Иерусалим ירושלם из ירושלים — название знаменитейшего в мире города, употребляемое во всех языках с некоторыми иногда чуть заметными изменениями и по своему созвучию весьма близко к еврейскому его произношению — «Иерушалем», ירושלם. Произношение же «Иерушалаим» даже в тех случаях, где внутреннего «י» недостает, было принято масоретами в соответствии с полным чтением этого имени, встречающимся в Библии только 5 раз (Иер., 26, 18; Эсф., 2, 6; I Хрон., 3, 5; II Хрон., 25, 1; 32, 9), и на некоторых монетах, принадлежащих к царствованию Симона Маккавея (142—135 до хр. эры) и к эпохе восстания против римского владычества (66—70 хр. эры). Окончание этого имени — ajim — толковалось различным образом; между прочим, указывалось, что оно служило обозначением двойного города (ср. Gesenius, Thesaur., s. v.). В Телль-эль-Амарнских таблицах (ок. 1400 г. до хр. эры) название И. является под видом U-ru-sa-lim (Берлинская коллекция, №№ 103, 106, 109; Winckler, Thontafeln von Tell el Amarna, 306, 312, 314; по-сирийски — Urischlem). На ассирийских памятниках это название приводится в виде Ur-sa-li-im-mu (Delitzsch, Wo lag das Paradies?, 288). Различные этимологии прилагались как к еврейской, так и к клинописной формам этого названия, но первоначальное значение этого имени остается неясным и доныне. Некоторые ученые (Reland и др.) считали его составленным из двух слов שלם и ירוש, означ. «владение мира», а другие (Gresenius) читали его ירו שלם (от ירה), т. е. «основание мира»; Sayce толкует клинописное название И. — U-ru-sa-lim в смысле «город (божества) Салима» (Records of Past, V, 61), но Zimmern (в Zeitschrift für Assyriologie, 1891, 263) не согласен с этим толкованием. Позднейшие формы этого названия получили в эпоху греческого влияния чисто эллинизированный характер. В Септуагинте И. носит название Ιερουσαλημ, тогда как у Флавия он носит название Ιεροσολυμα, или просто Σολυμα (напр. Иуд. войн., VI, 10, §1 и др.). Филон называет его Ίεροπολις; Новый Завет употребляет и Ιερουσαλημ, и Ιεροσολυμα для обозначения И., Вульгата также пользуется двойной формой для И. — H(J)ierusalem и H(J)ierosolyma. Наконец, греческие и римские классические писатели, говоря об И., употребляют названия: Ίεροσολυμα (как, напр., Полибий, XVI, 3а) или Hierosolyma (как, напр., Плиний, Naturalis Historia, V, 14). Когда римский император Адриан, после разрушения И., вновь отстроил его, то приказал называть его Элией Капитолиной, откуда Птолемей и называл его просто Καπιτολιας. Под названием Aelia город И. был долго известен в официальном мире (напр. у Евсевия Α΄ιλια и у Иеронима Aelia), и даже к арабам перешел под названием Iliya (Jakut, IV, 592). Одна из арабских форм евр. названия И. — Aurischalamu (Jakut, 386); другими формами являются — Schalamu, Schallamu (Le Strange, Palest. under Moslems, VIII, 3). Вместе с тем арабы обозначали И. в древности и средние века такими эпитетами, которые свидетельствуют о его святости — Beit el-Makdis, el-Mukaddas, el-Mukaddis; в новейшее время они его называют el-Kuds esch-Scherif или кратко el-Kuds («святилище»).
Раскопки Иерусалима. — Исследование И. начинается с 1833 года, когда Бономи, Казервуд и Арундель получили доступ внутрь Харама, где они исследовали ряд его строений. В 1838 и 1852 гг. И. посетил для изучения знаменитый американский путешественник Robinson; следствием этого изучения явилась резкая критика всей традиционной топографии; эта критика хотя и вызвала против себя бурю протестов и возражений, однако положила основание более правильному изучению иерусалимских древностей. В 1849 г. И. был исследован Aldrich’ом и Symonds’ом, а за ними были изданы топографические карты J. Wandewelde и др. Но все исследования в области иерусалимской топографии оказались ничтожными в сравнении с тем исследованием, которое было предпринято в 1866 г. тогда еще капитаном Уильсоном (Wilson); снятый им план города и его окрестностей, а также Харама и других публичных зданий явился тем авторитетным образцом, на который опирались все последующие труды в этом направлении. В течение 1867—70 гг. были произведены в И. раскопки Уорреном (Warren), которые, в особенности производившиеся вблизи Харама, привели к весьма важным результатам в областях топографии и истории И. Далее, в продолжении трех лет (1872—1875) был произведен в И. ряд исследований Conder’ом и Henry Maudslay; несколько позже Guthe сделал ряд раскопок недалеко от того места, где занимался раскопками Warren, и также обнаружил целый ряд важных моментов в истории топографии и археологии И. В 1881 г. была случайно открыта «Силоамская надпись» вблизи устья туннеля, идущего от «источника Девы». В промежуток времени от 1894 до 1897 гг. Palestine Exploration Fund произвело целый ряд раскопок к югу от нынешнего города, Bliss в сотрудничестве с Dickie обнаружил ряд стен (различных эпох), окружающих южный конец западного холма. Кроме того, этой же экспедицией был открыт ряд других стен, восходящих к 5 и 8 векам хр. эры. Нынешнее знакомство с И. всецело основано на тех данных, которые удалось добыть путем раскопок, но хотя последние тридцать лет и дали очень много материала для выяснения многих темных вопросов в области иерусалимской топографии и археологии, однако еще больше подобного материала сокрыто в недрах этого города и еще ждет своего использования.
Древнейшие упоминания об И. встречаются в Амарнских таблицах (ок. 1400 г. до хр. эры). Семь из них (ср. Winckler, Thontafeln von Tell el-Amarna, 179—185) принадлежат Абд-Хибе, правителю иерусалимскому и вассалу египетского царя. В этих таблицах Абд-Хиба говорит о «стране иерусалимской», под которой он подразумевал часть Южной и Юго-западной Палестины, т. е. часть позднейшей Иудеи. В это время И. уже представляет собою сильно укрепленный город-столицу. Но если признать, что библейский город «Шалем» (Бытие, 14, 18) действительно тождествен с И., то окажется, что в Библии мы имеем еще более древнее указание на существование И. Снова Библия упоминает про него в связи с историей вторжения в Палестину израильтян под предводительством Иошуи (см.). В нем в то время царствовал Адони-Цедек (см.), вступивший в союз с некоторыми ханаанейскими князьями против Иошуи. После распределения Ханаана между коленами И. достался по жребию Иудиному и Вениаминову коленам (Иош., 15, 63; 18, 28), которым, по-видимому, не удалось вытеснить отсюда аборигенов-иебуситов. Возможно, что в руках израильтян была только «Иерусалимская область», сам же Иерусалим, как крепость, оставался в руках аборигенов. В эпоху Судей И. еще остается независимым городом. Уже под конец этого периода он известен под названием «Иебус», ינומ, или «город иебуситский», עיר הינוסי.
1.
Иерусалим (в древности главный город Иудейского царства). — I. Древнейший период от Давида до Вавилонского пленения. Обращение царем Давидом именно И. в столицу страны может быть признано шагом поистине гениальным. Старый город иебуситов чрезвычайно подходил к роли столицы, хотя на первый взгляд могло казаться, что это не так. И. находится на одной широте с северною границей Мертвого моря в расстоянии 12 часов пути от Средиземного моря и в 8 часах от Иордана. Если откинуть филистимскую часть приморской равнины, то И. приходился как раз посередине древнеизраильской области (в направлении с запада к востоку) и приблизительно в одинаковом расстоянии от южной границы Иудеи и северной окраины Иудео-самарянской горной области. Хотя И. и был расположен далеко южнее средины Ханаана (приблизительно в таком же отдалении к югу, в каком отстояли от центра позднейшие столицы Северного царства, Сихем и Самария, в пределах последнего), однако он, тем не менее, оказался особенно пригоден к первенствующей роли: ведь характерная эволюция государственности Израиля сосредоточилась в южной половине Ханаана, тогда как северная часть страны (позднейшая Галилея) в древнее время играла более или менее пассивную роль. Большая и наиболее удобная проходившая по горному хребту внутренняя дорога страны вела из Хеброна и Бет-Лехема через И. (ср. уже Суд., 19) в Раму, Бет-Эль, Сихем, Эн-анним, Изреель. С другой же стороны достигнуть И. извне было затруднительно. Три дороги, ведущие внутрь страны с приморской равнины, легко защищаемы от неприятеля; и действительно, путь с востока (Иерихон) никогда не видел на себе полчищ врагов. Приходилось раньше овладеть почти всею страною, чем угрожать ее столице. И. был расположен в самом сердце страны, особенно в центре Иудейских гор, как раз на их водоразделе. На восточном краю долины Beth Chanina, близ нынешней деревушки Lifta, начинается широкий горный кряж, постепенно понижающийся в направлении с сев.-зап. к юго-вост. В более низкой юго-восточной части его лежит И., окруженный отовсюду горами наподобие могучих стен (Пc., 125, 2). Хотя И. — город, «основание которого было на горах святых» (Пс., 87, 1 ср.; 48, 3), однако возвышенности его в довольно значительной мере уступают окрестным высотам, на сев. Скопу, на вост. горе Масличной, на юге горе Злого совета. С верхушки Масличной (Елеонской) горы, имеющей высоту приблизительно в 854 метра, можно взглянуть внутрь города, лежащего широко раскинувшимся у ног зрителя подобно панораме с птичьего полета. Поэтому-то И. и не виден ниоткуда издали. Лишь достигнув его непосредственных окрестностей, путник поражается его грандиозным видом.
.jpg)
И. представляется его взорам лишь в расстоянии четверти часа пути от ворот, приближается ли пилигрим с запада, со стороны Яффы, или с юга, из Бет-Лехема, или с востока, от Иерихона и Вифании. Лишь кто приближается к нему с севера и, идя из Анатота, поднимается на холм, высящийся севернее И. по ту сторону верховьев Кедрона, где некогда, вероятно, был расположен разрушенный Саулом город священников Ноб (ср. Ис., 10, 32) и где позже Тит раскинулся лагерем, тот видит, как о том свидетельствует еще Иероним, город И. уже на расстоянии получаса пути.
Глубоко врезавшиеся долины (на сев. и вост. Кидронская, на зап. и юге долина Гинном) изолируют площадь города, почему И. в поэтической речи и определяется «жительницею долины, скалою равнины» (Иер., 21, 13; ср. «долина видения», Ис., 22, 1, 5). Лишь на сев.-зап. кряж, на котором расположен И., связан с хребтом, и потому только с сев.-зап. стороны город был доступен для осадных орудий древности и средних веков. Этот кряж первоначально был гораздо более расчленен, чем можно судить при поверхностном ознакомлении с нынешним рельефом городской территории. На почве И. скопился строительный мусор целых тысячелетий (в некоторых местах слой достигает глубины 30 метров), и нынешний рельеф отнюдь не соответствует первоначальному своему виду. Благодаря неустанным трудам английского Palestine Exploration Fund и др. мы ныне можем составить себе приблизительно точное представление о первоначальной почве священного города. Севернее теперешней городской стены, несколько к сев.-зап. от Дамасских ворот, упомянутый горный кряж разделялся на два отрога — западный, более широкий и высокий, и восточный, более узкий и низкий. Посередине между этими отрогами тянулась долина, Tyropoeon Иосифа Флавия, придерживаясь в своей северной половине направления к ю.-в., а в южной — к югу и имея в длину приблизительно 1½ км, причем дно ее опускалось на глубину до 107 м. Посередине долины, приблизительно в том месте, где ныне находится «Chamman esch-Schifa», ответвляется к западу коротенькая долина, разбивающая западный отрог на две половины. Южная представляет традиционный Сион, широкий горный кряж, воздымающийся в западной своей части до 778 м, тогда как восточная часть образует несколько более низкую террасу в 748 м высоты. Северная половина западного кряжа быстро достигает еще большей высоты. Здесь — высшая точка, сев.-западн. угол нынешнего города (до 793 м). Та же формация, лишь в меньшем размере, наблюдается в восточном кряже. Последний несколько уже и ниже, поднимаясь в своей северной части (в пределах нынешнего города) только до 772 м, а в южной — до 744 метров. Этот кряж также разделялся на северную и южную половины долиною, которая здесь имела, впрочем, характер ущелья и которая тянулась от долины Кидронской на запад (в месте нынешнего Birket Israin). Это ущелье теперь более не видимо, потому что оно искусственно засыпано. Восточная стена Харама в одном месте (севернее Золотых ворот) тянется на пространстве почти 37 м по первоначальной почве И. Глубокая впадина между западным и восточным городскими холмами ясно видна поныне. Кто обратится от Яффских ворот к востоку и направится к храмовой площади, или кто от восточного конца Via dolorosa (нынешних казарм) пройдет по Крестовой улице к западу, тот сразу заметит значительный спуск, хотя в средней части Tyropoeon’а поверхность нынешнего города выше первоначального основания долины почти на 30 метров. По общепринятому мнению, древнейший И., по-видимому, был расположен исключительно в южной половине обеих описанных возвышенностей. Не выяснено лишь, лежало ли укрепление иебуситов, «крепость Сион», которая со времен завоевания И. Давидом именовалась «градом Давидовым» (II Сам., 5, 7; I Хрон., 11, 7), на западном или на восточном холме. Традиция определяет местоположение Сиона на широком западном холме, и с нею соглашаются многие новейшие ученые, впрочем, как начинает все более и более выясняться, без достаточного основания. Несмотря на свою меньшую высоту, восточный холм все-таки более подходит для сооружения укрепления, чем широкий западный кряж. В древности этот холм очень круто обрывался в сторону Tyropoeon’а и долины Кидрона (гораздо круче, чем ныне) и, как показали раскопки Гуте, вероятно, пересекался простиравшимся в сев.-зап. направлении к Tyropoeon’у ущельем (вернее, впадиною) в 30—50 м ширины и до 12 м глубины на две части, южную и северную. Южный кряж особенно пригоден для сооружения небольшого укрепления. Здесь-то и высился кремль иебуситов, град Давидов. Северная половина восточного городского холма, позднейшая площадь храма, тогда оставалась еще незастроенною. «Град Давида» (который переносят сюда между прочим Менке, Фуррер, Шик, Гуте, Клайбер и др.) все-таки имел протяжение в 1/3 км (с сев. к югу) и ширину в 150 м (с зап. к вост.). Напротив него был расположен древний открытый город. Древнеиебуситские кварталы расположены были, вероятно, на восточной террасе западного холма, тогда как иудейско-вениаминитские поселения следует искать преимущественно на более возвышенной западной террасе. Подобное же соотношение в расселении жителей, по-видимому, существовало по крайней мере и в царствование Давида, потому что иебуситы не только не были перебиты или изгнаны, а напротив, с ними обходились весьма гуманно, как видно из дела Аравны (см.). На юге город вскоре стал достигать долины Гиннома, а на севере он, наверное, не простирался далее тянущейся к западу поперечной долины. Давид обнес открытый город крепкою стеною «кругом» (I Хрон., 11, 8) и «во внутрь» (II Сам., 5, 9) таким образом, что стена охватывала весь западный холм и параллельно западной стене уже укрепленного «града Давида» тянулась западная стена дотоле незащищенного и открытого города. Таким образом, разделенные Tyropoeon’ом, друг против друга расположились как бы два укрепленных города или два разных квартала, западный и восточный. Лишь Соломон объединил их (I Цар., 3, 1) тем, что «построил (вернее, расширил) Милло (древнеиебуситское принадлежавшее к граду Давидову укрепление) и тем закрыл изъян в граде Давидовом» (I Цар., 11, 27; ср. 9, 15, 24), так что отныне весь И. был обнесен одною общею стеною. — Таким образом, укрепленный Давидом город, наверное, быстро расцвел в продолжении тех 33 лет, в течение которых Давид жил в И. (I Цар., 2, 11; I Хрон., 3, 4; 30, 27). Население его росло, и войны Давида доставляли в И. обильную добычу (ср. II Сам., 8, 7). При восстании Шебы (II Сам., 20) Давид имел в И. прочную и главную опору; во время возмущения Авессалома Давид, правда, покинул И., но сделал это добровольно, а не под давлением его жителей (II Сам., 15). В И. еще в эпоху Давида возникли также монументальные постройки. Известно, что царь велел искусным тирийским зодчим, присланным его союзником Хирамом, соорудить дворец (II Сам., 5, 11; I Хрон., 15, 1; ср. Нехем., 12, 37), который, вероятно, был построен в пределах «града Давидова» (здесь помещают его Менке, Фуррер и др.). Вблизи дворца возвышалась, быть может, казарма царских телохранителей; по крайней мере, таковую усматривали в так назыв. «Доме героев» (Hex., 3, 16). Согласно восточному обычаю, царь озаботился сооружением царской усыпальницы. Естественно, что усыпальницу эту относили к «граду Давидову» (I Цар., 2, 10), притом в его юго-зап. части близ выхода Tyropoeon’а. Согласно Нехем., 3, 15 и сл., «гробницы Давидовы» были расположены на сев.-зап., напротив «ступеней, спускающихся из града Давидова». Последние существуют и поныне. Они вполне обнажены близ дороги, теперь ведущей внутри окружных стен на восточный склон горы, притом невдалеке от первого ее загиба. Быть может, к ним можно сопричислить также другие ступени, на высоте до 60—100 метров высеченные в скале (Гуте). Ввиду этого «гробниц Давидовых» следует искать приблизительно на пятой террасе восточного холма. Здесь и на четвертой террасе еще замечаются следы такой обработки материка, какая обыкновенно встречается в могильных склепах. В указанной усыпальнице, состоявшей, вероятно, из ряда высеченных в скале склепов, вход в которые был снабжен архитектурными украшениями, почему у Hex., 3, 16, говорится о «гробницах» Давида, а в Хрон. неоднократно о «могилах царей», — были погребены многие преемники Давида (см. Цари). «Гробница Давида» еще во времена апостолов была всем известным местом в И. (Деяния, II, 29). Согласно Иосифу Флавию, усыпальница эта дважды вскрывалась (при Гиркане и Ироде) с целью похищения тех сокровищ, которые, по преданию, Соломон положил в гробницу отца своего (Древн., VII, 15, 3; ср. XIII, 8, 4; Иуд. война, I, 2, 5). Позже верная традиция утерялась. Уже в 3 веке хр. эры усыпальницу царей показывали близ Бет-Лехема, как «града Давидова» (ср. Лук., II, 11). Еще позже ее отнесли к южной части традиционного Сиона (вне пределов нынешней стены). На последнем месте уже рано была христианская церковь, перестроенная в последний раз в 14 в. и называвшаяся сперва церковью Апостолов, затем Сионскою. Ныне весь комплекс этих зданий именуется по-арабски «Nebi Daud» (Пророк Давид; ср. Robinson, Palästina, I, 401 sqq., и Tobler; Topograph., II, 97, sqq. 145 sqq.). Во времена Хизкии основанная Давидом (позже, быть может, даже расширенная; ср. II Хр., 16, 14) усыпальница царей оказалась тесною, почему прах Хизкии пришлось отнести в место повыше, «на высоту» или «на подъем» (под этим, может быть, следует разуметь верхнюю часть «ступеней, исходящих из града Давидова»; ср. выше), к «могилам детей Давидовых» (II Хрон., 32, 33). Преемники Хизкии основали собственные усыпальницы (II Цар., 21, 18, 26; 23, 30), быть может, значительно севернее вблизи южной храмовой стены, ибо по Иезек., 43, 7—9, царские могилы должны были лежать в непосредственном соседстве с храмом, так что стена усыпальницы соприкасалась со стеною храма. Так называем. «Царские могилы» к северу от Иерусалима, по дороге в Наблус (позднейшая традиция называет их «Могилами царей иудейских»), по всей вероятности, не что иное, как усыпальница адиабенской царицы Елены и ее потомков (Древн., XX, 4, 3), и относятся к первому христианскому веку (ср. Tobler, Topograph., II, 276 sqq.).
Давид оставил сыну своему Соломону быстро расцветшую многолюдную столицу, рост которой и относится к периоду блестящего правления Соломона. Раньше всего последний приступил к задуманному еще отцом его сооружению храма (I Цар., 5, 16 и сл.; II Хр., 2). Уже Давид заготовил значительное количество ценного строительного материала (I Хр., 22, 2 сл.), собрал денежные средства для дорого стоившей постройки (I Хр., 29) и изготовил планы и чертежи последней (I Хр., 28, 11 сл.); равным образом, он приобрел для этого подходящий участок земли — гумно иебуситянина Аравны, — на котором пока был воздвигнут жертвенник всесожжения (II Сам., 24, 18 сл.; I Хр., 21, 18 сл.). Этот участок был расположен на севере «града Давидова», правда, примерно на 16 м выше последнего, но все-таки на 30 м ниже западного городского холма (ср. Ис., 2, 2). Согласно преданию, это было именно то место, где некогда Авраам приготовился принести Богу в жертву сына своего Исаака, почему во II Хр., 3, 1 храмовая гора и названа «Мория» (т. е. явление Божие; ср. Быт., 22, 2, 14), именем, которым Храмовая гора больше нигде не называется (она именуется Сионом или «горою храма», Миха, 3, 12, Иер., 26, 18; равно как в Талмуде; «горою дома Господа», Ис., 2, 2). В своем тогдашнем виде этот участок, впрочем, отнюдь не был пригоден для непосредственной постройки храма. Нынешнего места «Харам», в пределах которого, несомненно, некогда высился Соломонов храм, тогда не существовало; Мория представляла холм довольно неправильного и неравномерного характера. В направлении с сев. к югу средняя высота его представляла лишь слегка искривленную волнистую линию, но параллельная последней поперечная линия, которая проходила несколько восточнее первой, вероятно, обнаруживала колебание высоты в размере до 30 метров. В разрезе от зап. к востоку Мория представляла довольно равномерно закругленный, но круто обрывавшийся (в сторону Tyropoeon до 30, а в сторону долины Кидронской до 60 м) холм, на верхушке образовавший площадку не более 150 м длины, тогда как храмовая площадь (включая сюда и площадь внешнего двора, עזרה) занимала пространство в 400 локтей длины (с зап. к вост.) и 200 локтей ширины (с сев. к югу) [Правда, эти данные отнюдь не приводятся с такою точностью; но они получаются приблизительно в таком виде из сравнения измерений храма с измерениями Скинии завета, которые вполне известны. Если Флавий (Древн., XXV, 11, 3) определяет размеры Соломонова храма в 4 стадии, то это совершенно невероятно и объясняется только перенесением данных о храме Ирода к эпохе царя Соломона и не может быть подтверждено сказанным у Иезекиила, 42, 20.]. Если не желали снести значительную часть самой скалы, что отчасти представило бы почти непреодолимые трудности, отчасти слишком понизило бы самую гору, то ровная плоскость указанных размеров могла получиться на верхушке горы лишь таким образом, что вдоль склонов ее, особенно с восточной и западной сторон, соорудили грандиозные стены, при чем пришлось заполнить щебнем и землею образовавшиеся от этого полые пространства. Эти работы, потребовавшие немало усилий и времени, быть может, были закончены лишь при последующих царях, но начаты они были при Соломоне.
