Диалекты еврейские — Когда евреи утратили отечество и сделались народом без собственной земли, они, естественно, оказались вынужденными усвоить языки тех народностей, среди которых им пришлось жить. Впрочем, еврейская речь при этом не переставала быть языком их молитв и литературного творчества. Сначала евреи пользовались собственно двумя языками, арамейским и еврейским; следы арамейского имеются не только в Библии, но также в ряде древнейших молитв (для обозначения его служили термины «leschon hedioth» и «leschon chol»; Баба Меция, 104а и Бер., 40б). Очень скоро, однако, евреи стали пользоваться в разговоре многими другими языками, исконный же, древнееврейский, как язык Библии и ритуала, принял у них характер языка священного. Иегуда Галеви (Cusari, ed. Cassel, 175) поэтому и приписывает патриарху Аврааму пользование еврейским языком, как священным, и арамейским в обыденной жизни. По данным Авраама Абулафии, сицилийские евреи говорили не только по-итальянски и по-гречески, но и по-арабски; последний язык они усвоили еще в то время, когда Сицилия находилась под арабским владычеством (R. E. J., IX, 149). Первые еврейские поселенцы на о. Корфу прибыли из Греции; к ним присоединились выходцы из Апулии, а в 15 и 16 вв. также из Португалии; таким образом, в синагоге на Корфу раздавались песнопения на еврейском, греческом, итальянском и португальском яз. (Abhandl. d. V Oriental.-Congresses, 228, 1882). Заявление Бенфея, что «евреи всюду говорили на жаргоне» (Z. D. M. G., XXXVII, 606), и утверждение Нельдеке, что там, где евреи живут в значительном числе, они придают своему языку своеобразную окраску (Alttest. Lit., 248), верны лишь отчасти. — Во многих европейских общинах по-еврейски говорили вплоть до 11 в. (Zunz, Z. G., 187); но там, где евреи писали на местных языках, они до 15 века писали удивительно правильно и точно, хотя нередко пользовались при этом евр. шрифтом. (Abrahams, Jewish life in the Middle аges, 359). Любопытные примеры того, что Штейншнейдер (Monatsschr., XLII, 34) назвал «лингвистическою земноводною жизнью евреев», дают: шуточные стихотворения (на евр. и арабск. яз.) поэтов Южной Аравии, ряд произведений Леона де Модена, представляющих настоящие шедевры, так как их можно одинаково прочитать по-итальянски и по-еврейски, и, наконец евр.-англ.-испанский «вокабулярий» Якова и Хаима Морейра (Perles, Beiträge zur Geschichte d. hebr. u. aram. Stud., 143).
Характерными особенностями евр. Д. являются: 1) иностранные слова, переделанные на евр. лад; 2) евр. слова, принявшие чужеземный вид; 3) выражения, давно исчезнувшие из употребления в той или другой стране; наконец, 4) удерживание старинного произношения. Каждая из этих особенностей налагает на евр. Д. особенный отпечаток, отнюдь, впрочем, не превращая этим евр. речь обязательно в особый жаргон, хотя позднейшее развитие нем.-евр. языка в большинстве случаев и заслуживает подобного названия. Те евр. слова, которые вводятся во вновь усвоенный евреями язык, большею частью заимствуются или из Библии, или из литургии, как синагогальной, так и частной, или, наконец, из специально евр. обихода. — Древнейшим семитич. языком, который усвоили евреи, был арамейский; однако насколько последний при этом с течением времени видоизменился, до сих пор не установлено. Арамейские части Библии обнаруживают ряд особенностей, быть может, введенных масоретами. Тот арамейский язык, на котором говорили вавилонские евреи и который арабские писатели обыкновенно называют «набатейским» (Jew. Quart. Rev., XII, 517), как видно из мандейского наречия, имел сходство с диалектами соседних народностей; позднейшее же деление арамейского языка на диалекты западный (иудео-арамейский) и восточный является результатом главным образом соперничества между церковью и синагогою. Арамейский язык, на котором говорили во времена Иисуса, равно как наречие, представляемое