные предания, которые, напр., нашли себе место в книге Судей, священные легенды, связанные с теми или иными местами и сообщающие о теофаниях и откровениях, на них происходивших, об алтарях и священных камнях, на них воздвигнутых, законы, мифы, зародившиеся внутри самого народа и занесенные к нему извне, фольклор и басни — словом, все то, что могло в том или ином виде свидетельствовать о прошлом. С точки зрения современных требований большая часть вышеуказанного материала не годна для историко-литературной обработки, но древние израильские логографы смотрели на это иначе — для них все служило материалом для восстановления прошлого, безразлично свидетельствовал ли он об естественных или сверхъестественных явлениях. Разница между подлинной, историей, историей легендарной и чистой легендой, которые так строго различает современная историография, была им чужда; в их глазах все носило печать достоверности, особой же достоверностью пользовались те священные рассказы, которые передавались и сохранялись в древних святилищах страны. — Указанные источники, однако, не для всех периодов израильской истории одинаково обильны. Так, живую красивую картину о временах, непосредственно предшествовавших возникновению Израильского царства, дают рассказы о героях, освободивших своих соотечественников от нашествий и притеснений различных врагов; о переходе израильтян чрез Иордан и о взятии Иерихона особенно много преданий должно было сохраниться в местных легендах Гилгала; о дальнейшем наступлении израильтян на Ханаан и о событиях, непосредственно предшествовавших занятию ими холмистой части Палестины, древнейший историк уже не нашел, по-видимому, никаких преданий. Не без основания некоторые ученые усматривают в содержании гл. I кн. Судей попытку восполнить этот пробел, но внимательное изучение данного исторического отрывка указывает, что в нем приведены факты, относящиеся к более позднему времени. Много легендарных и мифических рассказов сосредоточилось вокруг исхода израильтян из Египта и принятия ими монотеистической религии, тогда как об их скитаниях по пустыням, находящимся южнее Палестины, сохранились лишь обрывки воспоминаний. Точно так же нет почти никаких преданий о времени пребывания израильтян в Египте, хотя оно продолжалось несколько столетий. Но дальше, за этими столетиями назад, поток преданий внезапно расширяется, и истории патриархов Авраама, Исаака и Якова и их сыновей уже рассказаны с такими подробностями и в таких живых красках, которые напоминают по своему характеру историю первых царей и первые стадии возникновения Всеизраильского царства.
— Конечно, первые израильские историки не оставили своего имени на своих творениях — идея авторства была еще чужда им. Предания и легенды, которые они собирали и записывали, являлись в то время общей собственностью и не переставали быть таковой даже тогда, когда они уже зафиксировались на письме. Несомненно, в первые книги, обращавшиеся в образованном израильском обществе, вошла только часть из того множества преданий, которое было известно. Но позднее переписчики добавляли к ним новый материал, состоявший из преданий, циркулировавших в тех местах или святилищах, где они жили. Когда же с течением времени устное предание было целиком использовано разными летописцами, писцы уже непосредственно обращаются к различным историографическим копиям, сравнивают их и комбинируют их содержание соответственно личному мировоззрению или интересу. Таким образом, составление древнейшей исторической письменности, даже в ее наиболее ранней стадии, было процессом весьма продолжительным и сложным. — Для периода до эпохи Соломона источниками служили почти исключительно устные предания; каких-нибудь памятников или летописей почти не было; те же, которые имелись, были в большинстве случаев крайне скудны. С установлением монархии этот порядок вещей, по-видимому, резко изменяется. Поток народных преданий, правда, еще продолжает питать первых историографов израильского народа, но наряду с этим уже появляется материал в виде документальных источников. Летописи, несомненно, хранились при дворе и ими, как полагают, заведовали или סופר, или מזניר, т. е. лица, занимавшие тот или другой придворный пост. Из данных об указанных летописях в кн. Царей, а также из сравнения с летописями египетских и ассирийских монархов, с которыми они имеют много общего, нетрудно вывести характер их содержания. Сюда заносились сообщения о вступлении на престол, о выдающихся событиях данного царствования, о войнах, договорах и союзах, о наиболее значительных эдиктах, об основании и укреплении городов и т. п. Надо полагать, что и храмы имели свои летописи, которые — параллельно царским летописям — сообщали о том, что касалось внутренней и внешней жизни храма: о вступлении на пост первосвященника, о ремонте святилища (напр. в эпоху Иегоаша и Иосии) или об изменениях, внесенных в утварь храма (устройство нового алтаря при Ахазе); наконец, участие священников в государственных делах, а также в переворотах (напр. при низложении царицы Аталии) — все это, естественно, заносилось в храмовые архивы. Но, как и в других странах, священнические летописи могли расширять свои рамки, и тогда они сообщали о различных политических событиях и замечательных явлениях, напр. о голоде, землетрясении, море. Там же, вероятно, хранились и местные летописи народов. — Исходя из наблюдений над возникновением исторической литературы у других народов, библейские критики приходят к заключению, что первоначальная история Израильского царства составлялась из года в год последовательными продолжателями; последние, несомненно, были в то же время и редакторами, которые пополняли труды своих предшественников из устных или письменных источников (напр. история Соломона была, вероятно, уже после его смерти расширена и изукрашена блестящими легендами о нем) или сокращали и выбрасывали те части, которые могли им казаться неинтересными или малоценными. Как Иудейское, так и Израильское царства имели своих историков, но лишь незначительная часть их трудов дошла до нас; даже царствование такого великого монарха, как Омри, о котором упоминают и чужестранные источники (ассирийские), почти ничем не отмечено в книгах Царей. Однако и здесь сохранились блестящие страницы, которые рассказывают о жизни пророков (9 в. до хр. эры) — Илии (см.) и Элиши. Они имеют величайшее значение благодаря тому, что проливают яркий свет на политическую и религиозную историю Северного царства в ту эпоху. Позднее, когда идеи пророков становятся в известной мере регулирующей силой в государственной политике и народной жизни (8 и 7 вв. до хр. эры), историография принимает новый характер: исторические повествования заменяются прагматической историей, которая, однако, продолжает носить чисто религиозный отпечаток. Основная сущность этих пророческих идей, заменявшая тогда нашу философию истории, сводилась к тому, что судьба народа всецело зависит от Бога — милость или гнев Его в зависимости от того, верен ли Ему народ или неверен, являются решающими моментами в истории последнего. История народа не течет по произвольному пути; ее границы и пути измерены и исследованы Богом. Этот пророческий прагматизм новой исторической школы часто называется в библейской критике «девторономистским» вследствие родства с духом и характером Второзакония (см.). Расцвет этого течения в древней евр. И. относится библейскими критиками ко второй половине 7 века и, главным образом, к 6 в. до хр. эры, но встречается и позднее, напр. у составителей книги Хроник. — После падения Иудейского царства и удаления в Вавилонию многочисленных евреев И., по мнению библейских критиков, посвятила себя освещению событий только далекого прошлого (девтерономистская редакция); ничто, по-видимому, не вдохновляло ни вавилонских, ни палестинских евреев заняться составлением истории своего времени. Поэтому, когда позднее, уже после реставрации храма, была сделана попытка осветить события этого периода, не оказалось никакого материала, кроме некоторых, весьма ограниченных сообщений в пророчествах Хаггая и Зехарии (см.), посвященных завершению храма.
Новый тип И. возникает, когда появляются воспоминания («мемуары») Нехемии и Эзры, посвященные тем событиям, в которых они сами принимали деятельное участие. Принадлежа по времени к эпохе персидского владычества, эти воспоминания дают картину жизни из царствования Артахшашты (Артаксеркса). Приведенный в книге Эзры (4—6) исторический рассказ на арамейском языке, заключающий несколько весьма ценных документов по поводу постройки иерусалимских стен и самого храма, относится учеными к концу персидского владычества или к началу греческого. Особый интерес представляют эти отрывки, как первый след составления истории эпохи не на еврейском, а на туземном языке — еврейский язык, несмотря на все превратности в истории народа, еще долго остается доминирующим. — К тому же времени, т. е. к концу персидского владычества или к началу греческого, относится исследователями еще другие труды по истории Иудейского царства, совершенно утраченные в настоящее время. Автор или авторы Хроник часто ссылаются на эти источники и, по-видимому, значительная часть их сохранилась в обеих книгах этой Хроники. Составитель последней цитирует их под следующими названиями — «Книга царей иудейских и израильских», «Книга Иуды и Израиля», «Слова Самуила ясновидца», «Слова Натана пророка», «Слова Гада ясновидца» и т. п. Два таких источника упоминаются под общим обозначением — «Мидраш», מדרש, — «Мидраш Книги Царей» מדרש ספר המלכים (II Хрон., 24, 27) и «Мидраш пророка Иддо», מדרש הנניא עדו (II Хрон., 13, 22). — К первоначальной же эпохе греческого владычества (вероятно, после 300 г. до хр. эры) ученые относят возникновение еще истории Иерусалима, параллельной с историей храма, от эпохи Давида почти до конца 4 в. до хр. эры (история от сотворения мира до смерти Саула представлена в виде почти одних генеалогий). Эту историю Иерусалима исследователи усматривают не только в книгах Хроник, но и в «мемуарах» Эзры и Нехемии, которые, по их мнению, составляли некогда одно непрерывное целое с книгами Хроник (ср. II Хрон., 36, 22—23 и Эзр., 1, 2 и сл., где один источник является, несомненно, продолжением другого). Центральное место в этом труде занимает храм, и все явления, напр. обряды, управление, которые были связаны с ним; вероятно, поэтому в ней опущена история Израильского царства. Особенное внимание уделяется духовному классу, который считается хранителем закона и наставником народа в его толковании. Установление храмовой литургии и форм его внутреннего управления здесь так же, как и организация музыкальных, певческих и проч. гильдий или цехов, приписываются Давиду, что, быть может, основывалось на вере автора, будто Давид составил Псалмы для храмового богослужения. И тут девтерономистский прагматизм пустил глубокие корни, но в нем уже замечается, с точки зрения библейских критиков, налет прагматизма нового типа. И тот, и другой прагматизмы исходят из того, что счастье и благосостояние народа, как и отдельного человека, зависят всецело от верности религии Единого Бога, но сама религиозная концепция последнего прагматизма уже носит на себе печать большего влияния духовенства, чем профетизма. Взятый в целом, этот исторический памятник, известный в библейской критике под названием «Иерусалимская хроника», представляет собою, по мнению ученых, скорее исторический Мидраш, в смысле освещения событий религиозной моралью, чем настоящую историю. Позднее, в эпоху эллинизма, этот тип исторической литературы получил особенно широкое распространение среди палестинских и александрийских евреев.
