Израиль как историческое имя еврейского народа ישראל. — Большинство историков разделяют всю историю евреев на два периода, на довавилонский период под названием «История Израиля» (Geschichte der Israeliten) и на повавилонский под названием «История иудеев» (Geschichte der Juden). Основано это различие в названиях, по-видимому, на издавна установившемся мнении, что 10 колен Израилевых исчезли с лица земли и что уцелело только одно колено Иудино вместе со слившимся с ним коленом Вениаминовым; с этой точки зрения повавилонская еврейская история могла быть только иудейской. — Во всех пяти книгах Моисея и в исторических книгах до Соломона включительно еврейский народ носит одно только имя И. Со времени же разделения царств название И. присвоено было исключительно 10 коленам, и никогда иудеи не назывались этим именем, ни в исторических книгах, ни в речах пророков. «Иегуда» и «Израиль» ставятся рядом, если не всегда, как нечто враждебное, то всегда, как нечто противоположное друг другу. Пророки в обращениях к иудеям, правда, иногда упоминают имя И., но лишь в виде эпитета к имени Господа Бога, напр., אלהי ישראל (Бог Израиля), צדזש ישראל (Святой Израиля), как бы для того, чтобы напомнить о единстве религии обеих частей народа. Эта противоположность между «Иегуда» и «Израиль» замечается не только у пророков, живших во время существования обоих царств, но также у живших после падения Израильского царства, напр. у Иеремии. — Не то мы видим у пророков изгнания; у Иезекиила в первых пророчествах еще заметна указанная противоположность, но после окончательного падения Иерусалима название «Иегуда» и у него мало-помалу исчезает, заменяясь именем И., даже в тех случаях, когда речь идет исключительно об иудеях. Это объясняется тем, что изгнанные позже иудеи, встретив в Месопотамии потомков ранее изгнанных 10 колен, слились с ними и приняли от них свое старое историческое имя (см. Вавилонское пленение). Во второй части Исаии, пророчества которой относятся к концу вавилонского пленения, указанная противоположность уже вовсе не встречается. Эти пророчества знают один лишь народ И. или синоним его — «дом Якова». Название «Иегуда», יהודה, встречается во 2-й части Исаии всего три раза и то не как этнографический термин, а как термин географический. — С возвращением из Вавилона название И. было снова утверждено за всем еврейским народом как позднейшими пророками, так и летописцами. Исключение составляют книги Эсфири и Нехемии, авторы которых, по-видимому, проживали в Сузах, главном городе Сузианы, на границе древней Вавилонии, где жили выходцы из Иудеи. Название «иудеи» сохранилось исключительно в документах других народов о евреях, напр. в книге Эзры, в подлинных указах персидских царей, а равно у греческих и римских писателей; причина, вероятно, та, что первые колонии вернувшихся из Вавилонии евреев обосновались в Иудее. Сами же евреи в лице своих пророков, псалмопевцев и летописцев, а впоследствии во всей талмудической и мидрашитской литературе называют себя исключительно именем Израиля, знаменующим единство всего народа. — Здесь уместно отметить, что т. наз. критическая школа Графа-Велльгаузена, согласно которой Второзаконие было написано в царствование Осии, а так назыв. «Священнический кодекс» был написан во время или после вавилонского пленения, наталкивается на внутреннее противоречие: в высшей степени невероятно, чтобы предполагаемый автор Второзакония, живший во время существования Иудейского царства, назвал свой народ именем враждебного ему племени. Необходимо, следовательно, допустить, что все пять книг Моисея, которые знают только имя И., написаны или до разделения царств, или после возвращения евреев из Вавилона.
— Ср.: Л. Каценельсон, «Вавилонское пленение», «Восход», 1901.