палестинским Талмудом и многими Таргумами, по-видимому, мало отличался от речи нееврейского населения страны. Насколько незначительны были здесь уклонения, ясно видно при изучении нынешних арамейских говоров, распространенных в Сев. Месопотамии. Евреи, обитающие вблизи озера Урмии (Западная Персия и даже близ самой турецкой границы, поныне говорят на арамейском языке, который отличается от прочих современных арамейских диалектов лишь введением отдельных евр. слов и фраз. Диалект этот называется у евреев «Lischanah schel Ibrani» (евр. яз.), или «Lischanat Djabali» (горным языком), или «Leschon Galut» (языком изгнания; ср. R. Gottheil, в Journ. Amer. Orient. Soc., XV, 297 sqq.). Язык, на котором говорят и пишут самаряне около Наблуса и который прежде считался смесью арамейских и еврейских элементов, оказался, по последним исследованиям, западно-арамейским диалектом с примесью некоторого количества еврейск. слов (ср. Nöldecke, в Bl.-Ch., Enc. Bibl., I, 284б). — Начиная с эпохи Александра Великого, евреи в сильной степени подпали эллинистическому влиянию, сказавшемуся не только в области их представлений и обычаев, но также и в сфере их языка; тогда в еврейский словарь нашло доступ много греческих слов и выражений. Насколько евреи усвоили греческую речь у себя на родине, установить трудно; зато в греческих приморских городах они не только постоянно слышали ее, но во многих случаях вынуждены были говорить непременно по-гречески. В диаспоре греческий яз. несомненно заменил еврейский и арамейский и стал обычным языком египетских евреев. Прежде полагали, что эллинистический греческий яз., сохранившийся приблизительно до 600 года, был общераспространен среди говоривших по-гречески евреев, живших на Востоке; однако изучение греческих диалектов и многочисленные указания во вновь находимых папирусах и на черепках зa последние годы убедили ученых, что греческий язык, на котором говорили египетские евреи и который сохранился в их литературных памятниках, является составною частью так назыв. эллинистической Κοινή. Филон и александрийские евр. философы и поэты лишь весьма немногим отличаются по языку от своих нееврейских соседей, равно как и Иосиф Флавий почти не разнится от прочих писавших по-гречески историков своего времени. Даже греч. перевод Библии не представляет особого евр. диалекта указанной Κοινή. Язык этот, естественно, изобилует евр. словами, выражениями и синтаксическими построениями; но эти новые элементы в большинстве случаев — единственно результат стремления переводчиков по возможности рабски придерживаться еврейского подлинника; и прав, пожалуй, Бласс (Grammatik des neutestamentl. Griechisch, Göttingen, 1902), утверждая, что «решительно никто не говорил таким языком, менее всего сами евр. переводчики». — То же самое можно сказать и о Новом Завете. Хотя евр. теологические идеи и даже специально богословские выражения и наложили отпечаток на его греческий язык, так как во многих случаях новозаветные книги представляют перевод с еврейск. и арамейских оригиналов, но этот греческий яз. никоим образом не носит характера евр. Д. Бласс называет его смягченным аттическим наречием. Дейсман довольно точно указал на то, что разница между оригиналом и переводом на такой эллинистический греческий язык наглядно обнаруживается при сравнении вступления к греч. версии Экклезиаста с самою книгою (Herzog-Hauck, R.-Ε., VII, 638). Поэтому несомненно ошибочно говорить о греческом языке Библии, Септуагинты, Нового завета или о иудео-греческом д. как особых наречиях. То же самое можно сказать и о позднейшем греческом яз. (см.), когда евреи поселились в Греции и особенно в Константинополе. Язык греч. библейских переводов, изданных в течение 16 в. (см.), хотя бы и писанных еврейск. буквами, нисколько не разнится от нынешнего греческого языка (Hebr. Bibl., XV, 40; R. E. J., XXII, 258).