В последние три или четыре столетия до христианской эры возникают народные религиозные истории. В основании их лежат, по-видимому, в большинстве случаев реальные события, которые, однако, изукрашены таким количеством легенд религиозного характера, что из них подчас весьма трудно выяснить лежащую в их основе историческую правду. Наиболее крупные из этих рассказов, которые часто называются также историческими романами, — книги Юдифь и Эсфири. Лейтмотив обоих романов — любовь к своему народу и отечеству; главными действующими лицами являются женщины, которые с опасностью для своей жизни и чести спасают свой народ от неминуемой гибели. Как полагают, кн. Юдифи могла быть написана первоначально (по-еврейски) только в Палестине, так как географические и исторические сведения автора об областях и народах, вне его отечества находящихся, отличаются большой спутанностью. Особое внимание критики уделяют кн. «Эсфирь», усматривая в ней один из немногих остатков литературы восточных евреев. Хотя они утверждают, что происхождение праздника «Пурим» (см.) не еврейское, однако они не отрицают того факта, что история, нашедшая себе место в этом романе, является характерным творением еврейского воображения. Несомненно, в ней отразились какие-нибудь события, связанные с преследованиями евреев на Востоке, однако до сих пор не удалось найти подтверждения им в памятниках других народов Передней Азии. — К этой же популярной религиозно-исторической литературе библейские критики относят и книгу Ионы, не только представляющую историю пророка Ионы, но и обнаруживающую чисто пророческий взгляд на отношение Бога к языческим народам в тех случаях, когда они проникаются его велениями. Собственно исторические черты этой книги, однако, очень смутны и не позволяют хотя бы приблизительно определить, действительно ли здесь речь идет о столице ассирийской — Ниневии и какие именно исторические события, разыгравшиеся в ней, имеет в виду пророк. — Подобную же религиозную идею о равенстве всех народов в глазах Бога, хотя бы они и были язычниками, если только они принимают его нравственные заветы, критики усматривают и в другом произведении той же эпохи — в книге Руфи; по их мнению, автор ее имел в виду дать ответ тем, которые, подобно Эзре и Нехемии, противились смешанным бракам. Он хотел указать на то, что хотя в жилах царя Давида текла в сущности кровь его прародительницы моабитянки, это, однако, не помешало ему сделаться одним из величайших героев еврейского народа. — К этой же эпохе (4 в. до хр. эры) относится и книга Тобита (см. Вавилонское пленение), рисующая еврейское благочестие и суеверие язычников; она является важнейшим, если не единственным, источником для изучения религиозного и социального положения евреев в Вавилонии в эту эпоху. Многочисленные варианты этого рассказа свидетельствует, что он был широко распространен среди евреев, а затем и среди христиан. — Наконец, к этой же эпохе относится еще целый ряд других историй, восхваляющих постоянство и верность благочестивых евреев своей религии, несмотря на все усилия язычников помешать им в этом. В этих историях мировое язычество, представленное Вавилонией, Персией, Селевкидами или Птолемеями, выступает в роли преследователя евреев, заставляющего их поклоняться идолам и исполнять все обряды, связанные с идолопоклонством. К этому роду историй, носящих чисто дидактический характер, относится прежде всего история Даниила (см.) и трех молодых людей в Вавилонии. В апокрифах имеются и другие рассказы, в которых более или менее видную роль играет Даниил: так, в рассказе о Сусанне и старцах изображается мудрость Даниила, проявляющаяся во время суда над Сусанной и спасающая ей жизнь и честь; в рассказе «Бел и Дракон» (см.) рассказывается о том, как Даниил мудро доказал Киру, что вавилонские боги в действительности не боги. Проявление еврейской мудрости перед языческим царем является также мотивом истории о трех отроках Дария (I Эзр., 3, 1 и сл.), когда мудрый ответ на вопрос: «Что есть самое могучее на земле!» — дал Зеруббабелю возможность возвратиться в Иерусалим и там реставрировать храм.
Подобного же рода исторические книги и с аналогичным же содержанием имели и евреи, говорившие по-гречески. Одной из них является III книга Маккавеев, которая многими критиками рассматривается, как греческая версия книги Эсфири; в ней, по их мнению, отразились гонения на александрийских евреев, предпринятые в правление римского императора Калигулы. Из историй о мученичестве еврейских героев особенным распространением пользовались рассказы о престарелом Элеазаре и о матери и семи ее сыновьях, бесстрашно принявших смерть, но не отрекшихся от религии отцов (II Макк., 6 и др.; в IV Макк. эти же предания повторены с еще большими подробностями). — Несомненно, что много других религиозных сказаний циркулировало в народе, но они не дошли до нас; из позднейшего времени сохранились только отрывки таких рассказов, как, напр., история жены Иосифа — Асенат (см.). — Блестящие события эпохи Хасмонеев вдохновили не одного писателя на составление истории Маттатии и его сыновей. Древнейший и наиболее значительный из этих трудов нашел место в I кн. Маккавеев, которая была написана по-еврейски, вероятно в царствование Иоханана Гиркана. Он обнимает период времени от вступления на престол Антиоха Епифана (175 г. до хр. эры) до смерти Симона Маккавея (135 г. до хр. эры), однако главное внимание уделяет войне с сирийцами, почти обходя молчанием жестокую и упорную борьбу еврейских партий. Автор первой книги Маккавеев не имел, по-видимому, под рукою никаких более ранних сообщений о событиях этой эпохи, и ему приходилось черпать сведения из источников, близких к Хасмонееву дому. Но помимо этих сведений, он внес в свой труд еще некоторые документы, которые хранились в публичных местах (14, 28 и сл.) или в архивах (ср. 11, 40; 12, 7). Автор этой книги был глубоко религиозным человеком, как и герои излагаемой им истории; сама же книга является драгоценным историческим источником для первоначальной эпохи Хасмонеев. В конце ее (16, 25) имеется указание на то, что о дальнейшей жизни и деятельности Иоханана сообщается в особой Хронике первосвященников, но последняя до нас не дошла. В настоящее время критика лишена возможности установить, не вошла ли она целиком или частью в труд Иосифа Флавия, посвященный, между прочим, и эпохе правления Гиркана. — Что же касается греко-иудеев, то для них, несомненно, представляла глубокий интерес борьба их палестинских собратьев с сирийским владычеством. Язон из Кирены написал «Историю» в пяти книгах, начинающуюся с изложения событий, предшествовавших конфликту в эпоху Ония III, и заканчивающуюся, если судить по суммарному ее содержанию, упоминающемуся во II кн. Мак., 2, 20—25, освобождением Иерусалима Иудой Маккавеем после его победы над Никанором (ср. II Мак., 16). Об этом труде мы знаем только из II кн. Мак., которая, по-видимому, представляет собою краткое его изложение. Оригинал, который, по мнению критиков, мог быть составлен во второй половине 2 ст. до хр. эры, был вероятно весьма обширен; характер же труда, как полагают, резко отличался от характера I кн. Макк., близко примыкая к типу греческой И., известной под названием «риторической». Видно тяготение к эффектам, все носит преувеличенный характер, божественное вмешательство встречается на каждом шагу, закон воздаяния применяется особенно широко. Пользовался ли Язон при составлении своей «Истории» какими-нибудь письменными источниками, неизвестно; общий характер его труда заставляет предполагать, что он черпал сведения из рассказов и преданий, подчас весьма неясных, которые различными путями из Палестины доходили до греческих евреев. — О некоторых других исторических трудах легендарного характера, которые могут быть отнесены к этой же эпохе, мы знаем только от Флавия, который, по-видимому, пользовался ими при составлении «Иуд. древност.» греческого периода; среди них особый интерес представляет рассказ о сношениях Александра Великого с евреями (Древн., XI, 8) и история Тобиадов и Ониадов (Древн., XII, 4; ср. Иуд. война, I, 1).