Если Иосиф (Иудейская война, XV, 11, 1) заявляет, что верхушка горы была едва достаточна собственно для здания храма (хотя последнее и было не обширнее средней сельской церкви) и алтаря (т. е. жертвенника всесожжения, стоявшего в вост. части пред входом в храм), то это вполне соответствует истине, как то доказано новейшими исследованиями; и если Иосиф далее (там же) сообщает, что Соломон поднял главным образом восточную часть холма при помощи вышеуказанной стены, то и это представляется вполне правдоподобным. Кроме того, весьма вероятно, что здание храма было расположено выше двух окружавших его дворов и что внешний двор, в свою очередь, лежал ниже внутреннего, так что в пределах храмовой площади следовало различать три отдельных террасы; это обстоятельство, конечно, в значительной степени облегчало [это тем более вероятно, что согласно Мишне, тр. Мидот, именно так был устроен и храм Ирода] планировочные и фундаментальные работы. Внешний двор достигал в южной части приблизительно последней трети нынешней храмовой площади; весь храм занимал, вероятно, приблизительно среднюю третью часть нынешнего Харама (северной трети последнего частью вовсе еще не существовало; там лежало довольно глубокое ущелье) и навряд ли простирался на всем протяжении с зап. к востоку. Поэтому едва ли возможно, как думали многие ученые, чтобы часть стены Харама относилась еще ко временам Соломона.
Огромные каменные глыбы с оригинальными краями (ср. I Цар., 7, 9, 11) в с.-в., ю.-в. и с.-зап. углах стены Харама, из коих одна, напр., имеет 7,32 м длины, 1,83 м ширины и 0,92 м вышины (Robinson, Palästina, II, 62), если действительно датируют от древнеизраильской эпохи, все-таки ныне находятся не на своем первоначальном месте. Можно с приблизительною точностью допустить, что большая мечеть (Kubbet esch-Schakra), высящаяся на верхней террасе горы Мории, стоит примерно на месте Соломонова храма. Внутри этой мечети находится натуральная скала, от которой сама мечеть и получила свое имя (Kubbet esch-Schakra — горный храм); эта скала имеет 18 м в длину и 13½ м в ширину и поднимается над полом мечети примерно на 2 метра. Евр. предание усматривало в ней ту скалу, на которой Авраам собирался принести в жертву Исаака и которую помазал Яков (Быт., 28, 18); в этой скале было выгравировано чудодейственное имя Божие, прочесть которое не разрешалось ни одному смертному, и с нее началось самое миросотворение (ср. Тарг. Ионат. к Исх., 28, 30); отсюда будто бы произошло и ее имя — Eben Schetijja, «камень основания», אנן שתיה. Также и мусульманская традиция сообщает об этом камне много чудесного. На нем будто бы стоял Ковчег завета (ср. Sepp, Jerusalem, 2 изд., I, 106 и сл.), так что здесь, по-видимому, находилось Святая святых; этот же камень пытались определить, как «гумно Аравны», купленное Давидом (см. Западная стена). — Однако размеры этой площади требуют, чтобы храм был отнесен несколько в сторону от этого места, именно к западу, так что наиболее вероятно, что на указанной скале некогда возвышался жертвенник всесожжения. На 11-м году царствования Соломона постройка храма была окончена и само святилище могло быть освящено (I Цар., 8; II Хр., 5—7). Однако уже выше было указано, что тогда едва ли было закончено сооружение храма со всеми его придатками. План Давидово-соломоновой храмовой постройки проектировал значительное количество зданий около наружной стены внешнего двора (а быть может, и внутреннего двора); имелось в виду соорудить одноэтажные, а вблизи ворот и двухэтажные (II Цар., 23, 12; Иер., 36, 10) пристройки к стене, где должны были храниться храмовые сокровища (I Хр., 28, 12; ср. 26, 20 и сл.) и запасы (так, напр., в I Хр., 26, 15, 17 упоминается на южной стороне «кладовая»), и которые должны были служить помещениями для храмовых прислужников или для собраний и т. д. Эти «кельи», или «камеры» (II Цар., 23, 11; Иез., 40, 17; Иер., 35, 2, 4; 36, 10), более нигде подробно не описываются; однако в эпоху царей их было, по-видимому, много и большая часть их, вероятно, возникла гораздо позже. — Как долго продолжались еще дальнейшие работы над внешними придатками храмовой постройки или как много пришлось там переделывать и изменять, доказывается, напр., тем, что во времена Иеремии упоминается (Иер., 36, 10) о «новых вратах» внутреннего храмового двора. Внешний двор был снабжен 4 большими воротами, что видно из левитских правил об охране ворот (I Хр., 26). На внешней западной стороне храмового двора находилась еще одна пристройка, к которой можно было подняться лишь по ступеням Tyropoeon’а. Она называлась по-евр. Парбар или Парварим (быть может, портик) и, по-видимому, служила для чисто житейских целей. Здесь находились комнаты для жилья и хлева (первоначально, вероятно, только для жертвенных животных; ср. II Цар., 23, 11). Ведшие здесь в храмовой двор ворота назывались Шаллехет (I Хрон., 26, 16), т. е., вероятно, ворота «отбросов», и через них удалялись, по-видимому, все остатки от жертвенного культа. Могучие внешние стены храмовой площади придавали всему сооружению вид крепости, так что последнее именуется, между прочим, «твердынею», נירה (I Хр., 29, 1, 19). И действительно, храмовая площадь была благодаря своим могучим стенам защищена от неприятельских нападений в гораздо большей мере, чем самый город, имевший, хотя и крепкие, но значительно более низкие стены.
После сооружения храма И. стал не только политическим, но и религиозным центром израильского народа. Он считался отныне городом, в котором сам Господь Бог пребывал среди народа Своего (Пс., 9, 12; 76, 3); псалмопевцы и пророки величают его «Градом Божиим» (Пс., 46, 5; 87, 3; ср. Тобит, 13, 10), «градом великого Царя» (Пс., 48, 2; ср. Матф., V, 35), «городом Господа» (Ис., 60, 14), «городом, избранным Богом» (II Хр., 6, 6). Отныне И. носит почетный титул «священного города» (Ис., 48, 2; 52, 1; Hex., 11, 1, 18; Дан., 9, 24; I Макк., 2, 7; II Макк., 1, 12 и др.; Матф., IV, 5, XXVII, 53; Откр., XI, 2; XXI, 2; XXII, 19 [Аналогично мусульмане и поныне еще называют И. El-Kuds, сокращ., из Bet el-Kuds или Bet el-Mekdis, Bet el-Mukaddis, «святилище, дом святилища» (собственно это — имя большой мечети; оно было перенесено на самый город); ср. относительно арабских названий И. Zeit. d. Deutsch. Morg. Gesell, XXXVI, 387 sqq., и Guy le Strange, Palestine under the moslems, 83 sqq.]. — Соломон украсил свой город еще и другим образом. Сооруженный Давидом дворец на Сионе был, вероятно, весьма скромных размеров. Он уже более не отвечал требованиям склонного к роскоши и державшего огромный придворный штат его сына (ср. I Цар., 11, 1 и сл.). И вот в I Цар., 7 (ср. 9, 10) сообщается, что Соломон после удачного окончания постройки храма велел соорудить новый царский дворец, здание обширных размеров, великолепно обставленное и вполне соответствовавшее блеску и мощи власти Соломона. Над этою постройкою работали в течение 13 лет (I Цар., 7, 1). Она состояла из комплекса нескольких великолепных зданий и не была расположена в пределах «града Давидова» (I Цар., 3, 1), слишком малого по размерам для такого грандиозного сооружения. Клайбер (Z. Deutsclh. Pal. Ver., III, 197 и сл.) и за ним Гуте, Штаде и нек. др., помещает дворец Соломона в южной части нынешней площади храма, к северу, вернее, к сев.-востоку, от «града Давидова». Дворец Соломона был расположен выше «града Давидова», так как дочь фараона, по I Цар., 9, 24, поднялась из «града Давидова» в свой дворец; по Иер., 26, 10 князья из царского дома поднимаются к храму; наоборот, во II Цар., 11, 19 сказано, что молодой царь Иоаш был сведен из дома Господня вниз в царский дворец, а согласно Иер., 36, 12, Михая спускается из храма в дом царя; равным образом у Иер., 22, 1, пророк получает повеление спуститься (вероятно, из храма) в дом царя. Все эти тексты объясняются без натяжки лишь в том случае, если дворец Соломона был расположен между «градом Давидовым» и храмом, ниже последнего и выше первого. Однако южная часть храма была приподнята до своего нынешнего уровня впоследствии, а в эпоху Соломона представляла террасу, лежавшую на несколько метров ниже тогдашней храмовой площади. Эта терраса была отделена от «града Давидова» тою граничившею с древним Сионом на севере впадиною, которая была упомянута выше. Так как эта впадина проходила в направлении от Мариинского источника к северу, то уже топографические условия местности принуждают отнести положение Соломонова дворца к восточной части горы. С этим, в свою очередь, вполне совпадают указания кн. Нехемии и Царств, предполагающие нахождение царского дворца на той стороне горы, которая была обращена в сторону долины Кидронской. Согласно Hex., 3, 28 (ср. Иер., 31, 40), здесь находились Конские ворота, вблизи которых была убита Аталия (II Цар., 11, 16; II Хр., 23, 15) и которые были, по указанным текстам, расположены близ царского дворца, потому что через них шла дорога в царские конюшни (Древности, IX, 7, 3). На это же место указывает также Hex., 3, 25, где упомянуто о «верхней башне у царского дома, принадлежавшей к сторожевому двору». Последний, несомненно, тот двор, который у Иер., 32, 2 определяется, как расположенный «у дома царя Иудеи», т. е. у царского дворца. Наконец, быть может, и лежавшая, согласно Hex., 3, 19, у восточной городской стены оружейня принадлежала к царскому дворцу, потому что она, вероятно, была тождественна с «домом из леса ливанского», в котором, по I кн. Цар., 10, 17 и Иc., 22, 8 (ср. 39, 2), было выставлено парадное оружие царя. На основании описания в I Цар., 7, мы можем составить себе приблизительное представление о грандиозности дворца Соломона. С юга, со стороны «града Давидова», доступ ко дворцу давал, вероятно, мост, перекинутый через вышеупомянутую низину. Затем, миновав первую пристройку в форме перрона, проходили в преддверие, в свою очередь ведшее в чертог с колоннами в 50 локтей. Эта колоннада, насколько можно судить по I Цар., 7, 6, соединяла «дом из леса ливанского» с «тронною залою, в которой Соломон отправлял суд» (ст. 7). Под «домом из леса Ливанского» должно разуметь величественный дворец, носивший такое название главным образом оттого, что он был построен из драгоценного кедрового леса.
Его площадь была вчетверо (5000 кв. локтей) больше, чем пространство, занимаемое храмом (1200 кв. локт.). По чисто восточному обычаю наружные стены были сложены из прочных тесаных камней (ст. 9), тогда как все великолепие здания обнаруживалось лишь со стороны внутреннего двора и было рассчитано именно на то, чтобы любоваться им отсюда. Помещения нижнего этажа были открыты в сторону двора; тут вдоль внутренней части здания тянулся ряд колонн из кедрового дерева (ст. 2), причем на этих колоннах, наверное, висели драгоценные ковры, которые можно было отдергивать или стягивать по желанию. Над нижним высились еще три этажа, из коих в каждом находилось по 15 комнат, снабженных окнами опять-таки во двор (так что из окон удобно можно было смотреть в лежавшие напротив помещения). Этот дворец, по-видимому, не служил собственно жильем, но был предназначен для блестящих придворных празднеств. Между прочим, здесь хранилось золотое оружие (I кн. Цар., 10, 16 и сл.; ср. 14, 26), составлявшее одно из главных украшений этих парадных помещений, в которых богатый царь выставлял напоказ свои сокровища. Такие же размеры, как этот дворец, имела, по-видимому, и сооруженная при колоннаде «судебная, или тронная, палата», здание, служившее для отправления правосудия и устройства аудиенций; здесь поставлен был тот великолепный престол, описание которого находится в I Цар., 10, 18—20. — Указанные дворцовые здания были расположены внутри двора (ср. I, 7, 9), потому что от него отличался еще «задний двор» (ст. 8), который лежал далее к западу и в котором находились «его дом», т. е. царское обиталище (непосредственно за тронною залою), «дом дочери фараона», царственной супруги (вероятно, позади кедрового дворца), а также другие здания, служившие для хозяйственных нужд и представлявшие также квартиры царской челяди. Само собою разумеется, что убранство всех этих помещений отличалось чрезвычайным великолепием (I Цар., 10, 4 и сл.). Иосиф (Древн., VIII, 5, 3) описал их роскошь, вероятно, на основании данных собственного воображения. — Из царского дворца особая лестница вела к храму. Последняя, несомненно, также отличалась необычайною пышностью: в противном случае о ней не упоминалось бы, как о сооружении, вызвавшем великое удивление царицы Савской (II кн. Хрон., 9, 4). Лестница вела к «царскому входу» в храмовой двор (II Цар., 16, 18), который, по-видимому, находился к югу или юго-востоку от храма. — Кроме того, в период Соломона возникло еще много других зданий и в их числе немало грандиозных. Во всяком случае город И. во время сорокалетнего благословенного правления «Мудрого» среди царей весьма существенно изменил свой внешний вид. Не могли остаться без влияния на развитие столицы ни продолжительный мир после бурного правления Давида, ни огромные собранные Соломоном сокровища, ни торговые сношения, завязанные и поддерживаемые последним с отдаленными странами на Востоке, ни блеск его придворной жизни, наконец, ни приезд массы иноземцев, начавшийся в эпоху его царствования. Обширный западный холм в то время был уже густо застроен домами. В виде уступов понижались здесь (естественно проложенные в направлении с сев. к югу) улицы к востоку в сторону Tyropoeon’а. Расположенный на восточной террасе западного холма квартал назывался «Средним городом» (II кн. Цар., 20, 4) в отличие от «Верхнего» города на более обширной западной террасе. Имел ли уже тогда, как в период позднейших царей и во времена Нехемии, лежавший напротив «град Давидов» многочисленные жилища священников и левитов, с достоверностью сказать нельзя, хотя это и правдоподобно. В позднейший царский период тут, вероятно, находилось множество садов и увеселительных дворцов (вилл). Здесь, по всей видимости, приходится искать, напр., «сад Уза» (II Цар., 21, 18), где были погребены Менаше и его преемник Амон.
Уже во времена Соломона сказывалась потребность в расширении площади, занимаемой городом. Число жителей в царствование Соломона, несомненно, увеличилось гораздо значительнее и быстрее, чем при Давиде. Можно даже предположить, что в И. ранее Вавилонского плена было много больше жителей, чем к концу Соломонова правления. Город, естественно, должен был расширяться в северном направлении, и вполне понятно, что, по соображениям топографического характера, сперва было застроено пустое пространство западнее площади храма и севернее «Среднего города». Тут была расположена верхняя часть Tyropoeon’а, окруженная котловинами и возвышенностями (Цеф., 1, 10), именно та впадина, которая ясно видна еще поныне, та часть мусульманского квартала, которая находится между Муристаном и церковью Гроба Господня на зап. и Харамом на вост. и которая именуется «El-Wad» («долиною»). Цефанья (1, 11) называет эту часть города «ступкою», отчасти вследствие ее внешнего вида, отчасти же имея в виду тем самым напомнить жителям этого квартала, что они на Страшном суде будут уничтожены совершенно таким же образом, как размельчается содержимое ступки. Обыкновенно квартал этот именовался «Вторым городом», משנה (Цеф., 1, 10; II Цар., 22, 24; II Хрон., 34, 22; Hex., 11, 9; ср. Флавий, Древн., XV, 11, 5). Этот пригород Социн совершенно правильно определяет, как «промышленную» часть И. Здесь, вероятно, сосредоточивались вся торговля и весь базарный торг, на что указывают и названия «Ворота рыбьи» и «Ворота овечьи»; тут были расположены, главным образом, мастерские ремесленников, причем отдельные цехи помещались в особых улицах или на специальных базарах, как это издавна водится на Востоке (в И. существовала «улица пекарей», — Иер., 37, 21; в Нехем., 3, 32 имеется указание на кварталы золотых дел мастеров и мелких торговцев; позже существовали «квартал кузнецов», «улица мясников», «улица шерстобитов», «долина сырников» и т. п.). Эта возникшая во времена Соломона часть города, естественно, являлась наиболее открытою для нападения врагов (Цеф., 1, 10 и сл.); поэтому было необходимо и ее оградить стеною и другими укреплениями. Когда была сооружена эта стена, неизвестно, но во всяком случае еще при первых царях, потому что в правлении Амации Иоаш Израильский распорядился снести часть этой стены длиною в 100 локтей (II кн. Цар., 14, 13; II кн. Хрон., 25, 23), а о Хизкии сообщается, что он починил и вновь укрепил «другую стену», т. е. именно стену этого пригорода (II Хрон., 32, 5). Выше уже было сказано, что Соломон заботился также об укреплениях И. Впоследствии (главным образом при Уззии, Иотаме, Хизкии и Менаше) стены города и его укрепления неоднократно починялись, увеличивались и значительно усиливались. Множество крепких башен, особенно сооруженных вблизи ворот, воздымались на стенах, снабженных бойницами и зубчатыми выступами (ср. II Хрон., 26, 9, 15; 32, 5; Hex., 3, 25—27). Таким образом, И. превратился в могучую крепость-твердыню, которая могла долго противостоять сильному врагу; теперь понятно, что пророк жалуется над развалинами разрушенного города, восклицая: «Не верили цари земли и все живущие во вселенной, чтобы враг и неприятель вошел во врата И.» (Плач, 4, 12). — Есть возможность составить себе приблизительное представление о направлении древних городских стен, равно как о расположении их ворот и главнейших укреплений. Хотя от периода до Вавилонского пленения и не сохранилось подробного их описания, однако, помимо отдельных разбросанных указаний в древних книгах, особенно кн. Нехемии содержит в себе подробные данные топографического характера, сообщая о ночной поездке Нехемии вокруг городских стен (2, 12 и сл.), о реставрации старых стен (гл. 3) и о том пути, по которому прошли оба благодарственных хора при освящении восстановленных городских стен (гл. 12). Эти сообщения имеют решающее значение и для установления данных времени до Вавилонского пленения, так как вернувшиеся изгнанники восстановили лишь старые стены, но не соорудили новой, которая имела бы иное направление. Правда, все эти топографические данные могут быть истолкованы различно, так что чисто экзегетическим путем здесь нельзя достигнуть непреложных результатов. Единственною прочною основою все-таки остается топография современного нам И. В этом отношении предпринятые в новейшее время археологические раскопки в пределах древнего города имеют особо важное значение.