Израиль-народ в агадической литературе. — Израильский народ, преимущественно после того как потерял свою политическую самостоятельность, нередко служил излюбленной темой для агадистов. Так как основными факторами народного существования являются между прочим своеобразная национальная культура и исторически сложившиеся особо характерные черты народа, то агада развивает мысль, что, несмотря на многочисленные преследования и гонения, которым подвергался и подвергается И., последний все-таки сохранил свою культуру и свои индивидуальные особенности, и следовательно, никогда не перестанет существовать, как отдельный народ. С этою-то целью агада, по своему обыкновению, большей частью пользуется библейскими образными сравнениями, относимыми ею к Израилю. «Три типичные черты, — говорит агада, — имеется у этой нации: они милосерды, стыдливы и благодетельны; кто обладает этими тремя качествами, может быть причислен к этому народу; не обладающий такими качествами не достоин быть присоединен к нему» (Иебамот, 79а). Агада метко характеризует склонность И. ко всяким пожертвованиям, независимо от цели и назначения их, — «нельзя точно установить тип этой нации: предлагаешь ей жертвовать на золотой телец, она жертвует; предлагаешь ей жертвовать на Скинию, она также жертвует» (Иер. Шекал., I, 45г). И. уподобляется ореху (Песнь Песней, 6, 11): подобно тому, как орехи бывают разных сортов — с мягкой скорлупою, со средней или трудно поддающейся скорлупою, так и среди Израиля встречаются лица, жертвующие без чьей-либо просьбы — есть такие, которые жертвуют только тогда, когда к ним обращаются с просьбой, но есть и такие, которые отказывают просящему (Schir rabba, VI, 17; см. благотворительность у древних евреев). — Образное сравнение Израиля с голубем (Песнь Песней, 1, 15) дает повод агадисту подробно остановиться на некоторых особенностях евреев, преимущественно в диаспоре. «Голубь отличается своей доверчивостью, и И. доверяется Господу Богу; как голубь выделяется поведением среди других птиц, так и И. отличается от других народов своими действиями; голубь стыдлив, и народ И. стыдлив; голубь привязан к своему гнезду, и народ И. продолжает посещать место храма даже после его разрушения; голубь подставляет шею под нож и не сопротивляется, и И. готов на самопожертвование во имя Господа Бога; голубь остается верен своему другу, и народ И. не изменяет Богу» (Schir r., I, 63). Особо важное значение придается солидарности и единению во Израиле. «Связку тонких прутьев никто не в силах переломить, в то время как каждый прутик поодиночке легко переломить; так и спасение Израиля заключается в его связи и единении» (Танхума, Ницабим). Поэтому для членов народа И. Существует круговая порука. «Подобно тому как, когда трогаешь один орех в куче, вся куча распадается, и народ И. — если один наказан, это чувствуют все» (Schir rabba, VI, 17; ср. Шеб., 39а; Tanna debe Elijahu, 12). Указывается также на высокий культурный уровень И.: «Среди Израиля нет негодных членов; один знает Библию, другой Мишну, третий галаху, четвертый агаду» (Ber. r., X, LI; Эруб., 21). Агадисты часто отмечают ту особенность, что И. не поддается ассимиляции и в силу этого сохранился, несмотря на перенесенные им горе и унижения. И. уподобляется оливковому маслу (Песнь Песней, 1, 4): «Как масло не смешивается с другими жидкостями, а всплывает наверх, так и И. не сливается с прочими народами» (Schir rabba, I, 21). Эпитет, данный Моисеем И. — «народ крепковыйный» (Исх., 34, 9), служит не к стыду И., а к его славе: еврей скорее даст убить себя, чем изменит вере отцов. «И еще поныне, — добавляет агадист, — называют И. народом упрямым» (Schem. r., XLII). Вообще, агада стремится поддержать дух народа и придать ему моральную силу, чтобы перенести все преследования и гонения. «В горе и унижении проявляются высокие качества Израиля» (Schem r., 1); даже материальная нужда служит к его славе (Хагига, 9б; Pesikta, 14). «И. подобен розе, растущей среди терниев (Песнь Песней, 2, 2), которая, когда появляется северный ветер и гнет ее к югу, ударяется о южный терний, когда же поднимается южный ветер и гнет ее к северу, ударяется о северный терний, при чем все-таки ствол ее остается направленным кверху; так и Израиль — хотя он переносит всякие тяготы и страдания, его сердце неизменно остается направленным к небу» (Wajikra rabba, XXIII, 5). Агада в красивых и ярких образах описывает процесс появления всех народностей мира перед Богом в будущем с заявлением каждой о своих преимуществах и заслугах, но Бог отдаст предпочтение Израилю благодаря соблюдению им Торы (Абода Зара, 3б). Тайну сохранения Израиля, преследуемого и угнетаемого во все времена, агада усматривает в божественном Провидении. Р. Симон бен-Лакиш говорит: «Бог соединил Свое имя с судьбою Израиля… Бог сказал: если Я их оставлю на произвол судьбы, они будут поглощены другими народами; и соединю Свое имя с ними, и они останутся живы» (Иер. Таан., II, 65 г). «Эта нация, — сказала жена Гамана мужу, — уподоблена праху земли (Бытие, 13, 16) и звездам небесным (ibid., 1д, 5): когда она падает, то опускается до земли, а когда поднимается, то поднимается до звезд небесных» (Мег., 16а). Ввиду этого у многих агадистов установился взгляд, что Израиль не подвержен роковому определению небесных светил (אין מזל לישראל; Нед., 32а; ср. Сукка, 29а; Tanchuma, Chaje Zara, Schoftim). Часто агадисты предсказывали Израилю вечное существование вопреки мерам к его истреблению, предпринимаемым со стороны других народов. «Поколение уходит, поколение приходит, а земля стоит вечно» (Экклезиаст, 1, 4), — говорит Соломон. — «Хотя поколение уходит, поколение приходит, государство исчезает, другое появляется, преследование прекращается, другое возрождается, Израиль пребывает вечно; он не был оставлен и не будет оставлен, он не исчез и не исчезнет» (Derek Erez Zutta, Perek ha-Schalom; ср. Сота, 9а).
— Ср.: Sefer ha-Agadab, издание Бялика, III, 3—18, 1909.
А. К.3.