В 3 и 2 веках до христианской эры значительная часть еврейской исторической литературы была переведена на греческий язык. В новых центрах греческой культуры, в особенности в Александрии, евреи познакомились с трудами греческих историков, а также с историей Египта и Вавилонии через труды Манефона и Беросса (см.), написанные по-гречески; естественно, что у них зародился интерес и к своей собственной истории, тем более, что некоторые из этих историков, главным образом Манефон, попутно с общей историей сообщали и относительно древних евреев такие сведения, которые требовали больших и серьезных поправок. На греческой почве появляется ряд еврейских историков, занимающихся восстановлением прошлого своего народа в трудах, написанных на греческом языке. Наиболее ранний из этих трудов под названием Περί των έν τή Ίουδαία βασιλέων принадлежит Димитрию (см.). Об этом труде мало известно; по-видимому, он представлял скорее хронологическую эпитому, чем повествовательную историю и был, несомненно, предназначен для еврейского читателя. При разрешении некоторых трудных вопросов, связанных с хронологией, автор обнаруживает знакомство с Библией, большое остроумие и сообразительность. Под аналогичным же названием был в это время составлен исторический труд Эвполемом. У него история получает, правда, уже связный характер, но она не свободна от чисто легендарных черт (напр. в рассказах о Соломоне и фараоне, о жизни Иеремии и т. п.), что, впрочем, было свойственно всей И. того времени. Он первый из греко-иудейских историков приписывает евреям первенство в философии, науке и искусствах, что является столь характерным для последующих греко-иудейских писателей. Так, по его мнению, Моисей был первым мудрецом и философом — σοφός — и первым законодателем. Он первый научил свой народ искусству письма; от евреев это искусство переняли финикияне, а уже от этих последних — греки. Эвполем жил и писал, как полагают, при Димитрии Сотере; существует предположение, что он тождествен с Эвполемом, упоминающимся в I кн. Мак., 8, 20 (евр. текст). От третьего историка той же эпохи Артапана (см.) сохранились лишь отдельные отрывки в сочинениях отцов церкви Евсевия (Praeparat. Evang., IX, 18, 23), Климента Александрийского (Stromata, I, 23, 154) и друг., а также некоторых позднейших писателей, касающиеся исключительно истории евреев в древнем Египте. Персидское имя этого историка — Артапан — считается некоторыми (против этого Шюрер) псевдонимом, к которому сознательно прибег какой-то еврей-философ с целью придать особенный вес своим историческим изысканиям. Идея труда Артапана заключалась в возвеличении еврейских патриархов и Моисея, как действительных виновников и творцов египетской цивилизации. — Сохранилось еще множество других фрагментов различных исторических трудов, составленных с целью, сходной с тенденциями Эвполема и Артапана возвеличить еврейский народ. Достаточно вспомнить здесь имена Аристея и Малхос-Клеодема. Известный интерес представляют также фрагменты, по-видимому, прошедшие через руки самарянских эллинистов, обыкновенно пытающихся внести в еврейскую историю коррективы, направленные к возвеличению своего собственного прошлого. Так, напр., один из указанных отрывков, по ошибке приписанный у Евсевия Эвполему, делает гору Геризим местопребыванием Мельхиседека и храма «Высочайшего Бога» и т. п. Что же касается Гекатея Абдерского (см.), или Псевдо-Гекатея (современник Птолемея I), то он в своей «Истории Египта» уделяет евреям довольно много внимания, сочувственно отзываясь о Моисее и его законодательстве, о простоте еврейских нравов и о положительных сторонах еврейского воспитания. Предполагали, что им был составлен и специальный труд о евреях (см.). Наконец, Аристеево Послание, будто бы написанное одним язычником к другому, дает историю перевода евр. Библии на греческий язык (Септуагинта); оно считается поддельным (см.). — Среди многочисленных творений Филона только одно посвящено древней истории его народа — это «Жизнь Моисея». Первая книга, рассказывающая о Моисее, как о правителе, многими учеными считается образцом древней И.; здесь нет эллинистического «мидраша», столь характерного для Эвполема и Артапана. Не уменьшая и не обесценивая положительных сторон еврейства, Филон не закрывает глаз и на его отрицательные стороны, и в своем историческом труде, напр., не обходит молчанием позорного факта поклонения золотому тельцу, тогда как Флавий его замалчивает. Во второй книге Филон рассказывает о Моисее, как законодателе, а в третьей — как о священнике. Он написал также историю преследований евреев в его время, которая, по-видимому, состояла из пяти книг; из них сохранились только третья и четвертая (Adversus Flaccum, Legatio ad Caium). Несмотря на то, что Филон был свидетелем и очевидцем гонений, предпринятых на александрийских евреев при правителе Флакке, а также принимал участие, в качестве члена, в еврейской депутации, посланной к Калигуле, однако его труды, описывающие означенные события, отличаются такой объективностью, что признаются наилучшими источниками для характеристики не только эпохи, но и самого Калигулы. — Восстание евреев против римского владычества в период от 66 до 73 г. по Р. Хр. нашло своего историка, помимо Флавия (см. ниже), еще в лице Юста Тивериадского, участника еврейского восстания. Труд Юста утрачен, и о нем известно только из полемики его с Флавием в автобиографии последнего. Утрата эта получает тем большее значение, что наука таким образом потеряла возможность контролировать самого Флавия, когда он рассказывает о событиях, развернувшихся в Галилее. Юст Тивериадский составил также «Хронику», или краткую историю еврейского народа от Моисея до смерти Агриппы II (в 3-м году царствования Траяна), которую использовал Юлий Африканский, а уже благодаря Юлию и до нас дошли некоторые отрывки из этой «Хроники». Оба труда Юста были составлены на греческом языке.
— Ср.: Schrader, ст. Geschichtskunde bei den Israeliten, в Bibellexicon Schenkel’я, II, 413 и сл.; Franz Delitzsch, Formenreichthum d. israelitischen Geschichtsliteratur, в Zeitschr. für luther. Theolog. und Kirche, XXXVI, 31 и сл.; Diestel, Die hebräische Geschichtsschreibung, в Jahrbücher f. deutsche Theologie, XVIII, 365 и сл.; Kittel, Die Anfänge der hebr. Geschichtsschreib. im Alt. Test., 1896.
Г. Красный.1.
От Иосифа Флавия (1 век хр. эры) до начала 20 века. — Великие события в жизни народа отражаются на его историографии. Утратив после героической борьбы свою независимость, еврейский народ нашел в лице Иосифа Флавия историка, сохранившего от забвенья светлые моменты его прошлого и последнюю борьбу евреев за независимость; его труды: «Об иудейской войне», «Иудейские древности» и «Против Апиона, или О древности иудейского народа». Особое значение имеют первое сочинение и последние десять книг «Древностей», важнейшие источники для истории последних столетий независимого евр. государства. При живом изложении, книги Флавия лишены поэтического колорита библейских исторических повествований; исторический материал расположен у Флавия в логическом порядке, присущем греческим историкам. Автор первый из евреев разработал историю научно, т. е. на основании обильного материала, впоследствии утраченного, но содержание которого известно именно благодаря Флавию. Не знакомый с правилами исторической критики, как и все тогдашние историки, Флавий верил всему, что находил в источниках; следуя примеру классических историков, он вложил в уста своих героев речи, которых те никогда не произносили, но которые они могли бы произнести по обстоятельствам времени и места. Как библейские историки и как Геродот, Флавий все случившееся приписывает Провидению и часто прерывает свой рассказ указанием на мораль, вытекающую из сообщенных им фактов. Им руководила, как и всяким истинным историком, известная идея; горячий приверженец иудаизма, верующий в его идеалы, он стремился показать неевреям глубину еврейского учения и вызвать среди них любовь к культурным ценностям евр. народа. Флавий был первым, который представил образованным неевреям полную картину истории евр. народа и осветил содержание еврейства не только как религии (как это сделал Филон), но и как политического и национального организма. Заслуги Иосифа Флавия не были признаны современными представителями еврейства, для которых историк являлся изменником, но в позднейшее время его труды были оценены, а значение их для евр. И. факт, констатированный историографами 19 в. Он служил источником для средневековых евр. историографов. По мнению Бернфельда, Флавий «был забыт современными и последующими поколениями не ввиду его политических грехов — фактически книга «Иудейская война», написанная сперва на евр. (или арамейском) языке, одно время была распространена среди евреев на Востоке, — но вследствие слабости интереса к истории. Толкование закона больше занимало умы. Историческое изображение прошлого облекалось в полулегендарные агады, и, по мнению Гюдемана, во многих из этих агад сохранились остатки древних исторических преданий. Любопытно, что в эпоху разработки Устного учения предки евреев изображались, как люди науки. Сим (сын Ноя) и сын его Эбер выступают ректорами бет-гамидраша; Исаак и Яков посвящают себя изучению Торы днем и ночью; Иоаб, полководец Давида, преображается в мирного главу школы, царь Давид разрешает ритуальные вопросы. Возникшая еще до разрушения храма «Megillat Taanith» представляет перечисление памятных исторических дней, полупраздников и постов, расположенных по месяцам; составление ее приписывается зелотам, приверженцам (Элеазара б.) Хананьи бен-Хизкия бен-Горион; объяснение, почему данный день — праздник или день поста, было прибавлено позже. Megillat Taanith — своего рода исторический календарь. Так как книги Флавия — главным образом, «Иудейские древности» — не были распространены, то оставалось неизвестным, что случилось после сооружения второго храма. Этот пробел был заполнен книгой «Seder Olam rabbah», которая приписывается ученику р. Акибы, р. Иосе бен-Халафта (ок. 150 г.). Автор, начав с сотворения мира, довел свой рассказ до восстания Бар-Кохбы. Источниками ему послужили Библия, а также устная традиция. Метод р. Иосе состоял именно в том, чтобы согласовать библейские данные с устными толкованиями. Он установил следующую хронологию событий: второй храм существовал 420 лет, а от его разрушения до подавления восстания Бар-Кохбы прошло 52 года. — Само восстание не нашло своего историка; лишь немногие данные об этом, и то большей частью легендарного характера, разбросаны в Талмуде: евр. творчество уходило в разработку Устного закона. Закон и его толкование стали господствующими элементами в духовной жизни евреев. Отношение тогдашних законоучителей к И. метко характеризуется в следующей Барайте: «Кто написал Megillat Taanit?» Говорят, что Хананья бен-Хизкия и его приверженцы, которые питали любовь к перенесенным страданиям. На это патриарх р. Симон бен-Гамлиил замечает: И мы тоже питаем