Эти новейшие раскопки уже привели к решению целого ряда спорных вопросов; другие остающиеся невыясненными вопросы, по крайней мере, дают надежду на разрешение в будущем. Во всяком случае, твердо установлено, что южная часть обоих холмов, т. е. территория древнего Давидо-Соломонова города, была со всех сторон окружена большою стеною, в сев.-зап. углу «града Давидова» пересекавшею Tyropoeon и на юге, близ Силоамской купели, спускавшеюся вплоть до царских садов (II Цар., 25, 4; Древн., VII, 11) там, где сливаются долины Кидрона и Гехиннома (Hex., 3, 15). Остатки этой стены были найдены; так, напр., при постройке протестантского училища епископа Gobat (на юго-зап. от Nebi Daud и на юго-вост. от Birket es-Sultan) в сев.-зап. части западного холма были открыты остатки стен. Что мнение Тоблера, приписавшего эти остатки именно древнейшей стене, было совершенно правильно (Zeit. Deutsch. Paläst. Ver., I, 226, sqq.), доказали позднейшие археологические находки: далее к юго-вост. обнаружились следы старинных башен, и естественная скала оказалась на протяжении свыше 100 м обработана таким образом, что превратилась в крутую, высотою в 8 м балюстраду, а это подтверждает, что городская стена проходила здесь по южному краю западного холма. Для определения направления стены у выхода из Tyropoeon’а и по вост. краю восточного холма решающее значение имели раскопки Гуте (ср. Z. D. Р. V., VIII). Стена спускалась на юге весьма низко, имея назначение прикрывать широкий вход в долину Tyropoeon’а. Остатки этой стены, направлявшейся с юго-запада к сев.-вост., были обнаружены южнее Birket el-Chamra и вдоль южной окраины его. Что стена доходила до Силоамского пруда, вытекает также из указаний Флавия Иосифа (Иуд. война, V, 6, 1; ср. II, 16, 2 и V, 4, 2). Отсюда старая стена тянулась не непосредственно вдоль западного края нынешней долины Кидрона. Огромные количества мусора и щебня, накопившиеся в продолжение столетий, в значительной мере видоизменили рельеф местности. В древнее время склон восточного холма долины Кидрона был очень крут; ввиду этого и стена придерживалась направления с юга к северу, проходя в расстоянии до 80 м западнее источника св. Девы и навряд ли по прямой линии; напротив, она образовала множество изгибов и углов, соответственно характеру неровной местности. Особенно острый угол она, по-видимому, имела в том месте, где, западнее источника св. Девы, вышеупомянутая и направлявшаяся к сев.-западу почвенная впадина делила восточный холм на две части — северную и южную. С уверенностью можно предположить, что град Давида и на западе был огражден стеною (со стороны Tyropoeon’а), так как он ведь представлял древнюю иебуситскую крепость. Весьма вероятно также, что равным образом и западный холм в восточной своей части у Tyropoeon’а был огражден стеною; относительно позднейшего времени это установлено с несомненностью, хотя ясные следы этих последних двух стен пока еще не были обнаружены. Можно предположить, что после того как весь город был защищен и огражден сильными укреплениями (стенами и башнями), старинная иебуситская крепость утратила прежнее значение, укрепления со стороны Tyropoeon’а были оставлены, и здесь была снесена стена, чтобы таким образом создать место для расширения старого города. — На севере восточная стена города заканчивалась по соседству с царским дворцом (Hex., 3, 25). При Нехемии она была в этом месте реставрирована священниками и левитами, жилища которых были, вероятно, расположены поблизости, тогда как так наз. «нетиним», храмовые прислужники, естественно, квартировали в непосредственном соседстве с храмом (Hex., 11, 21), почему они и починили стену Офел (Hex., 3, 26). Под последнею следует разуметь стену особо укрепленной части Храмовой горы (ср. II Хр., 33, 14), которая на юго-вост. примыкала к ограде храма и была отмечена большою башнею (Hex., 3, 26 и сл.). Если последняя высилась в сев.-вост. углу старого города, то сев.-зап. угол его был прикрыт, несомненно, не менее прочною башнею, сооруженною Уззиею (II Хр., 26, 9), которая у Hex., 3, 11 и 12, 38 именуется «Печною башнею» и должна была находиться в северной части нынешней цитадели, по всей вероятности, в том месте, где впоследствии высилась башня Фасаила (ныне башня Давида). Впрочем, и пригород был обнесен стеною. Начинаясь в сев.-восточн. углу Офела, стена эта шла дугою около восточной стороны храмовой ограды, сходилась в сев.-вост. углу храмовой площади со стеною храмового двора (здесь находилась упомянутая у Hex., 3, 31 и сл. «Угловая горница», вероятно, помещение, находившееся наверху Угловой башни) и направлялась затем к сев.-западу. Остатки старинных основных стен были открыты на указанном пространстве Уорреном, который при раскопках на значительной глубине нашел в сев.-вост. и юго-вост. углу Харама также ряд камней, снабженных знаками финикийских каменщиков. — На северо-зап. от храмовой площади, в сев.-зап. углу нынешней стены Харама площадь восточного городского холма достигала высоты более 750 м. Эта возвышенность, не обширная на вершине, но резко очерченная, так как местность кругом ее была всюду на 12—15 м ниже ее, должна была казаться особенно пригодною для устройства сильного укрепления. Последнее было сооружено здесь довольно рано, вероятно, при постройке самой стены пригорода, и вошло в состав этой стены. Сюда следует отнести башни Меа (на вост.) и Хананеля (на зап.; ср. Hex., 3, 1; 12, 39). Обе обозначают наиболее северную точку города эпохи до пленения; поэтому Зехария (14, 10), определяя протяжение И. в направлении с сев. к югу, называет башню Хананеля (как крайнюю северную точку) и «царские давильни» (как крайнюю южную точку; она, наверное, находилась вблизи царских садов), тогда как Иер. (31, 37), описывая северную границу будущего города, называет северо-восточною точкою его башню Хананеля, а северо-западною «Угловую башню». Впрочем, обе упомянутые башни не были, по-видимому, единственными укреплениями в этом важном месте. Здесь, вероятно, высилась также «относящаяся к храму твердыня» (евр. bira; Hex., 2, 8), причем указанные башни представляли, может быть, часть последней. Отсюда стена пригорода направлялась к зап., чтобы далее принять направление к югу, где близ «Печной башни» она сталкивалась под прямым углом с северною стеною старого города. Отсюда видно, что И. до Вавилонского пленения простирался значительно далее к югу, но не настолько к северу, как нынешний город. Он, вероятно, занимал почти такое же пространство, как И. средневековый и современный. — В стене находилось довольно значительное количество ворот, в тех местах, куда направлялись главнейшие пути в И. (это, по большей части, те же места, которые играют подобную же роль и поныне). Здесь уже заканчивались и главнейшие улицы города (из них большинство, по-видимому, совпадало с теперешними). Улицы, подходя к воротам, обыкновенно расширялись в пределах города в открытые площади, на которых царило особенное оживление и где иногда происходили собрания (в восточных городах до сих пор нет других площадей, помимо расположенных у ворот); ср. Эзр., 10, 9; Hex., 8, 1, 3, 16; II Хрон., 29, 4; 32, 6. — С северо-западной части города были «Долинные ворота» (Нехемия, 2, 13; 3, 13; II Хрон., 26, 9), которые вели к верхней долине Гинном (называвшейся по-евр. ha-gaj, חגיא, тогда как долина Кидронская именовалась nachal), т. е. были расположены там, где ныне находятся Яффские ворота, куда ведет дорога со стороны Средиземного моря (из Яффы). «Долинные ворота» были защищены «Печною башнею» (II Хрон., 26, 9). В древности более не упоминается о воротах у западной и южной сторон верхнего города. Здесь, где склон горы был довольно крут, едва ли чувствовалась потребность в выходе из города; еще и поныне с этой стороны нет путей в И. Далее к юго-востоку, около выхода Tyropoeon’а, находились «Мусорные ворота», שער האשפות (Hex., 2, 13; 3, 13 и сл.; 12, 31), которые у Иерем., 19, 2 называются «Воротами черепков», вероятно, по своему народному прозвищу. Тут, по-видимому, находилась та гончарная мастерская, в которую «спустился» Иеремия (Иеремия, 18, 1 и сл.); в долине Гинном поныне встречается глина, и предание отнесло сюда «гончарное поле», купленное первосвященниками за деньги, полученные Иудою Искариотом, и потому названное «Полем кровавым» (Акелдама; חצל-דמא, Матф., XXVII, 7 и сл.). Через Мусорные ворота, несомненно, вела дорога вверх, в западную половину города. На крайнем юго-вост. города, недалеко от Мусорных ворот, находились «Источниковые ворота», שער העין (Hex., 2, 14; 3, 15; 12, 37), получившие имя от Силоамского пруда. Здесь городские стены были двойные. В северной стене находились «Ворота между двух стен», שער נין החומותים (II Цар., 25, 4; Иер., 39, 4; 52, 7). Последние ворота соединяли Tyropoeon с царскими садами. Восточнее их можно было подняться по ступеням в «град Давидов» (Нехем., 3, 15; 12, 37). В Кидронскую долину на востоке из города вели трое ворот. Во-первых, «Водяные ворота», שער המים (Нех., 3, 26), ведшие к Офелу (Hex., 3, 26) и получившие свое название вследствие того, что отсюда спускались к Гинному, т. е. тому источнику, из которого черпали необходимую воду жившие на Храмовой горе. Во время 2-го храма через эти ворота входила процессия с кувшином воды из Силоамского источника для обряда «водовозлияния» (М. Сукка, IV, 7). Затем далее к северу находились «Конские ворота», שער הסוסים, близ царского дворца (о них речь была выше). К храмовой площади со стороны Кидронской долины не было особых ворот. Было уже сказано, что городская стена обходила дугою восточную храмовую ограду, так что между последнею и городскою стеною имелось свободное пространство. На последнем (где ныне существует множество мусульманских могил), по-видимому, находились строения, предоставленные храмовым прислужникам и работавшим на храм ремесленникам (Hex., 3, 31). Ворота, ведшие отсюда в передний храмовой двор, назывались «Воротами Мифкад», שער המפצד, что, согласно Иез., 43, 21, может значить «Ворота указанного места». Им соответствуют нынешние «Золотые ворота» восточной стены Харама (арабск. Bab ed-Dabirije, «Вечные ворота»). В нынешнем своем виде они происходят по меньшей мере от времен Адриана. Уже в течении ряда веков они заделаны. Несколько севернее храмовой площади (ибо здесь при Нехемии строили первосвященник и священники, Hex., 3, 1), на полдороге между сев.-вост. углом старой храмовой площади и башнею Меа, мы находим восточные ворота пригорода т. наз. «Овечьи», שער-הצאן (Hex., 3, 1, 32; 12, 39). Возможно, что эти ворота под именем «первых» имеет в виду Зех., 14, 10. «Овечьими» они назывались, вероятно, оттого, что через них прогонялось сельскими жителями большинство доставляемых в И. овец (как ныне через «Ворота Стефана»); поселяне чаще всего являлись сюда из Заиорданья, и через эти ворота путь лежал через Масличную гору в Иерихон и к наиболее удобным местам для перехода чрез Иордан вброд. Вероятно, в ближайшем соседстве с этими воротами находился также рынок мелкого рогатого скота. В северной стороне пригорода должны были находиться ворота в ложбине верхнего Tyropoeon’а — вероятно, упоминаемые в перечне у Hex., 3 12, и «Рыбьи ворота» (Hex., 3, 3; 12, 39; Цеф., 1, 10; II Хр., 33, 14) — тут находился рыбный рынок (ср. Hex., 13, 16). Дорога вела через эти ворота к северу, в «землю» Вениаминову (Иер., 37, 12). Это та же дорога, которая ведет через расположенные западнее Дамасские ворота (Bab el-Amud), в архитектурном отношении наиболее красивые ворота современного Иерусалима. Быть может, ворота эти назывались также Вениаминовыми (Иер., 37, 13; 38, 7; Зех., 14, 10). После них кн. Нехемии (3, 6; 12, 39) упоминает «Старые ворота», שער הישנה, и «Ворота Эфраимовы» (Hex., 8, 16; 12, 39; II Цар., 14, 13), названные таким образом оттого, что через них лежал путь в область Эфраимову. Наконец, в расстоянии 400 локтей западнее них, по-видимому, находились «Угловые ворота», שער הפנה (II Цар., 14, 13; II Хрон., 25, 23; 26, 9; Зех., 14, 10), защищенные башнею, которую построил Уззия (II Хр., 26, 9). Эта промежуточная стена в 400 локтей длины была именно тою, которою, как было сказано выше, велел срыть Иоаш Израильский. Позже она была реставрирована (по Флавию, Древн., IX, 10, 3, Уззиею), притом особенно прочно, почему она и называлась «широкою стеною» (Hex., 3, 8). Наконец, следует упомянуть еще о «Средних воротах», которые (ср. Иерем., 39, 3) соединяли «средний город» с пригородом.
Несмотря на свои могучие стены и укрепления И. не был бы в состоянии выдержать более или менее продолжительную осаду, если бы осаждающие могли лишить город воды. На деле, однако, наблюдалось явление обратное: не осажденные терпели от недостатка воды, а осаждавшие. Это удостоверено подробнейшими описаниями. Известно, что во время осады И. Навуходоносором в городе ощущался крайний голод (II Цар., 25, 3; ср. Плач, 2, 20; 4, 4 и 9), но нигде не сообщается, чтобы там не хватало воды. Напротив, из рассказа Диона Кассия видно, что осаждавшие И. при Тите римляне сильно терпели от недостатка воды. Равным образом, из слов Вильгельма Тирского (История Крест. походов, VIII, 4) вытекает, что то же самое было с крестоносцами, причем в пределах самого И. даже в наиболее жаркое летнее время вода имелась в изобилии. И Страбон (XVI, 2, 40) утверждает, что внутри И. превосходно снабжен водою, тогда как его окрестности совершенно лишены ее. В северной части города нет ни одного источника; то же самое можно сказать и о западной его части, где ошибочно ищут Гихона. За последнее время были предпринимаемы исследования почвы вблизи пруда Мамиллы (ср. ниже) у Яффской дороги, но даже на глубине 41 метра нигде не нашли следов воды. Нельзя допустить, чтобы по долине Гинном когда-либо протекал ручей. Невозможно установить, был ли упоминаемый только у Hex., 2, 13 «Драконов ключ», עין התנין, расположенный, по-видимому, в юго-зап. части города, естественным источником или искусственным водоемом; во всяком случае, значение этого бассейна было ничтожно. Также и ложбина Кидронской долины, по которой ныне даже в дождливое время года не протекает ручья, оставалась в жаркое время года всегда безводною. Только в юго.-вост. части города в том месте, где сливаются долины Гиннома и Кидрона, имеются естественные ключи, вызывающие вечнозеленую и обильную растительность. Тут в древности были расположены царские сады (II Цар., 25, 4; Иер., 39, 4; Hex., 3, 15); здесь находились источник Рогел עין רוגל и около городской стены «ключ» Шилоах, воды которого протекали по царским садам. К ним принадлежал, вероятно, и упоминаемый у Hex., 2, 14 «Царский пруд», נרכת המלך (близ Колодезных ворот), устройство которого позднейшее предание приписывало, по-видимому, Соломону, потому что Иосиф Флавий (Иуд. война, V, 4, 2), говоря о расположенном восточнее Шилоах (Силоа) «пруде Соломона», имеет, вероятно, в виду именно этот «Царский пруд». — Коснувшись Шилоаха, мы тем самым уже вступили на ту городскую территорию, в пределах коей отнюдь не было недостатка в ключевой воде. Хотя большой западный городской холм и совершенно лишен влаги, однако тем богаче источниками холм восточный. Последнее определенно подтверждают древние писатели, напр. Тацит и Аристей, и не менее непосредственно предсказания Иезекиила (47, 1 и сл.) и Зехарии (13, 1; 14 8) о том потоке, который некогда потечет из храма и вольется в Мертвое море, дабы оздоровить воды последнего и развести в них обильную рыбу. Два полноводных ключа еще поныне имеются близ восточного холма; из них более многоводный на восточном его склоне. Это — так наз. Источник Пресв. Девы (Ain Sitti Mirjam). К нему приходится сходить по сводчатому спуску с 30 ступенями (почему этот источник именуется также Ain Umm ed-Deresch, «Ступенчатым ключом»). В древности, когда, как было указано, склон Храмовой горы был гораздо круче, этот ключ находился на ровном месте (согласно исследованиям Уоррена). Этот могучий ключ, дающий прозрачную и прохладную влагу, назывался в древние времена «Гихон», גיחון, т. е. «прорыв». Что его следует искать именно тут, доказывается I Цар., 1, 33 (ср. ст. 45), где сказано, что Соломон, по приказанию Давида, был с царского дворца на Сионе низведен к Гихону, дабы здесь быть помазанным на царство. Равным образом, это подтверждается II Хрон., 33, 14, где следует перевести: «он (Менаше) соорудил внешнюю стену града Давидова к западу от Гихона (ср. II Хрон., 32, 30) в долине Кидронской», נחל צדרן. Гихон, хотя и был расположен в непосредственном соседстве с городскою стеною, был все-таки вне ее. Поэтому-то «заткнул Хизкия верхний исток вод Гихона (имеется в виду древний, недавно найденный и частью обнаженный водопровод, по которому воды Гихона текли к югу) и отвел их к западу от града Давидова» (II Хрон., 32, 30; ср. II Цар., 20, 20; Бен-Сира, 48, 19). Подземный канал, который был сделан по повелению Хизкии и пересекал южную часть Храмовой горы в направлении с сев.-вост. к юго-зап., был не так давно найден и подробно исследован. Он представляет грубо отделанный туннель свыше 458 м длины, заканчивающийся у Силоамского пруда (будучи расположен приблизительно на 9 м ниже Источника Пресв. Девы) [Древнеевр. традиция поэтому совершенно права, отождествляя Гихон с Шилоах; ср. Tobler, Die Siloahquelle, St. Gallen, 1852, 50 sqq.; idem, Topogr., II, 62.]; по-видимому, уже Хизкия устроил здесь водоем (ср. Ис., 22, 9, 11), именуемый у Hex., 3, 16 «прудом Асуя», נדכה עשױה (т. е. искусственным прудом). В этом бассейне копили воду Гихона, и здесь вода была доступнее для жителей западной половины города; кроме того, тут была сооружена двойная стена (Иc., 22, 11) для того, чтобы оградить этот важный стратегический пункт. Впрочем, вышеупомянутый канал Хизкии должен был иметь еще другой выход, как доказали исследования Уоррена. На расстоянии 20 м к юго-зап. от Источника Св. Девы Уоррен натолкнулся на вертикальную шахту, шедшую в помещение, из коего ведут два хода (на юго-зап. и сев.-зап.). Уоррен убежден, что и эти подземные сооружения относятся к эпохе Хизкии. Ими имелось, вероятно, в виду облегчить получение воды на вершине Храмовой горы. Позже, во время гонений, они служили также местом убежища (Иуд. война, VI, 9, 4) — Уоррен нашел там всевозможную утварь, пищевые остатки, и т. д. — Второй, относящийся к Храмовой горе источник, лежит западнее средней части Харама; это т. наз. «Целебный источник» (Chammam esch-Schifa). Он расположен внутри глубокой (до 30 м) шахты, из которой подземный канал, примерно в 30 м длины, ведет далее к юго-вост. Было высказано предположение (напр. Фуррером), что этот ключ представляет второй подземный рукав Гихона и что именно здесь находился позднейший водоем Вифезда (ср. Sepp, Jerusalem, 2 Aufl., I, 337). — Перечисленные источники никогда не удовлетворили бы потребность многонаселенного города в воде, не говоря уже о том, что они не могли бы служить доказательством многократно подтверждаемого обилия воды в И. Последняя могла быть доставляема лишь искусственным путем (ср. Schick, Die Wasserversorgung der Stadt Jerusalem, в Z. D. P. V., I, 132 sqq. и Ebers u. Guthe, Palästina, I, 110 sqq.). Само собою разумеется, что в И. во все времена существовали многочисленные цистерны для накопления дождевой воды. Еще поныне в пределах города имеется много водоемов (напр. на Храмовой площади), датирующих, несомненно, из глубокой древности. Но так как, естественно, не всегда можно было рассчитывать таким путем иметь достаточное количество воды (ср. Иер., 38, 6), то уже в древности было приступлено к сооружению грандиозных водопроводов, доставлявших Иерусалиму нужную влагу, иногда из-за многих миль. Древним, напр., представляется водопровод Этамский, по которому в И. шла вода далеко из-за Бет-Лехема (ср. Gruerin, Iudée, III, 303—09). Этот водопровод достигает И. с южной стороны и проходит в пределах восточного склона западного холма к северу. Конец его находится под южною третью Харама, в месте, где ныне расположен колодец El-Kas (между мечетями Sakhra и Aksa). Этот акведук, несомненно, не был сооружен во времена Соломона, как предполагает евр. традиция; вероятно также, что он не относится к периоду до Вавилонского пленения; по-видимому, он возник ранее римского владычества.
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
Зато, согласно Ис., 7, 3 (ср. 36, 2) и II Цар., 18, 17, уже в эпоху Ахаза в сев.-зап. части города находился «Верхний пруд» (на пути поля сукновалов), где начинался или кончался «водопровод». Не может быть сомнения, что последний тождествен с расположенным западнее яффских ворот «Birket el-Mamilla» (вероятно, это «Змеиный пруд» Флавия, Иуд. война, V, 3, 2). Еще поныне в дождливое время года этот водоем, достигающий 89 м длины (с вост. к зап.) и 59 м ширины (с сев. к югу), отчасти врубленный в скалу, но, тем не менее, обложенный толстыми стенами, наполняется водою. Ключа тут, наверное, никогда не было, и этот водоем (так как здесь решительно не видно следов водопровода) мог служить исключительно для накопления дождевой воды. У восточного его края находится сток, который был неоднократно исследуем. Этот канал ведет в восточном направлении к северу мимо Яффских ворот к городу и, по-видимому, существовал еще во времена Ахаза и Хизкии. Он заканчивается у расположенного внутри современного христианского квартала (к западу от Муристана) Birket Chammam el-Batrak, Патриаршего пруда, который Флавий именует «Amygdalon» (Башенным прудом, от слова מגדל — башня), а христианская традиция — «Прудом Хизкии». Отсюда подземный водопровод тянется далее к вост. Заканчивается ли он у Храмовой горы или только у Tyropoeon’а, примерно у пруда El-Burak под т. наз. сводом Вильсона, не вполне решено. Уоррен открыл при своих раскопках на глубине 13,4 м под сводом Вильсона канал, во всяком случае, указывающий, что и здесь в древности вода собиралась искусственно при помощи водопроводов. В пределах Храмовой горы, по-видимому, находились грандиозные водоемы (прежде думали, что там были ключи), которые, вероятно, весьма древнего происхождения. — В современном Иерусалиме, кроме уже упомянутых, имеется еще два обширных резервуара, время происхождения которых, впрочем, не установлено. В юго-западной части города, в долине Гехинном, находится так наз. «Султанский пруд» (Birket es-Sultan), большой выложенный камнем водоем, который временно питался, по-видимому, пролегавшим вблизи его «акведуком Пилата». В настоящее время бассейн этот пуст; сообщения между ним и прудом Мамиллы, вероятно, никогда не существовало. В Священном Писании об этом водоеме нигде не упоминается (если он древнего происхождения, то, быть может, соответствует в качестве «Нижнего» тому «Верхнему» пруду, о котором была речь выше). Другой обширный резервуар расположен к север.-вост. от Харама, т. е. в верхней части ущелья, некогда врезавшегося от долины Кидрона в восточный городской холм (дно пруда расположено на 21 метр ниже поверхности Харама). Здесь, по-видимому, собиралась стекавшая с северного холма влага. Последняя шла с восточной стороны, где Уоррен открыл сток ее в долину Кидронскую. — Тот бассейн, который арабы именуют Birket Jsrain (Израилевым), христианская традиция знает под названием Priscina probatica, или Вифезды. Его происхождение относится, по-видимому, к тому времени, когда храмовая площадь тянулась значительно далее к северу, чем в период до плена. Также на крайнем севере города, в ближайших его окрестностях, в Кидронской долине, севернее «Царских гробниц», у самой дороги в Наблус, найдены остатки большого водного бассейна, время возникновения которого, впрочем, не может быть установлено. — Следы другого древнего водопровода были открыты при постройке монастыря Сестер Сиона (к сев.-зап. от сев.-зап. угла Харама); сооружение это тянулось на севере вплоть до грота Иеремии, а на юге до западной стороны Харама. Многочисленные водные сооружения Иерусалима были устроены таким образом, что, несмотря на то, что многие из них были расположены вне города, они во время войны могли быть полезны исключительно городским жителям: для этого достаточно было засыпать немногие находившиеся вне города колодцы и завалить водопроводы, находившиеся над поверхностью почвы; к этому средству иерусалимцы и прибегали и в древности, и в средние века (ср. II Хрон., 32, 4).
Со смертью Соломона началось падение И. Из столицы могучего царства, простиравшегося от северной границы Египта до Евфрата и от Аравии до северной окраины Ливана, город превратился в столицу сравнительно бессильного царства Иудейского. Уже при Рехабеаме И. впервые увидел неприятелей в стенах своих. Ему пришлось раскрыть ворота перед Шешонком египетским, ограбившим храм и царский дворец (I Цар., 14, 25 и сл.; II Хрон., 12, 1 и сл.). При Асе и Иегошафате вновь наступил период покоя для страны и ее столицы. Зато правление Иегорама отмечено новым вторжением неприятельских полчищ в столицу. Филистимляне и арабы (покоренные и сделанные данниками при Иегошафате, II Хрон., 17, 11) быстрым натиском временно овладели И. и разграбили царский дворец (храмовые сокровища на этот раз остались нетронутыми; ср. II Хрон., 21, 6 и сл.); на это обстоятельство указывают пророчества Обадьи и Иоеля. — Новое унижение постигло И. при третьем преемнике Иегорама, Амации, попавшем в плен к Иоашу израильскому в несчастной битве при Бет-Шемеше, и Иоаш триумфатором вступил в город. На северной стороне И., в том месте, где столица нуждалась в особенной защите, была снесена значительная часть (400 локтей) городской стены; кроме того, были разграблены сокровища храма и царского дворца (II Цар., 14, 11 и сл.; II Хрон., 25, 21 и сл.). Город позже оправился при энергичном царе Уззии, который отстроил укрепления: снабдил стены новыми бойницами и башнями и поставил на них метательные орудия на случай осады (II Хрон., 26, 9, 15). В то время И. постигло сильное землетрясение. Быть может, сообщение Флавия (Древн., IX, 10, 4) о том, что эта катастрофа уничтожила, между прочим, царские сады, несколько преувеличено под влиянием предания; насколько губительно было, однако, это землетрясение, видно не только из Зех., 14, 5, но и из того обстоятельства, что заголовок кн. Амоса (1, 1) был снабжен датою этого землетрясения. Если Уззия укрепил, по-видимому, в большей степени западную часть города, то его сын Иотам сделал это по отношению к восточной: он продолжал постройку стены Офел (II Хрон., 27, 3) и предпринял реставрацию вероятно, разрушенных храмовых ворот (II Цар., 15, 35; II кн. Хрон., 27, 3). При Ахазе, Иерусалим вновь подвергся опасности попасть в руки врагов. После неудачного для Иудеи похода город подвергся осаде заключивших союз царей Сирии и Израиля, и Ахаз не нашел другого средства спасти себя и столицу, как при помощи подкупа царя ассирийского, которому были отданы сокровища храма (II Цар., 16, 5 и сл.). Однако этот шаг оказался роковым: уже при Хизкии те же ассирийцы угрожали И. (II Цар., 18, 9 и сл.). Хизкии пришлось не только отдать всю царскую казну и храмовые сокровища, но и снять золотую обивку дверей и косяков храма, чтобы уплатить ту огромную сумму, которую у него потребовал Саихериб (ср. II Хрон., 29, 3 с II Цар., 18, 14 и сл.). Несмотря на это, ассирийское войско осадило столицу. Быть может, последняя не оказалась бы в силах, невзирая на усиление Хизкиею городских укреплений (II Хрон., 32, 5), выдержать осаду, если бы в ассирийском лагере не разразилась чума, чем исполнилось предсказание Исаии (II Цар., 19 и сл.; Ис., 37 и сл.). Выше уже было указано, каким образом, Хизкия позаботился о лучшем снабжении города водою.
