Исповедь в грехах (в талмудической литературе). — Пророк Самуил, защищая пред Богом евреев и моля Его о помиловании их, привел следующий аргумент: «Владыка вселенной! Ты ведь требуешь от человека лишь признания своей вины; так вот Израиль говорит Тебе: Мы виновны» (Иер. Таан., II, 65г). Эта мысль, но в иной форме, выражена в другом месте (Ялкут, Псалм., I, Pesik., XXV, 159а). Цитируя стих (Притч., 28, 13) «Скрывающий грехи свои не будет счастлив, исповедующий и оставляющий их удостоится милости», талмудисты замечают, что когда человек обвиняется перед судом человеческим, то пока не признает себя виновным, он имеет шансы на спасение, но как только сознается в своей вине, то подлежит наказанию; не то перед Богом: не кающийся в своих грехах будет наказан, если же он чистосердечно исповедуется, он получит отсрочку, в предположении, что его исповедь доказывает намерение оставить их. Согласно другому Мидрашу, Билеам, сказав: «Я согрешил» (числа, 22, 34), знал неотразимую силу раскаяния и исповеди. Он знал, что ничто не в силах отклонить небесную кару, кроме раскаяния, и что ангел Божий не имеет власти над тем грешником, который говорит: «Я грешил» (Танх. Болак, изд. Бубера, 139). В Библии нет установленной формы исповеди; время и обстоятельства направляют мысль и диктуют слова кающегося (ср. Jad, Tefillah, I, 1; Kesef Mischna, ad loc.). — В побиблейской литературе, однако, встречаются некоторые формулы исповеди. Та формула, которая включает фразу: «Я согрешил, криводействовал и ослушался», חטאתי עױתי ופשעתי, вероятно, наиболее древняя; она составляет первую часть исповеди первосвященника во время храмового богослужения в Иом-Киппур (Иома, III, 9; IV, 2; Тосефта Иома, II, 1; Сифра, Ахаре, I, 2). Она основывается на выражениях, употреблявшихся в библейское время (I Цар., 8, 47; Пс., 106, 6; Дан., 9, 5), и принята, как главная часть всех исповедей (Сифра, l. c.; Jad, Teschubah, I, 1; ср., Pesikta r., XXXV, 160б). Один ученый четвертого века рекомендовал произносить вечером накануне Иом-Киппура следующее: «Я сознаю все дурное, что я совершил перед Тобою. Я действительно стоял на пути греха, но так, как я поступал, я больше поступать не буду. Да будет благоугодно Тебе, Господи Боже, простить мне все мои ошибки, отпустить мне мои грехи, искупить все мои преступления» (Wajikra rabba, III, 3; ср. Иерушалми Иома, VIII, 45в). Составленные в алфавитном порядке исповеди אשמנו и על חטא впервые встречаются в литературных произведениях гаонов 8-го века; первый — у Симона из Каира (Halachoth Gedoloth., Berlin, 1888, Hilchoth Jom ha-Kippurim; пропущено в варшавском изд. 1874 г.), а последний у Ахаи из Шабхи (Scheiltoth, CLXVII). Талмуд, однако, вполне ясно указывает, что когда человек говорит: «Поистине я согрешил», то этого вполне достаточно (Иома, 87б); такое же мнение принято и у раввинов (Halach. Gedol., l. c.; Jad, Teschubah, II, 8; Tur, Orach Chajim, 607). Человек перед кончиною, а также приговоренный к смертной казни или тяжкий больной, должен исповедаться (Шаббат, 32а; Санг., VI, 2; ib., 43a). Кто сам не может составить форму исповеди, вправе ограничиться словами: «Пусть смерть моя будет искуплением моих грехов» (Санг., l. c.).
Ср.: Maimonides, Jad, Seder Tefillah; Моисей из Куси, Semag, 16; Исаак Абоаб, Menorat ha-Maor, Ner V, 1, 5; Л. Ландсгут, הגיון לנ, 489. [По Jew. Еnc., III, 218—219].
3.