любовь к страданиям; но что нам делать? Если бы стали все записывать, что случилось, то никогда бы не кончили; кроме того, мертвое тело не чувствует, когда к нему прикасаются скальпелем» (Шабб., 13б). Малочисленные попытки в области И. в течение последующих столетий касались именно вопроса, каким путем передавалось Устное учение. Трактат Мишны Абот установил преемственную связь между Моисеем и мужами Великой Синагоги, а последних с учителями Мишны до Иегуды Ганаси. Как впоследствии учение передавалось среди амораев, было, по-видимому, изображено в упоминаемой в Талмуде «Книге Адама» (הראשון סיפרא דאדם). — Автор «Seder Tanaim we Amoraim» («Порядок таннаев и амораев»), составленного, вероятно, ок. 887 года, опирался, в перечислении таннаев и амораев на тракт. «Aboth» и на «Книгу Адама». Это перечисление являлось основой для всех историческ. введений к позднейшим раввинским трудам. К указанным двум категориям ученых присоединялись еще сабореи, гаоны и раввины. В эпоху гаонов составлялись, по-видимому, литературные, а быть может, и биографические хроники. Так, сохранились выдержки из затерявшейся книги Натана га-Когена Вавилонянина (950—60) в сочинении «Juchasin» Закуто (в одном отрывке Натан подробно сообщает о доходах эксилархов) и знаменитое «Послание» гаона Шериры. Обстоятельства, вызвавшие составление «Послания», указывают на известный интерес к изучению истории среди еврейских ученых. Раввин Яков бен-Ниссим из Кайруана обратился к гаону Шерире и его сыну Гаю с запросом относительно способа составления Мишны, Талмуда, Тосефты и Сифре и очень интересовался, была ли Мишна передана учителям Талмуда устно, или же она была записана ее редактором; Яков просил также объяснить, почему традиция считается древней, когда ее носителями названы младшие авторитеты, жившие уже после разрушения храма. Шерира-гаон в своем ответном «Послании» (987) установил хронологию авторов Мишны и Талмуда и ученых последующих поколений, включая гаонов, и осветил много темных вопросов еврейск. истории, хотя на важнейший вопрос и не дал ясного ответа. «Послание» написано сухо, но правдиво; только в суждениях об эксилархах бостанайской линии Шерир-гаон обнаруживает пристрастие. «Послание» ценно еще тем, что дает полную картину умственной и нравственной жизни евреев в Вавилонии, в то время наиболее крупного центра евр. жизни. Благодаря лишь «Посланию» Шериры возможно заполнить пробел в сведениях о развития еврейства в эпоху от заключения Талмуда до конца гаонов. — Более раннего происхождения надо считать летопись «Seder Olara Sutta», написанную (в 806 году) с явною целью доказать, что последний потомок из дома эксилархов, происходивший от царя Давида, Мар Зутра II, эмигрировал в Палестину, и следовательно, вавилонские эксилархи отнюдь не потомки Давида, а просто узурпаторы. Почти одновременно с «Посланием» Шериры или даже несколько ранее возникла известная историч. книга «Иосиппон», пользовавшаяся в средние века большой популярностью среди евреев. Автор ее, живший в Южной Италии и владевший арабским и латинским языками, использовал различные труды для своего сочинения, написанного легким слогом и, несмотря на сообщаемые в нем ценные сведения, обильного легендарными сказаниями. Как ни велики его недостатки, «Иосиппон» является не сухой летописью, а первой после Флавия исторической книгой. В Италии возникли еще «Летопись» Ахимааца (Sefer Juchasin) в 1055 году, где изображена история первых поселений евреев в Южной Италии, и, вероятно, также библейская летопись Иерахмееля (см.). Megillath Abiathar (1094), написанная по поводу борьбы палестинских гаонов с эксилархом Давидом, прибывшим в Египет, содержит немало ценных данных по истории культуры восточного еврейства. — Особую группу составляют литературные летописи, исторические обзоры в введениях к большим кодификаторским трудам, напр., в введениях Маймонида к арабскому комментарию Мишны и к 613 заветам в «Jad ha-Chazakah», в комментарии к тр. Абот Менахема Меира из Перпиньяна, в введении Давида из Эстеллы в Провансе к его «Kirjat Sefer» и др. Назовем еще «Mebo» к Талмуду Самуила Ганагида. — Историч. летописей более всего появилось в Испании. Первой по времени следует считать «Sefer ha-Kabbalah» Авраама ибн-Дауда (см.), имеющую целью доказать преемственность евр. традиции от Моисея до Иосифа ибн-Мигаша; для позднейших времен автор сделал особые изыскания и воспользовался указаниями Самуила Ганагида; книга Авраама ибн-Дауда была дополнена Авраамом бен-Соломон из Торрутиеля, свидетелем изгнания евреев из Испании, рассказом о событиях до 1525 г. (опубликовано в Med. Jew. Chron., I, и, в виде прибавления к 6 тому евр. перев. Греца, А. Гаркави, нашедшим это дополнение на Востоке). Самостоятельными являются его сообщения об изгнании и судьбе изгнанников в Сев. Африке. Описание же событий до 1467 г. заимствовано из последней главы сочинения Иосифа бен-Цаддик, или Ибн-Цаддика, «Kizzur Zekker Zaddik», краткой летописи от сотворения мира до 1467 г. Более полно, чем все названные летописи, сочинение «Sfer Juchasin» Авраама Закуто (см.), представляющее особый интерес для истории духовной культуры (использованы труды предшественников — Ибн-Дауда и Иосифа бен-Цаддик). В сочинениях Илии Капсали (об истории Оттоманской империи, 1523) и Иосифа га-Когена (об ист. Франции и Оттоманской империи, 1554), затронуты также события из истории евреев. Иосиф га-Коген выделяется своим историческим чутьем и обширным образованием; он владел латинским языком, знал, по-видимому, ряд классических и современных ему историков, напр. Себастиана Мюнцера. Иосиф написал также известное «Emek ha-Bachah» (начатое в 1558 г.) — изложение всех бедствий евреев, начиная от разрушения второго храма. События, пережитые Иосифом, как современником, изображены строго правдиво: при изложении же предшествующих эпох он не избег ошибок, допущенных в источниках. Стиль Иосифа изящен. На нем заметно влияние возрождения общей И. в эпоху Ренессанса. То же можно сказать и о его современнике Самуиле Ускве, бежавшем от инквизиции и написавшем на португальском яз. историю евр. мартиролога в поэтической форме под заглавием «Consolaçam as tribulaçôes de Ysrael» («Утешение для гонимого Израиля», 1553). Изгнание евреев из Испании и Португалии и предшествовавшие этим событиям преследования, начиная с 1391 года, еще до Ускве и Иосифа га-Когена нашли повествователей в лице Профиата Дурана, свидетеля событий 1391 года и автора утраченного сочинения «Zichron ha-Schemadoch», представлявшего историю евр. мученичества, начиная от второго храма, и трех представителей семьи Ибн-Верга (см.), авторов «Schebet Jehudah» (сочинение Дурана было, как доказал Грец, использовано Ускве и Ибн-Вергою). Историч. критика, порождение Ренессанса, имела также своего представителя (единственного) среди евреев — Азарию де Росси из Мантуи (1514—78). В его выдающемся труде «Meor Enajim» встречается ряд критических исследований по истории и литературе — о Филоне, евр. сектах, об истории евреев в Александрии и последней борьбе евреев за независимость, о переводах Библии и т. д. Смелые взгляды Азарии де Росси не могли найти одобрения в тогдашнем еврействе; даже наиболее толерантные итальянские раввины выступили против его книги. Заслуги Азарии были оценены лишь в 19 в. В 16 столетии могла иметь распространение такая книга, как «Schalscheleth ha-Kabbalah» Гедалии ибн-Яхьи (1588), сборник разрозненного исторического материала, не всегда достоверного и критически не разработанного. Если упомянуть труд С. Луццато, Discorso circa il stato degl’hebrei (1637), летопись Иосифа Самбари, написанную без всякого критического анализа, «Sefer Kore ha-Doroth» Конфорте и ценное пособие по истории евреев на Востоке и «Pachad Izchak» Исаака Кантарини, то исчерпано почти все, сделанное итальянскими и испанскими евреями на поприще И. до 19 в. В других странах диаспоры результаты И. еще менее значительны. В Германии, где, начиная с Крестовых походов, не прошло почти столетия без крупных катастроф в евр. жизни, И. представлена в форме трогательных кратких рассказов и поэтических «селихот». Особенно важны рассказы (о гонениях в период первого Крестового похода) Элеазара бен-Натан и второго и третьего похода — Элеазара из Вормса и Эфраима из Бонна (напечатаны с другими сообщениями, с немецким переводом под загл. Hebräische Berichte über d. Judenverfolgungen während der Kreuzzüge во II т. Quellen zur Gesch. d. Jud. in Deutschland, Берлин, 1892). Следует еще указать на т. наз. «Memorbücher», памятные книги, где записывались имена мучеников и названия городов и областей, в которых происходили преследования. Такие книги велись во многих французских, немецких и польских общинах и читались в синагогах в память мучеников; в них приводились также имена ученых, общественных деятелей и благотворителей (ср. введение к изданн. Заальфельдом Martyrologium d. Nürnberger Memorbuches, III т. Quellen zur Gesch. d. Jud. in Deutschland). Из немецких евреев можно упомянуть только Иосельмана из Росгейма (1478—1554), в этическом сочинении которого имеются отдельные сообщения, небезынтересные для истории евреев в Германии в конце 15 и начале 16 вв. Вся И. исчерпывается в кратких описаниях, посланиях или песнях по случаю бедствий евреев и таких событий, как пожары, осады и битвы. Наряду с евр. произведениями встречаются вещи на нем-евр. жаргоне; напр., ценный историч. рассказ о первом изгнании евреев из Вены в 1421 г. (!) דאז איז די וױנר גזורה אין טײשט, Vinz-Hans-Lied (см. соотв. статью), описание осады Праги шведами в конце 30-летней войны (שוױדיש ל יד) и др. (ср. Steinschneider, D. Geschichtsliteratur d. Jud. 1905, passim, хотя его список неполон). Единственный среди немецких евреев летописец, интересовавшийся также всеобщей историей, Давид Ганс, автор всемирной летописи «Zemach David». Ганс обнаруживает критическое чутье в определении хронологии и периодов. Мемуары Глюкель фон Гамельн, опубликованные лишь недавно, являются ценным источником для культурной и общественной жизни нем. евреев в 17 в. Среди евреев Польши интерес к истории почти вовсе не проявлялся. Только сильные гонения эпохи Хмельницкого вызвали несколько летописных сочинений, из которых особого внимания заслуживает «Jeven Mezulah» Натана Ганновера, составившего точное описание преследований и, попутно, нарисовавшего картину воспитания юношества и деятельности Ваада четырех стран. Кровавые события 1768 г. (Уманьская резня) описаны также в разных прозаических и поэтических произведениях. Польское еврейство выставило летописца в лице И. Гейльприна, автора «Seder ha-Doroth»; первая часть его сочинения является, в сущности, компиляцией прежних летописцев; вторая часть имеет крупное значение: в ней автор систематизировал запутанные сведения о таннаях и амораях. Любопытно также введение к книге, где автор говорит о важности исторического знания и критикует невежественных в этой области современников. Знаменитый Иссерлес (см.) также интересовался историей.