Подпав влиянию арабов и их культуры, евреи быстро усвоили язык завоевателей и стали говорить на нем во всех его диалектических разновидностях на протяжении от Марокко на западе до Багдада на востоке. Речь старинных евр. поэтов, живших в Аравии, решительно ничем не отличается от языка их языческих и мусульманских современников. С течением времени арабский язык сделался у восточных евреев настолько же родною речью, насколько нем.-евр. язык стал родным среди евреев Восточной Европы. Впрочем, в отличие от последнего арабский яз. сделался и литературным языком восточных евреев: на него они не только переводили свои теологические и религиозные сочинения, но на нем же писали по всевозможным научным вопросам. Конечно, здесь уместнее говорить о иудейско-арабских наречиях, чем об особом Д. Впрочем, этот термин не должен подавать повод к недоразумениям. В переводе Библии Саадия пользуется некоторыми арабскими словами в смысле их евр. эквивалентов, но это еще не может служить критерием для установления особого Д. В своих философских трудах тот же Саадия-гаон, а по его примеру и Иегуда Галеви, Маймонид, Ибн-Эзра и др., пользовался чистым арабским яз., правда, несколько более «народным», чем язык их мусульманских соседей; евр. характер этого языка сказывается лишь в употреблении евр. технических терминов и цитат (Friedländer, Sprachgebrauch des Maimonides, 1902). — Обыкновенно говорят, что иудео-арабский Д. — «среднеарабский яз.», пересыпанный еврейск. словами и фразами. Но многие особенности этого Д. представляют старинные пережитки и остатки форм арабского яз., на котором арабы некогда говорили, что наблюдается еще и поныне также в нем.-еврейск. речи (ср. Kampffmeyer, в W. Z. К. М., XIII, 247). Равным образом и ряд характерных особенностей той арабской речи, которою пользуются мароккские евреи, быть может, представляет остатки арабского языка, когда-то распространенного в Испании; они-то были занесены в Марокко евреями, когда последние были изгнаны с Пиренейского полуострова. Этим объясняется, быть может, и характеристика евр.-арабского Д., сделанная Талькотт-Вильямсом (Beiträge zur Assyriologie, III, 572), когда он отзывается о нем весьма отрицательно, как об одном «из наихудших и темных жаргонов арабской речи». — Персидские евреи также развили особый вид иудо-персидского Д. Вильгельм Гейгер (Grundriss der iranischen Philologie, I, 408) говорит о нем, как «ο жаргоне, превратившемся в особый язык»; однако, хотя в этот Д. и проник ряд евр. богословских и религиозных терминов, здесь все-таки сохранились и древнеперсидские слова, придающие данному диалекту особенный интерес. Фактически он представляет лишь эволюцию нововерхнеперсидского языка с некоторыми местными диалектическими особенностями, причем иногда наблюдаются поразительные совпадения с пазендом. Горн полагает, что многие переводы библейских книг на иуд.-персидский язык возникли в таких местах, по соседству с которыми жили персы. За последние годы возрос интерес к иудео-персидскому Д., особенно благодаря трудам Бахера, Горна, Залемана и др. Было даже установлено существование нескольких поддиалектов. Кавказские евреи-горцы говорят на языке, который они сами называют «фарситат» и который в некотором отношении отличается от татского языка, распространенного в Баку и на Апшеронском полуострове (ср. Седьмой отчет 13-го Международного конгресса ориенталистов, 12). — Язык бухарских евреев, на котором говорят также бухарские евреи в Иерусалиме, происходит от языка среднеазиатских таджиков-иранцев. На иудео-бухарском Д. существует довольно обширная литература, причем немало сочинений было издано. По мнению Залемана (Literaturbl. f. orient. Philologie, I, 187), в языке бухарских евреев различаются два диалекта, так как местные евреи переселились в Бухару из Туса и Мешхеда. — Об иудео-персидском наречии Нельдеке (Z. D. M. G., LI, 70) отзывается отрицательно, говоря, что подражание еврейским формам сильно исказило персидский язык. И. де Морган (Journ. Asiat., VIII ser., XIX, 197) упоминает об особом наречии евреев Сихне; но по этому вопросу не было опубликовано никаких подробностей.