II. От Вавилонского плена до разрушения И. Титом. — Прошло почти столетие, пока не решилась участь И.; в это время мы видим, как город шаг за шагом шел навстречу своему падению. Сын Хизкии, Менаше, был отведен в Вавилон в оковах в 648 г. (II Хрон., 33, 11); ввиду выраженного им раскаяния ему было разрешено возвратится, и после этого он обратил особенное внимание на усиление города. Он надстроил стены и усилил укрепления главным образом старого «града Давидова» и Офела (II Хрон., 33, 14). Последний период покоя был уготован Иерусалиму при благочестивом царе Иошии, который основательно реставрировал пришедший за последние десятилетия в полную ветхость храм (II Хрон., 34, 11 и сл.; II Цар., 22, 3 и сл.). Однако при поставленном фараоном Нехо вместо Иегоахаза втором преемнике, Иегоякиме, вскоре после поражения Нехо в битве при Кархемише (605), пред воротами И. появился Навуходоносор, и ворота столицы должны были раскрыться пред ним. Навуходоносор захватил часть храмовой утвари и увел в Вавилон ряд знатных юношей. В числе последних находились также Даниил и его товарищи (II Хрон., 36, 6 и сл.); II Цар., 24, I и сл., Дан., 1, 1 и сл.; ср. Дан., 5, 2 и сл.). Не успел вавилонский царь удалиться, как Иегояким снова стал конспирировать с врагами его. Тогда пред Иерусалимом вторично появилось вавилонское войско, и Иегоякину, сменившему отца на престоле, пришлось после трехмесячного правления сдаться Навуходоносору. Сам царь со всею семьею, равно как все способные носить оружие мужчины были уведены в плен в Вавилонию. В числе пленников находился и пророк Иезекиил (II Хрон., 36, 10; II Цар., 24, 10 и сл.; Иезек., 1, 1 и сл. 40, 1; ср. Иер., 29, 1 и сл.). На 4-м году правления Цидкии произошло то роковое событие, которому было суждено вызвать гибель города и царства. В И. явились посланцы Тира и Сидона, аммонитян, моабитян и эдомитян, чтобы обсудить общее отпадение от Вавилона (Иер., 27). Планы эти были приведены в исполнение, когда на египетский престол вступил внук Нехо. Цидкия отложился от Вавилонии. Однако еще раньше, чем египетское войско могло прибыть в Палестину, пред вратами И. очутился Навуходоносор (в 9-м году правления Цидкии). И. еще раз освободился. Фараон Хофра успел переступить через границы Палестины, и Навуходоносор увидел себя вынужденным выступить против него. Египтяне были отражены, и осада И. началась сызнова (10 Тебета). Она продолжалась целых два года (II Цар., 25, 1 и сл.). Нужда и горе иерусалимского населения достигли крайних пределов. В душераздирающих картинах обрисовывают печальное положение И. песни Плача Иеремии (ср. 1, 19; 2, 11 и сл., 20; 4, 9 и сл.). На 11-м году царствования Цидкии, 9-го Таммуза, северный пригород очутился во власти врагов (II Цар., 25, 3; Иер., 52, 6 и сл.). Вавилонские военачальники уже стояли пред Средними воротами и держали там совет (Иер., 39, 3). Тогда трусливый Цидкия бежал, но при Иерихоне был настигнут неприятелями; князья были перебиты, а сам царь ослеплен и уведен в плен (Иер., 39, 4 и сл.; II Цар., 25, 4 и сл.). Дольше город не был в силах держаться, и в седьмой день пятого месяца решилась его судьба. В этот день в город проник Небузарадан, главнокомандующий войсками Навуходоносора. Храм был сожжен, и весь город превращен в груду развалин. Укрепления и стены были уничтожены, а жители, за исключением немногих простолюдинов, уведены в плен (II Цар., 25, 8 и сл.; II Хрон., 36, 19 и сл.). Разгром города продолжался, очевидно, несколько дней. После периода изгнания 10-е Аба стал памятным днем, с которым соединяется воспоминание о разрушении священного города (Зех., 7, 3, 5; 8, 19; ср. Иер., 52, 12). Пощаженный по особому приказу Навуходоносора пророк Иеремия остался на развалинах опустевшего города и плакал о дщери Сиона, красота которой теперь погибла, и «о княгине среди язычников», «царице среди стран», которая теперь, как одинокая вдовица, всеми оставлена. Пятьдесят два года спустя (в первом году своего самодержавия) Кир даровал изгнанникам разрешение вернуться домой и восстановить храм (Эзр., I). Первая партия изгнанников, вернувшихся под предводительством Зеруббабеля и первосвященника Иошуи, состояла приблизительно из 150000 душ (Эзр., 2). После того как еще в том же году (536) был восстановлен на прежнем основании алтарь всесожжения (Эзр., 1), весною (в Ияре) 535 г. началась постройка самого храма. Весьма многие, которые еще лично видели пышность Соломонова святилища (такие лица были в живых еще в 519 году, во втором году правления Дария, Хагг., 2, 4), громко зарыдали, когда при таких жалких условиях состоялась закладка нового храма. Сама постройка подвигалась очень медленно и вскоре вследствие козней самарян затормозилась. По пророческим увещаниям Хаггая и Зехарии постройка была возобновлена, но окончена лишь весною шестого года правления Дария (515). Храмовая площадь тогда не была расширена, и святилище с его дворами занимали то же место, как и в период до изгнания. — В 458 году в И. прибыла вторая партия изгнанников под руководительством Эзры. Но лишь на 20-м году правления Артаксеркса Лонгимана его кравчему Нехемии удалось получить разрешение восстановить разрушенные стены города.
Под энергичным присмотром Нехемии работа быстро двинулась вперед и была окончена, несмотря на множество затруднений, уже через 52 дня (Нехем., 6, 15). Итак, И. оказался восстановленным в том же объеме, какой город имел в период ранее изгнания. Однако хотя «город был обширен и велик, однако народа в нем жило мало и дома не были отстроены» (Нехем., 7, 4). Если Навуходоносором были выведены из И. вместе с Иегоякином 10000 пленных (способное носить оружие мужское население; ср. II Цар., 24, 14 и сл.), то на основании этого мы можем определить численность населения И. до периода плена приблизительно в 50000 душ. При прибытии Нехемии в И. город наверно не имел и пятой части этого количества жителей. Поэтому Нехемия принял меры к привлечению в город более значительного населения, а именно, пополнив последнее жителями Иудеи (Нехем., 7, 4 и сл.; 11, 1 и сл.), так что при нем численность населения поднялась до 3044 семейств (ср. число 3618 в I Хрон., 9), как видно из Нехем., 11, т. е. достигала в общем 15000—20000 душ. Из Сир., 49, 15 (13) мы узнаем, что Нехемия строил дома для жителей, т. е. руководил постройками и упорядочил это дело; Флавий (Древн., XI, 5, 8) присовокупляет, что Нехемия пригласил в город сельских священников и левитов и на собственные свои средства построил для них дома. — Во всяком случае, И. быстро оправлялся в период последовавшего затем мирного существования своего под персидским владычеством. По сообщению Гекатея, греческого историка времен Александра Великого (ср. Флавий, Прот. Апиона, I, 22), уже через 130 лет после Нехемии в И. снова насчитывалось 120000 жителей. Подобные сообщения следует принимать, конечно, с достодолжною осторожностью. Из Флавия (Древн., XII, 5, 4) можно заключить, что количество жителей при Антиохе Епифане было не более 40—50 тыс. душ, тогда как, по II Макк., 5, 14, в И. в то время должно было быть по меньшей мере 200000 жителей. — Александр Великий, возвращаясь из-под Тира и направляясь в Газу и Египет, не потревожил И. Фантастически разукрашенный рассказ Флавия (Древн., XI, 8, 5) сообщает сам по себе довольно вероятный факт, а именно, будто Александр лично был в И. После того как навстречу ему выступил из города первосвященник во главе всех священников, царь будто бы мирно вошел в город, принес по указанию первосвященника еврейскому Богу жертву и милостиво пощадил город и его население. После смерти Александра Великого И. стал достоянием Птолемеев (Древн., XII, 1, 1) и вскоре ввязался в междоусобицы последних с Селевкидами, пока, наконец, окончательно не подпал под власть Сирии. Селевкидское владычество заставило И. и Иудею пережить и с внешней, и с внутренней стороны знаменательное время. С наступлением сирийского владычества в древний град Божий проник эллинизм. При Антиохе Великом и его преемнике Селевке евреи получили ряд привилегий. Для многих из них это стало роковым: они оставили веру отцов своих, предались вольнодумству и восприняли языческие образование, обычаи и язык (I Макк., 1, 12 16; ср. II Макк., 4, 7 и сл.; Флавий, Древн., XII, 5, 1). Первосвященник Иошуа, изменивший свое имя в греческое Язон, соорудил в правление Антиоха Епифана ниже Акры в Tyropoeon’е греческий гимназион, где происходили греческие гимнастические игры с языческим жертвенным культом; сами священнослужители не стеснялись выходить из храма и с удовольствием следить за ходом игр (II Макк., 4, 12 и сл.). Тогда-то наступил грозный момент Божьей кары: Язон был изгнан Менелаем, путем подкупа, а также разного рода многообещающих заверений. Однако Язону удалось собрать войско. С ним он двинулся к И., завоевал его и принудил Менелая удалиться в городскую крепость, между тем как он сам учинил среди жителей кровавую бойню (II Макк., гл. 5). Тогда в И. явился сам Антиох Епифан, и несчастный город увидел в своих стенах новую, ужаснейшую резню. Вероятно, преувеличенное сообщение II Макк., 5, 19 гласит, что Антиох в продолжение трех дней умертвил 80000 жителей, 40000 взял в плен и 80000 продал в рабство. Храм подвергся разграблению, и 1800 серебр. талантов (около 4½ млн. руб.) были похищены из его сокровищницы. Вскоре за тем военачальник Антиоха — Аполлоний возобновил кровавые ужасы. Жертвоприношения в храме и празднование субботы были запрещены, на жертвеннике всесожжений было воздвигнуто изображение Зевса Олимпийского, сам же храм был освящен язычником Афинеем для языческих целей и кощунственно опорочен развратом (в 167 г.; ср. Дан., 8, 9—14). Затем последовали описанные во II Макк., 6, 7 гонения, имевшие последствием Маккавейское восстание, описанное в I Макк., 2 и сл. и II Макк., 8 и сл. После того как Иуда Маккавей разбил сирийцев в битвах при Эммаусе (I Макк., 3, 40 и сл.) и Бет-Цуре (I Макк., 4, 29 и сл.), он победоносно вступил в Иерусалим, реставрировал почти разрушенный храм, соорудил жертвенник всесожжений, удалил всех идолов и 25 Кислева (в декабре) 164 г. справил праздник освящения храма (I Макк., 4, 36 и сл.). — Однако враги находились еще в самом городе. Хотя Храмовая гора и город были во власти Иуды, неприятели все еще занимали построенную сирийцами (ср. I Макк., 1, 37 по греч. тексту) крепость, именуемую в I кн. Маккавеев и у Флавия Акрою, а во II кн. Макк. Акрополем. Эта сирийская крепость, согласно I Макк., 1, 37; 4; 41; 13, 52; 14, 41, находилась в непосредственном соседстве с храмом, по Флавию (Древн., XII, 5, 4; 9, 3) — на высоком холме, так что доминировала над храмом. Из I Макк., 1, 33 (следует перевести: «Затем они укрепили град Давидов большою прочною стеною и крепкими башнями, так что он стал им Акрою — крепостью») вытекает, что она находилась именно в том месте, где некогда высилась твердыня иебуситов, т. е. в южной половине восточного городского холма. [Эту Акру не следует смешивать с частью города, носившей то же название, о чем ср. ниже]. Отсюда и представлялась возможность, как сообщает Флавий (Древн., XII, 9, 3), сирийскому гарнизону напасть на шедших в храм жителей И., потому что главные входы в святилище находились на западной и южной сторонах последнего. Поэтому Иуде пришлось решиться осадить крепость. Однако вскоре Лизий, опекун молодого Антиоха V, принудил его отказаться от осады. После неудачной битвы при Бет-Захаре Иуде пришлось вернуться на Храмовую гору, которую он вновь укрепил (I Макк., 4, 59). Здесь его сильно теснил Лизий (I Макк., 6, 51 и сл.). Однако новые осложнения в Сирии принудили последнего отказаться от осады. Когда Иуда погиб геройскою смертью, И. снова очутился во власти сирийцев. Ионатан, однако, вскоре отвоевал его обратно, и при преемнике Симоне Акра наконец досталась Хасмонеям (I Макк., 13, 49 и сл.; ср. 14, 7). В фантастическом духе Флавий (Древн., XIII, 6, 6) рассказывает, что Симон распорядился не только срыть сирийскую твердыню, но и снести весь холм, на котором стояла Акра (над этим якобы работали безостановочно три года днем и ночью), так что эта местность была совершенно сравнена с землею и храм стал свободно возвышаться над окрестностями. Перв. кн. Маккавеев (значительно старейшая) не только ничего об этом не знает, но, напротив, как бы настойчиво подтверждает (13, 39; 14, 7, 38; ср. 15, 28), что Акра продолжала существовать. Конечно, не может быть сомнения, что сообщение Маккавейской книги достовернее рассказа Флавия. Но из этого еще не следует, что можно отрицать всякую историческую основу за сообщением Флавия, тем более считать его легковесною фикциею. Остается, впрочем, все-таки странным, что в I кн. Макк., 16, 20 совершенно не упоминается о крепости; кроме того, ни одно сообщение позднейшего времени ничего не говорит о сильном укреплении, которое находилось бы на том месте, где, как мы видели, следует искать Акру (ср. Guthe, в Z. D. P. V., V, 321 sqq., и Schürer, Gesch., I, 154). — Как вытекает из Перв. кн. Макк., 14, 37, Симон во время своего правления живо интересовался укреплением города и Храмовой горы, потому что он поднял ограждавшие И. стены (ср. особенно Сир., 50, 1 и сл.). — Новую тяжелую осаду пришлось выдержать И. при сыне Симона, Иоанне Гиркане, со стороны Антиоха VII Сидета. Последний обвел вокруг всего города вал и ров и голодом пытался принудить жителей к сдаче. После почти годовой осады Гиркан был вынужден отдать город сирийцам (Древн., XIII, 8, 2 и сл.). Тогда была срыта часть городских стен и укреплений (Schürer, Gesch., I, 205). Лишь позже, когда Гиркан сверг сирийское иго и достиг апогея своей славы, он оказался в состоянии восстановить их (I Макк., 16, 32).
Позднейший период Хасмонеев характеризуется несчастною внутреннею борьбою между партиями придворною и фарисейскою. Последняя одержала верх при Аристобуле. Борьба братьев Аристобула II и Гиркана II в большей своей части происходила в И. (Древн., XIV, 1, 1 и сл.). В течение этого времени храмовая крепость Барис (позднейшая Антония) осаждалась неоднократно, пока наконец в дело не вмешались римляне, и Помпей в 63 г. не явился к стенам И. Город раскрыл пред ним ворота. Только сильная, неуступчивая партия удалилась на Храмовую гору, чтобы здесь защищаться. Тогда Помпею пришлось приступить к осаде Храмовой горы. Флавий сообщает (Древности, XIV, 4, 2), что с западной стороны, т. е. со стороны «Среднего» города, к храмовой площади вел мост, который, однако, был разрушен ранее прибытия римлян. Поэтому храм был доступен для нападений лишь с севера, притом только таким способом, что приходилось заполнить глубокий ров, прорытый по северной стороне долины; лишь таким образом можно было придвинуть к стене осадные орудия на достаточное расстояние (Древн., XIV, 4, 2). В Иом-Киппур, как раз во время священного жертвоприношения, которого не желали прерывать набожные евреи, римляне проникли через брешь в стене на храмовую площадь и после ужасной резни овладели ею. Сам Помпей вступил в Святая Святых, но при этом пощадил храм и не прикоснулся к его богатым сокровищам. Бывшее царство Хасмонеев было раздроблено на много частей, и И. отныне остался столицею лишь небольшой области Иудеи, во главе которой Помпей поставил Гиркана II в качестве первосвященника. Тогда подверглись разрушению и стены И. — Александр, сын Аристобула, пытался восстановить их, но ему помешал в этом Габиний (Иуд. война, I, 8, 2). Новое горе постигло город при Крассе, беззастенчиво разграбившем храмовую сокровищницу (Древн., XIV, 7, 1; Иуд. война, I, 8, 8). Вскоре за тем Цезарь разрешил реставрировать стены беззащитного города. Это случилось ок. 47 г. при Антипатре, которого Цезарь назначил наместником Иудеи (Древн., XIV, 8, 5; 9, 1; Иуд. война, I, 10, 3 и сл.). При вторжении парфян в Палестину, город снова стал ареною кровавых столкновений, особенно тяжелых вследствие внутренних неурядиц (Иуд. война, 1, 13; Древн., XIV, 3 и сл.). Результатом этой борьбы было то, что благодаря парфянам был назначен царем иерусалимский первосвященник Маттатия-Антигон, последний Хасмоней. Его правление продолжалось, впрочем, весьма недолго. Ему положил конец Ирод, объявленный римлянами царем Иудеи. Дважды (в 39 и 37 гг.) он осаждал И., и только вторая осада отдала ему город. Борьба из-за И. была кровопролитна. После 40-дневного боя была штурмована первая стена (пригорода) и лишь спустя дальнейшие 15 дней — вторая. Только после продолжительной осады храмовая площадь и Барис очутились во власти Ирода и римлян (Древн., XIV, 16; Иуд. война, 1, 18). Теперь лишь Ирод «Великий» окончательно овладел Иудею. В правление очень любившего пышность Ирода (37—4 до P. Xp.) И., благодаря перестройке и расширению храма и его дворов, сооружению грандиозных новых зданий в городе и усилению количества населения, принял новый вид, именно тот, который он имел во времена Иисуса (ср. Spiess, Das Jerusalem des Josephus, Berlin, 1881). — Если местами неясное и запутанное описание, которое дает Флавий (Иуд. война, V, 4) о городе, и является главнейшим источником для того, чтобы составить себе представление о тогдашнем И., то нет недостатка и в других случайных данных, открывающих возможность восстановить картину И. того времени (от Ирода до разрушения его Титом). Городские стены были тогда те же самые, как и в периоды до и после плена, и город поэтому занимал свое прежнее пространство. В пределах самого И. Иосиф различает две части, Верхний и Нижний город, или Акру (это имя возникло, вероятно, оттого, что название вышеупомянутой сирийской крепости Акры впоследствии перешло на весь квартал, в южной части которого последняя была расположена; ср. Иудейск. война, I, 1, 4; V, 6, 1; Древн., XIV, 6, 2). По словам Флавия, первый лежал «гораздо выше и был равномерно продолговат», тогда как Нижний город «имел ту форму, которую имеет луна в промежуток между фазами последней четверти и полнолуния», т. е. был изогнут. Итак, Верхний город приходится искать на более высокой западной, а Нижний — на более низкой восточной террасе западного городского холма. Как раз напротив их, отделенная Tyropoeon’ом, была расположена Храмовая гора. Две стены (того же направления, что и древние) окружали город. «Первая стена» начиналась, согласно Флавию, около Гиппика (ср. ниже), в сев.-зап. части Верхнего города, и тянулась отсюда в восточном направлении мимо Ксиста (ср. ниже) к западной стене храма; с другой стороны эта же стена, направляясь от Гиппика к югу и затем сворачивая на восток, обрамляла южную половину западного и восточного городских холмов, примыкая у Офела к юго-вост. углу храмовой площади. Из Перв. кн. Макк., 4, 59; 10, 11 известно, что и тогда, как, вероятно, уже в более древнее время, западный городской холм со всех сторон был окружен стеною (восточная часть последней тянулась по западному склону Tyropoeon’а); из описания Флавия вытекает то же самое: когда он сообщает, что римляне при Тите, овладев Храмовою горою, должны были приступить к настоящей осаде западного городского холма (Иуд. война, VI, 8), то, конечно, этот холм несомненно со всех сторон был укреплен и невозможно, чтобы он был к востоку открыт и легко доступен. «Первая стена» была снабжена 60 башнями. Труднее точно определить направление «второй стены», имевшей 14 башен. Этот вопрос, особенно благодаря своей связи с проблемою о подлинности традиционной Голгофы, нередко разрешался самым неожиданным образом. Иосиф утверждает только, что данная стена начиналась у ворот Геннат, которые находились в пределах «первой» стены, затем описывала круг около северной части (Нижнего города) и заканчивалась у башни Антонии. Во всяком случае «ворота Геннат», т. е. «Садовые ворота», не могут быть отнесены так далеко к востоку, как это делают археологи, напр. Зепп, Менке, Фуррер и некоторые др. (по их мнению, ворота Геннат вели будто бы с севера в южную часть Нижнего города). Против этого можно привести то возражение, что в таком случае на северной стороне Верхнего города образовалось бы неприкрытое стеною значительное пространство; а между тем, из описаний осад И. при Ироде, Цестии и Тите с достаточною ясностью вытекает, что было невозможно напасть на Верхний город с севера, не проникнув предварительно в ту часть города, которая была окружена второю стеною. Согласно Флав. (Иудейск. война, V, 7, 3) ворота Геннат находились неподалеку от Гиппика, западной из трех башен, расположенных у дворца Ирода. Что «вторая стена» примыкала далеко на западе к «первой», выясняется и в новейших исследований. Благодаря раскопкам Православного Палестинского общества в 1883 г. в местности к востоку от церкви Гроба Господня были обнаружены части старинного, высеченного в девственной скале рва, к которым примыкали остатки древних стен, тянувшихся внутрь города. Шик правильно объяснил, что мы имеем здесь дело со следами второй стены, с наружной стороны огражденной рвом. К этому присоединились затем дальнейшие открытия Шика, на основании которых он, по-видимому, смог окончательно определить направление второй стены (ср. Z. D. Р. V., VIII, 245 и сл.; XII; XIV, 41 и сл.; Luncz, Jerusalem, II, 1888, 82 и сл.; Spiess, Z. D. P. V., XI, 46 и сл.). Таким образом, «вторая стена» начиналась у нынешней башни Давида (Фасаила) и направлялась отсюда (с загибом к вост.) к северу (следуя нынешней улице Charet et-Mawazine) до самых «Угловых ворот» (приблизительно там, где находится католический монастырь Св. Людовика); отсюда она принимала направление к востоку (проходя севернее у Muristan’а) — это бывшая «Широкая стена» — вплоть до «Эфраимовых ворот», от которых снова направлялась прямо на север до «Старых ворот». Последняя часть ее имела, как установлено Шиком (Z. D. Р. V., VIII), нечто вроде крепости, куда вели из города ворота, порог которых еще сохранился, и которые были расположены напротив «Эфраимовых ворот», несколько отступя в северо-восточн. направлении. С этим укреплением сопоставлялся упомянутый у Hex., 3, 7 «трон наместника по сю сторону Евфрата». В нем, быть может, следует признать какое-либо казенное (судебное) здание персидского наместника. Не исключается и возможность искать здесь «среднюю башню Северной стены», о которой говорит Флавий (Иудейск. война, V, 7, 4). — От «Древних ворот» стена шла далее к востоку, вплоть до «Рыбьих ворот» и крепости Антонии, а затем тянулась вокруг всей храмовой площади в направлении, которое было указано выше. Таким образом, окончательно разрешается вопрос о том, находилась ли традиционная Голгофа времен Иисуса в пределах или за пределами городских стен. — Окруженный второю стеною квартал, как и ранее, представлял собственно промышленную и торговую часть И. Поэтому Флавий (Древн., XIV, 13, 3; Иуд. война, I, 13, 2) называет его просто рынком. Теснее расположенных здесь базаров были, наверное, улицы более обширной южной части города (ср. Иуд. война, II, 15, 5). Однако на массе узких и неправильных улиц и переулков попадались в достаточном числе общественные, отчасти частные здания, выделявшиеся своими размерами и внешностью. Ряд подобных дворцов возник еще за несколько десятилетий до разрушения города [сюда относятся: дворец Гранты, родственницы царя адиабенского Изата (Иуд. война, IV, 9, 11), дворец Елены, матери Монобаза адиабенского (Иуд. война, V, 6, 1) и дворец Агриппы и Береники (Иудейская война, II, 17, 6)], тогда как другие здания были расширены и украшены; в числе их находился также дворец Хасмонеев, перестроенный Агриппою II (Древности, XX, 8, 11). Дворец этот был расположен около Ксиста (Древн., ук. м.; Иуд. война, II, 16, 3). Агриппа распорядился надстроить над этим грандиозным зданием этаж в виде башни, чтобы иметь таким образом возможность обозревать отсюда не только весь город, но и видеть храм и его дворы. Священники, однако, лишили царя этого вида, соорудив высокую стену как раз против дворца. — Наиболее грандиозным зданием, после храма, был дворец, в котором проживал Ирод Великий (Древн., ХV, 9, 3; Иуд. война, I, 21, 1; V, 4, 4), воздвигнутый в сев.