В начале 18 в. вышел обширный труд «L’histoire et la religion des juifs» Жана Банажа, известного французского дипломата и богослова. Банаж начал писать свою историю с того места, где остановился Флавий, и довел ее до конца 17 в. Изгнанный из Франции вместе с другими гугенотами после отмены Нантского эдикта (1686), Банаж, описывая судьбы евреев в диаспоре, живо сочувствовал их несчастиям, обрушившимся на них за то, что, подобно гугенотам, евреи не отказались от своей веры. Крупное значение труда Банажа в том, что автор, протестантский пастор, признал существование еврейского народа и дальнейшее развитие иудаизма после возникновения христианства. Он относился к евреям с особой любовью; их грехи он приписывал плохому обращению с ними народов (Несмотря на все гонения, «этот терновый куст горит, но не сгорает»). Как ревностный протестант, Банаж относился отрицательно к евр. религии («Отцы грешили и их нет, а их потомки терпят за грехи»). Банаж (см.) использовал обширный, хотя и не всегда доброкачественный материал. Строгий отзыв о нем Греца требует некоторого смягчения: надо принять во внимание, что Банаж первый после Флавия приступил к научной разработке евр. истории, что ему не была доступна евр. письменность; он знал только имена ученых, годы рождения и смерти, названия их сочинений, гонения, насильственные крещения и тому подобные внешние факты; все же богатство внутренней жизни ему осталось не известным. Для своего времени, при отсутствии всяких подготовительных исторических работ, труд Банажа является ценным вкладом. До Иоста это было единственное сочинение по истории евреев после утраты ими политической независимости. Но евр. современники не обратили внимания на этот труд: по словам Греца, один только Моисей Хагес цитировал его и отозвался одобрительно о нем. Современник Банажа, христианин Иоанн Яков Шудт написал интересную книгу «Jüdische Merkwürdigkeiten» (1714, 3 т.), где, между прочим, имеется много сведений по истории евреев той эпохи и особенно по истории их во Франкфурте-на-Майне (ранее, в 1700 г., он опубликовал «Compendium historiae judaicae»). Надо отметить еще, что известный датский писатель Гольберг (1684—1750), составив объемистую «Историю», начиная с библейского периода до своего времени, посвятил особую главу евреям в северных странах (книга весьма редка). К этой группе христиан, писавших по евр. истории, примыкают американская писательница Анна Адамс (см.), под влиянием аббата Грегуара (см.) составившая историю евреев от разрушения храма до настоящего времени (History of the jews, Бостон, 1812, Лондон, 1818), и англ. историк Милман, автор «History of the jews» (1830, 1863 и 1867). Когда, начиная с 18 в., общественное мнение Европы стало обращать больше внимания на политическое положение евреев и раздались голоса за их эмансипацию, некоторые писатели приступили к обработке истории евреев на основании данных средневековых архивов. Особенно заметно это движение в Англии. Еще в 17 в., когда обсуждался вопрос о разрешении евреям вновь селиться в стране, в 1654 г. появилось сочинение Prynne, «A short demurrer», где автор, прекрасно знакомый с актовым материалом, выступил против допущения евреев в страну. Гораздо позже вышли книги Тоvеу, «Anglia judaica or The history and antiquities of the jews in England», 1738, и Blunt’а, «History of the estahlishement and residence of the jews in England», 1830. Такого рода обработки актового материала появились также на материке, напр., сочинения Ульриха, «Samlung jüd. Geschichten in der Schweiz» (1770), Аретина, «Gesch. d Jud. in Bayern», 1803, Вюрфеля, «Historische Nachrichten von d. Judengemeinde… in Nürnberg» (1755) и такая же книга об общине в Фюрте, Штеттена, «Gesch. d. Juden in Augsburg» (1806), Бека, «Tractatus de Juribus judaeorum», Asso у del Rio u Manuel Rodriguez’а, «Discorso sobre el estado de los judios en España» (Мадрид, 1771), сицилийского каноника Джиованни ди Джиованни, «L’Ebraismo nella Sicilia» (1748), француза De Boisse, «Dissertations pour servir а l’histoire de juifs» (Париж, 1785). — Другие нееврейские историки, занимавшиеся разработкой общих исторических вопросов, также большей частью включали в свои сочинения сведения об евреях, как, напр., Madox в своих «History of the Exchequer», Lauriére, «Ordonnances des rois de France» (1723—1849), Bouquet, «Recueil des historiens des Gaules et de la France» (1738, 23 тт.), и Гемейнер, «Reichstadt-Regensburgische Chronik», I—IV (Регенсбург, 1800—24.) Большинство названных авторов относится к 18 веку. Сами же евреи за это время не подвинули разработки И. Мендельсоновское течение не обнаружило интереса к изучению евр. истории. Рационализм 18 в. был доведен до крайности.
Поворот наступил в начале 19 в. Это столетие, столь важное для развития историч. науки вообще, создало и еврейскую И. Реакция, охватившая Европу и особенно Германию после Наполеоновских войн, тяжело обрушилась на евреев, которые, будучи воспитаны в рационалистическом духе мендельсоновской школы, стали сливаться с немцами и забывать о своем историческом прошлом; дошло до того, что многие евреи приняли крещение. Под влиянием этой реакции в лучших молодых представителях еврейства в Германии пробудилось национальное сознание, и они соединились для разработки вопросов евр. истории, принципов иудаизма и религиозной реформы, и хотели углубиться в евр. прошлое, чтобы понять настоящее. Они учредили «Общество культуры и науки еврейства» (1819), во главе которого стояли Эдуард Ганс (см.), Моисей Мозер и Леопольд Цунц. В издававшейся обществом под редакцией Цунца «Zeitschrift für d. Wissenschaft d. Judentums» (1823) были напечатаны исторические и филологические исследования (Ганса — «Законодательство об евреях в Риме и его отношение к древнеримскому праву»; Цунца — о Раши, и др.); общество устраивало собрания, где читались рефераты о «принципах евр. истории». Деятельность его прекратилась, однако, после четырех с лишним лет, а из его руководителей остался верным идеалам учредителей общества один лишь Цунц. «Наука иудаизма, — писал он после распадения «Общества», — вот все, что осталось от этого потопа. Эта наука еще продолжает жить, хотя в течение столетий никто и пальцем не шевельнул для нее. Я сознаюсь, что после веры в Божий суд, занятие этой наукой составляет все мое утешение и мою опору». Всю свою жизнь Цунц посвятил монографической разработке евр. истории, полагая, что еще не наступило время для систематической И. Главные заслуги Цунца состоят в исследовании древней синагогальной письменности и евр. литературы; указав на ее связь с жизнью, в особенности относительно агады и пиута, он обратил внимание на важность статистико-исторических исследований и писал по истории евреев в Сицилии. С Цунца и его сподвижника Иоста, первого крупного евр. историка 19 века, принято считать начало евр. науки и в тесном смысле слова начало евр. И. Ранее Иоста были сделаны некоторые попытки в этой области Игнацом Иейттелесом, который стал собирать и обрабатывать материалы к еврейской истории в «Archiv’е» Гормайра и в журнале «Sulamith», и Соломоном Левисоном из Венгрии (1788—1821), который первый пытался составить курс евр. истории в форме лекций (1820). Иоста называют, не без основания, «отцом новой еврейской И.». Он первый имел мужество приступить к систематической обработке всей евр. истории, почти не имея никаких подготовительных работ и лично собирая и разрабатывая источники. Естественно, что его попытка не могла увенчаться успехом и что позднейшие авторы нашли у него много недостатков. Однако труды Иоста являются первыми настоящими историческими работами, и влияние их на дальнейшее развитие И., бесспорно, большое. Изложение Иоста спокойное, беспристрастное и даже сухое. Вскоре нашлись подражатели Иоста, которые с гораздо меньшими знаниями и пониманием истории взялись за составление систематических курсов по истории евреев — Петр Бер, Леон Галеви и др. Особое значение имеет выступивший в то же время Иосиф Сальвадор, даровитый автор нескольких трудов по философии еврейск. истории, из которых первый — «La loi de Moïse ou systéme religieux et politique des hébreux», появился в 1822 г. В «Истории господства римлян в Иудее» (1846) Сальвадор рассматривал падение Иерусалима, как необходимую ступень в процессе распространения среди народа того, что он назвал «христианской» формой иудаизма (Зингер, в