Ибн-Эзра, Авраам бен-Меир (иначе Абен-Эзра) — знаменитый поэт, философ, астроном, грамматик и экзегет; род. в 1092—93 г., умер в 1167 году. Установление места рождения И.-Э. было сопряжено с некоторыми трудностями ввиду разноречивых указаний у самого И.-Э. и у современника его, Моисея ибн-Эзры (см.), с которым И.-Э., по всей вероятности, находился в родстве. В своих стихотворениях Моисей ибн-Эзра упоминает Авраама И.-Э. под его арабским именем (прозвищем) Абу-Исхак (Ибрагим) ибн-аль-Маджид ибн-Эзра (ср. Steinschneider, Cat. Bodl., col, 1801) рядом с p. Иегудой Галеви. Согласно Моисею ибн-Эзры, оба были родом из Толедо, откуда они лишь впоследствии переселились в Кордову. Сам И.-Э. в одном из своих акростихов указывает на Толедо, а в другом месте (в переводе грамматического труда Хайюджа) на Кордову как на место своего рождения. Благодаря Альбрехту (Studien zu den Dichtungen Abrahm Ben-Ezras, в Z. D. M. G., Bd. 47, 412 и сл.) теперь в точности установлено, что И.-Э. родился в Толедо.
Момент, когда И.-Э. навсегда покидает Испанию, является решающим в его жизни, разделяя ее на два резко друг от друга отграниченных периода. Не только весь внешний склад его жизни меняется, но и в сфере его деятельности происходит крутой переворот. В первый, более длинный из этих двух периодов, который тянется почти вплоть до 1140 г., И.-Э. на родине своей, главным образом, известен как поэт и мыслитель. Так, упомянутый выше Моисей ибн-Эзра, который был интимным другом И.-Э., восхваляет его как религиозного философа («мутекаллим») и как человека, одаренного большим красноречием; младший же современник И.-Э. — Авраам ибн-Дауд говорит о нем в конце своего «Sefer ha-Kabbalah» как о «последнем в цепи тех великих людей, которые составляли гордость испанского еврейства, подкрепляя руки Израиля песнями и словами утешения». И действительно первую часть своей жизни И.-Э. посвятил главным образом поэзии, так что большую часть его религиозных и других стихотворений следует, по всей вероятности, отнести к этому времени. Сам И.-Э. имеет обыкновение называть себя «певцом» (השר; ср. «Введение» к его комментарию к Пятикнижию) или «отцом песней» (אבי שירות; ср. конец его произведения о «високосном годе»). Что главный расцвет его поэтического творчества приходится отнести именно к первому периоду, об этом свидетельствует одно из элегических стихотворений И.-Э. (ср. Rosin, Reime und Gedichte des Abraham ibn Ezra, 88), где говорится: «Когда-то в юности своей я имел обыкновение сочинять песни, чтобы украшать ими еврейских ученых, как ожерельем». Он действительно был «настоящим поэтом, с одинаковой искренностью выражавшим как глубокую грусть и тихую задушевность, так и благоговейный восторг и необузданные взрывы веселья» (Sulzbach). Алхаризи (Tachkemoni, IV) говорит про его поэзию: «Стихи И.-Э. укрепляют душу в час невзгоды и действуют живительно, как освежающий дождь в знойный день. Вся его поэзия возвышена по своему настроению и глубока по содержанию». Известно, что и Гейне высоко ценил И.-Э. как поэта: он его поставил рядом с такими величинами, как р. Иегуда Галеви и Соломон ибн-Гебироль, назвав их «трехзвездием» еврейско-испанской поэзии. Только Цунц (Literaturgeschichte, 207), признавая звучность и легкость его стиха, отмечает в противоположность только что приведенным оценкам преобладание в творчестве И.-Э. мысли над фантазией.