-зап. части Верхнего города, в том месте, где ныне высится цитадель. Она называется также «Крепостью Давида». Это укрепление в современном своем виде датирует от 14 века; оно снабжено могучими стенами, когда-то вдобавок защищенными рвами. Грандиозное сооружение это было окружено достигавшими высоты 20 локтей стенами с богато украшенными башнями. Стены окружали не только самый дворец, но и обширные сады с искусственными прудами и галереями с колоннадами для прогулок. Самый дворец представлял грандиозное здание, обе главные части которого — Кейсарейон и Агриппейон — по словам Флавия, значительно затмевали своим великолепием даже храм. Огромные столовые, предназначавшиеся для нескольких сот пирующих, равно как бесчисленное количество других помещений, были убраны и украшены с небывалою роскошью. — К этому царскому дворцу примыкали на севере три наиболее могучих башни И., именно Гиппика, Фасаила и Мариамны. Расположенною далее к западу была «башня Гиппик», которая ныне соответствует той, которая высится непосредственно к югу от «Яффских ворот» (Z. D. Р. V., I, 226 sqq.). Значительно обширнее и выше были расположенные несколько восточнее башни Фасаила и Мариамны, получившие свои названия от Ирода — первая в честь его брата, павшего во время войны с парфянами (Иуд. война, II, 3, 1), вторая — в честь его (второй) супруги, внучки Гиркана II. Высоту первой башни Флавий определяет в 90, второй — в 55 локтей. Башня Фасаила соответствует ныне наиболее значительной башне — Цитадели, находясь в сев.-вост. углу последней и нося название Давидовой. На высоте до 13—15 м, если считать от дна рва, башня состоит из крупных отесанных каменных глыб, пригнанных друг к другу без посредства цемента; это — несомненно довольно древнее основание, на котором покоится дальнейшее, более новое сооружение в 10 м вышины, уже из иного материала. Общая высота старого здания (включая сюда ту часть ее, которая ныне находится ниже поверхности земли) составляет 20,15 м, ширина — 21,5 или 17 м, что почти соответствует данным Флавия, утверждающего, что массивное основание башни Фасаила имело по 40 локтей длины, вышины и ширины (Иуд. война, V, 4, 3; ср. Schick, в Z. D. Р. V., I, 226 и сл.). — Из зданий, сооруженных в И. Иродом, должны быть, кроме того, еще отмечены: 1) театр, построенный правителем, льстившим римлянам и подражавшим их обычаям, «вопреки обычаям евр. предков» (Древн., XV, 8, 1), в священном городе; тут Ирод устраивал грандиозные игры. Из описания восстания против Сабина (Иуд. война, II, 3, 1; Древн., XVII, 10, 2) вытекает, что этот театр был расположен в южной части Верхнего города. По Древн., XV, 8, 1, царь Ирод построил также амфитеатр, притом вне пределов города. Шик нашел его к юго-западу от источника Иова; ср. Quarterly Statement, за 1887 год, стр. 161 и сл.; 2) Ксист, под которым имеется в виду колоннада, окружавшая обширную площадь (Иудейская война, II, 16, 3), предназначенную собственно для гимнастических упражнений, но иногда служившую также для народных собраний. Рядом с Ксистом Флавий упоминает здание ратуши. Это, вероятно, было то место, где заседал Синедрион и куда был приведен из башни Антонии ап. Павел после заключения его под стражу (Деян., XXII, 30; ср. XXIII, 10), чтобы дать там показания (XXIII, 1 и сл.). Ксист и ратуша находились поблизости друг от друга, в непосредственном соседстве с храмом, около первой стены (южнее ее; ср. Иуд. война, V, 4, 2 с VI, 6, 2). Во всяком случае, Ксист был расположен по западному склону Tyropoeon’а, напротив юго-зап. стороны храмовой площади. Отсюда мост (так называем. Свод, или Арка, Вильсона; ср. ниже) вел к храмовой площади, к нынешним «Цепным воротам» (Bab es-Silsele). Навряд ли ратуша находилась в Tyropoeon’е, которое здесь очень тесно (ее искали там, где ныне стоит здание судебных учреждений, так назыв. Mechkeme). Что Tyropoeon тут было в те времена еще довольно глубоко, доказали раскопки Вильсона, который лишь на глубине 15 метров нашел основание западной (Иродовой) храмовой стены на материке. В то время как Иосиф называет ратушу местом собрания Великого Синедриона, Мишна относит заседания последнего в одно из помещений храма. Имя его, Lischkat ha-gazit, быть может, объясняется, как «помещение у Ксиста» (Шюрер). В таком случае «ратуша», т. е. официальное место заседаний Верховного Совета, должна быть отнесена к строениям, расположенным на западной стороне храма Ирода (ср. Schürer, Theolog. Stud. u. Kritik., 1878, стр. 608 и сл.; idem, Gesch., II, 162 и сл. Ср. также Büchler, Das Synedrion in Jerusalem, 1902, 5 и далее и см. Гиллель). Перечисленные здания, сооруженные Иродом, были все закончены, когда царь, отчасти из желания польстить национальному чувству евреев, частью для удовлетворения никогда не проходившей у него потребности в постройках и притом прекрасных, приступил к перестройке храма и его дворов (ср. особ. Древн., XV, 11; Иуд. война, V, 5; Spiess, Der Tempel zu Jerusalem während des letzten Jahrhunderts seines Bestehens, nach Josephus, Berlin, 1881). Это произошло на 18-м году его правления (в 20 г. до Р. Хр.). Постройка была вчерне окончена и освящена чрез 9½ лет, т. е. в 10 г. до Р. Хр. Впрочем, еще в течение ряда десятилетий (с перерывами) продолжалась работа над этим грандиозно задуманным и потребовавшим необычайных рабочих сил и огромных денежных средств зданием, которое было закончено лишь за несколько лет до разрушения И. и своего собственного (ок. 64 г. после Р. Хр.; ср. Иоан., II, 20). Самый храм был расширен и получил новую мраморную облицовку, богато украшенную золотом. Совершенно заново были устроены дворы храма. Площадь всего сооружения была увеличена вдвое (Иудейск. война, I, 21, 1) как с севера, так и с юга, а к храмовой площади были присоединены одинаковой величины участки. Во всяком случае, площадь нынешнего Харама с его стенами, в общем, соответствует пространству, которое занимал храм Ирода. Пришлось создать могучие основания, на которых покоилось все сооружение (ср. Марк, XIII, 1). Эта стена, воздвигнутая Иродом, принадлежит к числу наиболее грандиозных среди всех известных сооружений древности. В иных местах высота ее превышала 54 метра. В основание были положены огромные каменные глыбы (некоторые из них достигали 12 метров длины), со всех сторон гладко отесанные; наружная сторона их была отмечена выемкой в 0,6 см глубины и около 10 см ширины. Камни эти были пригнаны друг к другу без извести и настолько тщательно обработаны, что невозможно проникнуть в места их скрепления хотя бы тонким лезвием ножа. Древнейшие, несомненно относящиеся еще к временам Ирода части стены ныне находятся на глубине 11—18 м под поверхностью почвы. На севере храмовая площадь должна была простираться до середины долины, ответвляющейся от низины Кидрона. Для того, чтобы здесь, где стена храма (как и на востоке) одновременно представляла внешнюю ограду города, в достаточной степени защитить храмовую площадь на случай осады, естественная почвенная впадина подверглась искусственному углублению и расширению. Это было именно то «ущелье», о котором упоминает Флавий и внутри которого находился «ров» (Иуд. война, I, 7, 3; Древн., XIV, 4, 2). Остаток последнего представляет, вероятно, нынешний Birket Israin (традиционный пруд Вифезды). Внешний храмовой двор обнимал пространство в один квадр. стадий (185 м). Внутри него, вдоль внешней стены, тянулись грандиозные колоннады, из коих южная, так назыв. «Царская», была особенно красива. Оба внутренних двора поднимались террасами над внешним. Наконец, на возвышенном месте стояло во внутреннем, наиболее высоком дворе, здание храма, сияя в лучах полуденного солнца. Флавий (Древн., XV, 11, 5) упоминает о воротах лишь в зап. и южн. частях внешнего храмового двора. К западн. вело 4 ворот: двое северных — в квартал, окруженный второю стеною, третьи — к царскому дворцу, а наиболее южные — в «другой город», т. е. в южную часть Нижнего города. От последних ступени вели в Tyropoeon; это нынешн. Bab el-Magharibe западной стены Харама (не смешивать с так назыв. Мусорными воротами), к югу от того места, где ныне евреи молятся у стены. В настоящее время эти ворота доступны лишь изнутри; но с наружной стороны видны их высящиеся на 3 метра над поверхностью почвы камни, некогда образовавшие порог этих ворот. «Царские» ворота были расположены там, где ныне находятся «Цепные ворота» (Bab es-Silsele) Харама. — Названная по имени открывшего ее Вильсона арка определяет место, где тогда вел в западную часть города мост через Tyropoeon; это был путь, по которому приходилось пройти из храма ко дворцу Ирода. Но и на южной своей стороне Ксист был связан при помощи моста с храмовою площадью (Иуд. война, VI, 6, 2). Этот мост упирался в юго-зап. угол последней (там, значит, также находились храмовые ворота, Флавием, впрочем, не упоминаемые), в то место, где еще ныне — в расстоянии 15 м севернее юго-зап. угла стены Харама (здесь видны остатки старого мостового быка) — расположена так назыв. арка Робинсона в стене Харама. Раскопки Уоррена привели здесь к сводчатому сооружению, на которое опирается бык моста. Западный конец моста еще не открыт, хотя и были найдены остатки колоннад, которые, по-видимому, относятся к старому Ксисту. Глубже, ниже арки Робинсона, были открыты следы более древнего моста, который, по всей вероятности, когда-то соединял западную часть города с дворцом Соломона. Тут были найдены также остатки древнего горного канала, наравлявшегося с севера к югу и, вероятно, датирующего от глубокой иудейской старины. Вследствие расширения храмовой площади сев.-зап. оконечность последней достигала как раз того места, где в период ранее плена высились башни Меа и Хананеля и крепость Бира (ср. выше) и где, как уже было упомянуто, стояла, в эпоху Маккавеев, крепость Барис. Последнюю соорудил Гиркан I, сын Симона (Древн., XVIII, 4, 3; ср. XV, 11, 4), Ирод же расширил и укрепил ее (Древн., XVIII, 4, 3; Иуд. война, I, 21, 1; V, 5, 8). Вполне соответствует топографическим условиям заявление Флавия (Иуд. война, V, 5, 8), что эта крепость «стояла на достигавшем 50 футов высоты и со всех сторон крутом утесе», который, как говорит далее тот же автор, Ирод со всех сторон велел облицевать полированными камнями, чтобы сделать твердыню еще недоступнее. Сама крепость высилась на 40 локтей над стеною и была обставлена со всевозможною пышностью. В ней находились не только казармы и принадлежавшие к ним обширные дворы, но и множество роскошных покоев, купален, красиво убранных портиков и т. п. Ирод назвал ее Антониею (Antonia) «в честь своего друга, римского полководца Антония». Здесь пребывал сильный гарнизон римлян, потому что это место господствовало одновременно над городом и храмовою площадью. Здесь же следует искать и «Претория», где Иисус предстал пред Пилатом. — Между тем, население города заметно росло, и вскоре прежняя площадь, им занимаемая, оказалась недостаточною. По достоверным исчислениям Шика, население И. в период ранее его разрушения обнимало 200—250000 душ. Площадь города была тогда вдвое больше пространства, занимаемого И. ныне (Lunz, Jerusalem, I, 83 и сл.; Z. D. P. V., IV, 211 и сл.). К северу от второй стены возник новый обширный пригород, здания которого, вероятно, не были особенно скучены. По-видимому, там было много садов. По мере роста этого пригорода и его населения выяснялась также необходимость оградить и эту часть И. стеною. Сооружение последней началось лишь после смерти Иисуса, при Агриппе I (Иуд. война, II, 11, 6). Однако Агриппа прервал начатую постройку из боязни перед императором Клавдием, и она была окончена гораздо позже. Это была наиболее прочная из всех иерусалимских стен. По удостоверению Тацита, она тянулась ломаными линиями, чтобы таким образом затруднить нападение и осаду. На ее сооружение пошли могучие каменные глыбы в 10 локтей вышины и столько же ширины и в 20 локтей длины. Сама стена имела высоту в 25 локтей и была укреплена, по преданию, 90 башнями (Иуд. война, V, 4, 2). Благодаря ей в состав города вошел еще один холм, расположенный к северу от храмовой площади. Он назывался Безетою, что Флавий переводит через «Новый город», но что правильнее толковать, как «Местность маслин» (еще поныне на плато к северу от И. имеются группы этих деревьев). По его названию и весь пригород получил имя Безеты. Совершенно невероятно, чтобы эта «третья стена» доходила почти до верхней части Кидронской долины, как полагают Робинсон, Шульц, Тоблер и нек. др. Против этого можно выставить ряд веских возражений: 1) топографическое состояние, потому что на всем обширном пространстве северной части современного И. почти не встречается следов древних строений; зато нынешняя северная стена И. (напр. близ Дамасских и в направлении Стефанских ворот, а также в сев.-зап. углу близ башни Псефина; ср. Z. D. Р. V., I, 15 и сл.) есть несомненные остатки таковых. У Дамасских ворот встречаются остатки упоминаемых Флавием (Иудейск. война, V, 2, 2) «Женских башен», из которых евреи обыкновенно делали вылазки во время осады города Титом. — 2) Заявления Иосифа о том, что гробница Елены находилась в расстоянии 3 стадий (Древн., XX, 4, 3), а Скопос в расстоянии 7 стадий (Иуд. война, II, 19, 4; ср. V, 2, 3) от северной стены. — 3) Данные у Флавия (Иуд. война, V, 3, 2—5) также предполагают наличность довольно обширного пространства между третьею стеною и верхней частью Кидронской долины. Поэтому можно утверждать с уверенностью, что «третья стена» в общем совпадала с нынешнею северною. Это подтверждается сохранившимися довольно значительными остатками древнего городского рва, высеченного в скале (Schick, в Z. D. Р. V., I, 15 и сл.). С этим вполне согласуется и описание у Флавия (Иуд. война, V, 4, 2) направления третьей стены: она начиналась у Гиппика, т. е. в западной части нынешней цитадели, отсюда сворачивала на северо-запад к башне Псефина, затем, свернув на восток, напротив гробницы Елены миновала Царские пещеры, потом сворачивала у Угловой башни близ т. наз. «памятника шерстобита» к югу и примыкала, таким образом, близ Кидронской долины к древней стене. — Башня Псефина — красивое восьмиугольное здание в 70 локтей вышины — была наиболее высокою башнею городской стены; кроме того, она находилась на наивысшей точке (свыше 790 м) старого города. С верхушки ее открывался чудный вид, по словам Флавия, вплоть до Средиземного моря. Это утверждение нередко вызывало скептическую улыбку, однако новейшие путешественники все-таки готовы верить ему. Башня высилась на том месте, где ныне (в сев.-зап. углу города) видны остатки двух старых башен, основания которых до сих пор еще выдаются своими могучими камнями, снабженными каймою. Арабы называют ее Burdsch или Halat Dshalud (крепость Голиафа; ср. Tobler, Topogr., I, 66 и сл.; Schick, l. c., 18 и сл. и табл. IV). — Под именем Царских пещер следует разуметь те подземные камнеломни, которые получили это свое название, главным образом, оттого, что преимущественно здесь добывался материал для построек, сооруженных царями. Добываемый тут известняк поныне именуется у народа «царским» (Meleki). Пещеры расположены к востоку от теперешних Дамасских ворот и распадаются на две части, северную и южную. Первая представляет нынешний грот Иеремии, южная — гораздо более обширную т. наз. «хлопчатобумажную» пещеру, простирающуюся на расстоянии приблизительно 196 м под городом в направлении с севера к югу. Наконец в расположенном в самом северо-вост. углу города т. наз. Burdsch Laklak (Аистова башня) можно признать «Угловую башню» около Памятника шерстобита (что следует разуметь под последним, неизвестно). — После того как Агриппа II окончил постройку храма, он, не желая оставлять множество людей без работы, повелел вымостить город мрамором (Флавий, Древн., XX, 9, 7). Можно представить себе то грандиозное впечатление, которое производил раскинувшийся среди гор на высотах И. с его могучими стенами, бесчисленными башнями, дивным храмом, ослеплявшим взоры зрителей, своим мрамором и золотом, дворцами и бесчисленными домами. Однако уже через несколько десятилетий городу было суждено превратиться в груду развалин и мусора.
После смерти Ирода Великого его область распалась на три части. Иудея (вместе с Самариею и Галилеею) отошла к Архелаю. Рядом с ним фактическое правление сосредоточивалось в руках римлян. Уже в 6 г. Архелай был смещен, Иудея же присоединена к «провинции», оставаясь под управлением особых прокураторов. Последние жили не в И., но в Кесарее; однако особенно в дни торжественных праздников, они являлись в И., где поселялись в замке Антонии (в т. наз. «Претории»). После смерти Ирода Агриппы I вся Палестина была включена в состав Сирии и подчинена римским прокураторам (в 44 г.). Последние своим произволом систематически возбуждали и без того недовольных иудеев к возмущению. Весною 66 г. (при Флоре) разразилась революция, которой было суждено привести к гибели города. Еще в том же году (в октябре) Цестий Галл вступил в И., поджег пригород Безету, но после неудачного нападения на Храмовую гору удалился и во время своего отсутствия претерпел от последовавших за ним иудеев позорное поражение при Бет-Хороне (Иуд. война, II, 19). Тогда Нерон отправил Веспасиана в Палестину. Последний сначала покорил Галилею и только что собрался выступить из Кесареи против И., как был провозглашен императором (в июле 69 г.). Его сын Тит принял на себя главное командование в Палестине и вскоре приступил к осаде столицы. Город с его могучими укреплениями был бы в состоянии оказать более продолжительное сопротивление, если бы одно обстоятельство не оказалось вдвойне благоприятным римлянам, будучи в такой же мере роковым для евреев. Осада началась в середине апреля, как раз в такое время, когда в И., и без того уже переполненном жителями, собралось огромное число паломников, явившихся туда по случаю праздника Пасхи. Город был в достаточной степени снабжен провиантом; когда же пришлось распределить запасы между двойным или даже тройным против обычного населением города, очень скоро обнаружился голод со всеми своими ужасными последствиями. Еще более гибельными оказались для осажденных не прекращавшиеся споры между отдельными партиями. Представляется очень правдоподобным, что в самом Иерусалиме, несмотря на внешнюю грозную опасность, происходила кровавая борьба трех партий: предводителя зелотов — Иоанна Гискальского, овладевшего Храмовою горою, крайне фанатичного и несдержанного Симона бар-Гиора, занявшего Верхний город, и приверженцев Элеазара, находившихся в святилище. Лишь после того как партия Элеазара была на Пасхе 70 г. уничтожена после нападения Иоанна, оставшиеся приверженцы различных направлений решили отныне действовать сообща. Но судьба города быстро приближалась к трагической развязке. Уже в мае пала внешняя стена, а девять дней спустя Тит овладел второю стеною и вместе с тем старым пригородом. Затем последовала осада Верхнего города и Храмовой горы. Первый защищал Симон, последнюю — Иоанн. Вначале осадные работы римлян были истреблены осажденными, но вскоре возникли новые, лучше охраняемые сооружения. В июле римляне заняли и немедленно снесли крепость Антонию. Укрепленный храм был взят римлянами лишь 10 Аба (август), причем прекрасное здание святилища стало, вопреки желанию Тита, добычею пламени. Иоанн заперся в еще незанятый римлянами Верхний город. 8 Элула (сентябрь) и он был завоеван. Всепожирающее пламя следовало непосредственно за победителями. Весь город был уравнен с землею.
«Посетитель едва поверил бы, — говорит Флавий (Иуд. война, VII, I, 1), — что это место когда-либо было обитаемо». Только часть стен, которая должна была служить оплотом лагеря, оставленного гарнизону, была сохранена в целости; Тит оставил также нетронутыми башни Гиппика, Фасаила и Мариамны, дабы они свидетельствовали потомкам, как силен был завоеванный им город. В воспоминание о блестящем триумфе Тита в Риме — в числе участвовавших в процессии пленных находились также Иоанн и Симон — была сооружена та триумфальная арка, которая сохранилась поныне; во внутренней стороне ее видны несомые римскими воинами трофеи семисвечник и стол хлебов предложения.