Jew. Enc. X, 663). Этим он поставил еврейство в рамки всемирной истории человечества; подобные же вопросы занимали, как известно, и Моисея Гесса (см.). В описательной части своей книги Сальвадор обнаружил тонкое понимание мотивов в борьбе политических партий, открыл и критически осветил противоречия в изложении Флавия. — Более крупное значение имеет труд «Moreh Nebuche Hasman» Крохмаля, ценный по попытке философского освещения евр. истории. Соответственно религиозному развитию еврейства Крохмаль провел деление его истории на три периода: первый — до смерти Гедалии после разрушения первого храма; 2-й период завершается смертью Бар-Кохбы, а 3-й — изгнанием евреев из Испании. Крохмаль исследовал также побиблейскую литературу и религиозные движения в еврействе. — Крупные представители галицийской и итальянской гаскалы, С. И. Раппопорт и С. Д. Луццато, обогатили И. рядом историко-литературных трудов; особенно выдвинулся критик Раппопорт. Его биографии средневековых ученых — блестящие исследования по глубине анализа и по тонкому историческому чутью автора. Перед ним преклонялись Цунц и Иост. Работы названных ученых, а также Авраама Гейгера, очень способствовали более глубокому знанию истории средневековой евр. письменности. Капитальнейший труд Гейгера «Urschrift und Uebersetzungen der Bibel» — замечательное произведение по истории развития иудаизма. Затем появились такие исследователи Талмуда и раввинской письменности, как Франкель, Яков Брюль и Вейс. Значительно позже начатая Франкелем систематизация исторических данных ранней раввинской литературы была доведена до совершенства Вейсом, который применил эволюционно-исторический метод к выяснению развития евр. вероучения до эпохи Шулхан-Аруха, каббалы — Адольф Франк и Иеллинек, арабско-евр. философии — С. Мунк и др. — Леви Герцфельд написал трехтомную историю евр. народа от разрушения первого храма до назначения Симона Маккавея первосвященником. Пинскер и Фюрст работали над историей караимства. Начиная с 30-х гт. стали выходить научные журналы, посвященные вопросам евр. науки вообще и истории в частности. В 50-х годах выступил Грец, величайший евр. историк, и в грандиозном труде «История евреев» подвел итоги всему, что ранее его было сделано в области И. Несмотря на крупные достоинства, это, однако, не история евреев, как национального организма, развивавшегося своеобразно в политическом, социальном и экономическом отношениях среди чужих народов, но, перефразируя слова Греца о сущности евр. истории в диаспоре, лишь история евр. мышления и страданий. Политическая история также нашла место в труде Греца, но была разработана далеко не столь полно и основательно, как это дозволяло тогдашнее состояние науки. Социально-экономическая жизнь почти вовсе не освещена им, и даже внутренний общинный быт не исследован с тем вниманием, какое было им обращено на евр. литературу. Это объясняется личными и общими причинами: Грец был питомцем иешибота; он основательно изучил евр. письменность, общими науками же стал заниматься позже и в университете интересовался особенно философией и филологией. Он пользовался лишь старопечатными книгами или материалами, изданными по рукописям, но им не были обследованы в больших размерах общие архивы, неизданные еврейские источники и общинные пинкосы; даже чрезвычайно обширная литература респонсов, где имеется богатый материал по социальной и экономической истории евреев, не говоря об общинном быте, не была разработана им с достаточным вниманием. Благодаря этому получилась не история евр. народа, а история евр. литературы. Это соответствовало взгляду, высказанному Л. Цунцом: в период диаспоры делом евр. народа является мышление; жизненная сила нации сосредотачивается в умственной деятельности; вне этой области тянется мартиролог, влияющий, однако, на направление умственного творчества. Рамки, поставленные себе Грецом, были, правда, шире; благодаря своим выдающимся способностям он сумел осветить и политические, и правовые моменты евр. истории (ср., напр., работу «Die westgothische Gesetzgebung inbetreff der Juden»). — Незадолго до выхода первого тома «Истории» Греца (четвертого всего его труда) появилась в обширной энциклопедии Эрша и Грубера (II секция, 27 т.) обширная статья Зелига Касселя об истории евреев, где таковая рассматривается с точки зрения политической и социально-экономической. Кассель обработал громаднейший материал, преимущественно нееврейский, и дал блестящее освещение истории евреев в различных странах. В то время евр. историки не признавали важности такой разработки евр. истории; на З. Касселя обратили внимание лишь тогда, когда наметился поворот во взглядах на еврейскую историю (ср. ниже). Заслуга того, что И. проникла глубже в социальный и правовой строй средневекового еврейства, принадлежала не евреям; таковы труды: Беньо (см.) «Les juifs d’Occident» (1824), Деппинга, «Les juifs dans le moyen âge» (1834), Штоббе, «Die Juden in Deutschland während d. Mittelalters» (1866), Амадора де лос Риос, «Estudios historicos» и т. д. (1848) и «Historia social, politica у religiosa de los judios en España у Portugal» (Мадрид, 1876), Ад. де Кастро, «Historia de los judios en España» (1847), Saige, «Les juifs de Languedoc» (1881), Lagumina, «Gli giudei in Sicilia» и Ренне и Симона, «Die früheren u. d. gegenwärtigen Verhältnisse d. Jud. in d. sämtlichen Landesteilen des preuss. Staates» (1843). Большинство этих книг еще поныне является необходимыми пособиями при изучении правовой и экономической истории евреев. Следует прибавить ценную главу об евреях в книге М. Неймана «Geschichte des Wuchers in Deutschland» (1865) и блестящий этюд известного политико-эконома Рошера «Die Juden im Mittelalter, betrachtet vom Standpunkt der allgemeinen Handelspolitik» (русск. перев., «Евр. Библ.», VI), где набросаны общие взгляды автора на экономическую роль евреев в средневековой истории в связи с судьбой еврейск. народа. Многие английские, немецкие и французские историки права (Brunner, Du Cange, Lauriére, Robertson, Heusler, Konrad Maurer и др.) касались в своих трудах вопроса о положении евреев в средние века на правах иностранцев (Fremdenrecht). Эти работы внесли новую струю в евр. историографию, и среди евр. историков началось движение, направленное к исследованию политического положения и социально-экономического быта евреев в прошлом. Уже упомянутый Герцфельд выпустил специальное сочинение о торговле евреев в древности (Handelsgeschichte d. Jud. im Altertum, 2-e изд., 1894). M. Винер первый издал регесты (Regesten zur Gesch. d. Jud. in Deutschland während d. Mittelalters, 1862), где собран обильный материал по правовому положению евреев; он написал ряд статей по истории евр. общин в Германии (Шпейер, Ганновер). — Монографическая разработка истории по странам и общинам выдвинула многих исследователей. Еще в 1842 г. появился анонимно труд Иосифа Вертгеймера «Die Juden in Oesterreich vom Standpunkte der Geschichte, des Rechts und des Staatsvorteils», до сих пор еще не утративший значения. — История евреев в Австрии нашла усердного исследователя в лице Герсона Вольфа (см.); для Венгрии имеются книги Леопольда Лёва и Бергеля; для Богемии и Моравии много было сделано Вольфом, М. Грюнвальдом и др. — В Германии заметно еще большее оживление: Филипп Яффе и Людвиг Эльснер издали акты; К. A. Шааб написал на основании архивных материалов «Diplomatische Gesch. d. Jud. in Mainz» (1855). Пoявились монографии об истории евреев в Саксонии (Сидори), Бадене (Лёвенштейна), Берлине (Л. Гейгера) и т. д. Научная ценность всех этих работ не всегда одинакова: многие авторы не обладали достаточной исторической подготовкой, но в совокупности эти труды представляют богатый материал (обширный список журнальных статей до 1887 г. в Zeitschr. f. Gesch. d. Jud. in Deutschland, 1—46, 109—49). Другие страны разработаны не столь детально, хотя по истории евреев в Испании и Португалии появилось несколько ценных работ, как, напр., книга Линдо (History of the jewsin Spain and Portugal, 1845), на основании материалов из архивов, частью приведенных в его книге, и работы М. Кайзерлинга (Sephardim, 1859; Gesch. der Jud. in Spanien u. Portugal, 1861—67). Надо отметить также книги Бедаррида «Les juifs en France, en Italie et en Espagne», Kuenen’а, «Geschiedenis den Joden in Nederland» и A. D. Cohen’а, «De Mosaiske Troesbekendere».