— Переходя к европейским языкам (помимо греческого), на которых говорили и говорят евреи, на первом плане находим евр.-испанский диалект. Последний несомненно возник в пределах Пиренейского полуострова: в 1884 году Франциско Фернандес и Гонзалес издал (Bolet. Acad. Hist., V, 299; ср. R. E. J., X, 243) три письма, составленных на евр.-испанском яз. и писанных евр. буквами евреями, жившими в Испании до их изгнания из страны. Обыкновенно это наречие, именуемое также «ладино», «эспаньоль» или «спаньоль», приписывается тем изгнанным из Испании евреям, которые после 1492 года поселились в Сев. Африке, на Востоке и в некоторых местностях Европы. На этом Д. возникла довольно обширная литература, язык которой почти не отличается от испанского за исключением того, что в нем попадаются порою слова арабские или старинные формы основного испанского языка, со временем исчезнувшие из обихода при дальнейшем развитии последнего на Пиренейском полуострове. По мнению Тикнора, современная евр.-испанская газета была бы без труда понята спаньяром времен Альфонса Мудрого. Здесь любопытно отметить известную параллель между евр.-испанск. и арабо-испанск. диалектами. На последнем говорят так наз. мориски, потомки первых владетелей Испании (Grünbaum, Neue Beiträge zur semit. Sagenkunde, p. 245; idem, Jüd.-span. Chrestomathie, pp. 1 sqq.). — Из Франции евреи были изгнаны в 1306 г. До этого времени они жили во многих городах как севера, так и юга страны. Особенно в Провансе они в раннее средневековье развили обширную литературу, причем, очевидно, усвоили то провансальское наречие, которое слышали повсюду вокруг себя. Остатки этого провансальского Д. были найдены не только среди 2.500 глосс в комментариях Раши, Иосифа Каро, Самуила б.-Меир, Элеазара из Божанси и у тосафистов (Schwab, La transcr. des mots europ. en lettres hébr., в Mélanges Havet, Paris, 1895, 317), но также в оригинальных стихотворениях (ср., напр., «Историю Эсфири» Израиля Каслари из Авиньона, которая читалась в Пурим; Romania, 1892) и в прозаических и литургических произведениях (напр. элегия Якова б.-Иуда Лоррэнского по случаю аутодафе в Труа в 1288 г., Romania, ІІІ; R. E. J., I). Эти провансальскиe сочинения писаны евр. шрифтом и евр.-прованс. Д. их представляет точное воспроизведение провансальского языка своего времени, причем введено лишь несколько евр. терминов, тогда как провансальские слова транскрибированы по-еврейски (ср. Güdemann, Gesch. d. Erziehungswesens, I, 26; Oesterreicher, Beiträge zur Gesch. d. jüdisch-franz. Sprache im Mittelalter, 1896). — Как это ни странно, но не сохранилось решительно никаких следов евр.-итальянского Д., хотя ряд шуточных стихотворений, как уже было выше упомянуто, может быть прочтен одинаково по-еврейски и по-итальянски. Итальянские евреи весьма редко писали по-итальянски евр. буквами. К числу крайне незначительных исключений принадлежат лишь «Tefilloth latine», проповеди Мордехая Дато и стихотворение Моисея Каталано (ср. R. E. J., X, 137). Возникновение итальянской литературы относится к 13 веку и связано с именем Данте, а так как она выросла и развилась на глазах евреев, которые принимали в этом весьма живое участие, то они не смешивали итальянский язык с еврейским (ср. Steinschneider, Monatsschr., XLII, 116, 420; Güdemann, Gesch. d. Erziehungsw. der Juden in Italien, 207). — Cp.: Neubauer, On non-Hebrew languages used by Jews, в Jew. Quart. Rev., ІV, 9 sqq; Steinschneider, Hebr. Uebers., ХV, sqq. [Статья R. Gottheil’я, в J. E., ІV, 556—59].
4.