III. От 70 г. до Юлиана Отступника. — И. оставался необитаемою грудою развалин вплоть до 136 года (быть может, до 130 года), когда император Адриан после подавления восстания Бар-Кохбы велел соорудить в этом месте, отчасти из старого материала, новый город, который получил название «Aelia Capitolina» и сохранил его вплоть до 8 в. (у арабских писателей Ilja). Император построил чисто языческий город, снабженный всем, чего требовали римская жизнь и языческие обычаи. На месте прежнего храма высилось капище Юпитера Капитолийского (отсюда прозвище «Capitolina»). Еще во времена Адриана там, где некогда были Святая Святых, стояла конная статуя императора Адриана. Город не был восстановлен в своих прежних размерах. Только северная стена следовала направлению разрушенной стены прежнего И., а на юге часть Храмовой горы и меньшая половина традиционного Сиона остались незастроенными. В этом факте уже Евсевий и Кирилл усмотрели исполнение предсказания Михи (3, 12): «Сион будет вспахан, как поле». Проложенные тогда улицы впоследствии навряд ли подверглись значительным изменениям, так что планировка и размеры современного И., как и в период Крестовых походов, остались приблизительно теми же, что и при Адриане. Евреям (а также иудео-христианам, но не христианам из язычников) под страхом смертной казни было запрещено вступать в священный город (ср. еще Justin., Apologia, I, 47). — С Константина Великого для И. наступила новая эра. Тогда было восстановлено и его древнее имя. Несколько позже «великий понтифик» Юлиан Отступник (361—363) задумал отстроить иерусалимский храм, но это ему не удалось. — Ср.: Ph. Wolff, Jerusalem, 3 Aufl., и в Z. D. P. V., VIII, 6 sqq.; C. Neumann, Die heilige Stadt und deren Bewohner, 1877; Gh. T. Drake, Modern Jerusalem, в Literary Remains, ed. by W. Besant, 1877, 51 sqq., 176 sqq.; Ebers und Guthe, Palästina, I, 1883, 1 sqq.; Sandreczki. в Z. D. P. V., VI, 43 sqq.; E. Robinson, Palästina, Halle, 1841, I, 366 sqq., II, 1 sqq.; id., Neue Untersuchungen über die Topographie Jerusalems, Halle, 1847; idem, Neue biblische Forschungen in Palästina, Berlin, 1857, 211 sqq.; W. Krafft, Die Topographie Jerusalems, 1846; T. Tobler, Denkblätter aus Jerusalem, St. Gallen, 1853; idem, Zwei Bücher Topographie Jerusalems u. seiner Umgebungen, 2 B-de, Berlin, 1853—54; G. Unruh, Das alte Jerusalim u. seine Bauwerke, Langensalza, 1861, Sepp, Jerusalem u. das Heilige Land, 2 Aufl., 1873; K. Furrer, c Jerusalem, в Schenkels Bibellexikon, III; F. W. Schultz, ст. Jerusalem, в Theol. Real-Encyclop., 2 Aufl., VI; Zeitschr. des Deutschen Palästina-Vereins с 1878 г.; J. Fergusson, Anessay of the ancient topographie of Jerus., 1847; G. Williams, The Holy City, 2 ed., 1849; I. F. Thrupp, Ancient Jerusalem, Cambridge, 1855; I. F. Barclay, Jerusalem, Philadelphia, 1857; E. Pierotti, Jerusalem explored, 2 vol., London, 1864 (с прекрасными рисунками); W. Besant and E. H. Palmer, Jerusalem, the city of Herod and Saladin, 1871. — Археологические данные на основании новейших раскопок в: Palestine Exploration Fund, Quarterly Statements, London, 1869 sqq.; W. Morrison, The recovery of Jerusalem, London 1871; idem, Our work in Palestine, London, 1873; Ch. Warren, Underground Jerusalem, 1877; idem, Twenty one years of work in the Holy Land, London, 1866; Ch. Warren and Cl. R. Conder, The survey of Western Palestine. Jerusalem, London, 1884; Gyu le Stronge, Palestine under tbe moslems, London, 1890, 80 sqq. (известия средневековых арабских писателей об И.); Ch. R. Conder, Jew. Enc. VII; Ch.-Bl., II, 2407—32; Vigouroux, Dictionnaire de la Bible, III, 1317—96; G. Adam Smith, Studies in the history and topographie of Jerusalem, Expositor, 1903, I, 1—21, II, 122—135, III, 208—228; id., Sion, the city of David, ibid., 1905, I; idem, Jerusalem under David and Solomon, ibidem, 1905, II, 81—102; idem, Jerusalem from Rehoboam to Hesekiah, ibidem, 1905, III, 225—36, IV, 306—320, V, 372—388. — E. Nestle, Zum Namen Jerusalem, Z. D. P. V., XXVI; A. Schlatter, Zur Topographie u. Geschichte Palästinas; I. Bliss, Excavations at Jerusalem, 1894—97; C. Mommert, Topographie des alten Jerusalem, I—II, 1903; III, 1905; C. Zimmermann, Karten u. Pläne z. Topographie des alten Jerusalem, Basel, 1876. — A. A. Олесницкий, «Святая Земля, Иерусалим и его окрестности», 1875; его же, «Судьбы древних памятников Св. Земли», 1875; его же, «По вопросу о раскопках 1883 года на русск. месте в Иерусалиме» («Зап. Имп. Русск. Археол. Общ.», т. II); его же, «Ветхозаветный храм» («Прав. Палестинск. Сборн.», вып. 13, СПб., 1889); П. Н. Кондаков, «Археологическое путешествие по Сирии и Палестине», 1904; Ю. Виппер, «Иерусалим и его окрестности времен Иисуса Христа» (2-е изд., Москва, 1886). Огромный топографический, исторический материал имеется также в многочисленных томах «Палестинского Сборника», с 1882 г. издаваемого Императорским Православным Палестинским Обществом. [По статье профессора F. Mühlau, в Riehm, H. W. B., I, 692—722 с доп.].
1.
IV. От арабского владычества до середины 19 в. — Один арабский писатель (Mudshir al-Din) сообщает, что когда Абд аль-Мелик строил знаменитую мечеть Омара (691), он пользовался услугами 10 евр. семейств, которые были освобождены от налогов; когда, однако, число евреев вскоре увеличилось, Омар изгнал их. Другое предание, по арабским источникам, гласит, что первоначальное положение храма было указано Омару апостатом Кабом (Zeitschr. d. Deutschen Palästinavereins, XIII, 9 и сл.). Еврейские же источники — анонимное письмо в «Ozar Tob» (79, 13) и Исаак Хело (1333) — передают, что оно было указано старым евреем, под условием, что Омар сохранит Западную стену. Bar-Hebraeus (Chronicum Syriacum, 108) утверждает, будто между Омаром и иерусалимским патриархом Софронием было условлено, чтобы евреи не жили в городе. В первой половине 10 в. был учрежден или реорганизован иешибот, что явствует из титула «Rosch ha-Jeschiba», прилагаемого Бен-Меиру, быть может, самим Саадией-гаоном (Schechter, Saadyana, 18). Бен-Меир, по-видимому, собрал вокруг себя большой и маленький синедрионы (Rev. et. juiv., т. 44, стр. 239). Географ Аль-Мукаддаси (985) жалуется, что христиане и евреи играют в И. преобладающую роль (изд. Goeje, 167), а один персидский путешественник середины 11 в. сообщает, что христиане и евреи приезжают сюда молиться. Согласно летописи Ахимааца, Палтиель, визирь Аль-Муизза (вторая половина 10 в.), пожертвовал 1000 динариев в пользу אנילי נית העולמים, или אנילי ציון, Абелей Цион (см.; термин, которым неправильно обозначают, одних караимов, живших в И.). Караим Сагл бен-Мацлиах (нач. 11 в.) нашел здесь немногих евреев и умоляет своих собратьев, где бы они ни находились, вернуться в И.; он говорит о женщинах, которые оплакивают город на евр., персидском и арабском языках, особливо на Масличной горе в месяцах Таммузе и Абе (Harkavy, Meassef Nidachim, № 13). Во второй половине 11 в. обращались с религиозными запросами из Германии в И. (Monatsschrift, т. 47, 344). Под 1031 г. упоминается иешибот; в 1046 г. во главе его находился Соломон бен-Иуда; по взятии города сельджуками (1077) иешибот был перенесен в Тир (см. Гаоны). В 1099 г. город был взят крестоносцами, которые учредили Иерусалимское королевство. В документах, относящихся к этому времени (Regesta regni Hierosolymitani, изд. Röhricht’ом, 109) упоминается улица «Judairia», а в 1156 году некий Петр Еврей присягнул на верность королю Балдуину III. Евр. источник сообщает, что евреи не только собирались в синагоге («Mikdasch Meat»), но и на Масличной горе, в праздники Суккот и Гошана Рабба, каковой обычай засвидетельствован другими источниками. В 1140 г. И. посетил Иегуда Галеви и, согласно преданию, сочинил перед его стенами «сиониду». Вениамин Тудельский (1173) описывает И., как небольшой город, заселенный якобитами, армянами, греками, франками и георгианцами; 200 евреев (по новому изданию путешествия Вениамина — 4 семейства, что правдоподобнее) жили на окраине города под «башней Давида»; местная красильня арендовалась ежегодно евреями. По Петахии, бывшему здесь немного позже, в И. жил лишь один еврей, плативший большую подать. Оба путешественника описали самый город; Вениамин, между прочим, перечислил ворота — Авраама, Давида, Сиона и Иегошафата, а также ворота Милосердия; о последних Петахья приводит старое предание, что они не могут быть открываемы, пока Шехина, ушедшая чрез них из города, не возвратится тем же путем. Хотя о них часто говорится, как об одних воротах, но это в сущности двое ворот в восточной стене храма (ныне Золотые ворота) — ворота Покаяния и ворота Милосердия, первые для счастливых, вторые для несчастных (см. Западная стена). Позднейшие арабы употребляли эти же названия, и многие евр. рассказы говорят о безуспешных попытках арабов открыть ворота. Саладин, завоевавший И. в 1187 г., пригласил евреев вернуться в Палестину. В 1211 г. в Палестину отправились свыше 300 раввинов из Англии и Франции, а прибывший годом раньше в И. Самуил бен-Симон сообщает о субботних молитвах на Масличной горе. Поэт Алхаризи, посетивший И. в 1218 г., видел здесь упомянутых раввинов; он говорит об евреях, прибывающих в большом числе, причем жалуется на господствовавшие среди них несогласия (Tachkemoni, гл. 27, 28, 46 и 47). — В течение 13 в. И. менял несколько раз своих владетелей. Ввиду нашествия татар (1260) иерусал. евреи должны были бежать. Прибывший в И. в авг. 1267 г. Нахманид нашел только двух братьев-красильщиков, которые по субботам и праздникам собирали единоверцев из окрестных местностей для богослужения (ср. письмо к сыну в Schaar ha-Gemul). Нахманид реорганизовал общину; в день Нового года 1268 г. богослужение состоялось в новой синагоге, впоследствии прозванной Churbat Rabbenu Jehuda Hechasid, во дворе направо от нынешней синагоги. Она находилась близ сионских ворот, которые вели к традиционным могилам царей иудейских и называлась, по-видимому, «Midrasch ha-Ramban». Палестина находилась тогда под мягким владычеством Египта, вследствие чего иерусалимская община возросла. Нахманид основал иешибот и насадил в И. каббалу. К нему приезжали ученики со всех концов диаспоры; наиболее выдающимся среди них был комментатор и лексикограф р. Танхум, который, впрочем, быть может, находился в И. еще ранее Нахманида, так как был свидетелем нашествия татар (ср. Бахер, Aus dem Wörterbuch d. Tanchum, 1903, 11). Со смерти Нахманида (1270) иешибот потерял притягательную силу. Эстори Фархи, бывший в И. в 1322 г., дает в своем «Kaftor wa Ferach» археологическое описание города, который, по его мнению, занимает три парасанги в длину. Фархи упоминает о гробнице Хизкии, внутри стен И., на севере, и шатре, построенном Давидом для арон-кодеша (ковчег), который, как предполагается, еще находился на месте, прозванном «Храмом Давида», к югу от горы Мории; на северо-западе находились синагога и евр. квартал. Город И., по его мнению, выше горы Мории и, следовательно, выше упомянутой синагоги. Еще одно описание города дается в письме Исаака Хело из Арагонии (1333). Он называет общину И. значительной; большинство ее членов прибыли из Франции (вероятно, имелись в виду вышеупомянутые раввины); многие были красильщиками, портными и сапожниками, купцами и лавочниками; некоторые занимались медициной, астрономией и математикой, большинство же изучало Тору, живя на средства общины. Исаак Хело говорит о 4 воротах: Rachmim (Милосердия) на востоке, ведущие к Масличной горе, где находится евр. кладбище; ворота Давида, ведущие к долине Рефаим на западе, ворота Авраама на севере, ведущие к царским гробницам и к пещере, или гроту, Иеремии, и ворота Сиона на юге, ведущие к горе Сионской, к долине Гиннома и к речке Шилоа. Когда число ашкеназских евреев в Иерусалиме увеличилось, некий Исаак га-Леви основал для них иешибот. Хотя сефард. евреи составляли отдельную общину, все, однако, евреи молились в одной синагоге. Прибывший в 1437 г. Илия из Феррары был избран главным раввином; его решения соблюдались в Сирии и Египте. — Во второй половине 15 в. распространился слух, что иерусал. евреи приобрели гору Сиона, разрушили построенные на ней здания и купили также Св. Гроб. Фактически евреи получили от властей разрешение построить на горе Сионской синагогу, но так как это место граничило с владениями францисканского ордена, монахи обратились к папе с жалобой, что евреи готовы завладеть даже Св. Гробом, ввиду чего папа запретил судовладельцам — а такими являлись преимущественно венецианцы — доставлять евреев в И. — Внутренняя жизнь иерусал. евреев представляла в то время мало отрадного. Укоренившиеся с давних времен туземные и итальянские евреи всячески притесняли вновь прибывших немецких единоверцев. Фискальный гнет усилился благодаря жадности султана Каит-бея и его должностных лиц. Koренной евр. элемент, который заправлял евр. делами, облагал податью большей частью немецких евреев. За правильное поступление податей была ответственна коллегия из пяти лиц с «вице-нагидом» во главе. Немецкие евреи были вынуждены удалиться из города, оставив жен и детей без средств к жизни. Из 300 отцов семейств остались едва 70. Заправилы общины, желая сохранить расположение властей, стали продавать больницы, синагогальную утварь, книги и даже свитки Торы, высоко ценившиеся в Европе (ср. письмо общины от 1456 г. в Sammelband, Mekize Nirdamim, 1888, 46). Старшины издали постановление («takkanah») — «в случае смерти члена общины, не оставившего завещания, средства его поступают в пользу общины, исключая, если покойный вступил в соглашение со старшинами общины». Так как в И. приезжали большей частью старики, то нередко происходили недоразумения. Беззастенчивое хозяйничанье старшин привело к тому, что лучшие элементы ушли из И. Так, уважаемый Натан Шолал переселился в Египет, где стал «нагидом». Мешуллам из Вольтерры, посетивший город в 1481 г., нашел в нем 10000 магометан и 250 евр. семейств. «Ворота Милосердия, — говорит он, — находятся на 4 локтя над землей и на 2 локтя под ней»; он торжественно повествует, что Девятого Аба, когда евреи уходят молиться близ места, где находился храм, свет угасает; из 12 ворот во дворе храма 5 были закрыты; упомянутые выше ворота Милосердия и трое других, следы которых сохранились, были построены мусульманами. Дома обширны и красивы; интересно, что автор дает название «Горы Сиона» той возвышенности, на которой стоял храм (Luncz, Jerusalem, I, 206, 7). Он упоминает в качестве парнеса общины р. Иосифа де Монтанья Ашкенази и в качестве его заместителя р. Якова бен-Моисей. Главным раввином состоял Шалом Ашкенази. Обычай посылать «шелихим» (послов) за пожертвованиями стал, по-видимому, с тех пор регулярным явлением. Проповедник Обадья Бертиноро (см.), несмотря на предостережения Шолала о худых нравах в И., отправился туда; своими проповедями он благотворно воздействовал на старшин, переменивших свое отношение ко вновь прибывавшим евреям. В двух его письмах, от 1488 и 1489 гг., он рисует положение евреев, которых нашел всего 70 семейств, живших в тяжелых условиях; число женщин в 7 раз превышало число мужчин; община была сильно задолжена; даже украшения свитков Торы были проданы. Евреи жили не только на «Евр. улице», но и на Сионе. Бертиноро особенно интересовался ашкеназскими евреями, которым принадлежали все дома вокруг синагоги. — В связи с изгнанием евреев из Испании и Португалии (конец 15 в.) в течение нескольких лет евр. население И. возросло до 1500 чел. Анонимный автор, который прибыл к Бертиноро в 1495 г., едва мог найти помещение в городе. Ремесленникам, за исключением золотых дел мастеров, трудно было найти занятие. Евреи вносили тогда подушную подать в размере 1½ дукатов. Близ евр. квартала были ворота, ключ к которым находился в руках евреев. Дома, построенные из камня и кирпича, имели пять — шесть помещений. Тот же автор упоминает «Midrasch» короля Соломона (т. е. мечеть Аксу) близ синагоги и сообщает, что евреям было запрещено посещать его; далее он указывает, что И. по размеру вдвое превосходит город Анкону и что понадобилось 6 часов, чтобы обойти город. Евреи находились тогда в хороших отношениях с мусульманами, что не было обычным явлением; по крайней мере, улемы (мусульманское духовенство) иногда проявляли фанатизм; так, синагога Нахманида была разрушена по их настоянию (позже разрешили отстроить ее). — Изгнанники с Пиренейского полуострова образовали новую общину — Adat Sefardim, что заставило ашкеназов организоваться более прочно; евреи из Северной Африки образовали третью общину — Adat ha-Maarabim; прежние же жители, предоставленные, таким образом, самим себе, образовали Adat ha-Moriskos, или Mustaribim. Эти 4 общины пользовались одной синагогой. Позже евреи, говорящие по-арабски, присоединились к сефардам, так что остались всего 2 общины — ашкеназов и сефардов. Египетский нагид Шолал дважды, в 1509 и 1517 гг., издал для общин постановления («takkanoth»), которые были занесены на доску в стене синагоги. — В 1517 г. турки завоевали Сирию и Египет; Селим I упразднил должность «нагида» в Египте, и Шолал переселился в И. Он много сделал для общин и учредил 2 иешибота, куда стекались ученые Палестины. Шолал также постановил, что еврей не должен вызывать единоверца в мусульманский суд, исключая случая, когда он трижды вызывал его в bethdin и ответчик не являлся; он запретил пить на площади у гробницы пророка Самуила; диспуты не должны происходить в синагогах. Шолал начал регулировать «халукку» и ввел так наз. «mischmoroth» (стражи). Султан Сулейман I начал отстраивать городские стены; башня Давида также была реставрирована. Сулейман ни в чем не стеснял евреев, за что его благодарил автор «Jichus ha-Aboth» (1659, 1785), прибывший в И. в 1522 г. из Венеции. Он сообщает, между прочим, что существовал особый рынок для евреев, продававших пряности. Автор, живший в «доме Пилата», описывает синагогу Нахманида с ее красивыми мраморными колоннами; единственное окно находилось в двери на западной стороне, так что синагога и днем искусственно освещалась. Евр. население состояло из 300 семейств; кроме того, было более 500 вдов. Помимо Исаака Шолала, автор называет врача р. Давида ибн-Шошан, как главу сефардской общины, и р. Израиля, как главу ашкеназов. В 1523 г. в И. провел 5 недель Давид Реубени, утверждавший, что мусульмане показали ему пещеру под скалой в Великой мечети. Он говорит о двух возвышенностях; на одной из них, Сионе, погребен Давид, а на второй расположен И. После Шолала (ум. в 1525 году) должность главы евреев занимал Леви ибн-Хабиб (см.), который старался примирить различные группы иерусалимского еврейства. Некоторое смятение было внесено появлением Соломона Молхо (1529). Многие стали поститься, ожидая наступления конца. Влияние Молхо было, однако, уничтожено Ибн-Хабибом. Он выступил также против попытки Якова Бераба (см.) снова ввести ординацию на раввинство (semicha) в Палестине. Число евреев, особенно ученых, все увеличивалось. Материальное положение евреев вообще улучшилось, благодаря наплыву купцов из Италии, но ученые изнемогали от недостатка в средствах; многие дома, служившие целям благотворительности, были проданы. Это особенно подчеркивается в двух письмах некоего р. Израиля к Аврааму из Перуджии (Sammelband Mekize Nirdamim, 1888, 26). Только золотых и серебряных дел мастера, ткачи и сапожники могли находить заработок; остальные евреи разносили товары по окрестностям города. Большинство ученых были сефарды. В разные времена были сделаны попытки заставить ученых вносить, кроме поголовного налога, также другие подати; bene ha-jeschibah (члены иешибота) издали соответствующее постановление в 1509 г. (повторялось в 1547, 1566 и 1596 гг.). Ибн-Хабибу, умершему в 1553 г., наследовал Давид ибн-Аби-Зимра. Не в состоянии уменьшить фискальные требования казны, он со многими другими в 1567 г. оставил город и переселился в Сафед. В 1586 г. муфтии заявили, что синагога Нахманида была раньше мечетью, и ее пришлось очистить. Тогда сефарды построили синагогу, ныне K. K. Talmud Torah; ашкеназы также построили синагогу близ старой закрытой (как полагают, нынешняя синагога Menachem Zion). — О плачевном состоянии общины свидетельствует, между прочим, то, что сафедский раввин Моисей Алшех хлопотал в Венеции и в других городах о помощи иерусалимским евреям. В 1596 г. было постановлено, что херем угрожает всем, кто будет сообщать властям имена состоятельных ученых.