Во второй половине 19 в. специализация в исторической науке сделала еще большие успехи. Архивы общегосударственные, областные и городские дали громадный материал, ожидающий своей обработки. Этому способствовали ученые общества, возникшие на государственные или частные средства для изучения архивного материала, опубликования его и обработки. Необходимость такой коллективной работы была сознана и евреями, и тогда в Париже в 1880 г. возникло первое научное общество (по инициативе барона Джэмса Ротшильда и раввина Цадока Кана) — Société des études juives. Издающийся с конца 1880 г. орган общества — «Revue des études juives» — печатает архивные документы по истории евреев Франции, а также в других странах, монографические исследования, статьи по Библии, талмудической и раввинской письменности и еврейской литературе во всех ее видах. Душой органа, сконцентрировавшего лучшие научные силы Франции и других стран (Ж. Галеви, И. Деренбург, бр. Дармштетеры, Цадок Кан, Израиль Леви, М. Шваб, Т. Рейнак, А. Нейбауэр, Грец, Д. Кауфман, А. Гаркави, М. Кайзерлинг, С. Познанский и др.), был Исидор Лёб (Loeb), один из наиболее выдающихся евр. историков, опубликовавший в «Revue» и др. журналах множество ценных работ преимущественно по истории евреев во Франции и Испании. Лёба в равной степени интересовали литература, общинные организации, статистическо-исторические исследования, вопросы торговли, историография (ср. работу о евр. летописцах — Joseph Haccohen et les chroniqueurs juives) и т. д. Кроме «Revue», Общество издавало еще «Annuaire des études juives», сборник документов и монографий по евр. истории. Тогда же началась во Франции специализация в разработке истории евреев по областям и общинам, как это было в Германии, причем работы французско-еврейск. историков написаны более живо, чем немецкие. Отметим, между прочим, работы Кана по истории евреев в Париже. Со смертью Исидора Лёба (1892) «Revue» несколько утратила свой прежний интерес, однако, тем не менее, продолжала служить рассадником еврейской И. («Revue» выходит поныне, 1910). За французскими евреями последовали немецкие, учредив в 1885 году «Историческую комиссию для исследования истории евреев в Германии» (Historische Commission f. d. Gesch. d. Jud. in Deutschland), в которой, наряду с известными евр. учеными, участвовали такие представители историч. науки в Германии, как Штоббе, Ваттенбах, Дюммлер, Гирке, Бреслау и др. За семилетнее существование комиссия успела основать специальный журнал, посвященный истории немецких евреев (особенно важны работы Генигера, Штоббе, Бреслау и др. по правовому положению евр. в средние века), три тома документов и большой том регест (см. Historische Commission и т. д.). Комиссия исходила из положения, что история немецких евреев представляет часть общегерманской и что поэтому необходимо осветить отношения евреев к государству и окружающим общественным элементам. Комиссия имела также в виду извлечь исторический материал из раввинских респонсов. — В 1886 году в Бухаресте возник «Союз для исследования евр. истории в Румынии им. Юлия Бараша» (Societatea Istorica Juliu Barasch) по инициативе ученых и общественных деятелей М. Шварцфельда, Бали, Касвона и др. Деятельность союза была с самого начала плодотворной: он собрал коллекцию 300 рукописей, редких старопечатных книг и разных документов по истории евреев в Румынии; в ежегодниках общества печатались монографии; особенно выделился М. Шварцфельд, автор «Обзора истории евреев в Румынии от древнейших времен до 1850 г.» и других работ. — В 1887 г. (с апреля по июнь) в Лондоне была устроена англо-евр. историческая выставка (см.), во время которой читались лекции по истории евреев в Англии, изданные позже в «Publications Anglo-Jewish Histor. Exhibition» (1888, 3 т.). В 1895 г. было учреждено Англо-евр. историческое общество, издававшее свои «Transactions Jew. Historical Society». В названных двух изданиях печатались работы Адлера, Абрагамса, С. Гросса, Вольфа, Джэкобса и др. Особенно важна коллекция «schetaroth», старых юридических актов на древнеевр. языке, опубликованная Dawis’ом во втором томе «Publications». Необходимо отметить работу Джэкобса: «The jews of Angevin England» (1893). В 1893 году образовалось Американско-еврейск. историческое общество, существующее поныне (1910) и выпускающее «Publications of the Аmerican-Jewish Historical Society» (до 1910 года — 19 томов), в которых помещено много архивных материалов и исследований (Колера, Фриденвальда, С. Адлера, Гивера и др.) по истории евреев в Америке. В них освещены вопросы о первых евр. поселениях, об участии евреев в промышленности и торговле, их политической деятельности, особенно в американской революции, и о развитии общинной жизни (книга Daly, Settlements of the Jews in North-America, 1893, была написана в главной своей части до того, как были сделаны серьезные исследования в этой области). Таким образом, к концу 19 в. существовали четыре историч. общества, имевших свои органы. В Германин Историческая комиссия прекратила, правда, свое существование, но здесь лучшие работники в исторической области сосредоточились в «Monatsschr. f. Gesch. u. Wissenschaft d. Judenthums» особенно в те годы, когда журнал редактировался талантливым и многосторонним Давидом Кауфманом и М. Бранном (1892—99). Кауфман обратил внимание на семейные архивы и написал ряд интересных монографий; он работал также в общих архивах, откуда извлек ценные материалы, использованные в многочисленных работах. Он, между прочим, опубликовал мемуары Глюкель фон Гамельн и несколько пинкосов и посвятил обстоятельное исследование летописи Ахимааца. Из других работ надо назвать «D. letzte Vertreibung der Juden aus Wien» (1889). — Из появившихся в последние десятилетия 19 в. общих курсов по евр. истории Касселя, Кайзерлинга, Бэка и Бранна особенную ценность представляет книга Касселя «Lehrbuch d. jüd. Geschichte u. Literatur» (2-е изд., 1896). — Особые заслуги следует признать за историками евр. культуры — М. Гюдеманом и Абрагамсом. Труд первого «Gesch. des Erziehungwesens u. d. Kultur d. Jud. des Abendlandes» (3 т.) представляет глубокое исследование умственного развития средневекового еврейства в главных его проявлениях, скрещения еврейского мышления с нееврейскими культурными факторами и, наконец, внутренней жизни еврейского народа. Попутные заметки об экономической роли евреев тем более интересны, что эти сведения извлечены из респонсов. Такой же крупный прогресс в И. представляет книга Абрагамса «Jewish life in the middle ages» (1896), детальное исследование культурной евр. жизни в материальном, социальном и умственном отношениях. Здесь еще в большей степени, чем у Гюдемана, использован богатый материал по социальным и экономическим вопросам, добытый из респонсов. К названным двум работам примыкают книги А. Берлинера «Aus dem inneren Leben d. deutschen Juden in Mittelalter» (2-е изд., 1900, евр. перев. в изд. «Ахиасафа») и американского историка Д. Филиппсона о «гетто» — «Old european jewries» (1894, евр. перев. Елина, 1902) и две монографии по истории римской общины упомянутого Берлинера (1894) и Фогельштейна и Ригера (1895). Приведенный цикл работ в значительной степени уяснил внутренний быт еврейства в связи с разными моментами внешних условий — правового и экономического положения.
Эта новая страница стала разрабатываться в первом десятилетии 20 в. Большое значение имеет труд И. Шерера «Die Rechtsverhältnisse der Juden in den deutsch-oesterreichischen Ländern» (1901), с обширным введением о принципах законодательства о евреях в средневековой Европе. Шерер выяснил особенно детально, что в средние века существовали два типа законодательства о евреях: 1) с точки зрения государственной религии и 2) с точки зрения права о чужестранцах (Fremdenrecht). Шерер весьма часто затрагивает аналогичные элементы в законодательстве других стран, и таким образом, он применил тот сравнительный метод исследования, который дает вообще наиболее успешные результаты именно при освещении правового строя и экономического быта. Труд Шерера — первый в своем роде (кроме Штоббе, коснувшегося одной Германии) и до сих пор единственный. Кроме архивного материала, Шерер многое почерпнул в изданиях общеисторических актов. Такая работа, при поражающем росте этой отрасли исторической литературы, становится все затруднительнее, и потому оказалась необходимость издавать соответствующий материал в виде регест. Немецкая еврейск. историческая комиссия первая приступила к составлению таких регест, последний выпуск которых появился в 1902 г. (Regesten zur Gesch. d. Jud. im Fränkischen u. Deutschen Reich bis zum Jahre 1273). Регесты составлены специалистами-историками — главное участие принимал Арониус (см.) — и снабжены обстоятельными примечаниями. Уже вскоре на основании этого материала были сделаны попытки осветить экономическое положение евреев в средние века; в 1904 году была напечатана статья Георга Каро «Die wirtschaftliche Betätigung d. Juden im Mittelalter» (Monatsschrift), и 2 года спустя вышел обширный очерк И. Шиппера «Anfänge d. Kapitalismus bei d. abendländischen Juden im früheren Mittelalter» (сперва в одном венском экономическом журнале, а в 1907 году отдельной книгой; русск. перев. под заглавием «Возникновение капитализма у евреев Западной Европы», СПб., 1910). Каро позже развил свою статью в обширный труд «Social- u. Wirtschaftsgesch. der Jud. im Mittelalter u. Neuzeit», первый том которого вышел в 1908 г. Благодаря этим работам, ценным по систематизации материала и попыткам выяснить, как сложилась хозяйственная деятельность евреев в средние века, эта важная отрасль И. получила право гражданства. На нее обратил также внимание выдающийся экономист Вернер Зомбарт в своем труде «Der moderne Kapitalismus» (т. I), в серии статей в журнале «Neue Rundschau» за 1910 г. и в «Archiv für sociale Gesetzgebung» (1910). Зомбарт осветил роль еврейства в современном хозяйстве, преимущественно со времени изгнания из Испании (см. Зомбарт). Между тем продолжали появляться отдельные работы по истории общин, событий и эпох (обзор ведется в "Jahresberichte der Geschichtswissenschaft A. Фрейманом в отделе «Juden», коим раньше заведовали Штейншнейдер и Кайзерлинг); из них особенного внимания заслуживает работа Кракауэра «Die Gesch. d. Judengasse in Frankfurt а M.» (1906). Появилось также двухтомное собрание регест по истории евреев в Богемии, Моравии и Силезии до 1620 г. Bondy-Dworsky, «Zur Gesch. d. Jud. in Böhmen» и т. д., 1906, дополняющее труд Арониуса, хотя и не изданное столь научно. При венской общине образовалась историческая комиссия, имеющая целью издавать материалы и исследования по истории евреев в немецкой части Австрии (о первых двух изданиях см. Вена). Возникло также общество для исследования истории евреев в Эльзас-Лотарингии. За пределами Австрии и Германии особенно много историческ. работ появилось в «Jewish Quarterly Review», выходившем до 1908 г. в Лондоне. Здесь важно отметить работы по истории восточного еврейства (преимущественно Египта) Шехтера, Нейбауэра, Кауфмана и других на основании вновь открытой в Каире генизы и иных материалов. Историю евреев Аравии и Персии разрабатывали В. Бахер, Мартин Шрейнер, Гартвиг Гиршфельд. Караимство нашло авторитетных исследователей в лице А. Гаркави и С. Познанского, а историю и литературу самарян обработал Гастер. — Впереди всех стран идет, однако, Германия. Здесь выходит наибольшее количество историч. работ. Специализация достигла крайнего предела. В 1906 г. был даже учрежден «Общий архив немецких евреев», куда должны быть направляемы архивные материалы из всех немецких общин. Учреждение это успешно развивается и является ныне (1910) единственным научно организованным центральным евр. архивом. Заведующий архивом Е. Тейблер издает «Mitteilungen des Gesammtarchivs» (I и II тт., 1908, 1910), имеющие целью сообщать о постепенном развитии архива; вместе с тем здесь помещаются небольшие исторические работы на основании материалов архива. В введении к первому выпуску редактор-издатель высказал соображения о разработке истории евреев в Германии, характерные для ознакомления с переворотом в И., обусловленным плодотворной работой последних 30 лет. «Из правовых, экономических, религиозных и общекультурных условий жизни немецкого народа вытекают обстоятельства, сильно повлиявшие на внутреннюю перемену в жизни евр. народа. В них должно, с другой стороны, искать то влияние, которое евр. элемент возымел на духовное и социальное развитие немецкого народа. Поскольку история евреев в Германии касается общественно-правовых моментов, вопросов переселения и хозяйственного быта, она является частью общей немецкой истории, которая должна служить основанием изучения евр. истории». Это определение объема евр. И. следует прилагать и по отношению к другим странам. Это направление в еврейской И. находится в связи с новыми веяниями в общей И. начиная с последних десятилетий 19 в., когда вместо прагматического рассказа исторических событий стали искать смысл в самих событиях и устанавливать внутреннюю связь между ними. — Многое было сделано неевр. учеными для исследования древнего периода евр. истории. Работы эти преимущественно связаны с библейской критикой (см. также статьи об отдельных богословах). Более позднего периода коснулся Шюрер (см.) в своем выдающемся труде «Gesch. des Volkes Israel im Zeitalter Christi».