Что одним поэтическим творчеством не исчерпывалась, однако, первая половина жизни И.-Э., что он уже во время своего пребывания в Испании углублялся в изучение различных областей знания того времени, явствует из его быстро и широко развернувшейся плодотворной литературной деятельности во время второго периода его жизни: богатство и разнообразие его тем может быть объяснено только глубиной и многосторонностью его научных интересов еще во время пребывания на родине. Наиболее выдающиеся еврейские ученые того времени были личными друзьями И.-Э.; так, в самой Кордове, месте его постоянного жительства в испанский период его жизни, ближайшими друзьями его были Иосиф ибн-Цаддик и Иегуда Галеви, который был лишь несколькими годами старше И.-Э. В его комментарии к Библии встречаются некоторые толкования мест Священного Писания, которые он мог позаимствовать только из бесед с р. Иегудой Галеви (ср. Bacher, Die Bibelexegese der jüdischen Religionsрhilosophen, 132 и сл.). Что И.-Э. часто приходил в соприкосновение и дебатировал с различными представителями караимского учения еще во время пребывания своего в Испании, где это учение было тогда сильно распространено, и что он хорошо был знаком с литературой караимов, об этом свидетельствуют многие места того же комментария к Библии (ср. петроковское издание 1907 г., где в списке авторов, цитируемых И.-Э., поименовывается целый ряд видных караимских авторитетов).
Нигде И.-Э. не упоминает о своих семейных обстоятельствах; только из одного места его комментария к кн. Исхода, 12, 2 можно заключить, что у него было пятеро детей. Но, как видно, все они умерли в раннем возрасте, за исключением сына Исаака, который почти одновременно со своим отцом покинул Испанию и прο которого известно, что он в 1143 г. сочинил стихотворение в честь некоего Хиббат-Аллаха, впоследствии принявшего ислам. Согласно Альбрехту, который установил место рождения И.-Э., последний оставил Испанию позже своего сына Исаака, быть может, вследствие дошедшей до него вести о переходе последнего в ислам: И.-Эзра должен был поспешить на Восток с тем, чтобы вернуть сына в лоно иудаизма. Отклики этого горестного для И.-Э. события сохранились в двух трогательных его стихотворениях (Diwan, №№ 203, 205). После неудавшихся попыток убедить сына вернуться в еврейство И.-Э. в 1140 г. отправляется в Рим, где он после многих мытарств на некоторое время обретает покой.
Во второй период жизни И.-Э. приходится представить его себе человеком одиноким, который, не будучи связан никакими семейными узами, ведет беспокойную жизнь скитальца. Тем не менее, ему в некоторых местах, куда забрасывает его судьба, удается оставаться по нескольку лет. Уже в первый год его жизни в Риме (в 1140 г.) мы застаем его за разработкой некоторых задуманных им тем. Об этом годе, который отмечает начало второго периода деятельности И.-Э., упоминается в некоторых из его произведений. Так, в стихотворном введении к комментарию к Екклезиасту И.-Э. говорит о себе, что он покинул место своего рождения — Испанию и отправился в Рим. Это не исключает того, что путешествие его по Северной Африке и Египту (факт, который не подлежит никакому сомнению), могло быть совершено в промежуток времени между отъездом из Испании и прибытием его в Рим. Очень возможно, что пребывание И.-Э. в Африке совпало с пребыванием там р. Иегуды Галеви. Одно место у Соломона ибн-Пархона (מחברת הענק), по-видимому, намекает на эту встречу, хотя это брошенное автором вскользь замечание может быть истолковано и иначе. Возможно также, что путешествие И.-Э. по Востоку, с чем, по-видимому, соединяется поездка в Палестину и Багдад (предание гласит, что И.-Э. добрался даже до Индии), должно быть отнесено ко времени между двумя его пребываниями в Италии или же имело место после его жизни в Италии и перед его поездкой в Прованс. Плодом его пребывания в Италии явился целый ряд произведений по библейской экзегетике и грамматике. Известно, что И.