— Положение улучшилось в начале 17 века. В 1621 г. в И. прибыл известный каббалист и раввин Исаия Горовиц с группой ашкеназов, которые теперь стали влиятельным элементом в общине. Благодаря Горовицу начала притекать денежная помощь из Праги; но пять лет спустя он вместе с другими вынужден был бежать в Сафед от вымогательств паши. Попытка (1623) отделить сефардскую халуку от ашкеназской встретила сопротивление властей. Губернатор Мохаммед ибн-Фарук (1625—27) настолько притеснял население поборами, что многие бежали в пещеры в окрестностях города. Евреи жаловались властям в Дамаске, откуда был прислан кади для наблюдения за пашой. Но и это не помогло. Некоторые из старшин подверглись пыткам за их жалобу в Дамаск. Иер. кади также вымогал у евреев деньги, угрожая превратить синагогу в мельницу. Наконец Ибн-Фарук был смещен (1627). Отчет об этих притеснениях и вымогательствах, под заглавием «Chorboth Jeruschalaim», был составлен иерусалимскими раввинам и послан в Венецию (напечатан в 1636 г.; ср. Steinschneider, Cat. Bodl., № 3547). Особая депутация была отправлена в Европу для сбора пожертвований в пользу иерусалимских евреев; ашкеназская община фактнчески распалась вследствие бегства Горовица; оставшиеся немногие члены общины присоединились к сефардам. В письме, посланном тогда же евреям в Персию, было сказано, что только 144 еврея могли остаться жить в городе, так как лишь за это число возможна была уплата подушной подати. Сохранилось также письмо одного неизвестного путешественника из Карпи к сыну; он нашел в И. многих представителей известных итальянских семейств, напр., Моисея Финчи и Моисея из Урбино; евреи должны были носить турецкое платье, отличаясь от мусульман только тем, что они носили шапку, похожую на «сарpello»; община была обременена долгами; существовали 2 синагоги — маленькая, ашкеназская, с Горовицом во главе, и большая, сефардская, близ которой находился beth ha-midrasch; имелась также небольшая синагога караимов, которых всего было 20 душ; евреев, по мнению автора, было 2000; он описывает достопримечательности города и особенно Западную стену, где евреям разрешалось собираться. Он говорит о молитвах, произносимых при посещении стены (нынешние молитвы под заглавием «Schaare Dimah» составлены только в начале 19 в. р. Самуилом). В 1635 году переселился в И. из Смирны Соломон Алгази, родоначальник выдающейся семьи. Среди ученых того времени можно назвать Самуила Гармизона, Моисея Галанте и Якова Хагиса. Для последнего ливорнские братья Вега устроили особый бет-га-мидраш; среди его учеников были Моисей ибн-Хабиб и Иосиф Алмоснино. Караим Самуил бен-Давид, посетивший И. в 1641 г., сообщает, что караимская синагога, основанная Ананом, настолько ушла в землю, что туда вели 20 ступеней. Другой караим, Моисей бен-Илия га-Леви, посетив город в 1654 г., описывает ту же синагогу, как весьма красивую. В течение 17 в. из Европы постоянно прибывали новые поселенцы. Материальное положение общины ухудшилось после преследований эпохи Хмельницкого, так как временно прекратился приток средств из Польши. В 1690 г. в Иерусалим прибыла толпа приверженцев секты «благочестивых» (chasidim) с вождем Иудой Хасидом во главе; они остановились в Dair Siknaji, каковое место стало называться «Churbat Rabbi Judah he-Chasid». Однако Иуда умер три дня спустя. Его приверженцы оказались без всяких средств к жизни. Моисей га-Коген, глава ашкеназов, отправился с Исааком из Слуцка в Европу собирать деньги в их пользу; один Франкфурт-на-М. дал 128000 пиастров (25600 гульден.), а Мец — 5000 гульд. Особую поддержку оказал еще банкир Самсон Вертгеймер. В книге «Schaalu Schelom Jeruschalaim» (1716) Гедальи из Семеча, прибывшего в И. вместе с Иудой Хасидом, описана синагога «хасидов», вокруг которой находилось 40 евр. домов. Когда назначался новый паша, евреи давали ему 500 талеров на три года и добавочный бакшиш за каждый вновь строившийся дом. Евреям было запрещено продавать туркам вино или другие напитки; немногие имели лавки; в общем они очень бедствовали. — В 18 в. евреи подвергались разным притеснениям со стороны властей; так, один паша запретил им носить белое платье по субботам; тюрбаны должны были быть черного цвета; обязывали проходить мимо мусульманина по левой стороне. В 1721 г. произошел погром; ашкеназская синагога была разграблена мусульманами; жилища в Dair Siknaji были отняты. Число ашкеназ. евреев уменьшилось; в течение 18 в. они уже не составляли особой общины. Из 1000 евреев, живших в И. около середины этого столетия, большинство были сефардами; они имели (1758) 8 иешиботов; кроме того, существовал каббалистический иешибот р. Шалома Мизрахи из Йемена. — Когда Наполеон I прибыл в Палестину (1798), евреев стали обвинять в том, что они его поддерживают. Ожидая смерти, они, с Мордехаем Алгази во главе, собрались молиться у Западной стены, но Наполеон не подошел к городу. Положение общины в то время было особенно плачевно, и главный раввин Иом Тоб Алгази отправился в Европу за пожертвованиями. В начале 19 в. в И. переселились евреи, бежавшие от чумы в Сафеде; порою они одевались, как сефарды, дабы не навлекать на себя ненависти мусульман. В числе около 20 лиц они основали «Adat (общину) Aschkenasim Peruschim». Около 1817 году они уже имели собственный иешибот. — С 1832 до 1840 года И. был под владычеством Египта; в то время город посетили многие ашкеназы из России. Положение ученых было бедственно. Р. Авраам Соломон Сореф при помощи русского и австрийского консулов получил разрешение египетских властей построить опять «Churbat rabbi Jehuda he-Chassid». Новый бет га-мидраш «Menachem Zion», более известный под именем «Bet ha-Мidrasch ha-Jaschen», был обновлен в 1837 г. В том же году в И. произошло легкое землетрясение, более сильное в Сафеде и Тивериаде, откуда многие евреи тогда переселились в И., где еще поныне вспоминают годовщину этого события. Дамасское дело (см.) привело в Палестину Кремье, Альберта Кона и Монтефиоре (последний посетил И. еще в 1827 г.), которые обратили внимание на жалкое существование иерусал. евреев, и тогда среди ашкеназов и сефардов возникла мысль о привлечении евреев к обработке земли. Раввин Авраам Хаим Гагин (1842) первый принял титул «хахам-баши». Он появлялся на улице в сопровождении 10 солдат, назначенных для поддержания порядка и охраны его личности. Общинное управление было организовано следующим образом: общий комитет (ועד הכללי) из 80 ученых и светских под председательством вице-хахама-баши; духовный комитет (ועד הרוחני) из семи ученых, избираемых общим советом, и «материальный» комитет (ועד הנשמי) из 8 членов, также избираемых общим комитетом. — Ср.: кроме указанной в тексте литературы: Guy le Strange, Palestine under the moslems, 1890; Besant а. Palmer, The History of Jerusalem, 1888; J. R. Sepp, Jerusalem und d. heilige Land, 2-е изд., 1873; Röhricht, Gesch. d. Königreichs Jerusalem, 1898; разные статьи в Jerusalem A. Luncz’а, I—VIII; Schwarz, Tebuot На Arez (лучшее изд. Luncz’а, Иерус., 1890; Solomon b. Menachem, Zikkaron bi Jeruschalaim (о синагогах, школах, гробницах и т. д.), 1876; J. M. Solomon, Bet Jakob (об ашкеназской синагоге), 1877; Löb Urenstein, Tal Jeruschalaim (об обычаях иерус. евреев), 1877; Schibche Jerusch., изд. Баруха, Ливорно, 1785; Sefer chibbat Jerusch., 1844; Farchi, Kaftor wa Ferach, 2-е изд., 1902; Frumkin, Eben Schemuel (об евр. ученых в И.) 1894; idem, Masse Eben Schemuel, 1871; Carmoly, Itinéraires de la Sainte Terre; Gurland, Ginze Israel; Grätz, Gesch. d. Jud., VI, VII, VIII и сл. passim. [По статье Grottheil’а. в Jew. Enc. VII, 130—140].
5.
V. Вторая половина 19-го и начало 20 века. — В 1856 г. в И. прибыл писатель и общественный деятель Людвиг-Август Франкель с целью основать там, согласно желанию г-жи Лемель в Вене, элементарную общеобразоват. школу для евр. детей. К этому времени евр. община в И. насчитывала всего 5700 чел., при общем населении города в 18000 ч. Большинство евр. населения составляли сефарды (4000 чел.), и в их руках находилось управление всеми общинными делами. Евр. население ютилось в грязных и низких домиках внутри города, в так назыв. евр. квартале, и жило в крайней бедности и нужде; ремесленников среди них было всего 150 чел. (25 портных, 15 сапожников, 10 пекарей, 30—40 виноделов, 12 столяров, 8 кузнецов, 5 ювелиров и т. д.), торговцев и лавочников — 50 чел., меламдов и писцов — 45 чел. Остальная часть населения не имела определенных занятий и жила исключительно на счет «халукки», ежегодные доходы которой достигали 65000 руб.; этой суммы не хватало, и община терпела крайнюю нужду. Пришлось закрыть единственную талмуд-тору, поглощавшую 4000 рублей ежегодно, и продать ее здание за 19000 рублей (в этом здании впоследствии открылась больница Ротшильда). Сефардская часть местной общины получала из сумм «халукки» 25000 руб., остальная часть падала на долю ашкеназов. Последние делились на следующие группы: 1) перушим — 770 чел., получавших 19000 руб.; 2) волынских хасидов — 430 чел. (община их основалась в И. в 40-х гг.), получавших 7500 руб.; 3) австрийских хасидов — 145 чел. — 4300 р.; 4) хасидов «хабад» (חנ״ד — 90 чел., основались в И. в 20-х гг.) — 2250 р.; 5) польских евреев — 145 чел. (основали свой «колел» в 1848 году) — 4750 руб.; 6) выходцев из הו״ד (Голландии и Дании; обосновались в 1850 г.), получавших 3100 руб. Большая часть суммы попадала в руки кучки общинных заправил, которые держали в полном себе подчинении остальную массу населения, отличавшуюся крайне невысоким уровнем культурности (нередки были случаи перехода в христианство под влиянием агитации разных миссионеров). Стоявшие во главе общин «хахамы», «машгихим» и «пекидим» в большинстве случаев сами принадлежали к распределителям «халукки» и весьма мало заботились о культурном воспитании своей паствы.
Община насчитывала 36 иешиботов и множество хедеров, где главным предметом изучения были Талмуд и его комментарии. Франкель в 1856 г. основал школу Лемеля, которая в первые годы своего существования мало чем отличалась от других талмуд-тор. В 1864 г. открылась женская школа имени Эвелины Ротшильд. К тому времени еврейская община насчитывала 10000 чел., вследствие чего евреи, главным образом ашкеназы, начали селиться вне городской стены, по дорогам в Хеброн и Яффу. Еще в 1858 году Моисеем Монтефиоре был куплен на средства нью-орлеанского купца Иуды Туро участок земли вне города по Хебронской дороге, который был застроен и позже заселен 20-ю евр. семьями (1860). Постепенно за черту города начали выселяться новые семьи, и таким путем образовался за городской стеной, у Яффских ворот ряд кварталов, концентрировавшихся вокруг зданий больницы Меира Ротшильда (основ. в 1858 г.) и женской школы Эвелины Ротшильд. — В 1864 г. произошло отделение ашкеназской общины от сефардской, что постепенно подготовлялось уже в течение многих лет, главным образом из-за различия в языке и обычаях. Официально, для правительства, во главе общины стояли сефарды и из их среды выбирался хахам-баши или «ришон-ле-Цион», но фактически ашкеназская община управлялась вполне самостоятельно. — Период 60-х и 70-х годов ознаменовался быстрым ростом интереса к И. со стороны самых широких слоев еврейства диаспоры. Десятками и сотнями начали переселяться в И. евреи из Западной и Восточной Европы, Алжира, Марокко, Сев. Сирии и Йемена. Приезжали преимущественно старики с целью прожить в священном граде остаток дней своих, но вместе с ними нередко прибывали и их семьи. Возрос интерес к И. и со стороны христиан. Различные европейские державы, добиваясь влияния в Турции, начали посылать в И. своих миссионеров, строить церкви и подворья, открывать больницы, приюты и школы, устраивать свои почтовые отделения. Английское общество «Palestine Exploration Fund» принялось за исторически-археологическое исследование страны и своими раскопками пролило свет на многие темные места палестинской и — в частности — иерусал. истории. — В 1870 г. Грецом и М. Готшальком был открыт сиротский дом, субсидировавшийся франкфуртской общиной и объединившийся затем (в 1885 г.) со школой Лемеля. В 1879 г. английская миссия устроила больницу специально для евреев. В том же году несколькими иерусалимскими евреями основана земледельческая колония «Петах-Тиква». К этому времени евр. население возросло уже до 14000 душ. Вместе с наступившим промышленным оживлением всей Палестины ожил и И., появились новые отрасли промышленности и торговли, открылись банкирские конторы (еврейский банк г. Валеро), почтово-телеграфные учреждения и гостиницы. В 1882 г. открыл свою первую школу Alliance Israélite, и с этого времени И. вступает в тесную связь с общественной жизнью европейского еврейства. Развившееся в 80-х годах палестинофильское движение ставит И. в центре чаяний и стремлений широких слоев еврейства всего мира, основываются многочисленные общества, имеющие задачей культурное и экономическое преуспеяние И. Евр. население быстро возрастает (в 1891 году — 25322 чел.), открываются новые школы, благотворительные учреждения, библиотеки. Под косвенным влиянием палестинофильской и — с середины 90-х годов — сионистской агитации возрастают также суммы халукки, достигая колоссальной цифры в миллионы франков. Начинают появляться сотни туристов, тысячи богомольцев разных исповеданий, иностранные консульства возводят новые грандиозные постройки, и все это — в общей сложности — придает Иерусалиму облик большого промышленного и культурного центра. Меняется и внешний вид города: улицы замащиваются, овраги засыпаются, появляются новые здания по образцу европейских, регулируется водоснабжение и реформируются на более совершенных началах городское управление и полиция. В 1893 г. И. соединяется железной дорогой с Яффой и получает таким образом доступ к морю. В 1898 г. город посетил германский император Вильгельм II, который тут же принял в аудиенции Герцля. Следствием визита императора явилось усиление немецкого элемента в городе и вместе с тем сильный рост торговли и промышленности. К началу 20 в. И. насчитывает уже 60000 душ населения, среди них 40000 евреев. В 1904 году открывается первая школа «Hilfsverein’а», за ней следует еще ряд школ и детских садов. В том же году открывает свои действия отделение Англо-палестинского банка (Евр. Колон. Банк), которое вносит свежую струю в атмосферу экономической жизни иерусалимского еврейства. В 1906 г. возникает художественно-промышленная школа «Бецалель» (см.), доставляющая заработок сотням бедняков-евреев. К этому же времени относится основание новых евр. кварталов за чертой города, открытие «Бет-Ам» — народного дома, упрочение центральной библиотеки «Бейт Неэман» (см.) и ряда других просветительных учреждений. К начавшим выходить в свет в 1870 г. ортодоксальной газете «Хабацелет» и в восьмидесятых годах — «Гацви» и «Гашкафа» (ред. Бен-Иегуда) прибавилась третья газета «Гахерут»; открылись новые типографии, и появляются в свет новые книги («Иерушалаим» и «Луах-эрец-Исраель», Лунца). В самом управлении еврейскими общинами намечаются реформы и создается некоторый контроль над распределением «халукки».
Современный Иерусалим. Топография. — Современный И. состоит из двух частей: старого города, окруженного довольно высокой каменной стеной и границами своими почти совпадающего с И. Давида и Соломона, Ирода I и Агриппы, и нового города, раскинувшегося за чертой городской стены.
Старый город расположен на возвышенности, представляющей собою отроги Иудейских гор и достигающей в своих двух вершинах, Сионе и Мории, высоты 800 метров над уровнем моря. С востока возвышенность эта отделяется долиной Кидрона (Вади-Ситти-Мариам) от Масличной горы, к западу и югу она переходит в долину, которая, начинаясь в северо-западной части города, поворачивает затем на юг и под названием Гинном (Вади Рабабе) соединяется на юго-востоке с долиной Кидрона. Место соединения, известное под именем Бир-Эюб, является наиболее низменным по положению во всем городе. Место, на котором был построен старый город, не представляло собою ровной площади, а прорезывалось множеством мелких долин, из которых в настоящее время сохранилась только одна, известная у Флавия под именем Тиропейон, или долины сыроваров. Она делит старый город на две части — юго-западную и юго-восточную. В последней находится возвышенность Сиона, и здесь сохранились остатки храма. Стена, окружающая старый город, имеет около 12 метров в вышину и была построена в 1536—1539 гг. султаном Сулейманом Великолепным. В ней имеется восемь ворот, которые некогда запирались на ночь, а теперь стоят всегда открытыми. На западе расположены Яффские ворота (арабск. Баб-эль-Халил), у которых расходятся дороги в Хеброн и Яффу. Возле этих ворот в 1898 году для проезда германского императора в стене была пробита широкая брешь. Севернее Яффских ворот расположены ворота Абдул-Гамида (Баб-Абдуль-Гамид), пробитые в 1889 году. Далее идут Дамасские ворота (Баб-эль-Амуд, в евр. источниках — «Шаар-Сихем»), у которых начинается дорога в Сихем, Иродовы (арабск. Баб-эль-Загире — ворота роз); на востоке — Св. Стефана (Баб-Ситти-Мариам), Золотые ворота (Баб-эль-Дагирие), ныне закрытые; на юге — ворота Могребинов (Баб-эль-Могарибе) и Сионские (Баб-неби-Дауд). Старый город разделяется на 4 квартала улицей, идущей от Яффских ворот на восток до площади храма, и улицей, идущей с севера на юг — от Дамасских до Сионских ворот. Юго-западный квартал называется Армянским, северо-западный — Христианским, северо-восточный — Мусульманским, юго-восточный — Еврейским. Особо, на самом востоке, между мусульманским кварталом и городской стеной, лежит так назыв. Площадь храма (Харам-эль-Шериф). У самых Яффских ворот, на границе Армянского квартала, находится городская цитадель (Эль-Калаа), ошибочно называемая башней Давида. Фактически она — постройка 14 в. и расположена на месте башни, которая упоминается у Флавия, как пощаженная Титом от разрушения. В Христианском квартале находятся (на юге) Патриарший пруд (Биркет-Хаммам-эль-Батрак), который упоминается Флавием под названием Амигдалон и прорытие которого приписывается царю Хизкии, и площадь Муристан, на которой во времена крестоносцев были построены главные христианские здания, а теперь расположен новый базар. В северной своей части Муристан прилегает к храму Гроба Господня и к ряду улиц, сходящихся к этому храму. В Армянском квартале, позади цитадели, расположен ряд европейских учреждений, между ними австрийская почта и еврейский Англо-палестинский банк. Мусульманский квартал ограничивает площадь храма с севера и запада и юго-восточной своей частью, так наз. «кварталом мограбинов», отделяет Евр. квартал от площади храма и Западной стены (כותל מערני), которая, таким образом, выходит на местность, населенную неевреями. Еврейский квартал содержит в себе главные синагоги И. и старейшие евр. благотворительные учреждения. На первом месте стоит знаменитая «Хурба», или «Хурбат Иегуда-Гехасид»; она принадлежит общине ашкеназим-перушим. Затем следует «синагога Нисана Бака», с крыши которой хорошо виден весь двор храма. Тут же, почти у самой городской стены, расположены еврейские больницы «Биккур-Холим» и «Мисгаб-Ладах». Площадь храма (Харам-эль-Шериф — священная ограда) представляет ровную, почти горизонтальную местность, имеющую форму неправильного четырехугольника. Западная сторона его тянется на протяжении 490 м, восточная 474 м, северная — 321 м и южная 283 м. Площадь окружена каменной оградой, которую прорезают 12 ворот: восемь — на западе, три на севере и упомянутые выше Золотые ворота на востоке, в городской стене. Почти в самом центре Харама возвышается Омарова мечеть (Куббет-эс-Сахра), одна из главных святынь мусульманского мира. Против восточной двери мечети стоит павильон Куббет-эль-Сильселе, или Мехкемет Дауд, на месте которого, по арабскому преданию, некогда находилось здание верховного еврейского судилища. На южной стороне Харама высится мечеть Эль-Акса, известная у евреев под названием «синагоги Соломона» (מדרש שלמה). Юго-восточный угол Харама представляет пустое пространство, под которым тянутся обширные подземелья, известные под именем «Соломоновых конюшен». Вне ограды Харама, между Омаровой мечетью и Эль-Аксой, находится так называемая «Западная стена» (см.), место плача евреев.
Она имеет в длину 48 метров и в вышину 18 м и состоит из 24 рядов больших каменных глыб, поросших мхом и кустарником. Стена эта, по преданию, является остатком большой стены, окружавшей еврейский храм. — Улицы старого города кривые и узкие и часто идут уступами. Только в последние годы главные из них замощены каменными плитками и регулярно освещаются. Здания все в старом арабском стиле, с куполообразными или плоскими крышами и полукруглыми сводами. Материалом для построек служат песчаник и кирпич.
Новый город возник во 2-й половине 19 в. Раньше вся местность, лежавшая за городской стеной, особенно на северо-западе, представляла совершенную пустыню, где часто рыскали шайки бедуинов и стаи шакалов и гиен, наводивших страх на проезжих. Первыми в новом городе расселились различные миссионерские конгрегации, выстроившие прекрасные дома в европейском стиле. Затем за черту города начали выселяться и евреи, и таким образом, в настоящее время по всем трем дорогам — в Хеброн, Яффу и Сихем — раскинулись многочисленные еврейские кварталы (שכונות). По сведениям календаря Лунца, в 1898 г. таких кварталов имелось 46, с общим количеством домов — 3034. Главные из них следующие: По Яффской дороге: «Нахалат-Шибеа» (160 домов), «Эбен-Исраэль» (126 д.), «Махане-Иегуда» (162 д.); налево от Яффской дороги: «Махане-Исраэль» (30 д. — квартал евреев-могребинов), «Мишкенот-Исраэль» (103 д.), «Мазкерет-Моше» (130 д.), «Огель-Моше» (110 д.), «Шибат-Цеддек» (209 д.); направо от Яффской дороги: «Бет-Давид» (10 д.), «Бет-Авраам» (30 д.); по дороге к «Меа-Шеарим» (к сев.-западу): «Меа-Шеарим» (300 д. — самый большой из евр. кварталов), «Рехобот» (179 д. — поселение бухарских евреев); по дороге в Хеброн: «Мишкенот-Шаананим» (20 д.) и «Иемин-Моше» (130 д.). Первый из этих кварталов почти прилегает к вокзалу Иерусалимо-Яффской железной дороги. Наконец, по дороге в Сихем расположены кварталы: Нисана Бака (120 д.), «Эшель-Авраам» (120 д.), а на склоне Масличной горы приютился квартал, выстроенный специально для беднейшей части населения, под названием «Эзрат-Нидахим» (130 дом.). Кроме упомянутых 46 кварталов, отдельным евреям принадлежит много домов в различных местах Нового города. Большинство зданий, выстроенных евр. благотворительными и просветительными обществами, также расположено в Новом городе, главным образом, по Яффской дороге, между зданиями русской миссии и «Меа-Шеарим». В окрестностях города разбросано немало памятников еврейской старины. Так, к востоку от городской стены, у самого подножия Масличной горы (на самой Масличной горе расположены теперь еврейское кладбище, кармелитский и русский монастыри) высятся памятник Авессалома (יד אנשלום) и гробница пророка Зехарии. К северу от города, по Сихемской дороге, виднеются пещеры «Калба-Шабуа», или, как их иначе называют, «гробницы царей Давидовых» (צנרות מלכי נית דוד). Немного в стороне от них расположена гробница Симеона Праведного (שמעון הצדיצ). На юге, у самых Сионских ворот, находится так наз. гробница царя Давида.
Климат, водоснабжение. — Климат Иерусалима очень мягок; резкие повышения или понижения температуры наблюдаются весьма редко. Средняя температура в январе 6—7° выше нуля (по Цельсию), в июле — 24°. Снег почти никогда не выпадает, морозов не запомнят и старожилы. Воздух чист и прозрачен; только в летние месяцы он бывает иногда чересчур сух и зноен. По количеству атмосферных осадков город принадлежит к хорошо орошаемым пунктам (29—33 дюйма в год), но, как везде в этих широтах, дожди выпадают только в зимние месяцы, летом же их совершенно не бывает. Отсюда вытекает необходимость устраивать специальные цистерны и пруды, в которых зимою накопляется вода и летом город снабжается ею. Таких прудов в И. и его окрестностях имеется несколько (ср. выше), но, помимо них, почти в каждом дворе есть специальная цистерна для скопления воды. Последнему помогают и крыши домов, которые, вследствие своей горизонтальной формы, задерживают дождевую воду. Отчасти нужде города в воде удовлетворяют ключи в окрестностях И.
Население, промышленность и торговля, административное управление. — Население современного Иерусалима исчисляется приблизительной цифрой в 90000 человек (Trietsch), среди которых имеется 60000 евреев, 13000 мусульман и 17000 христиан. Мусульманское население состоит почти исключительно из арабов; турок весьма мало — чиновничество и военный гарнизон. Христиане разделяются на греко-православных (7500), католиков (5000), протестантов (1500) и армян (1500). Христианское население возросло, главным образом, в последние десятилетия, со времени основания здесь европейских миссий и перенесения греческого патриархата из Константинополя. С 60-х годов в И. начали селиться немецкие ремесленники, занявшие вскоре видное место в промышленной жизни города. — За последние годы торгово-промышленное значение Иерусалима сильно возросло. Содействовали этому, с одной стороны, поразительно быстрый рост европейского населения и тысячи (в 1909 г. — 17000) туристов и богомольцев, ежегодно посещающих св. город, с другой стороны — проведение железной дороги в Яффу, наиболее посещаемый судами порт на палестинском побережье Средиземного моря. Большинство населения И. живет торговлей и ремеслом; крупная или даже средняя обрабатывающая промышленность совершенно отсутствует. Но зато обороты торговых фирм достигают значительных размеров. Особенно важным предметом местной торговли служат изделия из дерева, металла и перламутра с изображением святых мест, а также всякого рода альбомы и открытые письма с теми же изображениями. Большая посещаемость города иностранными туристами создает заработок для многих сотен жителей как содержателей гостиниц, проводников, переводчиков и т. п. — Христианское население города владеет большим числом прекрасно оборудованных благотворительных и просветительных учреждений: больниц, приютов, библиотек (особенно ценная — при греческом патриархате), музеев, институтов для исследования страны и пр. Почт имеется пять: турецкая, австрийская, французская, германская и русская. В административном отношении И. (по-арабски: Эль-Кудс) является главным городом мутасарифлика (губернаторства) Эль-Кудс и резиденцией мутасарифа, непосредственно подчиненного Порте. Городское самоуправление представлено думой («меджилис беладиэ» под председат. городского головы) и управой («меджилис идара» под председат. губернатора). Отдельными кварталами заведуют выборные лица, так наз. «мухтары». Полиция подчинена магистрату. — Военный гарнизон состоит из батальона пехоты. — Городской администрацией издается еженедельная официальная газета на арабском и турецком языках, под назв. «Эль-Кудс Шериф».