Историография польско-русских евреев начинается книгой польского политика и правоведа Т. Чацкого «Рассуждение о евреях и караимах» (1807); автор впервые заинтересовался евр. вопросом во время Четырехлетнего сейма (1788—1792) и обратился к изучению истории евреев в Польше и Литве. В изданном ранее (1800) труде «O litewskich i polskich prawach» и т. д. Чацкий опубликовал некоторые памятники законодательства о евреях, которые он нашел, работая над составлением проекта евр. реформы. Эти данные и его объяснения к привилегиям вошли в его «Рассуждение». Кроме того, здесь использованы материалы из редких книг и рукописей. Работа долгое время служила источником по истории евреев в Литве и Польше. Отсюда заимствовал сведения Голлендерский для своей книги «Les Israélites de Pologne» (1846); исторически ценными в последней являются страницы, посвященные участию евреев в событиях 1831 г. и отношению эмигрантов-поляков к евреям. — Неудачной попыткой выяснить раннюю историю евреев в Польше следует признать работы Г. Штернберга. Этого периода касается более обширный труд Александра Краусгара «Historya żydów w Polsce» (т. I, Okres Piastowski, 1865, т. II. Okres Jagellonski, 1866), в общем малоценный, хотя автор и пытался уяснить важный, но малообработанный древнейший период истории польских евреев. Следует отметить труды юристов: Ф. И. Леонтовича — «Историческое исследование о правах польско-русских евреев» («Киевские унив. изв.» за 1864 г., №№ 3 и 4) и Л. Гумпловича — «Prawodawstwo Polskie względem Żydów» (1867), давшего совершенно новое освещение экономического и правового положения евреев в Польше. Гумплович воспользовался архивными источниками; он обобщил и систематизировал свой материал. Небольшое сочинение известного польского юриста Мацейовского, «Żydzi w Polsce na Rusi i Litwie» и т. д., появившееся, как 4 добавление к «Истории славянских законодательств» (1878), дает меньше, чем обещает; даже лучшие ее части, напр. критический обзор привилегий польских евреев и развитие социальной жизни евреев в Польше, не свободны от ошибок. Мало нового автор прибавил к истории евр. на Литве и Руси, не использовав «Актов Вил. Арх. комиссии» и «Архива Юго-Зап. России». Из юристов-публицистов следует назвать еще известного И. Г. Оршанского, автора «Русского законодательства о евреях» и «Евреи в России»; сочинения эти превосходны, как «публицистические, но односторонни, как исторические». Особое место занимает А. Я. Гаркави, пытавшийся выяснить один из моментов истории русского еврейства — вопрос о хазарах («Сказания евр. писателей о хазарах», 1874; «Сообщения о хазарах», «Евр. Библ.», 1879—80); культурно-исторический интерес представляет его работа «Русь и русское в средневековой евр. литературе». В многочисленных статьях и заметках, разбросанных по разным периодическим изданиям, а также в евр. переводе Греца, Гаркави во многом осветил историю евреев в Восточной Европе (о его работах по истории караимства см. выше). Яков Каро также касался в достаточной степени евреев в своей «Geschichte Polens», а Г. Hycбаум написал общую историю евреев в Польше в виде 5-го тома своей «Historya Zydów» (1890). — По истории общин появились работы Перлеса, «Gesch. d. Jud. in. Posen» (1865), Фина, известного автора ряда исторических работ, «Kirjah Neemanah» (виленская община, 1860); Фриденштейна. «Ir Gibborim» (Гродна, 1880), Фейнштейна, «Ir Tehillah» (Брест, 1886), названного Нусбаума, «Szkice historyczne z sycie Zydów w Warszawie» (1881), из которых удачными можно назвать историю познанской, виленской и варшавской общин.
В 80-х годах 19 в. заметно оживление в разработке польско-русской истории евреев. Бершадский (см.) значительно двинул вперед изучение истории евреев в Польше и Литве своей диссертацией «Литовские евреи» и рядом исследований, появившихся в «Восходе». Этот журнал, равно как «Евр. Библиотека», стали для русского еврейства отчасти тем же, чем были для западных евр. Revue и Monatsschrift, в области истории. Кроме Бершадского, работали упомянутый Гаркави («Очерк Синода четырех стран», «Восход», 1884, 2—4), М. Моргулис («К истории образования русских евреев», «Евр. Библиот.», I и сл.) и С. М. Дубнов, который, кроме обширного числа статей по разным вопросам общественной и культурной истории польского еврейства, напечатал большое и ценное исследование по хасидизму. Дубнов призывал русско-евр. общество к изучению своей истории и к учреждению с этой целью русско-евр. исторического общества. Одесский комитет Общ. распространения просвещения между евреями в России пришел на помощь Дубнову в подготовительных работах по собиранию материалов. Интерес к изучению евр. истории нашел особый отклик в кружке петербургских деятелей (М. Кулишера, М. Винавера, В. Бермана и др.), образовавших «Историко-этнографическую комиссию» при Обществе распространения просвещения между евреями в России. Комиссия занялась важной работой извлечением евр. материала из всех опубликованных сборников, актов и документов. Плодом этой деятельности явился I т. «Регест и надписей» (1899). Кроме того, комиссия издала 3 т. «Русско-Евр. Архива» Бершадского (1903; первые 2 тома были изданы Бершадским, завещавшим свой архив комиссии). В 1908 г. комиссия преобразовалась в Евр. Историко-этнографическое общество, которое за двухлетнее существование успело выпустить II том «Регест» и шесть выпусков трехмесячника «Евр. Старины». В последние 10 лет история евреев в России, начиная с эпохи Екатерины II, разрабатывается Ю. Гессеном на основании архивных материалов. В вышедших в свет двух томах сборника «Пережитое» помещены разные работы, уясняющие политический, социальный и культурный быт русского еврейства в 19 веке. Вне России история евреев Польши разрабатывается еще в Познани и Галиции, на основании местных архивных данных. Преобладает исследование общин. Из познанских работников назовем Левина («Gesch. d. Jud. in Lissa» 1902 и др.), Блоха, автора интересной работы «Die Generalprivilegien d. polnischen Judenheit» и др., Варшауэра, Герцберга и др. — Более плодотворной оказалась деятельность галицийских ученых, из которых особенно выделяются Шор и Балабан. Первый написал ценный синтетический этюд об автономной евр. организации в Польше и монографию об общине в Пшемысле. Перу Балабана принадлежат, кроме многих исследований и статей, капитальная работа по истории евреев во Львове. По истории общин писали еще, обращая, впрочем, более внимания на раввинов, С. Бубер, X. Дембицер (Kelilath Jofi), Ветштейн, а в России — Литинский, Бибер (Maskeret le-Gedole Ostroha, Бердичев, 1908) и др. Из них выделяются Дембицер своим историческим пониманием организации Ваада и Ветштейн, автор статей и заметок, важных для ознакомления преимущественно с историей евреев в Кракове. Как исследователь хасидизма выдвинулся С. Городецкий. В настоящей Энциклопедии напечатаны многие исторические статьи, охватывающие в сжатом виде страны, области, общины, учреждения, умственные движения и проч. Большинство этих статей составлено в духе новейшего течения в И. и на основании неиспользованного актового архивного материала (ср. биографии отдельных евр. историков).
— Ср.: Bernfeld, Dorschereschumoth, Haschiloach, т. II; Winter-Wünsche, D. jüd. Literatur, III, 289 и сл., 844—54; Steinschneid., Safruth Israel (евр. перев. Мальтера); idem, Die Geschichtsliteratur d. Jud., 1905; G. Karpeles, Gesch. d. jüd. Literatur, 2-е изд., 1908, т. II; Jacobs, в Jew. Enc. VI; Neubauer, введение к I и II т. Med. Jew. Chronicles; Бершадский, «Литовские евреи», II гл.; Дубнов, «Об изучении истории русских евреев», 1891; его же, речь «О современном состоянии евр. И.», «Евр. Старина», 1910, 149 и сл.; М. Винавер, «Как мы занимались историей», там же, 1909, 41—54; E. Täubler, в Mittheil. d. Gesamtarchivs d. deutschen Jud., 1908, 1—8; M. Balaban, Przeględ literatury historyi Żyd. в Polsce (1899—1907), 1908.
М. Вишницер.5.