-Э. во время своих путешествий останавливался в следующих городах: в Риме (1140), Лукке (1145), Мантуе (1145—46), Вероне (1146—47). В Риме учеником его был Вениамин бен-Иоаб, для которого он составил комментарий к Иову. В Прованс И.-Э. отправился до 1155 г. Там он остановился в городе Безье (см.), где написал свою книгу об именах и атрибутах Бога, посвятив ее своим покровителям, Аврааму б.-Хаим и Исааку бен-Иегуда. Какое впечатление деятельность и личное воздействие И.-Э. оставили по себе среди южно-французского еврейства, видно из того энтузиазма, с каким 150 лет спустя житель города Безье, Иедаия Бедерси, говорит о времени пребывания И.-Э. в Провансе. [Уже один из современников И.-Э., знаменитый переводчик с арабского Иуда ибн-Тиббон из Люнеля, оценил по достоинству значение И.-Э. для еврейства Средней Европы. Иуда ибн-Тиббон (см.), между прочим, указывает на И.-Э. как на своего предшественника в деле «пробуждения интереса к светским наукам на евр. языке», единственно доступном для евреев тех стран, где отсутствовало знакомство с арабским языком; ср. Steinschneider, ibid., p. 918 — по поводу предисловия к םפר הרקמה]. И.-Э. пребывал также некоторое время в Северной Франции в городе Дрё (Dreux). Ho вследствие описки долгое время думали, что И.-Э. писал некоторые из своих произведений на острове Родосе, так как еврейское דרוס (Dreux) пo недосмотру превратилось у переписчиков в רדוס; с легкой же руки Греца впоследствии под этим стали подразумевать город Rhodez, находящийся в Южной Франции (cр. Revue Et. Juiv., XVII, 301; Monatsschrift, Band 42, 22). В Дрё И.-Э. привел к концу некоторые из своих трудов экзегетического характера и там же приступил к составлению нового комментария к Пятикнижию (Monatsschrift, ibid., 23). В 1156 г. он посетил Лондон, где написал свое религиозно-философское произведение «Jesod Моrа» (ימוד מורא) для своего ученика Иосифа б.-Яков, а также небольшой трактат о субботе (אגרת שבת). В Северной Франции И.-Э. часто приходил в соприкосновение с двумя знаменитыми внуками Раши, р. Яковом Там и р. Самуилом б.-Меир; сохранилось даже стихотворение, составленное И.-Э. в честь последнего (Rosin, 225). В 1160 г. мы встречаем И.-Э. снова в Нарбонне. Как можно заключить из стихотворения, помещенного в конце комментария к Пятикнижию (ср. Rosin, 81), И.-Э. заканчивает свою жизнь там, где начался второй период его литературной деятельности, именно в Риме. Здесь он завершил свой комментарий и здесь же, по всей вероятности, также начал свое последнее грамматическое произведение, «Safah Berurah» (שפה ברורה). Во вступительных строфах к этому оставшемуся незаконченном труду, предпринятому им для ученика своего Соломона, И.-Э. выражает надежду, что это произведение «явится завещанием Авраама бен-Меир, память о котором оно будет передавать из поколения в поколение». Это — прощальные слова писателя, который чувствует приближение конца и утешает себя мыслью о непреходящей славе, которая ждет его. В одном из своих наиболее известных стихотворений «Nedod Hessir оni» (נדוד הםיר אוני) он характеризует второй пepиοд своей жизни следующими словами: «Я пребывал в этих местах как скиталец, писал много и раскрывал людям тайны науки». И действительно И.-Э. являет собой единственный в своем роде пример странствующего ученого, который при самых тяжелых условиях успел развить необычайно богатую литературную деятельность и написал множество трудов, влиявших в течение ряда веков. Если согласиться с утверждением Авраама Закуто, что И.-Э. умер в Калагоре — в Северной Испании, на границе между Наваррой и Старой Кастилией, то придется допустить, что сильное желание увидеть перед смертью свою родину заставило И.-Э. покинуть Рим и что он, не достигнув цели, скончался все-таки на испанской почве. Сам И.-Э. рассматривал свою жизнь как жизнь изгнанника.