Еврейское население. Занятия. — Число евреев определяют в 55000—60000 душ, из коих 30—35000 ашкеназов и 25000 на сефардов. Большую половину ашкеназов составляют переселенцы из России и Польши; за ними, по численности, следуют выходцы из Галиции, Румынии, Венгрии, Германии, Голландии и С.-А. Соед. Штатов. Среди сефардов различаются т. наз. коренные сефарды, переселившиеся в страну после испанского изгнания, — их насчитывается до 17000 чел. — и пришлые, т. е. те, которые поселились в Иерусалиме в течение последнего полувека. К пришлым относятся: йеменцы (выходцы из Южной Аравии — 3000 ч.), евреи персидские (500), курдистанские (300), бухарские (500), сирийские, вавилонские и др. соседние (400), марокканские и магребские (выходцы из Сев. Африки — 3000 ч.). Разговорным языком большинства ашкеназов служит немецко-еврейский жаргон, распространенный в России и Польше. Сефарды говорят на разных языках: коренные — на испанско-еврейском жаргоне, йеменские, сирийские и магребские евреи — на арабском языке, бухарские и персидские — на персидском языке. Однако языком молитв, литературы и взаимных сношений для всех служит язык еврейский, на котором большинство сефардов легко объясняется (произношение йеменских евреев ближе к ашкеназскому). В смысле разговорного евр. язык сделал в последние годы в И. очень большие успехи, и даже среди ашкеназов многие интеллигенты и значительная часть подрастающего поколения пользуются им в обиходе. — Домашний и религиозный быт, жизненные привычки и традиции быта у отдельных еврейских групп Иерусалима весьма различны, и ни в одном городе мира нет такого еврейского «смешения диаспоры», как в современном И. Каждая группа привозит с покинутой родины местные язык и привычки, костюм, утварь и проч. — Уровень экономического благосостояния весьма низок. Большинство евреев занимается мелкой торговлей и ремеслом, значительный контингент составляют учителя и учащиеся иешиботов и всякого рода «Клей-Кодеш» — раввины, даяним, резники, софрим и т. п. Крупных торговцев и промышленников весьма мало (исключая бухарских евреев). В 1908 году было (по календарю Лунца): 2576 семейств, занимавшихся 75 видами ремесла; среди них: сапожников 175, портных — 304, слесарей и кузнецов — 564, плотников — 127, каменотесов — 124, чернорабочих — 136 и т. д. 745 семейств занималось торговлей. Посредничеством и свободными профессиями занималась 1181 семья (среди них — 2151 иешиботник, 155 учителей, 340 профессион. нищих). Характерно, что ремеслом, черным трудом и нищенством заняты преимущественно сефарды, торговлею же — ашкеназы. Средний уровень заработка колеблется между 4 и 8 пиастрами (30—60 коп.) в день. Только низким уровнем потребностей и сравнительно дешевыми ценами на съестные припасы можно объяснить, каким образом, на такие суммы (даже если прибавить к ним субсидии от «халукки») живут целые семьи. Отсюда проистекает то, что большинство иерусалимского населения (особенно персидские и магребские евреи) живет в невероятной тесноте и грязи и постоянно нуждается в самом насущном. Впрочем, за последние годы начинает замечаться некоторое улучшение в экономическом положении евреев. Этому содействуют, с одной стороны, общий промышленный подъем города, с другой — все увеличивающиеся поступления «халукки», деятельность профессиональных школ и еврейского Англо-палестинского банка.
Общины. Халукка. — Официальной для правительства еврейской общиной И. считается сефардская, и потому глава ее называется хахамом-баши Иерусалима и всей Палестины. Он избирается местными раввинами и утверждается хахамом-баши в Константинополе. Пользуясь правами государственного чиновника, он является представителем общины в сношениях с администрацией, собирает с общины городской налог с мяса («габелла») и отвечает за исправное поступление военного налога («аскериэ»; взимается с немусульман, до самого последнего года освобождавшихся от несения натуральной воинской повинности). В его руках находится вся юрисдикция по гражданским делам, возникающим в еврейской общине, для каковой цели при последней имеется судилище из раввинов и особо почтенных граждан — «бет-дин» (נית דין). Ашкеназская община, хотя юридически и не признается, фактически, однако существует вполне самостоятельно, имеет своего главного раввина (до 1909 г. уже шестидесятый год это место занимал известный р. Шмуэль Салант) и свой «бет-дин». Ашкеназская община тем более самостоятельна, что большинство ашкеназов состоят иностранными подданными и подлежат юрисдикции своих консулов. Главным нервом общинной жизни, как сефардов, так и ашкеназов, является организация получения и распределения «халукки». Общий размер поступившей в последний год «халукки» у ашкеназской общины достиг 2381000 фр. Кроме того, частных пожертвований и субсидий поступило: на больницы, богадельни и т. п. — 500000 франков, на школы и иешиботы — 820000 фр., на разные институты — 74000 фр. В распоряжение сефардской общины поступило: «халукки» — 126000 фр., пожертвований и субсидий — 53000 фр. Для более планомерного распределения «халукки» как сефардская община, так и ашкеназская, разделяется на «колелим» (כולל), в которых группируются члены общины, соответственно странам, откуда они приехали. Сефарды насчитывают пять «колелим», — сефардов, йеменцев, бухарцев, персов и марокканцев; ашкеназы — 23: «Год» (Голландия и Дания), «Хабад» (חנ״ד), Варшава, Волынь, Киев, Бессарабия, Молдавия, Валахия, Карлин, Житомир, Коссов, Галиция, Буковина, Венгрия, Сувалки, Вильно и Курляндия, Гродно, Минск, Пинск, Россия (внутрен. губернии), Слоним и Визниц. Во главе каждого «колел» стоят «мемуним», к которым этот небезвыгодный пост переходит обычно либо по наследству, либо при помощи протекции, интриг и т. п. Совет всех «мемуним» образует т. наз. «Ваад-кол-гаколелим», председателем которого у сефардов является хахам-баши, у ашкеназов — главный раввин. «Ваад-кол-гаколелим» определяет размер субсидий общинным учреждениям и распределяет остальные суммы между отдельными «колелим». В каждом «колеле» распределение сумм между отдельными членами находится в руках «мемуним» и их помощников. Средний размер «халукки», выпадающей в год на душу населения, колеблется от 1 р. 50 к. («колел» Волынь) до 60 рублей («колел Год»). Кроме того, каждой семье выдается еще особая субсидия на наем квартиры. — В последнее время замечается стремление реформировать дело «халукки» и путем избрания «ваад-гаир» урегулировать общинные дела.
Школьное дело. — Основным типом элементарной школы служит традиционный хедер и талмуд-тора, и только в самые последние десятилетия благодаря деятельности различных европейских обществ стали возникать также школы европейского типа. Самым большим числом талмуд-тор обладает община ашкеназов: в 10 находящихся в ее ведении талмуд-торах обучается свыше 2000 детей (из них 90% — мальчики), причем общий годичный бюджет этих школ достигает 170000 франков. Сумма эта покрывается частью из средств «ваада-кол-гаколелим», частью же из притекающих в изобилии частных пожертвований. Сефардская община имеет всего 2 талмуд-торы с 700 учениками и бюджетом в 50000 фр., также покрывающимся из средств «халукки», но при этом много сефардских детей обучается в частных хедерах, а большое число девочек — в школах различных миссионерских братств. — Персидская община устроила две школы, в которых обучается 80 детей. Кроме того, по одной школе имеют общины могребинов и бухарцев. Существуют следующие школы европейского типа, содержимые еврейскими благотворит. обществами Западн. Европы: Школа Лемеля, основ. в 1856 г. и в 1885 году объединенная со школой Франкфуртск. сиротского дома (260 учеников, 10 учит.) в ведении Hilfsverein’а, бюджет 25000 франков. Учительская семинария Hilfsverein’а (1904; учеников — 42, учит. 13); изучаются: еврейские яз. и литерат., Талмуд, немецк. яз. и общеобразоват. предметы. Преподавание многих предметов ведется на др.-еврейск. языке; бюджет (вместе с реальн. училищем) — 46000 фр. Четырехклассное реальное и коммерческое училище при учительском институте Hilfsverein’а (1907; 40 учен.). Женская школа имени Эвелины Ротшильд, основ. в 1864 г. бар. Леопольдом Ротшильдом в Лондоне, в 1885 г. передана общ. «Anglo-Jewish Association» (учениц 640, учит. 20); изучаются: евр., и англ. яз., общеобраз. предметы, рукоделия; бюджет — 1350 фун. стерл. Общеобразовательная школа Alliance (1882; учеников — 442, учит. 13). Мужская ремесленная школа Alliance (1882; учеников — 140, учит. — 6); бюджет — 80000 фр. Женская профессион. школа Alliance (1904; 70 учениц, 2 учительницы). Общеобразовательная женская школа Alliance (1906; 230 учениц, 5 учит.); изучаются: евр., и франц. яз., рукоделие. Детский сад Alliance (1906; 120 учеников и учениц, 3 учит.). Женская школа Hilfsverein’а (1906; 230 учениц, 7 учит.). Три детских сада Hilfsverein’а (1903—07; 400 учеников и учениц, 13 учит.); изучаются: евр. яз. и пение; бюджет — 14000 фр. Художественно-промышленная школа «Бецалель» (1906). Сиротский дом и школа рав. Дискина (1881; 300 восп., 13 учителей); изучаются: еврейские предметы и ремесла; бюджет 98000 фр.; поддерживается разными европейскими обществами. Училище для слепых (1902; 110 воспит., 11 учит.); бюджет — 28000 франк. Иерусалимские хедеры и талмуд-торы, за редкими исключениями, помещаются в тесных и негигиенических зданиях, чаще всего в синагогах и клаузах. Преподавание ведется по первобытному методу. Школы европейских обществ обставлены гораздо лучше, как в смысле педагогическом, так и санитарном. В последнее время преподаванию еврейского языка стало отводиться в них более места, чем раньше, так что в школах Hilfsverein’а, например, еврейский язык служит даже языком преподавания. Имеется несколько десятков иешиботов разного типа. Община ашкеназов насчитывает их до девяти, с числом учащихся в 1000 с лишком человек и бюджетом в 270000 фр. Иешиботники, в большинстве женатые, занимаются изучением Талмуда и «посеким» и получают определенное месячное содержание, колеблющееся между 15 и 30 фр. Сефардские иешиботы по своему характеру отличаются от ашкеназских: они представляют в гораздо большей степени научные, чем учебные учреждения. Бюджеты иешиботов покрываются из сумм «халукки» и частных пожертвований.
Благотворит. и просветительн. учреждения, обществ. организации, газеты, издательства. — Иерусалим изобилует всякого рода благотвор. учреждениями, основанными преимущественно зап.-европейскими евреями. На первом плане стоит госпиталь Меира Роотшильда, основ. в 1854 г., а в 1903 г. перешедший к Альянсу (45 кроватей и отделение для рожениц; бюджет 50000 фр.); госпиталь «Биккур-Холим» (1906; 50 кроватей; бюджет 100000 фр.); больница «Шааре-Цедек» (1901; 80 кр.; 55000 фр.); мужская и женская богадельня (Бет-Мошаб; 360 пансионеров). Кроме них, существует еще несколько менее крупных больниц и богаделен. — Для экономической взаимопомощи существует общество «Хебрат Шааре-Хесед», кредитная касса при Англо-палест. банке, группа «Ахва» и др. Из просветительных учреждений особого внимания заслуживают Центральная библиотека — «Бейт-Неэман» и Народный дом — «Beth-Am», в котором читаются лекции и ведутся собеседования на еврейском языке. При художественно-промышленной школе «Бецалель» устроен естественно-исторический музей. Особо следует упомянуть об «Агудат-гаиегудим-га-оттоманим» — организации евреев оттоманских подданных для защиты своих политических и гражданских прав. — Ср.: Луах-эрец-Исраэль, Лунца за 1895—1909 гг.; Иерушалаим Лунца; Baedeker, Palästina u. Syrien, 1910; Altneuland, 1905, № 5; L. A. Frankl, Nach Jerusalem; Die Welt, 1910 — Palästinanummer; Jew. Enc. VII; Trietsch, Palästina-Handbuch, 1910; И. Белькинд, «Современная Палестина».
Я. Клебанов.5.
И. в талмудической и мидрашитской литературах. — В Библии встречаются семь разных названий, которыми обозначается город И. (Midr. ha-Gadol, изд, Шехтера, 678; его же, изд. Agadat Schir ha-Schirim, I, 125), среди которых находится и имя Мория, где произошла так наз. «akedah» (II Хрон., 3, 1; Таан., 16а). В Талмуде И., однако, нередко является синонимом храма, особливо, если речь идет о разрушении последнего. — И. по Талмуду состоял из двух частей: верхняя находилась в уделе Иудина колена, которое заняло ее тотчас после смерти Иошуи, а нижняя находилась на территории Вениамина, который, однако, не занимал ее, не будучи в состоянии изгнать аборигенов-иебуситов. Царь Давид, победив иебуситов, отстроил верхнюю часть, окружил обе части каменной стеной и дал им общее название И. Около нижней части Давид воздвиг алтарь на гумне иебусита Аравны; там же впоследствии был построен храм (Midr. Tadsche, XXII). Согласно другому мнению, при разделе Ханаана земли между израильскими коленами И. не вошел в общую массу подлежавшей разделу земли, а, как место будущего всенародного храма, представлял национальную собственность, ידושלים לא נתחלצה לשנטים. Поэтому, говорит Барайта, иерусалимским домовладельцам запрещено требовать платы за помещения, занятые паломниками («ole ragel»), прибывающими в И. во время праздников (Иома, 12а; Мег., 26а; Абот р. Нат., XXXV). В Талмуде высказано мнение, что существовало два города этого имени И. (Арахин, 32б), однако, не подлежит сомнению, что город И., сохранившийся до настоящего времени, тот древнейший И., который существовал еще при разделе Ханаанской земли («Eleh Mas’e», Ма-Га-Рам Хагис). Древний И. сначала был расположен лишь на протяжении трех парасангов, но после возвращения евреев из Вавилонского плена границы города намного расширились (Зехар., 2, 8; Баба Батра, 75б). Ввиду привилегированного положения, которое занимал Иерусалим в Торе по своей святости и значению, как центр религиозного культа, для расширения границ города требовался особый церемониал. Чин освящения пригородной местности и включения ее в состав города совершался следующим образом. Устраивалась процессия, во главе которой шествовали царь и первосвященник в полном облачении; за ними шли 71 член Великого Синедриона (ср. Hex., 12, 31 и сл.), далее оркестр из левитов, за которыми следовал народ (М. Шебуот, II, I; ср. Санг., I, 1). Процессия обходила вокруг присоединенной к городу местности, останавливаясь у каждого угла и выступа стены старого города, где под звуки музыки народ читал установленные псалмы (Шебуот, 15б). По мнению Аббы Саула, один из двух лугов у подошвы Масличной горы, именно верхний, был впоследствии включен в пределы города и из политических соображений окружен стеною, однако, ввиду невозможности в то время выполнить требуемый церемониал, он не был уравнен в правах с центральной частью города (Toc. Санг., III; Шебуот, 16а). Древний И. был расположен ниже места храма (Шаб., 10а; ср. Кид., 69а). В настоящее время, однако, место храма ниже центра города; это объясняется тем, что город подвергался несколько раз разрушению и дома приходилось отстраивать на развалинах, покрывавшихся с течением времени слоем земли и поднимавших собою почву, о чем свидетельствуют найденные при новейших раскопках многочисленные своды и разрушенные здания (כפתור ופרח, XLI); кроме того, во время многократных завоеваний И. иноземными царями место храма, как более почитаемое у евреев, срывалось, благодаря чему туда стекала дождевая вода, которая, в свою очередь, размывала почву (Ра-Д-Ба-З, «Респонсы», II, 637). — Город славился своей красотою даже у иноземцев (Midr. Tehillim к 48). «Кто не видел И. в красе его, тот никогда в жизни не видел красивого города» (Сукк., 51б). «Десять мер («kabim») красоты снизошли (с неба) на землю и девять из них пришлись И.» (Кид., 49б; ср. Абот р. Натан, XXXV). И. славился между прочим своими деревьями, приятный запах которых распространялся по всей Палестине; с разрушением города они исчезли (Шаб., 63а). В И. в изобилии росла акация, שטה (Р. Гаш., 23а). О таннаитском периоде Барайта сообщает, что в И. «было 24 сквера; к каждому скверу вели 24 улицы; на каждой улице были 24 площади; каждая площадь имела двадцать четыре рынка; к каждому рынку прилегали 24 двора; в каждом дворе было двадцать четыре дома, а всего жителей около 1200000» (Echa r., I, 1). Конечно, эти цифры уже своею схематичностью обнаруживают несколько гиперболический характер, однако верно, что в И. было значительное народонаселение. В этом живом и торговом городе каждый вид промышленности имел свой особый рынок, носивший название той же промышленности, напр., שוצ של פטמין, «рынок гусятников», שוצ של צמרים, «рынок обрабатывающих шерсть» (Мишна Эрубин, X, 9; Гем. Эруб., 101а), и др. Может быть, ввиду интенсивного торгового оборота в И., где каждый час дорог, иерусалимцы отмечали в документах не только день совершения сделки, но и час (Кет., 94б). В И. было четыреста восемьдесят синагог, и при каждой имелись элементарная и высшая школа (Echa r., II; Pesik., изд. Бубера, 121б и прим.). По-видимому, каждый цех имел свою синагогу (ср. также Наз., 52а). Иерусалимцы, אנשי ירושלים, отличались остроумием, ученостью (подробности ср. Echa r., введение), высокой нравственностью и благородством характера. В И. было возвышенное место, называвшееся אנן הטועין, где объявлялось о каждой находке; сюда обращались люди, которые что-нибудь потеряли (Б. М., 28б). Иерусалимцы не подписывались первыми под каким-либо актом, не зная, кто еще подпишется; не заседали в суде, не зная, кто будет с ними; не садились за трапезу, если не знали, кто составит их общество (Санг., 23а). Отмечается страсть иерусалимцев к роскоши и наслаждениям (Шаб., 62б). В И. существовали особые обычаи, о которых часто упоминается в Мишне (М. Сукка, III, 8; М. Кет., IV, 15). — Являясь для евреев объединяющим центром (Иер. Хаг., III, 79г), И. играл особо видную роль в религиозном сознании народа. Сам Бог избрал И. среди прочих городов Палестины (Мех. Бо, I; Tanna debe Elahu Zutta, II) и построил даже «небесный И.», ירושלים שלמעלה, судьба которого зависит от «земного» И.", ירושלים של מטה (Midr. ha-Neelam, Sohar Chadasch, Noach). Живущие в Палестине должны во время молитвы обращать лицо к И. (Бер., 30а). Жить в И. считалось религиозным делом; живущим в И. обещалось даже отпущение грехов (Pesikta r., XV). Поэтому муж имел право принудить жену переселиться из другого города в И., но не наоборот (М. Кет., XIII, II). Предание сообщает о следующих чудесных явлениях в И. «Человек никогда не получал повреждения ни от дикого зверя, ни от демона, ни вследствие другой какой-либо случайности. В Иерусалиме никогда не бывало пожара; не рушились дома; не было недостатка в печах для приготовления жертвенного (пасхального) мяса и в кроватях для ночлега; никто не жаловался, что ему тесно жить в И.» (Абот р. Нат., XXXV). Как ни относиться к исторической достоверности этого предания, оно, во всяком случае, характеризует то высокое уважение, которое питали евреи к И. Из пиетизма они тщательно следили за благоустройством и санитарным состоянием И. Запрещалось все то, что могло загрязнить, обезобразить город, мешать движению или портить воздух. Нельзя делать большие выступы у домов, устраивать в городе свалочные места, доменные печи (ввиду копоти), содержать курятники, оставлять на ночь покойника непогребенным, устраивать кладбище в центре города. Кроме того, опасный для спокойствия жителей элемент населения, напр. «распутные молодые люди», נן סורד ומודה, высылался из города (Б. К., 82а; Абот р. Натан, XXXV). Закон придал городу особую святость; лишь внутри городских стен можно было есть мясо «легкой жертвы», צדשים צלים, и «вторую десятину», מעשר שני, что вне И. запрещалось (М. Кел., I, 1). К И. не применим известный аграрный закон о домах в укрепленных городах, נתי ערי חומה, в силу которого проданный дом мог быть выкуплен только в течении первого года; в И. продавец сохранял право выкупа навсегда (Дев., 25, 29—31); И. не подлежит также закону о «совращенном городе», עיר הנדחת (Второз., 13, 13—18); на него не распространяется закон о «домовой» проказе (Лев., 14, 33—54; Б. К., 82а; Арах., 32б). Мотив этих исключений следующий: И. является общей собственностью, а потому к нему не применимы гражданские законы, имеющие в виду лишь частное имущество. Ничто также не должно было мешать свободному пользованию домами этого города.
И. в эсхатологии агадистов. — Богатая фантазия агадистов, разукрасившая еврейскую эсхатологию, остановила особенное внимание на И.; освященный народной религиозной традицией, он занимает довольно видное место в общей картине мессианского будущего. Бог наречет И. новым именем יהוה (Pesik. r. Kahana, שוש אשיש на основании Ис., 62, и Иез., 48). Бог сам отстроит новый И. из камней сапфира, ספיר (Schem r., XV, 21), увеличит его тысячью башен, тысячью дворцов и тысячью садов (Б. Б., 75а); на вратах города будут висеть крупные драгоценные камни, а также блестящая чешуя чудовищного Левиафана (ib). Все деревья И., уничтоженные иноземными царями, будут ему возвращены (Р. Гаш., 23б). Город будет расположен на три парасанга выше, а границы настолько расширены, что он будет в состоянии принять всех вернувшихся из диаспоры (Ber. r., V, 6; Абот р. Натан, XXXV), так как И. отстроится только тогда, когда соберутся все евреи из диаспоры (Танхума, נח, 17), и тогда И. станет столицею всех стран (Schemoth rab., XXIII, 11; Schir rabba, I, 31). Из И. будет бить источник живой воды, обладающий целебными свойствами (Schemoth r., XV, 21). Будущий И. станет открытым не для всех, а только для избранных (Б. Батра, 75б); праведники при воскресении очутятся в И. (Кет., 112а). — Ср.: Scheba Chachmot schebe-Talmud Herschensohn; Цизлинга, כפתור ופרח ילצוט א״י, XLI; Neubauer, G. T., s. v.; Бялик, Sefer ha-Agada, III, Одесса, 1909.
А. Карлин.3.