Он постоянно называет себя «испанцем» (ספרדי), и в одной элегии, где он оплакивает несчастия, постигшие его братьев во время гонения Альмухадов или Алмогадов, он дает трогательное выражение своей любви к родине. В этом стихотворении он перечисляет все те города в Испании и Северной Африке, в которых евр. общины стали жертвой преследований. Красноречивым свидетелем восторженной любви И.-Э. к прекрасной Испании служит следующее место из стихотворения, где говорится о праздничном ритуале «лулаба»: «только тот, кто изгнан из арабских земель в страны Эдома (т. е. христианские земли), сможет проникнуть в глубокий смысл этой заповеди». Литературу см. ниже [Статья W. Bacher’a, Jew. Enc., VI, 520—523, с дополн. A. Гурлянда].
Постоянные перекочевывания И.-Э. с одного места на другое открыли ему широкую возможность приходить в непосредственное соприкосновение с разнообразными центрами тогдашней еврейской учености. Живя среди евреев, воспитанных исключительно на традиционной письменности, в общем чуждавшихся светских знаний и вследствие этого стоявших на более низкой ступени развития сравнительно с высококультурным испанским еврейством, — И.-Э. мог найти широкое поприще для применения своих обширных знаний, почерпнутых им в Испании — этой классической стране евр. науки. Находясь на рубеже двух типов еврейской культуры в Средние века, он способствовал синтетическому слиянию различных направлений еврейской мысли, ареной которой являлись в течение нескольких столетий Италия и особенно Прованс. Почти одновременно с переселением И.-Э. в Южную Францию в провансальском городе Люнель начала свою плодотворную литературную деятельность семья Тиббонидов, обессмертивших себя переводом на еврейский язык лучших классических трудов испанской эпохи. Что евр. язык при этом явился связующим звеном, не должно никого удивлять. Общенациональное значение евр. языка до такой степени было ясно для евреев указанных стран, что переводчики в своем обращении к читателям считали даже нужным извинять авторов, которых они брались переводить, за то, что они писали не на древнееврейском языке (ср. Steinschneider, 374). И вот в этом процессе, в котором еврейскому языку суждено было впитать в себя все лучшее, что было сотворено евреями на научном языке того времени — арабском, — И.-Э. принял самое деятельное участие. Кроме ряда самостоятельных трудов, перечень которых приведен ниже, он оставил также несколько классических переводов с арабского, благодаря чему И.-Э. с большим правом может быть назван «главой переводной литературы» (ראש המעתיקים), чем Иуда ибн-Тиббон, который начал свою деятельность на 20 лет позже. Правда, И.-Э. не был фактически пионером этого дела. Еще за 2 поколения до него (в 1080 г.) Моисей ибн-Гикатилла или Джикатилла сделал два перевода грамматических трудов Хайюджа, но до какой степепи они были неточны и неудовлетворительны, видно из того, что И.-Э. еще во время первого своего пребывания в Риме (около 1140 г.) счел нужным взяться за новый перевод тех же самых произведений (ср. Steinschn., 916). Этими своими переводами он становится классическим предшественником семьи Тиббонитов. Обладая блестящим популяризаторским талантом, И.-Э. стал просветителем в лучшем смысле слова, простирая свое влияние, главным образом, благодаря своим экзегетическим и грамматическим трудам, через все Средние века вплоть до новейшей просветительной эпохи в еврействе. Благодаря особенным свойствам его стиля, отличающегося, с одной стороны, остротою и библейским пуризмом, а с другой — своей многозначительной лаконичностью, которая будит пытливость читателя и дает пищу для всякого рода комбинаций, труды его стали столь излюблены среди широких кругов еврейства, и до сих пор еще экзегетические труды И.-Э. — наряду с комментариями Раши — являются наиболее читаемыми и популярными в еврействе. Этой популярности не помешало также и то, что И.-Э. в своем комментарии в сущности является, после Джикатиллы, первым библейским критиком, высказывая в разных местах довольно смелые предположения относительно окончательной редакции Пятикнижия Моисея, хотя из уважения к традиции он свои критические замечания всегда облекает в загадочные формы. Эти его загадки дали повод к появлению многих суперкомментариев к его комментарию (см. Библейская критика). Интересно отметить, что, несмотря на его тонкое знание арабского языка, до нас не дошло ни одно произведение на этом языке, и есть основание предполагать, что И.-Э. никогда не писал на нем. Объясняется это той средой, в которой протекала его научная деятельность во втором периоде его жизни. В своем последнем произведении — שפה ברורה — И.-Э. касается вопроса о родстве еврейского языка с арабским и арамейским, шествуя при этом по стопам родоначальника сравнительного языковедения в еврействе, Абульвалида ибн-Джанаха (см.). Сочинения И.-Э. по экзегетике и грамматике содержат также ряд ценных указаний, благодаря которым удалось восстановить много важных фактов из умственной истории испанского еврейства; особенно в первом значительном труде его «Moznajim» (מאזנים) мы находим ценный список корифеев еврейско-испанской учености, имена которых без этого исчезли бы бесследно. Назовем также «Sefer ha-Jesod», или «Jesod Dikduk» (еще в рукописи), и «Zachoth» (1145), наилучший грамматический труд И.-Э. (впервые напечатан в 1546 г.). В религиозно-философском отношении И.-Э. близок к неоплатонизму, хотя он не занимает определенной позиции в характерном для Средних веков споре между платониками и аристотеликами. Из его произведений по философии самые значительные: «Jesod Mora» (מורא יםוד), «Arugat ha-Chochmah» (ערוגת החכמה) и «Рardes ha-Mezimmah» (פרדם המזמה; ср. Kerem Chemed, IV, 1—5). По математике отметим «Sefer ha-Echad» (ספר האחד, о свойствах чисeл от единицы до девяти), издано Пинскером и Гольдгартом в Одессе в 1867 г., «Sefer ha-Mispar» (ספר המםפר, также יםוד המםפר). Πο астрономии — «Sefer ha-Ibbur» (ספר העבור) о календаре, и «Keli ha-Nechoscheth» (כלי הנחושת, об устройстве астролябии). И.-Э. перевел также на евр. язык сочинения арабского астролога Maschallah под названием «Scheeloth», שאלות, и «Kadrut», קדרות, ο затмениях; последнее было издано Гросбергом в виде приложения к комментарию к ספר יצירה Дунаша бен-Тамим в Лондоне в 1902 г. Лучшие из поэтических творений И.-Э. вошли в так называемый «Diwan», изданный I. Egers’oм. Сюда вошла также религиозно-философская поэма חי בן מקיץ, написанная белыми стихами на основании прозаического произведения Авиценны на арабском языке. Значительное число лучших стихотворений И.-Э. было издано D. Rosin’oм в «Jahresberichte» раввинской семинарии в Бреславле от 1885—94 гг. Есть еще одно издание стихотворений И.-Э., вышедшее с примечаниями и введением Давида Кагана в 1894 г. в двух томиках в Варшаве. — Cp.: W. Bacher, Die jüdische Literatur, изд. Winter u. Wünsche, Bd. II, 185—190, 289—306; A. Sulzbach, там же, Bd. III, 56—65 (die poetische Literatur); Grätz, Geschichte, Bd. VІ (особенно примечание № 8); Albrecht, Studien zu den Dichtungen Abrahams ben-Ezra в Zeitschrift der Deutsch. Morgenl. Gesellschaft, Bd. 57, 421 ff.; W. Bacher, Abraham ibn-Ezras Einleitung zu seinem Pentateuch-Kommentar, Wien, 1876; idem, Abraham ibn-Ezra als Grammatiker, Strassburg, 1882; Steinschneider, Hebräische Uebersetzungen; idem, Abraham ibn-Ezra в Zeitschrift für Mathematik und Physik, Bd. 25 Supplement, 28, 59; Rosin, Monatsschrift, Bd. 42—43 (o рациональном подразделении заповедей у И.-Э.); W. Bacher, в Jew. Enc., VI, 520—524. А. Гурлянд.5.